(От автора: Платформа не поддерживает знаков ударения в словах, превращая их при публикации в точки с запятой. Если вы читаете имя собственное, разделённое пополам этим символом, то он обозначает ударение на предыдущую гласную.)
Неподалёку от ярославского депо, во дворе домов на углу Угличской и Жукова, две молодые мамы вывели погулять своих малышей. Один вышел с пластмассовым трактором, а другой с совочком, и оба устроились в песочнице, что-то сосредоточенно строя. Никто из четверых не обратил внимания на старичка, присевшего на стенку песочницы.
Тёплый, ясный летний день не предвещал никаких неприятностей, но через некоторое время южный ветер принёс грозовое облако, небо чуть-чуть потемнело, и стало прохладней. К тому времени малыши что-то не поделили, и обладатель трактора надул губы, оставил его и отвернулся от своего товарища. Тут ему на глаза попался макет дома, который стоял рядом со старичком на доске. Он встал и подошёл посмотреть.
Старичку было лет шестьдесят. Из-под старомодной шляпы серого цвета с синеватым отливом были видны его коротко подстриженные, совершенно седые волосы. Он носил эспаньолку длиной сантиметров семь и короткие усики. Одет он был в костюм шоколадного цвета и кремовую рубашку с бордовым галстуком-бабочкой с серебристыми точками.
Издали могло показаться, что макет домика пластмассовый, но малыш был уверен, что он настоящий, как в центре Ярославля, возле Рубленого города. Он подошёл поближе и внимательно посмотрел на домик. Казалось, что он сложен из крошечных настоящих кирпичиков. У него было крыльцо с мраморными колоннами и часами над ним, окна с закрытыми ставнями и позеленевшая от времени медная крыша с кирпичными печными трубами, накрытыми такими же медными колпаками.
– Вам нравится, молодой человек? – спросил старичок.
– А он настоящий? – недоверчиво спросил Дима.
– Конечно, самый настоящий, – уверенно кивнул тот. – Хочешь побывать в нём?
– Не знаю, – замялся малыш.
На самом деле ему было любопытно, потому что ему всегда нравились старинные дома, а ещё он дулся на Сашу, с которым они только что разошлись во мнениях по поводу игры. Внезапно ему показалось, что то ли он уменьшился, то ли домик увеличился, и теперь он стоял перед самым настоящим трёхэтажным домом. Сверху раздавался незнакомый звук: это каждую секунду тикали часы над крыльцом. Ставня одного из окон скрипнула и отворилась. Кто за ней стоит, малыш не видел. Он видел лишь руку: старую, сухую, как у скелета.
Его мама, всё время болтавшая с соседкой, бросила на него взгляд, но в тот же самый момент раздался раскат грома и налетел порыв ветра. Она непроизвольно взглянула на небо.
– Сейчас как ливанёт, – заметила её собеседница. – Давай-ка, Яна, собираться.
– Да, пора по домам, – согласилась она и взглянула на сына. Его в песочнице не было, а старичок шёл прочь с макетом домика под мышкой.
– Наташа, а где Димка? – удивлённо спросила она.
– Вот только что тут был. Наверняка за каким-нибудь кустом.
– Дима, домой пора! – повысила голос Яна, но ответа не получила.
– Саша, куда ушёл Дима? – спросила Наташа своего сына.
– Не знаю, – не поднимая глаз, пожал плечами тот и показал рукой в сторону. – Он туда пошёл.
Он показал пальцем в другой угол песочницы, где только что сидел старичок. Тот уже шёл вдоль дома в сторону клуба «Умники».
Тем временем Яна обошла кусты вокруг песочницы, но сына не было нигде: ни за ними, ни за деревьями, ни за немногими машинами у дома. Бледная, как полотно, она посмотрела на подругу, которая, держа за руку Сашу, подходила с другой стороны. Старичок уже скрылся из виду
– Там тоже нет, – растерянно сказала Наташа.
– Я звоню в полицию, – пролепетала Яна и набрала номер.
С минуту дежурный убеждал её получше посмотреть на площадке и вокруг, но она была непреклонна и наконец добилась, чтобы прислали наряд. Тем временем Наташа пыталась опросить всех, кто мог что-то видеть, включая пенсионерку со второго этажа подъезда напротив песочницы, которая целыми днями смотрела в окно.
– Анна Васильевна, Вы Диму видели? – крикнула она, подойдя прямо под её кухню.
– Конечно! Он же с вами в песочнице играл, – ответила та.
– А куда делся, не видели?
– Не заметила, чтобы девался.
– Он куда-нибудь уходил?
– Нет вроде.
– А тот дед, который рядом сидел?
– Тот ушёл, да.
– Один?
– Да, один.
Когда приехал наряд полиции, ничего не прояснилось. Четырёхлетний мальчишка пропал, как будто его не было. Яну и Наташу расспросили и нехотя сообщили в отделение, что требуются блок-посты.
– Где живёт тот мужчина? – спросил один из наряда.
– Мы не знаем, никогда его раньше не видели, – ответила Наташа, видя, что Яна плачет и не может говорить. – Он как бы и не мужчина, скорее старик, лет за шестьдесят, седой.
– Ребёнок с ним ушёл?
– Нет же, я говорила, он ушёл один, а Димы уже нигде не было. И соседка то же самое видела.
– Опишите его.
– В костюм и шляпу одет, с бородкой, – ответила Наташа.
– Выправка как у военного, – сквозь слёзы добавила Яна. – Крепкий такой старик.
– Незнакомцы на площадке всегда источник неприятностей, – проворчал полицейский, пошёл о чём-то говорить с другим и сказал ему: – Всё равно надо записи зафиксировать.
– Что же делать? – прорыдала Яна.
– Идите домой. Вашего ребёнка уже ищут, – ответил он.
Искали Диму весь остаток дня, но не нашли, как не нашли ни за ночь, ни за следующую неделю. Он исчез бесследно, равно как и странный старичок. Самым удивительным было то, что на записи с камеры возле клуба «Умники» незнакомый пенсионер не появлялся, как будто он продолжал идти дальше в сторону Лермонтова, но и там ни на одной камере его не было. Долгие годы после этого Дима числился пропавшим без вести.
***
Когда с неба прогремел гром, Дима посмотрел туда. Грозовая туча быстро закрывала остатки голубого неба, и от её тени быстро становилось пасмурно и прохладно. Ветер задул сильнее, завывая и посвистывая в ставнях дома, перед которым он теперь стоял. Кто-то всё-таки смотрел на него через приоткрытую ставню окна слева от крыльца, но Дима по-прежнему не видел, кто это был. Громко щёлкнул замок двойных дверей, и они медленно растворились, чуть поскрипывая. В прихожей за ними было темно, и Дима немного испугался, потому что там виднелся незнакомый силуэт. Он оглянулся, чтобы увидеть маму, но позади не было не песочницы, ни Саши, ни их мам. Там за небольшой лужайкой рос густой еловый лес.
– Мама? – неуверенно позвал Дима. – Тётя Наташа?
Ответа не было. Первые крупные капли дождя начали шлёпать по земле и стучать по крыше крыльца и дома. Он посмотрел направо. Оттуда к дому вела и уходила дальше влево дорожка, посыпанная гравием. Со стороны дома послышались тихие шаги. Саша посмотрел туда и увидел того же самого старичка, который теперь стоял в дверях.
– Заходи, Дима, – сказал он.
– Не хочу, – ответил мальчик и уверенно покачал головой.
– Сейчас начнётся проливной дождь, и ты промокнешь, а дальше можешь простудиться. Разве тебе этого хочется?
– Нет.
Действительно, капли падали всё чаще, и некоторые попадали ему на плечи, отчего стало мокро и зябко. Ударила молния, осветив всё вокруг, и почти сразу раскатисто прогремел гром. Дима сделал несколько шагов и поднялся на две ступеньки на крыльцо.
– Заходи, не стой в дверях, – улыбнулся ему старичок.
– А когда я пойду к маме? – спросил Дима.
– Отсюда нельзя дойти до неё, – покачал головой старичок. – Это не твой двор и даже не твой город. Тебе бы пришлось идти дольше, чем… но это слишком сложно объяснить.
Дима не понимал, что тот имеет в виду. В его мыслях мама была где-то в нескольких шагах позади, возможно за ближайшими ёлками, поэтому он решительно повернулся и пошёл туда, сквозь сплошную стену ливня, надвигавшегося оттуда на дом. Сзади послышались шаги, и вдруг ливень прекратил его поливать. Дима осмотрелся. Старичок догнал его и шёл рядом, на один шаг слева и позади. Везде вокруг лил дождь, но только не над ним. Капли или даже скорее струи достигали невидимой полусферы, окружавшей старичка, и исчезали. Уже совсем промокший, Дима продолжил идти вперёд. Он пересёк гравийную дорожку и ступил на коротко подстриженную траву небольшой лужайки перед домом, за которой начинался лес.
Издалека казалось, что впереди под елями совсем темно, но когда он подошёл ближе, стало ясно, что там всё же можно видеть, и он вошёл под их ветви. Там их больше не поливал ливень, и лишь капли падали с ветвей. Впереди, насколько он мог видеть, не было ни двора, ни песочницы, а только стволы с сухими нижними ветками, торчащими во все стороны.
Даже в свои четыре года Дима понимал, что прошёл уже дальше, чем песочница и даже дальше, чем дом напротив его собственного. Он остановился и посмотрел на старичка. Нижние сухие ветви елей сами раздвигались на его пути. Он молча стоял и смотрел Диме в глаза, отчего тому стало не по себе.
– А где мой двор? – спросил Дима.
– Далеко, – ответил старик. – Очень далеко. Отсюда ни дойти, ни доехать, ни долететь. Лучше тебе всё-таки пойти со мной.
Мальчик так вымок и продрог, что войти в чужой дом ему теперь казалось меньшим из двух зол. Он вздохнул и пошёл за стариком. Они вышли из-под елей, пересекли лужайку и дорожку всё так же под непонятным, невидимым куполом, под которым не было дождя, поливавшего всё вокруг, как из ведра. У самого дома стало слышно, как вода, стекающая с крыши, шумит по потемневшим медным водостокам и журчит, утекая прочь по канавкам, выложенным камнем и накрытым чугунными решётками. Дима бросил взгляд на ранее приоткрытое окно, но теперь ставни на нём были закрыты.
Они вошли в прихожую. У облицованной резным деревом стены на желтоватом каменном полу стояла кушетка, обтянутая коричневой кожей, деревянная вешалка, старинный резной шкаф с зеркалом и стойка для зонтов. Из бокового коридора вышла средних лет женщина в старомодном тёмно-синем платье и белых шапочке и переднике, включила свет и остановилась. Что-то в ней поразило Диму, но он пока не понимал, что именно. Она не смотрела ни на него, ни на старичка. Её неподвижный взгляд был направлен прямо вперёд. Но Диму больше потрясли её руки: сухие, как у скелета. Возможно, это одну из них он видел через ставню. Его передёрнуло, то ли от испуга, то ли оттого, что он продрог.
– Эрдахи;н, наш гость играл в песочнице. Ему нужно переодеться и вымыть руки. После этого он поужинает и останется на ночь, – сказал женщине старичок и повернулся к Диме: – Иди с горничной. Она о тебе позаботится.
Ничего не оставалось, кроме как слушаться. Дима последовал за ней. Шаги её чёрных туфель на небольшом каблуке по каменным плитам пола гулко раздавались в коридоре. Он оглянулся и увидел, как старичок подошёл к двери на другой стороне коридора, и та сама открылась, пропустила его и закрылась. В конце коридора горничная и Дима вошли в ванную комнату со старинной чугунной ванной на львиных лапах, такой же раковиной на мраморном пьедестале и бронзовыми кранами. Когда горничная открыла краны, горячий чуть скрипнул. Она пододвинула к раковине подставку, и Дима взобрался на неё. Вымыв руки, он вытер их льняным полотенцем с вытканным узором, которое висело рядом на никелированной сушилке. Опять скрипнул горячий кран, когда горничная закрыла воду. Через зеркало на дверце шкафчика перед собой он поглядывал на горничную. Её неподвижное лицо было каким-то серовато-бледным, а глаза смотрели прямо вперёд, что бы она ни делала.
На тумбочке у стены лежала сложенная одежда, и горничная помогла Диме снять своё мокрое, вытереться полотенцем и переодеться в сухое: рубашку на пуговицах, серые брючки и такой же пиджачок. На ноги он надел чёрные кожаные туфли, удобные, мягкие. Всё было впору, как будто Диму хорошо знали и ждали, но он думал пока не об этом, а о том, что ему и раньше хотелось так одеваться, когда в фильмах-сказках видел детей, так одетых.
Выйдя за ней обратно в коридор, Дима услышал звуки фортепьяно, раздававшиеся со стороны прихожей. Горничная проводила его туда, постучала в дверь напротив и, не дожидаясь ответа, открыла её. Музыка стихла.
– Входи, Дима, – послышался голос старичка.
Он послушался и вошёл, оглядываясь. Пол был покрыт старинным узорчатым ковром. Вдоль стен стояли книжные шкафы, а у окна письменный стол с мраморными и бронзовыми письменными приборами и лампами под зелёными абажурами. В углу стоял рояль, за которым сидел старичок. Нот на пюпитре не было.
– Как Вас зовут? – спросил Дима.
– Господин Ли;ни, – с лёгкой улыбкой ответил старичок и чуть заметно кивнул. – Добро пожаловать в мой дом, который теперь станет и твоим.
– А когда я пойду к себе домой?
– Никогда. Сюда можно прийти, но вернуться назад невозможно.
Услышанное не укладывалось у Димы в голове. До этого, куда бы он ни попадал, оттуда всегда можно было вернуться домой, хоть пешком, хоть на транспорте. Он не понимал, что имеет в виду хозяин дома. Возможно, что они где-то дальше, чем Рубленый город.
– Мы уже задержались и чуть не пропустили время обеда, – продолжил господин Лини. – Да и другие мои гости заждались. Идём-ка обедать.
Он встал и направился к двери, которая, как и другая раньше, щёлкнула замком и сама отворилась. Дима пошёл следом. Они повернули направо и по коридору прошли дальше вглубь дома. Там за ещё одной дверью оказалась столовая. За длинным столом, покрытым льняной скатертью с бахромой, на резных деревянных стульях разной высоты сидела дюжина детей и подростков разного возраста, девочки и мальчики. Все они повернули головы и смотрели на Диму. Ближе ко входу, где сидели младшие, стоял свободный стул, и господин Лини указал на него Диме. Тот подошёл, взобрался на него и сел. Господин Лини прошёл дальше, сел во главе стола и позвонил в серебряный колокольчик. Вошла другая горничная, похожая на первую и одетая точно так же, неся в руках поднос. С него она поставила перед Димой тарелку супа и блюдце с рогаликом.
– Приятного аппетита, – сказал господин Лини.
Прежде, чем начать есть, Дима огляделся. Подростки лет от четырнадцати до семнадцати, казавшиеся ему взрослыми, сидели у другого конца стола, ближе к господину Лини. Рядом же сидели дети Диминого возраста. Его удивляло, что никто из них не проронил ни слова. Он посмотрел на девочку, сидящую справа от себя. Она сосредоточенно ела суп. Дима вздохнул и приступил к еде. Суп был вкусный, а рогалик мягкий и даже тёплый, как будто недавно испечённый. Раньше Дима именно так представлял себе идеальную жизнь, когда смотрел фильмы-сказки о далёком прошлом.
Обед протекал в полном молчании, и только краем глаза Дима замечал, что все время от времени поглядывают на господина Лини. Временами он чувствовал на себе его взгляд. Две горничные разнесли второе: шницель с картофелем и третье: стаканы с компотом из красной смородины. Поев, дети поблагодарили хозяина и разошлись. Было слышно, как в прихожей зазвонил колокольчик, а потом открылась и закрылась дверь. Последними в столовой остались хозяин и его новый гость.
– Идём, Дима, я покажу тебе твою комнату, – сказал господин Лини, вставая.
Они вышли обратно в коридор и из прихожей поднялись на третий этаж. По пути мальчик видел, как какой-то незнакомец, одетый в чёрный костюм и с портфелем в руке, в сопровождении двух старших детей, которых он видел в столовой, чуть раньше поднялся на третий этаж и исчез в боковом коридоре. Пока они поднимались дальше, в прихожей снова позвонили.
– Сейчас к моим гостям приходят преподаватели, – сказал хозяин. – Тебе тоже можно будет начать обучаться чему-нибудь полезному, например музыке или хореографии.
– А что это? – спросил Дима.
– Примерно то же самое, что и танцы.
На третьем этаже они дошли до самого конца коридора, где было окно, под которым на резной тумбочке стоял цветок в горшке. Последняя дверь справа сама отворилась, и хозяин пропустил Диму вперёд. Комната была освещена лишь тусклым светом, пробивавшимся сквозь ставни, но всё равно Дима разглядел, что это была детская с комодом у стены, секретером, кроватью с балдахином на резных витых стойках, большим ковром и полками с книгами и игрушками у другой стены. Под потолком с лепниной висела пятирожковая люстра. Хозяин включил свет. Стало видно, что стены оклеены светло-бирюзовыми обоями с тёмно-синими силуэтами всадников в броне, парящих орлов, драконов и других мифических существ.
– Теперь это твоя комната, – сказал он. – В хорошую погоду через окна светло, но сейчас на улице гроза, и ставни закрыты, так что пока тебе понадобится лампа.
– А другие где живут? – спросил Дима.
