Настоящее искусство. Глава 33. Ева

     18+   В соответствии с ФЗ от 29.12.2010 №436-ФЗ
     Данная книга является художественным произведением, не пропагандирует и не призывает к употреблению наркотиков, алкоголя и сигарет. Книга содержит изобразительные описания противоправных действий, но такие описания являются художественным, образным, и творческим замыслом, не являются призывом к совершению запрещенных действий.
     Автор осуждает употребление наркотиков, алкоголя и сигарет.


Глава 33. Ева

     Ее близкие отношения с Господом были обречены на провал с самого ее детства, которого, как казалось ей, на самом деле никогда и не было: ее родители были религиозными сектантами.
     — Ты веришь в Бога, Ева? — спросил у нее однажды одноклассник.
     Она всегда была очень хорошенькой, но пользоваться этим научилась лишь к своему совершеннолетию.
     — Я знаю многие молитвы наизусть, — отвечала она, смотря на своего спутника проникновенным полыхающим от злости взглядом, в изумрудной зелени которого всегда против ее воли отражались небеса.
     Ева была Евой не потому, что это было красивое, по мнению ее родителей, имя. Она знала наизусть всю Библию не потому, что хотела приблизиться к пониманию мира. Она ходила на собрания таких же околдованных, как и ее мать и отец, не потому, что мечтала служить Богу, которого в холодных серых стенах сектантского здания никогда не бывало и априори быть не могло.
     Ровно так же не бывало и быть не могло в ее семье ничего, кроме нездоровой любви ее родителей к ней. Эта девочка с невидимыми крылышками с самого своего рождения была для них лишь очередным атрибутом поклонения, но никак не ребенком, нуждающимся в самом стандартном детстве. Она спала на сырых подушках, представляя, что это не облака высокого лазурного неба, а теплый пушистый бок красивой кошки, которую ей, конечно же, обязательно подарят на следующий день рождения. Затем, подросшая, фантазировала о том, что пришла на дискотеку не в старых изорванных джинсах, а в симпатичном расшитом блестками платье.
     Когда в один день без недели восемнадцатилетняя Ева, по привычке специально задержавшись на дополнительных занятиях, пришла в свое напоминающее жуткий сарай жилище и увидела там полицейского, который спокойным тоном сообщил, что его родители и еще несколько человек погибли в жуткой аварии, она снова попыталась предпринять решающую попытку заменить горечь реальности на сладость выдумки.
     На траурной церемонии она постаралась сравнить бледные руки родителей — с густым оперением белых голубей, но в каждой спутанной попытке воображения создать суррогат реальности натыкалась на неразрывную связь с небом.
     Жизнь благостно выплюнула ее на свою обочину.
     И Ева пошла по ней, высоко задрав точеный подбородок, чтобы слезы не катились по густо накрашенным глазам. Ее работа, главным товаром в которой служило ее молодое тело, не была затеяна в программе схватки с жизнью, дабы насолить ей очередным смертным грехом: просто сироте больше ничего не оставалось. На честную заработную плату кассира в культурной столице России выжить было невозможно, а дерзкой Еве, всегда предъявлявшей порой даже слишком высокие требования к своей судьбе, хотелось не просто существовать, а жить.
     В своем новом дурном обществе, состоявшем из сутенера, мужчин всех мастей, характеров и пород — впрочем, она даже не воспринимала их как представителей сильного пола, потому что со временем пестрое разнообразие их лиц смешалось для нее в единый искаженный образ, — она вскоре нашла подругу, осознав, насколько важным в этой индустрии является наличие хоть какого-то товарищеского духа.
     Ее звали Кристиной. Она была старше на пять лет. Они не знали друг о друге абсолютно ничего, но вместе им было легче держаться на плаву благодаря общей концепции о замене действительности фантазией — Крис, как ее называли постоянные клиенты, была в деле уже немалый период своей жизни, тоже успела додуматься до нее и даже помогала Еве совершенствовать способности ее фантазии.
     — Слушай, красотка, — Кристина тяжело вздохнула, — мне правда тебя жаль, но у нас, у жриц любви-и, — она имела манеру тошнотворно растягивать последнее слово, — нюни распускать не принято, потому что, во-первых, потеки туши сделают тебя пандой, а точно не товаром в надлежащем виде, а во-вторых, сразу покажешь свою слабость. Конкуренткам, клиентам, но — страшнее всего — самой себе. И еще, принцесса, это важно, — она выдохнула и одернула дешевую джинсу мини-юбки, — ты научись с башкой договариваться прежде всего. Потому что в мире все на самом деле не то, чем кажется, и из этого нужно извлекать пользу. Обманывай свой котелок, не стесняясь. Так самую главную битву выиграешь. С самой собой. Ну, башка не поедет с горя раньше времени, — она подмигнула Еве кричаще ярко накрашенными глазами, и подала руку, слегка оцарапав длинными ногтями ее ладонь. — Погнали на голливудскую дорожку, а?
     Через пару месяцев Кристину убили в ее же доме.
     «Интересно, — думала Ева, — когда Кристина переносила кокс в зиплоках, она представляла, что это сахарная пудра или все-таки цветочная пыльца?»
     «С другой стороны, нет друзей — нет и балластов, тянущих вниз, прочь от широких возможностей», — решила для себя Ева в один из дней, в последний раз отправляясь на очередные несколько унизительных часов, уже не тревожащих ее самооценки, в очередную гостиницу, пропахшую сыростью.
     Затем она перешла к другому, более респектабельному, если так вообще можно сказать о людях подобного типа, сутенеру, обеспечившему ее сравнительно неплохим жильем в небольшом номере чистого отеля, купила на откладывавшиеся ей достаточно долгое время деньги блестящее, яркое и глянцевое марево всевозможной косметики и разноцветный ворох вещей, в которых могла  бы отгадываться ее не гиперболизированно сексуальная, а неподдельная женственная сущность.
     Перед началом новой ступени в лестнице своей карьеры, направленной скорее вниз, в подземелья ада, пришла очередь и тщательного медицинского обследования. Конечно, она и до этого стабильно обследовалась раз в два месяца у своего личного гинеколога, но к проституткам даже среднего класса требования всегда кардинально меняются: состоятельные клиенты не готовы платить за грязь, а тем более — за опасность, грозящую их здоровью, а значит, и их деньгам. К тому же она и сама в последнее время чувствовала себя не лучшим образом: странная беспричинная тошнота, слабость, перепады температуры… Скрытое сострадание в голосе гинеколога, приглушенном тканью дешевой голубой маски, резануло по ее сердцу ледяным скальпелем.
     — Вы на втором месяце беременности, — прекрасно осознавая и без ее слов то, каким окажется ее решение, он продолжил почти без перерыва, не дав ей впустить в себя эту мысль вместе с холодом кушетки, на которой лежало ее сжавшееся в этот мучительно длинный момент каждой мышцей тело: — Прервать ее вы можете либо методом вакуумного кюретажа — плод высосут специальным инструментом, либо хирургическим путем — выскоблят эмбрион из матки. Ваша воля, что выбрать. Я бы посоветовал вакуум — как ни крути, меньше рисков.
     Она с трудом подавила приступ тошноты, закрыв заслезившиеся глаза.
     «Это рано или поздно должно было произойти, Ева». — Сколько стоит вакуум?
     — Дороже, чем хирургическое вмешательство, — уклончиво ответил врач, отвернувшись от нее и придвинувшись к столу. — Вас записывать? У нас есть возможность взять вас без анализов на следующей неделе, так как они у вас недавно обновленные, как я вижу.

