29. Путь домой

Я выслушал её слова, и во мне что-то оборвалось.

— Так значит, Орден Небесной Коровы… — я помедлил, пытаясь осмыслить, — это всё ложь? Алхим был у истоков, но они исказили его цель?

Ульфия кивнула, и её глаза потемнели от воспоминаний.

— В духовном смысле, да, Алхим был их вдохновителем. Но весь этот орден — это иллюзия. Они не понимали истинной цели Алхима, да и не стремились понять. Монахи Ордена Небесной Коровы использовали его наследие в своих целях, искажая суть его миссии. Они искали лишь власти и магии, забывая о Гармонии, о которой говорил Алхим.

— Но ведь они были защитниками, не так ли? — спросил я с недоумением. — Их считали хранителями равновесия.

Ульфия тяжело вздохнула и покачала головой.

— Это лишь фасад, красивая легенда. На самом деле они всегда были корыстными, жаждущими власти. Истинная задача Алхима была намного глубже и опаснее. Он стремился вернуть Гармонию, очистить мир от тьмы. Монахи же лишь стремились удержать силы леса под своим контролем, использовав магию для своих целей.

— То есть весь Орден Небесной Коровы — это чистейшая фальшь? — тихо спросил я, всё ещё не в силах до конца принять услышанное.

— Да, — ответила Ульфия. — Они никогда не несли и частички той ответственности, которая была на плечах Алхима. Они лишь копировали его путь, но потеряли суть.

Я молчал, чувствуя, как рушатся мои представления о мире. Я всё ещё сидел, ошеломлённый, и пытался осмыслить всё, что услышал. Но прежде чем я успел задать следующий вопрос, Ульфия заговорила снова, её голос стал ещё более напряжённым.

— Фабиан, — сказала она, её глаза слегка блестели от тревоги, — изначально живую воду можно было найти, хотя это и было непросто. Она была намного ближе к нам, чем сейчас. Древние пути к ней ещё существовали, и были способы её добычи. Но всё изменилось после того, как монахи начали вмешиваться в эти силы. Их корысть и предательство не просто помешали восстановлению Гармонии — они усугубили проблему.

Я нахмурился, внимательно слушая.

— Значит, они не просто остановили процесс восстановления? — осторожно спросил я.

— Нет, — ответила Ульфия, её голос дрогнул. — Они разрушили последние связи между мирами. Когда фея Альва повредила цветок Огненной Зари, равновесие было нарушено, но его ещё можно было вернуть. Люди и духи всё ещё могли найти путь к источнику живой воды и очистить проклятие. Но жадность монахов и их стремление использовать магию леса для собственных целей сделали этот путь невозможным. Они усилили разрыв между мирами.

— Значит, их действия нанесли больший вред, чем даже поступок Альвы? — не веря своим ушам, переспросил я.

— Именно так, — подтвердила она.

Моя голова была тяжела от всех этих слов, и я с трудом нашёл силы задать последний вопрос.

— Что же нам делать теперь, Ульфия? — спросил я, чувствуя, как внутри растёт беспокойство. — Как можно изменить то, что уже случилось?

Она посмотрела на меня с печалью, её голос был спокойным, но в нём чувствовалась какая-то глубокая, неизбежная истина.

— Фабиан, к сожалению, сделать уже ничего нельзя, — сказала она тихо. — Бездна и Гармония — это силы, которые существовали задолго до нас и будут существовать вечно. Они не могут быть уничтожены или изменены, потому что никогда не были созданы в привычном смысле. Они всегда были, и будут вечно бороться за своё могущество.

Она замолчала на мгновение, будто давая мне время осмыслить её слова, а затем продолжила:

— Эта борьба не имеет конца, Фабиан. Она не останавливается и не исчезает. И нам, простым людям, нужно просто смириться с этим и жить дальше. Всё, что мы могли сделать, уже сделано. Торнольф и его Орден разрушены. Они были последними, кто мог причинить ещё больший вред. Теперь же, когда их больше нет, наступает мир… хотя бы на какое-то время.

Я опустил взгляд, чувствуя, как внутри что-то угасает. Было трудно принять это, понять, что все наши усилия в конце концов не могут изменить самого основного.

— Значит, наш долг выполнен? — пробормотал я, едва осознавая собственные слова.

— Да, Фабиан, — сказала Ульфия, её голос звучал мягко и тепло. — Мы сделали всё, что могли. Теперь пришло время вернуться домой. Пусть другие силы решают свои битвы, а нам осталось лишь жить и не забывать, ради чего мы сражались.

Я кивнул, чувствуя, что нужно смириться с этим. Время великих битв для нас прошло, и впереди оставалась лишь обычная жизнь — может быть, спокойная, а может быть, и нет, но, безусловно, наша собственная.

Я стоял неподвижно, всё ещё переваривая слова Ульфии о том, что наша миссия завершена и нам пора возвращаться домой. Но одна мысль не давала мне покоя — как мы вернёмся? Путь сюда был кошмаром: долгие дни в горах, холодные ночи без достаточной еды и тепла. Я невольно содрогнулся при мысли, что нам придётся пройти через это снова.

— Ульфия, — тихо начал я, стараясь не показать всю глубину своего беспокойства, — как мы вернёмся? У нас больше нет ни еды, ни тёплой одежды. Этот путь будет…

— Проще, чем ты думаешь, — перебила она меня, её голос был полон уверенности и какого-то странного спокойствия.

Я посмотрел на неё с недоумением, ожидая объяснений, но она просто улыбнулась и подняла руку, указывая куда-то вдаль.

— Смотри, — сказала она тихо, и в её глазах сверкнула искра, которую я не видел раньше.

