27. Неожиданная встреча

Улыбка расползлась по моему лицу сама собой, я почувствовал, как внутри меня разливается тепло. Она была рядом. Живая. Настоящая. Все тревоги, страхи и мысли о странных голосах исчезли в один миг. Я не мог оторвать от неё взгляда. Моё сердце стучало громко и радостно, словно оно само пело в этот момент.

— Ульфия, — вырвалось у меня. Мне хотелось её обнять, почувствовать, что это всё действительно происходит, что она не просто плод моего воображения.

Она улыбнулась в ответ, и я почувствовал, как весь мир вокруг нас стал светлее. Я не знал, что сказать дальше, потому что слова казались недостаточными, чтобы выразить, как сильно я скучал по ней. Тёплые чувства наполнили меня до краёв, словно они готовы были выплеснуться наружу.

— Я не думал, что снова тебя увижу, — наконец сказал я, чувствуя, как радость подступает к самому горлу. — Это как чудо.

Она ничего не ответила, только продолжала смотреть на меня с той же нежностью, с которой я помнил её всегда.

Внутри меня не переставали роиться вопросы. Где она была всё это время?

— Ульфия, что с тобой происходило, пока меня не было? — произнёс я, стараясь, чтобы мой голос звучал мягко, но чувствовал, как вопросы выпрыгивают сами собой.

Ульфия посмотрела на меня с лёгкой улыбкой, но немного укоризненно сказала:

— Вот так, сразу с расспросами? А покормить? — она игриво осмотрела лагерь, прищурив глаза. — Я вижу, ты тут неплохо вчера поужинал. Ого, целый кролик!

Я смутился, осознав, что от радости встречи совсем забыл предложить ей завтрак.

— Ну… да, — пробормотал я, чувствуя, как краска заливает лицо. — Как-то вылетело из головы.

Мы весело засмеялись. Ульфия села рядом, а я быстро стал разжигать почти потухший за ночь костёр. К счастью, огонь ещё тлел, и я скоро вновь увидел языки пламени. Мы насадили кусочки оставшегося мяса кролика на веточки и стали разогревать их над огнём.

Ощущение покоя вернулось, и тёплый запах жареного мяса наполнил воздух. Я чувствовал, как все тревоги постепенно уходят, и каждый момент рядом с Ульфией становился драгоценным.

После завтрака Ульфия, вытирая руки и с хитрой улыбкой, сказала:

— На правах женщины, я первая хочу узнать, что с тобой произошло с тех пор, как тебя унёс орёл. А уж потом, обещаю, расскажу о своих приключениях.

Я кивнул, улыбнувшись в ответ, и начал свой рассказ. Сначала я рассказал, как орёл поднял меня в когтях, и как ветер рвал меня на части, пока мы летели высоко над землёй. Я чувствовал, как её глаза внимательно следили за каждым моим словом. Потом перешёл к пчёлам, и как меня окружил этот рой. Ульфия немного нахмурилась, но не перебивала.

Когда я дошёл до рассказа о Торнольфе и о том, как мы оба испугались бекаса, Ульфия едва сдержала улыбку. Она чуть приподняла бровь, но я заметил, что её губы дрогнули, словно она вот-вот засмеётся.

— Ну да, — сказал я, усмехнувшись. — Вот такие у нас были приключения.

Затем я упомянул чудесное масло гномов, которое заживляет раны, и как мне повезло его найти. Я даже добавил, что видел самих гномов — крошечных, но сильных существ. Глаза Ульфии заблестели, и она кивнула, как будто это было ей знакомо. Потом я признался, что заблудился в лесу и долго не мог найти дорогу.

Я рассказывал ей всё, даже свои видения и странные сны о феях. Она слушала, не перебивая, только иногда кивая или хмурясь в тех местах, которые, казалось, ей были особенно важны. Иногда её взгляд казался задумчивым, как будто она понимала что-то, чего я не мог.

Когда я закончил, вокруг нас повисла тишина.

Ульфия продолжала молчать после моего рассказа, словно погружённая в свои мысли. Особенно задумчивой она стала, когда я упомянул гибель Торнольфа и раскрыл, что он был старостой Змеевки. Несколько минут она просто сидела в тишине, глядя в землю.

Наконец, она нарушила молчание:

— Да уж, никогда бы не подумала. Если бы я знала это заранее, возможно, мы избежали бы многих трудностей…

— Что ты имеешь в виду? — спросил я, глядя на неё с любопытством, но Ульфия лишь покачала головой и ничего не ответила.

Я почувствовал, как внутри меня нарастает волнение. Её загадочные слова, её молчание — всё это меня беспокоило. В какой-то момент я решил сменить тему и спросил:

— Ну а теперь скажи мне, как нам добраться до Плачущей Горы? Торнольф говорил, что…

Ульфия резко перебила меня, повернув голову в мою сторону:

— Торнольфа больше нет. И нет смысла идти к этой горе.