– По соседству и напротив, везде на этом этаже.
– А они будут со мной играть?
– Разумеется, кто-то из них обязательно будет, когда вы не заняты. Раз или два в день у вас будет возможность поиграть вместе.
Так Дима остался в загадочном доме. Буквально через час он узнал, что в комнате напротив живёт та самая девочка, рядом с которой он сидел за обедом, его сверстница. Её звали Леной, и первым делом Дима спросил, будет ли она играть с ним. Она кивнула. Тогда он спросил, с кем ещё здесь можно поиграть, но она покачала головой. Вообще Лена была немногословна, но им это не мешало. Следующее утро было солнечным, и всем разрешили выйти поиграть. С другой стороны дома находилась большая лужайка со всем, что нужно было жителям дома: песочница и горка для самых маленьких, качели для них и детей постарше, а дальше от дома спортивные снаряды для подростков. За лужайкой росли деревья, а за ними виднелся сарай, куда малышам ходить пока не разрешали. С той стороны иногда доносились какие-то звуки, когда там были старшие жители дома.
– Ты давно здесь? – спросил Дима Лену, когда они начали что-то строить из песка.
– Давно.
– Дольше, чем со вчера?
– Дольше.
– Тебе тоже господин Лини показал свой домик, и ты попала сюда?
– Да.
– А гроза была?
– Нет.
– А что там, дальше?
– Где?
– За деревьями.
– Туман. Нам туда нельзя.
Дима пока ничего не понял. Они поиграли, а потом их позвали в дом. Лена куда-то ушла, а Диму встретил господин Лини и пригласил в ту же самую гостиную. Теперь перед роялем стояли два табурета: высокий и низкий. Господин Лини сыграл четыре ноты и попросил повторить. Дима повторил. Некоторое время он повторял за хозяином ноты и ритм, и наконец, тот остался доволен.
– У тебя есть способности к музыке. Я приглашу для тебя преподавателя, скажем скрипки. Это сложный инструмент, но ты справишься. А сольфеджио и фортепиано я буду учить тебя сам. Посмотрим, что из этого получится. Всегда можно подобрать для тебя другое занятие, если это не подойдёт.
– Кому подойдёт? – растерялся Дима.
– Тебе и мне.
Он встал, отошёл к книжному шкафу и принёс оттуда ноты. Он играл и объяснял, предлагал Диме повторить тут и там и задавал вопросы. Впервые в жизни Диме было интересно. Он начал привязываться к хозяину, но вопросы о том, где они, где его настоящий дом, и что находится дальше, чем лужайка, не оставляли его в покое. Целыми днями в доме приходили и уходили преподаватели, звучала музыка, а старшие дети уходили в сторону сарая и возвращались. Через пару дней, когда было тепло, и земля высохла, он остановил Лену во время игры и ещё раз спросил её, что там, дальше.
– Туман, – повторила она.
– Пошли, посмотрим? – предложил Дима.
– Нас будут ругать.
– Попросим прощения.
– Ну ладно, пошли.
Они огляделись. Одна из горничных отвлеклась на детей постарше, и Дима решительно взял Лену за руку и потянул её за угол дома, в сторону дорожки, которую видел, только попав туда. Они обогнули дом и пошли по ней. Под ногами похрустывал гравий, а из леса время от времени доносились крики каких-то птиц. Дорожка начала заворачивать вправо, а когда позади дом исчез из виду, впереди показался туман. Он начинался от земли и стоял стеной. Дети вошли в него и почувствовали прохладу и сырость. Сзади было светлее, а впереди царил полумрак.
– Я боюсь, – сказала Лена.
Дима ничего не ответил и лишь шёл вперёд, озираясь. Они шли с минуту, когда увидели и почувствовали, что туман редеет. Когда они вышли из него, ничего не изменилось: они по-прежнему стояли на гравийной дорожке, а по сторонам стеной стоял тёмный еловый лес. Ещё через несколько шагов они увидели, что дорожка по-прежнему загибает вправо, и совсем скоро увидели впереди свой дом.
– Мы туда же вернулись, – удивился Дима.
– Хорошо, а то страшно было.
Заметили ли их отсутствие или нет, они так и не узнали. Им никто ничего не сказал, и всё продолжилось, как и раньше. Дима постепенно привык к новому дому и начал обращать внимание на остальных его жителей. Лену господин Лини сам обучал игре на фортепиано. Рядом с ней жила девочка семи лет по имени Мила, которую игре на флейте обучал преподаватель, приходивший три раза в неделю. Диме он показался таким же странным, как и горничные. Комната рядом с Диминой пустовала, а через комнату жил мальчик лет восьми. Чем дальше по коридору, тем старше были обитатели комнат. Играли они друг с другом по двое, по трое, по возрастам. Так проходили дни, складывались в недели, они в месяцы, а те в годы. В доме было чем заняться: игры, учёба и чтение множества книг, от которых дом просто ломился, делали жизнь детей вполне приемлемой, если не считать, что они остались без родителей.
Каждые несколько лет самые старшие куда-то исчезали, и тогда в их комнату переселялся следующий помладше, а в освободившейся со временем появлялся новый малыш. Дима заметил это, когда ему исполнилось восемь лет. Исчез самый старший юноша по имени Руслан, живший в комнате в другом конце коридора. В тот день или на следующий Дима спросил об этом Лену.
– Руслан исчез? – спросила она. – Ведь правда, я его ни вчера, ни сегодня не видела.
– Интересно, где он?
– Не знаю.
– Спроси других.
Соседи по комнатам тоже не знали, и позже Дима спросил господина Лини перед уроком.
– Руслан вырос и теперь живёт в другом доме, – ответил тот. – Ты тоже когда-то вырастешь и будешь жить самостоятельно.
Дима помнил, что Руслан, да и другие старшие проводили много времени на спортивных снарядах в другом углу лужайки. Он и другие постоянно крутили подъём переворотом, подтягивались и делали выход в упор силой, даже девочки. Теперь, когда Дима подрос, ему и другим разрешали уходить за деревья в сторону сарая, где были бассейн и поле, на котором можно было играть в футбол, а ещё появились и другие занятия. Приходил тренер, который приносил в кожаном футляре ружьё и учил детей стрелять по оранжевым керамическим тарелочкам, вылетавшим из железного ящика при нажатии на педаль. Позже он начал приносить винтовку, из которой они стреляли по мишеням, прицепленным к шестам далеко позади, у самого леса, а затем и пистолеты.
Диме нравилось стрелять, но он не понимал, зачем это нужно. В его понимании занятия музыкой плохо сочетались со стрельбой. Но наступил день, когда он начал что-то понимать. Ему недавно исполнилось пятнадцать, и в один из самых обычных дней он спустился на первый этаж, но господин Лини ждал его не за роялем, а за своим письменным столом.
– А вот и ты, – сказал он. – Сегодня мы поиграем в другую игру.
Он выдвинул ящик стола и вынул из него кожаную кобуру для ношения на боку.
– Надень это под пиджак, – велел он тоном, которому невозможно было не подчиниться.
Пистолет был заряжен. Это был старый и потёртый Браунинг Хай-Пауэр. Дима вынул магазин и взглянул на патроны. Они были в серьёзном калибре: триста пятьдесят семь Зиг. Дима недоумевал, зачем такое понадобилось. Когда он разобрался с ремешками и снова надел пиджак, господин Лини встал и велел ему следовать за собой. Они вышли через парадную дверь и повернули направо, туда, откуда Дима и Лена много лет назад вернулись к дому из тумана. Ему было любопытно, что случится теперь. Они шли, гравий точно так же скрипел у них под ногами, но тумана в этот раз не было. Они прошли метров сто по загибающей влево дорожке и оказались у витых железных ворот в высоком каменном заборе. За воротами была видна однополосная дорога.
– Что там? – спросил Дима.
– Очередная мишень, – невозмутимо ответил господин Лини.
Ворота перед ним сами приоткрылись, скрипнув, и они подошли к дороге и повернули налево. Некоторое время они шли по обочине. Далеко впереди из-за холма показалась машина.
– Убей водителя, – приказал господин Лини.
– Как убить? – изумился Дима.
– Это упражнение, которое ты должен выполнить.
Слыша его повелительный тон, Дима похолодел, лихорадочно думая о том, что происходит.
– Уж не так ли исчезают из дома старшие дети? – подумал он. – Но нет, мне всего пятнадцать, а они пропадают тремя-четырьмя годами позже. Это не может быть по-настоящему! Если бы было, то за хозяином давно бы пришли, раз перед его домом постоянно кого-то убивают. Что же делать?
Машина приближалась. Дима принялся рассчитывать, когда выхватить пистолет, чтобы успеть прицелиться и произвести выстрел.
– Это нужно сделать так, чтобы, потеряв управление, машина не сбила нас, – подумал он.
Когда машина была в двухстах метрах, он расстегнул пуговицы пиджака и размял пальцы правой руки. Она надвигалась. Он выждал, сунул руку под пиджак, отстегнул кнопку, выхватил пистолет, прицелился и нажал на спусковой крючок. Одновременно с оглушительным хлопком выстрела в лобовом стекле появилось отверстие, и водитель дёрнулся. Дима выстрелил ещё два раза. Машина промчалась мимо, отклоняясь в сторону, пересекла встречную полосу, прыгнула через канаву на другой стороне и остановилась, врезавшись в ближайшие ели.
– Добей его, – приказал господин Лини.
– Добить? – растерянно пробормотал Дима.
– Быстрее, пока он не убил тебя!
Дима огляделся, чтобы удостоверится, нет ли других машин, но кругом было пусто, и он со всех ног бросился к машине. Водитель лежал головой между рулём и дверью. Он не шевелился, и Дима подумал, зачем вообще его добивать, но что-то в его позе внушало тревогу. А ещё его неприятно поразила татуировка на бычьей шее водителя: спирали колючей проволоки. В тот самый момент, когда шаги Димы затихли рядом с пассажирской дверью, правая рука водителя согнулась и скользнула под его куртку, к левому боку. Реакция Димы была естественной и мгновенной: он навскидку выпустил ещё две пули ему в голову и три в бок. Водитель дёрнулся и обмяк.
– Удовлетворительно, – послышался сзади голос господина Лини. – Идём домой.
– Но как же машина и труп? – изумился Дима.
– Не волнуйся о них.
Дима не знал, что больше поразило его: что он беспрекословно повиновался приказу или что убил незнакомого человека столь хладнокровно. Господин Лини направлялся к воротам, и он поспешил за ним.
– Кто это был? – спросил он, догнав хозяина.
– Очень плохой человек, закоренелый преступник, на счету которого немало убийств и разрушенных жизней.
– Но его же найдут! Разве у нас не будет неприятностей?
– Не будет.
Весь путь к дому Дима оглядывался, и когда дорожка начала загибать вправо, он увидел позади густой туман. Как он успел сгуститься между его взглядами, он не понимал.
– С кобурой тебе будет неудобно играть, – сказал в гостиной господин Лини.
Когда Дима снял её и вернул, он положил их обратно в ящик стола. Остаток времени Дима, как всегда, старательно играл, но его мысли были далеко. Закончив урок, он поднялся к себе, некоторое время мерил шагами комнату, а затем взял скрипку и принялся играть, чтобы упорядочить мысли. Часа через полтора он решил, что Лена, которая по-прежнему жила напротив, должна была уже вернуться к себе. Он осторожно выглянул в коридор и осмотрелся. По другую сторону лестницы вниз одна из горничных провожала в комнату одного из малышей. Она спустилась, и Дима пересёк коридор и постучал. Его чуткий слух уловил Ленины шаги, и она открыла дверь.
– На тебе лица нет. Заходи, – сказала она, тоже изменившись в лице.
Дима вошёл, огляделся и сел с ногами на подоконник. Окно выходило во двор, и внизу играли дети. Это как-то успокоило его. Подошла Лена и он взглянул ей в глаза.
– Господин Лини когда-нибудь приказывал тебе… кого-нибудь убить? – спросил он.
Её губы дёрнулись, словно она хотела что-то утаить, но затем она кивнула.
– Как это было?
– Я пришла на урок сольфеджио, но он ждал не за роялем, а за столом. В кресле перед столом стояло свёрнутое в рулон одеяло, и он велел мне его взять. Мы вышли за ворота…
– Там дорога?
– Да…
– Какая?
– Она приходит справа из-за холма и слева сразу заворачивает направо и спускается серпантином с обрыва. Оттуда медленно ехала машина, и он приказал мне застрелить водителя. Я раскатала одеяло и положила на обочине. В него была завёрнута винтовка. Я выстрелила, и машина упала со склона и перевернулась.
– Он приказал добить?
– Да. В прицел я видела, как водитель пытается через разбитое окно открыть дверь, и я два раза выстрелила туда, где должно было быть его тело. Рука повисла и больше не двигалась. Я спросила, кто это, и он сказал, что это подручный организованной преступности, делающий за них грязную работу. В прицел я видела, что вся рука была в татуировках, и поверила.
– А потом вы вернулись, и снова сгустился туман?
– Да. С тобой было то же самое?
– Да, только дорога там прямая, как линейка. Слева холм, а справа плоская низина.
Они замолчали, поражённые сходством обстоятельств и разницей в увиденном.
– Ты кого-нибудь когда-нибудь о чём-нибудь расспрашивала? – спросил наконец Дима.
– Нет.
– А я собираюсь. Не могу больше так жить, не зная и не понимая, где мы и что всё это такое: дом, усадьба, туман. Ты помнишь, откуда ты?
– Нет. Только что жила в посёлке у моря. Там кричали чайки. Я же была маленькая.
– А я из Ярославля. Хорошо помню это. Вот поэтому-то и непонятно. Здесь никто не стареет. За одиннадцать лет и господин Лини, и горничные, и садовник Семён, и преподаватели должны были состариться, но ни у кого даже новой морщинки не появилось, ни одного нового седого волоса. Только мы взрослеем. Так не бывает!
Первым он задал вопрос своему преподавателю скрипки, маэстро Полозову. Как и все, взрослые, кто жил в доме или приходил в него, он был странным: с серовато-бледной кожей, всегда одет в один и тот же старый, поношенный костюм, без какого-либо выражения на лице, молчаливый и неподвижный. Он, как всегда, пришёл и сел в кресло у окна рядом с пюпитром. Дима взял скрипку и смычок, но вместо того, чтобы начать играть, посмотрел маэстро в глаза. Тот словно не видел, что на него смотрят.
– Скажите пожалуйста, как вы сюда попадаете? – спросил Дима. – На машине? Ведь мы где-то далеко за городом, и автобус, похоже, сюда не ходит, ведь остановки рядом с воротами нет. Где вы живёте?
Маэстро никак не отреагировал на вопрос. Его лицо по-прежнему ничего не выражало, а глаза смотрели в ноты.
– Пожалуйста, ответьте! – попросил Дима. – Я хочу понять…
Брови маэстро дёрнулись, по лицу скользнула какая-то тень гримасы, потом дёрнулись губы и вся голова.
– Я нигде не живу, – прошептал он и в полный голос сказал: – Пожалуйста, играйте. Это необходимо.
Дима был слишком потрясён, чтобы продолжать расспросы, и заиграл этюд. Ничего не узнав при помощи вопросов, он попытался проследить за тем, как маэстро уходит, но тут же потерял его в тумане и вернулся ни с чем.
Следующей его целью был тренер по стрельбе майор Сенцов. Дождавшись следующего занятия, Дима встал за самый правый стол, где другие ученики не могли видеть, что он делает. Майор подошёл к нему первому, чтобы дать указания, и Дима задал свой вопрос. Он стоял спиной к остальным, и они не могли видеть и слышать, что он говорит с майором. Тот сначала тоже никак не отреагировал.
– Пожалуйста! – взмолился Дима. – Я провёл здесь одиннадцать лет, ничего не зная и не понимая. Неужели даже Вы не можете сказать?
Левой рукой он взял со стола пистолет, вставил магазин, передёрнул затвор и направил ствол в грудь майору. Он ожидал увидеть страх или возмущение, но у того на лице отразилась едва заметная борьба, дёрнулись брови, губы, щека, и чуть отвернувшись от остальных, он прошептал: «Смерти нет. Её считают концом, но она лишь начало. То, что наступает после смерти, может быть хуже её самой. Стреляйте, Дима».
Сказав это, он перешёл к следующему ученику. Дима не понял, что майор имел в виду: чтобы он выстрелил в него или стрелял в мишень, и он покачал головой, приподняв брови, переложил пистолет в правую руку, приступил к уроку, и как всегда, отлично отстрелялся, но теперь вместо круга на мишени он видел лицо водителя через лобовое стекло, как его глаза успевают расшириться прямо перед тем, как пули попадают в его грудь. Следующей он подкараулил горничную, встретившую его в его первый день в доме, когда она одна на кухне мыла посуду. Он подошёл и заговорил с ней.
– Эрдахин – это же иностранное имя. Откуда Вы? – спросил он.
Как и у других, никакого выражения не появилось на её лице. Пустые глаза смотрели прямо перед собой, а руки продолжали мыть тарелки.
– Вы давно здесь? Я попал сюда, когда мне было четыре. Прошло одиннадцать лет. Вы должны были состариться.
– Давно… потеряла счёт, – прошептали её сухие, серые губы.
– Это Вы смотрели сквозь ставни, когда я появился здесь?