Я повернул голову в ту сторону, куда она указывала, и замер. Там, вдали, среди облаков, что медленно плыли по небу, что-то двигалось. Я прищурился, пытаясь разглядеть, что это — птица? Нет, это было слишком большое для птицы… слишком мощное. Я почувствовал, как моё сердце замерло на мгновение, когда контуры существа стали отчётливее.

Сначала я увидел силуэт, огромный и грациозный, который казался почти нереальным на фоне светлого неба. Крылья этого существа распахнулись на весь горизонт, словно закрывая собой часть небес. С каждым взмахом оно приближалось всё ближе, и вскоре стало ясно: это был дракон. Тот самый дракон…

— Это… — прошептал я, но Ульфия лишь кивнула, не отводя глаз от дракона.

— Он прилетел за нами, — сказала она с тихой уверенностью. — Путь домой будет совсем другим.

Я смотрел, как дракон, величественно скользя по воздуху, начал снижаться, приближаясь к нам. Его крылья величественно взмахивали, создавая вокруг лёгкие вихри, а глаза, большие и сияющие, словно светили изнутри. У меня перехватило дыхание.

— Фабиан, — сказала Ульфия, повернувшись ко мне, — полёт на драконе — это не просто чудо. Это опасно.

Я посмотрел на неё с удивлением, не понимая, что она имеет в виду. Но её лицо оставалось спокойным, хоть и тревожным.

— Видишь ли, — продолжила она, делая несколько шагов вперёд и указывая на дракона, который уже почти приземлился, — его спина вся покрыта шипами. Эти шипы не просто для защиты. Они ядовиты. Одного прикосновения достаточно, чтобы простому смертному погибнуть.

Я невольно отступил на шаг, окинув взглядом чешуйчатую спину дракона, заметив зловещие шипы, которые тянулись вдоль его хребта. Они выглядели острыми, словно иглы, и блестели на солнце, вызывая у меня какое-то внутреннее беспокойство.

Ульфия достала из кармана маленькую деревянную баночку и подняла её передо мной. Мне эта баночка казалась знакомой. Да, я видел такую же у Торнольфа. Точно.

— Это… — начал я, но она лишь улыбнулась и кивнула.

— Да, — ответила она, смеясь, словно читая мои мысли. — Это масло гномов. То самое, которое делает нас невосприимчивыми к яду дракона. Оно добыто из Плакун-Травы.

— Плакун-Трава? — повторил я, припоминая, что когда-то видел это растение. — Это та трава, которую гномы собирали у пруда?

— Именно, — подтвердила она. — Из неё гномы делают заживляющее масло. И мёд этой травы собирают пчёлы, те самые пчёлы, которые уберегли тебя от того смертоносного озера.

Я всё понял. Пчёлы, спасшие меня тогда, в лесу, и масло гномов, которое защищало от яда, были частью одного и того же мира, одной и той же древней магии природы, которая, несмотря на всю её опасность, могла быть нашим спасением.

— Это масло даст нам возможность сесть на дракона и не погибнуть, — сказала Ульфия, открывая баночку и протягивая её мне. — Нам нужно натереться этим маслом, прежде чем мы отправимся в путь.

Я взял баночку и посмотрел на густую фиолетовую жидкость внутри. Это масло было нашим единственным шансом выжить на спине дракона.

Я знал, что это наш единственный шанс на спасение, но прикосновение к маслу заставляло меня задуматься о его магической природе и о том, как тесно всё в этом мире связано.

— Ты уверена, что это сработает? — спросил я, недоверчиво глядя на дракона, который теперь стоял совсем близко. Его огромные крылья сложились за спиной, а глаза, сияющие, как шесть ярких светила, внимательно изучали нас.

— Конечно, — Ульфия кивнула и улыбнулась с едва заметной насмешкой. — Это масло спасло жизни многим, и нам оно тоже поможет. Гномы знают своё дело.

Она аккуратно зачерпнула немного масла из баночки и начала втирать его в свои руки, двигаясь уверенно и быстро, будто делала это уже не раз. Я последовал её примеру, хотя пальцы у меня слегка дрожали. Масло на коже оказалось тёплым и быстро впитывалось, оставляя тонкий, едва уловимый блеск. В этот момент меня охватило странное чувство безопасности — будто сама природа даровала нам защиту.

— Нам нужно покрыть не только руки, но и те места, которые будут касаться шипов дракона, — объяснила Ульфия, растирая масло по своим предплечьям. — Лучше не рисковать.

Я последовал её совету, осторожно натирая руки, шею и бока. Когда мы закончили, я наконец-то почувствовал себя готовым, хотя внутренний страх всё ещё давил.

Дракон, казалось, ждал нас, его дыхание было глубоким и размеренным, как дыхание гиганта. Мы с Ульфией медленно подошли ближе, и я заметил, как на его чешуйчатом теле поблёскивали те самые ядовитые шипы, о которых говорила она. Теперь они не казались такими опасными, но я знал, что эта иллюзия создавалась лишь благодаря маслу.

— Пора, — сказала Ульфия, её голос был спокойным, как всегда. Она посмотрела на меня и кивнула. — Не бойся. Масло нас защитит.

Я глубоко вздохнул и, следуя за ней, взобрался на спину дракона. Его кожа под ногами была гладкой и прохладной, но не скользкой. Когда мы сели, Ульфия устроилась позади меня и положила руки на моё плечо, показывая, что готова.

— Держись крепче, — сказала она.

Я вцепился в чешую дракона, чувствуя, как его тело подо мной начало двигаться. Он поднял голову, развернул огромные крылья и вскоре мы оторвались от земли. Мощные взмахи крыльев подбросили нас в воздух, и вскоре земля под нами начала удаляться с пугающей скоростью.

