Глава11 Покинутый замок

  Павел очнулся сам не зная от чего, то ли от голосов, которые он слышал словно под водой, то ли от разных противоречивых ощущений в своём теле. Постепенно сознание и память его стали проясняться, он осознал, что лежит на каком-то уж слишком жёстком матрасе. Тут же в глаза его ударил свет от фонарика, и человек в одежде фельдшера несильно тряс его за плечо.
    - Так, давай, молодец, Паша, просыпайся.
    - Г-где я? - тихим голосом спросил Паша.
    - Сейчас в больнице, мы тебя в лесу без чувств нашли, нашатырь тебя почти не брал. - весело сказал ему мужчина лет тридцати. Тут в палату вошёл человек в полицейской форме.
     - Ну, как? Оклемался?
     - Да, вот только что. - ответил ему фельдшер.
      - Говорить может?
      - Говорить можешь, Паш? - С улыбкой спросил мужчина, Павел кивнул.
     - Тааак, - начал полицейский, усаживаясь на стул, - Сойкин Павел Викторович, правильно? Студент первого курса в институте культуры. Вы можете сказать что-нибудь о том, что случилось в ночь с двадцать четвёртое по двадцать пятое ноября, когда вы с вашими товарищами пошли в лес, в поход.
     Павел напряг голову, усиленно вспоминая вчерашний день, но совершенно неожиданно для него его верная память вдруг не просто изменила ему, а вероломно предала и видимо даже не собиралась в этом каяться.
   - Я помню всё каким-то обрывками.
   - Ну ещё бы, неудивительно, ведь когда вчера вас нашли наши ребята с собаками одного в глуши, вы были в стельку пьяны и даже нашатырь не мог вас разбудить, мы тогда даже удивились, как это ты не замёрз в такой тонкой кофтенке.
.   - А что собственно случилось? - чувствуя, что его голова уже болит от напряжения, спросил Паша.
. - Да вот это мы и пытаемся выяснить. Вчера к нам в отделение приезжали двое, ни живы ни мертвы, начали что-то невнятное пороть, про собаку съеденную, про голого мужика какого-то, да про кикимору какую-то.
   - Про кого? Кикимору? - с усмешкой переспросил врач.
    - Ну, мы выехали на место, а там костёр потухший и кости валяются, собачьи, как оказалось. Но это не самое интересное, спустя несколько часов после того, как мы вернулись обратно к нам поступил звонок из психиатрической, на Полевой 12 которая, так там у них один псих сбежал, буйный говорят, с шизофренией. Я фотки-то его глянул, он щуплый такой кожа да кости, а как-то сбежал.
   - Ильзуфер. - Тихо проговорил Паша, глядя в потолок.
   - Чего? - Снова повернулся к нему полицейский, но Павел больше ничего не сказал, он почувствовал, что очень устал и хочет спать.
     Его больше не допрашивали, в тот вечер приехали его родители, невероятно обеспокоенные случившимся. Они отвезли его домой на выходные, когда он пришёл в себя, отец принялся читать ему нотации о вреде алкоголя и о том, какие последствия ждут человека, который часто прикладывается к бутылке. Его одногруппники писали ему, но он отвечал им очень коротко, потому что хотел отдохнуть и всё обдумать.
     Вернувшись в институт, Паша первым делом хотел обо всём расспросить у ребят, но их рассказы были весьма несвязными и спутанными.
.  - Да когда этот чёрт из кустов вылетел, мы дёру дали. Правда по пути разминулись, я и Серый до берёзовой рощи добежали и выдохлись. - рассказал Сафин.
   - Мы с Мариной и Алсу вообще чуть в болоте не увязли. - ответил Дима.
   - Череп в овраг грохнулся в потёмках, я его кое-как вытащил. - объяснял Галеев.
   - А ты где был, Паш? Мы уж было думали, что эта тварь тебя вместе с собакой съела.
    - Я тоже побежал куда-то, бежал пока не ударился обо что-то, упал, а проснулся уже в больнице. - соврал Павел, понимая, что про Сальвин и танцы с Евгенией лучше не рассказывать - "иначе на Полевую 12 увезут" -думал он. Тем временем вошёл учитель и началась лекция.