Какая-то тень пробежала по лицу горничной, но она молчала. Больше он от неё ничего не добился и ушёл ни с чем. Из кухни он хотел пойти прямо к Лене, чтобы пересказать ей, что удалось узнать, но какая-то смутная тревога остановила его. Поднимаясь по лестнице, он подумал, что пока было рано делиться с кем бы то ни было. В конце концов, это мог быть розыгрыш. Промаявшись так до вечера, он всё же постучал в её дверь.
– Ты понимаешь, что мы ничего не знаем о жизни? – спросил он, опять усевшись на подоконник.
– Что, например? – спросила Лена.
– Мы лишь читали книги, по которым можем судить, что там, вокруг, если такое понятие вообще применимо. Столько вопросов и ни одного ответа! Господин Лини с кем-нибудь, кроме нас и слуг, говорит? Общается?
– Не знаю, но как-то же он пригласил всех преподавателей и тренеров. Откуда-то берутся запасы, которые в кладовке, в кухне, ноты, музыкальные инструменты.
– Но как они туда попадают? Никто же не приезжает, не приходит. Да, часть мы выращиваем в оранжерее и на огороде, но остальное берётся из ниоткуда. Ты обратила внимание, что в доме нет даже телефонного аппарата?
– Да, конечно. У нас нет никакой связи с внешним миром.
– Если он существует, на что я надеюсь.
– А зачем? Тебе что, плохо здесь?
Тут Дима пожалел, что доверился ей. Он думал, что она разделяет его сомнения и тревоги, но только что она намекнула, что её всё устраивает, как кота и кошку, которые жили в оранжерее и ловили мышей в ней и в огороде.
– А тебе хорошо? – спросил он, стараясь не подавать вида, что у него возникли подозрения.
– Сначала я плакала, но потом почувствовала, что мне здесь лучше, чем дома. Маленькой, я не понимала, что родители ссорятся, отец пьёт, а мама…
– Что, мама?
– Гуляет. Только спустя много лет, я стала задумываться, читая книги, и поняла, что у мамы были любовники. А здесь господин Лини заботится обо всех.
– С чего бы? Что ему от нас нужно, почему он заставляет нас убивать совершенно незнакомых людей, и куда деваются те, кто выросли?
– Почему бы тебе не спросить его самого?
– Уже спрашивал.
– И что он сказал тебе?
– А, так ты тоже спрашивала? Что он сказал тебе?
– Что они становятся взрослыми и живут сами по себе где-то ещё.
– Да, мне то же самое, – вздохнул Дима. – Но это не объясняет убийства. Как думаешь, всех он заставляет убивать? Каждого? Может быть, спросим старших?
– Тебя это так беспокоит, ты и спрашивай, – надулась Лена. – Иди к себе. Уже поздно.
Не говоря ни слова, Дима встал и вышел, но в двери обернулся и пожелал ей спокойной ночи. Уходить молча после размолвки он не хотел. Она только махнула рукой и закрыла за ним дверь.
– Что это за имена? – подумал он, лёжа в кровати. – Лини? Эрдахин? Ка;на? Мена;я? С этими двумя тоже надо попытаться поговорить.
На следующий день у Димы не было урока фортепиано, и он спустился на первый этаж в то время, когда он заканчивается у кого-то другого. Ему навстречу поднялся кто-то из младших детей, и он заглянул в гостиную. Господин Лини как раз садился в кресло за своим столом.
– А, Дима, заходи, – сказал он, как всегда, бесстрастно. – Хочешь о чём-то поговорить?
– Мне стало интересно, вернее я не понимаю, как мы здесь живём, – попытался объяснить он, делая неопределённый жест в сторону книжных шкафов. – Всё совсем не так, как в книгах, которых у нас так много. Почему здесь в доме всё такое другое?
– Что именно?
– Вот например, почему никто не ходит по магазинам, ничего сюда не привозят по заказу? Откуда берётся всё, чем мы пользуемся?
– Это единственное, что тебя беспокоит?
– Не только. Как мы все попадаем сюда? Как я попал? Почему… – тут он едва не проговорился, что обсуждал с Леной дорогу за воротами, – …через туман нельзя дойти до ворот, хотя они есть? Они же есть? А что там, дальше, за туманом?
Господин Лини внимательно посмотрел в глаза Диме, отчего ему стало не по себе.
– На всё это я могу ответить тебе так, – сказал он. – То, что видят глаза, не всегда соответствует тому, что существует или происходит на самом деле, а так же многие видят только то, что хотят видеть. Мир не только такой, каким все привыкли считать его. Он может быть и бывает другим.
– Может? – удивился Дима. – От чего это зависит? Или от кого?
– В том числе и от тебя, и от меня. От каждого, кто может и хочет думать и знать.
– Думать о чём? Что знать?
– О себе и о мире. Это ответ на оба вопроса.
– Простите, господин Лини. Я очень уважаю Вас и очень хорошо к Вам отношусь, но должен признаться, что я ничего не понял, и мне кажется, что я ни на йоту не продвинулся к пониманию.
– Ничего страшного. Ты прожил лишь пятнадцать лет. Это мгновение в сравнении с тем, сколько существует мир. Его нельзя познать за одно мгновение, один разговор, одно размышление.
– А сколько существует этот дом, Вы, Эрдахин, Кана, Меная, маэстро Полозов, тренер Сенцов, садовник Семён, да даже кот Барсик и кошка Варя?
– Дольше, чем можно себе представить.
– Вы бессмертны?
– Бессмертия нет. Есть лишь масштаб явлений.
За всё время разговора губы хозяина ни разу не тронула улыбка, как впрочем, за всё время с тех пор, как Дима впервые увидел его. Он не боялся, но ему было не по себе, поэтому он уцепился за соломинку.
– Но ведь эта архитектура конца девятнадцатого века. Если дом старше, то он должен был когда-то быть другим, разве нет?
– До того он и был другим. Всё иногда меняется.
Было получено столько же ответов, сколько задано вопросов, но они не прояснили для Димы ровным счётом ничего. Он вздохнул и встал.
– Я так ничего и не понял, – признался он. – Я пойду?
– Да, конечно, – кивнул хозяин и раскрыл какой-то журнал в красивом переплёте, исписанный от руки чернилами.
Дима заметил лишь, что алфавит ему совершенно незнаком, хотя это могла вполне быть чья-то неразборчивая скоропись. Он вышел из гостиной и поднялся на третий этаж, где его схватила за лацкан пиджака чья-то сильная рука и потащила за угол, куда он и так направлялся. Он поднял глаза и увидел самого старшего юношу, Андрея.
– Ты с ума сошёл? – шёпотом спросил тот, выглянув за угол и быстро бросив взгляд вниз.
– Я? С ума? С чего бы? – удивился Дима, про себя радуясь, что, может быть, что-то начало проясняться, но стараясь не подавать виду.
– Не приставай к Лини с расспросами! Ты что, себе враг?
– А что такого? Он же разрешил!
Андрей ещё раз глянул вниз и свирепо посмотрел Диме в глаза.
– Пошли отсюда! – сказал он и потащил Диму за собой по коридору.
Они быстро дошли до комнаты Андрея, и он втолкнул его туда, посмотрел назад и закрыл дверь.
– Да что такое? Объясни, наконец! – воскликнул Дима.
– Тише! – сделал страшное лицо Андрей. – Ты до сих пор не понял? Здесь всё непросто, не так, как кажется! Ты уже стрелял?
– Все стреляли…
– В людей, умник?
– Да. Я думал, в пятнадцать лет каждый проходит через это.
– А зачем, ты задумывался?
– Задумывался, но бестолку. А ты?
– И я задумался. Он из нас готовит убийц. Зачем бы иначе? Думаешь, я хочу этого?
– Так что ты не скажешь ему?
– Чтобы что? Чтобы он перестал меня кормить? Выкинул бы меня за ворота? Или чтобы случилось что-нибудь ещё хуже? Нет уж, лучше я пока буду послушным.
– А я тут при чём?
– Не понимаешь? Если кто-то начнёт совать свой нос не в свои дела, расспрашивать, и всё такое, то он может подумать, что его подучил кто-то другой, поумнее, постарше. Ты можешь подставить меня и других!
– Ах, вот оно, что! – усмехнулся Дима. – Он же первым делом спросил бы меня.
– А он не спрашивал?
– Вовсе нет. Он только ответил на мои вопросы. Ты как, кстати, узнал об этом? Подслушивал?
– Естественно, умник! Увидел сверху, как ты к нему заходишь не в свой день и час.
– Ладно, я пошёл, – закончил разговор Дима. – Ты трясись от страха, а я буду жить, как жил.
– Смотри, как бы тебе это боком не вышло, – прищурился Андрей.
Дима оттолкнул его и ушёл. Сзади Андрей раздражённо захлопнул дверь. Диме показалось, что что-то шевельнулось впереди по коридору, когда он туда вышел, но он не придал этому значения. Вспомнил он об этом через пару дней, когда, работая в оранжерее, увидел через окно, что Андрей стоит у стены, а прямо перед ним стоит Лена, явно кокетничая с ним. Он замер у окна с совком в руке. Они о чём-то говорили, и Лена мило улыбалась, чуть наклонив голову и покачиваясь с пятки на носок. Почти сразу она заметила Диму и на мгновение сделала страшные глаза, когда Андрей на секунду отвернулся. Дима тут же отпрянул от окна. Вечером Лена сама постучала в его дверь, вошла и закрыла её за собой.
– Пришла рассказать мне, о чём болтала с Андреем? – спросил он несколько раздражённо.
– В том числе, – кивнула она, как ни в чём не бывало, и спросила: – Ты знаешь, что у господина Лини за гостиной есть кабинет?
– Не знал. А ты откуда знаешь?
– Я была там. Он меня вызвал.
– И что?
– Это трудно передать словами. Думаю, ты сам всё скоро увидишь и узнаешь.
– Ты меня пугаешь, говоря загадками, – покачал головой Дима. – Точно не хочешь объяснить?
– Не хочу.
– Так зачем же ты пришла?
– Я кое-что узнала.
– От Андрея?
– Да.
– А что тебя подтолкнуло к разговору с ним?
– Ты сам. Твой разговор с ним, вернее, его разговор с тобой.
Тут Дима впервые понял, что в доме начинают подслушивать и подглядывать друг за другом, когда вырастают.
– Значит, бояться мне нечего? – догадался он. – С тобой-то вроде всё в порядке.
Она подошла вплотную и посмотрела ему в глаза.
– Обещать этого я не могу, но мне так кажется, – сказала она. – Я бы тебя предупредила, если бы почувствовала опасность.
Видя, что она собирается уходить, он удержал её за локоть.
– Ты что? – удивилась она.
– А тебе точно нечего бояться? – спросил он. – Ты же так и не сказала, о чём он с тобой говорил, так что я могу только строить догадки.
– Думаю, что да.
Вскоре после этого господин Лини попросил Диму задержаться после занятий фортепиано.
– У меня к тебе разговор и поручение, – сказал господин Лини. – Идём в мой кабинет. Там всё уже подготовлено.
Он встал и перешёл в угловое помещение по соседству с гостиной, где Дима ещё ни разу не был. Убранство было примерно таким же: книжные шкафы, письменный стол, но вместо рояля стоял большой стол, как для совещаний, а на стене рядом висела обычная школьная доска. На столе были разложены фотографии, распечатки и планы этажей какого-то здания. Хозяин взял с доски указку и провёл ею над рядом фотографий.
– Хорошенько рассмотри лицо этого человека и запомни его в разных позах и головных уборах.
– Он — моя новая цель? – спросил Дима.
– Совершенно верно. Ты должен будешь устранить его вот в этом здании, – ответил хозяин, указывая на другое фото большего формата.
– Это концертный зал? – удивился Дима. – На концерте? Я должен буду играть? Но ведь там будет куча народу!
– Абсолютно всё верно. Ты сделаешь это, а я позабочусь об остальном. Ты придёшь, а я помогу тебе уйти.
– А как я попаду на сцену?
– Ты как две капли воды похож на того, кто должен будет играть. Он не сможет явиться на концерт. Вместо него явишься ты. Единственное, что от тебя потребуется – это отпустить длинные волосы. Поэтому я велел не стричь тебя в последний раз.
– Значит, концерт ещё нескоро?
– Через полгода. У тебя будет время внимательно всё изучить.
– Мне взять это всё к себе в комнату?
– Нет. Приходи сюда, когда посчитаешь нужным. Спроси меня, и я тебя впущу.
Обитатели дома не всегда могли заметить и понять, что кто-то из них отсутствует. Младшие просто не обращали внимания на занятия старших, а те были довольно плотно заняты. Господин Лини так выстраивал расписание, что у любого, кто достигал пятнадцати лет, было время отлучиться и вернуться так, чтобы это не привлекло ни чьего внимания. Дима понял это, как только выполнил первое задание и задумался обо всём, что происходило в доме и за его пределами. Он хотел знать, когда уходит на задание и возвращается его подруга, но сразу же понял, что выяснить это, скорее всего, не получится, особенно притом, что она не хотела об этом говорить. Что с этим делать, он пока не знал, но надеялся придумать рано или поздно.
За полгода до следующего задания Диме исполнилось шестнадцать. Дни рождения были обычным делом в доме с дюжиной детей, и праздновали их скромно, но регулярно. В столовой горничные накрывали стол, все собирались вокруг него, и именинник получал какие-то подарки. Когда Дима задул свечи, как всегда, первым ему преподнёс свой подарок господин Лини. Это были спортивные перчатки. Потом были ещё несколько, и наконец, к нему подошла одна из самых младших девочек, Даша, пяти лет. Стесняясь, она вручила ему немудрёный рисунок: человек с лейкой поливает цветы. Дима сразу понял, что это он, работающий в оранжерее. Он улыбнулся и погладил ей по головке. Она совсем застеснялась и убежала туда, где стояли младшие дети.
Через несколько дней господин Лини сам постучал в комнату Димы. Когда он вошёл, в его руках был футляр для скрипки.
– Это реквизит? – догадался Дима.
– Совершенно верно, – кивнул хозяин. – Сейчас я всё объясню.
Стояла обычная для дома зима. Температура держалась чуть выше нуля, и раза три на день, другой выпадал снег, который или скоро таял, или как-то сам исчезал под лучами солнца. На задание Диме было велено надеть пальто и плотную вязаную шапку, а на руки перчатки.
– Там так холодно? – спросил он.
– Скрипач даже в тёплую зиму должен беречь руки, – объяснил господин Лини. – На это обратят внимание.
Они опять вместе вышли из дома и направились к воротам. Теперь за ними оказалась улица небольшого городка или пригорода. Совсем рядом справа от ворот теперь находилась остановка автобуса.
– Вот твой билет, – сказал господин Лини, протягивая ему картонную карточку. – Дальше ты всё знаешь. Я уверен в тебе, и ты должен быть.
– Быть уверенным в себе? – улыбнулся Дима.
– Да. До встречи.
Автобус довёз Диму до центра города. Оставалось пройти каких-то полквартала пешком. На служебном входе в концертный зал охрана проверяла сумки и карманы. Дима положил футляр со скрипкой на стол, и его открыли и осмотрели. Сумку он тоже положил рядом.
– Пакет конфет, пачка салфеток, дезодорант, ключи от машины с пультом, электронная сигарета, – перечислял охранник. – А где телефон, сластёна?
– В Караганде, – бесстрастно отозвался Дима. – Осторожнее со скрипкой, пожалуйста.
– Не понял? – приподнял бровь охранник.
– С какой радости я обязан кому-то звонить? Здесь концерт, а не созвон.
– Нет, конечно, не обязан, – пожал плечами охранник. – Проходите.
Со служебного входа Дима сразу прошёл в отведённую ему гримёрку, которую определил по номеру. Там он заперся и открыл футляр со скрипкой. Отделив нижнюю деку, он разорвал пакет с конфетами и вскрыл каждую. Внутри оказались аккуратно запаянные вакуумные пакетики с белыми кристаллами, похожими на сахар. Вымыв руки от шоколада, он плотно набил ими скрипку и вложил туда же сигарету. В одной конфете оказался тюбик супер-клея, и им он вклеил деку обратно в скрипку. Через десять секунд она сидела там намертво. Он снял с брелока ключи и надел на палец кольцо, чтобы он лежал в правой ладони под смычком. В дверь стукнули.
– Две минуты до выхода, – раздался голос распорядителя.
Дима посмотрел в зеркало. Фрак и бабочка сидели как надо, причёска была идеальна. Он прошёлся суконкой по туфлям, отпер и приоткрыл дверь и взял скрипку и смычок.
– Пожалуйста, проходите на сцену, – послышался издалека по коридору приближающийся голос распорядителя и стук костяшек его пальцев по дверям.
Оркестранты появились из своих гримёрок. Дима подождал, пока они пройдут, и пристроился последним. У выхода на сцену он подождал, пока они рассядутся. Мимо прошёл дирижёр, поздоровался кивком. Когда он занял своё место, Дима вышел и прошёл к месту солиста. С его появлением шумок в зале прекратился, и стало слышно, лишь как шелестят открываемые оркестрантами ноты и поскрипывают сиденья в зале. Дирижёр поднял руку, представляя его, раздались аплодисменты, и Дима мельком взглянул направо, на ближайшую ложу. В ней сидел человек, фотографии которого он отлично запомнил в кабинете господина Лини. Позади сидел один крепкий мужчина с витым проводком от воротника до правого уха, а второй стоял у входа в ложу. Дима поклонился залу и отдельно человеку в ней. Выпрямляясь, он швырнул в него скрипку и выронил смычок.