Я замер, не понимая, что она имеет в виду. Вся моя миссия, весь этот путь был ради того, чтобы добыть живую воду с Плачущей Горы.

— Как нет смысла? — удивлённо спросил я. — Нам ведь нужно добыть живую воду, чтобы пробудить Огненную Зарю и восстановить Гармонию на земле.

Она посмотрела на меня так, будто я не понимал чего-то важного.

— Фабиан, — тихо сказала она, — мир изменился. Мы не сможем восстановить Гармонию.

— Я был ошеломлён её словами. Ульфия, всегда уверенная в нашей цели, теперь говорила, что добыть живую воду невозможно. Я не мог этого понять.

— Что ты имеешь в виду? — спросил я, чувствуя, как нарастает непонимание. — Ты же сама говорила, что мы должны идти к Плачущей Горе. И зачем тогда всё это было? Зачем мы отправились в путь?

Она внимательно посмотрела на меня, будто раздумывая, стоит ли говорить дальше.

— Фабиан, во-первых, ты не понимаешь одной вещи, — начала она мягко, но серьёзно. — Живую воду добыть нельзя. Даже если мы пересечём Мёртвое Озеро, мы погибнем, не дойдя даже до подножия горы. Те, кто пытаются, никогда не возвращаются.

 Мои мысли вихрем закружились в голове. Я не мог принять это просто так. Ведь вся наша цель, весь путь был ради этого!

— Но… — начал я, сбивчиво подбирая слова, — как так? Ты ведь сама предложила этот путь, говорила, что нужно пробудить Огненную Зарю и восстановить Гармонию на земле. Как это может быть ошибкой?

Ульфия вдруг резко посмотрела на меня, её глаза сузились в удивлении.

— Я говорила? — воскликнула она. — Ты запутался, Фабиан. Это тебе говорил Торнольф! — её голос звучал более напряжённо, чем обычно. — Эх, Фабиан, Фабиан… Я ведь всего лишь хотела найти старосту, чтобы остановить его от глупых идей. Как ты мог забыть?

Я растерянно смотрел на неё, пока внутри меня нарастала волна возмущения.

— Остановить его от глупых идей? — я не выдержал и перебил её. — Ты называешь это глупыми идеями? Всё, что мы прошли, всё, что сделал Торнольф — ради Гармонии, ради Огненной Зари! Как это может быть глупостью?

Моё сердце билось быстрее, в груди разливался гнев и непонимание. Все мои убеждения вдруг начали рушиться перед её словами. Я не знал, что больше беспокоило меня: её твёрдость или ощущение, что я сам чего-то не видел, не понимал все эти дни.

Ульфия глубоко вздохнула, будто собираясь с мыслями, и, встретив мой взгляд, сказала:

— А вот и во-вторых. Торнольф был не тем, кем казался. Он состоял в древнем культе. Это были монахи, Фабиан. Монахи Ордена Небесной Коровы.

 Я оцепенел. Слова застряли у меня в горле, а сердце бешено заколотилось.

— Что это за культ? — спросил я, чувствуя, как моё тело будто налилось свинцом.

 Ульфия продолжала говорить, её голос звучал спокойно, но с явной горечью.

— Цель Торнольфа и его товарищей вовсе не была восстановить Гармонию. Они хотели добыть живую воду ради себя. Это были корыстные люди. Выпив этой воды, они надеялись обрести бессмертие. Мир в целом их не интересовал. — Она сделала паузу, чтобы дать мне переварить эти слова, а я чувствовал, как внутри меня нарастает чувство предательства. — Однажды они заключили с лесом договор. Лес пообещал указать им путь к восстановлению гармонии на земле, а они должны были найти злополучные монеты. Они должны были откопать их, полить живой водой, и тогда души, закованные в деревья, получат свободу и прощение. Чтобы преспокойно отправиться к Горам Грёз и пребывать там в вечном блаженстве.

Я молча слушал, не в силах поверить. Каждое её слово словно вонзалось в меня, разрушая всё, что я знал. Но она продолжила:

— Но их цель была совсем иной. Они обманули лес. Их не волновала Гармония, они искали бессмертие. — Ульфия прищурила глаза, словно пытаясь вспомнить что-то важное. — Это те люди в капюшонах, Фабиан. Те, которых ты видел во сне.

— Ульфия, почему этот культ так странно называется? — спросил я, чувствуя, что с каждым ответом вопросов становится только больше. — Это как-то связано с моим последним видением? Там было что-то про то, что мир появился из Созвездия Коровы, если я правильно понял.

