Урол, трактор и осёл. част 1

1

Разрыв живота у Урала-Тартара от травки на самом деле устроил вовсе не он сам, а Урок-брокер. Как говорится, счастье одного бывает бедой для другого — так и здесь: на чужом несчастье он ещё и прилично заработал. Нет, не на наркотиках, конечно, а на металлоломе… Вернее, на посредничестве в этом деле.

А при чём тут трава и железный лом?
Оказывается, при чём! Да ещё как. Ведь Урал-Тартар въехал в эту сферу на своём тракторе — напрямую, проломив стену.

А началось всё вот как…

Единственный преступник в деревне, Нурмон по кличке «Слизняк», после пятого отсидевшего срока решил зажить тихой и честной жизнью. Но то, что он принял за «начало новой главы», оказалось совсем не «началом», а чем-то другим… К тому же его собственное представление о «честной жизни» сильно расходилось с представлениями односельчан.

В общей сложности он просидел не меньше пятнадцати лет, «тот свет» ему осточертел. Да и прежнего задора не осталось: если раньше он на раз-два совершал мелкие преступления, то теперь попадался на каждой мелочи, получал палками по спине и валялся битый-перебитый. Авторитет его пал, словно сучка Рекс у Нормата-подачи: раньше щенков разбирали наперёд, а потом даже даром брать перестали.

Когда-то, после первой отсидки, вся деревня приходила его навешать. На свадьбах он сидел на почётном месте, самые вкусные куски плова доставались ему. Теперь же земляки при встрече отворачивались.

Слизняк, конечно, сперва обижался. Не то чтобы из-за Рекса, наводнившего двор щенками, а из-за того, что сам он лишился уважения. Попадалось ему сказать:
— По всему миру воров «по понятиям» уважают! Вот, возьмите Аль Капоне — какая слава! Там, за океаном, он, а здесь — мы. Ну, конечно, два барана в одном котле не уварятся, двух муэдзинов в одной мечети не надо… Но что же это — в нашей богом забытой Култепе меня даже за человека не считают! Деревня… сплошная деревня… Иногда думаю: бросить всё, махнуть в город. Но тут сердце ёкает: если все уважаемые люди разбегутся, кто же поднимет село?

Правда, привычка величать себя «мы» быстро отвалилась: после того как получил тумаков от пацанов и понял, что даже на «вы» его больше никто не тянет, перешёл на одиночное «я».

А поскольку «если груз тяжёл, приведи осла, а если осел не хочет — принеси груза», Слизняк подчинился деревенским обычаям. В данном случае сравнить его правильнее не с грузом, а именно с ослом. Всё-таки живое существо, всё-таки голова есть… Ослячья.

Чтобы отметить начало честной жизни и поблагодарить за возвращение с «того света», по совету аксакалов и активистов махалли он решил устроить худойи — жертвоприношение. На этот раз со всеми обрядами. В прошлый раз, выйдя из тюрьмы в третий раз, он расквасил нос Маша;рабу-луччаку и тем «пустил кровь». Но это за жертвоприношение не зачли. В четвёртый раз попался и снова сел. Извлёк урок: для худойи лучше всего подходит жертвенное животное (по крайней мере, оно не пишет заявлений в милицию).

«Худойи без жертвы — что за худойи?» — рассудил он и полез к соседям… за курицей. Итог — побои и осознание того, что к благотворительности (ну, конечно, это ведь не кража!) он совершенно не приспособлен.

Дальше — хуже. Никак не везло. То схватил на улице чей-то велосипед «покататься» и попался, то пригнал с поля дикого козла (откуда ему знать, что это был козёл соседа Урока-брокера, а не горный трофей?), то вообще — просто за дружеский разговор врезали. Захотел побеседовать с одноклассником Нур-палваном о тюремных порядках — тот не понял, и сразу в морду.

После всех этих побоев Слизняк сделал вывод: на свободе люди дичают. Общение не понимают.

Хотя, казалось бы, в любом деле главное — время и опыт. Со временем приходит мастерство. Но с ним этого не случилось. Точно так же, как и с опытом родов у Рекса. Слизняк пришёл к выводу: преступность ближе к спорту, чем к ремеслу. Но внутренне чувствовал себя старой проституткой: люди обходили стороной, никто не брал в компанию. Профессия рухнула…

Намыслив всё это, Слизняк твёрдо решил жить честно. Но сказать легко — сделать трудно. Столько лет он привык жить «на казённом пайке»…

Весна!

