Глава 3. Какая это боль по шкале от 1 до 10?

Дождь за окном не прекращался. По столу неторопливо полз таракан, но сил хватало только на то, чтобы смотреть на него, не отводя взгляда. Просто смотреть и запивать тоску дешевым виски. Пошло. Банально. Отвратительно. Алекс провел языком по деснам – всё-таки пару зубов ему выбили. И это ещё повезло.
 
Но он же ничего не сделал! Совершенно. Единственное, что ему можно было бы вменить, это вторжение в чужую квартиру, но ведь он же был всего лишь курьером. Должен был передать пакет – до того момента он даже не знал с чем. Пакет, да, всё крутилось вокруг этого чертова пакета.
 
Болезненные воспоминания вызвали судороги в ногах, но Алекс подавил дрожь и, сделав ещё один глоток виски, вновь попытался собрать картинку. Итак, эти двое вышибли дверь, ввалились в квартиру и, естественно, обнаружили его с пакетом и трупом. Дальше они что-то говорили про демпинг и репутацию, а потом принялись его колотить.
 
Потом загорелся свет: электричество дали. Здесь они, похоже, поняли, что обознались, во всяком случае, бить прекратили, но заставили открыть пакет, хотя он до последнего сопротивлялся. Ну, как до последнего. Давайте признаем честно, сил у него хватило только на то, чтобы пробормотать что-то несвязное, смысл чего сводился к простому «мне нельзя открывать этот пакет». А потом он, конечно, подчинился.
 
Там были пробирки с кровью, как для анализов. Пробирки эти двое (Алекс никогда не узнал бы своих обидчиков на улице) называли «товаром» и всё допытывались, откуда они у него. Ничего, кроме, красной «Феррари» и женщины то ли с желтыми, то ли с черными глазами он вспомнить не смог, но это они, похоже, и так знали.
 
А потом наступил провал.
 
Алекс сосредоточился на таракане. Тот полз вдоль столешницы так медленно, как будто действие происходило в замедленной съёмке. Очень. Замедленной. Съёмке. Такой, что одна секунда может длиться целый год или больше. Мутный стакан с отпечатками его пальцев был горячим, как в лихорадке. Виски не пьянил, не давал окончательно забыться, но и вспомнить что-то мешало.
 
На ум пришло видение в машине Виктории. Больничные коридоры и – капельницы. Алекс осторожно коснулся левой руки в месте локтевого сгиба. Там ещё оставался пластырь, так издевательски заботливо прилепленный одним из этих верзил после того, как всё закончилось. Сколько там было крови в этих склянках? Теперь вся она текла по его жилам. И чувство было такое, что от этой крови холод по всему телу.
 
Тело. Он вспомнил труп. Когда зажегся свет, стало видно, что воротник мужчины был залит кровью. Первая мысль: перерезали горло. Но сейчас Алекс вдруг почувствовал: нет, хуже. Губы стали липкие, и на них появился металлический привкус. Пока только предчувствие, только слабая догадка, что теперь так будет всегда.
 
Он представил, какой вкус мог бы быть у этой женщины за рулём красной «Феррари». Но как только подумал об этом, содрогнулся. Едва ли вкус был бы лучше запаха. Сладковатого запаха больницы. Вспомнились формалиновые животные Дэмиена Херста. Алекс представил, как Виктория, рассеченная пополам, висит в двух параллельных аквариумах, и можно встать между этими половинками, чтобы хорошенько рассмотреть её внутренности.
 
Он сделал ещё глоток виски и снова уставился на таракана. Таракан всё так же полз по столешнице, и не было ей конца. Капли дождя расплющивались об оконное стекло. Стакан с отпечатками пальцев прилипал к рукам. Губы были сухими и горячими, а по всему телу ползла холодная кровь из пробирок, и казалось, что где-то рядом, на стоянке возле мотеля, стоит красная «Феррари» и ждёт.