День десятый. Абхазская деревня

9 октября, четверг. Аляс, Игорь и чача.

   Сегодня мы с Игорем отправляемся в отложенную из-за меня поездку в так называемую Абхазскую деревню. Плотно позавтракав, восемь человек из нашего отеля, рассаживаются в минибас «мерседес». По пути заезжаем в «Самшит» - это для краткости называю так отель, забираем ещё семь человек и всё – гиду места нет. Но мне кажется, он не очень расстроен – молодой симпатичный парень, он едет стоя, прислонившись спиной к двери, а впрочем, может так и задумывалось. Конечно, мне хотелось увидеть, как живут простые абхазы в своих деревнях, чем занимаются – название экскурсии вроде соответствовало моему интересу, но…
Молодой человек здоровается с нами и на наш не стройный ответ предлагает нам повторить то же самое, но дружно. Все соглашаются, и как послушные школьники дружно кричим: - Здравствуйте! Атмосфера задана.
 – Меня зовут Аляс. Паренёк замолкает, едем какое-то время молча, неожиданно он спрашивает:
 – Все ли взяли с собой паспорта?
 – Нет, – заучено дружно отвечаем мы, – нас никто не предупреждал.
 – А вот это вы сделали напрасно, придётся вернуться. Кто за то, чтобы вернуться или так проскочим?
Публика в автобусе взрослая, но есть и те, что готовы рискнуть. Аляс предлагает водителю разворачиваться. Пассажиры одобряют разумные действия гида – кто его знает, что нас впереди ожидает. Аляс, так и хочется сказать, от души рассмеялся – но это был постановочный трюк и смех его входил в эту репризу. Вы думаете, я такая прозорливая и поняла всё сразу, как бы не так, дальше он так же ловил нас на заготовленных «неожиданностях». Это кстати придавало нашей поездке эффект доброты и дружелюбия. Мы не знали, чего от него ждать и чему верить, а чему нет, правду от вымысла было трудно отличить. А мне с моей патологической доверчивостью приходилось, то широко открывать глаза от удивления, то дружно со всеми смеяться над очередной байкой, анекдотом, приколом. Дальше я просто напишу то, что рассказал нам Аляс. Кстати, вопросы он разрешил нам задавать только по его указке. То есть, чувствовалось, что у него всё законспектировано и вопросы выбивали его из колеи. Скорее всего, это правильно, иначе мог получиться «винегрет», ведь одного интересует одно, другого другое.
 – Итак, в молодых садах и виноградниках – французские сорта. Заболоченные низины осушаются рассаженными эвкалиптами, они, как насосы, откачивают воду. Комаров истребили завезёнными рыбками, которые питаются комариными личинками (ни одного комара за всё время пребывания я не заметила). Сосны, что растут на побережье, поглощают углекислый газ не только хвоей, но и корнями. Земля эта подарена абхазам Богом за их гостеприимство (а что, другие курортные места менее гостеприимны – платите ваши денежки, и вам всё будет). Местные милиционеры ГАИ ждут с палочкой в кустах и, если они останавливают вас, лучше отдать 150 руб. сразу, чем 500 руб. потом, после выяснения кто же всё-таки прав: они или вы. Гаишники всегда сумеют доказать свою правоту. А дальше Аляс демонстрирует, как милиционер якобы протягивает вам свою руку для пожатия и двумя пальцами – указательным и безымянным соскребает купюры с вашей ладони.
 – Спасибо! – и вы, лишившись своих кровных, но с сознанием того, что ещё легко отделались, уезжаете. Коровы, что гуляют вдоль дорог, не стадные, а вполне себе самостоятельные животные, когда надо, сами возвращаются к хозяину на дойку. Был в Абхазии такой случай: заезжий турист Путин подивился на разумных животных и в знак восхищения прикрутил одной из коров на рога 100-долларовую купюру. Хозяин коровы не преминул рассказать о чуде соседям и с тех пор все выгоняют своих коров на дорогу, авось чудо повторится (интересно, ждут второго пришествия Путина или в надежде, что кто-то последует его примеру). Из населения в Абхазии первое место по численности занимают русские, потом идут армяне, и только на третьем месте абхазы. Есть нация, которая всем здесь пытается навязать свой приоритет. Наверное, это грузины (мой немой вопрос) – нет, это армяне. Вот пожалуйте вам и анекдот: «они даже Сочи называют своей столицей». Вопросы пока задавать нельзя и я характеризую всё то, что нам поведал Аляс, фразой – кто не верит, пусть проверит. Проезжаем мимо сада – деревца похожие на оливы с зелено-серебристыми листочками – это деревья фейхоа. Плоды ещё зелёные, поспеют только в ноябре. Очередная байка от Аляса про войну с Грузией, которую он, конечно, помнит (на днях Абхазия отмечала двадцатую годовщину победы – Алясу 23 года). Жили абхазы с грузинами дружно, но однажды главный грузин - Шеварнадзе поспорил с главным россиянином – Ельциным:
 – А знаешь, я могу захватить всю Абхазию за три дня!