Она улыбнулась, но в её глазах был тот же укоризненный взгляд, что я уже видел раньше.

— А ещё, Фабиан, где были коровы? — спросила она, как будто проверяя, насколько я внимателен.

Я задумался и наконец сказал:

— Пастух Алхим… Он пас коров.

— Но как это связано? — добавил я, чувствуя, что не до конца понимаю.

Ульфия покачала головой, почти с материнской строгостью:

— Фабиан, Фабиан… Ты так ничему и не научился. Как же звали корову Алхима, которую он потерял?

— Альва, — ответил я, вспоминая тот фрагмент своего видения.

Её взгляд стал более пристальным, и я вдруг ощутил что-то странное, как будто кусочки пазла начали складываться в целую картину.

— Альва, — повторил я вслух, понимая, что это имя совпадает с именем феи из моего сна. — Точно так же, как и ту фею… Но ты не хочешь сказать, что…

Я осёкся, не решаясь продолжить. Ульфия не сводила с меня глаз, её выражение было серьёзным, почти трагичным.

— Не хочешь сказать, что это была фея? Но как это возможно?

— Гармония, символ которой — Созвездие Коровы, пыталась всё восстановить, — начала объяснять она, её голос был проникнут печалью. — Но ничего не вышло. Попытка вернуть фею в её изначальный образ провалилась. Цветок, который питал Гармонию, был повреждён этой самой феей. И вернуть Альве её духовный образ стало невозможным. Гармонии ничего не оставалось, как превратить её в физическую корову.

Я сидел неподвижно, пытаясь осмыслить услышанное. Как могла фея стать коровой? Это звучало невероятно. Но Ульфия продолжала:

— Оставить её в живых, как фею, было нельзя по божественным законам. Она была хранительницей Гармонии, и, повредив цветок, совершила великий грех. Тем самым нарушив саму Гармонию.

Каждое слово отозвалось у меня в сердце, как гулкое эхо. Я был запутан, но теперь начинал видеть картину целиком.

— Ульфия, — я посмотрел ей прямо в глаза, чувствуя, что пришло время задать важные вопросы. — Перед тем, как ты расскажешь мне все подробности об Ордене Небесной Коровы, у меня есть ещё пара вопросов. — Я сделал паузу, чтобы придать вес своим словам. — Зачем ты исказила легенды о Юстусе, Оливии и Алхиме? В моих видениях всё было иначе.

Её лицо оставалось непроницаемым, и я продолжил, не давая ей времени на ответ:

— И если Торнольф такой обманщик, как ты говоришь, почему же он, после смерти, отправился к Горам Грёз? Ведь туда могут попасть только чистые сердцем.

Я прищурился, уверенный, что этими вопросами загнал её в угол. В голове витала мысль: вот сейчас она должна растеряться. Я почти видел, как она готовится оправдываться, выпутываться из этой неловкой ситуации.

Но Ульфия не торопилась отвечать. Она только слегка приподняла бровь, внимательно рассматривая меня, будто взвешивая свои слова. Её спокойствие только подливало масла в огонь моего нетерпения. Я ожидал замешательства или хотя бы малейшей тени сомнения в её глазах, но этого не было. Она будто ждала, пока я сам начну сомневаться в своей уверенности.

— Фабиан, — наконец заговорила она, её голос прозвучал мягче, чем я ожидал. — Ты очень многое ещё не понимаешь. — Она склонила голову чуть набок, пристально глядя мне в глаза. — Легенды — это лишь отголоски истины, фрагменты прошлого, которые проходят через поколения. Их нельзя воспринимать буквально.

Я открыл рот, чтобы возразить, но она подняла руку, призывая меня замолчать.

— Ты видел лишь часть правды, — продолжила она. — Твои видения — это отражение того, что могло бы быть. А я показала тебе то, что действительно было. И поверь, между этими двумя реальностями огромная пропасть.

Я сжал зубы, пытаясь сохранять хладнокровие.

— А что насчёт Торнольфа? — спросил я, решив надавить на этот вопрос.

Ульфия глубоко вздохнула, прежде чем ответить:

— Горы Грёз принимают не только тех, кто чист сердцем, но и тех, кто искренне верит в свою правоту. Торнольф действительно верил, что поступал правильно. Он считал, что его путь ведёт к Гармонии, даже если его методы были далеки от истины. — Её голос стал тихим, почти сочувственным. — Это и есть самая страшная ловушка — искренне заблуждаться и быть уверенным, что твои действия оправданы.

Она сделала паузу, давая мне возможность осмыслить её слова.

— Он отправился к Горам Грёз не потому, что был чист сердцем, а потому, что до самого конца верил в свою правоту.

Мне нечем было возразить.