Сумасшедшая любовь

«Я счастливый человек. Я счастливый человек.»
Мысль появляется сама внутри, бьется   там  о стенки, пульсирует, то нарастая, то затихая.
« Я счастливый человек. Я счастливый человек!»

Я всегда  их любила. Обожала горы.  Восхищалась ими.  Хотела причаститься . После первого причастия поняла, что пропала. Ни спать, ни думать ни о чем другом. Потому  что ничего не может быть прекраснее них. 

И правда ведь . Только взгляните.

Я  с трудом открыла глаза.  Веки тяжелые,  как  камни,   на ресницах  лед. Я, кажется, слышу звон, когда  их размыкаю.
Наверное, похожа на Вия. На замороженного,  белого,  безумного Вия.
Но, в отличие от него,  смогла  разомкнуть веки и сама.

Передо мной только  воздух.  Только горы и воздух. Невероятная красота, неописуемая.
Бесконечная вереница горных хребтов, покрытых снегом, прорезающая бесконечный воздух. Уходящая вдаль,  строгим, суровым своим,  бесстрастным   контуром.  Пики,    рваные плато,   ущелья, словно пропоротые тупым ножом,  валуны, как отвалившиеся от каменного каравая крошки.

Только  горы  и воздух. Сверху — бесконечное небо, снизу — бесконечные горы.
И я.

Только я, одно живое существо  там, где другие живые существа не выживают. Только снег, камни и воздух

Я всегда  их любила. Даже тогда, когда видела их только на картинках. Их   спокойную силу. Их могучую    мощь. Их аскетичную красоту. Что -то есть за ними. Или над ними. Или  в  глубине их. Не может не быть. И я всегда хотела понять — что. 


Я лежу тут уже третий день.  На маленьком плато,  у края огромной отвесной плиты. Нога сломана, группа ушла за помощью. Самостоятельно я спуститься не смогу.

Сознание   приняло эту новость сразу, вместе с болью. Весь ужас, весь  страх, все отчаяние уже позади. С каждым часом, проведенным  наедине  с миром  я все спокойнее, все     смиреннее.

Стараюсь дышать реже. Стараюсь шевелиться меньше. Стараюсь  не тратить сил. Не  тратить  зря ни одной минуты оставшейся  жизни    на панику.

Она иногда подкатывает комом к горлу. Жуткой волной  к сердцу. Кажется, вгрызется в него,  которое уже и без того обессиленное, едва слышно стучит.  Кажется, разорвет его на части — и все закончится.   
Хочу ли я, чтобы все закончилось?

Дыхание тихое,  легкое, уже еле слышное, совсем поверхностное. Как будто мое тело — большая матрешка, а внутри него — маленькая, съежившаяся девочка. Свернулась клубочком, пытается спрятаться от холода,   дождаться спасателей,   наивно веря в лучшее. В чудо, что они  спустятся вниз без потерь. А потом с помощью  вернутся назад, за ней. За мной.

Тихая, робкая надежда.  Рядом с огромным смиренным  ощущением, что  это маленькое плато — мой последний дом.

Протянула руку, сгребла  в ладонь  снежный ком,  смяла его из последних сил, сделала шарик,  положила в рот.
Даже губы  тяжело размыкать,  даже языком пошевелить.  Но шарик тает,  капли немного оживляют. Одна вырывается наружу, тут же застывая на щеке.
Глоток,   такой тяжелый, словно штангу поднимаю, даже голова кружится от усилия. 

Веки  смыкаются, не в силах долго держать слой наросших льдин,   а картинка так и остается перед глазами. Величавые  горы,   жестокие   и бесстрастные. Равнодушные к людям. К их беззащитности, к их  ранимости, к их   короткой, быстротечной жизни,    к их уязвимому  хрупкому телу. Только  сила характера может помочь победить горы, только  мощь духа. 

Сильна ли я? Я сильна! - бьется   в сознании, пульсируя, то затихая, то  появляясь вновь. Я — сильна! Я дождусь. Я обязательно дождусь.
 
Тьма накрывает  хребты плотной,  беспросветной  тушей, тяжелой,  как ватное одеяло в детстве,    давящей,   прижимающей  к холодному моему ложу.  К снегу, к камню.
Я привыкла.  За три дня я уже привыкла и не чувствую почти  ни жесткости, ни  мороза.
 
Только  искрящее,  совершенно невыносимое чувство одиночества. Словно  одна в целом мире.  На всей планете,  во всей вселенной.

Холод обнимает меня,   настойчиво, непререкаемо, как  наглый,   самодовольный любовник. Прижимается ко мне,  проскальзывает сквозь одежду,  добирается до кожи,   впитывается в поры. Пытается добраться до той девочки, сжавшейся калачиком внутри.

У которой сердце — еле слышно стучит,   медленно,  слабо. У   которой дыхание — едва теплится. У которой мысли медленные, вальяжные и  ленивые, и, кажется вот-вот совсем закончатся.

Холод с каждым днем все настойчивее. То ли у меня  уходят силы, то ли мороз крепчает.

Я всегда  их любила. Я всегда хотела быть их частью. Частью чего-то огромного, непознаваемого. Вечного.

Уже не хочется  ни дышать, ни думать. Ни эмоций нет, ни сожалений.
Все — не важно. Все — тщетно.
Все — проходит.
Только эти горы останутся стоять с их вечными снегами, даже не вздрогнут,  сожалея обо мне.... ни о ком не вздрогнут.

Тишина разлита в ночи, густая, непролазная. Такая же черная, как и тьма. Никем не   встревоженная. Ничем не разрушаемая. Абсолютная, кромешная тишина.

И только сердце  настырно бьется где-то глубоко в груди, упрямо стучит о грудную клетку,    не сдаваясь,   пытаясь из последних сил дождаться  суровых,  бесстрашных людей, спешащих на помощь.