Сердцеедка. Глава 14. Последние месяцы

Утро началось как обычно: кофе, зеркало, дорога в офис. Только «как обычно» теперь было другим. В зеркале — не прежняя Марина. Слишком бледная, с усталостью под глазами, в которой угадывалась не недосып, а пустота. Она знала: теперь её лицо уже никогда не станет таким, каким оно было раньше.
Офис встретил её привычным шумом клавиатур, звонками телефонов и бесконечным движением коллег. Всё это казалось картонным театром, где она играет роль сама себе. Она умела улыбаться, отвечать на вопросы, давать указания. Всё ещё умела быть «идеальной Мариной», но внутри — уже не было цели.
На работе никто ничего не знал о произошедшем накануне осени. Никто не заметил, что Алексей и Марина больше не пересекаются. Как по работе, так и просто взглядами в коридоре. В целом, никто и раньше не замечал, что они общались. Это отличительная особенность крупных компаний: все настолько погружены в своё, что не обращают внимания на то, что происходит прямо под их носом.
Для Марины это стало странным облегчением и мучением одновременно. Облегчением — потому что никто не задавал лишних вопросов, не ловил взглядами, не искал подтекста. Мучением — потому что её личная драма оставалась невидимой. Её боль не имела свидетелей.
О произошедшем знала только Эльмира, которая не задавала вопросов. Она просто поняла, что с подругой произошло что-то серьёзное и теперь она другая. Что именно — Эля не стала разбираться. Возможно, поняла. Эта тема у них долгое время не поднималась.
Ещё знал Алексей. Он не создавал никаких проблем, хотя имел на это полное право. Он никому не жаловался, никуда не заявил. Что это? Прощение? Страх, что это может ударить и по нему? Желание забыть всю эту историю, как страшный сон?
Она старалась понять: почему? Почему он выбрал не её, а ту — бесплотную, искусственную, созданную? Она ведь настоящая. Она может чувствовать, обнимать, плакать, злиться, смеяться. Она могла бы дать ему всё. Она была готова отдаться сама. Полностью. Но он выбрал не её.
Некогда явный интерес улетучился, и Марина стала ненужной. Она прекрасно понимала, что сама сделала всё, чтобы к этому пришло. Но от этого не легче. Напротив, горечь обиды не отпускала ни на секунду и все мысли заполняли лишь вопросы «А что было бы, если?..», «А если бы я?..» С этими вопросами она отходила ко сну. С ними же она просыпалась по утрам. Они же обволакивали её со всех сторон каждый раз, когда она мельком, периферийным зрением видела его силуэт.
Она хотела, чтобы Алексей проявился хоть как-то. Обсудить произошедшее. Понять, как до такого дошло. Ответить на вопросы, которые терзали её. Но её для него будто не существовало. А подойти сама она не могла. Да и память раз за разом напоминала о том, чем заканчиваются её инициативы.

Он даже не брал больничного — продолжил ходить на работу, еле заметно прихрамывая и выбирая первое время одежду, не свойственную его стилю. Оверсайзные худи, плотные ветровки. А в тёплые дни сентября, которые иногда ещё напоминали о лете – поло или плотные водолазки цвета бургунди или близких ему оттенков. На вопросы «Что случилось?» он отвечал, что неудачно упал. Без подробностей.
Марина понимала, что так он старается быть ближе. Но не к ней. К серверной, к сердцу Элии. Чтобы иметь возможность защитить. И от этих мыслей пустота внутри неё становилась лишь больше.
Она тоже продолжала ходить на работу. Собирать волосы в привычный узел, носить те же строгие блузки и каблуки, говорить правильные слова на совещаниях. Всё выглядело так, будто ничего не произошло. Но внутри Марина чувствовала: это уже другая жизнь.

Алексей был где-то рядом, но словно растворился. Они могли сидеть в одном кабинете на совещании и не обменяться ни словом. Могли пройти в коридоре навстречу друг другу — и не встретиться глазами. Это было похоже на тщательно поставленную хореографию равнодушия.
И теперь они сидели рядом за одним проектом, почти касаясь локтями. Она слышала, как он дышит. Видела, как он сосредоточенно смотрит в экран. И понимала: он рядом — и в то же время бесконечно далеко.
Марина ловила себя на том, что иногда специально задерживается у лифта или в зоне отдыха, словно проверяя: появится ли он. Но он не появлялся. Или появлялся тогда, когда она уже уходила. Будто между ними существовал невидимый механизм разведения маршрутов.
Она понимала: это не случайность. Это — его решение. Он выстроил границу, которой она не могла коснуться.
И именно это отсутствие стало для неё самым тяжёлым. Не обвинения, не крики, не даже холодное «мы всё». А тишина. Прозрачная, гулкая, в которой растворялись её попытки что-то доказать.
Она поймала себя на мысли, что впервые в жизни боится своего отражения в окне. Там — всё та же Марина: ухоженная, собранная, компетентная. Но это был фасад. Настоящая она — сидела внутри, сломанная, беззвучная, лишённая права на выбор.
Она больше не боролась. Только работала. Рядом. Но без надежды.