Отцовская избушка стояла заброшенной, превратилась в развалину. Дожди и снег разъели стены, глиняная крыша годами не знала ремонта (шифер, купленный им после четвёртой отсидки, был давным-давно пропит в ближайшей чайхане). Трава затянула двор. Внутри сырость, больше похоже на хлев, чем на дом.

Нурмон решил начать новую жизнь с огорода: перекопать землю, посадить что-нибудь. Пошёл к соседу за лопатой. С тех пор как он покусился на его козу, они находились в ссоре… Но Слизняк, как водится, ни стыда, ни совести, ни понятия о приличиях не имел. Хотя, если разобраться, именно он в той «козьей истории» больше всех пострадал: нос сломали. А вот ни Брокеру, ни его визгливую козу никто пальцем не тронул.

И вот он, как будто идёт к старинному другу, с улыбочкой обратился к соседу:
— Дайте, мол, вашу лопату!

«У преступника, оказывается, кожи на лице толще, чем у носорога», — сделал вывод Урок.

— Что за нужда? — спросил он.

Его забота была вовсе не о лопате: сосед ещё и перепродать её может, да деньги тут же прогулять. Знал ведь его: сколько раз он сам, под видом скупщика металлолома, обманывал детей, меняя у них медные рукомойники и самовары дедушек и бабушек на эскимо. Этот-то, конечно, не ребёнок, на мороженое не попадётся, но вот на пару чина носа лопату махнуть и потом покурить — вполне.

— Землю хотел перекопать, заняться хозяйством, — пробормотал Нурмон, шевеля тонкими, желтоватыми пальцами.

Урок, зная цену их «хозяйству» и их жаргону, тут же уточнил:
— Маковую?

— Вы знаете?! — Слизняк аж подпрыгнул.

— Что именно?

— Ну, как её… выращивать-то?

— Да нет, не знаю…

— Тогда… не знаю, — Слизняк потух. — Посажу что-нибудь подоходнее… Мак-то, наверное, не дадут. Я ведь ещё два года под надзором участкового… В тюрьме многие на этом «огородничестве» попадались. Значит, прощать не будут… А дом починить надо, машину купить… Последний раз, как меня забрали, дело было на табаке: хотел сбыть пару тюков, попался.

— За продажу табака не сажают, — уточнил сосед.

— Так ведь чужой был… — Слизняк замялся. Признаться в краже гордость не позволяла. — Думаю, может, табак и посеять?

— Табак? Ты в своём уме? Сейчас он никому не нужен!

— Как так? — удивился Слизняк. — Вот пачка сигарет сколько стоит!

— Как бы объяснить… Это как с Тиркашом-пьяницей. Бутылка водки стоит копейки, но без сотни скандалов он кайфа не почувствует. Сейчас люди деньги на еду тратят… Картошку сажай.

Урок задумался. Чувствовал нутром: дай ему лопату — назад не вернёт. Надо придумать отговорку. А лопата вот она, маячит на виду.

— Да что вы говорите! Если бы у меня дома еда была, я бы что, голодный ходил? Если бы картошка — я бы её жарил и ел! Давайте лопату, я только землю разрыхлю, а дальше видно будет.

Сосед задумался. Сказать: «сам буду работать» — значит, до вечера ковыряться на огороде, доказывать, чтоб этот подозрительный тип не сомневался. А ведь по телевизору как раз сериал… Да и глядя на впалое, костлявое лицо Слизняка, он сомневался, поднимет ли тот вообще лопату.

— Дам тебе хороший совет, — наконец нашёл выход Брокер. — Ты ведь лет сколько отсутствовал, отстал от жизни. Сейчас никто землю лопатами не копает. У Урала трактор есть — скажи ему, пусть вспашет.

— Ох ты, чёрт! — воскликнул Нурмон. Новость ему пришлась по душе. Сам он, глядя на огород, давно думал: «Когда я это всё перелопачу? А если сосед ещё и лопату не даст — позор будет». — Вот ведь в голову не пришло! Подсказывайте почаще, а то я бы сейчас лопатой махал, позорился бы.

Обрадованный, он отправился к Уралу.