 – Попробуй, – отвечал Ельцин, – получится, она твоя. Нет – извини, товарищ дорогой, придётся вмешаться мне.
И началось то, что потом назвали – «принуждением грузин к миру». Грузины, почему-то не хотели покидать свои родовые гнёзда, началась стрельба. С гор и ущелий, ответили миномётами и «градами» били в основном по Сухуму (ми) и Гагре. Абхазам помогали добровольцы со всего Кавказа и российские казаки, и ещё как ни странно – 30 процентов местных грузин. Они, в понимании Аляса не предатели, а настоящие воины (кого они убивали, он не пояснил, а я не хочу додумывать: любая война - это варварство).
 – А вот российская армия выжидала: кто кого, - с сожалением в голосе заметил Аляс. Ничего не вышло у «серебряного лиса» – Шеварнадзе, мы отбились. Кто-то из туристов заметил: А как же российская военная база?
 – Да что толку от этой базы, – ответил Аляс, – они выступали только, как миротворцы.
 – А турки, на чьей стороне были турки? – не унимался любознательный турист.
 – Про турок судите сами, – многозначительно ответил Аляс, – я учился в турецком университете в Анкаре. Америка помогала Грузии, и если бы мы приняли её помощь (наверное, им предлагалось тоже), то опять оказались бы под властью грузин, а на это мы категорически не согласны. В той войне полегло много воинов с обеих сторон – мемориальные кладбища вдоль дорог, туристов туда не водят (может, оно и правильно, тяжело смотреть на даты – совсем молодые ребята, им бы жить да жить – «…эх, война, что ты подлая сделала», есть победители и есть побеждённые, но нет героев на такой войне).
 – Вы курите? – спрашивает Аляс туристов на переднем сиденье.
 – А я курю, причём сигареты только из местного абхазского табака. Вот вам история про наш экологически чистый табак:
 – Однажды во время визита к нам команданте Фиделя Кастро после званного обеда Фидель закурил свою сигару, а самая старая абхазка (130 лет), на другом конце стола скрутила из листьев самосада свою сигарету и закурила. Фидель, тогда ещё молодой человек, удивился:
 – Сколько лет вы курите, бабушка?
 – Да лет этак сто, сынок, – ответила пожилая абхазка. А что? на свежем горном абхазском воздухе и покурить можно, тем более, что мы подъехали к нашему первому объекту, – весело сказал Аляс.
   Оставив автобус около деревянной изгороди, через калитку вошли на большой плац, размером в несколько футбольных полей. Прямо перед нами здание с развивающимся на крыше полотнищем – флагом Абхазии, толком я не поняла, это здание народного собрания или местной районной администрации, а может и то и другое сразу. В левой стороне поля древние развалины. Аляс взгромоздился, вернее, взлетел, как молодой орёл, на большой камень под раскидистой вековой липой. И вот о чём он нам поведал: поле это служит местом сбора населения во время решения сложных вопросов. Всё поле заросло зелёной травой, но видно, что траву косят, по краям стоит много копён сена. Про национальный флаг я вроде бы уже писала, а вот интерпретация нашего гида: поднятая вверх раскрытая ладонь белого цвета – это знак гостеприимства, белые и зелёные полосы, говорят о наличии в республике различных религий (кстати, мусульманский ураза-байрам является официальным выходным днём в республике). Семь звёзд над ладонью означают покровительство семи святых мест (я так поняла) над этой землёй и расположены они в разных концах Абхазии. И снова Аляс пересыпает свой рассказ нравоучительными байками. Мы стоим под кроной раскидистой, совсем ещё зелёной липы, окружив камень-пьедестал, ярко светит солнце, прекрасное голубое небо над нами – молодой «орёл» вещает нам о вечном и ему хочется верить. Нет, правда, без иронии, очень симпатичный молодой человек. Аляс долго рассказывает о семейных традициях и как чтут их в Абхазии. Он хотел бы по примеру своего деда и отца жениться только один раз (можно подумать, что русские или евреи думают: А женюсь-ка я раз пять). О свадьбах – на это мероприятие собирается весь род, подарки делаются только деньгами не менее 10 тыс. руб. от каждого родственника, приглашённые гости обходятся чуть меньшей суммой. На свадьбу тратится где-то 1 млн. руб., сумма подарков – 2 млн. Возле нас нарезают круги двое неопрятных мужчин с птицами, привязанными к их рукам (то ли коршуны, то ли орлы) и навязчиво предлагают сфотографироваться с замученными пернатыми. Аляс требовательно на своём языке одёргивает эту надоедливую публику, они отвлекают наше внимание. Немолодые мужчины послушно ретируются. А закончил он так:
 – Я готов жениться, хоть сейчас, но пока не встретил девушку, разделяющую мои взгляды на семейные ценности. Ветреные они какие-то, им только деньги, да машины подавай. Эх, встретить бы дочку нефтяного магната, – женился бы не раздумывая.
