Профессорша

- Я прочитала умную книжку! – Верка ворвалась как метеор. – Теперь я профессорша, как и вы!
- Вообще-то профессорша – это супруга профессора, если следовать народным традициям, - Ирина Васильевна чтила народные традиции.
- А учительша – супруга учителя? – Иногда Верка оказывала достойное сопротивление.
- Пятьдесят на пятьдесят, - Ирина Васильевна пошла на компромисс.
- Тогда кто я? – Профессорка? – для Верки процесс самоидентификации важнее сути субъекта.
- Деточка, - Ирина Васильевна что-то вспомнила. – Одни и те же знания могут быть как научными, так и ненаучными. Все зависит, для чего ты их применяешь. Если строишь корабль – научные, если обставляешь в качестве интерьера свое мировоззрение – ненаучные.
- Опять психология, как скучно, - Верка выбежала во двор.
- Не можешь ты, как-то помягче, - Галина Ермолаевна ловко орудовала спицами. – Сразу в лоб бьешь.
- Мы академиев не кончали, - у Ирины Васильевны на все был ответ.
- Объясняй, тогда свою заковыку, - Галина Ермолаевна соскучилась без радио.
- Наука – это система алгоритмов, которые в свою очередь состоят из кирпичиков, как лего. Есть алгоритм – есть анализ. За пределами науки нет аналитики, но есть куча знаний, не имеющих цели, поэтому их называют бессистемными знаниями. Их задача создавать образ "культурного", "эрудированного" человека. Как обстановка в квартире. Книжные полки, заставленные мудрецами, хрусталь, люстра, сапоги югославские, полочка, чтобы человек зашел, увидел семь слоников на комоде и ахнул от зависти.
- Угу, - кивнула Галина Ермолаевна, что означало "продолжай".
- Наука, как гаммы. Общественная жизнь как попса. Купил любимые пластинки, кассеты и кайфуешь. Помнишь, как в девяностые?
- Нет, - Галина Ермолаевна считала себя моложе.
- Политическая попса. В массы вбрасывались не знания, а шлягеры. А что есть шлягеры? – Музыкальные паразиты. Не нравится, а ножки все равно дергаются. Вот тогда в мозги людей были заброшены куча политических шлягеров, где евреи захватили власть, русский народ истребляют, бандиты против инородцев, а значит, лучше, чем либерасты, Сталин - плохой, Сталин – хороший, не все так однозначно. Короче, вечная жвачка, как с днем Победы, полем Куликовым и Чудским озером.
- Ты против Чудского озера? – в голосе Галины Ермолаевны почувствовалось недоброе.
- Насрать.
- Тогда продолжай.
- Не то, чтобы в этих шлягерах информация была ложной - скорее ненаучной, частной, бессистемной, бесполезной. Суть их была не в этом. А чтобы создать псевдонаучную кашу в голове электората. Как, дважды два четыре? – Да! - Значит, бей жидов, спасай Россию. Многие россияне нахватались подобных знаний, а учитывая конформизм – это когда начальник бьет тебя по морде, а ты отвечаешь ему тем, что ненавидишь евреев. Чем больше этого  мусора вводилось в обиход, тем сильнее народ заводился не по-детцки. На место миролюбивого совка СССР пришел совок-мурло с сервантом и русским миром.
- А почему, никто не скажет, что политическая попса соткана из лжи?
- Потому что шлягер. Попробуй переписать хиты той же Пугачевой, что получится?
- И что нам делать? – Галина Ермолаевна довязала свитер и перешла к варежкам.
- Ничего. Все за нас сделает природа. Передохнут последние совки, лет пять еще.
- А я думала, что им надо объяснить, доказать, продемонстрировать.
- Это лишнее, это бесполезный мусор, если бы люди хотели, они бы это без труда сделали самостоятельно, но политические и исторические шлягеры принимаются не потому, что людей обманывают, а потому, что им это нужно, путь наименьшего сопротивления. Подлость – путь наименьшего сопротивления. В настоящем точно такие же шлягеры, и в будущем. Это особенность политики. И в этом нет ничего плохого, если ты соблюдаешь гигиену.
- А мой Евпатий – хороший писатель? – Галину Ермолаевну устраивал только один ответ и с дифирамбами.
- Не читала, но если любишь, то должна верить.