Воздух свистел в ушах, ветер дул в лицо, но в этот момент я почувствовал не страх, а странное спокойствие. Полёт на драконе был неописуемым ощущением.

Когда дракон взмахнул крыльями, и мы взмыли в воздух, меня охватило чувство, которое сложно описать словами. Страх смешивался с восторгом, а ветер, свистящий вокруг, казался одновременно враждебным и освобождающим. Я крепко держался за чешуйчатую спину дракона, чувствуя, как под моими руками его могучие мышцы напряжённо двигались с каждым взмахом.

Небо, казалось, распахнулось перед нами, и мир внизу быстро превращался в расплывчатую картину гор, лесов и рек. Всё, через что мы прошли, исчезало под нами, словно воспоминание о далёком кошмаре. А впереди нас ждала неизвестность, но на этот раз я чувствовал уверенность — в себе, в Ульфии, в этом странном и волшебном мире, который, несмотря на все свои опасности, был теперь частью меня.

— Как ты? — прокричала Ульфия сквозь ревущий ветер.

Я обернулся через плечо и, насколько мог, улыбнулся. Чувство страха постепенно отступало, оставляя место чему-то новому, чему-то, что я раньше никогда не испытывал. Вся наша борьба, наш долгий путь привели нас к этому моменту. Мы выжили. Мы победили. Теперь оставалось только лететь домой.

— Лучше, чем ожидал! — ответил я, голос с трудом пробивался через рев крыльев дракона.

Ульфия рассмеялась, её смех прозвучал неожиданно легко, будто с нас спали все тяготы и страхи, которые мы носили с собой все эти дни. Я невольно улыбнулся — это было удивительно, как всё изменилось так быстро. Всего несколько часов назад я думал, что наш путь домой будет полон опасностей, лишений и новых испытаний. Но теперь мы летели на драконе, паря над миром, который был полон магии и загадок, но всё же казался менее страшным, чем раньше.

Дракон не торопился. Его движения были мощными, но плавными, и вскоре я начал привыкать к ритму его полёта. Время как будто замедлилось, и мы парили над облаками, словно находясь на грани между мирами. Я посмотрел на горизонт — вдалеке показались контуры знакомых гор, тех самых, через которые мы пришли сюда.

— Удивительно, да? — сказала Ульфия, её голос был полон задумчивости. — Этот мир полон опасностей, но в то же время… в нём столько красоты.

Я кивнул, но не смог найти слов, чтобы выразить то, что чувствовал. Весь этот мир — с его тайнами, магией, древними силами и драконами — казался одновременно пугающим и прекрасным. Мы были лишь маленькими частицами в этом большом полотне, но наши действия имели значение, и эта мысль вдруг заполнила меня спокойствием.

Мы продолжали лететь, и каждый миг, проведённый в воздухе, казался подарком. Впереди лежал наш дом, но я знал, что этот путь, полный чудес и опасностей, изменил меня навсегда.

Во время полёта я начал ощущать усталость. Мощные взмахи крыльев дракона убаюкивали, и ветер, хоть и был сильным, каким-то образом успокаивал. Мои глаза начали слипаться, и мысли путались. Путь был долгим, и несмотря на всё величие происходящего, я не мог бороться с накатывающей сонливостью.

Ульфия, кажется, заметила моё состояние. Её голос прозвучал мягко:

— Ты можешь поспать. Мы в безопасности. Я прослежу за полётом, а ты отдохни.

Я кивнул, чувствуя, как в моём теле растекается благодарность. Устроившись поудобнее на спине дракона, насколько это было возможно, я прикрыл глаза. Мягкое движение его тела и ритмичный шум ветра погружали меня всё глубже в сон. И вскоре я уже не слышал ничего вокруг.

Во сне передо мной открылся новый мир, яркий и странный. Я увидел Алхима — молодого, совсем не того мудрого и могущественного мага, а обычного пастушка. Его лицо было молодым и полным жизни, и он шёл по зелёным холмам, с посохом в руке, перегоняя стадо коров. Но вскоре он дошёл до какой-то расщелины, и, не раздумывая, спустился вниз, как будто знал, что там его ждёт нечто важное.

Под землёй я не увидел ни золота, ни сокровищ, как говорила Ульфия в легендах. Вместо этого всё вокруг наполнилось странным светом, тёплым, успокаивающим. Это был мир, который не предлагал богатств материальных, но вместо этого дарил покой. Какая-то мягкая, почти невидимая энергия окутывала Алхима, словно защищая его и ведя дальше.

Алхим шёл всё глубже и глубже, пока перед ним не появился большой золотой камень. Камень светился изнутри, как будто в нём заключён огонь. И на его поверхности вспыхнули огненные буквы. Я всматривался, стараясь прочесть их. Огромные буквы складывались в одно слово: АЛЬВА.

Это слово, казалось, пульсировало энергией. Алхим замер, словно прислушиваясь к какому-то внутреннему голосу, и я почувствовал, что это слово значило для него что-то важное. В этот момент я понял: это было началом его миссии, его предназначения. Алхиму суждено было стать тем, кем мы его знали, спустя много веков.

Я проснулся резко, словно меня выдернули из глубин сна. Ветер всё так же свистел вокруг нас, дракон продолжал свой величественный полёт.

Я повернул голову и увидел Ульфию. Она смотрела на меня внимательно, её глаза блестели, и на лице играла мягкая, понимающая улыбка, будто она знала, что мне приснилось.

— Фабиан, — сказала она, её голос звучал с теплотой и пониманием, — богатство — это не всегда деньги.