 Аляс по-хозяйски расковано ведёт нас через всё поле прямо по не топтаной траве к развалинам. Он немного самоуверен оттого, что овладел вниманием взрослой, вполне себе интеллектуальной публики. Мы опять выстраиваемся полукругом вокруг него, и он начинает:
 – Было у местного царя два сына, и оставил он им в наследство замок, у развалин которого мы сейчас стоим. И так получилось, что один из сыновей принял исламскую веру, а другой православную. А так как царство было слабое, сын, уверовавший в православие, выступил за союз с Россией, а второй за союз, конечно же, с мусульманской Турцией.
Я толком не поняла, кто из них поджёг отцовский замок, или же он сам загорелся от молнии, но мусульманин в результате бежал в Турцию (а куда ему ещё было бежать…).
   Пять минут на фотографию у развалин – а замок-то совсем небольшой, меньше особняков «новых» абхазцев. На самом краю поля – православный храм, кажется постройка X века. На входе в храм, наряду с иконописными ликами, почему-то портрет Григория Распутина, тоже в форме иконы. Прежде, чем войти в храм, нам выдают длинные юбки на завязках и косынки.
   В храме просторно и светло, внутри купола довольно хорошо сохранившаяся фреска, вроде тоже Х века. По углам храма расставлены древние хоругви. Нахожу несколько старых потускневших икон, на одной – Матерь Божья в окружении детей, на другой – старец, похожий на Николая Чудотворца. Ставлю свечи, крещусь, ко мне подходит служительница церкви и объясняет, что делаю я это неправильно. Я в свою очередь объясняю ей, что так крестятся старообрядцы (помните боярыню Морозову с двумя поднятыми вверх перстами) и неожиданно слышу от неё: – Ну и дураки!
Высыпаю в банку для пожертвований оставшуюся мелочь и собираюсь уходить, но служка требует ещё денег, якобы на восстановление храма. Храм уже несколько десятков лет стоит в строительных лесах и пока, со слов Аляса, никто его восстанавливать не собирается. Всё, что я написала, можно прочесть в интернете, но я сознательно перед поездками не знакомлюсь с такой информацией, дабы не смазать свои впечатления и не потерять интерес к окружающей действительности. Вот и сейчас из рассказов Аляса поняла, что наши народы, веками живущие рядом (поднимись в горку от моря и вот уже Россия – Сочи), близки и ментально. Ни один гид в «забугорной» стране не будет так подробно рассказывать о жизни своего народа. Вокруг храма бродят несколько забулдыг, естественно в надежде, что кто-то даст денег. Есть такой – это мой супруг. Он даёт одному из них 50 руб., второй заходит с моей стороны, говорю: – По вопросам опохмела вот к этому товарищу, – и указываю на Игоря. Оба – и просящий, и дающий, как-то сникают. За изгородью небольшой базарчик, ассортимент скудный: иконки, сувениры, мандарины и местный чай в целлофановых пакетах. Отыскала сувенирную тарелку сразу с четырьмя «чудесами» Абхазии – Храмом в Новом Афоне, озером Рица, Колоннадой, и …Церетелевской скульптурой купальщиков с дельфинами в Пицунде. Стоимостью всего в 250 руб. Ещё купила две скульптурки абхаза и абхазки в национальных одеждах по 100 руб. каждая. Игорь купил себе браслет с деревянными иконками, взамен утерянного. Покупателей кроме нас нет, кто-то из наших купил мандарины, кто-то чай, остальные потянулись в автобус. Долго ли, коротко ли ехали, но вот и чайная плантация совсем и не в горах, а на равнине. Останавливаемся – кустики низкорослые, едва достают до пояса, ветки грубые, больше похожие на палки с жёсткими листьями. Аляс кратко рассказывает о сборе и переработке чайного листа и при этом пытается найти хотя бы один нежный листочек. Находит, пробует скрутить его в ладонях, сделав чаинку – не получается. Мы, как дикие козы, забредаем в чужой огород, я нахожу чайный цветок, очень похожий на цветок шиповника – фотографирую. Возможно это плантации знаменитого в советские времена «Грузинского чая». Аляс, собирая нашу компанию в автобус, как бы невзначай замечает:
