Дом над морем. Глава 10

— Варвара!
Звук его голоса прокатился по гостиной, взлетел вверх и заметался эхом под сводами высоких потолков старого дома Дорнов.
— Я здесь, Максим Евгеньевич!
Старуха опять шастала где-то поблизости и выросла перед ним, словно из-под земли. Застыла с невозмутимым видом, готовая исполнить любой приказ.
— Пойдем, — Максим жестом велел ей следовать за ним.
Они вошли в его кабинет — небольшую полутемную комнату на первом этаже у самой лестницы. Дорн прикрыл дверь. Ему не хотелось, чтобы их разговор услышала повариха. Она была надежным и неболтливым человеком, но все же…
В кабинете Максим сел за стол, указав Варваре на кресло, но она не стала садиться, застыв посреди комнаты черным изваянием. Максим задумчиво смотрел на худую, похожую на нахохлившуюся ворону женщину. Чем-то она напомнила ему жену. Юля всегда одевалась в белое, была моложе и намного красивее, но сходство в манерах и взгляде пугало. Интересно, кто у кого нахватался? Копировала ли служанка обожаемую хозяйку или сама подавала ей пример?
— Скажи мне, Варвара, — приступил Дорн к допросу. — А почему Юля выбрала для благотворительности именно здешний интернат?
Показалось или старуха действительно вздрогнула и напряглась? Но лицо держит, лицо бесстрастно. Знакомая равнодушная маска.
— Это единственный детский дом в округе, — пожав плечами, сказала Варвара. — Я полагаю, Юлия Владимировна просто хотела облегчить себе задачу. Проще контролировать то, что ближе.
— Ты полагаешь или ты знаешь? — уточнил Максим.
— Юлия Владимировна со мной свои решения не обсуждала, — последовал быстрый ответ.
“Что ж ты врешь, а? Ты Юльке с двенадцати лет вместо матери. Если она кому и поверяла свои секреты, то только тебе”.
— Понимаешь, какое дело, Варвара… Я вот смотрю в документы и вижу, что финансирование началось больше десяти лет назад. А переехали мы сюда гораздо позже. Что-то не складывается.
Варвара продолжала хранить невозмутимый вид, лишь сдвинула брови. “Думает, соображает, недоумевает, поди, с чего это я полез с расспросами…” Максим и сам не знал, почему вдруг захотел понять причины, по которым Юля помогала этому интернату. Когда-то он спросил жену, по каким критериям было выбрано учреждение, но та ничего не ответила. Или ответила, но он не запомнил. Юля обладала странной и страшной властью над ним: Максиму достаточно было посмотреть ей в глаза, чтобы обо всем на свете позабыть. Но с ее смертью все кончилось. Не было больше завесы морока, чары развеялись, рухнул ведьмин замок, и появились сомнения…
— Мне ничего неизвестно, Максим Евгеньевич, — чуть дрогнувшим голосом отрезала Варвара. — Прошу прощения, но я действительно на этот вопрос вам не отвечу. Может быть, Федор Владимирович…
Вот зараза! Ведь она знает, что Максим точно не пойдет к Федору! Ну что с ней делать, не пытать же? Ладно, есть, есть еще одно средство… Нужно попробовать через…
— Иди, Варвара, спасибо.
Она поспешно удалилась, а Максим откинулся в кресле, барабаня пальцами по столу. Еще какое-то время он сидел, погруженный в невеселые думы о прошлом, но вскоре понял, что на самом деле мысленно тянется совсем к иному — к Майе и тому, что произошло сегодня в скалах…

***
— Я не буду пока ни о чем спрашивать. Захочешь — расскажешь сама. Но я тебе клянусь, что никогда в жизни больше не сделаю того, что сделал… Может, однажды я объясню, откуда у меня такие привычки, но, поверь, ничего опасного для тебя в этом нет.
Майя не отвечала. Ее голова лежала у него на коленях на свернутом на манер подушки пледе. Максим осторожно, едва касаясь, гладил девушку по волосам, пропуская между пальцев шелковистые пряди, любуясь их необыкновенным светлым и чистым цветом. Как же эта девочка красива… И какая скотина посмела мучить ее? У него против воли сжимались челюсти, стоило лишь подумать о том, что нашелся подонок, который однажды поднял на нее руку и, быть может, навсегда превратил в запуганное существо с израненным сердцем.