- А что это за прощальное интервью Пугачевой? На улицу выйти невозможно. Все орут – она за нас. И белые, и красные, и черные.
- Люди нуждаются в индульгенциях, в авторитетах, не он козел, а жизнь козлиная. Им нужен кто-то, кто бы сказал – молодец, ты все делаешь правильно. И человек окружает себя такими гипотетическими личностями, наделяя, делегируя им право судить себя. Сам выбирает себе подходящих судей. Артисты - не политики, они – на вкус и цвет товарищей нет. Искусство объединяет хорошего и плохого, черное и белое.
Общество, в котором нет духа, постоянно ищет авторитеты самооправдания. В СССР гнилая интеллигенция с периодичностью в два-три года возводила "на трон" то Булгакова, то Пастернака, то Солженицина, то Быкова, то бабу Матрену.
- Дошла очередь до Пугачевой?
- Это высшая степень деградации общества.
- Ты слушала ее?
- Мне нравятся ее песни, как песни АББА, Смоки, Диперпл, и еще десятки исполнителей. Политика у меня лежит в другом шкафу. Натянуть Пугачеву на глобус и сделать символом борьбы с режимом – не просто глупо, но и подло. Не нравится режим, или нравится – иди, сука, и сам сделай, а не гони впереди себя на дзоты бабку.
Любые артисты, как и публичные люди понимают, что поклонники – это неадекватное состояние, что-то себе вообразившее о своих кумирах. Как раненные влюбляются в сестричек, выносящих им утки. Чувства искренние и утки настоящие. Поэтому артист старается быть нейтральным, зная как переменчивы чувства от любви до ненависти. Не потому, что они двуличные, а потому что к их работе, к их песням – это не имеет никакого отношения. Его задача петь, плясать, собирать лайки. Но поклонникам это не объяснишь, даже, если они знают это, но сердцу не прикажешь.
- Хочешь сказать, что те кто хочет сделать из Пугачевой глобус – провокаторы?
- Без вариантов. Поэтому я ничего нового или интересного не услышала. Плохое опускалось, хорошее слишком не выпячивалось. Ей проще общаться с поклонниками, чем с умными людьми. Поклонникам пальчик покажи, и они будут смеяться, а с умными, не знаешь как себя вести. Она разговаривала как бы со всеми социальными слоями и каждому дала свою пилюльку. Общий посыл – не будь войны, не было бы этой истерики, совы и глобуса, жила бы и доживала свой век, оставаясь кумиром миллионов. Но и реклама не помешает.
- А почему она уехала? Предала родину?
- Не надо политизировать артистов. Если бы она не уехала, режим сломал бы ее, но предварительно унизил бы, растоптал, убил, причем, для внешнего мира сохранил бы ее образ певицы со всенародной любовью. Это классические методы из сталинских застенок. Враг народа валяется в собственной параше, а на майских демонстрациях восторженно несут его портреты.
- А как человек, она за кого, если бы можно было не скрывать?
- Абсолютно не важно. Миллионы людей против войны – что-нибудь изменилось? Миллионы – за – что-нибудь поменялось? Сама реши за кого, или за что ты, не ищи себе в других оправданий. Они сами по себе.
- Не всегда так, - Галина Ермолаевна отложила спицы. – Как-то в суде, ответчик пошел на подлог, на что я указала суду и полагала, что дело должно решиться в мою пользу. Но судья сказала, что это не имеет прямого отношение к моему иску, хотя они использовали этот подлог, чтобы отклонить мой иск и судья шел им навстречу, исходя из того, что подлога не было.
- Если ему можно, почему мне нельзя?
- Я ничего не нарушала, и хотела лишь, чтобы все было по закону. Подлог был очевиден, а значит, судья не соответствовала своей должности не по незнанию, а по коррупционной составляющей.
- Галка, тебя это удивляет? Даже бог судит несправедливо, Даже на страшном суде будет твориться судебный произвол. Хорошие люди будут гореть в аду, а плохие, по блату, купят места в первом ряду ангелов.
- Почему?
- Если бог хочет наказать человека, он дает ему богатство. Если хочет наградить – отправляет в ад, бороться с трудностями.
- Красивые варежки, - Верка вернулась, увидела связанные варежки, схватила их и снова убежала. - Спасибо, тетя Галя!