   "После этой пары я больше всего хотел найти Женю и обо всём её расспросить, но то, что я узнал от её одногруппников повергло меня в невероятный и необъяснимый ужас - Евгения отчислилась. Я больше не знал, что делать и куда идти. Тревога поселилась в моей душе и каждый день обдавала её холодом."
     Павел решился на крайние меры, он впервые поделился своими мыслями с психологом университета, женщиной пятидесяти лет и обратился к ней с просьбой сказать ему домашний адрес Евгении. Она посочувствовала ему и согласилась помочь ему, но через пару, так как она не помнила адрес и его нужно было узнать в архиве.
       Кое-как отсидев пару по философии, он помчался к кабинету психолога.
  - Техническая 86.
  - Ах, Антонина Леонидовна, спасибо вам огромное, но я правда не понимаю, от чего Женя так внезапно решила отчислиться. - сказал Павел и опустил голову, тут Антонина Леонидовна немного наклонилась к нему и сказала очень тихо:
  - Вообще, на сколько я знаю, у неё какие-то проблемы со здоровьем, ей предлагали взять академический отпуск, но она отказалась. Вид у неё при этом был действительно неважный.
    - Ох, вот как, хорошо, спасибо вам.
    - Я сказала тебе это потому что вижу, что ты действительно за неё переживаешь.
   - Да, ещё раз спасибо вам.
  Сразу после пар, благо их было всего три в этот день, он отправился по указанному адресу. "Я никогда не был в этой части Казани, она выглядит просто ужасно. Неужели Евгения со своими аристократическими замашками могла выбрать такое грязное и затхлое место для жизни?" - думал дорогой Павел. Местный пейзаж и правда был весьма печальным: повсюду стояли заправки, мойки для машин, автомастерские, и везде была одинаковая грязь и мусор. Паша вскоре отбросил эти мысли и ускорил шаг, но его надежды рухнули в одно мгновение, как карточный домик, когда он наконец-таки добрался до нужного дома. Среди отходов и копоти стоял давно заброшенный и разваленный пункт приёма металлолома.
     - Скажите пожалуйста, - обратился Павел к прохожему мужчине с сигаретой в зубах, - а в этом доме проживает Евгения Жемчугова?
    Мужик посмотрел на него как на дурака, да выдал хрипловатым голосом:
   - Ты чего, пацан? Читать что ли не умеешь? Здесь же ясно написано "ме-та-ло-лом", как тут может кто-то жить?
   - То есть здесь никогда никого не было. - снова спросил Павел, почувствовав, как горечь подступает к горлу.
  - Конечно нет, я здесь уже пятнадцать лет работаю, а пункт этот ещё в девяностые прикрыли.
   - Ясно, спасибо вам.
  На этом их разговор был окончен, Паша ни с чем ушёл домой, когда он вернулся, то был совсем без сил, он больше не знал, где искать ниточки к этому делу, а мысли окончательно спустились. Он лёг в постель, желая отдохнуть, но и во сне ему не было покоя. Ему приснилась Женя, она сидела на ветке пышного зелёного дерева и звала его куда-то, утром же он чувствовал себя совершенно разбитым.
      На следующее утро Павел подошёл к окну и тихо, но взволнованно вздохнул, сегодня выпал первый снег. Он с самого детства, когда ещё приходилось вставать на цыпочки, чтобы дотянуться до подоконника, любил глядеть на снегопад, это явление виделось ему столь очаровательным. Но, к глубокому сожалению, снегопад не принёс облегчение его душе, след был оборван. Паша надеялся, что Евгения как в прошлый раз, сама даст о себе знать, или хотя бы пришлёт весточку, но шли дни, недели, начались зимние праздники - Новый год, Рождество, но ничего не менялось. Евгения снова пропала, но на этот раз надежда на её возвращение была гораздо слабее. Друзья замечали подавленное состояние Паши, но он отнекивался и говорил, что с ним всё в порядке. Он никому не мог и не хотел говорить об истинных причинах своей грусти, которая уже грозилась перерасти в депрессию.