А он-то, Макс, хорош… Как не понял? Да нет, все он понял, подсознательно сразу определил, что перед ним прирожденная жертва, потому и начал свою игру. А оказалось, что она не просто по природе такая, а по-настоящему искалечена. Как хорошо, что он не начал обрабатывать ее по схеме… Не успел, какое счастье! Черт знает, что у нее там в прошлом, но с таким надломом она просто вышла бы в окно из-за него.
Его передернуло при этой последней мысли. И сразу вспомнилось то страшное, что довелось ему самому пережить… красное на белом… Не оставляет его, проклятая! Максим тряхнул головой, отгоняя видение, которое до самой смерти не забудет. Сейчас не время предаваться воспоминаниям.
Он наклонился и поцеловал Майю в висок, едва касаясь губами. Она чуть сжалась. Его рука успокаивающе легла на ее плечо.
— Не бойся меня, — тихо, но твердо сказал он. — Я никогда не сделаю тебе больно. За тебя — кому угодно, тебе — никогда. Слышишь?

***
— Майя?..
Миловидная девушка с выкрашенными в ярко-малиновый цвет волосами, одетая в цветастое сарафаноподобное платье, замерла на пороге, не решаясь сделать шаг.
Майя не сразу узнала в эффектной незнакомке Ксюшу, бывшую сокурсницу, с которой когда-то очень давно дружила в академии. Одна из их четверки. Одна из тех, кто распускал о Майе сплетни, завидовал ей и злословил за спиной…
— Что ты делаешь здесь? — угрюмо спросила Майя, загородив проход и не собираясь впускать незваную гостью в квартиру.
Ксения продолжала безмолвствовать, ошарашенно разглядывая Майю, и та не выдержала:
— Чего уставилась? Зачем пришла? — ее голос звучал хрипло и резко, а все от того, что Майя давно не пользовалась им. Она вообще не помнила, когда в последний раз с кем-либо разговаривала.
Дневной свет, лившийся из окна на лестничной площадке, немилосердно резал привыкшие к полумраку глаза, и Майя заслонила лицо рукой. Увидев ее тонкое запястье с торчащими косточками, Ксения наконец отмерла и с испуганным возгласом подалась вперед, втолкнула девушку в квартиру и сама втиснулась следом. Подавив слабое возмущение бывшей подруги, она заперла дверь и вновь повернулась к Майе, с тревогой вглядываясь в ее изможденное лицо.
— Мы так и думали, что с тобой не все в порядке… — пробормотала она. — Но подобного не ожидали... Что же этот козел с тобой сделал?!
Майя тяжело привалилась к стене, боясь, что от слабости сейчас потеряет сознание. Она изо всех сил старалась сфокусироваться на Ксюше и ее малиновых волосах, но картинка расплывалась, глаза заволокло туманом, а потом она услышала чей-то крик:
— Очнись!!!

***
— Я сейчас отвезу тебя домой, — сказал Максим, когда Майя немного оправилась от пережитого приступа паники.
Он хотел помочь ей встать, но она отвела его руку в сторону и поднялась на ноги сама. Он виновато смотрел на нее, продолжая ругать себя за несдержанность.
Девушка старалась не смотреть на Максима и была страшно напряжена.
— Майя, я прошу тебя, не бойся. Я ничего тебе не сделаю, клянусь!
— Не клянись, — тихо сказала она.
— Ты мне веришь?
— Я могу сесть к тебе в машину без опаски? — глядя в сторону, спросила она.
— Конечно! — он готов был на колени перед ней встать, лишь бы она согласилась забыть об инциденте. — Майя, я не такой, как тот… или те, кто обидел тебя.
Она вздрогнула и впервые за все время взглянула прямо ему в лицо.
— Обидел меня? Что ты знаешь? Откуда?
Она выглядела испуганной, словно не желала, чтобы Максим оказался в курсе случившегося с ней несчастья. А ведь он даже не представлял себе, что это было. Ее изнасиловали? Или у нее были отношения с садистом, избивавшим ее? Максим вспомнил двоих парней, пристававших к Майе в тот вечер, когда состоялось их первое свидание — может, кто-то из них?
— Я ничего не знаю, Майя, просто вижу, как ты реагируешь… Ты плакала и умоляла тебя не бить. Но у меня и в мыслях такого не было!
— Я говорила не тебе…
— А кому? Кто обращался с тобой жестоко?
— Максим, я не готова сейчас это обсуждать.
