Почти как в кино. Глава 7

Савельев, Алан и Щукин,

территория бывш. ЗАТО «Кедровый»,

15 июня, понедельник, 12:20.

Радиационный фон: 15 мкР/ч.



В жизни каждого бывали ситуации, когда приходилось чувствовать себя крайне неловко. Вот и я, рассчитывая отсидеться в пустом и заброшенном сооружении командного пункта, чувствовал себя сейчас так, словно вломился голым в женскую баню. К тому же не один, а с товарищами.

Шаги приближались. Макс поудобней перехватил АКСУ, Алан поправил трофейную «Сайгу», я же убрал ружье за спину и достал травматический пистолет. Желания долбить из помпы в узком проходе у меня не было — уши дороже. Надо же было так вляпаться! Неужели все-таки снова придется стрелять? Я опустил большим пальцем флажок предохранителя, взвел курок и крепко сжал бакелитовую рукоять. Тем временем в тусклом дрожащем свете ламп накаливания появилась плечистая фигура. К нам, не таясь, вышел усатый мужик внушительных габаритов, в застиранной «флоре» и звездами подполковника на плечах. В руках мужик держал охотничье ружье, стволы которого были направлены прямо на меня. Вот ведь непруха! Второй раз за день.

— Так, орлы, спокойно! Стволы свои опустите! И без глупостей!.. — Грозно приказал подполковник.

Макс неуверенно повел стволом автомата и опустил его. Алан замер. Я же решил не испытывать судьбу и, вернув предохранитель в исходное положение, сунул пистолет в кобуру.

— Опусти, Алан, — попросил я товарища. Спорить с усатым подполковником не хотелось, хотя мы имели явный перевес в огневой мощи. Наверняка, он тут не один, к тому же, ракеты на подлете, какой смысл устраивать лишние разборки?

— И дверь за собой закройте! В холодильнике родились? Жахнет — самих этой дверью сметёт!..

Мы с Аланом закрыли гермодверь, повернули до упора все четыре затвора. Я вопросительно посмотрел на усатого.

— Гвардии подполковник Буров. В отставке. Комендант убежища, — представился он.

— Прапорщик внутренней службы Савельев, МЧС, мрачно ответил я. Ребята промолчали, Макс лишь удивленно посмотрел на меня, вскинув бровь.

— Мы спрятаться хотели, — продолжил я. Там полный швах наверху творится. Не знал, что здесь уже... кстати, что здесь?

— Бомбоубежище теперь здесь, — поморщившись, сказал Буров. — Ладно, раз спрятаться хотели — давайте за мной. Разговоры потом разговаривать будем. Оружие только разрядите. И патроны из патронников тоже нахрен. От греха. Люди тут...

Дождавшись, пока мы выполним его просьбу, подполковник закинул ружье на плечо, развернулся и двинул в обратном направлении.

***

Мы торопливо шагали по коридору вглубь командного пункта, а Буров кратко рассказывал о том, как заброшенный военный объект превратился во вполне себе функционирующий объект системы Гражданской обороны. Пару лет назад, когда ребята из Северной Кореи только-только начинали потрясать своим ядерным оружием, отставной офицер-ракетчик, обсудив за рюмкой чая с сослуживцами сложившуюся в мире политическую ситуацию, решил обезопасить себя и своих односельчан от угрозы Третьей мировой войны. Единственным пригодным для обустройства бомбоубежища помещением в Кедровом оказался родной командный пункт, где Буров прослужил без малого 15 лет. Однако, системы жизнеобеспечения на КП пришли в полную негодность еще лет за пять до появления этой идеи, а свободные и не затопленные грунтовыми водами помещения превратились в овощехранилища.

