26. Загадки неба

Медленно наступала ночь. Сначала солнце, словно устав от долгого путешествия по небу, скрылось за Плачущей Горой, окрасив её острые вершины в багрово-красный цвет. Небо постепенно темнело, растворяя последние отблески света. С каждым мгновением тени становились длиннее, а очертания деревьев вокруг меня расплывались, будто их рисовали дрожащей рукой.

Воздух начал наполняться прохладой, мягко обволакивая меня. Ветви деревьев покачивались под дуновением ночного ветерка, и казалось, что лес сам шептал мне свои древние тайны. Звуки становились глуше, утихали, словно всё вокруг готовилось к какому-то неизбежному, таинственному событию, которое приходит лишь с наступлением ночи.

Я почувствовал, как тяжесть всего прожитого дня наваливается на плечи. Моё тело, измученное и изнурённое, казалось, с трудом держало меня на ногах. Веки начинали медленно опускаться, сопротивляясь попыткам бодрствовать. Я понимал, что ночевать здесь, под открытым небом, не лучшая идея, но дальше идти у меня просто не было сил.

Нужно было найти укромное место. Взгляд скользнул по окрестностям, пока я, наконец, не заметил небольшое углубление под раскидистым кустом неподалёку от дуба. Вытоптанная трава и толстый слой листвы указывали на то, что когда-то здесь укрывалось какое-то животное. Но сейчас место пустовало. Я решил устроиться там, прислонившись спиной к стволу дуба.

Я сел, поджав ноги и прикрывшись курткой. Земля подо мной была холодной, но эта прохлада даже принесла облегчение усталому телу. Ночной воздух был свеж и чист, он бодрил, но в то же время убаюкивал. Я прислушался: вдалеке изредка доносились ночные крики лесных хищников и шум листвы, колеблемой ветром. Всё это сливалось в единый, почти успокаивающий фон.

«Все важные решения нужно принимать с утра, на свежую голову», — пронеслось в мыслях. Сейчас, когда мозг будто запутался в клубке переживаний и вопросов, не было смысла пытаться обдумать своё положение дальше. Ночь — не время для решения загадок. Ночь — время для покоя, хотя бы на миг.

Сейчас я был далеко от дома. Один. Но я жив, и это уже что-то. Я постарался отпустить все тревоги и позволил усталости взять верх. Завтра… Завтра я найду ответы. Завтра я решу, что делать дальше. Завтра настанет новый день.

Перед тем как закрыть глаза и отдаться во власть сна, я поднял голову и взглянул на небо. Ночь уже полностью опустилась на землю, и звёзды начинали загораться одна за другой, словно небесный свод медленно пробуждался к жизни.

Сначала это были едва заметные точки света, крошечные искры в бесконечном океане темноты. Но с каждой минутой их становилось всё больше, и они начинали светить ярче. Казалось, что сама Вселенная раскрывалась передо мной, открывая свои бесчисленные тайны. Каждая звезда — отдельный мир, непостижимо далёкий и загадочный. Они мерцали и пульсировали, словно живые существа, перешёптывающиеся о чём-то недоступном моему пониманию.

Некоторые звёзды были холодными и синими, другие — тёплыми, с золотистым оттенком, а третьи — яркими, будто стремились прорезать ночную тьму своим светом. Они как будто создавали рисунок на небесной ткани, причудливый узор, который не поддавался разгадке, но манил своей красотой. Звёздные россыпи напоминали мне о том, как бесконечно велик этот мир, как много в нём неизведанного.

Я задумался о том, что звёзды видели бесчисленные истории — рождение и гибель миров, героев, целые цивилизации. И в этом гигантском потоке времени моя собственная история, казалось, терялась. Но в то же время, смотря на эти далёкие светила, я чувствовал какую-то странную связь с ними. Это было как напоминание о том, что, несмотря на моё одиночество здесь, под этим дубом, я всё ещё был частью чего-то большего.

Звёзды, такие далёкие и холодные, казались мне в этот момент удивительно близкими и родными. Они несли в себе некую силу, тайну, которая притягивала и утешала. Я мог бы наблюдать за ними вечно, размышляя о том, что скрывается за их светом, каковы их секреты и куда они ведут.

Взгляд мой внезапно остановился на созвездии, которое жители Приболотья называют Созвездием Коровы. Это было одно из немногих созвездий, которые я мог узнать без труда. В отличие от сложных узоров и причудливых фигур, которые рисовали на небе другие созвездия, Созвездие Коровы было простым, но в этом и заключалась его особенная красота.

