Вариант вечности. Базаров

     В тот день, когда Евгений Васильевич направлялся к месту, где должен был провести вскрытие тела умершего от тифа крестьянина, провидение устроило над ним самим необычайный опыт.
     Пересекая деревянный мост через небольшую речку, он едва не столкнулся с пролёткой, из которой вышел и окликнул его по имени очень странный человек.
На нём было облегающее серебристое одеяние, украшенное замысловатыми заклёпками, застёжками и прорезями, отливающими металлическим блеском. Короткие серебристые волосы словно отражали свет, а в глазах читалось такое знание, будто этот человек видел то, что было скрыто от остальных. Его движения были плавными, почти механическими, а речь - чёткой, словно каждое слово взвешивалось перед тем, как сорваться с губ.
     Смесь уважения, смешанная с превосходством, звучала в словах чужака, когда он обратился к Базарову по имени: «Знаю, вы учёный-хирург. И у меня есть для вас нечто особенное. То, что перевернёт ваше представление о науке.»
Базаров замер, всматриваясь в лицо незнакомца. В этот момент ему показалось, что перед ним стоит не просто человек, а воплощение самой судьбы, решившей испытать его веру в науку.
     - Кто вы такой? - Спросил он, стараясь скрыть удивление.
     Незнакомец лишь улыбнулся и протянул ему прибор, от которого исходило едва заметное сияние. Устройство было размером с кисть руки Базарова.
     - Тот, кто знает, насколько далеко может зайти человеческий разум в своём стремлении к познанию. А это… - он кивнул на устройство, - ваш пропуск в будущее. Только не потеряйте его, Евгений Васильевич. И никому не показывайте. Природа - мастерская, а этот инструмент - ключ к её самым сокровенным тайнам.
     Базаров медлил. Пальцы в истинно нигилистическом отрицании не слушались, когда он тянулся за загадочным предметом. В голове вихрем проносились мысли: «Не подвох ли это? Не бред ли воспалённого воображения?»
     - Возьмите! - Настаивал незнакомец.
     В его голосе звучали нетерпение и лёгкая насмешка.
Евгений Васильевич ощущал, как внутри него борются два начала: рационалист в нём кричал о том, что всё это - не более чем иллюзия, а исследователь жаждал прикоснуться к тайне, заглянуть за грань известного.
     - Возьмите! Разве не в поиске истины вы проводите бессонные ночи в своей лаборатории? Разве не жаждете познать то, что скрыто от других?
     Слова незнакомца словно ударили Базарова по нервам. Да, именно за этим! Он всегда шёл против общепринятых норм, отрицал авторитеты, стремился к истине любой ценой. И сейчас судьба, или кто там ещё, протягивает ему инструмент, способный перевернуть всё его представление о науке.
     Видя, что Базаров всё ещё мешкает, незнакомец усмехнулся:
     - Что же вы медлите, Евгений Васильевич? Словно боитесь прикоснуться к будущему. Или сомневаетесь в возможностях науки?
     Базаров нахмурился. Разум учёного противостоял принципам нигилиста.
     - Я не боюсь. - Ответил он сдержанно. - Просто не доверяю внезапным дарам судьбы.
     - Понимаю ваше недоверие. - Кивнул незнакомец. - Но позвольте доказать, что это не обман.
      Он осторожно взял руку Базарова и поднёс к ней прибор. В тот же миг в воздухе возникло странное светящееся изображение - будто сама плоть становилась прозрачной, открывая то, что скрыто от обычного взгляда.
     - Смотрите, - произнёс незнакомец, - вы видите всё, что находится под кожей и плотью без единого разреза.
     Перед изумлённым взором Базарова предстала удивительная картина: словно кто-то снял кожу с его руки, но при этом оставил все ткани на месте. Пульсирующая кровь в венах и артериях казалась жидким огнём, переплетающиеся сухожилия напоминали тончайшие нити, а кости проступали, будто выточенные из слоновой кости. При каждом малейшем движении мышцы оживали, сокращались и расслаблялись.
Его глаза загорелись научным азартом - такое детальное изображение человеческого тела он видел впервые. Это было словно заглянуть в самую суть природы, понять её тайны без долгих часов работы с секционным ножом.
     - Такое можно увидеть на любой части тела? - Спросил Базаров, прищурившись.
     - Приняв устройство, вы сами можете проверить его работу. - Ответил незнакомец.
     Ещё несколько секунд сомнений, а затем рука Евгения уверенно держала в себе прибор. Тот оказался довольно тяжёлым - чуть более килограмма. Несмотря на внушительный вес, он удобно лежал в ладони, будто был создан специально под руку Базарова.
     Готовый распрощаться, незнакомец протянул молодому человеку футляр из материала, напоминающего мягкую, но удивительно прочную кожу. Внутри находилась прокладка, которая защищала содержимое от повреждений.
     - Здесь его храните. Особого ухода сам прибор не требует. - Незнакомец удовлетворённо кивнул. - Изучайте, экспериментируйте, открывайте новое.
     Он развернулся и направился к своей пролётке, но в самый последний момент обернулся, окликнув и бросив несколько резко: «Вам бы, сударь, волосы покороче обрезать. Для хирурга это как закон. В работе мешает, да и гигиену соблюдать труднее».
     Базаров застыл как изваяние. Даже не стал возмущаться, что опять к длине его волос пристали. Сотни научных гипотез и экспериментов роились в его сознании, словно рой пчёл в улье. Теперь тайны человеческого тела раскроются без единого надреза - эта мысль опьяняла своей перспективой.
     Он хотел обернуться, чтобы поблагодарить таинственного дарителя, но позади простирался лишь унылый пасмурный пейзаж. Экипаж исчез бесследно, словно его никогда и не было. Ни звука удаляющихся колёс, ни скрипа рессор, ни примятой колеи на дороге, ни малейшего следа поднятой пыли - только эхо от слов незнакомца всё ещё звучало в ушах.
     Машинально, будто во сне, Евгений достал футляр и бережно уложил в него загадочный прибор. Пальцы, обычно такие уверенные и точные в работе, предательски дрожали. Казалось, прикосновение к странному устройству оставило след в его сознании, будоража воображение и распаляя научный азарт.
Внутренний карман сюртука надёжно укрыл таинственный дар, но мысли Базарова всё ещё витали в мире невероятных возможностей, которые открыло перед ним это удивительное изобретение.