     Через неделю она вновь встретилась с небом. Оно укоряюще сверлило своей пластиковой голубизной, когда ее и его взгляд сошлись в ожесточенной схватке, пока Лилевская, находившаяся в абсолютном ступоре, ощущала, как из ее тела, как жвачку, запутавшуюся в дорогом ковре, усердно выскабливали что-то, что через девять месяцев могло бы стать кем-то. Ей не было больно — только слегка дискомфортно и очень холодно: то ли от льдистости висящего над ней неба, то ли от прохлады в операционной, снова мучили тошнота и какая-то глупая полая внутренняя пустота.
     Ей не нужно было напоминать об очередном грехе и взывать к совести — грех стал ее привычкой. Однако конкретно этот из ее огромной коллекции не заставлял ее стыдиться или прятаться от себя.
     Когда ее пустой, блуждающий неприкаянным скитальцем взгляд случайно скользнул на неосторожно оставленное в поле ее зрения и моментально пропавшее из него, когда хирург заметил ее реакцию, ей захотелось вспороть вены острием кардиограммы, мерно визжащей около нее.
     Немного депрессии и курс антибиотиков — и жизнь снова закружила ее в своем водовороте. У нее просто не было права на проживание своего горя. Благодаря харизме и очаровательной элегантности она быстро стала более значимым товаром, сменив свое старое звание на более уважаемое благодаря прилагательному «валютная»; купила квартиру в спальном районе Санкт-Петербурга, где днем, в свободное от работы время, пила вино и куталась в свитер.
     А затем судьба решила выкинуть удивительную выходку, отплатив ей сполна за все страдания, которые она испытала.
     Ева вышла замуж.
     Один случай из миллиона в индустрии торговли телом достался именно ей: ее окружил почти отеческой заботой уже немолодой — удача! — больной — бинго! — и неприлично богатый — джекпот! — мужчина. Она могла поклясться, что если бы у ее коллег были серьезные деньги, то она бы уже давно была убита завистливой соперницей.
     Это был взаимовыгодный брак. У него — молодая и красивая жена, к тому же достаточно умная; у нее — гарантия того, что после пары лет рабства она сможет жить безбедно до конца своих дней в роскошной квартире на Невском проспекте. Через некоторое время у нее был диплом журналиста и должность в редакции известного журнала о современном искусстве REAL ART.
     Через год она еле сдерживала улыбку на похоронах скоропостижно скончавшегося супруга и, выходя из траурного зала, украдкой подмигнула небесной лазури, как старому врагу, которого наконец простила.
     Петербургская блудница донесла свой крест до долгожданной цели.
     Все ее фантазии совпали с реальностью.
     Перед ней был чистый лист новой главы ее жизни, и она пообещала себе никогда больше не продолжать писать ее своей собственной кровью.