Глава вторая. Часть третья. Кому не стать полиглот

ТЕМА: БЛАГОСЛОВЕННЫЙ ИСПАНСКИЙ ЯЗЫК.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. КОМУ НЕ СТАТЬ ПОЛИГЛОТОМ?



И тот, который во мне живет… В. Высоцкий.

Вместо эпиграфа.



Течет река Дымка. Медленная, с мелким бродом. Возле деревни Екатериновка Дымка еще остается русской рекой, потому что протекает возле русской деревни...



Потом ныряет под железнодорожный мост около поселка Кирпичный и убегает дальше...

Около деревни Акбаш становится ли Дымка татарской рекой?



Мне пять лет. По улице, без седла, верхом на ленивом мерине Мамлю;ке, я еду к водопою. Следом бегут мальчишки с соседнего двора. Догоняют мальчишки другие, кричат все вместе: «Тана, Тана!»



Без перевода на татарский язык понимаю, что дразнят меня: «Телка, телка».

Спокойным лошадиным шагом возвращаемся от колодца.



Какая обида сумеет достать меня на середине широкой конской спины?



Река Дымка разливается после каждого ливня. Посередине улицы бегут ручьи. По ним мы бродили в возрасте пяти - шести лет, босиком.



Я и мои девушки - ровесницы с именами экзотическими, как и названия цветов: Роза. Лилия, Сирень.



Не ссорились, говорили на двух языках сразу, понимали друг друга...

Высокие горы вокруг деревни Акбаш. Они были татарскими или русскими?



И мы, вдвоем с татарской девушкой Эндже, в свои шесть с небольшим лет, собирались забраться на высокую гору, чтобы посидеть на самом большом камне, плоским медальоном лежавшим на груди горы.



А вместо этого с вершины, увидели свою деревню, что спичечными коробками отдельных домов лежала под ногами, внизу…

Потому что на горе; камней больших оказалось так много, мы с подружкой запутались и не могли найти тот самый огромный камень, что был виден из деревни, снизу, всегда...



Что интересного в словах: «Мон тон мезе мерян? Мон тон вечктян!» ( Я тебе чего говорю? Я тебя люблю! ) Обыкновенный мордовский язык. Язык народа небольшого, почти всегда говорящего на русском.



Я лишь недавно узнала о близком родстве мордовского и финского языков.



...Немецкий школьный язык в преподавании настоящей учительницы – немки. Не по профессии, а по национальности и происхождению, так же не становится открытием, проходит мимо...



И ты проходишь мимо очередного иностранного языка. Не думала, не учила и не старалась приручить или одомашнить странные фразы: “Ich bin. Du bist. Er, Sie, Es ist”. (Я есть. Ты есть. Он, она, оно, есть. В немецком языке всегда присутствует глагол - связка).



Когда же и почему чужой язык вдруг становится потребностью или необходимостью?

Быть может, тогда и если, в ответ на восхищенный вздох окружающих:



- Вы знаете английский язык?! – Твой начальник непринужденно отвечает:

- So, so a little.

В какой из этих моментов, тот, который внутри тебя уже живет, осознает собственное очень поверхностное существование и постоянное самоубийство?



И как российский герой и воин Александр Матросов, бросаешься, грудью вперед, только не на амбразуру дзота, а на очередной самоучитель английского языка, чтобы, примерно через полгода понять, что фраза начальника в переводе с английского на русский означала: «Чуть – чуть, немного».



...И не понять еще вам обоим пока, самой себе и тому, кто поселился внутри, что небольшое понимание иностранного, английского, языка наступило не оттого, что ты учила, учила и выучила.



А потому, что случайно попала в группу людей, где пользоваться иностранным языком или говорить о знании иностранного языка - престижно.



В нашей провинции мало кто может «Speak English». И тот, кто внутри живет, широко зевает и вновь засыпает...



Он спит и спит. Иностранный язык забывается, затем уходит. Но почему – то и вдруг, после слов собственного ребенка о нежелании учить или о непонимании им английского языка и после просмотра нескольких клипов с языком красочным, новым, испанским, вдруг, как за соломинку, хватаешься за этот язык и тонешь, безнадежно тонешь в интернете, ради того, чтобы новый язык изучить.



Не открываю ничего нового. Великие поэты и просветители давно все поняли за нас: русский поэт – В. Высоцкий, испанский поэт тоже - Хуан Рамон Хименес:



YO NO SOY YO Я не есть я



Soy este Я тот,



Que va a mi lado sin yo verlo Который рядом со мной без слов



Que, a veces, voy a ver Кого я вижу иногда,



Y que, a veces, olvid;. Кого, иногда, забываю.



El que calla, sereno, сuando hablo, Он, единственный, который спокоен в разговоре,



El que perdona, dulcе, сuando odio, Он, кто прощает меня, если злюсь,



El que pasea por donde no estоy, Тот, кто пойдет туда, где я не был,



El que quedar; en pi; сuando yo muera. И останется на ногах, когда я умру.