 – На обратном пути можете насобирать себе немного чайных листиков, – и добавляет, – если не боитесь за свою жизнь. Что это? Очередная байка от Аляса. Наш автобус стоит на асфальтированной дороге рядом с плантацией, по другую её сторону видны домишки местных жителей. Вопросов пока задавать нельзя, каждый может додумать своё. Плантация закончилась, а с нею и асфальтовое покрытие, началось щебёночно-грунтовое. Представляю, во что оно превращается после дождей. Кружим по небольшому серпантину, вокруг только горы, поросшие кустарником и соснами – никакого жилья не видно и в помине. Наконец выехали на небольшое плато, вдоль дороги два особняка друг напротив друга, оба за высокими металлическими решётками. Ворота одного из них распахнуты, въезжаем сразу во двор – вот она Абхазская «деревня». В просторном зелёном дворе уже стоит минибас и парочка автомобилей. Нас пятнадцать туристов, а двор, мне кажется, может вместить и сотню. «Совершенно случайно» сегодня здесь работают ребята с местного телеканала – интервьюируют хозяина усадьбы и его семью. Аляс, провёл нас под зелёный навес, чтобы поведать нам о своей родословной, каково же было наше удивление, когда подняв головы, мы увидели в ковре зелёных листьев гроздья плодов киви. Да, это именно гроздья, одиночных плодов почти нет, крупные мохнатые сросшиеся парами, тройками, пятёрками. Величина каждого больше самого крупного куриного яйца, куда там «мелочи» из Израиля, что продают у нас в пластиковых коробочках. Само дерево (или кустарник) имеет довольно толстый ствол, ветви или скорее лозы опустились на обрешётку навеса и образовали сплошной ковер из листьев, в которых не прячась, коричневыми пятнами разбросаны плоды. Вокруг всё чисто ухожено, небольшой огородик за штакетником: рядок высоких, в человеческий рост, томатов, с мелкими последними плодами, грядка с душистыми травами для приправ, тонкое лимонное деревце без плодов, и мандариновый кустик с зелёными ещё плодами. Вот и всё, а где же обещанные сады и виноградники? Да, сразу по приезду нас встретил патриарх семейства, худощавый стройный седовласый мужчина, лет семидесяти пяти, но ему было не до нас – они с супругой, крупной болезненного вида женщиной, беседовали с телевизионщиками, которые «ненароком» засняли и нашу группу. После небольшого экскурса по саду-огороду, Аляс повёл нас к горной речке, которая снизу замыкает границу усадьбы. Спуск – это два крутых лестничных марша, на переходе с одного на другой, с правой стороны – бассейн полутораметровой глубины и метра два в диаметре – без воды. Не в этой ли купели должно было происходить наше купание? По дороге сюда Аляс спросил:
 – Все ли вы взяли купальники? Публика в растерянности ответила:
 – А нас не предупреждали.
Насмешник, однако. С левой стороны площадки вольер с роскошными индюками, которые заметив нас, затрясли своими красными оборками на носах и вопросительно прокричали: Кулды, кулды?
 – Да, кулды, кулды, вниз к реке, – сказала я им и отправилась догонять группу. Все уже расположились на камнях у речки. Горная речка, как и большинство здешних рек, полноводна и быстротечна. Вода в ней хрустально чистая. Большие валуны вдоль всего берега и в середине реки, вода с разбегу с брызгами перескакивает их и несётся к морю. Вокруг высокие холмы, поросшие деревьями и кустарниками, солнце ярко светит – щедрая природная красота. Аляс в пластиковые чашечки разливает свою домашнюю чачу, и я бы сказала, навязчиво предлагает выпить и закусить кусочком лепёшки. Попыталась отказаться – не вышло, пригубила и поставила чашечку на валун. Крепкая штука эта чача. Игорь застрял где-то наверху, спустился к нам, когда все уже собрались подниматься. Думала, что ему не досталось испробовать сего напитка, оказывается зря, досталось, в чём я вскоре и убедилась. Некоторые мужчины наверх поднимались уже с трудом – вот с чего начинается знаменитое абхазское гостеприимство – чарка на голодный желудок и… В России гостей первым делом спросят: – Хотите ли вы есть? А уж потом на столе появятся бутылки со спиртным и закуска. Поездив по разным странам, я заметила, что такая простота и доверчивость характерна только для наших людей. Не обобщая, просто из личных встреч сужу: в чём уж точно трудно обвинить абхазов – это в отсутствии хитрости. Правда, не всегда она носит корыстный характер – просто они так привыкли.