    Он бродил, словно в бреду и почти всё время молчал. Иногда он даже бродил по заснеженному кладбищу с мыслями, а вдруг он встретит здесь её, но этого не происходило. Ему было так тяжело, он считал, что упускает из виду что-то очень важное, его душа была так же холодна как и снег, однажды ночью он заплакал, сам не знал от чего именно, просто тяжесть на сердце накопилась. Ему хотелось тишины, благо в зимнем лесу её было достаточно, он даже пытался отыскать то место, где проходил Сальвин, но понял, что без своего путеводителя сделать это невозможно. Поэтому он продолжал гулять вдоль снежных елей, клёнов, осин и берёз, которое дарили ему эфемерное чувство примирения с самим собой.
     А потом пришла весна, сосульки начали трещать и звенеть, понеслись реки от таяния снега, снова зашевелилась природа. Смириться с потерей подруги ему было очень трудно, но видимо из-за того, что он часто наблюдал за распускавшимися цветами и за тем, как ласточки строят свои гнёзда, ему стало легче думать о Жене, не сразу, но он привык к тому, что её нет. И вдруг, одним прохладным апрельским утром, он проснулся от того, что кто-то тихо, но настойчиво, стучит по стеклу. Он резко сел и сердце его замерло от волнения, воспоминание защемило внутри, за его окном на карнизе сидела летучая мышь, та самая, что несколько месяцев назад принесла ему письмо, написанное ведьмой. Он тут же подорвался и открыл окно, в которое тут же хлынул ещё холодный ветер, мышка очень неуклюже и как-то вяло заползла внутрь. Павел стал рассматривать зверька, а потом взял на руки, мышка почти не сопротивлялась, весь её вид говорил о том, что она ослабела и проголодалась. Неосознанно Паша начал говорить с ней как с человеком.
    - Что же это с тобой? А где хозяйка твоя? Не может, чтобы она не кормила тебя. - Но как ни странно, зверёк ничего ему не ответил, напротив, мышка свернулась в клубочек и кажется заснула.
    Павел взял полотенце и постелил его в небольшую коробку, которую нашёл на кухне, после чего и переложил туда мышку, где она продолжила восстанавливать силы после долгого перелёта, как полагал Павел. Сам же парень сел за ноутбук и стал читать о летучих мышах, виды, что едят.
   "Ну, вроде бы это «двухцветный кожан», уж больно много сходств. Так, а что они едят? «Комары, моль, зофобусы». Ну, приплыли, спасибо, что не кровь." - Подумал Паша, после чего собрался и пошёл в зоомагазин. Накупив мыши всяких "деликатесов", он также заскочил в аптеку, чтобы купить шприц, после чего побрёл домой. Целый день они с мышкой друг другу докучали, сначала были безуспешные попытки накормить полусонную мышь, затем напоить её из десятикубового шприца, потом и у мыши, и у Паши наступил тихий час, после чего снова кормление. Так они и провели день, а потом Павел, уставший измученный хроническим стрессом, в половине восьмого вечера заснул, даже не выключив настольную лампу.
     Следующим утром он снова проснулся от необычных звуков, на этот раз это было хлопанье и постукивание. Паша открыл заспанные глаза и увидел, как его подопечный порхает по комнате из одного конца в другой без следов усталости и болезни.
    - И тебе доброе утро, мой рукокрылый друг. - произнёс Паша с улыбкой, садясь на кровати. После чего встал и приоткрыл окно, чтобы проветрить.
   Но мышь вдруг начала вести себя странно, она стала принюхиваться, подлетать то к окну, то к входной двери. Потом опять металась по квартире и наконец-то забралась на полку книжного шкафа. Она вовсе не спешила оттуда выходить, чем-то шуршала и царапала своими лапками дерево. Павел подошёл и осторожно отодвинул книги из того угла, в котором спряталась мышь, увиденная картина мгновенно тронула его и заставила затаить дыхание. Мышка крепко сжимала в своих лапках и зубах листок бумаги, это была та самая записка, которую ему ещё полгода назад дала Евгения в институте, во время выступления депутата. Улыбка тут же испарилась с его губ, будто и не было.