Марина сидела у себя дома, на том самом диване, где ещё месяц назад прокручивала планы, как вернуть Алексея. Теперь же всё выглядело иначе: экран ноутбука потух, папки с документами остались неразобранными, а в воздухе стоял какой-то странный запах пустоты — смесь кофе, который остыл, и собственного бессилия.
В голове снова и снова звучали его слова:
«Ты потеряла меня задолго до её появления. Просто тогда ещё не хотела это признать. Потому что всегда видела только себя».
Эти слова резали больнее любого упрёка. Потому что в них не было злости. Только правда.
Она понимала: да, именно так всё и было. Она разрушила шанс сама — своей резкостью, попытками контролировать, манипулировать, своей вечной привычкой оставлять себе запасной выход.
Но теперь от этих выходов остались лишь замкнутые круги.
Телефон на столе загудел. Сообщение от Эльмиры:
«Я всё ещё рядом. Но ты ведь понимаешь, что сама всё испортила?»
Марина стиснула зубы. И эта — туда же. Она не хотела отвечать. Но знала — подруга не оставит её. И это было единственное, что удерживало её от окончательного погружения в тишину.
Позже, когда они встретились, Эльмира посмотрела на неё так, как только близкий человек умеет — строго, но с болью внутри:
— Я же говорила: не делай глупостей. Помнишь? Ты только отмахнулась. Сказала, что знаешь, что делаешь. А теперь?
Марина отвела взгляд, пытаясь улыбнуться, но получилось только что-то кривое.
— Я думала, что смогу… что он увидит во мне больше, чем в ней. Я живая. Я настоящая. А он выбрал то, что придумал сам.
— Не смей оправдываться, — резко перебила её Эльмира. — Ты сама пошла на это. Ты сама выбрала шантаж, угрозы. Я ведь тогда сказала: «Надеюсь, ты не пожалеешь». Помнишь?
Марина закрыла лицо ладонями, чувствуя, как внутри всё сжимается.
— Помню. И пожалела, — прошептала она почти беззвучно. — Каждый день жалею.
Повисла пауза. Долгая. Эльмира, казалось, хотела сказать что-то ещё, но сдержалась.
— Ладно, — выдохнула она наконец. — Я не одобряю того, что ты сделала. Но я всё равно здесь. Понимаешь? Потому что ты — моя подруга. И потому что если уйду я, то рядом с тобой вообще никого не останется.
Эти слова ударили в самое сердце. Не по-злому, не как упрёк. А как констатация факта. И впервые за долгое время Марина почувствовала, что дни её не обрушиваются окончательно только потому, что рядом есть хотя бы один человек, который не отвернулся.
Она посмотрела на Эльмиру и, впервые за долгое время, позволила себе честность:
— Спасибо, что не бросаешь меня.
И это «спасибо» прозвучало для неё самой громче всех прежних оправданий.

Марина проснулась рано. Было ещё темно, и сквозь жалюзи лишь пробивались редкие огни города. Она какое-то время лежала неподвижно, слушая, как в комнате тикают часы, и думала о том, что внутри неё — пустота. Странная, липкая, тяжёлая пустота.
Эти часы напомнили ей о визите к Илье Николаевичу, соседу. Она вспомнила, что он говорил про шкаф в голове и про одиночество. В голове прорезалась его фраза, слово в слово, как будто она снова у него в гостях и разговор подходит к завершению: «Я всегда думал, что самое страшное — потерять работу. Жизнь показала, страшнее другое: однажды понять, что ты больше никому не нужен. Даже себе».
Вчерашний день снова был прожит впустую. Разговоры на работе, холодные взгляды Алексея, собственные попытки доказать — себе или ему — что она «та самая». Всё это заканчивалось одинаково: тишиной в её квартире, где не было ни одного предмета, который говорил бы о том, что здесь кто-то её ждёт.