Шесть ярких звёзд образовывали четкую, слегка изогнутую линию, похожую на очертания спины коровы. Две звезды, чуть выше этой линии, обозначали её голову — одна поблёскивала холодным светом, а вторая была более тёплой, с лёгким оранжевым оттенком. Ещё пара звёзд, которые словно бы вытягивались вниз от основной линии, напоминали короткие, но крепкие ноги. Вся фигура казалась простой и немного наивной, но для нас, жителей Приболотья, она всегда была важна.

Каждый ребёнок знал, что, если ночью заблудишься в лесах или болотах, нужно найти Созвездие Коровы. Её линия спины всегда указывала на восток, и это позволяло нам ориентироваться в самых тёмных и запутанных местах.

Я помню, как ещё мальчишкой часами смотрел на это созвездие с крыльца нашего дома, представляя, как небесная корова медленно движется по ночному небу, следуя своим древним, неизменным маршрутом. Теперь же, смотря на неё здесь, в полной темноте, далеко от дома, я почувствовал тихое, почти забытое чувство безопасности. В этом созвездии было что-то неизменное, что-то, что всегда возвращает к корням. Пусть я не знал, что ждёт меня дальше, но пока над головой светила Корова, у меня оставалась ниточка, связывающая меня с домом и прошлыми воспоминаниями.

Сейчас, глядя на это созвездие, я чувствовал, что не всё потеряно. Даже в этом хаотичном и опасном мире оставались вещи, которые не меняются, что-то стабильное, за что можно держаться.

Внезапно я заметил нечто странное, нечто, что заставило меня насторожиться и в то же время замереть в восхищении. Созвездие Коровы, на которое я смотрел, начало постепенно светиться каким-то особенным, едва уловимым светом, который отличался от обычного мерцания звёзд. Свет был мягким, нежным, будто лунное сияние собрано в одну точку, но с каждым мгновением он усиливался, становясь всё ярче и насыщеннее, и я не мог оторвать взгляда.

Звёзды, которые составляли очертания Коровы, словно оживали, будто в них пробуждалась скрытая энергия. Они мерцали, словно общались друг с другом, а потом начали наполняться светом настолько сильным и ярким, что мне пришлось прищуриться. Созвездие будто разгоралась, линии, очерчивающие его, стали чёткими, и вскоре они совсем перестали походить на звёзды. Это был свет, словно текущий поток, который завихрялся, соединяясь в одно невероятное свечение.

И вдруг — вспышка. Яркая, но не ослепляющая.

Я почувствовал, как сердце моё на миг замирает, а затем мир словно перестал дышать. После вспышки небо заполнилось мерцающими огоньками, маленькими искрами, которые разлетались во все стороны, будто миллионы светлячков выпорхнули в ночную тьму.

Огоньки плавно кружились, образуя узоры и вихри, они искрились, сталкивались, разлетались, создавая эффект необычайного космического танца. Всё происходящее напоминало рождение чего-то нового, словно я был свидетелем момента сотворения целого мира. Энергия, высвободившаяся после вспышки, казалась живой, в ней была сила и тайна, то, что было больше меня, больше любого живого существа.

Я смотрел, как небеса танцуют передо мной, как тысячи искр собираются в спирали и круги, образуя что-то вроде невероятной космической ткани. Это была энергия в её чистом виде, бесконечно творческая, неуёмная, создающая формы и суть из ничего. Всё вокруг наполнилось ощущением, что я наблюдаю начало чего-то великого — новый мир, который создаётся из хаотичного сплетения света и темноты.

Энергия, которая разливалась в небе, говорила о том, что жизнь не заканчивается, даже когда кажется, что всё потеряно. Что мир всегда находится в процессе создания, и в нём всегда есть место для нового начала.

Я чувствовал, как сияющие огоньки медленно угасают, исчезая в ночи, оставляя лишь лёгкие следы своего существования. Небо вновь стало тёмным, но теперь оно казалось живым, полным силы и тайн.

Вдруг, после затихающих огоньков и медленно угасающего света, небо снова изменилось. Из глубины того места, где ещё недавно взорвался космический вихрь, начал медленно проявляться новый феномен. Это было нечто невероятное — небо словно разорвалось, открывая врата в иной мир. И из этой разверзшейся небесной бездны хлынул поток, который напоминал мне сотни водопадов, но они были не из воды.

Поток был соткан из света — неестественно яркого, ослепительно золотого света, такого тёплого и живого, что он буквально заполнял всё вокруг. Струи этого света ниспадали, как горные реки, льющиеся с огромной высоты. Они стекали по небу, кружась, перекатываясь друг через друга, будто сами небеса растворялись, переливаясь в этих светящихся потоках. Казалось, что сама ткань мира разрывается, открывая нечто божественное и неописуемо прекрасное.

