Нулевой экстрасенс. Книга 1. Глава 1

ГЛАВА 1. КАНДИДАТ № 73

Осень 2006 года.
 
Коридор ленинградского Дворца молодёжи напоминал ад с кондиционером. Воздух был густым от смеси духов, пота и страха — терпкий аромат человеческих амбиций и отчаяния. Здесь, на пластиковых стульях, поставленных в несколько рядов, сидели более двухсот претендентов. Гадалки из спальных районов в цветастых платках и самопровозглашённые маги в бархатных мантиях; нервные студенты, чувствующие "ауры", и суровые деревенские знахари; экзальтированные дамы с хрустальными шарами и угрюмые типы, утверждавшие, что говорят с духами.

Артём Глушков, съежившись в самом конце очереди под номером 73, пытался стать невидимым. Его "дар" — спонтанные, мучительные видения смерти — был проклятием, а реклама на "Эфире" манили обещанием контроля. "Поможем понять и управлять вашим даром", — звучало в голове навязчивым джинглом. Он наблюдал, как каждые пятнадцать минут дверь в зал отборов открывалась, и ассистент вызывал следующих претендентов. Одни возвращались с сияющими глазами, другие — бледные и подавленные, третьи не возвращались вовсе.

Рядом цыганка Зара Огнева (ей достался номер 38) с золотыми монетами в волосах громко спорила по телефону, пытаясь заглушить общий гул:
— Да я им сейчас всю правду выложу! Все карты переверну! Пусть знают, с кем имеют дело! — Она бросила трубку и смерила Артёма насмешливым взглядом. — Чего вздрогнул, милок? Привидение увидел?

— Оставь его, Зарка, — лениво проговорил крупный мужчина в бархатной накидке с вышитой пентаграммой (№55, Виктор Каменев). — Видишь, человек тонкой душевной организации. Он любитель. Не как мы, профессионалы.

Профессионал, ты? — фыркнула Зара. — Кто на прошлой неделе бабку от порчи за три тыщи отливал, а у неё потом давление скакало.

— Это была мощная чистка! — возмутился Каменев. — Энергетический выброс! Ты ничего не понимаешь в высоких материях!

Их перепалку прервала женщина с ледяным взглядом, сидевшая напротив (№ 17, Вера Сторожева). Она не участвовала в склоках, а изучала всех с холодным любопытством хищника, оценивая не как людей, а как ресурс или угрозу.

— Вы тратите силы на ерунду, — тихо, но так чётко, что было слышно даже в общем гуле, произнесла она. — Вы все понимаете, что это лотерея? Из двух сотен человек выберут десять. Может, меньше. Они ведь отбирают не самых "сильных". Они тестируют нас на управляемость. Ищут не ясновидящих. Ищут идеальных подопытных кроликов.

Все замолчали. Слова Веры висели в воздухе, неприятные и тревожные, придавая новый смысл происходящему. Это был не кастинг. Это был отбор. Жёсткий, безжалостный, с заранее известным процентом "выживаемости". В тишине было слышно, как тихо плачет у окна хрупкая девушка (№ 29, Агния Самойлова), чувствующая боль и страх всех собравшихся, и как бормочет что-то себе под нос старик с мутными глазами (№ 81, Старец Иларион), смотрящий куда-то поверх реальности.

В толпе мелькали и другие фигуры, которым, казалось, сама судьба уготовила место в десятке:

Марк "Индиго" (№ 02) — худой подросток в капюшоне, который неотрывно смотрел на лампу, и она едва заметно раскачивалась.

"Слепой" Антон (№ 44) — молодой человек в тёмных очках, безошибочно обходивший все препятствия и "видящий" людей иначе.

Лиза Воронцова (№ 21) — деловая женщина, с точностью до секунды предсказывающая, когда подойдет её очередь.

Фёдор Мазур (№ 66) — мрачный тип, утверждающий, что говорит с духом своего умершего брата-близнеца.

Снежана (№ 90) — девушка, рядом с которой всегда было зябко и на стекле окна появлялся иней.

Борис "Медведь" Крутов (№ 12) — мощный мужчина, ищущий воду и "геопатогенные зоны" с помощью маятника.

Дверь открылась. Ассистент с планшетом холодно окинул взглядом очередь.— Номера которые называю. Проходите. Следующие, готовьтесь.

