Три буквы, которые перевернули его жизнь

Три буквы, которые перевернули его жизнь
(Он хотел сдаться, но одна фраза жены заставила его бороться)


Глава 1: Знойное солнце и бронзовый загар


Москва изнывала от небывалой июльской жары. Воздух был густым и дрожал над асфальтом, как над раскаленной сковородой. Николай Петрович, вернулся из трехнедельного отпуска в Анталии, где, как всегда, с утра до вечера, от души загорал под раскаленным средиземноморским солнцем, пил молодое вино и чувствовал себя почти юношей. Пятьдесят пять лет? Да ерунда! Он был полон сил, а его кожа была цвета темной бронзы, он шутил, что загорал не просто так, а с запасом на всю предстоящую зиму и невероятно гордился своим загаром.
— Ну как тебе мой новый образ, Оль? — с ухмылкой спросил он, распаковывая чемодан, откуда пахло морем, солнцем и хвоей. — Как шоколадка. В мои-то годы! На двадцать лет моложе выгляжу, а?
Ольга, его жена, с любовью и легким укором покачала головой, поправляя салфетку на кухонном столе.
— Опять до черноты изжарился? Говорила я тебе, не надо с утра до вечера на пляже жариться, – ворчала Ольга, но в глазах светилась улыбка. – Кремом хоть пользовался?
Я же тебе крем купила, с максимальной защитой.
— Да брось ты! — отмахнулся Николай, доставая бутылку местного вина, — организму витамин D нужен! Какая защита в 55 лет? Солнце — это жизнь, витамин D! Лучше любого крема. Смотри, даже родинки эти светлые, веснушки, почти исчезли. Загорели!
Он действительно выглядел потрясающе. Загар скрыл мелкие морщинки, подчеркнул мускулатуру плеч. Он чувствовал себя сильным, здоровым, непобедимым. Мысль о предстоящем в пятницу профосмотре вызывала лишь легкое раздражение — досадная формальность, отнимающая время, помеха перед выходными.. Он проходил медосмотр каждый год, не задерживаясь ни у одного специалиста. Он считал себя абсолютно здоровым - быстро отметился у терапевта, сдал кровь из вены – и свободен, мысли его были на даче, с мангалом и шашлыком.
В коридоре поликлиники пахло лекарствами и стерильностью. Терапевт, немолодой мужчина с усталыми глазами за толстыми стеклами очков, бегло просмотрел его карту.
— Ну, Николай Петрович, отпуск явно пошел на пользу. Давление как у космонавта. Сейчас глянем анализы...
Врач замолчал, уставившись в монитор. Его брови поползли вверх. Он щелкнул мышкой, открыл что-то еще, снова посмотрел на Николая.
— Скажите, а ничего не беспокоит? Никаких... нюансов по мочеполовой части? Дискомфорта?
— Да я здоров как бык! — рассмеялся Николай. — Бегаю по утрам, на море отдохнул, заряжен на сто двадцать процентов. В чем проблема-то?
— Проблема в показателе ПСА, — врач стал серьезен. — Он у вас повышен. Значительно. Не хочу вас пугать, но для вашего возраста это... ненормально. Нужна консультация уролога. Сейчас посмотрю, кто сегодня из специалистов дежурит.
Николая будто слегка качнуло. Слово «ПСА» он слышал краем уха, но никогда не вникал в его значение. Звучало тревожно.
Он нахмурился. Ему не понравилась эта осторожность в голосе врача.
— Это что-то серьезное?
— Обычно нет, — терапевт уже печатал направление: — Возраст, возможно простатит. Но лучше перестраховаться. Сходите к Александру Викторовичу, кабинет 410. Он один из лучших урологов.


