Встреча

Я отдышался, дожидаясь следующего порыва ветра. Высокая трава вокруг меня, пожелтевшая под палящим солнцем за многочисленные летние дни, шуршала при малейшем прикосновении, будь то прохладный ветерок, или моя нога. Окружение играет по нашим правилам, если использовать его с умом. Следующий недолгий порыв ветра позволил мне передвинуться по сырой земле еще на полметра вперед. Плечо ныло от упирающегося в него приклада СВТ-40. В нос бил кислый запах клейстера, которым был обмазан шлем. Эта вонь успела мне порядком приесться за два дня. Мой взвод был отправлен Западным фронтом на разведку в сторону Ельни, ради изучения местности и предупреждения неожиданного столкновения с немцами. Рисунок «амебы» на моем пончо уже был неразличимым под слоем пыли и грязи — вчера нас настиг дождь. Я аккуратно убрал руку со спускового крючка и почесал лоб под шлемом. Хоть и заживший, шрам от осколочного ранения все же периодически меня беспокоил.
Тридцать человек были рассредоточены в линию по местности, старательно ее прочесывая. Как командир, я опережал своих товарищей метров на десять. Все было тихо, и я ненароком начинал ярче ощущать ноющую боль в ногах и спине.
Трава вокруг снова зашуршала, и я по привычке прополз бы еще вперед, если бы не понял, что ветра и не было. Желтоватые стебли передо мной шелестели, расступаясь. Я быстро схватился за винтовку, готовясь стрелять. Показался такой же размулеванный ржавым цветом шлем, дополнительно обмотанный тряпьем, и голубые глаза на грязном, уставшем лице уставились на меня. Немецкий разведчик привычным движением вскинул свою винтовку.

– Hande hoch!

– Руки вверх!

И мы оба замерли. Щелчка не последовало ни от меня, ни от него. Пару секунд мы не двигались, пребывая в полной тишине. Не знаю, что происходило в его фашистской голове, но солдат медленно опустил ствол на землю. Я двигался синхронно с ним, не спуская глаз и не расслабляя спину, чтобы успеть пригнуться к земле. Но мой уставший разум, несмотря на изнуряющую жару здесь, в Смоленской области, тоже стал доносить до меня правильные на мой взгляд вещи.
Никто не хочет убивать. Да, жизнь не исключает фанатиков, лишенных критического мышления и всякой человечности. Но человек, настоящий человек, никогда не захочет убивать. Он не сможет себя заставить захотеть оборвать чью-то жизнь. Война — это одно из обстоятельств извне, но когда ты остаешься один, и понимаешь, что никто за тобой не наблюдает и ты свободен в выборе, ты поступаешь так, как должен поступить.
Мы с немцем стали медленно, с сопровождением хруста сухой травы, отступать назад, и вскоре совсем перестали друг друга видеть. Оно и к лучшему, подумал я. Информация получена, и будет сообщена, там уж будут решать те, кто выше и моих солдат, и меня, старшего лейтенанта Афанасия Семеновича.