Рисунки

     Опять началось, ну сколько можно? Самим разве не надоело? В который раз уже: расскажи - что здесь, а здесь что, а это кто. Хотя вижу, не смеются, похоже действительно интересуются, разобраться хотят. Все равно, в толк не могу взять, в чем здесь разбираться? И так все ясно, без пересказа. Убеждаются? Правильно ли поняли? Трудно им, считают, вычисляют, соответствие ожиданиям им подавай. Закостенели. До уровня перпендикулярных и параллельных линий опустились. Не искусство оно, если так. Нельзя передать восприятие мира художником при абсолютном повторении увиденного. Если мельчить деталями, то невозможно охватить глобальный замысел. Нужно тебе скопировать мир – бери свой смартфон и фотографируй, причем здесь краски? Карандаши, фломастеры?
        Созданный, отраженный в рисунке, эмоциональный поток не пробивает их черствость, взрыв чувственных образов не трогает их сердец. Приходиться лекции читать, короткие, наполненные смыслами, рассказывать, пальчиком показывать, где ручки-ножки, глазки и остальное, а главное, какое счастье от озарения, когда поймут, что я им открыла.
       Расскажешь, они еще больше довольны, еще сильнее хвалят, конечно, я способна донести до них основные идеи моих художеств. Не всегда искусство способно сразу достучаться до тонких материй, однако прозревают, со временем доходит до них, насколько мир вокруг ярок и разнообразен. То есть, по факту, помимо восхищения непосредственно картинкой, понимание происходящего влетает им в голову лишь с моих слов, и оседает настроением хорошим. Вот они и счастливы. Трудно им было, пока я только ползать умела и мне краски не давали, чтоб не пачкалась, в то время и говорила не очень. 
       Рисовать научилась раньше, чем говорить. Но чем больше говорила, тем дальше рисунки упрощались. Убегала мысль от высоких абстракций к им легче понятным обликам. Здесь я сама виновата. Чем богаче словарный запас, тем больше узнавать стала, чего они хотят увидеть. Подстраивалась. Поэтому детали стала точнее прорисовывать, так и облегчала им возможность раскрытия созданных моей рукой сущностей. Плохо это.
        За счет упрощения элементов анализа уменьшается возможность насладиться целым, куда я, как художник, выплеснула часть своего внутреннего восторга от удивления открытой мной колоссальной гармоничностью мироздания, снижается накал страстей в рисунке, которые есть результат преломления действительности через пережитое моей душой, когда обретенные впечатления перенесены на холст. При этом, все равно, что служило холстом: альбомный лист, лист из тетрадки или блокнота, страничка в раскраске, где заданы контуры будущего шедевра.Стены? Нет! Мебель? Безусловно нет! Практически. Почти. Но, вообще, нет. 
       Разговор у меня с ними получается, к сожалению, не особо замысловатый: «Вот машинка, а это колесики у машинки. Здесь дом, это мама, не переживай папа, ты тоже есть, на другом рисунке, даже интереснее получился, на нем мы с тобой вдвоем». 
        Знаю я, сама рисовала, колеса у машины не такие уж и круглые. Удивляться этому можно, если кроме колес этих (не надо было их вообще рисовать), ничего другого не замечать. Мимо глаз у них, на рисунке вообще иная вселенная. Там солнце другого цвета, это значит, что изменена физика в новой им вселенной. Не могу я им объяснить, не получается, столько рассуждений, доказательств волной из меня вырваться хотят, не могу все сразу собрать в одно, сбиваюсь на сумбур. Что, к удивлению моему, вызывает у них лишь улыбку и умиление. Откуда умиление? Себя считают умнее, меня глупее, горды они накопленным опытом.
       В целом, дабы искренне восхититься мною нарисованным, без дополнительных расспросов, разумеется, нужно уметь мыслить, а не только в мозгу зеркалить действительность. Невозможно углубиться в концепцию построения физики параллельных миров, если в мыслях своих не оторваться от формы колес у машинки в этой странной, для их осознания, реальности.
      Ладно, хватит про допустимые константы чуждого мира. А разве не отражена в рисунке скорость? Быстрота поступательного движения передана строго последовательно установленной хаотичною разноцветных штрихов. Давление на органы чувств, безошибочно определяющих предмет, несущийся сквозь время, ощущается физически! И со всем этим, теперь, внимание, как вам? вопрос: «А где у машинки фары?». Вы правда? Это интересует? Не хочу отвечать. Не буду такое даже обсуждать. Бесполезно. С ними бессмысленно.
     Вот смотрите: братик, у него шарик, дым из трубы домика, коняшка … С них достаточно. И, все-таки, главное художнику, найти своего истинного ценителя, которому не нужно объяснять: «зачем».