Даниэля, Дана. Глава 11

Первым делом я включила чайник и нарезала сыр. Поставила перед гостьей тарелку с сыром, масло, хлеб.

-Правда хлеб у меня только черный.

Зинаида рассеянно улыбнулась.

-Я уже забыла, когда в последний раз хлеб ела. Васька в детстве переел хлеба (мать у него то работала, то в загуле была и он мог днями сидеть на хлебе с водой), потому не ест его и видеть не может. Ради него и я перестала хлеб есть.

Улыбаясь мягко говорю:

-Теперь у тебя есть возможность попробовать вкус современного хлеба. Пока готовь бутерброды, чайник закипит - заварю чай.

-Показать что-то хотела, - как-то по-детски напоминает гостья.

-Хотела, значит покажу. Сначала, как хорошая хозяйка, я должна угостить тебя чаем.

И тут же слышу ее мысль:

-Если она еще и конфетку даст или, на худой конец, сахару - я буду на седьмом небе от счастья.

Зина вздохнула и продолжила мысль:

-Я уже и не помню сколько лет не ела все это. В путние времена и то Васька любил простую и плотную, сытную пищу, а как начали прикладываться и вовсе хоть каждый день вари ему рожки, да рис и ничего к ним не нужно.

Воспоминания унесли ее к определенному событию.

***

Бедная, давно не видевшая ремонта кухня. На столе стоят две тарелки с отварными рожками и тарелка с малосольными огурцами.

Василий подходит к столу и со психом бросает тарелку с огурцами на тумбочку с противоположной стороны кухни.

-Это еще что такое? Зачем испортила продукт? Их можно было продать или обменять на фунфырик.

-Так никто не взял, огурцы завяли, вот я и сделала малосол.

-Сделала - нужно было продать.

-Продавала - никто не берет, брезгуют.

-Значит, выбросить нужно было! Зачем эту гадость на стол ставить?

Зина берет тарелку, выходит из кухни, Василий кричит вдогонку:

-И не вздумай жрать эту гадость! Вонять потом будешь этими огурцами!

***

Тут же появляется страх:

-Он учует запах хлеба с сыром и...

-Кстати, Зина, обрати внимание на новые тенденции - сейчас продукты делают такими, что они пахнут перед едой, но когда человек поел - от него не пахнет продуктами, которые он употребил.

Женщина смотрит на меня удивленно.

-Серьезно?

-Более чем. Попьешь чайку, а Василий твой ничего даже не заподозрит, - не моргнув глазом, обманула я.

Налила чай, поставила перед гостьей вазочку с конфетами и сахарницу.

-Ты пока пей чай с бутербродами, а я принесу обещанное.

Я вышла в кладовку всего-то на две-три минуты. Рисунки Зины лежали сверху, а вот мелки пришлось добывать (они были рассыпаны вдоль стенки коробки). Возвращаюсь, а на столе уже нет ни хлеба, ни сыра и гостья сидит с набитым ртом, спеша прожевать все это.

-Ешь спокойно. Надо будет еще нарежу.

Мотает головой, прикрывая рот рукой, чтобы ничего не потерять, с трудом проговаривает:

-Нельзя так много есть за раз.

Стараясь скрыть улыбку, говорю:

-Прожевывай спокойно, чаем запивай, бери конфеты к чаю.

Зина интенсивно прожевывает, стараясь быстрее заглотить, спрашивает:

-Есть вода чай разбавить?

Качаю головой.

-Только сырая.

-Пойдет!

Подаю ей воду. Женщина подливает на оставшееся место в кружке, громко отхлебывает пару раз и еще подливает воды.

Только теперь ее взгляд падает на другой край стола, где лежат рисунки и поверх них шесть цветных мелков. По телу Зины тут же проходит мелкая дрожь, трясущаяся рука тянется к мелкам.

С придыханием женщина спрашивает заикаясь:

-Е-есть б-бум-маг-га? Оч-ч-чень н-н-нужно!

-Сейчас.

Почти бегу в комнату, выдергиваю из принтера лист бумаги, несу его гостье.

Женщина нетерпеливо выхватывает из моей руки листок и начинает судорожно рисовать. Ее движения неуклюжие, отрывистые, рисует штрихами, не забывая менять цвета.

