Выдержка вечности

Глава 1. Человек, который забирает воспоминания


Утро началось с дождя. Не с того легкого, романтичного, что шепчет по крышам, будто пытается что-то вспомнить, а с густого, тяжелого, который падал на землю с глухим стуком, словно выбивая из нее последние остатки тепла. Фотограф сидел у окна своей мастерской, наблюдая, как капли оставляют на стекле извилистые дорожки, похожие на чьи-то забытые мысли.
Мастерская располагалась в старом доме на тихой улице, куда редко заходили случайные прохожие. Вывески не было — только матовая табличка с едва заметной надписью: "Фото на память". Ирония заключалась в том, что память здесь не сохраняли. Ее стирали.
Первым клиентом сегодня был мужчина в промокшем пальто. Он вошел, не стряхнув воду с плеч, и сразу опустился в кресло напротив фотографа. Его глаза были пустыми, будто в них уже ничего не осталось.
— Вы точно можете помочь? — спросил он глухо.
Фотограф молча кивнул, доставая камеру. Старинную, с потертым корпусом и трещиной на объективе.
— Что хотите забыть?
— Жену, — мужчина сжал кулаки. — Вернее, то, как она уходила.
Фотограф ничего не ответил. Он знал: люди приходят не для объяснений, а за избавлением. Поднял камеру, навел резкость. Щелчок затвора прозвучал мягко, почти неслышно.
Мужчина вздрогнул, словно от удара. Потом медленно провел рукой по лицу, будто стирая невидимые следы.
— Странно… — прошептал он. — Я помню, что она была. Но не помню, как выглядела.
— Так и должно быть, — фотограф убрал камеру.
Когда мужчина ушел, в мастерской снова воцарилась тишина. Фотограф подошел к полке, где стояли десятки таких же старых фотоаппаратов. Каждый из них хранил чьи-то украденные воспоминания.
"Память — это не картинка, — думал он. — Это фрагмент жизни, который живет в глазах. И если его вырвать, человек становится свободным. Или пустым…
Он потянулся к бачку, собираясь проявить пленку, но вдруг остановился. В отражении объектива мелькнуло что-то знакомое. Чье-то лицо. Не клиента.
Свое.
Фотограф нахмурился. Такого раньше не случалось. Он поднес камеру ближе, но отражение исчезло.
— Странно… — пробормотал он.
За окном дождь усилился. Где-то вдали прозвучал гром, и на мгновение весь мир будто замер.
А потом в дверь постучали.


Глава 2. Женщина с мокрыми глазами
Стук в дверь прозвучал неожиданно — резкий, настойчивый.
Фотограф отложил камеру, и медленно направился к выходу.
Когда он открыл дверь, на пороге стояла женщина. Высокая, в длинном пальто цвета мокрого асфальта, с волосами, темными, как ночь после ливня. Но больше всего его поразили ее глаза. Серые, почти прозрачные, они смотрели сквозь него, будто он был стеклом, а не человеком.
— Вы тот, кто стирает воспоминания? — спросила она. Голос у нее был низкий, с хрипотцой, словно она долго шла против ветра.
Фотограф кивнул, отступая в сторону, чтобы впустить ее.
— Входите.
Она переступила порог, и в воздухе запахло дождем, мокрой шерстью и чем-то еще — горьким, как полынь. Фотограф проводил ее к креслу, но она не села, а остановилась посреди комнаты, медленно оглядываясь.
— Здесь пахнет старыми фотографиями, — сказала она наконец.
— Да. И слезами.
— Слезы не пахнут.
— Вы ошибаетесь. Они пахнут солью и железом. Как кровь.
Женщина вздрогнула, но не ответила. Вместо этого она сняла перчатки, обнажив длинные пальцы с безупречным маникюром. На безымянном пальце левой руки бледнел след от кольца.
— Вы хотите забыть, — сказал фотограф. Это не был вопрос.
Она кивнула.
— Его.
— Его имя?
— Неважно.
— Тогда как он выглядел?
Женщина на мгновение закрыла глаза, будто перед ней вспыхнула яркая вспышка.
— Он был… светлым. Таким, каким бывает утро после долгой ночи.