Артём сглотнул комок в горле и поднялся. Он понимал, что его шансы ничтожны. Более двухсот человек на десять мест. Но надежда, слабая и упрямая, гнала его вперёд — туда, где решалась его судьба.

ИСПЫТАНИЕ ПЕРВОЕ: ОБЩИЙ СЕАНС. ЧЕРНАЯ ШИРМА

Актовый зал Дворца молодёжи был преображён в гибрид научной лаборатории и телевизионной студии. Холодный блеск хромированных стоек с мигающей аппаратурой соседствовал с черными бархатными кулисами. Воздух вибрировал от низкочастотного гудения — не просто звука, а физиологического давления, входившего в резонанс с костным мозгом. Это был не тест. Это была первая стадия обработки.

В центре, освещенная ослепительным лучом софита, стояла чёрная ширма. Но это была не просто перегородка. Мерцание её поверхности напоминало жидкий графит, поглощающий не только свет, но и, казалось, саму мысль. Вокруг полукругом стояли десятки кресел — неудобных, с прямыми спинками и ремнями безопасности, скрытыми под тканью. Не для комфорта. Для контроля.

Из темноты материализовался Максим Орлов. Его ухмылка казалась чужеродным цифровым артефактом в этом пространстве тотального контроля.
— Приветствуем избранных! — его голос, усиленный до физического давления, обрушился на них. —  За этой ширмой — живой объект. Ваша задача — описать его и его движения. Но помните: вы конкурируете не только с загадкой. Вы конкурируете друг с другом. Система оценивает не только силу вашего дара, но и его... податливость. Начинаем!

Гудение усилилось. С потолка опустились скрытые камеры с красными горящими глазами. В воздухе запахло озоном и страхом.

Первым взорвал тишину Виктор Каменев (№ 55). С театральным вздохом он вскинул ритуальный кинжал.
— Силы тьмы! Я взываю! Чую чешую, извивающуюся энергию! Это змея! Кобра! —

- Заткнись, шарлатан! — взорвалась Зара Огнева (№ 38), швыряя карты Таро. — Мешаешь вибрациям! Движется плавно... белый шелк... и боль в сердце!

«Слепой» Антон (№44) сидел неподвижно:
— Я не вижу объект. Я вижу ваши ауры — все врут. И от него... — он кивнул на ширму, — исходит пустота. Абсолютная.

Вера Сторожева (№ 17) не открывала глаз:
— Женщина. Рост 170. Старая травма левого колена. Она не репетирует. Она ждет приговора.

Марк «Индиго» (№ 02) не смотрел на ширму. Луч софита дрожал, металлический корпус скрипел от напряжения.

Артёму было хуже всех. Давление аппаратуры, вихрь чужих мыслей, гудение — всё спрессовалось в ком в его груди. Он сжал ладони, пытаясь сдержать нарастающую панику.  И тогда его прорвало.

Не образ. Системный сбой.
Белый паук, замерший в неестественной позе... нет, алгоритм движения, прерванный ошибкой... хруст кости — звук ломающегося гироскопа... запах грима и остывающей электроники... цифровое одиночество...
— Балерина... — он рухнул на колени. — Она упадёт... сегодня... сломает ногу... сбой в системе стабилизации... плохо закреплен плинтус...

Вокруг засмеялись. Каменев фыркнул:
— Нашёл время для драмы!

Но Вера Сторожева открыла глаза. В её взгляде не было насмешки. Лишь холодный анализ. Интересный образчик. Спонтанный прорыв сквозь временную петлю.

Из теней, словно часть аппаратуры, вышел Илья Волков.
Его голос был лишён тембра — ровный, синтезированный:
— Любопытно. Временной сдвиг. Минус двенадцать часов. Непредсказуемая переменная.

Его взгляд-сканер остановился на Артёме.
— Кандидат семьдесят три, вы нестабильны, вид болезненный. Это угрожает целостности эксперимента. В медблок. На стабилизацию.

Охранники в чёрном (не люди, а продолжение стен) возникли мгновенно, подхватили Артёма под мышки. Он не сопротивлялся. Он всё еще видел балерину — не человека, а сломанную куклу в механическом балете системы.