На одном из поселковых сходов подполковник, заручившись поддержкой нескольких бывших сослуживцев, толкнул в народ свою идею. Идею кедровчане восприняли вполне серьезно, что неудивительно — почти все раньше служили в расформированной ракетной дивизии и прекрасно знали, чем грозит «мирный» атом. Обустраивали будущее бомбоубежище всем миром — кто-то привез краску, кто-то кабели для электропроводки. Местные пожарные вызвались откачать воду из затопленных помещений, нашли специалиста, который за символическую цену обследовал сооружение и заключил, что с ним все не так уж и плохо. Ценой неимоверных усилий восстановили аккумуляторную и раскуроченный дизельный генератор, закупили сменные фильтры для вентиляционных установок. Короче говоря, работу провели колоссальную.

Сложней всего оказалось официально зарегистрировать объект, как действующее бомбоубежище. К сожалению, у нас редко приветствуется серьезная гражданская инициатива, да и на практике подобных случаев еще не бывало. Однако, то ли благодаря старым знакомым, обосновавшимся в высоких кабинетах, то ли просто из-за пробивного характера Бурова, после года активной деловой переписки и разговоров на повышенных тонах «бомбоубежище 2 категории № 320 (250 чел.) п. Кедровый» появилось в реестре Главного Управления МЧС России по Красноярскому краю. А сам Буров был назначен его комендантом. Вряд ли кто-то мог подумать тогда, что меньше чем через год старания подполковника и его товарищей окажутся не напрасными.

***

Зал для укрываемых расположился в просторном помещении, где раньше находились боевые посты дежурных расчетов. Все оборудование демонтировали, вместо него пространство теперь заполняли двухъярусные деревянные нары, лавки и картонные коробки, забитые консервами и бутылками минеральной воды. Под потолком горели все те же тусклые лампы, воздух, несмотря на натужный рев вентиляции, был душным и спертым. А еще зал оказался до отказа забит людьми. Старики, дети, молодежь. С сумками, рюкзаками, некоторые — с переносками для домашних животных. Люди тихо о чем-то переговаривались, периодически тревожно посматривая на потолок. Нашего появления никто не заметил.

— Отметьтесь у дежурного, — попросил Буров. — Сергеич, запиши пацанов. Еле успели, елки-палки...

Мы подошли к письменному столу, за которым сидел немолодой полноватый мужик, в такой же старой форме как у подполковника, только с погонами старшего прапорщика, и поочередно ему продиктовали свои данные. Пока прапорщик аккуратно выводил в журнале фамилии (я отметил, что нам достались номера 178, 179 и 180), Буров куда-то убежал. Алан уселся на свободную лавку у стены, мы со Щукиным плюхнулись рядом.

— Не по себе как-то, мужики, — тихо сказал Алан, задумчиво глядя в потолок. — Диман, а эта конструкция точно взрыв выдержит?

— Взрыв не выдержит, — ответил я. — Да она и не должна. А вот от ударной волны, светового излучения и осадков на следе радиоактивного облака — вполне себе защитит. Если, конечно, по нашу душу ядерные ракеты летят.

— А могу быть не ядерные? — Спросил Макс.

— Мало ли... — я пожал плечами. — Бактериологические еще бывают, но это вроде запрещено. Да и вообще — всякие...

Интересно, скоро там бахнет? Наверное, минуты две-три осталось. Сейчас происходящее воспринималось разумом, как интересный фильм или компьютерная игра. Как-то не верилось, что банальное утро понедельника может преподнести такой глобальный и неприятный сюрприз. Я был готов к бытовым мелочам вроде сорванного крана смесителя, к авралу на работе, к утренним пробкам, к задержке зарплаты в конце концов, но к такому... это еще хорошо, что минимальный запас необходимых вещей под рукой оказался. Мелькнула озорная мысль, что вряд ли придется теперь доплачивать ненавистный кредит. В принципе, та часть содержимого бумажника, которая состояла из многочисленных скидочных карт, уже превратилась в хлам. Может, стоило вчера зарплату снять? Первое время наличка наверняка еще будет цениться, просто потому что все к ней привыкли, а потом... потом, видимо, все как в книгах у Доронина или Шишковчука — люди начнут убивать друг друга за магазин с патронами, банку тушенки, новый рюкзак, в конце концов.