Расположение двора усадьбы функционально и дизайнерски оформлено. В центре большая площадка под стоянку машин, слева длинное строение под гаражи и сельскохозяйственное оборудование. Два больших жилых дома, между ними площадка, с левой стороны площадки вход в погребок, а за ним вместительная терраса прямо на краю кручи. Справа от неё спуск к реке, а за ним просторная летняя кухня с туалетом. Впрочем, какая летняя кухня, зим-то здесь не бывает. Площадка перед домами выложена кафельной плиткой, двери погребка гостеприимно распахнуты. Пока вся группа ещё только собирается посетить закрома, я первая спускаюсь туда и фотографирую: бочонки с вином, стеллажи с домашними заготовками – на многих банках крышки уже потемнели и даже поржавели. Не успели съесть или это тоже часть постановочного реквизита-действа под названием: «Абхазская деревня».
   Перед тем, как сесть трапезничать, отправляемся в био-туалет из двух кабинок, затем моем руки под стилизованным под молочную кринку краном, вода льётся прямо из её носика. Всё, туалет окончен, идём на террасу, где стоит длинный деревянный стол с лавками по бокам. На столе уже расставлены тарелки: с мамалыгой, с салатом из помидоров и огурцов, с кусками пирога из местного сыра сулугуни. Несколько небольших тарелок с кусочками мелко нарезанного холодного мяса – не шашлык точно. Из напитков: графины с компотом, много бутылок с домашним вином и чачей.
Аляс начинает свою застольную речь преамбулой
 – Сидим мы все вместе за одним столом, только в угоду бизнесу. В абхазских семьях всё по-старому – мужчины и женщины сидят за разными столами и никогда вместе.
 - А сейчас, я научу вас правильно есть мамалыгу.
Он зачерпывает кусочком сыра кашу и кладёт её в рот, запивая всё глотком чачи, можно всё делать и в обратной последовательности. Мамалыга имеет цвет застывшей тёмной манной каши. Эта еда, даже на голодный желудок, аппетита у меня не вызывает, но соблюдая правила этикета – не обижать хозяина дома, проглатываю кусочек – сытно, но невкусно. Запиваю домашним красным вином, кстати, очень неплохого качества. Аляс во главе стола с рюмкой чачи, рассказывает, как идёт традиционное абхазское застолье. Какие тосты и за кого поднимаются в первую очередь, я не запомнила, а вот то, что с каждым последующим тостом к выпитой рюмке прибавляется ещё одна, и за последний тост, в общей сложности должно быть выпито восемь рюмок спиртного – это, если честно, я отнесла к очередной байке от Аляса. Пробую мясо – холодная копчёная говядина, явно не сегодняшнего приготовления. Народ уже основательно навеселе, а наш Аляс неугомонен, шутки- прибаутки льются из него горной рекой. Наконец, он устал или это часть сценария – Аляс покидает нас, его место за столом занимает его отец. Это довольно плотного телосложения с ранней сединой симпатичный мужчина, абхазско-кавказской внешности. Он старший и единственный сын в этом клане, кроме него есть пять дочек с мужьями и внуками, живущими со своими семьями отдельно в поселениях и городах Абхазии. Сам основатель династии со своей супругой в застолье участия не принимают, они отдыхают в креслах под зелёным навесом киви. Теперь нашим тамадой становиться отец Аляса, для начала он заявляет нам, что имеет высшее образование, как и все его сёстры. Видя, что публика уже достаточно «подготовлена», он произносит ряд вроде как обязательных тостов, и играя на мужских достоинствах, – предлагает обязательно выпить за это чачи мужчинам и вина женщинам. А мне уже порядком надоела эта провокация попойки, только как выйдешь из-за стола, не привлекая к себе внимания – никак, сижу и пью компот. На моё счастье, откуда ни возьмись под столом появилась кошка с подросшими уже котятами. Бросаю им на пробу комочки, так и не съеденной мной мамалыги – едят, да ещё и дерутся из-за каждого кусочка. Странно – они, голодные в этом хлебосольном доме, угрожающе рычат друг на друга. Мясо, которое у нас лежит на тарелке, как-то не пошло, оно больше напоминает магазинную нарезку – а как вы хотели, если это действо (абхазская деревня), происходит два раза в неделю (со слов Аляса) – не резать же каждую неделю корову или бычка – никакого стада не хватит. Короче, мне кажется, что я это делаю незаметно – скармливаю несколько кусочков кошке с котятами под столом, раз они умеют есть мамалыгу, то мясо для них не проблема. Кратко поведав нам о себе, отец Аляса предлагает и нам представиться – то есть, рассказать каждому из какого он города, кто по специальности и сколько раз уже побывал в Абхазии. При этом он вспоминает питерских туристов, отдыхавших здесь прошлым летом (они вернулись сюда в декабре, в свадебное путешествие) и задержавшихся именно в его усадьбе. Я слабо представляю, что здесь делать зимой – море холодное, дожди, а снега нет и в помине. Понятно желание отца Аляса оживить «мёртвый сезон» и привлечь сюда туристов.
