С

Она была несносной, чуждой всем, странной. Носилась со своей потрёпанной тетрадкой стихов по подворотням города Н.
Я искренне её не понимал. Не разделял её видения, жизненных принципов, но никогда не осуждал, не изгонял из своего творческого поля, часто внимательно слушал.
Она притягивала к себе взгляды тысяч. Но близко к себе не подпускала никого.
Да. У неё были мужчины. Но в основном, для галочки, для формирования общественного мнения: такая как все.
Непозволительно яркая: стройная, белокурая, длинноволосая, зеленоглазая. Про себя, в шутку, говорила: «Ведьма».
А писала она хорошо. Вкусовщину, конечно, как по мне. Дружила с  рифмами, ритмами и высшими смыслами. И даже читала, вполне себе, сносно.
Город – большой, мероприятий столько, что если составлять расписание, в день выйдет по два, а то и больше.
Меня, это радовало, а её – огорчало, всё боялась – не успеть.
Возможно, я был слишком занят собой, возможно, не был готов к тому, что она скажет, никогда не интересовался, почему она так этого боялась.
Читали на наших сборищах разное, выворачивая свои души, выбрасывая оттуда абсолютно всё, не думая о слушателях, о месте, о том, насколько это прилично. Это была своеобразная терапия, рефлексия, а может что-то иное, что осознать нам не удавалось, а может быть просто не нужно было это самое осознание...
Была у неё ещё одна особенность: после каждого своего стихотворение она говорила примерно следующее:
– Я так рада, что вы есть в моей жизни, вам повезло услышать то, что я говорю, и большое спасибо тем, кто уже завтра попробует изменить настрой своей души, а то и весь мир.
Наивная, но далеко не глупая, просто не готовая мириться с тем, что творилось вокруг.
Ребята слушали её с лёгкой издёвкой:
–  Проповедовать пришла.
– Отберите у неё кто-нибудь микрофон!
– Разбавь репертуар!
– Будь проще.
– Зануда!
И много чего ещё летело в её адрес, но она не поддавалась провокациям, она читала своё.
Я пытался поговорить с ней на эту тему.
– Соня, угомонись. Прекрати проповедовать всё и вся. Ты замечательный автор, у тебя хорошие стихи. Зачем тебе это всё? Неужели ты не видишь, как они реагируют на тебя?
– Ну и пусть. Если после моего выступления хотя бы  одно зерно того, что я хотела донести, упадёт в их души, хотя бы в одно сердце, мне будет приятно. Значит –  всё не зря...
Затем она умолкала. Нервно собиралась и уходила.
Я никогда не спрашивал куда, но почему-то ждал её возвращения.
Однажды она пропала на две недели. Такого никогда не было. Я начал волноваться. Составил список мероприятий, и начал ходить без разбора, везде.
– Соня. Соня Кириенко не заявлялась в программу? – смущённо интересовался я у организаторов мероприятий.
– Нет. – безучастно повторяли они.
Мероприятия, такие важные, трепетные раньше – не цепляли, не царапали, не звали...
Я таскался туда, как на работу, где-то с пол года, не пропуская ни одного.
Даже завёл себе блокнот, и начал вести записи: кто и когда её видел в последний раз.
Мне казалось, я начал сходить с ума. Она стала моим наваждением!
Перед моим днём рождения, она мне приснилась.
Я не хотел просыпаться. Плотнее задвинул шторы, лёг под одеяло, зажмурил глаза и начал ждать...
Не знаю что меня сподвигло резко подскочить с кровати и заглянуть в письменный шкаф.
В ящике я обнаружил Сонину потрёпанную тетрадь и конверт.
Сердце щемануло. «Что-то случилось!
Она никогда не расставалась со своей тетрадью. Никогда»...
" Дорогой друг, если ты держишь в руках это письмо, значит меня уже нет. Прости. Надо было тебе, наверное, рассказать. Я хотела. Не осмелилась.
Сохрани, пожалуйста, тетрадку.
Больше некому.
Я люблю тебя и всегда любила.
Теперь ты знаешь.
Твоя С.„
Я размазал нелепые слёзы по щекам, сгрёб тетрадь, и направился в ближайший бар.
Растолкал толпу, забрался на сцену и начал читать потрёпанную тетрадь от корки до корки.
Со сцены меня пытались стащить охранники, но я не поддавался. Читал. Вырывался и снова читал.
Кто-то из зевак вызвал администратора.
Маленькая, тоненькая Люся подошла ко мне и шёпотом спросила:
– Что это значит?
– Соня... Она умерла. Её больше нет, понимаешь? Стихи. Остались только стихи. Её больше нет...
Я расплакался.
– Читай! Парень, читай! Двигай за небо! – послышалось из толпы.
Я вытер слёзы, собрался и продолжил.
Не помню, как и на чём я добрался до дома. Не помню, как и уснул.
Я не мог, не хотел верить: Сони больше нет...
Зазвонил телефон. Машинально, я подумал: она, она пошутила, она не могла...
– Как ты? – тревожилась Люся.
– А, это ты. Да, нормально. Как я могу быть?
– Есть идея. Я, конечно, не очень понимаю её поэзию, но раз такое дело... В общем, мы с ребятами поговорили... Давай организуем фестиваль памяти Сони. Раз в год будем читать её стихи...
– Да, давай. – всё, что я мог сказать тогда.
Фестиваль мы решили проводить в последнее воскресенье сентября. В её любимое время года. Соня была права, её поэзия объединяла. Сотни людей из разных городов и сёл съезжались на фестиваль. Привозили стихи, песни, прозу. Всё самое лучшее.
Я часто думаю о ней, вспоминаю... Спрашиваю себя: что было, если бы я у неё тогда спросил, почему она так хочет успеть и что. А потом понимаю, так должно было быть.
Значит, так правильно. Нужно жить дальше. Творить, и помнить: всё в нашей жизни происходит не случайно.