Я кивнул в ответ. Её слова вдруг обрели для меня смысл. Я понял, что сон, который мне приснился, был не о материальных сокровищах, о которых мы столько говорили, а о чём-то куда более глубоком.

— Но в твоей легенде, — продолжил я, ещё не отпуская мысли о сне, — Алхим читал на камне слово «ФЕЯ». А в моём сне… было не так.

Ульфия чуть усмехнулась, а затем, сквозь свистящий ветер, прокричала:

— Как расшифровывается имя «Альва»? Подумай!

Я задумался. Ветер бил в лицо, мысли с трудом складывались в цепочку, но что-то внутри начало проясняться.

— Эльфийка! — крикнул я в ответ. — Альва значит «эльфийка»! То есть, другими словами — «фея». Но почему… почему разница?

Ульфия рассмеялась, её смех прозвучал звонко, но в нём не было насмешки — только тепло.

— Потому что в то время, — крикнула она, — тебе ещё не было бы понятно, если бы я сразу рассказала всю истину!

Её слова эхом разлетелись по небу, и я вдруг понял, о чём она говорила. В этой истории, в легенде и в моём сне, было больше, чем простые символы или имена. Всё это было частью какой-то более глубокой истины, которую я должен был постигнуть. Это были ключи к пониманию силы, которая управляла этим миром, силой, которая вела нас сквозь все испытания.

Я посмотрел на Ульфию, и она снова кивнула мне, будто подтверждая мои мысли.

***

Дракон продолжал парить в небе, плавно снижаясь. Я смотрел вниз, и перед нами начал вырисовываться остров. Его пески сияли в лучах заходящего солнца, придавая ему золотистый оттенок. Этот остров был почти пустынным, лишь кое-где виднелись редкие кусты и невысокие деревья. Ульфия заметила моё внимание и, перекрикивая ветер, сказала:

— Это Жёлтый остров. Он ближайший к горам, поэтому дракон решил спуститься здесь. Дальше мы пойдём пешком.

Я почувствовал лёгкое облегчение — путешествие на спине дракона было величественным, но утомительным. Остров казался подходящим местом, чтобы сделать передышку перед последним отрезком пути. Мы не должны были лететь над всем Приболотьем, пересекать бескрайние просторы, — этот остров был идеальным местом, чтобы сойти с небес на землю.

Когда дракон приземлился на Жёлтом острове, мы сразу почувствовали, как его когти мягко вонзились в песчаную землю. Но нас тут же окружило странное ощущение тревоги. Я заметил, как издалека люди наблюдали за нами, прячась за деревьями и домами. Их испуг был виден сразу: они, казалось, не могли поверить, что кто-то прилетел на драконе.

Мы с Ульфией неспешно спустились со спины дракона. Но не успели мы сделать и нескольких шагов, как люди начали медленно выходить из укрытий, держа дистанцию и боязливо переглядываясь. Когда дракон взмахнул крыльями и исчез за горизонтом, их страх не исчез. Напротив, один из старейшин — высокий и худой мужчина с длинной бородой — сделал шаг вперёд и, взволнованно махнув рукой, прокричал:

— Уходите! Уходите с нашего острова! Здесь вам не место!

Голоса жителей подхватили его призыв, и вскоре вся деревня, казалось, начала хором просить нас покинуть остров. Я понял, что страх перед драконом не так легко рассеять.

Ульфия, как всегда, сохраняла спокойствие. Она подняла руку, пытаясь успокоить людей:

— Мы не причиним вам вреда. Мы только хотим переправиться на тот берег.

Старейшина на мгновение замолчал, обменявшись быстрыми взглядами с окружающими его людьми. После короткого совещания он снова обратился к нам:

— Если вы действительно хотите уйти, мы можем вам помочь. Река Жизни — широкая, вплавь её не пересечь. Но у нас есть лодочник, который может переправить вас. Только уходите поскорее!

Мы действительно не хотели задерживаться дольше, чем нужно. Но был один важный момент — у нас не было чем заплатить.

— Мы не можем заплатить вам, — сказал я, ощущая, как внимание всех жителей сосредоточилось на наших словах. — У нас нет золота или других сокровищ.

Старейшина хмыкнул, но прежде чем он успел что-то ответить, из толпы вышел крепкий мужчина — явно тот самый лодочник, о котором говорили.

— Я вас переправлю, — сказал он с твёрдостью в голосе. — Мне не нужны ваши деньги. Я помогу вам, потому что река опасна, и вам будет трудно перейти её без помощи. Моё имя — Ульнияр.

Его предложение прозвучало искренне, и я почувствовал благодарность. Мы обменялись взглядами с Ульфией, и она кивнула, соглашаясь.

— Спасибо, Ульнияр, — сказала она, и её голос был полон признательности. — Ты очень добр.

Лодочник кивнул и сделал жест, указывая на путь к реке:

— Идёмте.

 Мы последовали за Ульнияром, направляясь к реке, которая простиралась на горизонте как тёмная, неспокойная полоса воды. Ветер усиливался, поднимая песок с поверхности острова, и я чувствовал его солёный привкус на губах. Жёлтый остров, хоть и был малолюдным, внушал странное чувство тревоги, будто местные жители были не единственными, кого мы могли встретить здесь. Взглянув на Ульфию, я увидел, что она также насторожена, но старается этого не показывать.

Когда мы подошли к реке, её величие раскрылось в полной мере. Она была широкой, бурной, а её воды катились с такой силой, что казалось, будто само течение несло в себе нечто древнее и живое. Переправиться через неё без помощи действительно было бы невозможно. Лодка Ульнияра стояла у берега, крепкая, но не слишком большая. Я с сомнением посмотрел на это простое судно.