Испытание продолжалось. Но цель была достигнута. Система не тестировала способности. Она калибровала инструменты. Искала не сильнейших. Искала пригодных — тех, чей дар можно усилить, контролировать и направить на достижение истинной цели. А непредсказуемые элементы, вроде Кандидата № 73, либо ломали, либо готовили к роли расходного материала в охоте на главный приз — того самого Нулевого Экстрасенса, чья сила могла переписать реальность.

ЛАБОРАТОРИЯ

Двое охранников почти пронесли Артёма по длинному, слабо освещенному коридору. Давящая атмосфера зала с ширмой сменилась стерильным холодом бетонных стен, окрашенных в безликий салатовый цвет. Воздух здесь пахнет иначе — не озоном и страхом, а антисептиком, металлом и чем-то сладковато-химическим, от чего слегка першит в горле.

Его вталкивают в небольшое, ярко освещенное помещение, больше похожее на процедурный кабинет в суперсовременной клинике или на лабораторию фармакологического концерна. Здесь безупречно чисто и ничего лишнего: хромированные поверхности, белые шкафы, монитор на стене, мерцающий слабым синим светом. В центре — кресло, похожее на стоматологическое, но с мягкими фиксаторами для рук и ног.

За креслом, спиной к ним, стоит женщина в белом халате — доктор Петрова. Ее движения точны, экономны, лишены каких-либо эмоций. Она изучает данные на планшете, не оборачиваясь.
— Гипервозбуждение лимбической системы, — её голос сухой и ровный, как скальпель. — На фоне спонтанного темпорального сдвига. Стандартная схема. «Нектар». Дозировка начальная.

Охранники усаживают Артёма в кресло. Мягкие ремни с легким шипящим звуком облегают его запястья и лодыжки — не сдавливая, но лишая возможности резко дёрнуться. Он слишком оглушён и ослаблен, чтобы сопротивляться.

Доктор Петрова поворачивается. Её лицо не выражает ни сочувствия, ни неприязни. Она смотрит на Артёма как на интересный клинический случай. В её руках — не обычный шприц, а странный аппарат, похожий на пистолет с прозрачной колбой, заполненной жидкостью густого, золотисто-янтарного цвета.
— Это поможет стабилизировать ваше состояние, — констатирует она, без всяких заверений или утешений. — Побочные эффекты минимальны. Лёгкое головокружение, возможно, кратковременная эйфория. Не сопротивляйтесь.

Она подносит аппарат к его шее. Раздается тихий, почти неслышный пшик, и лёгкий укол холода. И затем...

Волна.
Это не просто облегчение. Это тотальная, всепоглощающая капитуляция. Ледяное проклятие внутри, этот вечный внутренний холод, встречающий смерть, вдруг становится тёплой, послушной, золотой рекой. Тяжелые бархатные занавесы в его сознании, сквозь которые всегда пробивались лишь обрывки кошмаров, теперь мягко и бесшумно раздвигаются, открывая ясный, безмятежный горизонт. Тревога, страх, острое чувство чужой боли — всё это растворяется, уступая место глубочайшему, незнакомому ему прежде спокойствию. Он впервые за долгие годы чувствует себя... целым. Не сломленным. Не одержимым. Контролируемым.

— Они правда помогают... — этот счастливый, предательский шёпот сам срывается с его губ. Он ощущает не просто прилив сил — он ощущает ясность. Дар не исчез, он остался, но теперь он похож на отточенный, идеально сбалансированный инструмент в его руках, а не на дикого зверя, разрывающего его изнутри.

Его взгляд падает на соседнее кресло, отгороженное тонкой белой ширмой. Там рыдает та самая девушка-эмпат, Агния. Её лицо искажено гримасой боли — она явно чувствует все страхи и муки, исходящие от остальных участников, прошедших испытание.
— Их головные боли... их страхи... я не могу, я не могу, остановите... — всхлипывает она, сжимаясь в комок.

Доктор Петрова с той же бесстрастной эффективностью подходит к ней. — Сенсорная перегрузка. «Нектар». Дозировка начальная.

Тот же тихий пшик. И рыдания Агнии обрываются на полуслове. Её тело обмякает в кресле, лицо разглаживается, на нём появляется блаженная, пустая улыбка. Она смотрит в потолок ничего не видящими, сияющими глазами, тихо бормоча: — Тишина... какая тишина...