Фотограф почувствовал странное напряжение в груди, будто кто-то сжал его сердце в кулаке.
— Почему вы хотите забыть его?
— Потому что он исчез, — прошептала она. — Однажды просто… растворился. Без слов, без объяснений. И теперь я не могу дышать…
Фотограф молча взял камеру. Ту самую, с треснутым объективом.
— Это будет больно? — спросила женщина.
— Нет. Это будет похоже на то, как выдергивают занозу. Сначала — остро, потом — пусто.
Он поднял камеру, навел объектив на ее лицо. И тут же замер.
В видоискателе вместо ее серых глаз он увидел… свои собственные.
Фотограф резко опустил камеру, но женщина, кажется, ничего не заметила. Она сидела, уставившись в стену, где висели десятки старых снимков.
— Что-то не так? — спросила она.
— Нет, — он сжал камеру. — Просто… дайте мне секунду.
Он снова поднес аппарат к глазам. Снова увидел себя. Но теперь — иначе. Он был моложе. Улыбался. А за его плечом виднелось чье-то размытое лицо…
— Вы готовы? — спросил он, стараясь, чтобы голос не дрожал.
— Да.
Щелчок затвора прозвучал, как выстрел.
Женщина вскрикнула и схватилась за виски.
— Что вы сделали? — прошептала она. — Я… я все еще помню его.
Фотограф смотрел на нее, и вдруг его пронзила дикая мысль.
— Как его звали? Скажите мне.
Она подняла на него глаза. В них плескалось что-то неуловимое — то ли страх, то ли надежда.
— Его звали…
И тут в окно ударил луч солнца, пробившийся сквозь тучи. Женщина зажмурилась, а когда снова открыла глаза, в них было только недоумение.
— Я… зачем я здесь?
Фотограф понял — она уже не помнила. Но что-то пошло не так.
Потому что теперь он вспомнил.


Глава 3. Зеркало прошлого
Ночь опустилась на город плотным покрывалом, но фотограф не мог уснуть. Он сидел в своей мастерской перед разобранной камерой, пытаясь понять, почему аппарат показывает ему его собственное отражение. Винтажные часы на стене отсчитывали секунды с назойливой монотонностью, словно насмехаясь над его беспомощностью.
— Это невозможно, — бормотал он, протирая линзу объектива мягкой тканью. — Камера не может показывать то, чего нет перед ней.
Но когда он снова поднес аппарат к глазам, в видоискателе снова мелькнуло его лицо — только теперь оно было искажено гримасой боли. Фотограф резко отшвырнул камеру на стол, где она с грохотом перевернула ванночку с проявителем.
Утро застало его за тем же столом. Первые лучи солнца, пробиваясь сквозь пыльные шторы, выхватили из полумрака сотни забытых лиц на фотографиях, развешанных по стенам. Он встал, чувствуя, как немеют ноги после долгого сидения, и подошел к окну. Город просыпался, и где-то там бродила та женщина — теперь уже не помнящая ни его, ни того, кого хотела забыть.
— Нужно найти ее, — сказал он вслух.
Улицы были еще пустынны. Фотограф шел, не зная точно, куда направляется, полагаясь лишь на смутное ощущение, что должен идти именно сюда. Его ноги сами привели его к маленькому кафе на окраине города, где за стойкой стоял мужчина с густой седой щетиной и удивленными глазами.
— Ну вот, — хрипло произнес мужчина, увидев фотографа. — А я думал, ты больше не появишься.
Фотограф опустился на табурет, напротив.
— Ты знаешь меня?
— Знаю? — старик засмеялся, вытирая кружку. — Я тебя на помойке подобрал пять лет назад. Буквально. Ты тогда сам не помнил, как тебя зовут.
Фотограф почувствовал, как по спине пробежали мурашки.
— Что со мной было?
Марк тяжело вздохнул и поставил перед ним кофе. Напиток был горьким и крепким, как правда.
— Ты пришел ко мне через год с камерой и сказал: "Сотри мне все". Я думал, ты шутишь. Но ты был серьезен, как могила.
— И что было потом?