— Ты уверен, что лодка выдержит нас обоих? — спросил я, всё ещё оценивая силу реки.

 Ульнияр, казалось, понял мои опасения, и его губы растянулись в уверенной улыбке.

— Не беспокойся. Я переправлял по этой реке людей и с куда более тяжёлыми грузами. Лодка выдержит.



Ульфия не задавала лишних вопросов. Она молча подошла к лодке и с грацией, присущей ей одной, села на деревянную скамью. Я последовал её примеру, и Ульнияр оттолкнулся от берега, пустив лодку в бурные воды реки. Вначале меня охватило беспокойство — течение оказалось сильнее, чем я ожидал, и лодка начала нести нас по реке с неожиданной быстротой. Однако Ульнияр ловко управлял ею, держа нас на нужном курсе.

Река Жизни окружала нас своей величественной мощью. Вода кипела вокруг лодки, отражая тёмное небо и редкие проблески света, и я чувствовал, как в ней сокрыта какая-то тайна, будто она не просто река, а граница между мирами. Всё казалось связанным, но я не мог понять, как именно.

— Что-то беспокоит тебя? — спросила Ульфия, заметив мою задумчивость.

— Эта река… — начал я, подбирая слова. — Она кажется мне живой. Как будто за её поверхностью скрыто что-то большее, чем просто вода.

 Ульфия слегка улыбнулась, её глаза светились мягким пониманием.

— Река Жизни связана с многими мирами, — ответила она. — Её воды переносят не только тела, но и души. Недаром её так назвали. Она отражает тот мир, который скрыт за гранью нашего восприятия. Но не все могут это почувствовать.

 Я кивнул, внимая её словам. Всё, что мы пережили, казалось, вёл нас к какому-то открытию. И эта река, этот переход через неё, был частью пути к разгадке.

 Когда мы добрались до другого берега, Ульнияр ловко причалил лодку к каменистому берегу. Мы вылезли на твёрдую землю, и я почувствовал, как странное напряжение внутри меня ослабевает. Но вопросы остались.

— Спасибо тебе, Ульнияр, — сказал я, обращаясь к лодочнику. — Ты спас нас.

 Он лишь кивнул, но в его взгляде была заметна усталость и, возможно, облегчение. Видимо, переправа через реку была для него не только физической задачей, но и чем-то более глубоким.

— Теперь ваш путь лежит дальше, — сказал он. — И пусть ваши ноги ступают по твёрдой земле, а не по зыбким водам.

Мы попрощались с ним, и я снова повернулся к Ульфие.

Она молчала.

Мы с Ульфией прошли через лес, и вскоре перед нами открылся небольшой поселок. Деревенька называлась Уречье. Сначала она казалась безмолвной — не слышно было ни шума детей, ни разговоров. Дома стояли старые, покрытые мхом и корягами, будто природа постепенно поглощала их. Я ожидал, что нас кто-то встретит, но вокруг царила тишина.

Мы шли по узкой тропе между домами, но никто даже не выглянул из-за дверей. Здесь люди вели свою жизнь в полном уединении, как будто мир за пределами деревни им был безразличен. Их лица мелькали за окнами, но они не решались выйти, не выказывали никакого интереса. Это было странное место, и у меня не было ни малейшего сомнения — в Уречье нам не помогут.

— Мы должны идти дальше, — сказала Ульфия тихо, словно читая мои мысли.

Я кивнул, соглашаясь, и мы продолжили путь. Часы шли, но я почти не замечал усталости — что-то подталкивало нас вперёд, какой-то неясный зов. Лес постепенно становился реже, и вдалеке показались поля. Мы добрались до хутора, который назывался Тихий.

Этот хутор оказался противоположностью мрачного Уречья. Перед нами стоял дом, у которого работал кузнец — крепкий, высокий мужчина, чьи руки были покрыты копотью и шрамами от долгих лет работы с металлом. Когда он увидел нас, он удивлённо поднял брови, но вместо страха или недоверия на его лице появилась дружелюбная улыбка.

— Здравствуйте, путники! — приветствовал он нас глубоким, звучным голосом. — Заходите, отдохните. Дорога, вижу, вас вымотала.

Мы с Ульфией переглянулись. Его гостеприимство было неожиданным, но очень кстати.

— Мы благодарны за ваше гостеприимство, — ответила Ульфия, и её голос прозвучал с такой теплотой, что кузнец, казалось, сразу проникся к нам доверием.

Он пригласил нас внутрь своего дома, где было тепло и уютно. Запах свежего хлеба и жареного мяса разносился по комнате, и мои ноги, которые ещё минуту назад ныли от усталости, почувствовали, что наконец-то смогут немного отдохнуть.

— Я — Борислав, — представился он, когда мы сели за стол. — А вы откуда такие? И куда путь держите?

Мы кратко рассказали о нашем путешествии, не вдаваясь в детали о драконе и магии — слишком уж фантастично это могло прозвучать для деревенского кузнеца. Борислав слушал внимательно, кивая, и, когда мы закончили, сказал:

— Путь ваш нелёгок, это видно сразу. Но вам повезло, что вы сюда зашли. Здесь вас никто не потревожит, и есть всё, что нужно, чтобы набраться сил.

Мы с Ульфией обменялись благодарными взглядами. Еда оказалась простой, но сытной, и вскоре я почувствовал, как усталость начинает побеждать меня. Борислав предложил нам остановиться на ночь, и мы с радостью приняли его предложение. Он показал нам маленькую комнату с мягкими кроватями. Лёжа на них, я чувствовал, как спокойствие разливается по моему телу.

Утром, когда мы проснулись, солнце уже поднималось над горизонтом, и я чувствовал себя готовым к новому дню. Борислав проводил нас до выхода из хутора, и, пожимая мне руку, пожелал удачи.