 – И если с умом всё организовать, то эх, ах, ох, что здесь можно сотворить, – заканчивает он. А я думаю про себя – знатная будет попойка.
   Представляемся по очереди, большинство из нас это семейные пары разных возрастов: Питер, Казань, Подмосковье (Протвино), Владимир, ещё Подмосковье, Краснодар. А вот и наши земляки: семья врачей из Саратова (работают в областной больнице). Наш тамада, услышав, что саратовец специалист по лёгочной медицине, тут же рассказал, как он горным воздухом и бараньим салом вылечил у своего приятеля открытую форму туберкулёза.
 – Нет, слушай, правда, снимки показали абсолютно чистые лёгкие.
Саратовский врач деликатно улыбнулся, но от ответа ушел. Абсолютное первенство среди нас держит профессия инженера. Многие здесь отдыхают уже не первый раз. Я честно призналась, что люблю путешествовать за границей, а сюда приехала впервые и то только ради мужа – у нас сорокалетний юбилей. Народ вежливо похлопал, а тамада заметил, что его родители вместе уже пятьдесят лет и он хотел бы продолжить эту традицию. Его жену мы видели мельком, они с племянницей трудились на кухне. Неожиданно я почувствовала под столом некое движение и вдруг мне на колени ложиться голова. Мохнатая собачья морда с грустными карими глазами, хозяйский сеттер. Соседка пододвинула мне свою тарелку с мамалыгой – ест. Кошка с котятами, предусмотрительно ретировались и улеглись на перилах, на солнышке. Сеттер с удовольствием уплетает и мамалыгу и мясо, но как только у меня всё закончилось, этот хитрюга проделал тот же трюк с моим соседом. Этим карим умоляющим глазам трудно отказать, только не понятно, почему эти животные так голодны. Долго ли, коротко ли, выслушали мы все обязательные тосты, выпили и закусили, только всему приходит конец. Игорь хотел в качестве ответного тоста прочитать стишок, который он сочинил тут же.
 – Э, нет – сказал хозяин, – за это тоже нужно поднять тост.
А народ уже основательно набрался и рад был, что всё закончилось. Игорь замешкался, пробираясь к тамаде, и частично забыл стих, но пару строчек, всё-таки вспомнил, за что и выпили самые стойкие. Мы вышли на площадку, под зелёный навес. Хозяин включил магнитофон – зазвучала абхазская музыка и песни. На средину площадки грациозно выпрыгнул отдохнувший Аляс и пошёл по кругу, подняв руки в традиционном кавказском танце, из дверей летней кухни к нему плавно выпорхнула девушка лет шестнадцати в джинсах (племянница). Девушка танцевала, не обращая на Аляса никакого внимания, а он гордо вскинув голову и заложив руки за спину, независимо вытанцовывал по большому кругу. Потом подчиняясь музыке, вскинул руки на высоту плеч и стал медленно в танце приближаться к девушке, с каждым тактом сближаясь с ней. Девушка, уже склонна была подчиниться страстному порыву юноши и танцевать рядом с ним, но он вдруг отпрыгнул, и опять пошёл по большому кругу, демонстрируя свою осанку, при этом ногами в мягких мокасинах выделывая замысловатые коленца. Прямо-таки молодой орёл играет в «кошки-мышки» с юной орлицей - неизбежной «жертвой». Наконец пара слилась в трепетном дуэте. Впрочем, описывать кавказские танцы неблагодарное занятие, как и любые другие национальные пляски, их нужно видеть. Но как же грациозен был Аляс, – худенький, стройный юноша в танце смотрелся настоящим орлом. Мы заворожено наблюдали за ними. Потом девушка «уплыла» на кухню, а на её место выпорхнула младшая шестилетняя племянница, и танец продолжился. Но это уже был совсем другой танец – мягкий, не агрессивный, скорее покровительственный. Все дружно хлопали в такт, а родственники с умильной гордостью смотрели на своих детей. Когда танец закончился, Аляс предложил нам в ответ сплясать русский танец. Зазвучала мелодия типа калинки-малинки и наша публика, разгорячённая абхазской чачей, оторвалась по полной. Правда, это мало походило на русскую плясовую, а больше напоминало движения на танцполе. Лишь одна супружеская пара из Казани, мужчина, кстати, в традиционной татарской манере – рубашка на выпуск, на голове феска, – танцевала слаженно и плавно.