— Хорошо, я не настаиваю! Едем в интернат?
Максим уже знал, что Майя живет там: она призналась ему в первый же вечер.
— Нет. Отвези меня, пожалуйста, в другое место.
Меньше всего сейчас Майе хотелось ехать туда, где она тут же наткнется на Ольгу Михайловну и будет подвергнута допросу с пристрастием. Ей нужно побыть одной, забиться в угол, выждать, пока призраки улягутся, а вскрывшаяся рана прошлого перестанет кровоточить и затянется тоненькой пленкой. Ныть будет все равно, но хоть объяснять никому ничего не придется. Старый дом Веры Николаевны, ее бабушки — вот где нестерпимо захотелось оказаться. Там можно отогреться, успокоиться и собраться с мыслями.

***
— Эй, — ее слегка похлопали по щекам, и Майя открыла глаза.
Первое наблюдение — она лежит на спине, и ей мягко. Второе наблюдение — над ней белый потолок. Третье… Белые стены… Она не дома. Дома потолок и стены не белые… А какие? Она не смогла вспомнить и зажмурилась в тщетной попытке разбудить память. И тут же услышала испуганное сопрано над ухом:
— Ей больно от ваших игл!
А потом прозвучало грудное меццо:
— Без капельницы никак. Не котлетами же ее кормить с таким истощением!
Майя снова подняла веки, повернула голову. Увидела Ксюшу и незнакомую молодую женщину в белой одежде. На Ксюше тоже была какая-то белая накидка. И вокруг все было белым. Она умерла? А почему тогда люди здесь? И ничего не болит… Вообще ничего… И так мягко и удобно! Как хочется спать… Глубоко вздохнув, Майя вновь погрузилась в забытье.

***
В старый полуразрушенный домик они вошли вдвоем — Максим и Майя. Она сразу же забралась с ногами в скрипучее кресло-качалку в глубине большой комнаты, а он остановился у двери и огляделся.
— Значит, здесь ты жила, пока не попала в интернат?
— Да.
Майе было зябко, но укрыться было нечем. Все бабушкины вещи, еще более или менее годные для использования, давно розданы соседям, поэтому нет даже худого пледа, чтобы на плечи накинуть. Девушка обхватила руками колени и вся сжалась. Максим молчал, стоя у окна. Тишина в комнате давила. Майя вдруг подумала, что уже второе их свидание заканчивается вот так: происходит что-то неприятное, и между ней с Максимом возникает стена. Но уж сейчас-то она не виновата!
— Что случилось с тобой там, в скалах? — его вопрос прозвучал неожиданно, и Майя не нашлась что ответить. — Я напугал тебя?
— Это мягко сказано, — с упреком отозвалась она.
— То, что ты так отреагировала… — Максим повернулся и внимательно посмотрел на Майю. — Это было похоже на паническую атаку. У тебя они раньше бывали?
Бывали ли они у нее раньше? Ха! Первые недели после возвращения в городок Майю мучили такие кошмары, а днем одолевало такое жгучее желание умереть и не чувствовать больше никакой боли, что волнам паники, изредка накатывающим на нее, она была даже рада. Но Дорну она этого не сказала и не скажет.
Максим и сам уже понял, что сегодня Майя не настроена на откровенный разговор. Однако она не в порядке, и нужен человек, который успокоило бы ее…
— Хочешь, позвоним кому-нибудь? — предложил он, лишь бы нарушить звенящую тишину, снова окутавшую их, и не дать сгуститься зловещей атмосфере заброшенного бревенчатого дома. — Не думаю, что тебе стоит оставаться сейчас одной, а мое общество не годится, верно?
Вместо ответа Майя снова бросила на него тот свой странный взгляд, каким бездомная собака как опытная выживальщица, уже хлебнувшая лиха, сканирует приближающегося пешехода — пнет или нет, кинет кость или равнодушно пройдет мимо?
— Скажи мне, какого черта ты меня чуть не придушил? — угрюмо проговорила она.
Максим опустил голову и устало прикрыл глаза.
— Уже почти год я живу один. Все это время у меня никого не было — я имею в виду женщин… Просто потерял контроль над собой. Не соизмерил силу…
— Ты что, и с женой такое проделывал? И ей нравилось?!
Максим чуть повернул голову, но остался стоять спиной к Майе.
