Пролог

Лезвие мелькнуло короткой блескучей полосой. Что поразило Эвелину — она расслышала некий холодный звук. Будто бы стальная струна рассекла плотный воздух, и он на мгновение зазвенел: зззззхххх.

А может — и даже скорее всего, — никакого звука не было вовсе: ей просто показалось.

Зато не показалось другое — рука, держащая вульгарно развёрнутые «ноги» опасной бритвы.

Рука прошла перед зеркалом слева направо. Довольно уверенно прошла, что уж говорить.

Когда Эва окончательно осознала, что ничего не изменить — а случилось это парой минут ранее, — её охватило чувство нереальности происходящего. Такое не могло случиться с ней. Что за глупая и идиотская усмешка судьбы? Она ощутила всем телом, до кончиков пальцев, вселенский холод, будто её выкинули как ненужную вещь в космос — и она через мгновенье заледенеет, превратится в безликую льдинку. Так со мной поступать нельзя, решила она.

И пошла вслед за ним в ванную. А он зашёл туда, чтобы привести себя в окончательный порядок перед дорогой.

Эвелина бесшумно подкралась сзади — он действительно придирчиво рассматривал себя в зеркале — встала на цыпочки, вытянулась вверх: какой же он всё же высокий! Обняла за шею, тепло прижалась сзади.

Он улыбнулся.

И эта улыбка будто спустила внутри Эвы спусковой механизм. Он уедет и больше не вернётся, окончательно поняла она.

И вот тогда-то рука с бритвой прошла в отражении слева направо.

После этого время как бы спрессовалось, и стало продвигаться кусками, сгустками.

Эвелина инстинктивно отпрянула назад и одновременно оттолкнула стоявшего перед ней.

Потом по кафелю пола оглушительно ударила упавшая бритва.

А он ещё какое-то время стоял на ногах, обхватив себя за шею. Сквозь его пальцы брызгал вперед красный фонтан. Густая струя ударила в зеркало, оставляя тошнотворно сползающую по стеклу алую кляксу; другая — попала в стену, растекшись причудливым неправильным узором; и багровые крапинки-капли вокруг: везде-везде.

Далее — абсолютно беззвучно — его тело сложилось вперёд и неуклюже распласталось у ванны некрасивой горой плоти.

Кажется, перед этим падением Эвелина успела заметить в смазанном вниз — чистом от крови — отражении отблеск его изумлённого и в тоже время панического взгляда — этакий короткий инфернальный блеск необратимости.

Она тоже опустилась вниз, присела, подхватила окровавленную бритву. Помедлила пару секунд, встала над телом перед раковиной, открыла кран — пошла вода — и стала судорожными движениями смывать красное с лезвия и ручки.

Она тёрла и тёрла, глядя обезумившими глазами теперь уже на своё отражение в овальном зеркале. Её розовые волосы разметались по сторонам от лица, придавая облику девушки ведьмачий, потусторонний лик. Пухлые губы предательски дрожали, а в бездонных серых зрачках застыла привычная потаённая грусть.

Уложив чистую бритву на фаянсовый уступ, Эвелина подхватила тряпочку и принялась оттирать пятно в месте падения «оружия». Почему-то она не обращала внимания на остальной беспорядок — россыпь мелких-мелких алых крапинок на парапете и огромную растекающуюся из-под недвижимого тела лужу.

Оттерев только то, самое маленькое пятно, Эвелина бросила тряпку в мусорное ведро и вышла, наконец, из ванной комнаты.

И тут её накрыло по-настоящему. В голову ударил раскалённый шар, пытаясь разорвать её изнутри, а ноги внезапно ослабли, да так, что ей пришлось ухватиться за косяк, чтобы не упасть.

Девушка задохнулась, казалось, в пространстве не хватает воздуха. Какое-то время она открывала и закрывала рот, как рыба, выкинутая на берег.

Когда она хоть немного совладала с дыханием, её поразила обжигающая мысль: надо пойти туда и… окончательно «прибраться». Эвелина ужаснулась и стала отрицательно качать головой, не соглашаясь ни с какими разумными доводами.

