Папуас

Река Днепр - это самое запретное место для всех ребят нашего дома. За поход на Днепр родители наказывали нас очень строго, потому что ежегодно в Днепре тонули дети разного возраста, и об этом писали газеты и часто объявляли по радио. Для меня таким наказанием было сидеть дома, читать книги и не ходить в кино. Но чем строже запрет, тем сильнее желание и поэтому мы летом и весной все равно ходили на Днепр. От нашего дома до реки было 2-3 километра, но для нас тогда это была длинная дорога. Вообще-то это не дорога, а просто широкая тропинка, которая шла вокруг забора Шёлковой фабрики. Забор был таким высоким, что при всём нашем желании посмотреть, что там за ним, мы даже не пытались это попробовать. И что интересно, в заборе мы не нашли ни одной дырки, не было ни одной оторванной или плохо прибитой доски. Вот мы шли и шли долго вдоль этого бесконечного забора. И, наконец, он поворачивал влево, а мы продолжали идти прямо, спускаясь по склону небольшой горы вниз к берегу Днепра. В этом месте Днепр поворачивал, его течение было быстрым и сильным. Плавать нас никто не учил, мы учились сами кто как мог, но уже после 5-го класса мы все умели плавать. С восхищением и завистью смотрели как старшеклассники переплывали Днепр, а сами боялись. От старших ребят мы усвоили правило выбора места для купания: вначале не спеша познакомиться со дном и только потом купаться. Все боялись в реке глубоких ям с водоворотами, которые в некоторых местах ещё остались от бомб после войны. Поэтому мы купались около берега в нескольких облюбованных и проверенных нами местах: одно с пологим берегом и с песочком и ещё два с небольшими обрывами, где вода Днепра подмывала берег. Плавали мы кто как мог: по собачьи, кролем, саженками и брасом. Мне больше всего нравилось плавать брасом. Все любили нырять с небольших обрывов, но под водой все плавали с закрытыми глазами, потому что вода очень сильно резала глаза. Кто-то нырял солдатиком (ногами вперёд), а кто-то ласточкой или просто головой вперёд.               
     Дней для купания было мало, потому что с наступлением лета родители старались отправлять нас в пионерские лагеря на две или даже на 3 смены. Поэтому мы старались не пропустить ни одного тёплого дня для купания в Днепре. В один из последних дней августа в тёплый солнечный день мы, все ребята нашего дома, были на Днепре с самого утра. Купались, плавали, ныряли или грелись на солнышке. При одном из соревновательных прыжков я нырнул головой вперёд. При каждом таком прыжке я всегда руки вытягивал перед собой и плыл под водой с закрытыми глазами. В этот раз я вдруг вначале почувствовал, что руки что-то толкнули и потом я остановился под водой. Открыл глаза и не увидел никакого препятствия, но меня что-то держало. Я руками сделал резкий гребок сверху вниз, чтобы всплыть. Однако меня всё-таки что-то крепко держало и уже стало больно спине и бокам. Я продолжал такие судорожные попытки всплыть, но долго не получалось. Вот уже в глазах появились какие-то оранжевые плавающие круги и тут, наконец, я с последним усилием начал почему-то медленно всплывать. Судорожно несколько раз вдохнув после всплытия и после нескольких гребков, я сумел встать на дно. Когда вода стала по колено, остановился, а ребята на берегу вдруг начали смеяться. Я посмотрел на себя и увидел на поясе большую корзину, которая висела как юбка. Ребята смеялись, и кто-то крикнул: «Папуас!» Я попытался снять юбку, но прутья корзины очень больно царапали, а на груди и на спине появилась кровь. Ребята перестали смеяться и бросились мне помогать. Они оттягивали от моего тела прутья корзины и, наконец, опустили её на землю. Кто-то сказал, что надо обратно войти в воду и тогда холодная вода быстрее остановит кровь. Я прошёл чуть вверх против течения, зашёл в воду по плечи и стоял, пока не стало холодно. Кровь вроде бы везде остановилась. Ребята опять смеялись и предлагали помочь обратно одеть юбку папуаса, а мне было не до смеха. Все мои мысли уже были о том, что же я скажу дома и какое последует наказание. Врать что-нибудь было бесполезно, потому что царапины были уж больно длинными, глубокими и по всему телу. А вот как я оказался в корзине я не понимал, да и откуда появилась на дне эта корзина тоже было непонятно. Поэтому маме впервые честно рассказал, что был на Днепре и что там случилось. Мама не поверила, но осмотрела мой царапины, где-то смазала их йодом и все это время ругала за то, что ходил на Днепр, и сказала, что пусть с моим враньём разбирается и всё решает папа. Папа, как всегда, пришёл поздно, когда я уже должен был бы спать. Но сегодня мы его ждали. Он выслушал мои сбивчивые объяснения о корзине, осмотрел меня и сказал: «А ты ведь мог утонуть, понимаешь? Мог утонуть и СОВСЕМ умереть! Запомни на всю жизнь, что нырять головой вперёд не надо никогда!» Потом он объяснил, что речники насыпают булыжники в корзину и опускают их на дно, чтобы песок не заносил фарватер, по которому идут катера.  Прутья корзины от камней могли надломиться, а со временем под водой часть её дна сгнила, много камней выпало, корзина стала легче и течение её отнесло в сторону, а корзина случайно встала боком. Вот ты с закрытыми глазами и пронырнул через её сгнившее дно. А потому, что в корзине остались несколько камней, всплыть было тяжело. За купание в Днепре я был наказан: две недели без выхода на улицу и месяц без походов в кино. Но когда прошли эти две недели, в одно из первых тёплых сентябрьских воскресений, я опять был на Днепре. Купался, но головой вперёд не нырял. И вообще после этой истории я никогда в жизни больше не нырял вперёд головой, даже в бассейне. А кличка «Папуас» ко мне не прижилась, потому что я, во-первых, на неё не отзывался, а во-вторых, у детей память короткая и они её быстро забыли.