— А вот об этом я не хотел бы говорить. Мои отношения с женой, в том числе интимные, тебя не касаются. Прояви уважение, она все-таки умерла.
“Как знать, не ты ли отправил ее на тот свет — с такими-то привычками”, — с неожиданной злостью подумала Майя и тут же устыдилась своих мыслей. Она машинально потерла шею, и от Дорна, исподтишка поглядывающего на нее, не укрылось это движение. Он подошел, присел перед девушкой на корточки и, мягко отняв ее руку, принялся изучать следы своей страсти. Синяки будут. Не слишком большие, но на нежной белой коже заметны любые пятна. Максим тяжело вздохнул и уткнулся Майе в колени.
— Прости…
Она окаменела, боясь пошевелиться. Нет, это не страх, во всяком случае, не его она боится. Здесь что-то глубже.
— Ты хочешь, чтобы я ушел?
Она кивнула, не глядя на него. Он так противен ей или она боится разреветься, если посмотрит ему в глаза?
— Хорошо, я уйду, Майя, но мне страшно бросать тебя здесь одну. Либо мы поедем в интернат, либо ты скажешь, кого к тебе сюда вызвать.
Тон Максима не оставлял шанса на то, что он так просто оставит ее в покое и исчезнет. Майя помедлила, но все же ответила:
— Вика, моя подруга. Я позвоню ей.
— Звони, — приказал Максим. — И подождем ее вместе. Я хочу быть уверен, что с тобой точно кто-то будет.
Вот же контролер! С такой маниакальной потребностью держать руку на пульсе совсем неудивительно, что он реализует это желание, буквально хватая женщин, которых целует, за шею. Страшно представить, что он творит в постели… Господи, о чем она думает?! Майя обхватила голову руками, и Максим испуганно спросил:
— Ты что?
— Ничего, — буркнула девушка и, взяв телефон, набрала номер Виктории.
К счастью, подруга ответила моментально. Майя коротко попросила ее приехать. Дорогу Вика отлично знала, так что оставалось лишь ждать. В комнате снова повисло молчание.

***
Когда Майя окончательно пришла в себя и смогла воспринимать действительность, был уже вечер, но Ксения все так же сидела рядом. Она сразу же приложила палец к губам:
— Тише, ты в больнице. Мне разрешили остаться, но шуметь нельзя — уже поздно.
— Почему в больнице? Мне домой надо, Павел, наверное, ищет… Где мой телефон?
Майя зашарила руками вокруг себя и охнула от неприятных ощущений из-за катетера в локтевом сгибе левой руки.
Ксения поджала губы, потом сказала:
— Телефон убран и отключен, а Павел перебьется. Тебе нужно побыть здесь. Ты истощена до ужаса. Давно ты ела в последний раз?
— Не помню, — прошептала Майя, с ужасом представляя последствия всего этого. Павел наверняка будет взбешен ее отсутствием, ей ведь нельзя уходить! — Я не должна тут быть, мне нельзя… Паша…
— Да пошел твой Паша! — взвилась было Ксения, но, вспомнив о запрете громко говорить, понизила тон. — Это он тебя довел? А мы-то не понимали… Теперь мне все ясно!
— Объясни… — попросила Майя.
Она не знала, кому и сколько заплатила Ксения, но только никто не их не дергал, не шипел, что время посещений давно миновало, и Майя смогла наконец узнать, что, собственно, с ней такое, почему она в больнице и как Ксения оказалась в их с Павлом квартире.
А началось все с того, что накануне Ксении внезапно позвонила секретарь их факультета и робко спросила, нет ли у бывшей студентки сведений о судьбе ее однокурсницы Майи Голуб, потому как та после выпуска пропала, не вернулась в родной городок, а некоторое время назад и звонить туда перестала. Друзья и директор детского дома, в котором Майя воспитывалась, очень о ней беспокоятся и не знают, что делать и где искать.
Ксения сразу напряглась, потому что как раз очень много чего слышала и о Майе, и о ее парне Павле Чигвинцеве, а вот о том, что девушка якобы исчезла, не знала. Однако поразмыслив, Ксю поняла, что на самом деле никто в их творческой тусовке не видел Майю уже больше двух лет, хотя имя ее постоянно было на слуху, вот только в очень негативном контексте…
— Ничего не понимаю, — слабым голосом прервала Майя Ксению. — Что за негатив вокруг меня, почему?
— Это ты сначала скажи, почему домой не звонишь? — накинулась на нее Ксюша.