Как в замедленном кино он видел вспышки фотоаппаратов где-то в проходах, как, вращаясь, летит скрипка, и как один из охранников медленно поднимается со своего места и вытягивает руку вперёд, чтобы отбить или перехватить её, а другой засовывает руку под пиджак. На лице человека в ложе изобразилось изумление или страх: что именно, Дима не знал и не интересовался. Когда скрипка уже была от того почти на расстоянии вытянутой руки, он нажал на кнопку пульта. Блеснула вспышка, и Дима оказался стоящим на гравийной дорожке перед домом, как много лет назад. Он зажмурился. В его глазах медленно таяли белые пятна с зелёными краями, как бывает, если взглянуть на Солнце. Двери открылись, и из них на крыльцо вышел господин Лини. Дима поднялся на три ступеньки и посмотрел ему в глаза.
– Отличная работа, – сказал хозяин и потянулся к рукаву фрака Димы, который почувствовал, как он что-то вытащил из ткани: – Щепочка от скрипки, полагаю?
Этот крошечный кусочек дерева, заноза размером со спичку, каким-то образом успела долететь до него. Незаметно для Димы господин Лини щелчком отбросил щепку ему за спину. Она вспыхнула, описывая дугу, и лишь пепел от неё упал на гравий дорожки. На мгновение он нахмурился и прищурил глаза.
– Бывает, – констатировал он и легонько подтолкнул Диму ко входу. – Отдохни. Ты заслужил это.
– Кто это был? – спросил Дима, когда двери, как всегда, сами закрылись за их спинами. – Опять преступник?
– На этот раз, нет. Сам он ничем и ни перед кем не провинился, но вот у него должны были родиться дети, а один из них причинил бы большие неприятности.
– Кому?
– Мне в том числе.
– А кто Вы?
– Хозяин этого дома и тот, кто находит детей, о которых не заботятся, как подобает их способностям. Но я не один. Я связан с другими, и у нас всех есть интересы и потребности.
Всё же Димино отсутствие не осталось незамеченным. К нему постучала Лена и, войдя, внимательно посмотрела ему в глаза, а потом осмотрела его с ног до головы.
– Ты был на задании? – спросила она.
Дима кивнул.
– Всё хорошо?
– Да, а что? Тебя что-то тревожит?
– Нет, ничего особенного. Просто спросила. Я пойду.
Дима опять удержал её за руку.
– Давай поговорим об этом потом, когда будем не в доме, – чуть слышно прошептал он ей на ухо, отпуская её.
Она посмотрела на него через плечо, едва заметно кивнула и молча ушла. Пересечься наедине они смогли только через пару дней. Взяв по книге, они пошли на стрельбище, где было удобно читать за столами под навесом. За деревьями и сараем позади них младшие гоняли мяч по футбольному полю, и никто не обращал внимания на то, что двое уединились.
– Что ты хотел сказать? – спросила Лена.
– Мне не даёт покоя один вопрос: случайно ли или специально господин Лини в самый первый раз вывел нас на преступников, ну или преступников на нас, неважно? Что это значит? Что он альтруистический сверх-герой, борец с несправедливостью? Или же он коварный злодей, который таким образом заманивает на свою сторону ничего не подозревающих детей, у которых нет выхода?
– Откуда у тебя такие мысли? – усмехнулась Лена.
– Знал, что ты спросишь, – улыбнулся Дима. – Совершенно честно, из книг. И это часть моего вопроса: почему он даёт нам их читать, если они могут навести нас на такие мысли?
– Может быть, это и есть ответ? Он же знает, о чём в них написано. Значит, его это устраивает.
– Хочешь сказать, что всё честно, всё именно такое, каким представляется?
– Думаю, да.
– Ты уже знаешь своё следующее задание?
– Пока нет, а ты?
– Тоже нет.
– И что ты собираешься делать?
– Хочу потратить это время, чтобы что-нибудь выяснить.
– Уже решил, как?
– Пока не знаю, но скоро что-нибудь придумаю.
– Ладно, тогда давай действительно читать, чтобы не вызывать подозрений.
В самом деле, Дима обдумывал план. Вскоре он выкроил несколько минут и постучал в комнату Андрея.
– Что тебе? – спросил тот, открыв дверь.
– Ты сам говорил, что нужно быть осторожным, – объяснил Дима, отодвигая его с пути и входя. – Вот я и осторожничаю.
Андрей закрыл дверь и уставился на него.
– Среди вас, самых старших, какие-нибудь знания передаются от тех, кто исчезает, к тем, кто приходят на ваше место? – продолжал Дима. – Вы что-нибудь знаете об этом доме такое, чего не знаем мы, младшие?
– Допустим.
– Что именно?
– Не знаю, стоит ли тебе говорить.
– Дело твоё. А кому стоит? Кто ещё интересуется и хочет понять?
– А вот твоё ли это дело? – усмехнулся Андрей. – Откуда мне знать, что тебя не подослали ко мне.
– Как хочешь, – пожал плечами Дима. – Напустил туману и на попятный?
– Ладно, допустим, – прищурился Андрей. – Что конкретно ты хочешь знать?
– Для начала, отказывался ли кто-нибудь от заданий, особенно от первого?
Видимо, такого вопроса Андрей не ожидал, и он испугал его. Складывалось впечатление, что ни о чём важном он на самом деле говорить не хотел. Он некоторое время размышлял, глядя на Диму, но всё же решился ответить.
– Говорят, что полный круг назад, когда ты пешком под стол ходил, кто-то отказался.
– Какой полный круг?
– Мы так называем время от появления здесь до ухода.
– Кто, вы?
– Сам же сказал: старшие.
– Так чем это закончилось?
– Никто не знает. Говорят, был парень и исчез без следа. Но это только слухи. Что думаешь?
– Сомневаюсь. Если бы нас хотели запугать и так заставить подчиняться, то это был бы не слух, а все бы достоверно знали, что бывает за неповиновение. Не находишь?
– Может быть. Не хочу проверять. А ты?
– Мне и в голову не приходило.
– А, любишь убивать? – прищурился Андрей.
Было непонятно, дразнится он или провоцирует.
– Ты больше ничего не знаешь? – продолжил Дима, стараясь не поддаваться, хотя его так и подмывало ответить какой-нибудь колкостью.
– Есть кое-что. Говорят, кто-то оставил дневник, и его некоторые продолжают дописывать.
– Дневник? – изумился Дима. – А где он?
– Я не знаю. Мне не сказали, где он и как выглядит.
Дима подошёл к двери и взялся за ручку, но обернулся.
– Кто вёл дневник? Кто-то из детей или из взрослых?
– Не знаю.
– Это всё?
– Вроде всё. А ты надеялся на большее?
Нет, Дима не надеялся. Он и так узнал достаточно и молча ушёл обдумывать услышанное. Дневник в его воображении был тетрадью, но он тут же понял, что это было бы слишком очевидно.
– Если он существует, и если это не в интересах хозяина, то он бы его нашёл и спрятал или уничтожил, – подумалось ему. – Что если хозяина это устраивает? Что если хозяин сам подстроил так, что дневник существует, и о нём ходят слухи?
Вскоре господин Лини остановил Диму в коридоре и сообщил ему об изменении расписания. Теперь ему предстояло научиться водить машину. Эта новость поразила Диму, потому что он был совершенно уверен, что выход из поместья возможен только на задания. Они зашли в гостиную, и на общем расписании Дима прочитал дни и время занятий: два раза в неделю после обеда.
– Я буду провожать тебя за ворота по понятной причине, – сказал хозяин.
– Чтобы туман рассеялся? – беспечно спросил Дима.
– Совершенно верно. Мы же не хотим, чтобы ты ходил кругами.
Действительно, когда они вышли за ворота, прямо перед ними стояла машина инструктора. Вместо густого леса на другой стороне протянулся длинный бетонный забор, кое где расписанный аэрозольными баллончиками, а за ним одноэтажный цех какой-то фабрики. Инструктор уже сидел на пассажирском месте, и Дима сел на место водителя и взглянул на господина Лини, оставшегося в воротах. Тот повернулся и ушёл, а ворота сами закрылись за ним.
– Часто учите обитателей этого дома? – спросил Дима.
– Меня зовут Сергей, – бесстрастно ответил инструктор. – Заводите, пристёгивайтесь, проверяйте зеркала и слепую зону, включайте поворотник и трогайтесь. Ручник, сцепление, передача, газ. Сцепление не бросаем.
У него было такое же бледно-серое лицо, неподвижные глаза и загробный голос, как у горничных и преподавателей. К этому Дима уже привык. Выходя за ворота, он надеялся узнать хоть что-то новое, но сразу стало ясно, что это пустая надежда.
– У Вас меньше двух лет, чтобы научиться водить сначала легковую, а потом и грузовик, – сказал инструктор, когда Дима с грехом пополам тронулся с места. – Сцепление, вторая передача.
– Куда едем? – весело спросил Дима, всё ещё надеясь что-нибудь узнать, но инструктор лишь указал вперёд.
Урок продолжался примерно час, и, вернувшись к воротам, Дима увидел, что они открыты, и хозяин ждёт его. Он попрощался с инструктором, который ничего не ответил, и пошёл домой. Впервые Дима подходил к дому издалека. До этого он считанные разы видел его фасад и впервые видел его целиком. Ему в глаза сразу бросилось то, что он до сих пор совершенно не замечал: мраморный герб, врезанный на фронтоне над крыльцом и часами. Геральдический щит с кругом в центре по диагонали пересекали четыре параллельные линии. Пока это только отложилось в его памяти, не вызвав вопросов или ассоциаций, но какая-то смутная, неосознанная мысль всё же появилась где-то в уголке разума. Дальше прошли несколько недель, и Дима уже неплохо водил по незнакомому городу, когда хозяин опять вызвал его в кабинет.
– Новое задание? – спросил Дима.
– Да. Это и следующее будут чем-то похожи.
Заинтригованный, Дима взглянул на фотографии и карту, лежащие на столе. Через четверть часа он уже имел хорошее представление о том, что предстояло сделать. Оставалось закрепить информацию и потренироваться, о чём должен был позаботиться тренер Сенцов.
Через три месяца господин Лини вывел Диму за ворота. За дорогой теперь находился городской квартал, а она сама заворачивала в его сторону справа и слева. Пешком Дима дошёл до квартала пятиэтажек всего в паре километров. Вдоль дома тянулся ряд гаражей, и Дима отпер один ключами, полученными от господина Лини. Внутри лежал какой-то хлам и стоял спортивный велосипед. На нём он доехал до парка, начинавшегося сразу за гаражами. Там вокруг пруда пролегала дорожка с невысоким заборчиком по сторонам и с проходами к пруду. Неподалёку какие-то люди кормили уток. Чуть дальше на скамейке сидели пенсионеры. Поставив велосипед к заборчику, Дима снял с крючков насос, отмотал пару витков изоленты со стойки, чтобы освободить обычный на первый взгляд шланг, но с переходником в бо;льшую резьбу. Этот переходник он ввинтил в насос и принялся делать вид, что накачивает колесо. По дорожке в его сторону бежал трусцой плотный мужчина среднего роста, лысеющий, холёный, с неприятным выражением на упитанном лице, какое бывает у коррумпированных чиновников и нечистых на руку предпринимателей. Когда он поравнялся с Димой и его велосипедом, тот быстро открутил шланг с ниппеля и выкрутил переходник. Раздвинув насос на полную длину, он вытянул из отверстия, в котором обычно хранится шланг, тонкий тросик с петлёй для пальца на конце, прицелился в убегающего мужчину и потянул за тросик. Раздался негромкий хлопок, как если бы кто-то лопнул надутый пакет или топнул по стаканчику от мороженого. На выбритом затылке бегуна появилось маленькое тёмное пятнышко, и он полетел лицом прямо в песок дорожки, как тряпичная кукла. В тот же момент Дима выпустил насос из рук и оказался перед домом.
– Скажите, господин Лини, Вы точно уверены, что после предыдущих заданий меня не ищут и не разослали мои фотографии повсюду? – спросил он на этот раз, входя в дом.
– Принятые мной меры предосторожности делают это невозможным, – как всегда, спокойно ответил хозяин. – Всё предусмотрено, и тебе нечего опасаться, если ты точно следуешь плану. Я в тебе уверен, потому что ты хладнокровен и аккуратен. И ты тоже можешь быть уверен. Скоро у нас урок, но ты можешь пропустить его, если хочешь. Отдыхай, а через некоторое время я дам тебе следующее задание, пожалуй, последнее в этом доме перед твоим отъездом.
Часы в прихожей пробили один раз. Было полдесятого. Подавив желание спросить, куда ему предстояло переселиться, Дима кивнул, сказал, что придёт на урок, и ушёл к себе. Глядя на знакомые вещи: часы, лестницу на верхние этажи, лепнину на потолке, двери ближайших комнат, он почувствовал, что не хочет уезжать отсюда, из дома, где ему хорошо жилось столько лет. Войдя в свою комнату, он повалился на кровать и закрыл лицо руками, а потом взглянул вверх, на балдахин, не выполнявший никаких функций, но зачем-то присутствовавший над всеми кроватями. Простое полотно, натянутое над ним, не было ничем примечательно, но почему-то, рассматривая его, он успокаивал мысли, как и игрой на скрипке. Ему вдруг захотелось увидеть Лену и поговорить с ней. Он встал и постучался к ней. Никто не ответил, и он почему-то открыл дверь. В комнате никого не было, и он спустился вниз. После урока она сама постучала к нему в дверь.
– А, это ты, – улыбнулся Дима. – Заходи.
– А это ты заглядывал ко мне? – спросила она, когда дверь закрылась.
– Как ты узнала? – удивился он.
– Кто же ещё мог?
– И всё же, как?
– Пёрышко из подушки между дверью и рамой.
– Ты чего-то боишься? – нахмурился Дима.
– Не знаю. Может быть, я схожу с ума, но мне кажется, что за мной следят.
– Ты говорила господину Лини?
Она испуганно посмотрела на него и покачала головой.
– По-моему это первое, что нужно сделать.
– Нет, я не хочу.
– Ты боишься его?
– Да.
– Почему? Это из-за твоих заданий? Что-то случилось?
– И да, и нет. Тебе не понять. Я не могу объяснить.
– Идём к нему прямо сейчас.
– Ты с ума сошёл!
– Нет. А если ты опасаешься такого, то именно это нужно сделать немедленно. Идём!
Дима взял Лену за руку и открыл дверь. Она нехотя пошла за ним. Они спустились на первый этаж и заглянули в гостиную. Там никого не было. Дима постучался в кабинет, и дверь сама открылась. Господин Лини сидел за столом, на котором лежал один из его журналов и горела лампа. Они вошли, и дверь закрылась позади.
– Вижу, что вас что-то тревожит, – сказал хозяин.
– Лена только что сказала мне, что она волнуется, потому что ей кажется, что за ней кто-то следит, – уверенно сказал Дима, поглядывая то на него, то на неё. Мне уйти?
– Проходите, садитесь, – ответил хозяин. – Если Лене так удобнее, оставайся.
Несколько удивлённая его ответом, Лена села в кресло перед столом, а Дима устроился сбоку у книжных шкафов.
– Когда тебе это показалось впервые? – спросил господин Лини.
– После того задания, где я прострелила бензовоз.
– Точнее.
– Прямо перед выстрелом я почувствовала, что рядом кто-то есть. Это произошло в те доли секунды, когда я нажимала на спусковой крючок. Как будто какое-то движение воздуха, шорох, шёпот. С тех пор я не уверена, в здравом ли я уме.
Пока она говорила, господин Лини пристально смотрел на неё, а тут перевёл взгляд на Диму и снова на неё.
– Хорошо, что ты сказала мне. Хорошо, что ты сказала Диме, а он убедил тебя придти ко мне.
– Как Вы узнали?
– Это очевидно. Догадаться было несложно.
– Но я же могла и сама прийти, а его попросить быть рядом.
– Этот вариант показался мне менее вероятным.
Тогда Лена поняла, что отношения между хозяином и Димой более доверительные, чем у неё и других. Она не понимала, как это вышло, и какими могли быть последствия, и от этого ей стало ещё страшнее.
– Что же ей делать? – спросил Дима.
– Прежде всего, положиться на меня. Ну и, пожалуй, на тебя, если конечно, её это устроит.
– Вы полагаете, что это серьёзно? Лене что-то угрожает?
– Пока в этом нет уверенности, но вы же понимаете, что кое-кому мы причиняем неудобства в довольно грубой форме, а значит, кто-то может воспротивиться нашему вмешательству. Здесь вам ничего не угрожает. Я приму меры.
– Если кто-то всё-таки был, то кто?
– Об этом пока рано судить.
И меры были приняты. Что именно сделал господин Лини, молодые люди не знали, но через несколько дней в доме появился гость. Его представили детям как Арсения, друга господина Лини. В отличие от горничных и преподавателей он не казался запуганным живым мертвецом. Напротив, это был красивый мужчина, чем-то схожий с хозяином, но не столько внешне, сколько в манере поведения. Он появился на крыльце с чемоданом и чехлами для костюмов. На вид ему было лет тридцать, и выглядел он скорее, как кинозвезда, чем как охранник. Его поселили на втором этаже, где жили взрослые, и он как-то сразу ненавязчиво влился в жизнь дома, прогуливаясь, поддерживая беседы, гоняя мяч с детьми, но чаще просто сидя на скамейке тут и там и наблюдая за происходящим. Он прекрасно танцевал, когда в сарае, служившим спортзалом и танцзалом, шли уроки танцев, и играл на рояле, когда тот был свободен. В один из дней, глядя на то, как он проводит время, Лена тихонько спросила Диму, следившего глазами за Арсением, это ли те самые меры, которые господин Лини обещал принять.