Этот рисунок, конечно, рядом не стоит с теми, что когда-то рисовала девочка, но стиль узнать можно, изображенные на листке люди вполне узнаваемы. Шутка ли - человек около тридцати лет не рисовал.

Зина, по обыкновению, переворачивает листок, подписывает его, отодвигает в сторону и выдавливает из себя каким-то грудным голосом:

-Еще!

Я вновь бегу в комнату за бумагой, но теперь выдергиваю из принтера не листок, а все, что там имеется.

Ближайшие 30-40 минут Зина рисует с бешенной скоростью и подписав откидывает листки в сторону. Мне хочется посмотреть, что она нарисовала, как подписала, но боясь прервать процесс просто сижу в стороне.

Наконец, женщина откидывается на спинку стула.

-Все! Не могу больше! Устала.

Она виновато смотрит на меня.

-Можно я завтра приду и посмотрю, что ты хотела показать?

-Конечно.

-И ... это ... можно я завтра еще порисую? Чувствую, что это не все, но сегодня больше не могу.

-Порисуешь.

Я провожаю Зину до калитки, возвращаюсь в дом и начинаю разглядывать новые рисунки.

Четыре из них на сегодняшний день - это скорее констатация фактов. Судя по надписям на обороте, события уже свершились.

Беру в руки пятый рисунок, тот, который она нарисовала первым и первое, что бросается мне в глаза - надпись на обороте:

"17 августа 2024 года. 20-45"

Это сегодняшняя дата!

Я смотрю на часы. Получается, что нарисованное здесь происходило именно в тот момент, когда Зина рисовала.

Со страхом переворачиваю листок.

Я уже видела лица на нем, но была настолько увлечена их распознаванием, что не обратила внимания на события. Теперь я их разглядела...

Если верить нарисованному, пока Зина была здесь, Василий полез на какую-то крышу по лестнице и неудачно навернулся. Я вижу сломанные ступени лестницы, вижу застывшие испуганные глаза мужчины, вижу испуг в глазах случайных свидетелей этого происшествия.

Дом прорисован не четко, потому точного места не понять, но судя по лицам это либо двор Егоровых, либо двор Савраскина, именуемого в народе Кощеем. С учетом того, что Зина предложила супругу идти к Кощею, скорее всего это дом Савраскина.

Рука сама собой тянется к телефону. В сельской группе наверняка уже написали, что произошло.

Васька шел к Кощею, но его перехватил дед Егоров и велел закрыть за собой чердак. Днем они с Зинаидой помогали старику убрать кое-что на чердак и не закрыли на собой дверь. Лестница, по которой днем муж с женой несколько раз поднимались и спускались по непонятной причине сломалась. Сразу две верхние ступеньки сломались пополам.

Василий упал, ударившись головой о каменную отделку клумбы. Скорее всего, он даже понять не успел, что произошло.

Разбираться в происшествии будут, конечно соответствующие органы, но кое-кто из сельчан уже успел осмотреть ту лестницу и утверждают, что ступеньки не могли сломаться - им не больше двух лет и сделаны из добротного материала.

Сижу, читаю сообщения в группе и понимаю - просто пришло его время или время Зинаиды пожить нормально.

Зина пришла ко мне ближе к обеду.

-Здравствуй, Дана!

-Добрый день.

Махнула рукой.

-Какой он добрый. Вчера, пока я у тебя требуху набивала, Васька...

-Знаю.

Она смотрит на меня, словно ждет поддержки, утешения. А мне нечего ей сказать. Я практически не знаю ни ее, ни ее мужа, да и, исходя из того, что я вчера увидела, жалости к нему нет.

Словно услышав мои мысли, Зина говорит:

-Я должна платать, волосы на голове рвать, а ничего этого нет. Мне вчера когда сказали, первая мысль была: "Сам отмучался и меня мучить не будет".

-Если тебе так плохо с ним было, почему не ушла?

Растерянно смотрит на меня.

-Сама всю ночь думала об этом и не нашла ответа. Мы же встречаться начали, когда мне 16 лет было, а Ваське 17. Никаких записочек, обмена взглядами или чего-то такого. Просто он подошел, взял за руку и сказал:" Пойдем провожу!". И я пошла, хотя до этого была без ума от Мишки Ротозеева.