А может, пронесет? Может, все не так серьезно, как кажется и после удара сохранится централизованная власть, которая сможет быстро навести порядок, вернуть жизнь на мирные рельсы? Слишком уж мрачная картинка мира у меня получается, не хотелось бы...

***

— Быстро! Переводим вентиляцию на «автономку»! — Раздался откуда-то из глубины зала крик Бурова.

Мимо нас пробежали в коридор несколько человек в синих спецовках и белых строительных касках.

— Дизель вырубайте, цепляем аккумуляторы!.. Всем приготовиться! Как учились!..

Укрываемые резко, будто в самолете при аварийной посадке, наклонились вперед и закрыли головы руками. Сидевшая на соседней лавке девушка накрыла собой завернутого в пеленки малыша. Кто-то истерично закричал. Не раздумывая, мы тоже пригнулись и обхватили головы. Представилось на секунду, что через мгновение толстые своды потолка треснут, и нас завалит землей, вперемешку с железобетоном. А может, это не такой уж плохой вариант? По спине пробежал неприятный холодок. Мерное гудение дизеля прекратилось. Лампы моргнули, свет стал гораздо тусклее, и помещение погрузилось в полумрак. Наступила гнетущая тишина. Казалось, ее можно было потрогать, раздвинуть руками, но убирать руки с головы не хотелось совершенно.

Чтобы хоть немного отвлечься, я выдохнул, и начал считать в уме от двадцати восьми, в обратной последовательности. Привычка, помогающая мне успокоиться, с каждым годом увеличиваю число начала отсчета, равнозначно возрасту. В этот раз я не досчитал.

На цифре «22» раздался мощный глухой раскат, и бомбоубежище задрожало. С потолка посыпались штукатурка и пыль, лампы практически погасли. Раскат сменился утробным рокотом, стены завибрировали, снова кто-то закричал. Сорвался, бедняга. Да я и сам был готов закричать. Время словно исчезло, вряд ли я смог бы ответить, сколько все это продолжалось. Может несколько секунд, а может — бесконечность. Рокот переливался, накатывал волнами, словно подбираясь все ближе к маленькому мирку, в который превратился бывший командный пункт. А потом вдруг выключился. Не стих, не прекратился, а именно выключился. Как будто из компьютерных колонок выдернули кабель. И наступила тишина.

***

— Проверить состояние инженерно-технических систем!.. ФВУ*, ДЭС**! Дозиметристам — готовиться к замеру! Через двадцать минут, у двери номер один!..

Голос подполковника разорвал тишину, словно кумулятивный снаряд. Пространство моментально заполнилось звуками: отрывисто звучали команды Бурова, кто-то пытался успокоить сидевших рядом людей, плакали дети. Снова загудел дизель, разгорелись лампы. Меня ощутимо потряхивало.

— Ну... вот и все, ребята, — прошептал Алан и опустил голову. — Все. Конец.

***

На нарах мы лежали по очереди, каждый по два часа. Уже вернулись с поверхности дозиметристы, которые принесли хорошие вести: радиационный фон на территории Кедрового практически не превышал допустимую норму. А вот насчет всего остального... дозиметристы выглядели так, словно увидели нечто очень хреновое. Мысль о том, что, возможно, все в порядке, сразу же улетучилась. Все было совсем не в порядке.