— Потом? — Марк пожал плечами. — Потом я научил тебя, как избавлять людей от их нежеланных воспоминаний. А потом ты сделал себе этот свой особенный снимок. А когда очнулся — не помнил даже, как тебя звать. Назвался первым именем, которое пришло в голову.
Фотограф сжал кружку.
— А женщина... Высокая, с серыми глазами. Ты ее знаешь?
Лицо Марка внезапно стало непроницаемым.
— Лучше тебе не вспоминать, парень. Некоторые вещи забываются не просто так.
— Но я должен знать!
Его голос прозвучал громче, чем он планировал. Несколько посетителей обернулись в их сторону. Марк наклонился через стойку. Его дыхание пахло кофе и старым виски.
— Тогда ищи в старом фотоателье на Ленинской. Там раньше была твоя мастерская. До того, как ты все стер.
Фотограф встал, оставив на столе недопитую кружку. В дверях он обернулся:
— Почему ты мне это все рассказал?
Марк улыбнулся печально.
— Потому что она приходила сюда вчера. И спрашивала о тебе. Хотя не должна была помнить.


Глава 4. Тень забытого себя
Ленинская улица встретила его скрипом старых вывесок и запахом жареных чебуреков из уличного ларька. Фотограф остановился перед ветхим трехэтажным зданием, где на втором этаже едва читалась вывеска "Фотоателье". Кирпичные стены были покрыты трещинами, словно морщинами на лице старика. Он не помнил этого места, но ноги сами привели его сюда, будто он шел по компасу.
Поднявшись по скрипучей лестнице, он обнаружил дверь с табличкой "Закрыто навсегда". Замок поддался после третьего удара плечом, распахнувшись с пронзительным скрипом, будто ворота в прошлое.
Пыль танцевала в лучах света, пробивавшихся через забитые досками окна. В центре комнаты стоял знакомый стол с фотоувеличителем, а вдоль стен тянулись полки с сотнями пленочных кассет. Но больше всего его внимание привлек металлический сейф в углу, дверца которого была приоткрыта, словно кто-то побывал здесь недавно.
Внутри лежал кожаный блокнот с вытертой надписью на обложке. Когда он открыл его, из страниц выпала фотография. На снимке он стоял с той самой женщиной — они оба смеялись, а за их спинами расстилалось море, синее до боли в глазах.
— Что за чертовщина... — прошептал он, листая пожелтевшие страницы.
Дневник был написан его почерком, но казался чужим. Первая запись датировалась пять лет назад:
"Сегодня снова ссора. Аня говорит, что я слишком погружен в работу. Но как объяснить ей, что эти снимки — не просто фотографии? Что каждый раз, когда я делаю кадр, я чувствую, как часть души человека остается в камере?"
Страницы шли одна за другой, рассказывая историю, которую он не мог вспомнить. Историю их любви, его открытия, их разрыва. Последняя запись была сделана неровным почерком, будто писавший едва сдерживал дрожь в руках:
"Я понял, в чем ошибка. Камера не стирает воспоминания — она их забирает. Все эти годы я собирал чужие прошлые жизни, как коллекционер бабочек. Аня права — это безумие должно прекратиться. Завтра я сотру себе память. Надеюсь, на этот раз навсегда."
Фотограф уронил дневник, и тот с глухим стуком упал на пол, подняв облако пыли. В голове стучало: если он стер ей память, почему она помнила его? Почему пришла в мастерскую?
Из соседней комнаты донесся шорох. Он резко обернулся, но там никого не было — только зеркало во весь рост, покрытое слоем пыли. Подойдя ближе, он протер стекло рукавом и увидел свое отражение — изможденное лицо, тени под глазами.
Зеркало запотело, будто от чьего-то дыхания. Из кармана дневника выпал еще один снимок — последний, который он сделал перед тем, как стереть себе память. На нем была Анна, но не смеющаяся, как на предыдущих фотографиях, а плачущая. А в углу кадра виднелась его собственная рука, держащая камеру.
Он вдруг осознал страшную правду: она не приходила забыть кого-то. Она приходила вспомнить. Вспомнить его. А камера... камера просто показала ему то, что он украл у себя самого.