Этот поток света был одновременно жидким и воздушным. Он двигался с такой плавностью, будто вес его был несоизмерим с реальностью, но в то же время он источал силу и мощь, от которых невозможно было отвести взгляд. Свет словно обволакивал всё пространство вокруг, каждую тень, каждый уголок леса, и вместе с ним появлялось чувство тепла и покоя.

Водопады света не шумели, как настоящие реки, но от них исходил тонкий, мелодичный звон, будто они состояли из тысяч крошечных колокольчиков, которые касались друг друга в волшебном танце. Этот звук наполнял воздух вокруг, проникая в моё сознание, обволакивая душу спокойствием и удивлением одновременно.

Глядя, как эти потоки света струятся вниз, я ощущал, что они несут в себе что-то древнее, мощное, как сама природа. Это был не просто свет — это было воплощение энергии и силы, которая творила миры. Поток преломлялся в воздухе, рассеивая вокруг мелкие искры, которые падали, подобно светящемуся дождю, и растворялись, не достигнув земли. Каждый его перелив казался живым, каждое движение — наполненным смыслом, который был недоступен моему пониманию, но всё же вызывал трепет.

Горящий золотом свет всё падал и падал, словно без конца. И при этом небо не становилось пустым — каждый новый поток казался продолжением предыдущего, объединяясь в нечто большее. Это было, как если бы я стал свидетелем бесконечного процесса, в котором созидание и разрушение сливались в единое. Словно с каждым новым каскадом света творился новый мир, где всё существовало по своим особенным законам, а я был лишь случайным наблюдателем этого таинственного процесса.

В этот момент мне показалось, что я нахожусь не просто в лесу на краю света, а на пороге чего-то намного более великого — на границе миров, где встречаются видимое и невидимое, реальное и фантастическое. Этот поток света был больше, чем просто явление природы, больше, чем магия. Он был чем-то непостижимым, словно сам смысл жизни и мира проявлялся передо мной в своём чистом, ослепительном виде.

Время как будто замедлилось. Я сидел под этими сияющими водопадами, чувствуя их тепло и энергию, и впервые за долгое время мои мысли затихли. Я просто был.

Из этого яркого, пылающего водопада внезапно начал проявляться огромный цветок, медленно распускающийся в самом центре потока света. Его появление было похоже на чудо: он словно зарождался из самой глубины светящихся каскадов, наполняя пространство вокруг собой, и я не мог оторвать от него взгляда. Он, был слишком красив, чтобы быть реальным, как будто соткан из самих небес.

Каждый его лепесток мерцал ослепительным золотым светом, словно был создан из чистого золота, но при этом они казались нежными и мягкими, как утренний туман. Золотистое сияние переливалось, но оно не было однородным. Лепестки оттенялись изящными серебряными прожилками, которые придавали цветку особую хрупкость и изящество. Эти серебряные линии мерцали в свете водопада, словно сотни нитей, вплетённых в единое волшебное полотно, будто сама Луна коснулась их своей нежной рукой.



Внутренние лепестки цветка были тёплого бронзового оттенка, напоминающего осенние закаты, когда солнце опускается за горизонт, окутывая всё вокруг туманом и дымкой. Эти бронзовые переливы играли с золотом и серебром, создавая ощущение, будто цветок живёт и дышит. Его поверхность казалась одновременно гладкой, как отполированный металл, и живой, как кожа какого-то древнего, волшебного существа.

Цветок медленно раскрывался, как если бы каждый его лепесток аккуратно тянулся навстречу свету, отражая этот огненный водопад, из которого он возник. Его величие и красота были неподвластны никаким словам. С каждым мгновением он становился всё больше, величественнее, будто черпал энергию прямо из потоков света, которые продолжали литься с небес. Весь цветок излучал не только свет, но и какую-то неуловимую магию, от которой по коже пробегали мурашки. Он казался чем-то божественным, созданным самой природой для того, чтобы напомнить миру о его безграничной красоте.

Когда цветок полностью раскрылся, его сердцевина начала пульсировать мягким светом, который переливался то золотом, то серебром, то бронзой, словно внутри него происходил какой-то мистический танец энергий. Оттуда, из самой его глубины, исходил тонкий аромат, напоминающий запах свежей росы на рассвете, смешанной с тёплым древесным дымом и сладостью летних цветов. Этот запах обволакивал меня, пробуждая чувство спокойствия и трепетного восторга, будто сама природа заключила в этот цветок все свои тайные желания.