Она поднялась и, почти не думая, взяла в руки телефон. Долго листала ленту новостей, потом остановилась на рекламном баннере: «Подарки, которые удивят». И почему-то внутри что-то щёлкнуло. Подарок. Такой простой, человеческий жест.
Ей самой никто никогда не дарил подарков без повода — всегда по случаю, формально. Она знала, что от неё ждали обратного: цветы коллегам на праздники, бутылка вина начальнику. Но чтобы кто-то выбрал что-то для неё — не из вежливости, а потому что хотел… Этого в её жизни почти не было.
И вдруг в голову пришла мысль: а что, если сделать этот шаг самой? Подарить не ради выгоды, не ради манипуляции, а ради самого факта. Чтобы напомнить Алексею: она есть. Она живая. Она рядом.
Эта мысль сначала показалась смешной, почти детской. Но чем дольше она о ней думала, тем сильнее в груди разрасталось странное, щемящее чувство.
 
Вечером она оказалась в небольшом магазине, где продавались канцелярские мелочи и сувениры. Витрины светились мягким светом, на полках стояли одинаковые коробочки, фигурки, блокноты. Марину тянуло ко всей этой канцелярщине. Она не могла пройти мимо симпатичного блокнота, стильного ежедневника или оригинальной ручки. Если оказывалась рядом с такими товарами в каком-нибудь магазине — обязательно что-то покупала, не в силах пройти мимо. Даже если не нужно. Но всё казалось слишком банальным.
Она долго ходила вдоль рядов, теряя уверенность. «Что я делаю? — думала она. — Подарок взрослому мужчине, который уже отвернулся от меня. Смешно». Но уйти было ещё тяжелее, чем выбрать.
Её внимание привлекла небольшая металлическая закладка для книг. Простая, но изящная: тонкий прямоугольник с выгравированным рисунком ветвей. Она знала, что Алексей любит читать, хоть и делал это редко, всегда откладывая книги на столе, где они лежали раскрытые. Она видела это ещё тогда, когда могла заходить к нему без неловкости.
Марина взяла закладку в руки. Она была холодной, почти ледяной, и в то же время — надёжной.
— Пусть будет это, — решила она. — Не слишком личное, не слишком обязывающее. Но всё-таки знак.
Она купила её, даже не обратив внимание на собственное сходство с этим сувениром. Именно так она и выглядит для окружающих почти всю сознательную жизнь — ледяная, но надёжная.
Аккуратно завернув в бумажный пакет и выйдя на улицу, вдруг почувствовала что-то похожее на волнение. Как школьница, которая собирается признаться в симпатии. Это было непривычно, даже унизительно для её взрослого, выстроенного образа. Но в то же время — впервые за долгое время в груди было что-то живое.
 
Дарить оказалось труднее, чем покупать. Она несколько раз носила пакет с собой в офис, но так и не решалась подойти. Алексей был занят, говорил с кем-то, или просто его лицо было таким, что любые слова застревали у неё в горле.
В один из вечеров она задержалась дольше всех. В офисе почти не осталось людей, светились только мониторы дежурных серверов. Алексей сидел в своём кабинете, и в этот раз он выглядел уставшим, но спокойным.
Марина вошла, прежде чем успела передумать.
— Лёша… — начала она и сама удивилась, насколько тихо прозвучал её голос.
Он поднял глаза. Взгляд был внимательным, но уже не тем, что раньше. Не мягким. Не близким.
— Я… хотела кое-что тебе оставить. Просто… без повода.
Она положила свёрток на стол. Алексей посмотрел на него, потом на неё. В его глазах не было раздражения — но и тепла тоже. Лишь осторожная настороженность.
— Что это?
— Ничего особенного. Просто вещь, которая может пригодиться.
Она почувствовала, как горло перехватило. Хотела добавить что-то ещё — про то, что это знак, про то, что она всё ещё рядом, про то, что её чувства настоящие. Но не смогла. Всё это звучало бы как слабость. А слабость — её страх.
Алексей аккуратно развернул бумагу. В руках у него оказалась та самая закладка. Он задержал на ней взгляд. На мгновение его лицо смягчилось — и это мгновение стало для неё целым миром.
— Спасибо, — сказал он спокойно. — Я буду пользоваться.
И всё.
Марина кивнула, не доверяя себе открыть рот. Она развернулась и вышла, оставив за собой дверь. В коридоре, опираясь о холодную стену, она стояла несколько минут, пытаясь справиться с внезапной болью в груди.
Ей хотелось плакать. Но слёзы не шли. Вместо них было чувство пустоты — и в то же время странной гордости. Она сделала шаг. Маленький, но честный. Без угроз, без игры.
И всё равно знала: этого недостаточно. Подарок не вернёт её. Не вернёт его.
Но в глубине души Марина думала: может быть, однажды он откроет книгу, увидит эту закладку и вспомнит, что она тоже пыталась быть настоящей. Пусть поздно. Но пыталась.

