Легенда

— Молодец, Юрок, что приехал! — радовался внуку Михалыч, выпрягая лошадь из телеги, — места тут – волшебные, а воздух, чуешь, какой?! Хоть ложкой ешь!
— Дед, ты рассказывал, что у вас тут туристическая зона, а дороги как после побоища, — потянулся Юрка, спрыгивая на землю.
— Так ты бы на электричке приехал, тебе же бабуля именно это советовала? Чего не послушал? Да ты не переживай, — хлопнул по Юркиному плечу Михалыч, — подлатают на станции твою ласточку, отгонят на стоянку, а мы сейчас блинков навернём, со сметанкой, и не топчись на пороге, бери чемодан и ступай в избу, пироги стынут!

Юрка только головой покачал, надо же как дед переменился, от угрюмого молчуна, любителя отдохнуть с пивком перед телевизором и следа не осталось.

— Это всё озеро, — подложила очередной блин в тарелку внука Степанида, — дед твой как в нём искупался, так и исцелился от дурных пристрастий. Теперича, правда, у него другой заскок, ищет доказательства местной легенды. С местными мужиками все окрестности облазил, в пещеру какую-то спускался, а сейчас спонсора ищет, на подводное оборудование. — Расхохоталась бабуля, целуя Юрку в макушку. — Ты ешь, ешь! Дед сейчас за стол сядет, ни крошки тебе не оставит, всё сметёт!

— А что за легенда, ба? Или всё таже, про город, ушедший под воду, звон колоколов и проход открывающийся исключительно в полнолуние самым достойным? — последнее слово Юрка пробубнил, засунув в рот блин и теперь жадно его пережёвывал.
— Зря ёрничаешь, Юрок, — сел за стол дед, успевший отвести лошадь в загон и дать ей сена. — Ты ж всего не знаешь! Я вот тоже не знал, да и никто не ведал! А мы ж, раскопали! Вот ты, современный молодой человек, не в бога ни в чёрта не верующий, чего думаешь, про озеро наше? — толсто намазал сметаной блин Михалыч, и сверху ещё сгущёнкой полил. — Мол, образовалось оно на дне кратера вулкана, от того и круглое такое, и до дна его ни разу никто не доплыл, что кратер этот, корнями в ядро земное уходит, а это ох как глубоко, да? — отправил блин себе в рот дед, хитро глядя на внука.
— Примерно так, — усмехнулся Юрка, и плюхнул на блин кроме сметаны со сгущенкой, вишнёвого варенья.

— Молодёжь! — отмахнулся Михалыч. — Всё то у вас не так и не этак, чисто по науке, а в мире, — дед обвёл ладонью тарелку с блинами, как олицетворение вселенной, — и чудеса случаются, и любовь! И всякое этакое! — и дед щедро начинил блин десантом из мелко порубленных яиц с зелёным луком, свернул в рулет и отправил в рот.

— Ну, и откуда, по-твоему, это озеро взялось? — не сдавался Юрка, переминая картофель, укладывая его на блин, и завернул с сосиской на подобие хот-дога.
— А я тебе, расскажу, — продолжил кулинарный батл, дед, — ты только не перебивай!

* * *
Говорят, слепа любовь, а я думаю, что слишком зряча, иначе как объяснить, что не всем суждено её испытать и уж тем более, пронести через века.

; Я люблю тебя, ; шепчет князь, обнимая смуглую красавицу Лею.
; Я люблю тебя, ; вторит ему ясноокая дева, откидываясь в неге на смятые простыни.
; Не уходи! ; шепчет влюблённый муж, зарываясь в пушистые волосы возлюбленной.
— Я с тобой до конца, — целует его в мочку уха Лея, проводя ладошкой по крепкой спине князя.
— Тогда почему отказываешься стать княжной, назвать меня суженным? — чуть отстраняется князь, чтоб лучше видеть лицо красавицы.
— Не могу я взять в мужья смертного, признать тебя равного себе.

