Как мы купили Ауди

Штутгарт, весна 1970 года

— Мама, расскажи про С111! — Клареноре показывает на серебристую машину с дверями-крыльями, которая стоит на треке. Ей тридцать, но в её глазах всё ещё горит детский восторг, когда речь заходит об автомобилях.

Я улыбаюсь, поправляя шарф. На испытательном треке в Унтертюркхайме ветрено, но солнечно. Рядом с нами — инженеры из экспериментального отдела, которые готовят С111-II к очередным тестам.

— Сначала расскажу тебе другую историю, дочка. О том, как мы когда-то купили Ауди. А потом прокатимся на этом чуде.

Клареноре садится на край бетонного ограждения, как делала в детстве, когда я рассказывала ей сказки.

— Это было в 1958 году, — начинаю я. — Тебе было восемнадцать, ты училась в университете, а я уже почти двадцать лет работала в Даймлер-Бенц. Тогда к нам пришёл Фридрих Флик — влиятельный промышленник, который владел акциями как нашей компании, так и Auto Union. Он сказал: "Давайте объединимся. Ваши машины для богатых, их — для бедных. Вместе покорим весь рынок".

Я помню то заседание совета директоров как вчера. Я была единственной женщиной в зале, записывала протокол. Мужчины в строгих костюмах обсуждали судьбы тысяч рабочих и целых брендов.

— 24 апреля 1958 года мы заплатили 41 миллион марок за 88 процентов Auto Union. Представь — одним росчерком пера мы стали владельцами Ауди, ДКВ, Хорьха, Вандерера. Четыре кольца на нашем гербе рядом с трёхлучевой звездой.

— А что было дальше? — Клареноре заинтересованно наклоняется вперёд.

— Дальше начались проблемы, — честно признаюсь я. — Мы были как аристократы, которые внезапно усыновили крестьянских детей. У нас — традиции качества, дорогие материалы, ручная сборка. У них — массовое производство, экономия на каждой детали. В Ингольштадте делали машины с двухтактными моторами — шумными, дымными, но дешёвыми. А мы привыкли к четырёхтактным, как в наших Мерседесах.

Рядом с нами С111 заводится с характерным воем роторного двигателя Ванкеля. 280 лошадиных сил в корпусе из стеклопластика.

— Шесть лет мы пытались научить Ауди быть немножко Мерседесом. Инвестировали огромные деньги — более 340 миллионов марок. Но культуры не смешались. В 1964 году мы продали Auto Union Фольксвагену. Тогда многие говорили, что мы потерпели поражение.

— А ты как считаешь? — спрашивает дочь.

Я задумываюсь, наблюдая, как С111 выезжает на трек.

— Знаешь, Клареноре, иногда неудача — это тоже урок. Мы поняли: нельзя насильно скрещивать разные философии. Ауди под крылом Фольксвагена расцвела именно потому, что они дали ей быть собой, просто лучшей версией себя. А мы... мы сконцентрировались на том, что умеем лучше всего. На инновациях.

Я киваю на С111, который теперь разгоняется по прямой.

— Вот результат. Пока Ауди училась делать хорошие обычные машины, мы изобрели будущее.

Один из инженеров — Ганс Либольд, главный конструктор С111 — подходит к нам.

— Фрау Грета, готовы к тест-драйву?

— Конечно! — отвечаю я. — Клареноре, идём со мной. Покажу тебе, что такое настоящая скорость.

Мы садимся в С111. Двери закрываются с мягким щелчком. Роторный двигатель Ванкеля работает удивительно плавно — без вибраций поршневого мотора. Я плавно нажимаю на газ, и машина словно выстреливает вперёд.

— Боже мой! — выдыхает Клареноре, вжимаясь в сиденье. — Это совсем не как твой старый W138!

Я смеюсь, направляя С111 к знаменитому виражу с наклоном 90 градусов. Это гордость нашего испытательного трека — стена из бетона, по которой можно ехать как по полу, если набрать достаточную скорость.

— Держись крепче, дочка. Сейчас мы поедем по стенке, как муха по потолку.

Спидометр показывает 150 км/ч, когда мы входим в вираж. Центробежная сила прижимает нас к сиденьям с силой в три G. Мир поворачивается на 90 градусов — мы буквально едем по вертикальной стене, а небо оказывается сбоку от нас.

— Мама! — кричит Клареноре, но в её голосе не страх, а восторг. — Мы летим!

— Физика, дорогая, — отвечаю я, чувствуя, как руль сам держит нужное направление. — На этой скорости я могу убрать руки — центробежная сила всё сделает за меня.

Мы проходим весь вираж, не сбавляя скорости, и возвращаемся на горизонтальную поверхность.

— Это невероятно! — говорит Клареноре, когда мы останавливаемся. — Как будто мы нарушили закон тяготения.

Ганс Либольд подходит к нам, улыбаясь:

— Как впечатления, фрау Грета?

— Поразительно, — отвечаю я. — Двигатель Ванкеля работает совсем не как поршневой. Более плавно, но и более... непредсказуемо на низких оборотах.

— Именно в этом проблема, — кивает он. — Роторный мотор гениален на высоких оборотах, но прожорлив и капризен в городском режиме. Мы думали, что это будущее, но...

— Но будущее оказалось сложнее, — заканчиваю я. — Как с Ауди. Красивая идея, но не всегда практичная.

Мы выходим из машины. Клареноре всё ещё под впечатлением от поездки.

— Мам, а что случилось с С111? Почему его не выпускают серийно?

Я обмениваюсь взглядом с Ганс Либольдом.

— Потому что иногда машина может быть слишком совершенной для своего времени, — объясняю я. — С111 — это лаборатория на колёсах. Мы тестируем в нём технологии, которые попадут в серийные автомобили через десять лет. Антиблокировочную систему, активную подвеску, новые материалы...

— Как спутники, — понимает Клареноре. — Их не покупают, но они помогают изобрести то, что потом изменит мир.

— Точно! — улыбаюсь я. — Вот поэтому мы не жалеем, что продали Ауди. Каждый должен заниматься тем, что получается лучше всего. Ауди делает хорошие машины для всех. А мы... мы делаем завтрашние технологии.

Солнце клонится к закату, окрашивая трек золотистым светом. С111 стоит рядом с нами — серебристый, футуристический, как прибывший из будущего.

— Знаешь, что мне нравится в нашей работе? — говорю я дочери. — Мы не просто делаем автомобили. Мы создаём мечты. И иногда эти мечты становятся реальностью для всех остальных.

Клареноре обнимает меня:

— Спасибо за урок истории, мам. И за урок физики тоже.

Мы идём к выходу с трека, а С111 остаётся ждать своих следующих испытаний. Завтра инженеры будут тестировать на нём новую систему управления, послезавтра — экспериментальные шины. А через несколько лет технологии из этой машины появятся в обычных Мерседесах, которые будут покупать люди по всему миру.

История с Ауди научила нас главному: не всегда нужно владеть всем. Иногда важнее знать, что ты умеешь делать лучше других, и делать именно это.