Его лепестки, мерцая, превратились в сверкающие капли золота. Они замерли на мгновение в ночном небе, словно сама вселенная задержала дыхание, чтобы полюбоваться этим чудом.

А затем золотые капли начали падать, медленно кружась в воздухе. Каждая из них, подобно монете, искрилась и переливалась в лунном свете, отражая в себе всевозможные оттенки — от теплого медового до насыщенного оранжевого. В этом танце они словно стремились показать всю свою прелесть, пока не растворятся в холодном воздухе.

Золотой дождь, словно градинки, падал на землю. Стук был легким, почти едва слышным, но мелодичным, как будто кто-то играет на невидимом инструменте, наполненном нежностью и тайной. Монетки, касаясь земли, исчезали одна за другой, оставляя после себя лишь слабое свечение, которое вскоре утихало, словно этот свет не мог выдержать суровой реальности.

В этом золотом каскаде всё вокруг приобрело неописуемое очарование. Земля словно напиталась магией, а воздух стал лёгким и искристым, как если бы весь мир стал частью великого сна, столь же великолепного, сколь и мимолётного.

В тот момент я понял, что передо мной было нечто большее, чем просто волшебный цветок. Это было проявление самой жизни, её бесконечного движения и силы, её красоты, которая не подвластна времени. Словно весь мир творился и распускался передо мной, как этот невероятный цветок, и я был частью этой волшебной, непостижимой гармонии.

После этого величественного видения, всё вокруг стало постепенно угасать. Сияние водопадов начало меркнуть, золотистые каскады, из которых вырос огромный цветок, стали истончаться и медленно исчезать, как утренний туман под первыми лучами солнца. Свет тускнел, и небо снова обретало свои привычные, тёмные очертания, но волшебство этого момента не рассеялось — оно как будто переходило в новое состояние, превращаясь во что-то другое, не менее чудесное.

И тут я услышал громкий, мощный голос. Он возник внезапно, и его звучание эхом разносилось по всему миру. Голос начал считать: «Первый… второй… третий…". Я поднял голову, и на небе начали появляться огромные цифры. Они словно были вырезаны в воздухе, каждая цифра ярко светилась, создавая ощущение чего-то неизбежного.

Но странным было не это. Голос продолжал считать, и я чувствовал, как время вокруг меня замедляется, растягивается, теряет свой привычный ритм. Словно и не было больше времени, как я его знал. Я перестал ощущать его поток — не было усталости, тревоги или ожидания. Я просто слушал голос, глядя на огромные цифры в небе, и они продолжали меняться.

Голос досчитал до ста, потом до двухсот, и всё казалось таким бесконечно долгим и одновременно мгновенным. Наконец, когда голос досчитал до пятисот, свет вокруг начал тускнеть. Небо стало мрачным, и я вдруг почувствовал, как что-то внутри меня сжалось, словно предчувствие. Я не знал, что должно произойти, но этот момент, этот отсчёт был важен.

Я огляделся и заметил, что земля под моими ногами начала меняться. Там, где раньше была мёртвая, сухая почва, вдруг проросла нежная, ярко-зелёная трава. Она разливалась по земле, как волна, покрывая всё вокруг мягким ковром, искрящимся в остаточном свете небесного чуда. Трава была удивительно густой и шелковистой, её тонкие стебельки колыхались, будто их касался лёгкий, невидимый ветер. Вокруг меня медленно поднимались первые ростки деревьев, сначала крошечные, как тонкие прутики, но уже через мгновение они начали тянуться вверх, становясь всё выше и сильнее.

Маленькие, хрупкие деревца стремительно превращались в могучие дубы, ели и липы. Их стволы становились толще, кора крепче, а кроны распускались пышными листьями, наполняя воздух тихим шорохом. Лес оживал прямо на глазах. Листья деревьев переливались нежными оттенками зелёного и золотого, в их кронах, будто заигравшись в лучах угасающего света, мелькали сотни крошечных светящихся точек. Это были крошечные эльфы и феи.

Эти создания возникли словно из самой природы, словно рожденные вместе с деревьями и травой. Маленькие эльфы, с тонкими, почти прозрачными крылышками, носились по воздуху, наполняя его тихим смехом и шелестом, как будто сам лес играл ими, как ветер листьями. Их тела излучали слабое свечение, будто внутри них было зажжено маленькое пламя, и это свечение придавало всему пространству лёгкий мистический отблеск. Они играли в ветвях деревьев, танцевали над травой, перепрыгивали с цветка на цветок, оставляя за собой тонкие световые дорожки.