Глава 2: Звенящая тишина в кабинете уролога


Кабинет уролога был выдержан в стерильных бело-голубых тонах. Холодный кондиционированный воздух обжигал загорелую кожу Николая. Александр Викторович, мужчина лет пятидесяти с внимательным, пронзительным взглядом, молча изучал результаты на экране. Минута тянулась мучительно долго.
— Николай Петрович, — наконец заговорил врач, его голос был ровным, профессионально-бесстрастным. — Ваш уровень простатического специфического антигена — 11,8 нанограмм на миллилитр.
— А это много? – спросил Николай, чувствуя, как у него слегка похолодели кончики пальцев — он ничего не понимал, что говорит ему врач.
— Для мужчины вашего возраста верхней границей нормы считается 3,5 - 4. У вас показатель превышен более чем в три раза.
В груди у Николая что-то холодное и тяжелое оборвалось и упало в самое нутро.
— И... что это значит? — его собственный голос показался ему чужим, осипшим, хотя смутное, ледяное предчувствие уже сжало его внутри.
— Это не диагноз, — врач сложил руки на столе. — Это важный маркер, сигнал. Такой скачок может свидетельствовать о многом. О сильном воспалении, о доброкачественной гиперплазии — аденоме... — он сделал микроскопическую паузу, — или о злокачественном процессе. О раке предстательной железы. Нужно провести дополнительные обследования, возможно, понадобится биопсия.
Слово «рак» прозвучало негромко, но будто грохнуло по барабанным перепонкам.
Весь мир сузился до этого стерильного кабинета, до холодного блеска металлических инструментов на столе. Шумный город за окном, голоса в коридоре мгновенно исчезли, оставив лишь звенящую, давящую тишину. Николай перестал слышать, что говорит врач дальше. Мир зазвучал как из-под воды. Он видел, как движутся губы врача, слышал слова: «биопсия», «МРТ», «гистология», «не паниковать раньше времени». Но смысл доходил обрывками. Ему вручили направления на обследования, он взял их механически, не глядя, и положил в портфель.
Николай вышел из поликлиники на слепящее солнце. То самое солнце, которое он так боготворил, которое считал источником силы и здоровья, теперь било по лицу беспощадным, ядовитым светом и казалось ему зловещим, насмешливым, обманувшим его. Он вспомнил все эти последние 5 лет: пляж в Анталии, где он лежал по восемь часов подряд, большой камень на берегу моря, жаркий песок Турции, чувство, когда кожа буквально горит и «дымится». Гордость за свой «морской» вид, за то, что он «не такой, как все бледные городские». Теперь эта гордость обратилась в пепел.
— Вот она, расплата, — пронеслось в голове ледяной иглой. — Грелся, как ящер на камне, а теперь получил. Сам виноват. Сам.


Глава 3: Омут


Домой он вернулся другим человеком. Дверь в квартиру он открыл с трудом. Ольга сразу вышла в прихожую, и заметила его бледное, осунувшееся лицо. Улыбка с ее лица сбежала мгновенно.
— Коля? Что случилось? Ты белый как полотно. Что врач сказал?
Он прошел мимо нее в гостиную, тяжело опустился в свое кресло у окна — его «капитанский мостик», с которого он любил обозревать свой «корабль» - квартиру.
— Рак, — выдавил он одно-единственное слово, пустое и глухое. — У меня, наверное, рак.
Ольга замерла на пороге, потом бросилась к нему, залепетала:
— Что? Какой рак? Кто сказал? Что за ерунда!
Но он уже не слушал. Он уходил. Проваливался в глубокий, темный, вязкий омут, со дна которого не было видно света.
Депрессия накатила мгновенно и бесповоротно, она окутала его плотным коконом. Он ушел в себя, Молчал, отключил телефон, чтобы не говорить с коллегами. Перестал выходить на утренние пробежки. Перестал смотреть новости за завтраком, которые не пропускал тридцать лет подряд. Мир потерял краски, запахи, вкусы. Еда стала безвкусной, утро — не нужным, день — бесконечно длинным.
Он мог часами сидеть в кресле, уставившись в одну точку за окном, где медленно плыли облака, будто ожидая приговора. Руки его были опущены в прямом и переносном смысле и лежали на коленях, бессильные и тяжелые. Его одолевали приступы паники по ночам. Он лежал без сна, и сердце колотилось так, будто хотело вырваться из груди. Он видел себя в гробу. Видел слезы взрослых детей. Видел опустевшую без него дачу, его незаконченный проект — беседку, которую он все собирался достроить. Он мысленно прощался со всем, что любил, и хоронил себя заживо. Самая страшная мысль была: — Я им обуза. Лучше бы сразу...
Ольга пыталась его растормошить. Сначала мягко, с лаской.
— Коля, да это же еще не диагноз! Нужно пройти обследование!
— Оставь меня, — он отвернулся к окну.
— Колечка, давай сходим еще куда-то, пересдадим анализы! Ошибки бывают!
— Не надо, — его голос был плоским, безжизненным. — И так все ясно. Судьба. Возраст. Солнце. Гены... У отца было то же самое.
— Но нужно бороться! – голос Ольги дрогнул.
— У меня нет сил, чтобы бороться, — он отворачивался к окну, — Оставь меня.
Он видел ее страх, ее беспомощность, но не мог ничего поделать с собой. Стыд за свою слабость лишь усугублял отчаяние. Он не видел выхода из своего состояния.