-Были какие-то странные или нестандартные сбытия перед этим?

Зина нахмурилась.

-Ты о чем?

-Может быть кто-то что-то подарил тебе, чем-то угостили...

Качает головой.

-Нет. Хотя...

-Что? - напряглась я.

-За несколько дней до этого Васькина тетка отдала мне новые туфли. Красивые такие. Ей из города кто-то привез, а туфли оказались малы. Тетка и отдала мне прямо с коробкой.

Женщина задумалась, погрузившись в воспоминания того дня. Я невольно погрузилась вместе с ней.

***

-Зинка, держи туфли! - говорит женщина лет тридцати.

-Они новые?

-Конечно! Видишь же, что в коробке еще.

Зина открывает коробку, качает головой.

-Нее. У мамы денег нет на такие туфли.

-А я и не прошу за них денег. Мне из города привезли, а они малы оказались.

-Что же вы их не продадите?

-Зачем продавать, если можно отдать будущей невестке?

Зина выпучила глаза.

-Какой еще невестке?

Женщина смотрит на нее с раздражением.

-Забудь!

Девушка хочет что-то сказать или спросить, но в дом входит ее мать и гостья переключается на нее.

-Принесла Зинке твоей туфли. Пусть носит! Слышишь меня? Пусть Зинка носит их! И не вздумай попытаться продать их! Устрою так, чтобы тебя с работы поперли и никуда больше не взяли. Ты знаешь - я могу.

Она поворачивается к девушке.

-Слышала? Носи туфли! Нечего их беречь до следующей весны все равно малы станут, а ты ходишь в старых малых раздол байках.

Зина согласно кивает головой.

***

-А кем работала тетка Василия? - осторожно спрашиваю я.

-Работала она уборщицей, но замужем была за завгаром, а с председателем у них шуры с мурами были. Все об этом знали, как и о том, что она имеет влияние на председателя.

Зинаида робко улыбнулась.

-Дело-то не в том, кем она работала и на кого влияние имела.

-А в чем?

-Чуть кто против нее что скажет или сделает, как тетка сразу уезжала куда-то на пару дней. После этого с обидчиком обязательно что-нибудь случалось. Народ побаивался ее из-за этого. Коль сестру родную не пожалела...

-Что с сестрой? - продолжаю допытываться я.

-Ваське лет десять было, когда его мать с теткой поцапались. Из-за чего или кого - понятия не имею. Знаю только, что после ссоры тетка уехала на пару дней. Когда она вернулась, сестра уже в больнице в районе лежала.

-Почему? Что случилось?

-Никто так и не понял. После работы зашла в магазин, два шага до прилавка не дошла и упала без сознания. Тут ничего сделать не смогли, в район отправили. Там тоже ничего понять не могут. Все хорошо, а она без сознания. Что-то там делали, но это не помогло - через сутки Васька осиротел.

-Он стал с теткой жить?

-Да. Они и до этого втроем в одном доме жиль. Васька-то нагу лянный был, а от кого не известно.

После того, как вы поженились, где жить стали?

-У Васьки. Тетка сразу уехала и забыла про нас. К подружке поди своей...

-К какой подружке?

-К той, что темные делишки для нее проворачивала. Говорили, что тетка к ней ездит, когда навредить кому-то хочется.

Мне тоже захотелось. Только не навредить, а накормить Зину.

-Соловья баснями не кормят. Садись за стол, сейчас обедать будем.

-Не... я так вчера...

-Вчера - это вчера, а сегодня я супчик вермишелевый с курочкой сварила. Жиденький, горяченький. Ты когда такое в последний раз ела?

Пожимает плечами.

-Может в детстве. Не помню.

Зинаида старалась есть медленно, тщательно прожевывая, но у нее это не очень хорошо получалось. Я старалась сделать вид, что не замечаю этого, потому, чтобы не смущать гостью, то отошла от стола, чтобы принести горчицы, то "показалось" будто кричат меня у калитки. Должно же быть какое-то оправдание тому, что суп в моей тарелке убывает не так быстро.

Опустошив почти до краев налитую тарелку, Зина посмотрела на меня.