   Мы с моей соседкой по столу и её внуком Никиткой, это они были с нами на водопадах, присели на дальнюю лавочку. Людмила, врач по специальности, работающая пенсионерка (сначала я подумала, что она парикмахер, уж больно модная стрижка у неё – «ассиметрия»), а по натуре путешественница – они с Никиткой ни одного дня не провели ни в пансионате, ни на море (дома накупается). А я по опыту своих детей знаю, что ни одна познавательная поездка почему-то не запомнилась им, даже экскурсия по Эрмитажу. Так что, думаю, все её старания напрасны. Людмила очень дотошная женщина, каким-то образом она узнала, что основной доход семейного клана Аляса не туризм, а пять гектаров собственной земли (смутно представляю много это или мало), с плантациями фейхоа, виноградниками, пасекой и т.д. и т. п. Всю работу на них выполняют наемные работники.
   К нам присоединился мой супруг и после пары реплик, закрыв в изнеможении глаза, задремал. «Укатали сивку крутые горки», правда горки совсем и ни при чём – чача. Публика постепенно стала разбредаться по усадьбе, а я вышла за ворота, и, пройдя по каменистой дорожке, увидела весьма свежее захоронение. На фото молодой человек и дата смерти – 2012 г. Аляс нам рассказывал, что у абхазов в традиции хоронить родственников в пределах усадьбы, но когда я спросила, кто это? он сделал вид, что не расслышал вопроса. А я и не стала допытываться, зачем мне чужие скелеты. Вернувшись, поговорила немного с бабушкой Аляса, грузная пожилая женщина сидела в кресле, на ней был праздничный яркий халат и тёмная косынка на голове. Она привычно исполняла свою роль основательницы династии, отвечая на вопросы. И лишь иногда в её карих глазах сверкала задорная искорка – чувствуется, в молодости она была бойкой дивчиной. О чём я ей и напомнила – она перестала жаловаться на свои болячки и задорно тряхнула головой: – Эх, да, всяко бывало! Это теперь здесь красота, а ведь всё это с мужем мы начинали строить сами и цемент замешивали, и вёдрами таскали его – эх, да что вспоминать-то.
 – Знаете, ваш внук очень похож на своего деда. А, дедушка в молодости, чувствуется, был не промах.
 – Да, по-всякому было, мой муж подолгу пропадал в командировках: Москва, Ленинград, Горький, приходилось одной управляться по хозяйству.
Искорка в её глазах погасла, и она горько вздохнула. Я примирительно сказала, что всё это мне очень знакомо – мой супруг тоже много времени проводил в командировках.
 – И всё-таки именно вы главная в этой семье, вы как матка в улье, всё вращается вокруг вас.
Женщине явно понравилось это сравнение, в её глазах вновь вспыхнули искорки: – Да, это так.
 – У вас повсюду здесь растут кустики с красивыми ярко-красными ягодами, что это?
 - Ах, это, – она махнула рукой в сторону куста, росшего рядом с домом, - да эти ягоды мы добавляем при засолке капусты, чтобы придать ей розовый цвет (не этой ли розовой капустой я траванулась в столовой, об этом я вспомню потом, вроде ягодки слабо ядовиты, и их после засолки выбрасывают).
Возвращаюсь к клану Аляса: когда я задала ему вопрос, кем работал его дедушка, он кратко и как всегда, то ли шутя, то ли серьёзно, ответил – генералом. А что вполне себе может быть, выправка у деда явно военная.