     Придя в дом, где находилось тело почившего, Базаров попросил всех присутствующих удалиться. Дети умершего продолжали рыдать, вцепившись в подол материнского платья. Старая мать покойного, с посеревшим от горя лицом, беззвучно молилась, скорбно заламывая руки. Базаров бросил на них короткий, почти ледяной взгляд - и лишь на мгновение, на какую-то неуловимую долю секунды, перед его глазами всплыло лицо собственных родителей. Но он тут же отогнал непрошеную мысль, словно назойливую муху. С молчаливым почтением к учёному барину, похожим на безропотное принятие, присутствующие разошлись. Их шарканье затихало в прихожей, приглушённые всхлипы глохли за скрипучей дверью. В комнате воцарилась тяжёлая, давящая тишина, нарушаемая лишь тихим потрескиванием свечей да редким шорохом мыши за стеной.
     Базаров остался один на один со своей миссией, со своей наукой, со своим долгом перед истиной. И только в глубине его души, там, где рационализм встречался с человечностью, что-то едва слышно трепетало, напоминая о том, что он всё-таки человек, а не бездушный исследователь.

     Евгений Васильевич подошёл к умывальнику и тщательно вымыл руки. Затем достал из саквояжа чистый врачебный халат, натянул тонкие резиновые перчатки, и собрал волосы в узел на затылке, закрепив их специальной заколкой. Действия были доведены до автоматизма. Мысли молодого хирурга были поглощены предстоящей работой - он уже выстраивал последовательность действий, обдумывал, к каким выводам прийти на основе предстоящих наблюдений.
Базаров достал скальпель, привычно взвешивая его в руке. Холодная сталь привычно легла в ладонь, но что-то остановило его движение. Что-то, чего он сам не мог объяснить…
     «Неужели я боюсь?» - Промелькнула крамольная мысль. Нет, это было нелепо. Он никогда не испытывал страха перед работой, даже самой рискованной. Его руки помнили сотни вскрытий, каждый мускул был натренирован до автоматизма. Но сейчас… сейчас в его душе боролись два начала.
С одной стороны - его непоколебимый научный рационализм. Всё эти годы он верил только в то, что можно пощупать, увидеть, доказать. Каждое открытие давалось ценой риска, усилий, порой даже боли. Он отрицал всё неосязаемое, считая, что истинное знание добывается только через прямой контакт с природой.
     А с другой - сомнения, которые впервые закрадывались в его разум. Неужели все эти годы он шёл неправильным путём? Может быть, есть другой способ познания, более безопасный, менее рискованный? Эти мысли были чужды его натуре, они противоречили всему, во что он верил.
     Молодой хирург уже собирался приступить к работе, как вдруг… В кармане сюртука раздался едва уловимый звон. Базаров замер, его брови сошлись на переносице, а в глазах промелькнуло воспоминание о недавнем происшествии на мосту. Он медленно, почти неосознанно, стянул перчатки и извлёк загадочный прибор.

