Дочь в телефоне, я на нервах

«Лиза, ужинать!» — эта фраза в нашем доме звучит как заклинание, которое должно вызвать мою шестнадцатилетнюю дочь из параллельной вселенной под названием «смартфон». Обычно оно не срабатывает с первого раза. И со второго тоже. Редко, когда с третьего.

— Лиза! Я кому сказала — ужинать! — повышаю голос, одновременно выставляя на стол салат.

В ответ — тишина и едва различимые звуки музыки из-за закрытой двери.

— Ну хоть ты скажи ей, — я беспомощно обращаюсь к мужу, который лишь пожимает плечами и продолжает смотреть телевизор.

— Андрей!

— Оставь её, Оль. Проголодается — придет.

— Как ты не понимаешь, что речь не о еде! — Возмущаюсь я. — Речь о том, что мы семья, а не соседи по коммуналке! Мы должны хотя бы иногда видеть лица друг друга, разговаривать, что-то обсуждать. А это можно сделать только, когда собираемся за столом.

Я решительно направляюсь к комнате дочери и стучу. Нет ответа. Стучу еще раз, уже громче. И еще громче. Наконец дверь открывается, и на пороге появляется Лиза — высокая, красивая и абсолютно недовольная тем, что её потревожили.
— Что? — спрашивает она высокомерным тоном, который я ненавижу.

— Ужин, — говорю я, стараясь звучать дружелюбно, хотя внутри всё кипит. — Мы всей семьей. За столом. Помнишь такой формат?

Лиза смотрит мимо меня, как будто я полупрозрачная, и с видимым усилием отрывается от экрана телефона:

— Я не голодная.

— Дело не в голоде, — терпеливо объясняю я. — Дело в том, что ты часть семьи, и мы хотим проводить с тобой время.

— Мы и так вместе живем, — парирует она, а мне уже хочется кричать, но понимаю, что у меня не хватит аргументов, чтобы заинтересовать ее больше, чем то, что происходит сейчас в каком-нибудь чате или ленте соцсети.

— Физически — да. Ментально ты не с нами!

Лиза тяжело вздыхает.

— Ладно, сейчас приду. Только досмотрю.

— Что хоть досмотришь-то? — интересуюсь я, цепляясь за возможность хоть какого-то диалога.

— Да так, ничего особенного, — привычно отмахивается Лиза и закрывает дверь.

Вот и поговорили.

За ужином Лиза появляется спустя десять минут, когда мы с Андреем уже почти поели. Садится за стол, не выпуская из рук телефон, и начинает механически отправлять в рот кусочки курицы, ни на секунду не отрываясь от экрана.

— Как прошел день? — спрашиваю я, прекрасно понимая бессмысленность вопроса, но по инерции придерживаясь ритуала.

— Нормально, — стандартный ответ, который я слышу уже второй год.

— А поконкретнее? — не сдаюсь я.

— А что конкретнее? — раздраженно реагирует Лиза. — День как день. Школа как школа.

— Может, что-то интересное случилось? Новая тема на уроке? Мероприятие какое-то?

Лиза поднимает на меня глаза, и в них столько усталости, будто я допрашиваю её десятый час подряд:
— Мам, ну хватит уже. Ничего не случилось. Обычный день.

Андрей пытается разрядить обстановку:

— А у меня сегодня клиент из Италии приехал. Говорит только по-итальянски и думает, что если кричать громче, то его русские лучше поймут.

Я благодарно улыбаюсь мужу. Лиза никак не реагирует, продолжая листать что-то в телефоне.

— Лиза, — не выдерживаю я, — может, хотя бы за столом без телефона? Тридцать минут. Всего.

— Я переписываюсь по поводу проекта, — огрызается она. — Это важно.

— А семья — нет? — вырывается у меня.

Лиза демонстративно откладывает телефон и смотрит на меня с вызовом:

— Ну вот, телефона нет. Стало лучше? Теперь мы идеальная семья?

— Дело не в телефоне, — вздыхаю я. — Дело в том, что ты как будто... не здесь. Всё время не здесь.

— А где я должна быть? — В её голосе столько искреннего непонимания, что мне становится не по себе. — Я же дома. Хожу в школу. Оценки нормальные. Что еще надо?

— Надо... — я запинаюсь, не находя слов. — Надо, чтобы ты была с нами. По-настоящему.

— Я и так с вами, — пожимает плечами Лиза. — Просто у меня своя жизнь.

После ужина, когда Лиза снова скрывается в своей комнате, я не могу сдержать эмоций:

— Это невыносимо! Она как робот! «День нормально, школа нормально, всё нормально». Я никогда такой не была. Да и ты, думаю, тоже. Когда она успела стать такой, мы не воспитывали ее так! Представляешь, когда я прошу ее мне помочь — у нее только отговорки «потом, не сейчас, я занята». Занята чем? Просмотром роликов?

Андрей задумчиво протирает тарелку:

— Знаешь, я тут на днях ехал в лифте с соседкой, у которой тоже дочь-подросток. И она жаловалась точно на то же самое.

— И что? Мне должно стать легче от того, что у всех такие дети?

— Нет, — улыбается он. — Просто я подумал — может, дело не в воспитании или невоспитанности, а в том, что дети сейчас просто другие? У них другой способ общения, другие интересы, другое отношение к происходящему, к жизни. Не хуже, просто другое.

Я фыркаю:

— Философ нашелся. Всегда ее оправдываешь и защищаешь! Я не знаю как там у соседки, но конкретно нашей дочери не помешало бы иногда выныривать из своего виртуального мира и помогать с реальными делами. Хотя бы изредка.

Ночью мне не спалось. Я листала семейный альбом с фотографиями: вот маленькая Лиза улыбается беззубой улыбкой, вот она первый раз идет в школу, крепко держа меня за руку. А вот... стоп. Фотография, которую я совсем забыла. Лизе лет двенадцать, она сидит на диване, полностью погруженная в книгу, не замечая ничего вокруг. Я тогда тоже жаловалась: «Вечно с книжкой, от жизни оторвана!» А сейчас ностальгирую по тем временам.

Утром за завтраком случилось непредвиденное. Лиза спустилась на кухню раньше обычного и, что удивительно, без телефона.

— Мам, — сказала она, наливая себе чай, — можешь помочь мне с проектом по истории? Мы делаем исследование о семьях в разные эпохи, и мне нужно интервью с тобой о твоем подростковом возрасте.

Я чуть чашку не выронила.

— Конечно, — ответила я, стараясь скрыть удивление. — А что именно тебя интересует?

— Ну, например, — она улыбнулась, — как ты доводила до белого каления свою маму. Я знаю, мне бабушка рассказывала. У вас с ней тоже было не все гладко! А смартфонов тогда не было, из-за чего ссорились?

Наверное, правда дело не в телефонах. Просто моя дочь в таком возрасте, когда человек отчаянно строит границы, ищет себя, заявляет о себе и своих желаниях, демонстрирует то, что интересно ему и хочет чтобы с этим считались, у него нет целей оправдать родительские ожидания, у него есть цель быть собой!

У нас были книги и музыка, которые запрещали, вызывающий макияж и одежда, которую сердобольные бабушки могли потом сутками обсуждать на лавочке у подъезда, у них — смартфоны.

Но суть та же: эта неловкая пауза между детством и взрослостью, когда хочется и убежать, и чтобы обняли. Когда с родителями плохо и без них невозможно.
И если на секунду перестать требовать и начать слушать — можно расслышать в этом демонстративном молчании столько всего важного.