— Пусть земля будет лёгкой под вашими ногами, — сказал он на прощание. — А небо над головой — чистым.

Мы двинулись дальше, оставляя позади гостеприимный Тихий хутор.

Когда мы с Ульфией наконец вышли к Русалочьему Берегу, меня охватило странное чувство. Это место казалось мне знакомым, но не в физическом смысле — я уже видел его раньше, только во снах и видениях. Я остановился и огляделся. Песчаный берег тянулся вдоль воды, которая тихо перекатывалась по камням, сверкая в лучах утреннего солнца. Лес на востоке казался тёмным и таинственным, а вдали блестело Сапфировое Озеро, будто манило к себе.

— Я знаю это место, — тихо сказал я, почти сам себе. Ульфия обернулась, её глаза внимательно изучали моё лицо.

— Ты его видел во снах, да? — спросила она.

Я кивнул, всё ещё не веря, что стою здесь наяву.

— Здесь что-то произошло. В моих видениях. Это место постоянно возвращалось ко мне. Там, в Восточном Лесу… — я замолчал на мгновение, глядя на деревья. — Альва раздавила цветок. А дальше, на Сапфировом Озере, купались феи.

Ульфия кивнула, задумчиво наблюдая за мной.

— Может, тебе стоит задержаться здесь, — предложила она. — Осмотреть это место, погулять, разобраться в том, что ты видел.

Её слова звучали мудро. Мы решили остаться на Русалочьем Берегу на несколько дней.

Первым делом я отправился в Восточный Лес. Он был тихим, словно все звуки были приглушены. Я шагал между деревьями, которые, казалось, следили за каждым моим движением. В одном месте я остановился, и моё сердце забилось быстрее. Это было то самое место. Я опустился на колени, прикоснувшись к земле, где когда-то рос этот цветок. Но здесь уже ничего не осталось, лишь холодная земля.

Я встал, чувствуя, что что-то изменилось, что связь с моими видениями стала крепче.

На следующий день я отправился к Сапфировому Озеру. Вода в нём была невероятно чистой, отражая небо и вершины деревьев, как зеркало. Я сел у кромки воды, всматриваясь в глубины, пытаясь увидеть что-то большее. Здесь, в моих видениях, купались феи — их движения были лёгкими, как ветер, они смеялись, плескались в воде. Но сейчас озеро было пустым и тихим, лишь мелкие волны ласково касались берега.

— Что же ты хочешь мне показать? — прошептал я, обращаясь не то к озеру, не то к своим видениям. Но озеро было безмолвным.

Несколько дней мы провели на Русалочьем Берегу. Я гулял, размышлял, пытаясь осмыслить всё, что видел. Время здесь текло по-другому, медленно и размеренно. Ульфия не торопила меня. Она понимала, что этот процесс важен для меня, даже если я сам пока не понимал, почему.

Но однажды вечером, когда солнце уже скрывалось за горизонтом, я почувствовал, что пора двигаться дальше. Русалочий Берег дал мне время и покой.

Мы продолжили наш путь, оставив позади спокойствие Русалочьего Берега. Дорога впереди становилась всё более запутанной, пролегая через леса и холмы, пока перед нами не открылась деревня Перелесье. Как только мы вошли в её пределы, я почувствовал, что здесь скрыта глубокая история, какая-то древняя тайна, которую, возможно, мы должны были понять.

Ульфия, идущая рядом, нарушила молчание, заговорив тихо, но с явным уважением к этому месту:

— Это не просто деревня, Фабиан. Здесь зародился один из самых древних монашеских культов. Это духовное Перелесье. Именно отсюда был родом Торнольф.

— Торнольф был одним из первых, кто принял монашеский обет в этом месте. Но со временем путь привёл его в Змеевку, где он стал старостой, — начала объяснять она, её голос был полон уважения и чего-то ещё — какой-то скрытой грусти. — Его жизнь была посвящена духовному служению. В Змеевке он основал новый духовный центр, а эту деревню назвали так в честь древних времён, когда зарождался культ.

Я осмотрелся вокруг. Деревня казалась тихой, почти безлюдной, но в воздухе витало нечто… святое, непостижимое. Я вспомнил её слова: «Это духовное Перелесье» — и начал осознавать, что это место имеет значение не только для местных жителей, но и для чего-то гораздо более великого.

— Значит, название этой деревни — это не просто случайность? — спросил я, глядя на старые дома, простые, но такие древние на вид.

— Нет, конечно, — ответила Ульфия, снова двигаясь вперёд. — Это название, которое несёт в себе память о тех, кто когда-то решил следовать по пути духовного развития и поисков истины. Перелесье — как мост между физическим и духовным миром, где люди жили на границе этих двух реальностей. Здесь всё начиналось.

Мы шли дальше по деревне, и я чувствовал, что, хотя это место выглядело скромно, его влияние простиралось далеко за его пределы. Каждое здание, каждый камень здесь, казалось, хранили в себе следы древней мудрости, как будто стены сами были свидетелями многовековой истории.

Мы решили провести здесь немного времени, осмотреться, возможно, пообщаться с местными.

В этом месте что-то было, что притягивало. Мы шли по узким улицам деревни, и каждый шаг давал мне ощущение, будто мы находимся на пороге чего-то большого.

Ульфия, кажется, чувствовала то же самое, хотя внешне оставалась спокойной. Она предложила мне посетить местную святыню, и я согласился. Место было скрыто за деревьями на окраине деревни, окружённое высокими соснами. Вскоре перед нами открылось простое, но величественное строение — старинный монастырь, построенный из камня и дерева, чьи стены, казалось, были свидетелями веков.