И если кто - нибудь, как и я старается понять испанский, то этим стихотворением легко запоминается использование местоимений в испанском языке.



ТЕМА: БЛАГОСЛОВЕННЫЙ ИСПАНСКИЙ ЯЗЫК. ЛИНГВИСТИКА И ЯЗЫКОЗНАНИЕ. ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ: «МОЯ ДЕРЕВНЯ».



...Солнце, ветер или погоду не помню. Мне пять лет. Вместе с отцом: молодым, высоким и сильным, идем на ферму кастрировать поросят.



Знаю, что день. Что после обеда. Я поспешаю за отцом. Моя рука придерживается его рукой, сжимается крепко, до боли, иногда, и я попискиваю.



- Теперь ты мою руку жми! – велит отец. И я стараюсь.

И так же стараюсь помочь все время, пока отец работает, все время кастрации небольших розовых поросят.



...От времени моего детства страна изменила название. И изменилась сама.



Клевали землю, вытягивая нефть из глубины, неуклюжие вышки – качки. Горели факелами неугасающие костры попутного газа. А в перемешанных по округе – то татарских, то русских деревнях - выращивали коров, овец, свиней.



Кто вспомнит теперь, что перевеска колхозного стада КРС (крупного рогатого скота) на одной только ферме занимала целый день, с утра и до вечера?



...И так три дня. На калдах, летних загородках для скота, волновалось множество бычков и телочек, водило мохнатыми ушами с бирками, трясло хвостами, мычало и по колено утопало в жилкой навозной грязи...



Весь день стадо перегоняли из калды в калду. И взвешивали в самой узкой части загона, прогоняя через весы по одному подростку - телку;.



Отец был совхозным ветеринаром, и я любила помогать ему. Держала пинцет и скальпель, вскрывала «кэтгут», специальные хирургические нитки, наглухо запечатанные в стеклянную ампулу со спиртом, и расшнуровывала потом эти нитки из толстенькой стерильной косы.



Поросята - хрячки толпились в загоне. Отец брал их, сдвигал кожу, сдавливал ножницами, так что обнажались из под кожи они, и убирал поросятам яички. Затем выпускал в другой загон.



Я мазала ранки йодом и разворачивала спирали тугих хвостов. Хвосты закручивались вновь.



Ошеломленные трех – пятиминутной операцией поросята - боровки не визжали и не хрюкали. В то время считалось нужным холостить жеребцов, бычков, поросят.



Животные становились спокойнее и лучше набирали вес.



Заканчивали работу и возвращались с фермы вечером. В тот день отец научил меня выговаривать букву «Р». И я кричала: «Грач! Вр-рач! Смер-рти помогач!



Окрестные грачи и вороны вспархивали, разлетались подальше и поскорее.



Чуть позже я стала старше и взрослее. За доброе слово и неожиданный на улице рассказ, как Маугли у Киплинга, была принята в местную газету, репортером для разъездов и новостей.



Оставаясь экономистом по образованию, просмотрела разо;к годовые планы по работе хозяйств района.



И поняла динамику уменьшения: пока сохранялись плошади зерновых. Но урожаи падали. Посевы свеклы исчезали, сходили на нет. Сохранялось поголовье коров.



Но исчезли уже из всех хозяйств: свиньи, овцы и молодняк КРС - бычки и телки. Они возвращались в хозяйства отдельной строкой – как выкупленные на мясо у населения.



Сейчас мой ребенок недавно увидел корову. Дочь удивилась, затем испугалась, какая же она большая, эта деревенская корова...



И не смогла дышать рядом с ней – корова густо пахла молоком и навозом. Дочь зажимала нос в пустом и просторном деревенском дворе. Там тоже оставались запахи ушедшей на выгон пастись коровы – ее мочи и навоза.



Восстановление богатства страны и самой страны не состоится силами порошкового: бесцветного и безвкусного молока из пакетов.



Великое сельское хозяйство великой страны в великолепной поэзии Хуана Рамона Химе;неса:



El guardia del sandiar suena Сторож арбузной бахчи



El lat;n. Los rab;os huyen. Гремит медью. Воришки убегают.



Las huertas ya solas Сады вновь одиноки



a los pinares oscuros. В темных соснах.



Ya nadie va. Todos vuelven Нет никого. Все вернулись.



Los montes con el confuso Горы, в смешении одиноких



Pinares de la soledad Cосен, кажутся



Parecen de los difuntos Умершими.



El hombre en el campo es Человек в поле



Peque;o y triste. Entre humos Кажется маленьким и грустным



La luna de agosto sube Луна августа поднимается среди испарений и



Sandia enorme su mundo. Дымов, огромным арбузом в своем мире.



И выучила я вместе с этими стихами новое испанское слово – испарения: humos. А мы, о том что сельское хозяйство существует, развивается, пахнет, почти уже забыли!...