– Не знаю, – признался Дима. – Если да, то выглядит это странно. Он просто прохлаждается здесь, но кто знает, может быть, на самом деле он нас охраняет?
И тут он услышал от Лены нечто, что изменило его впечатление о ней.
– Ты прав. Если говорить о людях, то я непроизвольно ожидала здоровенного верзилу с оружием, но ты же сам знаешь, насколько они бесполезны против тебя и меня. А если они не люди, то по внешности судить глупо.
Он вздрогнул и внимательно посмотрел ей в глаза. Она слегка нахмурилась.
– Не волнуйся, – улыбнулся он. – Мне вдруг подумалось, что ты избавилась от твоих страхов и тревог. Это так?
– Может быть. Пока точно не знаю, но после того разговора я сплю спокойней.
– Да, у тебя пропали тени под глазами. Ты не могла уснуть? Боялась?
– Да.
– Жаль.
– А ты всегда спокойно спишь после заданий?
– Да, а не должен? – удивился Дима.
– Всё-таки это убийства.
– Но те люди нам не сделали ничего хорошего, а господин Лини заботится о нас.
– Но и ничего плохого тоже не сделали.
– Этого мы не знаем, – мягко возразил Дима.
– Не знаем, – чуть слышно отозвалась Лена. – Мне пора.
– Подожди. Тебя гнетёт то, что ты делаешь. Не хочешь просто поговорить?
На лице Лены появилось сомнение. Секунду она размышляла, но затем кивнула и ушла. Дима в задумчивости поднял глаза и встретился взглядом с Арсением, который возвращался с футбольного поля в сопровождении нескольких младших ребят.
– Интересно, сколько времени он за нами наблюдал? – подумал Дима и с улыбкой помахал им рукой. Кто-то из ребят помахал ему в ответ.
– Я не ожидал этого, но даже не вздрогнул, – думал он. – Неужели я настолько уверен в себе и хозяине? Разумно ли это?
Улучив минуту, он нашёл господина Лини и подошёл, чтобы задать вопрос.
– Скажите, почему я не боюсь выполнять задания? – спросил он.
– Их выполнение не причиняет тебе страданий, – тут же ответил хозяин. – Страх возникает из знания, что можно испытать боль или унижение. Сначала ты не знал, чего ожидать, а затем убедился, что я обеспечиваю твоё возвращение.
– Так будет всегда?
– Ничто не длится вечно, но я обещаю тебе, что буду и дальше делать всё, что в моих силах. Если бы я мог быть уверен в будущем, то мне бы ничего не приходилось делать.
Слова господина Лини звучали убедительно, но в то же время он на самом деле не говорил ничего определённого. Это смущало Диму, потому что он не был уверен, он ли не понимает то, что должно быть убедительным и очевидным, или это хозяин действительно отвечает уклончиво. Осторожность не давала ему настоять на более определённом ответе, и он ушёл к себе. Вечером он зашёл к Лене и по привычке сел на подоконник. Она пододвинула кресло и забралась в него с ногами.
– Расскажи что-нибудь, – предложил он.
– Не знаю, с чего начать.
– С чего угодно.
– Ладно. Я упоминала бензовоз. Это было в каком-то южном городе. Там пальмы растут. Был поздний вечер, и я ждала с винтовкой на крыше небольшого здания, этажа два, что ли. Это была гостиница с рестораном на первом этаже. Люди сидели за столиками, танцевали, играла музыка, и очень вкусно пахло жареным мясом и пряностями. Я слышала, как они едят, пьют, шутят, смеются. Пока не подъехала моя цель, и не приблизился бензовоз, я должна была смотреть в прицел, так что я не видела их, только слышала и чувствовала запах. И знаешь, что я чувствовала? Мне хотелось быть среди них. Ерунда ведь?
– Хочешь потанцевать? – спросил Дима, когда она замолчала.
– Сейчас? Без музыки? – удивилась Лена.
– Да, просто так.
Он встал и протянул ей руку. Она тоже встала, и он обнял её. С минуту они двигались в медленном танце, всё ближе придвигаясь друг к другу так, что их лица почти касались, но затем Дима остановился, поднял палец и шёпотом спросил: «Ты слышала?»
– Шаги?
– Да.
Они выглянули в окно. По дорожке, ведущей от дома через двор, в их сторону медленно шёл Арсений, держа пиджак за спиной на одном пальце. Он поднял глаза, взглянул прямо на них и улыбнулся, хотя в сумерках не должен был их видеть. Им обоим показалось, что его глаза сверкнули, как у кота.
– Кажется, мне пора, – сказал Дима. – А ещё мне кажется, что он не просто прохлаждается здесь.
Лена проводила его до двери и, прежде чем открыть её, спросила: «Ты хотел, чтобы мне было не так одиноко?»
– Да, и чтобы ты приятно провела время. У меня получилось?
– Вполне.
Прошёл месяц с небольшим, и господин Лини вызвал Диму в кабинет.
– Это задание несколько проще предыдущих, – сказал он. – Ты сам поймёшь, почему.
Пересмотрев фотографии и карту, Дима уверенно кивнул. Через неделю он подъехал на машине, которая стояла недалеко от ворот на этот раз у четырёхполосного шоссе, к какому-то фермерскому хозяйству в сельской местности. Из багажника он вынул и поставил на обочине складной стол, два больших термоса и коробку одноразовых стаканчиков. Стояла ранняя осень. Денёк был тёплый, и редкие облака лишь изредка закрывали солнце. Вскоре на дороге показался бегун, а за ним другой. На майки была нанесена какая-то эмблема и надпись: «Физики в движении». Судя по неторопливому, ритмичному бегу, они участвовали в марафоне. Дима заранее налил каждому по стакану и немного пробежал, чтобы подать им их, а потом подобрал, когда они их выбросили.
Мимо него пробежали ещё двое, когда, наконец, появился среднего роста худощавый, жилистый мужчина, немного смахивающий на обезьяну: с низким лбом и волосами треугольником. Близко и глубоко посаженные глаза, чёрная щетина и растительность на шее и по всему телу только усиливали впечатление. Увидев его, Дима наклонился налить чай, но прежде незаметно разломил стеклянную ампулу, из которой высыпал на дно стакана чуть-чуть белого порошка. Со стаканом в вытянутой руке он дождался бегуна и подал ему напиток. Тот выпил его несколькими глотками, бросил стакан и побежал дальше. Дима стоял неподвижно и смотрел ему вслед. Через десяток шагов бегун пошатнулся, его походка стала неровной, как у пьяного, потом он схватился за грудь и живот и упал на четвереньки. В этой позе он видимо машинально прополз ещё полметра, завалился на бок, несколько раз дёрнулся и замер неподвижно.
В этот момент Дима должен был оказаться на дорожке перед домом, но вместо этого он ощутил то же самое, о чём говорила Лена: как будто рядом кто-то есть, какой-то звук, словно шёпот, дуновение ветра, которое показалось ему неестественным, и солнечный свет стал как будто более ярким и осязаемым, словно масляным. Прямо перед ним из воздуха материализовалось какое-то существо, напоминающее сияющего, серебряного человека. На его лице не было ни глаз, ни носа, ни рта. Оно протянуло к Диме руку с длинными пальцами, но вдруг что-то отвлекло его. Пространство позади него растрескалось, как стекло, и так же из ниоткуда через трещины выползли тёмно-багровые ветки, словно там за секунду вырос голый, без листьев, куст тлеющих головней. Вокруг них струилась какая-то тьма вроде дыма. Они обвились вокруг конечностей, шеи, головы и тела существа. Оно боролось, пытаясь вырваться, но ветви прокалывали кожу и впивались в его плоть, разрывая её и снова выныривая на поверхности, ломая руки и ноги, если их можно было так назвать. Это заняло лишь несколько секунд, как вдруг существо прекратило борьбу и начало таять, опять становясь прозрачным, как и появилось, и вот в этот момент Дима оказался перед домом. Он чувствовал, что его сердце колотится, а дыхание сбилось. Он непроизвольно оглянулся, словно пытаясь убедиться, что его не преследуют, и в этот же момент там появился Арсений. Он был в своих повседневных брюках и рубашке, но она была в беспорядке, как будто он только что дрался. Не хватало одной пуговицы на груди, и его всегда идеальная причёска была растрёпанной.
– Здорово я надрал им уши, – усмехнулся он и потрепал Диму по левому плечу, проходя мимо.
Двери открылись, и их встретил господин Лини. Арсений взбежал на крыльцо, кивнул ему и поднялся на второй этаж.
– Ты взволнован, Дима? – спросил хозяин.
– Признаться, да, не на шутку.
– Зайди ко мне. Поговорим.
Они прошли в кабинет. По лицу господина Лини Дима пытался понять, что тот чувствует и о чём думает, но тот был, как всегда, невозмутим.
– Ты хочешь понять, что видел? – спросил хозяин, усевшись за стол.
– Если так будет лучше, то хотел бы.
– Хорошо сказано, – кивнул господин Лини. – Ты видел моего противника, пытавшегося сорвать твоё возвращение сюда, и как Арсений справился с ним и пресёк его вмешательство. Это испугало тебя?
На какое-то время Дима опустил взгляд и задумался, но потом вскинул голову, улыбнулся и покачал головой.
– Скорее я был удивлён, – ответил он. – Страха я не испытывал. Я чувствовал то же, о чём здесь говорила Лена, и в глубине души был готов к этому, даже возможно ждал и хотел, чтобы это случилось со мной. Я хотел знать, как защитить её, если это снова случится.
– Ты считаешь, что она нуждается в защите?
– Мне так показалось, – ответил Дима и уже потом удивился вопросу.
– Доверяй своим суждениям, но обдумывай их, – сказал господин Лини.
Видимо, это было окончание беседы, и Дима пошёл наверх. Навстречу ему по лестнице спустился Арсений, уже причёсанный и в другой рубашке. Со второго этажа по звуку его шагов Дима понял, что он идёт в кабинет хозяина. После такого происшествия было вполне естественно, что они захотят поговорить, и он направился прямо в свою комнату.
Вскоре исчезла самая старшая из девушек, жившая напротив Андрея, а ещё неделю спустя, господин Лини привёл девочку лет четырёх и поселил её в освободившейся комнате в другом конце коридора. Круг продолжал вращаться, как подумал Дима, увидев новенькую. Ещё он старался незаметно присмотреться к ребятам младше себя на год — два, чтобы уловить момент, когда они выполнили, а может быть, и не выполнили первое задание, но пока не замечал никаких перемен. Через некоторое время исчез и Андрей, а Дима, как заведено, переселился на одну комнату дальше. Лена зашла, как бы на новоселье.
– Помнишь, мы говорили о господине Лини? – спросил он.
– Да, не один раз. Какой ты имеешь в виду?
– Ты сказала, что мы всё знаем только из книг. Это важно! Это самое важное!
– Что-то важное в самих книгах?
– Да! Тогда я не понимал, но теперь прозрел и задал единственный вопрос, который имеет значение: как они подобраны?
– Так, чтобы мы знали о жизни всё? Всё, что нам нужно?
– Так, чтобы мы понимали, что имеем, а чего нет, что нам дал господин Лини, а что не дал. Он подобрал их так, чтобы мы могли судить о нашей жизни и о жизни за пределами дома.
Лена задумалась, нахмурившись и глядя ему в глаза. Между её бровями залегла маленькая морщинка.
– Мы никогда не болели, ни один из нас, – сказала она, минуту спустя.
– А ещё мы никогда не ругались, не ссорились, не подрались. Мы, все, кто вырос в этом доме, живём совсем не так, как другие. И ведь это само по себе удивительно, потому что мы ведь знали, что ссоры и драки бывают, но никто не пытался поступить так же.
– Ты же не знаешь о других кругах. Возможно, у них было всё по-другому, не так, как среди нас.
– Возможно, но маловероятно. Господин Лини никогда не говорил, что мы какие-то исключительные. Наоборот, он постоянно напоминает нам, что относится ко всем так же, как и к тем, кто жили здесь до нас.
– Говорить он может, что угодно. Слова ничего не стоят.
– Но пока нам не в чем его обвинить. Мы ни разу не уличили его во лжи, и он никого из нас не подвёл.
– Опять-таки, из нашего круга.
– Но ведь круг обращается безостановочно! Мы не вахта, которая приезжает, живёт, и съезжает. Среди нас всегда лишь двое новичков, которые видят, как здесь живут ещё десять — двенадцать старших детей. За четырнадцать лет каждый видит и слышит всё, что здесь происходит.
– Почему старшие ничего не говорят младшим? – задумчиво спросила Лена. – Не потому ли, что те должны сами всё понять?
– Ну да, или потому что те не задают правильных вопросов.
Так Дима пытался выяснить, слышала ли она о дневнике. Спросить прямо он пока медлил. Они поговорили ещё немного и разошлись. Довольно долго после этого у Димы не было заданий, но наконец, господин Лини опять вызвал его. На столе лежали фото горных вершин и туристов с рюкзаками. Это было не похоже на предыдущие, и Дима заинтересовался.
– Знал, что тебя это несколько удивит, – заметил господин Лини. – Замысел действительно необычный.
– Я никогда не бывал в горах, – пробормотал Дима, разглядывая фото.
– Вот заодно и побываешь, но не надолго.
– А что будет потом?
– Отдых, как всегда.
– Потом, когда я уеду отсюда.
– А, тогда потом! Об этом пока рано говорить. Самые худшие решения в истории были приняты на основании неполных сведений. Тебе сначала нужно узнать, какова она, взрослая жизнь.
– Понятно. Когда я отправлюсь на задание?
– На следующей неделе. Это время понадобится, чтобы подготовить реквизит.
Всё, что требовалось от Димы – это познакомиться с туристической экипировкой и приноровиться ставить палатку. Как все замыслы господина Лини, этот был поразительно прост. В назначенный день они подошли к воротам, где Диму ждал полноприводный грузовичок, на котором он доехал до городка Терскол, а там поселился в гостиницу, дождался прибытия некой группы туристов, переоделся, взял уже собранный рюкзак и направился на Эльбрус по тропе. В месте, заранее обозначенном на его карте, он поставил палатку и провёл в ней остаток дня. Ближе к вечеру появились те самые туристы и поставили две палатки рядом. Когда они легли спать, Дима вынул из своего рюкзака баллон с гелием и метеозонд, связанные вместе. Вытянув из палатки одного из туристов шнурок, затягивающий вход, он связал его с баллоном и открыл кран. Шипя, гелий быстро заполнил шар зонда и потянул палатку вместе с её обитателем вверх. Диме оставалось лишь быстро перерезать растяжки, и палатка взмыла в воздух, всё ускоряясь. В тот же момент он стоял перед домом.
– Пожалуй, это могло быть твоим последним заданием перед отъездом, – сказал господин Лини вместо приветствия, выходя на крыльцо. – Отдыхай и наслаждайся жизнью.
– Если понадобится, я готов, – ответил Дима.
– Хорошо.
Вскоре наступил его черёд переселяться в дальнюю комнату. Он перенёс свои немногочисленные пожитки: одежду, скрипку, рисунок Даши и другие мелочи и сел в кресло у письменного стола, чтобы оглядеться. Как и его первая комната, эта была угловой, и в ней было третье окно в торце здания, поэтому тут было светлее, чем в промежуточных.
– Начало и конец круга светлее, чем середина, – подумалось ему. – Но я кое-что ищу. Где же он?
Мысль, которая занимала Диму, была не новой: он раздумывал о том, где может быть дневник. В том, что он должен храниться в последней комнате, он не сомневался. Другие тайники представляли бы сложности для тех, кто хотел бы сделать запись, и взгляд Димы скользил по обычной кровати с балдахином, книжному шкафу, томам на полках, платяному шкафу, письменному столу и двери в ванную. Печная труба с вьюшкой отделяла спальню от соседней и ванную от другой такой же. Её он сразу вычеркнул, потому что на кирпичах не было ни следа от сажи. На шкафу не было ни пылинки: туда регулярно заглядывала горничная. Он осмотрел всё. В ящиках стола он нашёл тетради, рисунки, письменные принадлежности и пару старых конфет. За мебелью, под ней, даже за ванной ничего не было. Каждую книгу он раскрыл и пролистал, но ничего, кроме редких заметок на полях, не обнаружил. В шкаф можно было и не заглядывать, потому что он был пуст, когда Дима вселился в комнату. В шкафчик над раковиной он сам только что поставил бритву, помазок для бритья и зубную щётку в стакане. Он даже посмотрел на люстру, но затем его взгляд упал на картину на стене. Это был обрамлённый пейзаж ручья, порогами впадающего в лесное озеро. Дима подошёл и обнаружил короткие потёртости на обоях в виде дуг у его нижних углов. Шнур, на котором висела картина, был одним витком обмотан вокруг гвоздя, так что от ходьбы или стука дверей она бы не сместилась.
– В принципе ничего удивительного, ведь с рамы смахивают пыль, – подумал он, но всё же заглянул сзади.
Подрамник оказался затянут холстом, который был прибит гвоздиками с трёх сторон: снизу и по бокам. Дима пододвинул кресло и встал на него. Стараясь не повредить картину, он сверху запустил руку под холст и нащупал такой же переплетённый журнал, как в кабинете господина Лини.
– Вот я тебя и отыскал, – пробормотал он, вытаскивая находку на свет. – Сто страниц. Интересно, сколько там записей?