— Это центр духовного пути Торнольфа, — сказала Ульфия, останавливаясь перед входом. — Здесь он и другие монахи собирались, чтобы постигать мироздание. Здесь закладывались основы учения.

Я чувствовал некий трепет, стоя перед этим местом. Что-то внутри меня шевельнулось, как будто те части моего сознания, что были погружены в дрему, вдруг пробудились. Мы вошли внутрь. Внутри было тихо, воздух был плотным и наполненным благоговейной тишиной. Высокие своды потолка и деревянные балки придавали месту особую атмосферу, почти сакральную.

Я не мог избавиться от ощущения, что всё здесь дышит древней мудростью. Мы прошли по длинному коридору, который вел к святилищу.

Когда я вошёл в небольшую залу, мягкий свет, струящийся сквозь витражные окна, наполнил пространство тёплым, почти магическим сиянием. Комната была окутана той тихой, успокаивающей атмосферой, которую чувствуешь, когда попадаешь в место, полное тайн. И тут же я ощутил это странное чувство, будто я здесь уже был. Оно было настолько отчётливым и сильным, что я остановился, заставив себя глубоко вдохнуть. Весь мир на мгновение показался не совсем реальным, словно этот момент уже случался, как будто я не просто находился здесь, но видел всё это когда-то давно — в снах или забытой жизни.

Я сделал несколько шагов вперёд, оглядываясь, но взгляд мой остановился на одной картине. Что-то в ней притягивало меня неотвратимо, словно сама картина шептала мне, зовя ближе. На холсте, в центре, возвышался огромный дракон. Его чешуя отливала тусклым блеском, но не тем живым светом, который я ожидал от величественного существа. Он был прикован к скале тяжелыми, массивными цепями, которые опутывали его могучее тело. Челюсти зверя были напряжены, когти впивались в камень, но в его глазах было что-то странное — не ярость и не страх, как можно было бы ожидать, а глубокая, безмолвная скорбь. Этот дракон казался не просто пленённым, а сломленным.

Перед ним стояли гномы. Низкорослые, с мускулистыми руками и суровыми лицами, они были облачены в броню, сверкающую при слабом свете. Но самое странное — они держали перед драконом огромное зеркало. Его поверхность была отполирована до такой степени, что оно словно поглощало свет, отражая всё вокруг с какой-то пугающей точностью. Я подошёл ближе, чтобы лучше рассмотреть, как дракон смотрел в это зеркало. В его глазах я увидел отражение собственного образа. Эта сцена была пропитана тайной, напряжением и странной внутренней динамикой, как будто она несла в себе больше, чем можно было увидеть на первый взгляд.

Чуть ниже картины я заметил табличку. Подойдя поближе, я прочёл название:

«Ты освобождён».

Я почувствовал, как в груди сжалось что-то от этого контраста — картина пленённого, связанного цепями дракона и название, указывающее на освобождение.

Как может это чудовище быть освобождённым, если оно заковано цепями? Или, может быть, освобождение здесь означало не физическую свободу, а нечто большее, более внутреннее?

Когда я увидел вторую картину, что-то холодное пробежало по моей спине. Это был мой лес. Лес, в котором я работал столько лет, где каждое дерево, каждый камень были знакомы мне, как старая книга, перечитанная сотни раз. Я узнал его сразу. Но чем ближе я подходил, тем больше это изображение становилось чуждым, словно мир вокруг насмеялся надо мной и перевернул всё вверх дном.

Деревья, которые я всегда видел крепкими и уверенными, теперь казались странными. Их ветви выворачивались под невозможными углами, смотрели не в небо, а как будто вглубь себя. Лес жил своей жизнью, но что-то в этой жизни было неправильным, искажённым. Солнце, которое всегда вставало на востоке, теперь, вопреки логике, светило с запада, и это вызывало во мне необъяснимое беспокойство. Я видел, как ручеёк, который обычно струился справа, теперь как-то загадочно сместился влево. Всё выглядело так, как не должно было быть. Но было ли это обманом зрения? Или эта картина таила в себе нечто более глубокое?

Я провёл рукой по глазам, надеясь, что усталость сыграла со мной злую шутку. Но нет, странные изменения не исчезали. Лес на картине жил по своим правилам, не тем, что я знал. Я склонился к табличке внизу, стараясь сосредоточиться на чём-то конкретном, и прочёл название:

«Они благодарны».

Я застыл, не понимая, кто эти «они» и за что могут быть благодарны? В этой странной, перевёрнутой версии моего леса не было ничего, что вызывало бы чувство благодарности. Всё было чуждым, неправильным, словно отражение мира, где понятия добра и зла поменялись местами. Смущённый, я повернулся к Ульфие, и в моих глазах был немой вопрос.

— Кто они? — спросил я, чувствуя, как моё сердце сжимается от этого беспокойного предчувствия. — И за что они благодарны?

Ульфия, как всегда, спокойная и полная скрытой мудрости, указала рукой на верхнюю часть картины, чуть выше деревьев, туда, куда я не сразу обратил внимание. Я всмотрелся. Тонкие, почти незаметные силуэты. Тени, которые парили над лесом. Они плавно двигались, как дым, незримо пересекающий пространство, но их присутствие теперь было неоспоримым.

— Это души, Фабиан, — произнесла Ульфия тихим, но отчётливым голосом. — Они благодарны тому, кто их освободил.

Её слова прозвучали в моей голове эхом. Освободил? Я посмотрел снова на картину, стараясь понять скрытый смысл. Но кто их освободил?

— Эти две картины, — продолжила Ульфия, её голос был полон загадочности, — показаны в символах. Лишь мудрый сможет их уразуметь.