Феи, мельчайшие существа, словно сделанные из света и пыли, с радужными крылышками, вспорхнули над цветами, которые расцвели вокруг меня, и тут же начали плести из травы и лепестков свои волшебные жилища. Они работали с удивительной грацией, их движения были столь быстрыми и изящными, что казалось, они создают свои чудеса с лёгкостью и радостью, как художник рисует шедевр.

Тут и там начали появляться животные — зайцы, лисицы, олени, небольшие лесные птицы. Они вышли из теней, словно были частью этого леса с самого его сотворения. Птицы начали петь, их трели заполнили воздух нежной мелодией, которая поднималась над лесом, создавая ощущение мира и покоя. Олени грациозно пробегали между деревьями, их рога касались молодых ветвей, а зайцы игриво прыгали по полянам, едва касаясь мягкой травы.

Этот мир, который только что возник на моих глазах, был полон жизни. Он дышал, рос, развивался. Повсюду, куда бы я ни посмотрел, всё было в движении — листья деревьев тихо шелестели, цветы раскрывались, из земли прорастали новые растения. Лес жил своей жизнью, и в этом было что-то волшебное, как если бы сама природа обрела своё истинное лицо в этой новой реальности.

Весь мир, казалось, только начинал своё существование, но в нём уже было всё: гармония, покой и волшебство. Это было начало, рождение чего-то великого. Вся эта магия наполнила меня ощущением глубокого покоя и радости, как будто я оказался в месте, где нет ни страха, ни боли, только красота, жизнь и бесконечная связь со всем, что существует.

И в этот момент я понял, что, хотя это место родилось лишь на моих глазах, оно всегда было здесь, скрытое в глубинах миров, ожидая своего времени, чтобы проявиться в своей удивительной, волшебной форме.

Перед глазами всё начало меняться с невообразимой скоростью. Словно я наблюдал, как время ускоряется, проскакивая мимо меня, как ленты в калейдоскопе. Проносились года, менялись сезоны. Зима сменялась весной, та — летом, за ней приходила осень, и всё повторялось снова и снова. Я видел, как леса росли и становились всё гуще, как среди деревьев начали появляться первые тропы, а затем и деревни. Маленькие деревянные дома возникали на полянках, зажигались огни в окнах, и жизнь наполняла этот новый мир.

Вокруг звучали голоса людей — смех, песни, звонкие переклички. Деревни разрастались, поля засевались урожаем, и в воздухе чувствовалась гармония. Этот мир наполнялся жизнью, настоящей, человеческой. Здесь строились семьи, начинались дружбы, рождались дети, проходили целые поколения. Я видел, как сквозь века этот мир процветал, как люди жили в согласии с природой, как уважали её тайны и силу.

— 1300-й…1301-й…1302-й… — продолжал голос. — 1388-й…1389-й…1390-й…

…И вот, после бесконечной череды сменяющихся событий, передо мной предстала поляна. Спокойная, залитая мягким светом заходящего солнца. На этой поляне сидел молодой паренёк — худой, весёлый, с озорной улыбкой на лице. Он держал в руках деревянную дудочку, явно самодельную, грубо вырезанную, но наполненную душой и теплом его рук. Мелодия, которую он играл, была лёгкой и весёлой, как весенний ветер, который, дразня, играет с листьями деревьев.

Вокруг него, не торопясь, мирно паслись коровы. Их крупные фигуры тянулись к сочной траве, а хвосты лениво махали в воздухе, отгоняя назойливых мух. Этот мир, что ещё недавно возникал из хаоса света и магии, теперь казался таким простым и привычным, как будто он существовал всегда.

На поляне царила полная безмятежность. Солнце нежно согревало землю, ветер тихо шептал в ветвях деревьев, которые окружали поляну, а звуки дудочки наполняли воздух. Всё здесь было в полном мире, будто весь этот огромный, загадочный мир, сотворённый перед моими глазами, теперь обрел своё место и покой в этих простых, но чудесных моментах человеческой жизни.

Этот молодой паренёк был воплощением той самой гармонии, которую я чувствовал с самого начала. Он жил в этом мире, дышал им, творил в нём своё маленькое, но важное счастье. И в этот миг я понял, что всё, что я увидел — от звёзд до света, от эльфов и фей, от первых ростков до выросших деревьев — всё это было ради таких вот моментов простого счастья и покоя.

Пастушок был погружён в свою игру, когда вдруг заметил, что одна из коров, казалось, отбилась от стада и побежала в сторону леса. Он лишь на мгновение оторвался от дудочки, пытаясь сообразить, что произошло, но как только понял, что одна из его коров исчезла, страх охватил его сердце. Пастушок вскочил и бросился бежать к лесу, окликая пропавшую корову. Его голос дрожал, но лес оставался безмолвным.