Поправив картину и устроившись за столом, он раскрыл журнал. Первая и вторая страницы были исписаны одной рукой, но дальше каждые несколько страниц почерк и чернила менялись. Кое-где даже встречался карандаш. Это, несомненно, был тот самый дневник. Дат в нём не было, а в коротких заметках Диминых предшественников лишь изредка встречались имена. У него тут же мелькнула мысль, что у девочек тоже должен быть свой дневник. Спрятав его под бумагами в ящике стола, он пошёл разыскивать Лену, которая чуть раньше, после исчезновения Милы, вселилась в комнату напротив. Её нигде не было видно, а расспрашивать он не хотел и решил начать читать дневник.
Для отвода глаз Дима час поиграл на скрипке, позанимался в спортзале и вернулся домой под вечер, когда обычно весь дом погружался в чтение. Первые страницы несколько разочаровали его. Там не было ничего особенного, тайного, откровенного. Неизвестные писали главным образом о том, что им предстоит покинуть дом и жить где-то в другом месте. Похоже, это было единственное, что волновало их. Лишь намного дальше, страниц через сорок Дима наткнулся на что-то интересное. Кто-то писал о том, что в дом пришёл гость. Описание его внешности не было примечательным, но дальше автор записи признавался, что ему стало любопытно, и он подкрался к двери кабинета господина Лини, чтобы подслушать разговор, но не услышал ни единого слова. Удивлённый и несколько напуганный, он выскользнул из дома, чтобы заглянуть в окно кабинета, но внутри никого не было. Вернувшись в дом, он видел, как хозяин провожает гостя, и тот уходит.
– Правда ли это? – подумал Дима. – Можно ли доверять неизвестному подростку, у которого могло от одиночества и изоляции разыграться воображение?
Через несколько непримечательных страниц он прочёл написанный уже другой рукой краткий отчёт о задании. Не вдаваясь в детали, кто-то описывал, как проникает в чужую квартиру и сжигает в раковине на кухне рукописи и магнитные ленты.
– Так задания не всегда состоят в физическом устранении? – удивился Дима. – И почему я был так уверен? Ведь я знал лишь о своих и Лениных. Я должен был предположить, что не каждому поручают одно и то же!
Продолжив читать, он вздрогнул: перед возвращением автор испытал ощущения, похожие на те, которые встревожили Лену и задержали его самого. В следующем же предложении автор писал, что никому не сказал о них.
– А зря, – пробормотал Дима.
Ещё через несколько страниц он прочёл о том, что уже другой автор записи заметил исчезновение пятнадцатилетнего соседа по комнате. Он утверждал, что такое случилось впервые на памяти тех, кто жил в доме и читал дневник.
– Он был, и вдруг мы обнаружили, что его нет, – писал автор. – Утром он не спустился к завтраку. Я боялся спросить и видел по глазам остальных, что они тоже боятся.
– Не был ли это тот, кто отказался выполнять задание? – подумал Дима. – И что мне делать? Это господин Лини так расправляется с непослушными, или произошло что-то, над чем он не властен?
Сомнения мучили его весь вечер и наутро, пока он не услышал, как открывается и закрывается дверь комнаты напротив. Он выскочил в коридор. По нему прочь шла Лена.
– Подожди! – окликнул он её.
– А, это ты? – улыбнулась она, обернувшись, и подошла ближе.
– Ты где пропадала? На задании? – понизил голос Дима.
– Да.
– Устала?
– Нет, выспалась.
– Зайдём к тебе, или ты торопишься?
– Пошли. До завтрака есть время.
Они зашли, и Дима посмотрел, не подглядывает ли кто-то, и закрыл дверь.
– Ты что-нибудь слышала о дневнике? – тихо спросил он.
Она тихонько хмыкнула и кивнула.
– Так ты знала, но ничего мне не сказала? – немного обиделся он.
– Я не знала, – ответила она, подходя и тыкая его пальцем в грудь. – Мне лишь намекнули, что он может существовать. Если бы я точно знала, тем более нашла его, то сразу показала бы тебе.
Тут Диме стало стыдно. Его раздирали сомнения: поддаться желанию сказать Лене или продолжать скрывать. Видимо, она что-то почувствовала или заподозрила, потому что чуть-чуть прищурилась и повернула голову.
– Ты что-то знаешь, – заявила она.
– Андрей сказал мне, что дневник есть, а теперь я нашёл его.
– Он у тебя? Андрей знал?
– У меня, но он не знал, где он, и не писал в него. Он только слышал от кого-то, что дневник есть.
– Покажешь?
– Обязательно. Но я не за этим пришёл. Уверен, что это дневник мальчиков. У девочек наверняка есть собственный.
– С чего ты взял? Хотя да, ты прав. Должен быть.
Дима посмотрел на стену между кроватью и письменным столом, но картины там не было. Лена оглянулась и непонимающе взглянула на него.
– Сейчас поймёшь, – сказал он, беря её за руку. – Идём ко мне.
Она сразу всё поняла, увидев картину. Он подал ей дневник.
– Сразу предупреждаю: он не ломится от тайн и откровений. Там важного всего ничего. Я ещё не дочитал до конца, но осталось немного.
– Тогда просто скажи: что интересное ты вычитал?
Пересказывая ей, он внимательно следил за реакцией. Она словно испытала облегчение.
– Ты рада, что подтверждается, что это было не твоё воображение? – спросил он.
Она только вздохнула в ответ. Видимо, говорить об этом было ей неприятно.
– Знаешь, что мы должны сделать? – спросил он.
– Кажется, догадываюсь.
– Но ты-то согласна?
– Ты нашёл, тебе виднее.
– Ты пойдёшь со мной? Или мне одному показать его?
– Сходи один, – опять вздохнула она и положила дневник обратно в ящик стола.
Диме стало её очень жаль. Он прикоснулся к её волосам и улыбнулся: «Всё хорошо. Всё будет хорошо».
– Уверен? А у меня такой уверенности нет.
Чтобы не вызвать ни у кого лишних вопросов или подозрений, Дима дождался урока фортепьяно и принёс на него дневник.
– Ты хочешь, чтобы я его прочитал? – спросил господин Лини.
– Мне кажется, что будет лучше, если Вы узнаете, что в нём написано, – ответил Дима и добавил: – Хотя возможно, Вы уже знаете.
– Мне многое ведомо, но я не слежу за своими подопечными, кроме особых случаев, когда они могут повредить себе, мне или другим. Оставь дневник у меня. Я прочту его и приму решение.
На следующий день господин Лини отдал дневник Диме и сказал: «Можешь вернуть его туда, где нашёл. Ты правильно поступил, показав его мне. Кое-что прояснилось».
– То, о чём говорила Лена, а потом испытал и я?
– В том числе и это, но не только.
– То, что в нём нет дат, затрудняет дело?
– Нет.
Уходя, Дима опять почувствовал, что хозяин недоговаривает, но винить его за это он не мог. Он был всего лишь его подопечным. Уже в дверях он обернулся и спросил: «Можно, я скажу Лене?»
– Да. Её должно обрадовать то, что ей будет понятно.
Время, остававшееся до восемнадцатилетия, пролетело для Димы быстро. Заданий ему не поручали, и он музицировал, читал, занимался спортом, играл с младшими детьми и размышлял обо всём, что произошло в доме за четырнадцать лет. Когда отметили его день рождения, он уже знал, что скоро покинет усадьбу. Так и случилось: через три дня, после завтрака, господин Лини попросил его задержаться. Они зашли в гостиную, где на полу стоял новый чемодан. Дима и так всё понял, а господин Лини велел ему собрать вещи.
– Никому не говорить об этом? – спросил Дима.
– Да, так будет лучше, – ответил хозяин.
– Сколько у меня времени?
– Сколько понадобится.
– Тогда я буду готов через час, – ответил Дима и ушёл к себе.
Когда все вещи были уже сложены, наступил черёд Дашиного рисунка. Дима снял его со стены и ещё раз взглянул на него. Что-то привлекло его внимание. Он подошёл к окну и внимательно посмотрел на изображения облаков в небе. То, что раньше он принял за обычные завитки, которыми маленькие дети изображают облака, на самом деле было глазами. Кто-то смотрел на него с картины.
– Это её воображение, случайное совпадение или замысел? – подумал он. – За последние минуты я точно не смогу разобраться. Детей в доме нет, а мне пора уходить.
Он положил рисунок в чемодан и запер его. С ним и скрипкой в футляре он спустился на первый этаж. Из гостиной вышел господин Лини.
– Мне жаль расставаться с Вами, – сказал Дима.
– А мне не жаль расставаться с тобой, зная, что я хорошо подготовил тебя, и что ты делаешь шаг на следующую ступень. Что-то изменится, что-то останется по-прежнему, но пора двигаться дальше. Нельзя навсегда остаться ребёнком. Где-то нужно перейти черту.
– Вы проводите меня через туман? – спросил Дима, ожидая утвердительного ответа.
– В этом нет необходимости, – к его удивлению ответил хозяин.
Это показалось Диме странным, потому что он привык только так покидать усадьбу. Входная дверь сама открылась, и он улыбнулся, кивнул и вышел на крыльцо.
– Направо или налево? – подумал он и решил, что если он пойдёт не в ту сторону, то ему будет сказано об этом.
По звуку шагов сзади он понял, что господин Лини идёт рядом. Он остановился на крыльце, а Дима, не оборачиваясь, пошёл прочь направо, как привык, слушая, как хрустит под ногами гравий и кричат птицы в ельнике. Скоро дорожка начала поворачивать влево, а ещё через несколько шагов он увидел туман, стоящий впереди стеной. Как и четырнадцать лет назад, он вошёл в него и ощутил прохладу и сырость на лице и руках, но продолжал уверенно идти по границе гравия и травы. Внезапно он ощутил какое-то смещение и, поскользнувшись, полетел метра на полтора вниз по чему-то совершенно гладкому, оказавшемуся на вид зеркалом. Он находился в зеркальном кубе со стороной примерно три на три метра, повёрнутом одной вершиной вниз. Упав, он немного ушибся, потому что непроизвольно поднял вверх скрипку. Он не знал, что господин Лини, уже вернувшийся в дом, вздрогнул и сдвинул брови, а Арсений, сидевший на скамейке во дворе и смотревший на игры детей, вдруг исчез, как его и не было.
***
Лежать на наклонных зеркалах было неудобно, и Дима подложил под себя чемодан и сел на него. Время шло, но ничего не менялось, не раздавалось никаких звуков, не чувствовалось ни дуновения воздуха, и он не знал, чего ожидать. В усадьбе дети привыкали определять время, ориентируясь на бой часов. По ощущениям Димы прошёл час, и он открыл скрипичный футляр и начал играть, чтобы занять себя чем-нибудь и упорядочить свои мысли.
– Неужели господин Лини так избавляется от выросших детей? – думал он. – В это трудно поверить. Он ни разу не солгал никому из нас, насколько я могу судить. Он мог бы с лёгкостью запугать нас, чтобы добиться повиновения, но никогда этого не делал. Меня пугали лишь слова тех, кто приходили в усадьбу. Но правильно ли я истолковывал их?
Сидеть на чемодане и играть было неудобно, но другого выхода не было, и Дима упрямо продолжал водить смычком по струнам.
– Я знаю лишь, что ничего не знаю, – думал он. – Кто господин Лини? Он могущественное существо, если смог похищать сотни, а может быть, и тысячи детей и выпускать их в разные города через одни и те же ворота. Даже если это иллюзия, она совершенна. Один ли я в ней или другие тоже видят её? Я не знаю этого.
– Что это за зеркала? – появилась другая мысль. – Наблюдает ли сейчас за мной кто-то, который похитил меня на пути из усадьбы туда, где я должен был жить дальше? Или это тюрьма, в которой мне суждено остаться навсегда? За что? За убийства или согласие убивать? Значит, моя совесть нечиста, если мне в голову лезут такие мысли. Согласен, с точки зрения людей там, за пределами усадьбы, я преступник, но применимы ли ко мне их нормы? Я не задумывался об этом, вернее, если быть до конца честным, задумывался, но не хотел найти ответ.
В этот момент куб, в котором находился Дима, повернулся, и одно из зеркал, на которых он сидел, стало полом. Ему опять пришлось спасать скрипку, и он поспешил запереть её в футляре. Как только он встал на ноги, одна из стенок куба исчезла, и он увидел, что зеркальный пол простирается далеко, насколько глаз мог видеть. Взяв чемодан, он вышел из куба, и тот сразу исчез. Теперь Дима стоял на бесконечном зеркале, а над его головой распростёрлось голубое небо без единого облачка. Опять он ощутил чьё-то присутствие, свет стал ярче, почти осязаемым, и впереди появилось то же самое серебряное существо. Дима остановился и поставил чемодан на зеркало.
– Так нам будет проще общаться, – раздался немного неестественный, чуть металлический голос, и существо превратилось в человека, одетого в какое-то подобие тоги.
– Вы хотите общаться? – спросил Дима. – О чём?
– Вы служите нашему врагу, – ответило существо. – Мы хотим убедить вас перейти на нашу сторону.
– Кто Вы и кто Ваш враг?
– Мы те, кого принято считать небожителями, ангелами, добрыми духами. А наши враги – это те, кто похищают детей и делают из них слепые орудия. Они те, кого считают жителями преисподней, демонами или злыми духами.
– Что делает вас добрыми, а их злыми?
– Разве Вам это не очевидно?
– Вовсе нет.
– Странно. Я удивлён.
– И всё же.
Существо молчало. Диму это удивило. Он ожидал быстрого, заготовленного ответа.
– Я не догадывался, что нечто, очевидное для меня, может быть совершенно неочевидно для Вас, – ответило существо. – Я в затруднении, потому что понял Вашу точку зрения.
– Очень хорошо, – улыбнулся Дима. – Я рад, что Вы смотрите на происходящее и моими глазами, а не только своими.
– Я должен отлучиться, чтобы посоветоваться.
Существо снова превратилось из человека в серебряную фигуру и исчезло. Свет вокруг стал чуть слабее. Дима опять сел на чемодан и положил футляр со скрипкой на колени. Ждал он около получаса, когда появились уже трое: один на том же месте, а двое позади.
– Чтобы объяснить, в чём заключается наше добро, я вынужден начать издалека, – начал первый. – Мы и они не из этого мира. Его мы нашли относительно недавно и в наших странствиях наткнулись на Землю. Здесь мы встретили наших старых врагов. Их что-то привлекло сюда, и мы обнаружили признаки их взаимодействия с обитателями планеты. Так мы узнали, что они похищают детей.
– Так что же делает их злыми, а вас добрыми? – перебил Дима, потерявший терпение.
– Мы лишь подсказываем землянам в трудные для них моменты, как им развивать свои знания и умения, чтобы они могли принимать собственные решения.
– И насоветовали, – ввернул Дима, отчего его собеседник на какое-то время замолчал.
– А вот наши враги грубо вмешиваются в ваши жизни, – продолжил он после паузы.
– Вмешательство в мою жизнь не кажется мне грубым.
– Но разве разлучив Вас с вашими родителями и подчинив Вас своей воле, они не поступили именно так?
– Я так не считаю. Вы тоже похитили меня и держите здесь против моей воли.
– Мы делаем это из лучших побуждений, чтобы убедить Вас помочь нам добраться до них.
– И что вы тогда сделаете?
– Мы освободим остальных детей.
– Хотят ли они этого? Обращались ли они к вам с такой просьбой?
– Нет, но…
– Что заставляет вас думать, что это лучший выход?
Существо молчало, но тут Дима ощутил какое-то шевеление на левом плече, как будто у него под пиджаком оказались жуки и куда-то поползли. В то же мгновение пространство впереди, между ним и ближайшим существом, раскололось, как тогда на загородной дороге, и из осколков появился Арсений. Он был полупрозрачным и внутри состоял из плотно скрученных ветвей, но всё же Дима сразу узнал его. В груди каждого из трёх существ моментально открылось отверстие с ладонь, и в каждом появился светящийся шарик размером с грецкий орех, как крошечная звезда.
– Я не отдам его вам, – уверенно, чеканя слова, произнёс Арсений.
– Может быть, ему следует решить самому? – спросил серебряный.
– А где вы были всю мою жизнь? – спросил Дима из-за спины Арсения. – Это вы заботились обо мне, учили меня хорошим манерам, приглашали ко мне преподавателей, занимались со мной, кормили меня? Что даёт вам право являться сейчас и читать мне морали?
– Он не хочет ваших благих намерений, – сказал Арсений. – Я забираю его.
– Мы не позволим, – ответил один из серебряных, стоявший позади.
Арсений стал совершенно прозрачным. Ветки, из которых он состоял, расплелись и распространились в стороны, закрывая Диму.
– Ты здесь один, а нас трое, – продолжил кто-то из серебряных существ. – Сдавайся.
– Не надейтесь.
Все трое выстрелили своими звёздами в него, но они запутались среди ветвей, отскакивая от них, как шарик для настольного тенниса, попавший между близко расположенных преград, и вскоре погасли. В тот же момент перед двумя, стоящими позади, появилось по такому же кусту. Все трое серебряных свели руки перед собой, а когда развели, между ними появились ярко светящиеся пруты толщиной в палец. Ими они принялись с огромной скоростью наносить удары по тянущимся к ним ветвям. В то же мгновение зеркало под ногами Димы исчезло, и он начал падать в пустоту, но к нему протянулась одна из веток Арсения и обхватила его за туловище, а другая поймала его чемодан, и они повисли в паре метров под сражающимися существами.