    - Что, хозяйкой пахнет? - Спросил он, беря в руки мыши вместе с запиской, которую та упорно не отдавала, а Павел тем временем продолжал. - Скучаешь по ней? Я тоже очень скучаю, ты не знаешь, где она? - Неожиданно мышь напрягла свои уши-локаторы и взмыла вверх, забыв про записку. Она подлетела к открытой форточке и без малейшего труда вылетела наружу.
   - Стой, куда?! - спохватился Павел и начал судорожно натягивать ботинки, после чего выскочил на улицу, едва успев надеть плащ.
    Павел очень боялся, что мышь улетела уже далеко от дома, но через минуту с облегчением вздохнул, когда увидел её сидящей на ветке высокого куста, она глянула на него бодрым взглядом и повторно устремилась прочь.
.   - Подожди. - крикнул он и ринулся следом.
.   Зверёк летел медленно, перелетая с места на место, будто призывая Пашу следовать за собой. Он понял это и бежал, а потом она вывела его на дорогу и стала набирать скорость, летя плавно, но достаточно быстро она вела его, больше десяти минут они двигались по городу, пока не показалась лесополоса. Тут мышь остановилась и зацепилась за ближайший клён.
    - Нам туда? - задал вопрос Павел, который был скорее риторическим.
    Мышонок снова взлетел, и также плавно, но уже не так быстро, устремился в гущу леса. "Наверное, он ведёт меня к Жене, возможно ей нужна помощь." - подумал Павел и продолжил следовать за рукокрылым проводником. Сначала он очень энергично и бодро пробирался по новым и неизведанным чащам, но через некоторое время выдохся и медленно побрёл, мышь тем временем всё ещё не останавливалась, и судя по тому, как бойко размахивала крыльями и оглядывалась на Пашу, он подумал, что они будут идти ещё очень долго. И правда, их паломничество продолжалось уже два часа, у Павла начали болеть ноги от беспрерывной ходьбы, он даже удивлялся, как это мышка не уставала столько времени лететь, хотя и перелетала с ветки на ветку последний час, но впечатление оказалось обманчивым, стремясь перелететь на соседнее дерево зверь не долетел и упал, хлопая крыльями. Павел подбежал к зверьку и поднял быстро дышащее тельце на руки.
    - Совсем, изнемог, дружок. - со вздохом сказал Паша.
    Но вдруг мышка приподняла мордочку и стала пристально глядеть вперёд, Павел тоже поднял голову и начал всматриваться, параллельно переводя дыхание. Они шли уже не через кусты шиповника и не через засохшее болото с зарослями камышей, а стояли на очень широкой и прямой тропинке. Паша, который доселе только наблюдал за мышкой, стараясь не упустить из виду, теперь заметил вдали что-то необычное. Благо на нём были его очки, но даже они не позволяли в полной мере распознать объект впереди, в половине километра от него.
     "Это дом? Очень похоже, я никогда раньше не был здесь, и не знаю, смогу ли вернуться сегодня домой, надеюсь, что весь этот путь был проделан не зря." - подумал он и двинулся вперёд.
     С каждым шагом взор юноши различал новую деталь. Дом оказался гораздо больше, чем раньше показалось ему, это был чудесный белоснежный особняк с буро-фиолетовой черепицей, чем-то похожий на сказочный замок. Но было видно, что он сильно постарел и что за ним давно никто не ухаживал, он порос плющом и мхом, пыль и паутины были на каждом окне, а сами окна были практически все разбиты. Дом был окружён забором, но не настолько высоким, чтобы закрывать обзор, очевидно, что он служил больше для украшения, нежели защиты. Забор был сделан из красного камня и небольшой тёмной решётки сверху, так же выглядевшей очень изящно. Немного обойдя дом, Паша нашёл дверь, и был сильно удивлён, обнаружив, что она отперта, более того еле держалась на одной петле. Павел прошёл во внутренний двор и стал звать хозяина, но никто не пришёл и даже не откликнулся, тогда он начал осматриваться вокруг, летучая мышь тем временем перебралась к нему в капюшон толстовки, продолжая восстанавливать свои силы. Двор был так же хорош собой, как и фасад дома, несмотря на то, что также был покрыт "морщинами" от запустения. Кругом была увядшея растительность в перемешку с борщевиком, крапивой и лопухами, кусты и разные сорта полевых и декоративных цветов, но к великому сожалению, все они были уже давно мертвы. Сломанная и выцветшая беседка и двойные детские качели, с которых также свисал плющ, но не взирая на все несовершенства солнце всё равно щедро заливало этот милый сломанный сад своим светом.