Прошёл час, который показался ему вечностью, и вот, среди густых деревьев он наконец увидел корову. Но то, что он увидел дальше, ввергло его в глубокий ужас. Животное было разорвано на части, её туша лежала неподвижной, и рядом с ней собрались койоты. Их серые тела, напрягшиеся в предвкушении еды, яростно раздирали мясо. Пастушок замер на месте, едва дыша, и ноги словно приросли к земле.

Он не знал, что делать. Его глаза не могли оторваться от этого ужасающего зрелища. Койоты, почуяв его присутствие, вдруг подняли головы. Их глаза засветились зловещим блеском в полумраке леса. Пастушок знал, что бежать бесполезно. Хищники начали медленно приближаться к нему, скаля зубы, готовясь броситься на свою новую жертву.

Но вдруг что-то произошло. Койоты замерли, словно почувствовали что-то невидимое. Их взгляды переменились — злоба сменилась паникой. Они начали пятиться, злобно огрызаясь и глядя за спину пастушка, а затем, не выдержав, разбежались в разные стороны, скрывшись в тени деревьев.

Пастушок был ошеломлён. Он не понимал, что могло так напугать диких хищников. Но вскоре, оглянувшись, увидел причину их страха. Из тёмной чащи, неспешно передвигаясь, к нему приближалась старая, сгорбленная фигура, опирающаяся на деревянный посох. Это была жуткая старуха. Её облик наводил ужас: тонкое, измождённое тело, согнутое под тяжестью век, длинные, седые волосы, спутанные и покрытые грязью, падали на её плечи, а глаза — два тусклых, пронизывающих огонька — смотрели прямо на него.

Старуха не говорила ни слова, но её присутствие словно обволакивало лес холодом. Воздух вокруг неё казался застывшим, будто сама жизнь покидала это место при её приближении.

Старуха подошла почти вплотную к пастушку, и её дыхание ощущалось на его коже, холодное и гнилое, словно исходило из самой могилы. Её шепот был тихим, но настойчивым, словно шелест мертвых листьев под ногами. Она указывала своей скрюченной рукой на растерзанную тушу коровы, как будто требовала от него чего-то. Пастушок, дрожа всем телом, бессильно упал на колени. Он закрыл лицо руками, словно пытаясь защититься от всего происходящего, от ужаса, который нарастал с каждым мгновением.

Но страх и отчаяние переполнили его. Он вытянул руки в мольбе сначала к старухе, надеясь на её пощаду, потом к туше коровы, как будто молил вернуть всё назад. Его губы что-то беззвучно шептали, но старуха не обращала на это внимания. Она продолжала указывать на мертвую корову, а затем её взгляд внезапно переменился. Она махнула рукой в сторону поляны, прятавшейся среди деревьев.

Там, на краю поляны, среди густой травы, одинокий и невероятно яркий, расцветал цветок. Он был похож на тот величественный цветок, который я видел раньше — золотисто-бронзовый, с мерцающими серебряными прожилками. Но этот был намного меньше, словно его младший брат, крохотная копия того, что рос среди огненных водопадов. Старуха указывала на цветок, и её голос становился всё громче, приобретая властные нотки. Она что-то говорила пастушку, но её слова были непонятны, словно произнесены на забытом языке древних.

Пастушок в ужасе замотал головой, отказываясь подчиняться этому жуткому приказу. Но старуха, будто разъярённая его отказом, вновь указала на цветок, а затем почти закричала. Её голос был резким, раздирающим тишину леса. Пастушок, не в силах больше сопротивляться, поднялся с колен и медленно, неуверенными шагами подошёл к цветку. Он опустился перед ним на колени, дрожа от страха и беспомощности.

В тот момент, когда его пальцы коснулись земли рядом с цветком, произошло нечто ужасающее. Земля под его ногами начала трещать, как если бы кто-то открыл врата подземного мира. Вокруг него образовалась глубокая воронка, и земля буквально разверзлась, втягивая пастушка в свои глубины. Он исчез в мгновение ока, не издав ни звука, только тихий шорох земли, сомкнувшейся над ним, остался в воздухе.

Старуха, видя, что произошло, разразилась яростным криком. В её глазах сверкала невыносимая злоба. Она схватила свой старый, изъеденный временем посох и с такой силой ударила его об землю, что он разлетелся на мелкие куски. Она подняла руки к небу, как будто обвиняя сами небеса в случившемся, и начала выкрикивать проклятия. Её голос был полон ненависти, и она трясла кулаками, грозясь силам, что, казалось, вышли из-под её контроля.

Неизвестно, что произошло бы дальше, но лес вокруг словно застывал от её криков, природа замолкла, наблюдая эту сцену со страхом и почтением.