Покидает ложе князь, накидывает на плечи рубаху искусно вышитую, отворачивается к окну от прекрасной девы, чтоб не видела она муку на его лице. Ни одна женщина не устояла перед ним, ни от одной не ведал отказа, но только бессмертная тронула его сердце, и только с ней видел он счастье своё. Но, права Лея, согнёт время его крепкую спину, лишит руки силы, выпадет меч из его ладоней, кудри поседеют, а придёт срок, положат на погребальный костёр его тело. Не успеют прогореть дрова, как возлюбленная князя, вечно прекрасная дева, найдёт себе другого любовника, и от мыслей этих, становился владыка мрачнее тучи, и одолевала сердце тоска, и мутилось в голове от отчаяния. Нет, не старости и смерти боялся храбрый князь, но видел, как хрупка и беззащитна его возлюбленная и страшился оставлять её одну, считая самым важным защитить её от всех бед.

— Не нам менять законы мира, — подошла к князю красавица, обняла за плечи, прижалась всем телом, — но ты зря волнуешься, я могу за себя постоять и никогда не забуду тебя.
— Я сам пойду к богам, — нахмурился князь, — никто не смеет вставать, между нами, даже время!
— Не смей! — ещё крепче прижалась к его спине Лея. — Не простят боги такой наглости, заточат тебя в безвременье, где нет места ни жизни, ни смерти, ни свету, ни звуку, всё замершее, словно спящее, только вот осознающее да сбежать не смеющее. Страшное место, лютое… Поклянись, что не пойдёшь против воли бессмертных, а я обещаю, что при жизни тебя не покину, и когда час твой придёт, с тобой буду.

Вздохнул князь, не ответил. Не посмел соврать Лее. Дождался, когда возлюбленная за травами пошла, взял дары богатые да пошёл на капище.
Долго боги не отвечали ему, но и их любопытство разобрало, что этому смертному надобно, что зовёт их так яростно, что Солнце тенью прикрылось не в силах более слушать его. Спустились с небесных холмов на земное капище, отпили вина терпкого, вкусили мяса сочного принялись расспрашивать князя зачем звал. Но не по сердцу им пришлись слова смертного, разгневались, только не испугался князь не гнева, ни смерти, не забвения вечного, стоял на своём, позволить быть при возлюбленной и охранять её от всех бед.

— Что ж, — встал с места один из богов, — замолвлю за тебя слово перед отцом нашим, чтоб не равным нам, но братом младшим звать могли, если победишь меня.
Выхватил меч князь, принял вызов. Содрогнулась земля. Бился князь с божеством не на жизнь, но ради любви и побеждён был. Поставил ступню свою на княжескую грудь бог, но не пронзил грудь мечом.
— За храбрость твою, за отвагу, оставлю тебе земную жизнь, — молвил бог, — ступай, и помни, за повторную дерзость головы лишишься!

Вернулся князь мрачнее тучи, а на ложе цветы горицвета лежат. Уговор у него с Леей такой был, если покинет она его, оставит такую весточку, чтоб не искал. Понял князь, что не просто так жизнь ему оставили, не прощают боги дерзости и непослушания, забрали возлюбленную, да где её теперь искать неведомо: может в землях чужих, а может в мирах, на небе или под землёй, кто знает, куда её спрятали. Но не сдался князь, разослал гонцов за моря, всех калик перекатных, сказителей бродячих, торговцев и прочий люд обязал докладывать кто что видел, слышал, знает. Верил князь, что сумеет подать весточку ему возлюбленная, где спрятали её ревнивые братья.

Не год прошёл и не два, успела седина тронуть княжескую голову. Много земель он исходил, диковинок разных повидал, город свой обогатил знаниями, покровительствовал мастеровым, не чурался сам работы. Много друзей в других странах завёл, но и завистников тоже хватало. Привлекало процветающее княжество многих любителей чужого добра. Но спасали город крепкие стены от набегов и мастерство самого князя как дальновидного стратега сохраняло жизни и воинам и горожанам.

Но нашёлся всё же тот, кто осадил город, и как не сопротивлялся князь, а становилось ясно, что вопрос времени, падут стены под натиском ворогов, слишком большое войско у врага, сколько не бей, а оно только умножается.

Собрал князь всех людей на площади, сказал, как есть, что один итог, но могут уйти к праотцам как герои, а могут открыть ворота и, если повезёт, дожить свои дни рабами. Все как один поддержали князя в решении до конца биться, чтоб не стыдно было в глаза праотцам смотреть. И тут вышла из толпы старушка-странница, попросила слово молвить. Кивнул князь, кто знает, давно человек живёт, может чего мудрого и присоветует.