— Нет! — сказала она вслух, замирая. — Нет, нет, нет!



***



Сборы прошли быстро: не так уж много на этой съёмной квартире было у Эвы вещей. Они вполне поместились в большую дамскую сумочку. Только сейчас до неё дошло, какая дичь только что произошла. Ведь эту квартиру снимал Мирон. Миро-о-о-н, влюблённый в неё давно и почти безнадежно. Организовавший это любовное гнёздышко для романтических вечеров вдвоём. Какой чёрт её дёрнул вести сюда другого? Вот тебе и перестраховка! Вот тебе и «на всякий случай». Просто прекрасный сюрприз для Мирона — вместо очередного ужина при свечах — труп неизвестного (для хозяина жилплощади) мужчины в луже крови в ванной. Полнейший сюр!

Как она теперь сможет выпутаться из этой ситуации? Сделанного не воротишь. Надо думать о будущем. Вернуться к себе домой и делать вид, что ничего не произошло? Не вариант. Совсем не вариант. Стоп!

Лев? Лев?!

Лев!!!

Эвелину снова бросило в жар. Потом она принялась действовать: прибрала разбросанные вещи на свои места, протёрла влажной салфеткой все дверные ручки, фужеры, чайные чашки.

Потом осмотрелась в опустевшей комнате: вокруг царил порядок. Скосила глаз в сторону ванной — дверь в неё осталась приоткрытой. Но заставить себя туда вернуться и глянуть ещё раз Эвелина так и не смогла.

Она коротко выдохнула, закинула сумочку на плечо и вышла на лестничную площадку.

Смачно клацнула защёлка замка.

Всё, подумала Эва.

С этого момента жизнь её, без всякого сомнения, разделилась на «до» «и после».



***



Ей, можно сказать, «повезло»: удалось взять билет на ближайший рейс. Почему-то её стало сковывать окружающее пространство. Создавалось впечатление, что столица начинает душить, сгущать воздух, который неприятным компрессом липнет к коже, стягивает её. Требовалось вырваться из этих липких объятий. А самый действенный способ вырваться — улететь.

Эвелина никак не могла привести свои мысли хоть в какой-нибудь относительный строй. В сознании кипел и клокотал вселенский хаос. Её словно засасывал в воронку исполинский водоворот. И она, бесполезно размахивая в воде руками, выискивала поблизости бревно, за которое можно ухватиться. Но бревна не было.

Она отстучала на айфоне сообщение Льву. Некоторое время смотрела на проявившиеся галочки — безжизненно серые — значит, получил, но не прочитал. Но пути назад всё равно не было.

Эва, продолжая находиться в гулкой прострации, сдала багаж, прошла регистрацию и поднялась на борт. Засунула ручную кладь в верхний отсек и бухнулась в кресло. Расслабленно вытянула ноги. Будто всю ночь вагоны разгружала — появилась идиотская мысль. Следовало, наверное, позвонить или написать Мирону. Например так: «Милый, ты только не ругайся, но в нашей с тобой квартирке в ванной лежит с перерезанным горлом незнакомый тебе парень. Неаккуратно брился и… так получилось. Приберись там по-тихому, а я тебя отблагодарю, как вернусь».

Эва едва истерически не хохотнула. Не надо ничего пока писать — позже. Время ещё есть.

Гул двигателей поменял тональность — лайнер стронулся с места, в иллюминаторах дрогнули огни аэропорта — уже успело стемнеть. Эвелина полуприкрыла глаза, её пальцы на подлокотниках отчётливо подрагивали, в такт вибрации.



«Сжала руки под темной вуалью… — мысленно продекламировала она. — Отчего ты сегодня бледна?»



Самолёт после короткого разбега задрал нос, а Эвелина, напротив, рухнула куда-то вниз, в бесконечную бездну. В её будущем теперь осталась только неизвестность. До отвращения неопределённая.