   Наши туристы потянулись в погребок, где Аляс щедро распродавал изделия домашнего изготовления: пакетики с чаем, чачу, вино и мёд. Мы с Игорем отважились купить только бутылочку чачи, укупорка её оказалась заводской. Наши женщины пошли осматривать подворье и я с ними. Здесь ничто не напоминает о достатке семьи. На маленьком пятачке бродит с десяток голенастых мохноногих кур и петух, кстати, очень мелкий, неказистый, да и хвост у него без красивого оперения, сказывается отсутствие конкуренции…
   За оградой курятника тоскливо мычит одинокий бычок, наверное, зовёт свою маму, корову, которая бродит вдоль дорог, в надежде заполучить на рога купюру. Другой живности не видно. Где же те коровы, козы и бараны, которым, со слов Аляса, каждый день скармливаются вёдра спелой хурмы, и которые в результате доятся чистым йогуртом (шуточка в духе Аляса). «Абхазская деревня», это громко сказано, скорее это напоминает прибалтийский хутор – мызу. Всё семейство Аляса очень обижено на Россию, что ввела таможенную пошлину на их фрукты. Теперь созревшие мандарины, фейхоа гниют прямо на деревьях, а хурмой кормят скотину. Очень они надеются на вновь избранного президента Абхазии, что он сумеет договориться с нашим президентом и границу откроют. Наверное, договорятся, но я в этом мало что понимаю. Побродили ещё немного по усадьбе, тайком сорвали с Людмилой по парочке твёрдых ещё плодов киви, сфотографировались с Игорем с оранжевой хурмой (дерево растёт на въезде в усадьбу), ещё раз с террасы полюбовались горной речкой, и распрощавшись с дружным семейством, тронулись в обратный путь. Да, забыла, на спуске к речке растёт лавровый кустик с чёрными, как маслины плодами, отломила веточку, попробую посадить дома – а вдруг получиться…. Мы забрали кусочки пирога с сыром сулугуни – вкусная штука. А что, экскурсия эта не дешёвая – 1500 руб. с человека, и ещё это гарантия, что вчерашний пирог не попадёт на стол следующим туристам. Остатки мяса скормили кошкам и собаке. Вот такие мы «вредные». В автобусе публика на все лады расхваливала эту поездку, мне тоже она понравилась, неожиданно кто-то с задних сидений попросил:
 – Аляс, спой! Ты же пел нам в прошлый раз.
   Аляс долго отказывается, но публика настойчиво хлопками просит. Я смотрю в окно, и вдруг раздаётся красивая немного гортанная кавказская песня – так поют грузины за столом и так поют абхазы. Аляс ведёт партию то тенора, то баритона. Очарованные исполнением, мы не сразу поняли, что песнь закончилась – о чём он пел не знаю: о любви, о горной речке, её чистой хрустальной воде или об орлах, что кружат высоко в горах, – не знаю. Объяснять Аляс не стал, сказал только, что так поёт редко, в основном, он исполняет совсем другое – современные абхазские эстрадные песни в ресторанах и кафе. Этот хрупкий абхазский юноша просто покорил наши сердца. Мне кажется, он и его бабушка являются истинным сердцем-мотором этого предприятия под названием, если я правильно запомнила «Абхазский домик в горах». И мне вдруг стало понятно, почему ему так трудно найти подругу жизни – то есть, соединить несоединимое. Семейная жизнь, где женщина, как его бабушка и мать, сидели бы на хуторе, не высовывая носа в «люди», дожидаясь мужа, – это удел не многих современных женщин, и найти такую жену в круге, где общается Аляс, нереально. На волне всеобщей ажиотации, Аляс поведал нам, что у него есть страничка в интернете. Там размещена информация о новом предприятии – всесезонном отеле на 15 мест с трёхразовым питанием, двухразовыми поездками к морю и многочисленными экскурсиями. Обслуживать отель будет многочисленный семейный клан Аляса – это в его понимании, как гарантия качества.
 – Я приглашаю, всех вас на открытие! (если правильно запомнила, это случится в Новогодние праздники). Народ счастливо закивал головами и, уточняя, стал записывать адрес сайта. Неужели, правда, рванут сюда зимой? Да, напоследок очередная шуточка от Аляса, так сказать на бис:
 – Как называется варенье из яблок? Правильно яблочное! А из айвы? Дружное - айвовое! Мы ещё не подозреваем подвоха.
 - А из фейхоа?
   Всеобщее молчание. Смеётся – бестия! правильно – фей…вое. Публика уже подготовлена, шуточка проходит на ура.
Где-то по дороге меду Гаграми и Пицундой, Аляс легко выпрыгнул из автобуса, наверное, его рабочий день ещё не закончился – споёт, и спляшет в каком-нибудь ресторанчике. Мы дружно прокричали ему: Спасибо! И пожелали успехов и мира. Он приветливо помахал нам рукой. Оставшуюся часть пути мы обсуждали с врачами-земляками, проблемы саратовской медицины. Они активно выступают против платной её части и, особенно, против раскрученной у нас клиники доктора Парамонова. Игорь тихонько посапывал рядом, ему было не до нас – дегустация чачи совсем подкосила его.