Старый лифт

Он всегда поднимался на пятый. Это было привычкой, ритуалом, частью серого утреннего распорядка. Металлическая коробка лифта встречала его одинаково: тусклый свет лампы, затхлый запах железа и пластика, чуть заметная вибрация стен, словно всё внутри было живым и дышало. Кнопка с цифрой «5» давно потускнела от бесчисленных прикосновений.

Но в то утро табло мигнуло странно. Цифры перескочили «4» — и не остановились на «5». Красные сегменты показали: «6».

Он замер. В доме не было шестого этажа. Никогда. Он знал это так же твёрдо, как знал собственный адрес, как знал запах своей квартиры. Но двери с лёгким шипением всё равно разошлись.

За ними тянулся длинный коридор. Узкий, неосвещённый, с бледными стенами, словно облупленными от времени. На потолке мигала лампа — редкими вспышками, как далёкая молния в грозовом небе. Пол был устлан серым линолеумом, с пузырями и трещинами, будто под ним что-то двигалось.

Он шагнул назад, ожидая, что двери захлопнутся и увезут его вниз, в знакомое, привычное утро. Но лифт будто застыл. Лампочка «6» горела, не мигая. Створки дверей оставались раскрытыми, и из коридора тянуло сыростью и холодом, таким плотным, что дыхание превращалось в пар.

Он чувствовал — пространство ждёт его. Не приглашает, не заманивает, а именно ждёт, как ловушка, как пустота, готовая принять тело, если оно рискнёт переступить порог.

Тишина была неестественной. Ни шагов соседей, ни лифта на этаж ниже, ни звуков города. Только гул в ушах и редкое потрескивание лампы в коридоре.

Он не сделал ни шага. И всё же казалось, что коридор приближается сам. Тень от стен, падавшая внутрь кабины, с каждой секундой становилась длиннее. Казалось, ещё немного — и она коснётся его обуви.

Он потянулся к кнопкам. «5» горела, но не реагировала. «1» тоже. Ни одна не отзывалась. Панель была мёртвой.

А лифт — живым.

И он понял, что двери не закроются, пока он не выйдет.

                ***
Он долго стоял, вцепившись пальцами в холодный поручень, будто этот кусок железа был последним, что связывало его с реальностью. Внутри всё кричало: «Не выходи. Подожди. Отойди». Но лифт не подчинялся. Время застыло, стрелки часов будто перестали существовать. Был только он, раскрытая пасть дверей и этот коридор, вытянутый, бесконечный, ненастоящий.

И он шагнул.

Нога коснулась линолеума. Он сразу понял — это не просто пол. Под ним будто что-то дышало. Холодное, вязкое, терпеливое. Лампочка над головой мигнула, и лифт за его спиной мягко зашипел, словно облегчённо вздохнул. Двери закрылись — без звука, без предупреждения.

Он обернулся — и понял, что кнопочной панели внутри кабины больше не видно. Там, где только что был лифт, стояла гладкая стена. Серая, мокрая, пахнущая плесенью.

Коридор тянулся вперёд. Ни дверей, ни окон. Только стены, одинаковые, как копии. Свет мигал всё реже, и в промежутках темнота была такой густой, что он чувствовал её кожей.

Он пошёл. Сначала медленно, на цыпочках, потом быстрее. Казалось, шаги звучат громче, чем должны. И каждый его шаг кто-то копировал — с задержкой, на полсекунды.

Он остановился.
И эхо остановилось тоже. Но чуть позже.

Где-то впереди раздался скрип — длинный, протяжный, как будто дверь распахнули в темноте. Он вгляделся — и на миг показалось, что в конце коридора мелькнула фигура. Чужая. Высокая. Неподвижная.

Он моргнул — и коридор снова пуст. Только мигающий свет, трещины на линолеуме, стены без конца.

Он хотел закричать, но голос не выходил. Горло было сухим, будто он проглотил песок. Тогда он побежал. Слепо, не разбирая шагов, чувствуя, как холод цепляется к коже, как тени липнут к спине.

Но коридор не заканчивался.

А за его спиной всё громче и громче становились шаги.
                ***
Шаги за спиной уже не были эхом — он знал это. Они были чужими, настоящими, слишком тяжёлыми для отражения звука. Сначала они держались на расстоянии, как будто подталкивали его вперёд, но теперь приближались, и сердце начало колотиться так громко, что он едва слышал собственное дыхание.

Он бежал. Свет мигал всё реже, и в каждой полосе темноты ему чудилось, что фигура позади становится ближе. Иногда казалось, что кто-то почти касается его спины, но стоило свету вспыхнуть снова — коридор оставался пустым.

И вдруг впереди — дверь. Самая обычная, деревянная, облупившаяся, с железной ручкой. Он рванулся к ней, хватая воздух ртом, и толкнул плечом. Дверь поддалась, и он влетел внутрь.

Щёлкнул выключатель.
Он оказался… в своей квартире. Всё было на месте: старый диван, пальто на вешалке, туфли у порога. Запах знакомый, тёплый. Он закрыл дверь и прислонился к ней спиной, чувствуя, как колени подкашиваются.

Тишина. Никаких шагов. Только собственный хриплый вдох.

Он подошёл к окну — улица была такой же, как всегда. Люди, машины, утро. Ничего не изменилось. Всё выглядело нормальным. Слишком нормальным.

Он попытался рассмеяться — сдавленно, нервно. Сказать себе: «Всё, хватит, привиделось». Но смех застрял. Что-то в комнате было не так. Он сразу понял это, хотя не мог объяснить.

И тогда заметил: на стене висели его часы. Стрелки показывали «6:00».
Он моргнул — и они дрогнули. Пошли назад. Секунда за секундой. Минуты исчезали, будто время отматывалось вспять.

Он обернулся к двери.
А за ней — снова был коридор. Тот самый. С серыми стенами. С мигающим светом. И там, в конце, стояла фигура. Теперь он видел её ясно. Высокая, неподвижная. Лица не разобрать, только силуэт.

И в тот момент он понял: лифт не привёз его домой. Он всё ещё там. Он всегда будет там.

А дверь за его спиной начала медленно открываться сама.