Картинка снова растворилась, и передо мной вновь пронеслись образы времени, словно река, которая не останавливается, увлекая за собой смену дней, месяцев, лет. Я снова стал свидетелем потока столетий, меняющихся один за другим. Мир трансформировался, деревни становились больше, а люди — новыми жителями этих мест. История продолжалась.

— 1667-й…1668-й…1669-й…1670-й…

Теперь передо мной открылся новый мир. На окраине деревни, рядом с высокими стогами сена, сидели парень и девушка. Вокруг царила тёплая, домашняя атмосфера. Лёгкий ветерок колыхал волосы девушки, а закатное солнце окрашивало всё в тёплые, золотистые оттенки. Казалось, время застыло в этом нежном моменте, где всё было спокойно и просто.

Парень и девушка сидели близко друг к другу. Она ласково улыбнулась и, не отрывая глаз от его лица, нежно поцеловала его в щёку. В её движениях чувствовалась забота и любовь. После поцелуя она что-то тихо сказала ему, и её голос прозвучал словно музыка, несущая тепло и утешение. Парень сначала улыбнулся в ответ, но затем его лицо стало озадаченным, как будто он не до конца понял её слова или услышал что-то неожиданное.

Девушка на мгновение задумалась, а затем сунула руку в свой карман. Она вынула оттуда что-то небольшое, скрытое в её ладони, и, сдержанно улыбаясь, протянула это парню. Парень, глядя на неё с удивлением, покачал головой, отказываясь, но девушка не отступала. Её взгляд стал более настойчивым, мягко, но решительно убеждая его взять это.

Парень некоторое время колебался, но затем, глядя на её сияющие глаза, в конце концов, протянул руку и принял таинственный предмет. Он спрятал его в свой карман, словно, не придавая этому особого значения, и они встали, чтобы вернуться в деревню.

Когда они подошли ближе, стало видно, что в деревне собрались люди. Все они были нарядно одеты — женщины в ярких платьях, мужчины в праздничных костюмах. Казалось, здесь происходил какой-то особенный праздник. Весёлый смех и радостные голоса наполняли воздух, музыка доносилась из центра деревни, где все готовились к торжеству. Молодые люди, взявшись за руки, шли в сторону деревни, погружённые в свой маленький мир, полный секретов, любви и тепла, вокруг них разворачивалась новая жизнь.

Я продолжал наблюдать, как парень и девушка, вошедшие в деревню, присоединились к общей толпе.

Но среди праздничной суеты я заметил старика, который выглядел совершенно неуместно среди всех этих нарядных людей. Он был одет в лохмотья, его кожа была покрыта пылью, а лицо выражало усталость и отчаяние. Всё его существо выдавало в нём нищего, и он пытался что-то говорить окружающим, но на него никто не обращал внимания. Люди просто смеялись над ним, показывая пальцами и продолжая веселиться, словно он был лишь частью какой-то шутки.

Когда парень и девушка подошли ближе к старику, они тоже присоединились к остальным, смеясь над ним. Девушка улыбалась, наблюдая за происходящим, а парень, чувствуя её одобрение, вынул из своего кармана то, что она дала ему ранее.

Я смотрел с интересом, и наконец стало понятно, что это были золотые монеты. Парень, с улыбкой на лице, протянул их толпе, как будто это было нечто особенное.

Люди вокруг, увидев золотые монеты, на мгновение замерли, затем начали с интересом рассматривать их. Казалось, они видели такие монеты впервые в жизни. Они передавали их из рук в руки, восхищённо переглядывались и продолжали смеяться, не понимая, что происходит на самом деле.

Но старик, заметив монеты, внезапно изменился. Его лицо исказилось от ужаса, и он начал что-то кричать. Он указывал рукой на девушку, его голос был полон тревоги и отчаяния. Однако никто не слушал его. Люди, увлечённые новыми монетами, были слишком заняты своим открытием. В их глазах горел жадный интерес.

Раздражённые его криками, люди начали отталкивать старика, ругаясь и требуя, чтобы он убрался прочь. Вскоре кто-то подошёл и грубо вытолкнул его из толпы, и старик, крича что-то напоследок, скрылся среди домов деревни, оставив за собой лишь эхо своих слов, растворившееся в громе праздника.

Толпа вернулась к монетам, и, хотя радость всё ещё царила среди людей, в воздухе появилось нечто странное. Казалось, невидимая тень нависла над ними, и я ощущал её приближение, словно всё вокруг стало чуть тяжелее, как перед бурей.

Внезапно всё исчезло.