Глава 4: Линия фронта. Ультиматум


Ольга наблюдала за этим несколько дней, через неделю Она сменила тактику. Ее страх и отчаяние переплавились в ярость. Не на него, а на болезнь, которая похищала ее мужа еще до того, как начала отнимать его жизнь, еще даже не начав по-настоящему сражаться.
Она сменила тактику, не стала ждать утра. Вечером она вошла в гостиную, решительно распахнула шторы, впуская последние лучи заходящего солнца, и резко включила свет.

— Хватит! — сказала она тихо, но так, что каждое слово прозвучало как выстрел. — Встаешь. Идешь умываться. Потом ужинать.
— Оль, не сейчас... — он попытался отвернуться.
— Сейчас! — ее голос зазвенел. Она подошла, встала перед ним, заслонив собой ненавистное окно, и посмотрела на него прямо, заставив встретиться с собой взглядом. В ее глазах стояли слезы, но взгляд был сухим и стальным.
— Я тебя знаю тридцать лет, Николай. Ты прошел через увольнение, когда мы остались с двумя детьми без гроша. Ты заново построил карьеру и поднимал бизнес с нуля. Ты один тушил пожар на даче, когда загорелась баня. Ты — боец. А сейчас ты ведешь себя как трус. Ты сдаешься без боя, не сделав ни одного выстрела. Но ты не трус. Ты не имеешь права сдаваться.
Он попытался что-то промычать и отвернуться, но она подошла и взяла его за подбородок, заставив посмотреть на себя. В ее глазах стояли слезы, но взгляд был стальным.
— Ты послушай меня хорошенько. Ты умрешь не от рака. Ты умрешь от собственной трусости. От того, что опустил руки. И я этого не допущу. Ты не имеешь права. Не имеешь права бросать меня. Бросать детей, внуков, которые есть и которые еще у нас обязательно будут! — ее голос на мгновение дрогнул, но она снова взяла себя в руки. — Ты будешь бороться. Если не можешь сам, я буду драться за тебя. Но мы пройдем через это. Понял? Вместе!
Она не кричала. Она говорила с ним как полководец с деморализовавшимся солдатом. И в этот раз ее слова не разбились о броню его апатии. Они пробили брешь. Он увидел не ее злость, а ее боль и ее бездонную, испуганную любовь.
И его собственный страх отступил на шаг, уступая место другому чувству – стыду, и ему стало мучительно стыдно.
Молча, не говоря ни слова, он поднялся с кресла и побрел в ванную. Это была его капитуляция. И его первая маленькая победа.


Глава 5: Война на два фронта


С этого дня началась их война. Война на два фронта. Внешняя — с болезнью, и внутренняя — с его отчаянием.
В этой войне Ольга превратилась в главнокомандующего, министра обороны и полевого хирурга в одном лице. Она действовала, засела за компьютер, обзванивала знакомых, искала лучших специалистов, читала медицинские статьи и форумы, выискивая истории надежды, записалась на консультацию к лучшему онкоурологу в городе.
— Коля, иди сюда, смотри! — она звала его к компьютеру. — Вот, смотри, история этого мужчины. У него был ПСА 25! В два раза выше твоего! Сделали операцию, прошел терапию — и уже семь лет ремиссии! Смотри, какая статистика выживаемости на ранних стадиях — почти девяносто процентов!
Она заставляла его выходить на улицу. Сначала он шел, как на казнь, опустив голову, не видя ничего вокруг. Но Ольга брала его под руку и вела в парк. Она говорила с ним о пустяках: как распустились пионы, куда лучше поставить новую скамейку на даче.
Она показывала ему смешную таксу в забавном комбинезоне. Она по кирпичику возвращала его в мир живых, к маленьким и простым радостям жизни.
Они сдали все анализы, сделали МРТ. Настал день биопсии. Это была неприятная, унизительная процедура. Николай молча сжимал руку Ольги, ища в ее пальцах опору. Она не отводила от него взгляда, шепча: — Все хорошо, милый, все скоро закончится.
Через десять дней пришли результаты. Александр Викторович пригласил их обоих в кабинет.
— Биопсия подтвердила худшие опасения, — сказал он прямо. — Аденокарцинома предстательной железы. Но есть и хорошие новости. Ранняя, первая стадия. Опухоль локализована, не агрессивна, распространения нет. Полное выздоровление — более чем вероятно. Нужна операция.
Николай посмотрел на Ольгу. Она крепко сжала его руку и кивнула врачу.
В ее глазах он увидел не страх, а яростную, непоколебимую веру. И эта вера зажгла искру и в нем.
— Когда можно оперировать? Я готов.