Глава 5. Последний снимок
Дождь стучал по крыше мастерской, как назойливый гость, который не понимает, что ему здесь не рады. Фотограф сидел перед разобранной камерой, части механизма разложены перед ним, будто хирургические инструменты перед операцией. В углу комнаты тикали старые часы, отсчитывая секунды до неизбежного.
Он поднял объектив к свету, и в стекле снова мелькнуло отражение — не его собственное, а сотни лиц, наложенных одно на другое. Все те, чьи воспоминания он забрал. Все те, кого заставил забыть.
Дверь скрипнула. Он не обернулся сразу — знал, кто там. В воздухе повеяло запахом дождя и жасмина, который она так всегда любила.
— Ты вернулась, — сказал он, наконец поднимая голову.
Анна стояла на пороге, мокрая от дождя. Ее серые глаза смотрели прямо на него, и в них не было ни страха, ни ненависти — только решимость.
— Я помню все, — сказала она. — С самого начала. Как мы встретились. Как ты показывал мне свою первую камеру. Как... — голос ее дрогнул, — как ты изменился, когда понял, что можешь не просто фотографировать, а забирать воспоминания.
Он встал, чувствуя, как подкашиваются ноги.
— Почему ты не сказала мне сразу? В тот день, когда пришла?
— Потому что ты должен был вспомнить сам. — Она сделала шаг вперед. — Ты запер все наши воспоминания в этой камере. И свою душу заодно.
Она протянула руку к аппарату, но он инстинктивно отпрянул.
— Если я верну все обратно... я снова стану тем человеком. Тем, кто готов был разрушить нас ради своей одержимости.
Анна покачала головой, и капля дождя скатилась с ее волос на пол.
— Нет. Ты станешь целым. Таким, каким был до того, как испугался собственного дара.
За окном грянул гром, и на мгновение в комнате стало светло, как днем. В этот миг он увидел ее лицо — настоящее, без масок, без притворства. То самое лицо, которое любил больше жизни.
— Что мне делать? — спросил он, и голос его звучал как у потерянного ребенка.
— Сделай последний снимок, — ответила Анна. — Но на этот раз — правильно.
Он медленно поднял камеру. В видоискателе увидел не свое отражение, а ее лицо — настоящее, живое, наполненное всеми теми эмоциями, которые он когда-то пытался стереть. Его палец лежал на кнопке спуска.
— Я боюсь, — признался он.
— Я знаю, — она улыбнулась сквозь слезы. — Но я здесь.
Звук затвора прозвучал как щелчок дверцы клетки, открывающейся на свободу.
В тот же миг комната наполнилась светом — не слепящим, а мягким, золотистым. С полок начали падать фотографии, и с каждой коснувшейся земли, в его сознании вспыхивали воспоминания. Первая встреча. Первый поцелуй. Первая ссора. Последний разговор.
Он упал на колени, схватившись за голову. Это было слишком — все сразу, все вместе. Но сквозь боль он чувствовал ее руки на своих плечах, слышал ее голос:
— Дыши. Просто дыши.
Когда шторм воспоминаний наконец утих, он поднял глаза. Камера лежала на полу, треснутый объектив разбился. Анна смотрела на него, и в ее взгляде он прочитал вопрос.
— Я помню, — сказал он. — Все. Даже то, как просил тебя уйти. Как думал, что смогу жить без воспоминаний. Без боли.
Она кивнула, и в этот момент в дверь постучали. Три четких удара, как тогда, в первый день дождя.
Фотограф посмотрел на Анну, потом на дверь. В его глазах мелькнуло понимание.
— Это никогда не кончится, правда?
Она покачала головой.
— Ты же знаешь ответ.
Он глубоко вздохнул и направился к двери. За ней стоял молодой человек с пустыми глазами и сжатыми кулаками.
— Вы тот, кто помогает забыть? — спросил он.
Фотограф обернулся к Анне. Она смотрела на него с тихой грустью и... принятием. Затем кивнула.
— Да, — ответил он, отступая, чтобы впустить нового посетителя.
— Входите.
Дверь закрылась за ними с тихим щелчком, и где-то в глубине мастерской следующая камера, продолжила работу.