Контраст пугает. Но Артём, упоенный золотым покоем, почти не обращает на это внимания.

Пока Артём, всё еще находясь под кайфом «Нектара», пытается осмыслить происходящее, дверь в лабораторию бесшумно приоткрывается. В проёме, не переступая порога, возникает высокая, худая фигура в идеально сидящем темном костюме — Мистер Икс. Его лицо скрыто в тени, но ощущается его пристальный, изучающий взгляд.

Он не смотрит на Артёма. Он смотрит сквозь него. Легким, почти незаметным движением головы он подзывает доктора Петрову. Та, мгновенно прервав все дела, подходит к нему, склонив голову в почтительном и немного робком внимании.
Мистер Икс наклоняется и что-то тихо, одно короткое предложение, говорит ей на ухо. Его губы почти не шевелятся. Доктор Петрова замирает на секунду, затем её взгляд становится еще более сосредоточенным. Она кивает — короткий, точный кивок подчинения.
— Так точно, — беззвучно шепчет она.

Мистер Икс исчезает так же бесшумно, как и появился. Доктор Петрова возвращается к своему планшету. Её пальцы быстро пробегают по экрану. Она вносит новую запись, её лицо остается непроницаемым, но в глазах появляется новый, острый интерес, смешанный с профессиональной холодностью.

Текст на планшетe гласит:
«Кандидат 73. Артём Глушков. Спонтанный темпоральный прорыв высокой чёткости. Возможный катализатор или ретранслятор для Феномена "Нулевой". Рекомендовано: перевод в группу наблюдения "Зеркало". Усиленный мониторинг. Протокол активации — по мере готовности объекта.»

Артём ничего этого не видит и не слышит. Он лишь на мгновение ловит на себе взгляд доктора Петровой — уже не безликий, а пронизанный леденящим, научным любопытством. И чувствует внезапный, ничем не обоснованный холодок по спине, пронзающий золотую пелену «Нектара». Чувство, что его только что не просто продиагностировали. Его просканировали. И присвоили новый, куда более опасный статус. За ним теперь наблюдают с иным, прицельным интересом. Охота началась.

ФИНАЛЬНЫЙ ОТБОР И ПРАВИЛА ИГРЫ

Последний кабинет напоминал не место подписания контрактов, а сборочный цех.  Длинный стол, за которым с одной стороны сидели безликие юристы в идентичных тёмных костюмах, а с другой — выстроились пластиковые стулья для «избранных».

Воздух был густ от запаха дорогого парфюма продюсеров, смешанного с кислотным запахом пота и страха. Конвейерная лента сделки.

Измученные, но пребывающие в странной, неестественной эйфории после «Нектара», кандидаты по одному подходили к столу. Юрист монотонно, скороговоркой зачитывал ключевые пункты, тыкая длинным, ухоженным пальцем в очередной абзац мелкого шрифта.
— ...право на использование вашего образа, биометрических данных, включая энцефалограммы и ДНК, в коммерческих и исследовательских целях холдинга «Кронверк» и его дочерних предприятий на срок... вот здесь... семьдесят лет... пункт о неразглашении коммерческой тайны и результатов испытаний... вот здесь... материальная ответственность за срыв съемок... здесь...

Агния Самойлова (№ 29), всё еще улыбаясь своему «затуманенному счастью», колебалась у стола:
— Я... не совсем понимаю этот пункт о «биометрических данных»... это как? Юрист, не отрываясь от бумаг, ответил голосом лифта, объявляющего этажи: — Это стандартная процедура для всех участников. Без подписания — дальнейшее участие невозможно. Следующий.

Она кивнула, словно это и впрямь было разумным объяснением, и подписала.

В этот момент дверь в кабинет с грохотом отлетела настежь. На пороге, ощетинившись как раненый зверь, стояла Вера Сторожева (№ 17).
Но это была не та холодная, собранная женщина из коридора. Её одежда была помята, на щеке краснел свежий синяк, а в глазах, обычно таких аналитичных, пылала слепая, бескомпромиссная ярость. Её волосы выбились из аккуратной прически. Она дышала прерывисто, всем телом выдавая колоссальное усилие, которое она только что совершила.
— Они вложили тебе в голову червяка, — её голос был хриплым, сдавленным, но он резал монотонную речь юриста, как стекло. Она смотрела прямо на Артёма, будто не видя никого больше. — Ты чувствуешь? Этот «Нектар»... он не помогает. Он подсаживает. Они сделают тебя своим наркоманом. Своим рабом. Он не лечит твой дар — он его приручает для них!