Майя задумалась. А когда она вообще в последний раз говорила с Викой или Ольгой Михайловной? Не вспомнить… Кажется, она перестала интересоваться окружающим миром уже очень давно — одновременно с утратой своего художественного дара… Ничего не ответив, Майя тихо заплакала.
Ксюша с жалостью поглядела на нее и ласково погладила по руке.
— Ты тогда лучше отдохни, — предложила она, — а я завтра вернусь и все объясню.
Но Майя слабыми пальцами вцепилась в Ксению и взмолилась:
— Нет, расскажи все сейчас, я ведь ничего не понимаю!
Ксюша, набрав в грудь воздуха, как перед прыжком в воду, заговорила. И рассказала она такое, что у Майи волосы встали дыбом, а по коже забегали мурашки.

***
Они ждали уже больше получаса, где там эта подруга? Максим нетерпеливо поглядывал на часы. Майя сидела в кресле, отрешенно уставившись в стену, а молчать было невыносимо. Ему хотелось наконец разрядить обстановку, заставить ее высказать разом все претензии, выплакаться и покончить таким образом с проблемой, но он не знал, как подступиться. И в тот самый момент, когда он уже готов был схватить ее, встряхнуть и закричать, умоляя поговорить с ним, во дворике послышался низкий звучный голос:
— Майя, Майя, ты где?! — и в комнату влетела стройная черноволосая девушка с горящими черными глазами на бледном лице.
Максим вздрогнул, увидев ее, но тут же понял, что это та самая подруга Майи из цветочного салона, и ужас, на миг сковавший его, отпустил.
От Майи не укрылась легкая судорога, пробежавшая по лицу Дорна при появлении Вики, но обдумать это она не успела, потому что подруга кинулась к ней, оттесняя Максима и становясь между ними, готовая к защите, как в детские годы. Вика с вызовом смотрела в глаза Максиму, а он… Он застыл перед ней и как будто впал в транс, словно кролик перед удавом. Майя потянула Вику за подол платья:
— Все в порядке, Вика. Это Максим Дорн. Максим, это моя подруга Виктория…
Дорн откашлялся и протянул руку:
— Очень приятно.
Но Вика с презрением глянула на него и руку в ответ не подала. Она повернулась к Майе и озабоченно оглядела ее.
— Все в порядке? Почему ты здесь? Что он тебе сделал?!
Майя молчала, и Максим понял, что пора уходить: при нем она говорить не станет.
— Я пойду, наверное, — сказал он.
Майя пожала плечами.
— Я могу тебе позвонить вечером, Майя?
Ему вдруг стало страшно. Что, если все кончено? А он ужасно не хотел этого. Не хотел оставлять все так…
— Давай не будем нарушать традицию, — произнесла Майя, опять глядя не на него, а в сторону. — Я позвоню тебе сама, Максим.
Он растерянно кивнул:
— Буду очень ждать. До свидания, Виктория.
Девушки проводили его взглядом. Когда с улицы послышалось, как заводится мотор автомобиля, Виктория, снедаемая любопытством, накинулась на Майю с расспросами.

***
Майя слушала Ксению и не верила своим ушам. Мир, в котором она жила восемь лет, оказался чудовищной иллюзией. Создал эту иллюзию Павел, а Майя стала в ней кем-то вроде мальчика Кая, похищенного Снежной Королевой. Даже осколок кривого зеркала в этой версии известной сказки тоже присутствовал.
Не было никаких сплетен, никто в академии не обсуждал и не осуждал Майю за роман с однокурсником. А талантом ее восхищались, искренне желая успеха, даже самые амбициозные и самолюбивые студенты. И подруги вовсе не злословили у девушки за спиной, не считали ее бездарной и некрасивой — все было совсем наоборот. Это Майя, со слов Павла, не желала ни с кем иметь дела, решив, что ей, гениальной провинциалке, никто с потока не ровня. Умело манипулируя мнениями и ловко обводя всех вокруг пальца, Чигвинцев изолировал Майю от творческой тусовки, вырвал ее с корнем из благодатной почвы и посадил в четырех стенах. А до этого, еще во время учебы, Павел перетрахал в их квартире всех мало-мальски симпатичных девчонок из академии.