Глава 6: Ты не один


Новость быстро разлетелась по семье. Примчалась из Питера старшая дочь Аня с трехлетним сыном Тимошей. Приехал и сын Сергей, отложив важный проект.
Вечером они собрались на кухне — тесной, уютной, пахнущей чаем и пирогом, который испекла Ольга. Николай чувствовал себя неловко, ему казалось, что он подвел всех, разрушил их спокойную жизнь.
— Па, слушай, — начал Сергей, всегда немного резкий, но сейчас невероятно мягкий. — Ты нас не пугай так больше. Мы все с тобой. Все понимаешь? Деньги на операцию, на лекарства — вообще не вопрос. Я все беру на себя.
— Папочка, — присела перед ним на корточки Аня, положив голову ему на колени, совсем как в детстве. — Ты же самый сильный. Ты же нас всегда защищал. Теперь наша очередь. Мы всегда рядом.
Маленький Тимоша подбежал и сунул ему в руку свою игрушку — потрепанного мишку.
— Держи, деда, он тебе поможет. Он сильный.
Николай не мог сдержать слез. Впервые за эти месяцы это были не слезы отчаяния, а слезы облегчения. Он ощутил мощь, силу своего рода. Он понял, что его борьба — это не только его дело. Он не имел права сдаться, потому что за него боролись те, кого он любил больше жизни.
Операция прошла успешно. Восстановление было тяжелым, полным слабости, боли и временных неудач. Но он не был один. Ольга была рядом каждый миг, ночевала в палате на раскладушке. Она готовила ему особую еду, заставляла делать упражнения, читала вслух, когда ему было тяжело, и просто молча держала его руку, когда его тошнило после химиотерапии и не было сил даже на слова. Аня присылала каждый день смешные видео с Тимошей. Сергей организовал консультации с лучшими специалистами онкологами. Они стали его тылом, его армией.
Как-то раз, после особенно изматывающего дня, лежа с закрытыми глазами, он сказал Ольге:
— Прости меня. За те дни... когда я сдался.
— Молчи, – она погладила его по руке, — Ты не сдался. Ты просто устал. А уставать – можно. Главное – чтобы кто-то был рядом, чтобы дать тебе время отдышаться и прийти в себя.
Он открыл глаза и увидел ее – уставшую, похудевшую, но не сломленную. И впервые за долгие месяцы он не почувствовал страха. Он почувствовал благодарность.


Глава 7: Вместе. Новое солнце


Год спустя они снова сидели в том самом кабинете у Александра Викторовича. Николай, теперь уже без загара, но с румянцем на щеках, держал руку Ольги. Он волновался, ладонь была влажной.
Врач просматривал свежие анализы, потом улыбнулся.
— Николай Петрович, Ольга Викторовна, поздравляю. ПСА — 0,6. Идеальный показатель. Вы здоровы. Следующая наша встреча – через год.
Ольга расплакалась, тихо, счастливо, уткнувшись лицом в плечо мужа. Николай обнял ее, чувствуя, как комок подкатывает к горлу. Он был свободен от мыслей о болезни и понял, что может чувствовать все краски жизни.
Они вышли из поликлиники. Была золотая осень. Воздух был прозрачным и прохладным. Солнце светило уже не обжигающе, а ласково, по-домашнему, пробиваясь сквозь золотую листву деревьев.
— Знаешь, — сказал Николай, глубоко вдыхая воздух, пахнущий яблоками и опавшими листьями, — я, кажется, загорать больше не буду. Не царское это дело.
— Ну и правильно, — улыбнулась Ольга, вытирая последнюю слезу. — Будешь со мной по грибы ходить. В лес. Там солнце только пятнышками светит, самое полезное.
Николай глубоко вдохнул свежий воздух и посмотрел на жену.
– Спасибо, – сказал он тихо. – Ты не дала мне утонуть.
– Дурак, – улыбнулась она, и на глазах у нее блеснули слезы. – Мы же всегда все делаем вместе. И боремся, и побеждаем – только вместе.
Он обнял ее, и в этот миг понял, что настоящая сила – не в том, чтобы никогда не падать, а в том, чтобы найти руку, которая поможет подняться. И идти дальше.
Он взял ее руку, свою спасительницу, свой якорь, свою любовь, и они пошли по аллее, усыпанной хрустящим золотом.
Он не победил болезнь в одиночку. Они победили ее вместе. Вместе — страшное слово, которое стало самым главным в его жизни. И это новое, осеннее, мягкое солнце было в тысячу раз прекраснее того, южного, палящего. Оно светило им обоим.