Она сделала резкий шаг вперёд, но из-за её спины возникли двое охранников — не тех, что были в зале, а других, более крупных, в костюмах без опознавательных знаков. Их лица были каменными. Они даже не попытались её схватить, просто встали по бокам, блокируя путь. Сам факт их присутствия был угрозой.

— Я пыталась уйти, — выдохнула она, и в её голосе вдруг прорвалась не ярость, а горькое, жгущее презрение. — Мне «вежливо» предложили вернуться. А когда я отказалась... со мной провели разъяснительную работу. — Она с силой ткнула пальцем в свой синяк. — Оказывается, мой отказ является нарушением «предварительного соглашения о намерениях», которое я подписала на входе. Я уже их собственность. И ты тоже.

Она вдруг рванулась к столу, вырвала из оцепеневших рук Артёма его экземпляр договора и швырнула его на пол.
— Я не буду в этом участвовать. И тебе не советую. Беги, пока не поздно. Пока они не вживили тебе этого демона в кровь навсегда!

Тишину в кабинете взорвал резкий, театральный хлопок. В дверном проёме, улыбаясь во всю ширину лица, стоял Максим Орлов.
— Вот это драма! Вот это поворот! — воскликнул он с неподдельным восторгом.  — Зрители сожрут это с потрохами! Добро пожаловать обратно, Вера! Просто великолепно! Теперь у вас есть личный, такой трогательный мотив для борьбы! Ненависть к системе! Это же золото!

Охранники мягко, но неумолимо втолкнули Веру обратно в комнату. Её номер — № 17 — теперь висел на её груди криво, как клеймо. Она не смотрела ни на кого. Её взгляд был прикован к полу, но по напряжённой, как струна, линии её плеч, по сжатым кулакам было видно — её не сломали. Её оскалили. И теперь она была опаснее, чем когда-либо.

Орлов повернулся к остальным, разводя руками.
— Ну что, дорогие? Вас не испугала эта маленькая... демонстрация? Напоминаю: вы — великолепная десятка! Но с этого момента всё меняется. Вашим судьей становится не только наше жюри, но и вся страна! После каждого испытания — зрительское голосование. Тот, кто наберет наименьшее количество голосов... выбывает.

Он сделал паузу, наслаждаясь эффектом.

— А куда выбывает? — робко, чуть слышно спросила все та же Агния. Орлов улыбнулся ещё шире, и в его улыбке не было ни капли тепла. — К финалу шоу останется только один. Остальные... найдут свой уникальный путь. — Его голос стал сладким, ядовитым. — Возможно, их ждут тихие лаборатории «Кронверка» для... углублённого изучения. А возможно, и не тихие. Возможно, их ждёт «утилизация» как бракованного материала. А может, их просто вышвырнут на улицу, сломленных, никому не нужных и с пожизненной зависимостью от «Нектара». Это и есть главная интрига. Гадайте. Шучу конечно! Расслабьтесь!

Это была идеальная, выверенная жестокость. Неопределенность была страшнее любой конкретной угрозы.

Артём, всё еще под кайфом «Нектара», молча поднял с пола свой контракт. Золотое спокойствие в его жилах говорило ему, что всё будет хорошо. Предупреждение Веры казалось искаженным криком из другого, ненужного измерения. Он ощущал лишь облегчение и желание снова почувствовать эту ясность, этот контроль.

Он подошёл к столу. Юрист молча протянул ему ручку. Артём подписался. Поставил последнюю точку в своей старой жизни.

В дверном проёме на секунду замер Мистер Икс. Его взгляд через затемнённые стекла очков скользнул по Артёму, потом по Вере. В нём не было ни гнева, ни одобрения. Лишь холодное, голодное любопытство энтомолога, наблюдающего, как две букашки в банке готовятся к схватке. Он знал. Он всё это спланировал. Он ждал этого.

Игра началась. Десятка избранных. Голосование. Тайна выбывания. И Вера, которую вернули силой, превратив в живое напоминание о цене поражения. Ставки были выше, чем просто слава. Речь шла о душах.


Рецензии