     Базаров медленно стянул перчатки и извлёк загадочный прибор. Пальцы робко задрожали при прикосновении прохладной поверхностью устройства. С лёгким щелчком механизм ожил - мягкий голубоватый свет разлился по комнате, словно таинственный лунный свет, превращая обычное помещение в лабораторию будущего.
     «Может быть, стоит попробовать?» - Промелькнула мысль, и молодой учёный нерешительно навёл его на тело. Время будто замедлилось.
     Перед глазами Евгения развернулось невероятное зрелище: трёхмерное изображение внутренних органов возникло будто из ниоткуда. Каждый сосуд пульсировал в своём ритме, каждая мышца имела свой неповторимый рельеф. Базаров затаил дыхание, не веря своим глазам.
     Он бросился к столу, хватая блокнот и карандаш. Его движения стали стремительными, почти лихорадочными - учёный спешил зафиксировать каждую деталь этого удивительного явления. Мысли неслись в голове с невероятной скоростью, выстраивая новые гипотезы и теории.
     Прибор оказался настоящим чудом техники: лёгким движением руки учёный мог увеличивать отдельные участки тела, менять ракурс обзора, выделять различные системы организма. Словно дирижёр, управляющий невидимым оркестром, он манипулировал изображением, открывая для себя новые грани человеческого тела.
     «Природа - мастерская, - прошептал Базаров, и эти слова зазвучали по-новому. Теперь в его руках был не просто инструмент - это был ключ к самым сокровенным тайнам мироздания, возможность заглянуть за завесу непознанного.
Но в глубине души учёный ощущал странное беспокойство. Что-то неуловимое ускользало от его понимания. Возможно, то самое чувство, которое возникает только при прямом контакте с объектом исследования, та особая связь между исследователем и его работой, которую не могла заменить даже самая совершенная технология.

     С этого дня жизнь Базарова изменилась навсегда. Свою тайну он хранил ревностно, словно древний манускрипт в монастырском подвале. Загадочный «диагноскоп» - так он про себя называл удивительный прибор, будто пытаясь придать ему более научное звучание - открыл перед ним новые горизонты познания. Анатомия и физиология предстали в совершенно ином свете, а открытия следовали одно за другим, поражая коллег своими находками.
     «Природа - мастерская». - Повторял он про себя, глядя на экран с изображениями внутренних органов. Теперь эти слова обрели новый смысл: не как вызов обществу, а как утверждение силы человеческого разума. С такой камерой природа действительно становилась идеальной лабораторией, где каждый секрет можно было узнать без единого надреза.
     Открытия Базарова гремели на всю Европу, привлекая внимание ведущих учёных. Его работа приобрела невиданный размах: он создавал революционные методики исследования. Писал и переписывал учебники, основывал собственную научную школу. Все достижения были признаны научным сообществом.
     Вокруг него постепенно сложился круг молодых учёных, которые приходили за советом, задавали вопросы, пытались разгадать секрет его успеха. Коллеги восхищались его открытиями, не подозревая об их истинном источнике. Всякий раз, когда кто-то из них становился слишком любопытным и начинал назойливо интересоваться методами его работы, Базаров холодно отстранялся.
     - Занимайтесь своими исследованиями. - Говорил он с привычной резкостью. - Оставьте меня наедине с лягушками.
     И пока коллеги думали, что он имеет в виду препарирование земноводных, сам учёный мысленно улыбался, думая о своём «диагноскопе», спрятанном в потайном ящике стола.

     Но даже став признанным учёным, Базаров иногда "возвращался в прошлое". В редкие утренние часы, когда первые лучи солнца проникали в окно его рабочего кабинета, он ловил себя на том, что с ностальгией вспоминает прежние времена. Отбросив в сторону чудо техники, он выходил в сад, ловил лягушек и препарировал их старым испытанным способом. Его лицо, обычно строгое и сосредоточенное, смягчалось, а в уголках губ появлялась едва заметная улыбка. Зелёные глаза светились особым, почти детским блеском и восторгом, как будто он делал это впервые. «Природа - не храм, а мастерская, - усмехался Евгений, - и делаю я это только для… души? Нет, душу я ещё не изучил. Значит - делаю для того, что я ещё не исследовал. В такие минуты он чувствовал странное, почти забытое удовлетворение. Словно возвращался к истокам своего пути, к тем временам, когда каждое открытие было настоящим чудом. И пусть эти моменты были редки, они придавали его жизни особую полноту, напоминая, что даже самый убеждённый рационалист иногда нуждается в простых, почти мистических радостях познания.

     Волосы он, кстати, так и не укоротил.