Теперь передо мной был лес густой и непроглядный. Высокие вековые деревья с корявыми, переплетёнными ветвями стояли вплотную друг к другу, их могучие стволы тянулись вверх, заслоняя свет. Листва нависала над головой плотным куполом, оставляя лишь проблески света, пробивающиеся сквозь ветви и освещающие небольшие пятна на земле. Вокруг царила тишина, казалось, что даже ветер избегал этого места. Лес выглядел старым, как будто хранил в себе секреты тысячелетий, скрытые от посторонних глаз.

Неожиданно среди этой тишины я заметил старика. Он сидел на старом, мшистом пне, сгорбившись и опираясь на свой посох. Его седые волосы падали на лицо, скрывая выражение глаз. Некоторое время он сидел молча, не двигаясь, как будто размышлял о чём-то важном. Затем, словно почувствовав моё присутствие, старик медленно поднялся. Его движения были неожиданно уверенными для такого дряхлого на вид человека. Он выпрямился, и его фигура стала казаться выше и внушительнее.

Старик медленно повернулся ко мне, и я замер, не в силах пошевелиться. Его взгляд был пронизывающим, словно он мог видеть меня насквозь.

— Фабиан! — громко произнёс он, его голос эхом разнёсся по лесу. — Фабиан! — повторил старик, его глаза вспыхнули странным светом. — Только чистые сердцем узрят цветок.

Слова старика звучали загадочно и древне, как будто за ними скрывался великий смысл. Он продолжил говорить, и я понял, что передо мной стоит не обычный старик.

— Когда-то я был простым пастухом, — начал он. — Бездна хотела завладеть моим сердцем. Она стремилась через меня уничтожить этот мир, погрузить его в хаос и подчинить себе. Но я сопротивлялся. И в конце концов я был спасён. Спустя столетия я вернулся сюда, чтобы попытаться спасти людей. Но они не слушали меня.

Старик указал рукой на лес, и его голос стал низким и мрачным:

— Теперь они наказаны за это. Но ты, Фабиан, можешь спасти их.

Затем он разжал свою ладонь, которую до этого крепко сжимал, и из неё посыпались золотые монеты. Они падали на землю с тихим звоном, словно неся с собой какую-то древнюю силу.

— Отдай эти монеты той, которая их принесла, — сказал старик.

Я смотрел на него, ошеломлённый, и спросил:

— Кому?

Старик, глядя мне прямо в глаза, спокойно ответил:

— Оливии.

Эти слова эхом прозвучали в воздухе, оставляя за собой странное чувство неизбежности и судьбы.

И вот уже старик передо мной вдруг начал изменяться. Его фигура стала выше, его сутулая осанка выпрямилась, а лицо обрело моложавую твердость. В этот момент я понял, что это был уже и не старик, а Торнольф.

— Все, кто чисты сердцем, не умирают, — сказал Торнольф, его голос был полон силы и уверенности. — Они отправляются в другой мир.

Я почувствовал, как моё сердце дрогнуло. Я никогда раньше не слышал таких слов. Мир, о котором говорил Торнольф, казался недосягаемым и таинственным.

— Куда? — спросил я.

Мой голос прозвучал чуть тише, чем я ожидал.

Торнольф, не спеша, указал рукой на горизонт, туда, где вдали возвышались горы. Но это были не обычные горы. Они находились так далеко, что их вершины казались едва различимыми, окутанными лёгким туманом.

— Это Горы Грёз, — произнёс Торнольф с благоговением. — Туда и отправляются те, кто выполнил свой долг. Там их ждёт мир и покой, которого они достойны.

Я с удивлением всматривался в указанные вершины, чувствуя странную тягу к этим горам. Но, прежде чем я успел что-либо сказать, Торнольф добавил, и его голос стал серьёзнее:

— Смотри, Фабиан, есть и другое место. Не попади туда…

Фабиан… Фабиан…

Я услышал голос, но это был уже не голос Торнольфа. Мягкий, нежный, будто бы он до боли знаком. Я почувствовал, как что-то тёплое разливается по моему телу. С трудом открываю глаза — передо мной чистое утреннее небо, такое ясное, что свет режет глаза. Я щурюсь от слепящего солнца и моргаю несколько раз.

— Фабиан, доброе утро, — произнесли рядом, тихо и ласково.

Поворачиваю голову, и меня трогает за плечо Ульфия. Её улыбка была лёгкой, как утренний ветерок, а взгляд светился теплотой. Я смотрю на неё, но всё ещё не до конца понимаю, где я и что произошло.

— Ты был так далеко, — говорит она, присев рядом, словно чувствовала, что со мной произошло что-то важное.