В поисках точки доступа к гениальности
История математика Григория Перельмана, доказавшего гипотезу Пуанкаре и отказавшегося от Филдсовской медали и Премии тысячелетия в размере миллиона долларов, давно перестала быть просто поводом для упоминания о чудачествах. Этот случай превратился в своего рода интеллектуальный и философский «казус», заставляющий задуматься о природе гения, системе его мотивации и о том, почему традиционные мирские блага для некоторых утрачивают свою притягательную силу.
Многочисленные попытки журналистов и биографов разгадать эту загадку, тщательно изучив все перипетии его жизни, часто заканчиваются ничем. Объяснение, возможно, кроется в том, что понять мотивы Перельмана может лишь тот, кто хотя бы отчасти способен представить себе его внутренний мир. Речь идет об особой форме существования, ориентированной на высшие интеллектуальные переживания, малодоступные для обыденного сознания. Так же, как обывателю недоступен мир Перельмана, ему самому может быть чужд поиск простых радостей бытия.
Ключом к пониманию этой личности может служить концепция высших форм удовольствия, выходящих за рамки общепринятых. Известно, например, что спортсмены экстра-класса на пределе нагрузок иногда испытывают состояние, сравнимое по интенсивности с оргазмом. Аналогичным образом, научное открытие может порождать чувство эйфории, сила которого превосходит любое другое переживание. Впрочем, эта «научная эйфория» имеет и свою обратную сторону: она может быть жестоко оборвана опровержением или непризнанием, превращаясь в сложную гамму чувств от горечи до мазохистского осознания собственной правоты.
Для математика уровня Перельмана процесс творчества — это абсолютное погружение, в результате которого рождается результат, порой вызывающий у самого автора ощущение «ведомости», будто его рукой водила некая высшая сила. Состояние, в котором происходит это озарение, может длиться не мгновения, а дни, и его невозможно вызвать по желанию. Оно приходит и уходит непредсказуемо.
Здесь и возникает гипотеза о так называемой «точке доступа». В попытках поймать глушившиеся во времена СССР зарубежные «голоса», люди искали особое положение в пространстве, точное направление антенны, при котором сквозь шум и скрежет пробивался бы чистый сигнал. По аналогии, можно предположить, что для гения способность к озарению жестко привязана к определенному месту и психологическому комфорту.
Для Григория Перельмана такой «точкой доступа», судя по всему, является его скромная квартира в Санкт-Петербурге. Это не просто бытовой выбор, а эмпирически проверенное условие для работы мысли. Его поездки в США, судя по всему, лишь подтвердили эту зависимость, окончательно поставив в тупик наблюдателей. Пока у ученого есть надежда, что состояние творческого прорыва будет посещать его именно здесь, никакие внешние прелести, включая денежные премии и признание, не заставят его добровольно сменить эту среду.
Таким образом, отказ Перельмана от наград — это не демонстративный жест аскета или чудака, а следствие глубоко рационального, с его точки зрения, выбора. Это выбор в пользу сохранения уникальных условий, в которых возможен диалог с вечностью, в пользу той самой «точки доступа», где рождаются открытия. И этот выбор заставляет задуматься не столько об отдельном человеке, сколько о самой природе гения и той цене, которую он платит за свою исключительность.
Свидетельство о публикации №225091500941