   Ещё немного печально поглядев на это, Павел медленно двинулся к дому. Он тоже был не заперт, но это удивило его уже гораздо меньше. Внутри всё выглядело гораздо хуже, чем снаружи, а если говорить на языке правды, то там не было ни одного живого места. Разрушено и разбито было абсолютно всё до самого основания. Вся мебель была распорота, зеркала вдребезги, пол усыпан осколками посуды, в углу лежала разбитая люстра в готическом стиле, всё это было покрыто толстым слоем пыли, пахло сыростью, плесень и стариной. Самой большой комнатой первого этажа была гостиная, Павел понял это по обстановке, его невероятно удивило наличие камина в современном доме, подойдя к нему и осмотрев, Паша не нашёл ничего, кроме очень старой сажи и опять же пыли.
    Но не только камин украшал гостиную, в самом центре её стоял большой чёрный рояль, на котором так же красовалась скатерть из пыли и грязи, но что действительно немного напугало Павла так это то, что у рояля не было ни одной целой клавиши, почти все до единой они были выбиты или отломаны.
    "Да кто же мог так изородовать все эти вещи?" - подумал он и решил таки отправиться на второй этаж. Там в коридоре было немного темнее, он рефлекторно хотел включить свет, но выключатели, что ожидаемо, совсем не работали. И вот нежданно для себя он нашёл самую светлую комнату в доме. Здесь даже было не так грязно как во всем остальном доме. Это была очень уютная комната, в старых книжных шкафах было очень большое количество книг, некоторые были уже испорчены влагой, обои тоже местами отсутствовали из-за влажности, полы сильно скрипели, как и везде, в левом углу стояла большая кровать и она была двухъярусная, в другом конце находился очень большой письменный стол, на котором валялись исписанные листы бумаги, простые и цветные карандаши, кучки, краски, тетради, выше на полках были наклеены разноцветные листочки с заметками, и вся обстановка просто кричала о том, что когда-то здесь шла кипучая деятельность.
    Но главной "достопримечательностью" в комнате был большой деревянный мольберт, котором стоял большой холст, завешенный чёрным шёлковым полотном. Павел подошёл и очень аккуратным и нежным движением снял эту красивую вуаль. Тут же он увидел блеск резной рамы и собственно саму картину. Это был портрет прекрасной молодой девушки, длинные и пышные каштановые волосы, белая кожа, губы цвета чайной розы и очень добрые и светлые голубые глаза, похожие на сказочное лебединое озеро. В волосах красавицы словно застыли ночные звёзды, а в руке она изящно держала распуспившуюся белую розу.
     - Это моя сестра, Елизавета Жемчугова, хотя в последний год своей жизни она носила фамилию Лиримская. - послышался сзади смиренный и любящий голос. Павел обернулся и увидел её , ту, которую был почти готов забыть, но к кому его несмотря ни на что тянуло всей душой - Евгения Александровна Жемчугова.
   - Женя? - Она стояла, едва переступив порог, зверёк, который до этого притих в капюшоне Паши, вдруг захлопал крыльями, быстро выбрался и полетел к своей хозяйке и очень комфортно устроился у неё на плече.
   - Это ты его привела, Гема? - Тихо спросила Евгения.
   - Это и есть твой дом, Женя? - Взволнованно спросил Павел.
   - Да, Павел Викторович, добро пожаловать в наш уютный замок, хотя его таким уже давно не назовёшь, ведь человек, который наполнял этот дом жизнью, и который был моим настоящим домом давно умер. - разбитым голосом говорила Женя, параллельно поглаживая зверька на своём плече. Она подошла на своих высоких каблуках к портрету и указательным пальцем с любовью провела по белой щеке.
   - Ах, моя дорогая Лилибет, лучше бы я умерла вместо тебя. - Дрожащим шёпотом простонала Евгения и по её щеке скатилась одинокая слеза скорби.