Переулок Забытых Мелодий

Память моя была похожа на старый, захламлённый чердак.

Там в пыльных сундуках лежали обиды, под гнилыми половицами прятались страхи, а в каждом тёмном углу шелестели призраки упущенных возможностей.

Я таскал этот чердак на своих плечах, и с каждым годом он становился всё тяжелее.

Моя душа скрипела под этой ношей, как несмазанная дверь, я был коллекционером собственного пепла.

Однажды, блуждая по городу в серых сумерках отчаяния, я забрёл в переулок, которого не было ни на одной карте.

Он назывался Переулок Забытых Мелодий.

В его конце, в домике, похожем на пряничный, горел единственный огонёк. Над дверью висела вывеска: "Евгений Владов. Чиним то, что внутри".

Я вошёл, внутри пахло лавандой и старым деревом.

Всюду тикали часы — сотни часов, но их ход не создавал хаоса, наоборот, их мерное тиканье сливалось в единую, убаюкивающую колыбельную.

Сам мастер, седобородый старик с глазами цвета летнего неба, сидел за верстаком, склонившись над крошечным механизмом.

Он поднял на меня взгляд и улыбнулся, словно ждал именно меня.

"Пружина вашего сердца слишком натянута, — сказал он без предисловий. — А маятник души сбился с ритма. Садитесь."

Он не спрашивал, что меня привело, он видел всё сам.

Он усадил меня в глубокое кресло и зажёг свечу с тонким, пряным ароматом.

"Сейчас мы отправимся в путешествие."

Его голос был тихим и глубоким, как колодец. 

"Мы не будем сражаться с вашими драконами, мы просто научим их танцевать. Смотрите на пламя, просто смотрите и слушайте..."

Его голос начал вести меня по коридорам моего сознания, он не ломился в запертые двери, он просто подбирал к ним ключи.

"Вот комната вашей обиды, — шептал он. — Вы держите её в кулаке так крепко, что она превратилась в острый камень, режущий вам ладонь.

А теперь представьте, что вы разжимаете пальцы. Медленно... один за другим..."

И я увидел, как из моей ладони выпадает не камень, а горстка серого песка. Ветер подхватывает его и уносит прочь и на ладони не остаётся даже царапины.

Твой гнев лишь уголь, что в руке зажат,
Ты жжёшь себя, пока другие спят.

"А вот ваш страх, — продолжал Евгений Владов. — Он кажется вам огромным зверем в тёмной пещере. Но подойдите ближе, посмотрите ему в глаза, видите?

Это не зверь, это всего лишь ваша собственная тень, искажённая и увеличенная пламенем свечи.

Она боится вас не меньше, чем вы её".

Я сделал шаг, и тень съёжилась, превратившись в маленького, испуганного щенка.

Я протянул руку и погладил его. Он доверчиво лизнул мои пальцы.

Твой страх лишь тень, что пляшет на стене,
Зажги свой свет и он умрёт в огне.

"А это... это река вашего сожаления, — его голос стал ещё тише. — Вы стоите на её берегу и смотрите на мутную воду, не решаясь войти. Вы думаете, что она утащит вас в прошлое, но это не так. Войдите в неё, почувствуйте её прохладу".

Я шагнул в воду.

И она не потянула меня назад.

Она омыла меня, смывая пыль и усталость, и понесла вперёд, в спокойное, чистое море будущего.

Река потерь течёт не вспять, а вдаль,
Смывая с сердца прошлую печаль.

Когда я открыл глаза, свеча почти догорела.

Часы на стенах всё так же мерно тикали, но теперь я слышал в их тиканье не бег времени, а пульс самой жизни.

Мой внутренний чердак опустел.

Нет, хлам не исчез, он просто превратился в то, чем был на самом деле: обида в урок, страх в осторожность, а сожаление в опыт.

Мастер Евгений Владов протянул мне крошечные серебряные часы.

"Они не показывают время, — сказал он. — Они показывают только „Сейчас“.

Носите их.

И помните: вы не ваша сломанная пружина. Вы мастер, который может её починить".

Я вышел из переулка, которого больше не было на карте, под звёздное небо.

И впервые за долгие годы я не нёс на плечах свой чердак.

Я нёс в груди тишину и мерное, спокойное тиканье собственного, заново рождённого сердца.