— Это неправда, — шептала Майя. — Он мне в любви клялся…
Ксюше безумно жаль было Майю, но останавливаться было уже поздно. Самое страшное открылось дальше. Измены Павла были просто изменами, а вот то, что он выставлял работы Майи под своим именем и успешно продавал их, зарабатывая довольно приличные деньги, попахивало гораздо хуже.
— Неужели ты ничего не видела? — недоумевала Ксения.
Майя лишь пожимала плечами.
— Я рисовала… Он торопил, твердил, что все не то, что у меня не выходит, и я начинала, бросала, перерисовывала одно и то же бесчисленное множество раз…
— Вот оно что! — презрительная усмешка Ксении была адресована, конечно, отсутствующему здесь Чигвинцеву. — Он, значит, рушил тебе самооценку, заставлял пахать, а сам брал твои наброски, эскизы, незавершенные вещи, доводил их до какой-то логической точки и выставлял… Ну и козлина… А мы еще с ребятами понять ничего не могли: ведь очевидно было, что рука твоя, но Павел всех уверял, что рисовал он! Про тебя говорил, что ты разочаровалась в профессии, решила строить карьеру в другой сфере… Мы думали, может, ты родила от него и давно уже пироги печешь и подгузники меняешь… Только ведь…
Ксения запнулась, и Майя заподозрила, что за этим внезапным молчанием скрывается нечто еще более неприятное, хотя, казалось бы, что может быть хуже обмана и мошенничества.
— Ты замуж-то за Чигвинцева не вышла? — поинтересовалась Ксения.
— Нет, он меня даже с родителями не познакомил до сих пор, — покачала головой Майя.
Ей было плохо, она устала и хотела снова уснуть, но нужно было дойти до конца — выслушать Ксюшу, узнать всю правду, какой бы горькой она ни оказалась.
— В общем, сейчас Павел уже почти ничего не выставляет, — сказала наконец Ксения.  Но оно и понятно, если ты уже черти сколько времени к мольберту не подходила. А знаешь, чем он занят?
— Работает, — неуверенно произнесла Майя. — Паша ведь декоратором устроился…
Ксения фыркнула и чуть не расхохоталась:
— Паша работает? Я тебя умоляю… Параллельно со всеми этими схемами с твоими картинами, Майя, он и с бабами мутить не прекращал.
— С какими бабами?
— С разными, детка, с разными. И с молодыми да красивыми, и с теми, что постарше. Вот сейчас, например, говорят, Пашка спит с одной галеристкой, которая ему в матери годится. Выставлять и продавать ему нечего, так он связи налаживает, карьеру в арт-тусовке пытается сделать… А еще его часто видят на клубных пати в обществе юных богатеньких девочек… Как знать, может, он среди них себе жену перспективную подбирает.
У Майи потемнело в глазах. Рассказ о том, что Пашка изменял ей во время учебы, она еще способна была как-то переварить. Юный горячий красавец мог и оступиться, но теперь… То есть ее, Майю, он запер в клетке, морил голодом, принуждал к изнурительным тренировкам, а сам в это время веселился и строил карьеру в постелях богатых дамочек?
Она так и сидела, глядя в одну точку, будучи не в силах даже пошевелиться. Ксюше пришлось помочь Майе лечь.
— Спи, — велела она. — Завтра тебе станет полегче, так что, может, выпишут. Но ты домой не ходи — позвони мне, я тебя заберу. Побудешь у меня, а дальше решим.
Сон медленно наползал, и мысли в голове у Майи текли вяло и тягуче. Павел не любит ее. Никогда не любил, а лишь использовал. Он украл ее работы, ее имя и нажился на ее творчестве. Врал ей, внушал, что она профнепригодна, а сам изменял, чтобы в итоге бросить… Майя не в состоянии была поверить в такой масштаб подлости человека, которого называла женихом и возлюбленным. Слезы полились из глаз, и заснула девушка, лишь прорыдав полночи.

***
Зачем Майя включила телефон утром? Конечно, самой себе она объяснила это очень просто: чтобы узнать, который час, и позвонить Ксении.
Но как только ее мобильник возник из небытия в зоне действия сети, почти сразу раздался сигнал вызова. Ожидая звонка лишь от Ксюши, Майя ответила, не поглядев на экран, и тут ее словно ледяным душем окатило.
— Ты где? — раздался в трубке вкрадчивый голос Павла.
У Майи сжалось сердце. Таким приглушенным, будто придушенным, голосом он говорил лишь в одном случае: когда его и в самом деле душила ярость…