Бой продолжался недолго. Ветви, как и в прошлый раз, обвили каждого и растерзали их. Вскоре все трое серебряных растаяли в воздухе, а за ними исчезли и двое, сражавшиеся на стороне Арсения. Он отпустил Диму, и тот упал на гравийную дорожку в тумане с высоты сантиметров десяти. Секундой спустя, туда же спрыгнул Арсений. Он поправил на себе костюм, манжеты и причёску и повернулся к Диме.
– Они испугали тебя? – спросил он.
– Не то что испугали, скорее удивили. Мне не понравилось то, что произошло.
– Идём. Я провожу тебя, и мы поговорим обо всём.
Арсений быстро пошёл вперёд, и Дима подхватил чемодан и поспешил за ним. Ещё какое-то время туман сгущался, но вскоре начал редеть, и стало видно, что они выходят на опушку леса рядом с озером, в которое впадают несколько ручьёв. Это оно было изображено на картине в дальней комнате. Впереди стояли несколько трёхэтажных строений: одно побольше, рядом с озером, и несколько меньших, чуть дальше от него. Всё это напоминало пансионат или дом отдыха. От главного здания вдаль через лес уходила однополосная дорога, и перед ним стояло несколько машин. Они вошли в стеклянные двери, за которыми находился небольшой вестибюль со стойкой, как в гостинице. Молодой человек в белой рубашке и жилетке дежурил за ней.
– Дмитрий, я полагаю? – спросил он, открыл ящик в стойке и что-то взял из него. – Вот ключи от Вашей квартиры. Сейчас Вас туда проводят. В квартире есть телефон. Наберите сто три, если что-то понадобится. Меня зовут Филипп. Почту будете получать у меня. Вот Ваши документы.
С этими словами он положил на стойку кожаный бумажник. Открыв его, Дима обнаружил диплом о среднем образовании, паспорт, водительские права, военный билет и банковские карты на имя Дмитрия Валерьевича Линёва. Портье позвонил, и появился Димин сверстник в форменном костюме. Он взял его чемодан и пошёл глубже в здание, вышел через заднюю дверь и направился к одному из соседних зданий. В нём они поднялись на второй этаж, где Дима открыл своими ключами дверь. Это была квартира из гостиной и спальни.
– Как Вы меня нашли? – спросил Дима, когда остался с Арсением вдвоём.
Тот усмехнулся и взглянул на своё плечо.
– Когда мы вернулись с марафона, я поставил на тебя жучок. Буквально. Это вроде насекомого, которое незаметно сидело в ткани твоего пиджака, пока не почувствовало, что рядом враги. Тогда оно вызвало меня.
– Оно щекотное, – усмехнулся Дима. – Это навсегда?
– Пока пусть лучше сидит там. Вреда от него не будет.
– Вы здесь, а кто охраняет дом?
– Другой временно заменил меня.
– Где мы были?
– Карман в пространстве, похожий на усадьбу Лини.
– А где мы сейчас?
– В доме отдыха у озера.
– Он настоящий, не карман?
– Самый настоящий, без обмана.
– Как они меня нашли?
– Момент перехода из кармана или в карман виден им и нам. Он самый опасный.
– Они странные.
– Да, у них жёсткая иерархия, пирамида полномочий и ответственности, – усмехнулся Арсений. – Оказавшись в затруднении, первый привёл двух начальников, и они даже выстроились треугольником. Они и мыслить оригинально неспособны, не посовещавшись.
– Как мне жить дальше?
– Все, кто знали тебя в лицо, развоплощены, так что пока бояться нечего. Постепенно всё прояснится, когда хозяйка поговорит с тобой. Она скоро придёт, а мне пора.
– Кто Вы, Арсений?
– Воин, один из немногих. Мы охраняем таких, как господин Лини, и других. Они мыслители, а мы бойцы.
Попрощавшись кивком, Арсений вышел. Из коридора не было слышно его шагов, и Дима выглянул. Там никого не было. Минуту спустя, когда он раскладывал вещи по полкам в шкафу, в дверь негромко постучали. Это была женщина лет шестидесяти, прямая, как балерина, и одетая с иголочки, но без единого украшения. Её волосы, совершенно седые, как у господина Лини, были уложены в узел на затылке.
– Меня зовут госпожа Не;лас, – представилась она и вошла без приглашения. – Мы с господином Лини коллеги. У меня как раз освободилось место скрипача. Хотите играть в ресторане гостиницы?
– С удовольствием, – улыбнулся Дима.
– Прекрасно. Можете приходить, когда захотите, но вечером больше слушателей.
– Здесь живут кто-нибудь ещё, с кем я знаком?
– Да, Вы с ними встретитесь со временем.
Тут взгляд хозяйки упал на Дашин рисунок.
– Когда этот милый рисунок был сделан? – спросила она.
– Два года назад, примерно.
– Лини видел его?
– Полагаю, видел не раз.
– Тогда не буду мешать.
Дима показал ей свой паспорт и спросил: «Я уже спрашивал господина Лини, не станут ли меня искать после выполнения его заданий. Он уверил меня, что всё в порядке. Вот это безопасно предъявлять?»
– Лини сказал правду, – глядя ему прямо в глаза, ответила хозяйка. – Он всё предусмотрел.
Она ушла, оставив Диму в замешательстве. На рисунке явно было изображено что-то важное, но что, она не потрудилась упомянуть, а их уверенность в его безопасности оставалась непонятной.
– Пусть существа не от мира сего сами занимаются своими делами, – подумал он, – а нам остаётся только удивляться. Если у них есть совесть, то когда меня схватят при первой же проверке документов, это останется на ней. Что ещё я могу сделать?
Делать Диме было нечего, и он вышел пройтись. Пара пенсионеров гуляла по одной из дорожек, ведущих в лес. Несколько молодых людей несли байдарку к озеру. Другая молодая пара с бадминтонными ракетками шла на спортивную площадку, видневшуюся в стороне за деревьями. Послышался звук отъезжающей машины: это кто-то уехал по дороге. Дом отдыха жил обычной жизнью, как будто в нём не было ничего загадочного. В главном здании Дима спросил, как пройти в ресторан, и там в задумчивости присел за рояль, позволив пальцам самим играть что-то, даже не слушая себя. В зале было почти пусто. Он не знал, сколько прошло времени, когда ему пришла в голову одна мысль. Он закрыл клавиши и вышел из здания. Сначала быстрым шагом, а затем почти крадучись, он пошёл посмотреть, что там дальше по дорожке, по которой он и Арсений вышли из тумана, но там было ясно, и она лишь вела в лес и вокруг озера, пока не заканчивалась в низине у речки, которая из него вытекала.
– А у той стороны озера часто бывает туман? – спросил он Филиппа, вернувшись в пансионат.
– Редко. Пару раз в год.
– Значит, мне повезло его застать, – усмехнулся Дима.
Прошли три с половиной месяца. Дима играл по вечерам, а днём читал или гулял. Ему не хотелось ни съездить в ближайший город, что пару раз предложила госпожа Нелас, ни знакомиться с кем бы то ни было из постояльцев. Сошёлся он только с девушкой по имени Катя, которая тремя годами раньше исчезла из их дома, и им было о чём поговорить. Но она была чем-то занята и появлялась в пансионате лишь на день — два в неделю, отсыпалась и исчезала опять, так что виделись они редко. С хозяйкой он виделся чаще, но что-то не давало ему так же свободно говорить с ней, как с господином Лини. Видимо, она заметила это, потому что как-то вечером села за его столик рядом со сценой.
– Вы живёте замкнуто и однообразно, – улыбнулась она. – Это не та жизнь, которую желал Вам Лини. Здесь Вам должно быть лучше, чем в его доме, а я опасаюсь, что всё наоборот.
– Думаю, у меня всё впереди, – ответил Дима.
– Вы не торопитесь?
– Господин Лини приучил нас не спешить.
– Я рада, что Вы так восприняли время, проведённое с ним.
– Мы другие, не такие, как все, – кивнул он в сторону зала. – Мы не пьём, не курим, не совершаем неразумных поступков. Из-за этого мы кажемся чужими окружающим, как и они нам. Они и мы друг другу скучны, и нам труднее даже завести с ними разговор. Между собой они стреляют сигарету, щёлкают зажигалкой, затягиваются, наливают рюмку, и понеслось.
– Вы бы хотели снова выполнять задания?
– Не откажусь, но сначала я бы хотел хоть чуточку понять, зачем всё это. То ли господин Лини отвечал очень уклончиво, то ли мне было слишком мало лет, но я ничего не понял.
– Те серебряные индивидуумы внушают людям мысли, от которых они сходят с ума. Они делают это не со зла, а из-за полнейшей неспособности и нежелания понять ваш образ жизни и мыслей. Нам это не по душе. Мы скорее предпочитаем таких, как Вы. Некоторые мысли настолько опасны, что могут привести к кромешному аду. Вообще-то нам должно быть всё равно, но мы насмотрелись на ваши страдания за миллионы лет, и нас будет мучить совесть, если мы не вмешаемся. Человеческий разум, поражённый их влиянием, зачастую уже невозможно излечить. Самых опасных приходится ликвидировать. Они теоретизируют и экспериментируют, а люди доводят себя до исступления и даже хуже.
– А похищать меня и других было обязательно?
– Вырастить человека, которому можно доверять, удаётся только с раннего детства.
Звучало это складно, но Дима не был склонен верить на слово, хотя и сомневаться у него оснований не было. Он привык, что ли, вести определённый образ жизни, и видел в нём какой-то смысл, поэтому согласился.
– У меня пока нет ничего определённого, так что придётся Вам поскучать, – сказала госпожа Нелас и ушла по делам.
Скучать, однако, не пришлось. В очередной раз, прогуливаясь по дорожке, по которой пришёл в пансионат, Дима вдруг увидел, что впереди висит густой туман. Почему-то его сердце забилось чаще, и он прислушался. Спереди доносились шаги; под чьими-то ногами знакомо хрустел гравий. Он непроизвольно сделал несколько шагов в туман и увидел, как из него выходит Лена с чемоданом в руке.
– Это ты? – удивилась она и поставила чемодан на землю. – Как ты узнал?
– Я, – ответил Дима, подходя и раскрывая объятия. – Не знал, но надеялся.
– Соскучился? – спросила она, когда он обнял её.
– Словами не передать, – ответил он и крепко поцеловал её. – Идём, я тебя провожу.
Он взял чемодан, а её за руку и повёл её в гостиницу.
– Вот, встретил новую постоялицу у озера, – сказал он Филиппу.
– Елена, полагаю? – ответил тот, – Добро пожаловать.
Дальше он слово в слово повторил то же самое, что и при появлении Димы. Видимо, эта речь была хорошо заучена. Получив бумажник с документами, Лена прочла: «Елена Викторовна Князева».
– Я сам провожу Елену Викторовну. Только куда? – спросил Дима.
– Корпус номер три, квартира двести два, – ответил портье.
Дима отнёс туда чемодан. Лена открыла дверь своими ключами, вошла, осмотрелась и заметила: «Почти как в доме».
– Только здесь чуть просторней и вид другой.
– И балкон есть. А в остальном?
– Зачем я буду тебе на словах передавать? Разве так интересно? Поживи, посмотри и постепенно разберёшься.
– Кто-нибудь из наших здесь живёт?
– Катя. Больше никого.
В дверь постучали. Лена вопросительно взглянула на Диму, и он кивнул. Она открыла дверь. Пришла госпожа Нелас, представилась и обняла Лену.
– С новосельем, – сказала она. – Пусть оно будет приятным. Дмитрий играет на скрипке, а Вы пианистка. Из вас получится дуэт, если захотите. Но об этом и обо всём мы можем поговорить позже. Устраивайтесь. Уверена, Дмитрий уже сам может объяснить, что к чему.
Хозяйка ушла, а Лена закрыла за ней дверь и подошла к Диме. Обняв его за шею, она сказала: «Теперь мне не нужно по вечерам уходить или выпроваживать тебя».
– Хочешь, чтобы я остался?
– Хочу. А ты?
– Очень.
Через пару дней они пошли пройтись вдоль ручья, чтобы посмотреть на его пороги и на озеро с его другого, высокого берега. Там Лена прижалась к Диме и негромко сказала: «Я кое-что узнала. Набралась смелости и спросила господина Лини. Он вот так же взял меня под руку и повёл прогуляться вокруг усадьбы».
– И что он сказал?
– Я спросила, кто такие Эрдахин, Кана, Меная и все те, кто приходили нас учить. Не знаю, поверишь ли ты…
– Привык верить ему.
– Они все подверглись внушению врагов хозяина и лишились рассудка. Он каким-то образом спас их и оставил жить и служить себе. Меная из них самая старшая. Ей шесть с половиной тысяч лет. Она дочь правителя из Урука в Месопотамии. Кане больше пяти тысяч лет. Она дочь военачальника из Скифии. Эрдахин моложе всех. Ей всего четыре тысячи с небольшим. Она дочь скотовода из Арамеи. Он говорил об их судьбах с сочувствием и сожалением.
– Преподаватели тоже зомби?
– Да, им тоже немало лет. Маэстро Полозову почти двести. Он сын помещика из-под Костромы.
– С горничными понятно: они живут в усадьбе. А откуда берутся преподаватели?
– Он хранит их в отдельном кармане. Там есть что-то вроде склепа, поддерживающего их жизнь.
– Тебе не кажется странным, что он рассказал это нам, но никому другому?
– Мы же точно не знаем.
– В дневнике нет об этом ни слова. Мне даже немного жаль, что я ничего не дописал в него. А ты? Уверен, хозяин не был бы против.
– Мы же так и не нашли дневник девочек, да мне особо и не хотелось.
Теперь наступил черёд Димы делиться новостями.
– А я, кажется, догадался, что означает его имя и герб на фасаде. Круг – это цикл нашей жизни в доме, а линии… Слово “чёрт” как-бы не закончено. Не хватает одной буквы.
– Линия? – удивилась Лена. – Чёрт – черта, а Лини – линия?
– Мне это показалось правдоподобной гипотезой. Может быть, он сам хотел, чтобы кто-нибудь догадался?
– Если бы мы только могли спросить горничных, как он представлялся им, когда они жили по-настоящему! Но они не говорят ни о чём, кроме их работы.
– Хватит о них, – улыбнулся Дима. – Чего ты хочешь?
– Прямо сейчас?
– Нет, вообще. Может быть, поступим учиться? Например, в консерваторию. Мне даже интересно, чего я стою. А тебе?
– Можно. Господин Лини же сделал нам все документы.
– А ещё мне интересно, как именно он сделал так, что нас не ищут. Пойдём и зададим прямой вопрос госпоже Нелас.
– Не знаю, радоваться ли тому, что ты так уверенно ведёшь себя с ними, или опасаться, что это может обернуться бедой.
– От них я беды не жду. Это серебряные лезут не в своё дело.
– Кто? – изумилась Лена.
– Враги хозяина и хозяйки. Ты же их не видела. Выглядят, как ложка и четыре вилки.
Они спустились обратно в пансионат и спросили Филиппа, где хозяйка. Она была у себя в кабинете, и Дима постучал в его дверь. Она сама открылась. Госпожа Нелас сидела за столом с таким же журналом в руках, какие хранились в кабинете господина Лини. Когда дверь сама закрылась за ними, Дима задал свой вопрос.
– Взгляните на календарь, – ответила она. – Сегодня вторник, двадцать третье августа 2061 года. Своё первое задание Вы, Дмитрий, выполнили в восемьдесят пятом году, второе в восемьдесят первом, третье в семьдесят шестом и четвёртое в семьдесят пятом. Теперь понимаете? Задания Елены стоит перечислять?
– Нет нужды, – ответила Лена.
– Теперь я всё понял, – кивнул Дима. – Спасибо. Вы меня успокоили.
– Вам совершенно не о чем волноваться.
– Мы только что говорили о планах на будущее. Мы бы хотели продолжить учёбу в консерватории.
– Не вижу препятствий. Выбирайте любую. Я поддержу вас.
– А какие-нибудь задания предвидятся?
– Если хотите.
– Я не против, а ты, Лена?
– Воздержусь первое время.
– Тогда Вы отдыхайте, а Вы, Дмитрий, заходите после обеда. Вводные данные будут готовы.
В назначенное время госпожа Нелас показала Диме фото нескольких человек, их машин с номерами, нескольких зданий и прочие важные факты. Он запомнил лица, фигуры, сложение и другие приметы.
– Вот реквизит, – сказала хозяйка.
На столе лежал дипломат с цепочкой и наручником. Дима открыл его. Он был полон пачек банкнот разных номиналов, перетянутых резинками.
– Они сначала будут следить за тобой, а потом остановят и пригласят на беседу вот с этим. Он заставит тебя передать им деньги. Главное – это не прикасаться к банкнотам. Можешь сам показать им, что чемоданчик полон, если потребуется, но купюры не трогай.
– На них яд? – спросил Дима.
– Не на этих. Пока нет, но будет. Сильнодействующий яд, нелетучий, без противоядия. Что бы ни случилось, не прикасайся к бумажкам. Если прикоснёшься, умрёшь через трое суток.
– Поверят ли они, что вчерашний школьник перевозит столько денег?
– Тут не так много, как может показаться, а курьерами работают все, кому не лень.
– Значит, и мои цели не бог весть кто?
– Да, но ты же знаешь, что мы безошибочно рассчитываем поступки на поколения вперёд. Больше, чем один из них, обязательно вызовет трагические события в будущем. Одним выстрелом мы убиваем даже не двух, а трёх зайцев. Тебе по душе это задание?