Я снова посмотрел на первую картину с драконом, связанным цепями, и затем вернул взгляд к лесу. Эти образы, такие разные и одновременно такие схожие, словно были связаны одной глубокой нитью, понятной лишь тому, кто сможет её распутать. В этих картинах скрывалась правда, которую я пока не мог понять.

— Ты чувствуешь что-то, Фабиан? — тихо спросила Ульфия, стоя рядом.

— Да… — сказал я. — Не могу объяснить….

Она ничего не ответила, лишь наблюдала за мной, давая мне пространство для размышлений. Я подошёл ближе к алтарю, где стоял старинный каменный символ — три переплетённых круга. Этот символ я тоже уже видел — в видениях, в моменты, когда реальность и сны переплетались.

— Это знак Единства, — прошептала Ульфия. — Символ глубокого постижения того, как связаны миры.

Я прикоснулся к камню, и меня охватило странное ощущение холода, как будто между мной и этим символом проходила какая-то невидимая нить, связывающая прошлое и будущее, меня Торнольфа, Алхима…

Теперь я знал, что наше путешествие не просто о поиске правды — оно о восстановлении связей, которые были разорваны много лет назад.

Пять дней прошли быстро, и я чувствовал, что силы вернулись ко мне. Ульфия тоже выглядела отдохнувшей и готовой продолжать наш путь. Мы покинули Перелесье.

Наш путь вёл нас через область под названием Бекасово Крыло. Когда Ульфия рассказала мне об этом месте, я сначала подумал, что название связано с какими-то местными легендами. Но когда мы поднялись на холм и посмотрели на эту область сверху, стало ясно — место действительно напоминало крыло огромной птицы, раскинувшееся по земле. Долины и реки пересекали его, создавая причудливые узоры, которые словно очерчивали контур крыла. Вид был величественным, и это место давало ощущение свободы.

Мы обогнули Бекасово Крыло и прошли несколько заброшенных деревень. Эти деревни выглядели мрачными, их дома осели и заросли травой и мхом, словно природа пыталась вернуть себе то, что когда-то принадлежало людям. Воздух здесь был затхлый, и казалось, что всё вокруг дышит забвением.

Через какое-то время мы вышли к небольшой деревушке с весьма необычным названием — Гнилушка. Я не мог удержаться от улыбки, услышав это название, но, увидев само место, понял, почему его так назвали. Деревня была почти на болотах, и всё здесь казалось гнилым — старые, перекошенные дома, из которых, казалось, могла выпасть любая доска, низкие заборы, давно покрытые плесенью, и даже воздух был пропитан влажностью и запахом разложения.

— Интересное место, — сказал я, глядя на стоячую воду, покрытую ряской.

— Название говорит само за себя, — ответила Ульфия с лёгкой улыбкой, оглядываясь. — Сомневаюсь, что здесь живёт много людей.

Я тоже в этом сомневался. Деревня казалась почти заброшенной, но всё же кое-где виднелись признаки жизни — дым, поднимающийся из одной трубы, старик, медленно передвигающийся вдоль дома с вёдрами в руках.

— Почему люди остаются в таких местах? — спросил я, больше думая вслух.

— Не всем нужно что-то большее, чем то, что у них есть, — ответила Ульфия, её голос был спокойным. — Иногда люди привязываются к земле, как корни деревьев. Это их дом, несмотря на все его недостатки.

Мы шли через Гнилушку, обходя небольшие болотистые участки, и я невольно начал размышлять о том, как живут те, кто остаётся здесь, вдали от остального мира. Эти места, такие мрачные и заброшенные на вид, скрывали свои истории, как и все те места, что мы уже прошли.

Выйдя за пределы деревни, я почувствовал, что болота остаются позади, и впереди нас ждёт что-то новое. Но Гнилушка оставила свой след в моём сознании — место, которое, казалось, забыл даже сам мир, всё же жило своей жизнью, скрытой и тихой.

Здесь мы снова подошли к Реке Жизни. В этот раз она была совсем иной — маленькой и мелководной, не такой, как там, где мы видели её в прошлый раз. Течение здесь было тихим, почти ленивым, и я ощутил странное спокойствие. Перед нами был мост, скромный и деревянный, но достаточно крепкий, чтобы мы могли легко перейти на другой берег.

Мы пересекли реку без каких-либо трудностей, и через пару часов оказались в районе, который мне был до боли знаком — Лесная Долина. Здесь каждая деревня, каждая тропинка казались мне родными. Моё сердце забилось быстрее, когда я узнал знакомые силуэты домов на горизонте, почувствовал запах лесов и полей, с которыми я вырос. Это была моя родина.

Я сделал глубокий вдох, и с этим дыханием пришло чувство облегчения, как будто долгий путь, полный опасностей и загадок, наконец привёл меня домой. В воздухе витало ощущение покоя, и я почувствовал, как с моих плеч спадает невидимое напряжение.

— Мы здесь, — тихо сказал я, оглядываясь вокруг. Ульфия, увидев моё лицо, поняла, что это место для меня особенное.

— Это твой дом, Фабиан — сказала она с мягкой улыбкой.

Здесь всё кажется таким знакомым и тёплым. Я так долго был в пути, что почти забыл, каково это — вернуться туда, где чувствуешь себя своим.

Лесная Долина встречала нас тихо, но для меня это было всё равно, что возвращение в укромный уголок, где можно на время забыть о тревогах и опасностях. Мы шли по знакомым тропам, и я не мог удержаться от воспоминаний о детстве — о том, как бегал по этим полям, играл среди деревьев, слышал смех и голоса тех, кого я знал всю свою жизнь.