11. О наследии друга

   Расскажу о наследии Романа. В активе у него, на момент нашего знакомства, было более двадцати книг. Это лирические сборники, поэмы.
   Когда-то ему пришла эта счастливая идея переложить на рифму кавказские легенды.
   Сначала он опубликовал тоненький сборник, потом ещё родились легенды и сказки. Постепенно все это собралось в одну солидную книгу под твердым переплетом, как подарочное издание.
   Многие великие и известные поэты в прошлом заимствовали интересные материалы у классиков зарубежья, переводили и создавали свои произведения, адаптировав их к нашему менталитету, становившиеся как бы обрусевшими. И сами становились классиками.
   Пушкин, Лермонтов и другие мэтры не считали для себя зазорным брать идеи Гейне, Гете, Петрарки, Шекспира и других признанных корифеев западной литературы. Переводя их произведения, переосмысливали в новом ключе, привносили своё видение, оригинальное, национальное, что потом становилось для потомков тоже классическим наследием.
   Всем нам с детства известны «Маленькие трагедии» Пушкина, сказки, другие переводы в его обработке.
   Лермонтов тоже вырос на поэзии немецких, английских классиков, учился на поэзии Пушкина, буквально, как школяр, переписывая его произведения в свою тетрадку, подражая ему в своих первых опытах.
   Любят наши дети переводы английских сказок и стихов в обработке Самуила Маршака. 
   Благодаря Якову Козловскому, Науму Гребневу, Юнне Мориц и другим поэтам стал широко известен национальный поэт Дагестана Расул Гамзатов.   
   Занимались переводами его стихов Роберт Рождественский и Андрей Вознесенский.
   Мой друг Роман издал несколько книг лирики, гражданской поэзии, поэм, посвященных войне, отцу-фронтовику. Особняком стоят три поэмы нашим классикам: Пушкину, Лермонтову, Есенину.
   Не знаю, с каких пор появилась эта потребность – писать посвящения старшим собратьям по перу. Наверно после лермонтовского эмоционального стихотворения "Смерть поэта" на убийство Пушкина?
   Теперь же это стало повальной традицией. Пишут посвящения классикам, собратьям по перу, близким, друзьям, ко дню рождения, юбилейной дате...
   Стали массово издаваться поздравительные открытки, где уже есть готовые стихи на все случаи жизни.
   Конечно, это не поэзия, но раз это востребовано народом, то почему бы и нет?
   Роман за трех любимых классиков к своему семидесятилетию, наконец, получил губернаторскую премию.
   Я тоже начинал свой путь со стихов, с посвящений любимой девушке, потом жене.
   Серьезную прозу писать потребность пришла гораздо позже. Появились короткие рассказы. Начинал со статей для газет. Чтобы замахнуться на повесть, роман, этого даже в мечтах не было.
   Но вот однажды спонтанно возник сюжет о незадачливом поэте и его Музе. Поняв, что меня это волнует, сел и написал повесть-фэнтези.
  Не сразу получалось писать гладко, «хромала» стилистика, мысли разбегались, я не знал, не было опыта и не у кого было поучиться, как лучше сказать в том или ином случае, вариантов много, а еще возникала боязнь свалиться в шаблоны и штампы.
   Доходил до всего сам. Отдавал филологам на редактуру и, к своему удивлению, как бы их глазами видел – насколько неграмотны и слабы были некоторые места, которые мне выделяли красным.
   Проходило некоторое время и, не смотря на подчищенный текст, вновь замечал слова, выражения которые не удовлетворяли, хотелось все переделать, появлялись новые интересные мысли. И опять начинались "курсы" кройки текста и так и сяк.
   Словно дворник, я выметал хлам, неточности, приближаясь к литературным канонам, к благозвучию и поэтичности речи.
   Понимал, что у меня эта проблема от недостатка образования. Грамматические ошибки, бедная речь, плохая стилистика. Иногда подступало отчаяние и разочарование, хотелось все бросить…
   И до сих пор я возвращаюсь к написанным текстам, замечая "блошки" и "блохи" побольше, снова и снова бьюсь над стройностью изложения, глубиной мысли и сюжета.
   Этот процесс бесконечен, хотя нужно когда-то и останавливаться.
   Такова природа творчества.
   Для меня писать прозу гораздо сложнее, чем стихи, учитывая несопоставимые объемы и задачи.  Тяжелый и неблагодарный труд.   
     Замечая свой сизифов труд, хочется подсказать и другим, когда видишь их явные ляпы. Но бывает, когда пытаешься намекнуть кому-то о недостатках, что необходимо бы еще поработать, в ответ часто слышится: "Мне так пришло сверху!"
   Другие говорили: "Для этого есть редакторы".
   Не спорю, что Бог дает талант, способности, но что и как писать, это уже наша прерогатива. Есть так называемый талант, умение держать настрой и связывать определённые нейроны в некие структуры, воплощая мысли в строчки.
   Человек воплощает их в великое множество вариантов, сюжетов. А нет – он и пары предложений не выжмет из себя.
   Бездарную графоманию наверно тоже диктует Бог? Потому что есть люди, вроде тоже что-то пишут, сочиняют, но не хотят напрячь извилины, чтобы не писать то, что видят буквально в лоб, не имея способностей переосмыслить это художественно. Вроде написано  все правильно, но как-то топорно, убого, скудно да еще и избитыми газетными фразами.
   К каждому автору редактора не приставишь, надо и самому развиваться, учиться, больше читать, сравнивать, замечать и брать на вооружение. Ведь кроме автора, никто не сможет донести то, что лично он хотел сказать читателю.
     Чем оригинальней, интересней, художественней это будет воплощено, тем больше у автора читателей и почитателей. Но почти бесполезно пытаться помогать тому, кто не хочет, чтобы ему помогали, не понимает разницу между своим уродливым детищем и совершенным творением, созданным теми, кого действительно Бог поцеловал в макушку.
   До нужного уровня не каждый может дорасти.
               ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ...