Наровчатские зори

                XIV

     Вторая зима в ее жизни чуть не стала для малышки последней. Возвратившись из очередной поездки, Николай с порога услышал оглушительное известие:
     – Тише, Верочка болеет, у нее менингит…
     Доктор, пожилая, приятного вида женщина, хлопотала у больной девочки, которая лежала не в своей зыбке, а на большой кровати. К ее больной головке прикладывали завернутый в марлю лед, периодически его заменяя. Соня плакала, и у Николая покраснели глаза. Смахнув слезы, он прижал к себе плачущую жену, гладил ее волосы, уговаривая:
     – Не плачь, не плачь! Она не умрет! Такого быть не может!
     Доктор ушла, посоветовав держать лед на голове больной девочки. Всю ночь родители дежурили, охраняли дочку.   
     Утром Николай ушел на работу, а Соня продолжала сидеть возле больной дочки. Когда совсем рассвело, Соня увидела, что пальчики у дочки стали синеть, а один уже распух и нарывает.
     – Тетя Надя, иди сюда скорей! – позвала она хозяйку. – Посмотри-ка!
     Надежда наклонилась к девочке.
     – Ну и ну! – тревожно произнесла она. – Плохи, девка, дела… Не говори только Николаю, что это я виновата. И зачем только мне вздумалось купать в избе поросенка? А он, окаянный, возьми да выскочи из корыта с визгом, поддал под зыбку, а там Верочка спала, чуть не опрокинул… Она, бедняжка, каким криком сразу захлебнулась! Охо-хо-о… Разве могла я знать, что так выйдет? Прости, Господи, душу мою грешную! Помоги и сохрани душу невинную, сжалься над дитем… – говорила и плакала тетя Надя, чувствуя свою вину и сожалея.
     Соня молчала и плакала.
     – Что же я наделала! – продолжала корить себя тетя Надя. – А давай-ка понесем ее к бабушке коммунской, на нее теперь одна надёжа.

     Бабушка жила на улице Коммуны. К ней приезжали из дальних деревень, даже жили у нее, а она лечила только травами и заговорами. К тому же, она обладала чудесным даром предвидения. Удивительно, но факт: все, что она скажет, сбывалось.
     Осмотрев малышку, бабушка сказала:
     – Воля Божья, а я чем могу, помогу.
     Бабушкино лечение действительно помогло. Верочка с трудом стала выздоравливать. Общими усилиями спасли ребенка. На память у нее остался рубец на среднем пальчике левой руки.
    
     После болезни малышка вдруг стала говорить, вернее, «лопотать», смешно коверкая слова, а летом уже играла во дворе, прыгала, скакала на хворостинке, как на лошадке. Когда отец приходил с работы, она не слезала с его колен. Он двигал коленями равномерно вверх и вниз, приговаривая:

                – По гладенькой дорожке,
            По гладенькой дорожке…

     Верочка радостно подпрыгивала, а он уже дергал колени попеременно – одно вверх, другое вниз:

                – По кочкам, по кочкам…

     И, наконец, раздвигая колени и придерживая дочку, неожиданно «ронял» ее на пол:

 – В ямку – бух!

     Верочка заливалась смехом и требовала еще и еще…

     В одну из душных грозовых ночей малышка заболела вновь. Пришедшая на вызов докторша осмотрела девочку и сказала:
     – Температура за сорок, но легкие чистые. Похоже, менингит: симптомы налицо. Вот вам аспирин, давайте ей четыре раза в день. Буду навещать ежедневно.
     Состояние девочки ухудшалось. Она была без сознания. Доктор приходила каждый день.
     – Создайте ей полную тишину, занавесьте окна, – наставляла она родителей. – Но скажу откровенно: будьте готовы к плачевному результату, даже если она выживет, то наверняка будет умственно неполноценной…
     Родители девочки тихо плакали, у отца даже кровь из носа пошла. Они не спали всю ночь, ждали последнего вздоха дочурки, моля Высшие Силы о помощи, а предыдущие ночи дежурили попеременно. Тетя Надя побежала за бабушкой коммунской, которая немедленно пришла и долго неподвижно сидела у больной малышки, что-то нашептывая…
     Утром бедная девочка всхлипнула и открыла глазки. Отец немедленно наклонился к ней, тихо спросил:
     – Верунчик, что ты хочешь?
     – Аклешки, – прошептала она.
     – Сейчас, доченька, сейчас мама сварит тебе картошку, – ласково ворковал ей отец.
     – Слава, Господи, оживает! – облегченно вздохнула тетя Надя. – Иди, Сонюшка, к ней, я сама сварю картошку.
     Но малышка снова заснула, уже сном выздоравливающего. Кризис миновал.

(продолжение следует)