– Оно лишь несколько длиннее и чуть сложнее, чем другие, и я его выполню.
В его квартире ждала Лена. Он подошёл и обнял её.
– Зачем ты опять это делаешь? – спросила она. – Они же не ставят это, как условие.
– Делаю, потому что доверяю им. Столовые приборы только болтают. Если они такие правильные, как хотят казаться, то где были они, когда происходили гораздо более масштабные события? Кого они спасли от зубов саблезубого тигра, продажи в рабство, костра инквизиции, концентрационного лагеря или расправы разъярённой толпы? Многое из этого случилось, потому что именно они вдалбливали людям свои идеи.
– Теперь мы есть у друг друга, и мне непросто думать, что ты где-то подвергаешь себя опасности.
– Доверься хозяйке, как доверяю я.
– Хорошо, попытаюсь. Ты знаешь её дольше.
– Дольше всех её знают господин Лини и Арсений. Мне этого достаточно.
Следующим утром Дима с пристёгнутым к руке чемоданчиком поехал на машине в город. На коротком отрезке дороги в низине лежал туман. В городе он зашёл в банк и положил деньги на счёт. Выглядел он специально рассеянно: одет неаккуратно, в ушах гарнитуры, из которых слышалась громкая популярная музыка, и совершенно не смотрел по сторонам. Из банка он пешком сходил в кафе по соседству, где сел спиной к входу и окнам, держа чемоданчик на коленях, и неторопливо съел кусок пирога, запивая газировкой. Ровно через неделю он повторил спектакль, стараясь не замечать, что его машину осмотрели, а за ним увязался хвост. В третью поездку в кафе зашли двое. Один сел за столик, а второй подошёл к Диме, взял его под локоть и сказал, что ему лучше сесть туда же, чтобы сохранить здоровье.
Изобразив испуг, Дима сел рядом с ними. Первый был крупным, холёным мужчиной, волосок к волоску, лет под сорок, с золотыми гайками на пальцах и тяжёлой золотой цепью. Второй был бритым наголо молодым спортсменом без какого-либо выражения на лице. Не глядя Диме в глаза, первый сказал, произнося почти все гласные мягче, чем обычно: «На следующей неделе ты не пойдёшь в банк, а отдашь чемодан мне».
– Меня закопают, – пролепетал Дима. – Хозяйка денег круче, чем можно подумать.
– Здесь круче меня нет никого, – усмехнулся здоровяк. – Выбора-то у тебя нет: или я закопаю, или она. Кто она, кстати, такая? Почему не делится?
– Не знаю. Меня курьером взяли за гроши. Сказали только, что если хоть одна купюра пропадёт, то мне не жить. Я вас предупредил, так что не вините меня, если потом будут неприятности.
– Не твоё дело.
– Зря ты соглашался, – хмыкнул спортсмен. – Сам виноват.
– Не пугай его больше, чем нужно, – прервал его здоровяк. – Принесёт чемодан и пусть едет на все четыре стороны.
– А если она подвязанная к верхушке?
– Узнаем, уладим. А ты, шкет, топай. До встречи на той неделе. И помалкивай. Усёк?
– Усёк, только принесите кусачки, ведь ключа у меня нет, – кивнул Дима и пошёл на кассу, а оттуда припустил рысью к своей машине и стремительно уехал.
На обратном пути он опять проехал через облако тумана и в гостинице постучал в кабинет госпожи Нелас.
– К тебе подошли, – улыбнулась она.
– Да, двое. Они перехватят меня на подъезде к банку?
– Скорее всего.
Действительно, на следующей неделе машину Димы блокировала другая, а ещё одна подъехала сзади.
– Сворачивай в переулок, – крикнули ему из первой, показывая пистолет из окна.
Подчинившись, Дима остановился метрах в пятидесяти от перекрёстка между бетонными заборами. Сзади подошёл крепыш и приказал: «Покажи что в чемодане!»
Дима открыл его. Он был полон пачек денег.
– Кусайте, – сказал он, протягивая им цепь.
– Высыпай сюда, – велел крепыш, и жестом подозвал спортсмена.
Тот подошёл со спортивной сумкой и сунул её в пассажирское окно. Дима высыпал туда деньги, и они бросились к своим машинам.
– А хозяйку-то зовут Нелли Милецкая, – с усмешкой сказал Дима.
Это было имя влиятельной предпринимательницы со связями в высших кругах.
– Что? – изменился в лице крепыш и крикнул водителям: – Уходим!
– Хотя бы глаз мне подбейте! – смеясь, крикнул им вслед Дима.
– Сам подбей, – ответил крепыш, и обе машины развернулись и умчались прочь.
Вернувшись в гостиницу, Дима зашёл к хозяйке и рассказал, как всё прошло.
– Отличная работа, – кивнула она. – Отдыхай.
– Лена ещё не вернулась со своего задания?
– Ещё нет.
Через полчаса в дверь Диминой квартиры постучали. Это была хозяйка, и он сразу понял, что случилось что-то ужасное.
– Лена? – прошептал он, потому что горло сразу пересохло.
– Она шла по улице к месту операции, и её сбила машина, в которую врезалась другая.
– Она мертва?
– Да, умерла мгновенно.
Он не слышал, лишь почувствовал, что его кто-то подхватил и помог сесть. Это был мужчина, чем-то похожий на Арсения. Сквозь завесу ужаса и отчаяния в голове Димы появилась какая-то мысль, но он пока плохо понимал её. Нужно было сосредоточиться. Ему хотелось взять в руки скрипку, но заставить себя играть он не мог и некоторое время молча смотрел в пустоту. Вскоре он понял, какое решение могло всё исправить.
– У меня к вам просьба, – взмолился он. – Вы можете отправить меня в будущее?
– Могу, если Вы абсолютно уверены, – кивнула госпожа Нелас.
– Спасибо Вам. Мне только надо переодеться, – сказал Дима и нашёл в себе силы встать.
Он пошёл в спальню и сменил брюки и рубашку. Когда, справившись с пуговицами дрожащими руками и непослушными пальцами, он вышел обратно, мужчина молча протянул ему ключи от машины.
– Он проводит Вас, – сказала госпожа Нелас.
Посадив Диму в машину, незнакомец нагнулся к окну и спросил: «Ты уверен, что сможешь вести?»
– Другого выхода нет, – ответил Дима. – Спасибо за всё…
– Эдуард.
– До свиданья, Эдуард.
Машина проехала через туман и оказалась на загородной дороге. Повернув пару раз, он увидел машину на обочине и остановился рядом с раскладным столиком. Дима вышел из неё и подошёл к самому себе возле столика.
– Ты – это я? – удивлённо спросил его младший Дима, стоявший там со стаканчиком в руке.
– Я – это ты годом старше, – ответил старший.
– На тебе лица нет. Что-то случилось? С Леной?
– Ты догадлив. Это всё упрощает.
– Что я должен делать?
– Времени нет. Сейчас появится чернявый. Когда нальёшь ему, отпей глоток и садись в машину.
Младший Дима изумлённо смотрел на себя старшего. В его голове промелькнули сомнения, и он спросил: «О чём первом я подумал, когда нашёл дневник?»
– Сколько в нём записей. Времени не осталось! Пей! Он не должен увидеть, как ты падаешь. Ты всё хорошо понял?
– Понял, – улыбнулся младший. – Можешь на меня положиться.
Он высыпал порошок в стакан, налил его, подождал немного и отпил. Старший взглянул на дорогу. Из-за подъёма показалась голова брюнета, а сзади послышались удаляющиеся шаги, а затем хлопнула дверь. Старший сделал несколько шагов вперёд, пробежал немного, подавая стакан, и, не глядя на убегающего марафонца, подошёл к машине. Младший Дима сидел, откинувшись назад. Его неподвижные глаза смотрели в потолок, и он не двигался и не дышал. Дальше по дороге упал марафонец. Затем всё случилось, как и в первый раз.
– Ты нашёл правильный выход, – сказал господин Лини, когда Дима поднялся на крыльцо.
– Теперь меня точно не будут искать, – ответил тот. – И мы снова встретились.
– Ты рад?
– Да.
– И я рад. Теперь несчастье можно предотвратить, и всё в вашей жизни будет хорошо.
***
Высыпав деньги из чемоданчика в спортивную сумку вымогателей, Дима, как и в первый раз, направился в пансионат, но не попал туда. Вместо этого, въехав в туман, он почти сразу выехал и оказался в другом городе. Там он нашёл перекрёсток, который ему сообщила госпожа Нелас, и остановился недалеко за ним. Выйдя из машины и взяв лежавший на заднем сиденьи букет из трёх роз, он подошёл к переходу. С другой стороны к нему как раз подходила Лена. Увидев Диму, она удивилась.
– Ты? Почему ты здесь? И по какому случаю цветы? – спросила она.
– Решил перехватить тебя и сказать, что задание подождёт. А цветы – это чтобы тебя порадовать. Идём, я тебя подвезу обратно.
Они обнялись и пошли к машине, но вдруг Дима удивлённо спросил вполголоса: «А он здесь откуда?»
Навстречу им шёл Арсений и нёс в руке тюльпан. Подойдя, он протянул его Лене.
– Что за день сегодня такой? – спросила она, улыбаясь и принимая цветок.
– Посмотрите туда, – кивнул Арсений куда-то позади них.
Молодые люди оба обернулись. В этот момент через перекрёсток в одну сторону проехала на большой скорости машина, а в другую грузовичок какого-то экспедитора и направился было прочь, но почему-то остановился за перекрёстком и включил аварийные мигалки. Постояв так секунд десять, он выключил их, тронулся и уехал.
– Что мы должны были увидеть? – спросила Лена.
– Ничего, что можно увидеть глазами, к счастью, – усмехнулся Арсений. – Извините, мне нужно кое о чём позаботиться.
Сказав это, он быстрым шагом направился к перекрёстку и исчез.
– Вроде я к этому привык, но каждый раз удивляюсь, как они это делают, – пробормотал Дима. – Ну пошли. Нам здесь больше делать нечего.
На его машине они вернулись в пансионат и провели остаток дня вместе. Невидимо для них в грузовичке кое-что произошло, когда он подъезжал к тому перекрёстку. Водитель ощутил какое-то движение рядом, какой-то звук, шорох на пассажирском сиденьи, заваленном подшитыми в журналы накладными и прочей ерундой. Он не знал, что там из ниоткуда появилось серебристое существо. Оно даже не сидело а висело в воздухе над пассажирским местом. Перед самым перекрёстком оно уже протянуло было руку к рулю, чтобы схватиться за него и повернуть влево, но тут пространство между ним и лобовым стеклом разломилось, как стекло, и невидимые водителю ветви проросли оттуда и обвились вокруг конечностей серебряного так, что он совершенно не мог пошевелиться. То же самое произошло между ним и пассажирским сиденьем. От этого на нём зашевелилось то, что там лежало, и это настолько удивило водителя, что он остановился, чтобы разобраться. Он сидел с разинутым ртом и смотрел, как воздух в салоне вдруг превратился в какое-то изломанное стекло на несколько секунд, и вдруг всё исчезло. Водитель осторожно поводил рукой справа от себя, но ничего не почувствовал. Поправив папки, он опять тронулся с места и подумал, не тронулся ли он рассудком. Усмехнувшись и покачав головой, он решил поскорее забыть о случившемся, а вот его недавний пассажир отделаться лёгким испугом не мог.
В пещере, стены которой состояли из прозрачных кристаллов, сквозь которые откуда-то проникали блики оранжево-красного свечения, разломилось пространство, и туда два ветвистых существа втащили серебряного, обмотанного их ветвями, как мумию. Из пола пещеры повсюду торчали кристаллы, и между двумя из них растянулось третье такое же, держась за них всеми своими ветвями, кроме двух, которые он свесил к самому полу. Там то кругами, то восьмёрками переливалась призрачная капля, постоянно меняя свою форму, но не отрываясь от ветвей. Казалось, они гладят эту каплю, как собаку. Когда серебряного подтащили к нему, оно заговорило с ним.
– И тут оказывается, что иерархия морегов решила использовать убийство подопечной Лини, чтобы подобраться ко мне.
– Это неправда, – сдавленным металлическим голосом ответил серебряный. – Никакого убийства мы не планировали и ни к кому из танов не подбирались. Вы ответите за похищение морега третьего ранга!
– А это что? – повысил голос тан.
Два витка ветвей вокруг тела серебряного раздвинулись, и он вонзил одну из своих ветвей между ними. Она пробила его насквозь и вышла сзади, завитая в короткую, плотную спираль. Пространство непосредственно позади разломилось совсем немного, как будто ледоруб ткнули в тонкий лёд, и спираль распрямилась перед разломом, выпуская небольшую капсулу, состоявшую из двух половин. Что-то затянуло её в разлом, как магнитом, и тот закрылся. Тан выдернул свою ветвь, и продолжил: «Вы правильно решили: если вы подстроите несчастный случай с одним из детей Лини, то мы всё узнаем и попытаемся предотвратить её гибель. А заодно вы были уверены, что тот, кто любил её, бросит нас и станет легко внушаемым, и вы убедите его предать танов. Вы предсказуемы и не раз проделывали этот трюк».
– Это ложь! – возмущался морег. – Мы желаем им лишь добра!
– Можешь говорить, что хочешь. Это не изменит ни ход событий, ни твою судьбу. Сейчас ты почувствуешь то же самое, что чувствуют люди, живущие среди порабощённых вами умов. Вы говорите, но не слушаете и не принимаете во внимание последствия ваших поступков. Каждое несчастье людей, которые пытаются следовать вашим нравоучениям, вы объясняете недостатком усердия. Ощути, каково это.
Опять разломилось пространство, и морег почувствовал, что, начиная с его головы, ветви, которыми он был весь обвит, отпускают его, и на него надвигается тьма. Мгновение спустя, он оказался в кромешной темноте. Вытянув в стороны свои конечности, он коснулся двух стен и содрогнулся от пугающей догадки: это был такой же зеркальный куб, как тот, в который они заключили Диму, только совершено тёмный. Оттолкнувшись от наклонных стен, он тут же подлетел к противоположным и подтвердил свою догадку. Морег вытянулся, удлиняясь, и упёрся конечностями в противоположные стены, но никакими усилиями не мог ни раздвинуть, ни погнуть их. В это мгновение одна из дальних стенок чуть приоткрылась, создав тонкую щель, в которую влетел какой-то предмет, и снова закрылась. Предмет быстро пересёк внутренность куба, ударился о стенку напротив, отскочил и продолжил отскакивать от стенок, вращаясь и меняя своё направление.
– Мой собственный поглотитель! – вдруг понял морег. – Они привели его в действие!
По направлению, в котором двигалась капсула, он рассчитал её будущую траекторию и занял такое положение, чтобы она в него не попала. Ему приходилось постоянно уклоняться, и так прошли долгие годы. Морег метался внутри своей тёмной тюрьмы, уворачиваясь от капсулы, и чувствовал, что его силы не бесконечны. Он думал, что произойдёт раньше: поглотитель источит стены до дыр, и он сможет вырваться, другие мореги найдут и выручат его, или поглотитель попадёт в него и убьёт.
Странные мысли сами появились у него. Он вдруг понял, что без иерархии он никто. В отсутствии морегов старших рангов ему не от кого было получить приказы, а в отсутствии низших рангов их некому было отдавать, и это подсказало ему, чем на самом деле отличаются от морегов таны: индивидуальностью и самостоятельностью. Даже один, тан способен продолжать независимо мыслить, а морегу этого не дано. Думать чётко и ясно, продолжая уворачиваться от скачущего по его тюрьме поглотителя, было непросто, но одиночество вызвало эти мысли, и они не оставляли его в покое. Из них был только один вывод: иерархия морегов продолжала существовать лишь потому, что таны не ставили себе задачу её уничтожить. Это мореги ненавидели танов и старались истребить их, а те лишь сопротивлялись и предотвращали их попытки.
– Мы должны научиться оставаться в одиночестве, – понял морег. – Иначе мы обречены.
Ирония состояла в том, что понять это он мог лишь перед смертью. Несколько лет спустя, он начал уставать, а ещё через несколько лет его стремление выжить иссякло, и он остановился. Буквально в следующую секунду он спиной ощутил лёгкое касание и тянущее ощущение, как будто кто-то защипнул его кожу и потянул. Потом возникла всё нарастающая боль. Это поглотитель медленно засасывал в себя тело морега. Тот всё ещё надеялся, что может прийти помощь, и терпел боль, которая за следующий год стала нестерпимой. К тому времени поглотитель сделал большую дыру у него в спине и уполз куда-то в руку.
– Я один, не могу освободиться, и некому снять с меня поглотитель, – думал морег в редкие моменты просветления создания, когда боль несколько ослабевала. – Не это ли то, о чём говорил тан? Так вот, как живут люди, которых мы убеждаем следовать нашим идеям!
Прошли ещё несколько лет. Поглотитель полностью вобрал в себя уже мёртвого морега, и куб схлопнулся, исчезая. Где-то далеко, в другом измерении Дима и Лена играли концерт. Незримо для них за ними наблюдали Лини и Нелас.
– Хорошо сыграли, – сказал он, когда Дима переложил смычок в левую руку и подал правую Лене для поклона.
– Отлично сыграли, – ответила Нелас.
Герб на фасаде дома теперь пересекали не четыре, а восемь линий.
Макет дома с гербом
© Copyright: Ноэль Веллингтон, 2025
Свидетельство о публикации №225091500159
Свидетельство о публикации №225091500159
Рецензии