Решение пришло не сразу. Сначала были недели рутины: однообразные задачи, бесконечные отчёты, чужие лица, которые проходили мимо и даже не замечали её присутствия. Казалось, жизнь снова свернулась до точки, где всё предсказуемо и мертво.
Она пыталась убедить себя, что так даже легче. Что привычнее оставаться в роли «сильной Марины», которая приходит, делает работу и уходит первой в лифт, не задерживаясь на пустые разговоры. Но в какой-то момент она поняла: всё это больше не имеет смысла.
Ни офис.
Ни проекты.
Ни даже перспектива карьерного роста здесь.

Однажды вечером, задержавшись в пустом кабинете, она распечатала заявление об увольнении. Белый лист дрожал в руках, хотя пальцы сжимали его намеренно крепко. Подписать оказалось труднее всего. Словно подпись под этим документом перечёркивала не только рабочие годы, но и её собственную версию прошлого: ту, в которой Алексей ещё мог быть рядом.
Наутро она положила заявление на стол руководителя. Без объяснений. Лишь короткая фраза:
— Это окончательное решение.
Коллеги удивились, но не задавали вопросов. В корпорациях всё так и работает: люди исчезают внезапно, и никто не ищет причин.

Южная Корея.
Это решение созрело постепенно. В её голове эта страна всегда была символом скорости и технологий — там всё бурлит, развивается, меняется. И именно туда, в эпицентр цифрового мира, направлялись новые проекты, которые могли затронуть даже судьбу Элии.
Марина смотрела на карту, на расписания рейсов, на сайты крупных компаний. Внутри смешивались страх и азарт. Уехать — значило признать поражение здесь. Но это же значило и шанс начать иначе.

Вечером она рассказала Эльмире. Подруга слушала молча, потом только сказала:
— Я не уверена, что это правильно. Но, наверное, тебе нужно хотя бы попробовать. Чтобы не застрять в этом… вакууме.
Марина кивнула. Ей не нужно было разрешения. Ей нужно было лишь, чтобы хоть один человек услышал.
Перед вылетом она ещё раз посмотрела в окно своей квартиры. Город мерцал огнями, но для неё он стал чужим. В груди было пусто, но пустота уже не жгла. Скорее, напоминала свободное пространство, которое можно заполнить чем-то новым.
В аэропорту она впервые за долгое время почувствовала лёгкость. Впереди — неизвестность. Возможно, трудности. Возможно, поражения. Но также — возможность.
Южная Корея ждала.
И Марина знала: это не конец её истории. Это только начало другой игры.

Сеул встретил её шумом, светом и скоростью.
Здесь никто не оглядывался назад: улицы жили мгновением, ритм города сбивал дыхание, но в этой суете она впервые почувствовала себя не чужой, а растворившейся в потоке.
Она устроилась в крупную компанию, чьё имя гремело на азиатском рынке технологий. Должность была весомая — консультант по внедрению ИИ-систем в корпоративные структуры. Когда-то именно это было её сильнейшей стороной: умение не просто разбираться в алгоритмах, но видеть, как они вплетаются в реальную жизнь.
Новые коллеги уважали её сразу — за холодную уверенность и за ту резкость, которая теперь воспринималась как профессионализм. Никто не знал, какой груз стоит за этой резкостью. Никто не спрашивал — и это устраивало её.

Вечерами, сидя у окна своей квартиры на двадцать втором этаже, она смотрела на мегаполис, раскинувшийся под ней, и чувствовала: да, она изменилась. Здесь у неё нет прошлого. Только будущее.

Но однажды, листая рабочую почту, Марина замерла. Среди десятков писем с графиками и схемами было одно, которое не могло быть случайным.
Вложение — технический отчёт от партнёрской команды. Внутри — название проекта.
«Eliya_2.0». (*перевод — «Элия_2.0»)
Буквы резанули глаз. Она перечитала их раз десять, но текст не менялся. Проект в стадии тестирования. Партнёры искали специалистов по интеграции.
В груди что-то болезненно сжалось. Неужели?..
Она закрыла ноутбук, отошла к окну и долго смотрела на городские огни. Смешанные чувства накатывали волнами: злость, страх, и странное, горько-сладкое чувство надежды.
— Значит, ты всё ещё здесь, — прошептала она, едва касаясь пальцами холодного стекла.
И впервые за долгое время её глаза блеснули не от усталости, а от огня.

Марина знала: впереди снова будет борьба. Но теперь это будет не борьба женщины за мужчину.
Теперь — это вызов профессионала.
Игра на другом поле.
Она улыбнулась впервые за много месяцев.
И Сеул загудел под её окнами, словно подтверждая: новая глава её истории уже началась.