— Скажи князь, — смело взглянула старуха в его глаза, — если бы боги дали тебе выбор, вернуть твою возлюбленную в обмен на жизни всех эти горожан, что бы ты выбрал?
— Я свою жизнь предложу в обмен, — ответствовал князь не задумываясь. — Это я прогневил их, и только мне отвечать за свою дерзость.
— Подумай, князь, — не сдавалась старуха, — ты можешь сохранить свои богатства, и получить обратно любимую женщину за жизни этих ничего не стоящих людей…
— Как я смогу ей смотреть в глаза, прими такое предложение? — тихо ответил князь, покачав головой. — Ступай странница и передай богам, что я готов принять свою судьбу. А Лее… ей скажи, что мой дух всегда незримо с ней будет, укрывать в зной листвой и охлаждать воду в ручьях, а зимой гореть в её очаге самым жарким огнём. Больше мне сказать нечего.

Улыбнулась старуха, поклонилась князю, накинула на голову капюшон, хлопнула в ладоши, поднялся ветер, пронёсся по площади, сбивая созревшие плоды с деревьев, а когда стих… глядит князь, и глазам не верит, стоит за место старухи его возлюбленная смеётся так, словно серебряный колокольчик звенит.

— Что ж, князь, — неожиданно прервала смех Лея, — тебя спросила, теперь их очередь, — повернулась бессмертная к горожанам. — Слушайте меня люди и решайте, в вашей власти решить свою судьбу и князя. Там, за воротами, не просто враги стоят, это войско, собранное моими братьями, не простившие мне любовь к смертному, за дерзость эту заточившие меня в тело старухи. А город ваш обрекшие на разграбление и поругание. Вы сейчас примите решение погибнуть вам, или отдать жизнь князя за свою свободу, а можете всем городом стать невидимы ни для кого, ни для богов, ни для людей. Станете жить как прежде, ткать, охотится, рожать детей, вот только город станет пограничным меж мирами. Чистый душой сможет войти в эти ворота, принести весточку с этой стороны, дурной же человек застрянет у ворот навеки, завязнет словно в болоте, не выберется. Но править вами будем мы с князем. И даю слово, что власть наша будет справедливой, построенной на любви и уважении к каждому живущему, будь то человек, животное, или дух.

Тихо стало на площади, не лист не шевельнётся, ни собака брехнёт, ни дитя не закряхтит. А через минуту, волной зашепталась, заволновалась толпа, и затопали люди в знак одобрения, и вышел мужичок-гончар, и слово попросил молвить за всех присутствующих: — Кто мы такие, чтоб поперёк любви вашей вставать, госпожа. — Поклонился в пояс Лее и князю мужик. — И то сказать, не на что нам жаловаться, при тебе хорошо нам всем жилось, желаем и дальше тебя князем видеть и тебя, светлейшая, госпожой нашей! Таково наше общее решение. А боги простят, всем городом за вас приносить дары будем. Нет силы в мире способной победить любовь. — Сказал и вновь в толпу отступил.

— Быть по сему, — улыбнулась красавица, достала мешочек, развязала завязки, высыпала на ладошку звёздную пыль, дунула, и окутал город туман, скрыл стены от ворога, что стояли под воротами. А когда развеялся, увидели враги, что стоят на краю озера, круглого и ровного как зеркальце. И в ужасе бежали от берегов его, увидав своё отражение в спокойных водах.

С тех пор озеро наше славится чудесами: добрый человек, искупавшись в нём, от всех бед избавиться, а может и дорогу к воротам княжества узрит, примут его там как родного, пожелает, останется там жить, а нет, уму-разуму поучиться, диковинкам разным подивиться и домой вернётся, только другим совсем. А вот человеку корыстному, с червоточинкой, сердцем злым да заносчивым сюда хода нет. Не примет его не то, что озеро, сама земля не пустит.

Я вот тоже дорогу к городу ищу, да видать не заслужил увидеть своими глазами золотые купола, только звон колоколов по утрам слышу, и да, я ж на днях брошь нашёл, у нас таких не делают, Степанидушке отдал. Пущай знает, что люблю её не меньше, чем князь свою жинку, а брошка эта знак, что на правильном пути, Юрка стою. Так что, доедай блинки и пойдём, с озером знакомится и того, не забудь с ним поздороваться, оно это любит, вежливость, то есть. А по дороге я тебе другую легенду расскажу, как Лее удалось всё это провернуть.