-Можно мне листок и мелки? У меня такое чувство, что я вчера не успела нарисовать главного. Сейчас ем, а у самой свербит - нужно нарисовать что-то. Не знаю что, но очень нужно.

Я подала ей листок и мелки.

Сегодня Зина уже не торопилась, как вчера. Она рисовала тщательно прорисовывая каждый штрих. Минут через пятнадцать женщина перевернула листок, подписала его и подала мне.

-Как бы странно это не звучало, но я не знаю, что здесь нарисовано, не знаю, что написала на обороте. Я очень хочу знать, что там, но боюсь. Ты можешь посмотреть и сказать?

В первую очередь я обращаю внимание на надпись. Сегодня здесь нет ни года, ни конкретной даты. Просто написано:

Мой дед

Переворачиваю листок и вижу... Степаныча. Впрочем, на рисунке не только он. Здесь же изображена мама Зинаиды, значительно моложе той, что была в ее воспоминаниях и молодой человек чуть постарше нее.

-Что там? - шёпотом спрашивает Зина.

-Твоя семья. Мать, отец, дед.

-Не гони! - почти кричит гостья. - Мать одна нас воспитывала, потому что отец бросил ее вскоре после моего рождения. А деда у нас отродясь не было. Сколько помню, бабушка всегда одна была.

-Может это дед по отцу?

-Тот вообще сиротой был. Его на вокзале нашли. В детском доме вырос, потом маму встретил и к ней сюда приехал.

Я начинаю понимать в чем дело. Зина говорит об официальном отце, который скорее всего и ушел из-за того, что узнал о приключениях супруги. Биологическим отцом был сын Степаныча.

-Рисовать больше не будешь?

Зина качает головой.

-Тогда пошли!

-Куда?

-К Степанычу за разъяснениями.

Женщина вжалась в стул.

-Я боюсь!

-Чего?

-Не чего, а кого. Степаныча. Я почему-то с детства боюсь его и стараюсь избегать.

-Значит, пришло время избавиться от детского страха!

Я задумалась. Идти к Степанычу с пустыми руками вроде как не с руки. Стряпать что-то сейчас - долго. За это время Зина может потерять остатки и без того мизерной решимости.

Стоп! Сегодня у Ани выходной. По выходным она часто что-нибудь стряпает или готовит что-то относительно затратное по времени.

Звоню ей.

-Анюта, привет! Ты что-нибудь сегодня готовила?

-Пюрешка с котлеткой. Приходи, пообедаем вместе.

-Спасибо, но я не за тем спрашиваю. К Степанычу нужно сходить, а с пустыми руками не гоже и готовить что-то времени нет. Отслюнявишь пару котлеток?

-Сейчас принесу! - бросила сестра и тут же отключилась.

Аня пришла так быстро, будто разговаривала со мной закрывая свой дом и держа в руках контейнер со снедью.

А я приготовила и понимаю, что нужно отложить порцайку в контейнерочек. Еще удивилась. Думаю, кроме тебя угощать мне некого, а ты и сама можешь прийти. Только контейнер закрыла и ты звонишь.

Выговорившись, Аня заметила вжавшуюся в стул в уголочке Зину. Удивленно спросила:

-У тебя гости?

-Нам с Зинаидой нужно сходить к Степанычу.

-Ты же понимаешь, что я с вами?

Улыбаюсь.

-Раз ты не сказала: "Приходи", значит собралась с нами к Степанычу. Идем?

Зина робко спросила:

-Может, не надо?

Не зная о чем речь, Аня похлопала ее по плечу со словами:

-Надо, Федя, надо!

Степаныч, по обыкновению, поджидал нас на крылечке.

-Сестры пришли и новую гостью с собой привели! - добродушно улыбнулся он после приветствия.

-Вообще-то я внучку к вам привела, - улыбаюсь в ответ.

-Внучку? - старик присматривается к Зинаиде. -Где-то я ее видел, но где не помню. Чья это внучка-то? Я что-то не пойму.

-Ваша.

Все еще улыбаясь, качает головой.

-Ты, деточка, что-то напутала. Внуки рождаются от детей, а их у меня не было.

-Положим, я что-то спутала, а как вы объясните вот это?

Подаю ему рисунок Зины, которая потихоньку пятится к калитке. Я успеваю схватить ее за руку и вернуть на прежнее место. Женщина тихо шепчет:

-Может я пойду, а?

С другой стороны в нее мертвой хваткой вцепляется Аня.

-Поздно, дохтур!

Степаныч внимательно изучает рисунок, но не глазами, а рукой.

Поднимает глаза на Зину.

-Присядь-ка рядышком со мной. Дай руку. Я что-то понять не могу.

Зина выполняет его просьбу, но у меня создается такое впечатление, что она перестает дышать от страха.

Степаныч с минуту держит руку женщины в своей, потом с мольбой смотрит на меня.

-Деточка, без тебя никак не разобраться мне. Родственную составляющую чувствую, но она закрывает мне глаза на изучение вопроса. Я был уверен в том, что детей у меня нет. Теперь я чувствую, что рядом со мной действительно внучка, но не понимаю откуда она могла взяться. Я не чувствую ее отца и это говорит о том, что он мой сын. Почему я ничего не знаю и не чувствую? Со мной впервые такое.

Я растерялась.

-Не представляю, чем я могу помочь, я по своей силе и умениям рядом с вами не стою.

Старик улыбается. Силы в тебе на троих хватит, а недостаток опыта не помешал тебе определить, что это моя внучка. Действуй по наитию и все получится.

Сажусь между дедом и внучкой, беру их за руки.

-Может быть так что-то получится.

Исходящий от Зины страх отвлекает меня или идущий от Степаныча поток силы, но у меня ничего не получается.

Отпускаю их руки, качаю головой.

-Не то. Нужно что-то другое.

На помощь приходит Аня. Она обращается к Степанычу:

-У вас есть что-нибудь из прошлого?

Он удивленно смотрит на нее.

-Я сам прошлое.

-Нет. Дане тяжело работать с вами, но если у вас есть какая-то вещь из прошлого...

-Понял! Сейчас!

Старик ушел в дом и вскоре вернулся с неоднократно штопаными вязаными носками.

-Их давно нужно было выбросить, но это единственное, что осталось в память о матери. Я выстирал и до сих пор храню. Рука не поднимается выбросить.

Странный, конечно, способ хранить память, ну да ладно - у каждого из нас свои тараканы.

Я беру в руки носки и практически сразу улетаю в далекие дали.

***

Перед моим мысленным взором появляется молодой Степаныч. Ему здесь 22-23 года.

На железной, простенько застеленной кровати сидит худая, болезненного вида женщина. Она протягивает носки.

-Сыночек, я носочки тебе связала. Ты уж прости, но это единственное, что могу сделать для тебя. Не долго мне осталось...

***

Парень все тот же, но взгляд у него теперь другой. Более взрослый, более умудренный опытом. В глазах печаль и тоска.

-Я никогда не женюсь и не буду иметь детей. Не хочу, чтобы мои дети и внуки прошли через все это!

Молодая женщина касается его плеча.

-Матвей, не зарекайся! Ты еще молод, жизнь возьмет свое...

-Нет, Фаина! Сказал, что не женюсь и детей иметь не буду, значит так и будет!

На лице собеседницы появляется хитрая, блуждающая улыбка.

-Как скажешь, Матвеюшка. Ложись и поспи.

-Я домой пойду.

-Конечно пойдешь, но после того, как отдохнешь. Куда ты на трясущихся ногах через лес зимой пойдешь?

В глазах мужчины словно туман появляется, он чувствует слабость и медленно заваливается на бок.

***

Все та же женщина, только теперь она в исподнем. Заботливо прикрывает одеялом спящего молодого человека, тихо шепчет:

-Еще денек поспишь у меня для закрепления результата, а потом отправишься к себе и навсегда забудешь дорогу ко мне. Ты даже неприязнь будешь чувствовать к моей персоне. Никогда не будешь интересоваться моей жизнью и не узнаешь, кто у нас с тобой родится...

***

В этот момент меня словно током ударило и выбросило из видения.

-Она знает, что я все знаю, - вслух высказала я свое мнение.

Все дружно уставились на меня.

-Ты о чем? - удивилась Аня.

-Фаина знает, что я все знаю.

-При чем тут Файка? - насторожился Степаныч.

-Она родила сына от вас.

-Быть такого не может!

Я рассказала о своем видении.

-Вот шельма!