Я вытянулся на деревянной полке и смотрел в потолок. На свежей краске периодически появлялась капелька воды. Переливалась в свете ламп, набухала и срывалась вниз, звонко шлепая рядом с моей головой. Безумно хотелось выскочить из бомбоубежища прямо сейчас, прыгнуть в «Газель» и лететь в город. Прорываться к спасателям, разбирать завалы, оказывать помощь пострадавшим. Или наоборот, рвать когти как можно дальше, в глухую тайгу, где из цивилизации — только линия ЛЭП и заброшенный пионерлагерь. Хотелось делать что-то, неважно что, лишь бы не лежать без дела на этой полке. Глупости. Логика и здравый смысл подсказывали, что ломиться в сторону города — абсолютно провальная затея. Пока неизвестно, куда прилетел ядерный подарок, неизвестна зона разрушений, да даже радиационная обстановка за пределами поселка неизвестна. Тем более, ветер в любой момент может поменять направление, и тогда мне обеспечен стильный, но смертельный загар.

С другой стороны, вечно сидеть на одном месте тоже не получится. С момента удара Буров так и не показывался, поговорить толком не удалось. Не думаю, что запасы в бомбоубежище рассчитаны на серьезный срок. Да и некомфортно отсиживаться. Все-таки спасатель, какой-никакой. Однозначно — в город нужно. Но не сейчас. День, может два. Выйти к спасательным формированиям, предложить помощь, разведать обстановку. Завалы, пожары, огромное количество пострадавших. Наверняка, каждый человек сейчас на счету. Или все-таки уезжать в сторону Абакана и менее населенных районов? С такими мыслями я провалился в короткий и тревожный сон.

***

 — Подъем! Мужики, быстро за химзащитой и в коридор!.. Раненых принимать...

— Серега, дозиметр! Сань, накопительные возьми!.. Давай за мной!

— Перевязочную приготовьте! «Чистых» сразу туда, остальных пока на обработку! Да хоть чем, только быстрее!..

— Кто? Откуда?..

— Хрен их знает, там два автобуса и «скоряк»! Только что приехали...

Я подскочил и с размаху впечатался головой в потолок. Матерясь, спрыгнул с нар и побежал в коридор. Щукин и Алан рванули за мной.

— Диман, че там? — Взволнованно спросил Константиныч.

— Да пока не вижу, подожди...

В полумраке коридора мелькали лучи фонарей. Местные тащили в сторону входа складные армейские носилки, у некоторых на боку висели древние, еще советские санитарные сумки защитного цвета, с ярко-красным крестом. Проталкиваясь через толпу, мы добрались до тамбура.

Обе двери были открыты, стоявший на входе дозиметрист в простеньком респираторе и с доисторическим дозиметром ДП-5В кричал кому-то на улицу:

— Чисто тут пока, чисто! У автобусов тоже, второй только «фонит» немного...

— Погнали наверх, раз там чисто? — Предложил Щукин, и мы торопливо побежали вверх по лестнице.

Выскочив на улицу, я в первую очередь посмотрел на небо. Потом на часы. Потом снова на небо. 16:45. Темень дикая, не видать ничего толком дальше собственных рук!

В горле запершило, и будто появился какой-то комок. Я вдохнул, выдохнул. Закрыл и снова открыл глаза — никакого эффекта. Комок стоял колом, а в груди расползался неприятный холодок. Вокруг творился полный швах, и в центре всего этого стояли мы, растерянно осматриваясь по сторонам.

Из второго автобуса, стоявшего чуть в стороне, вытаскивали раненных на складных брезентовых носилках. У многих из них на глазах белели свежие повязки, руки и ноги забинтованы. Видимо, световая волна, уже будучи на спаде, шарахнула по автобусу. По правде сказать, я до конца не понимал, как он сюда вообще доехал. Кузов новенького и совсем недавно белоснежного «НефАЗа» почернел до середины, краска вздулась и потрескалась. Оконные стекла в задней части отсутствовали в принципе. Относительно целая передняя часть, моргавшая «аварийкой», резко контрастировала с поврежденной, добавляя сюрреализма в и без того страшную картину.

Шофер — немолодой мужик в клетчатой рубашке, сидел на пороге водительской дверцы, и, обхватив забинтованную голову одной рукой, другой отмахивался от паренька в синей куртке с надписью «скорая помощь» на спине.

А что там возле самой «скорой»? Мы подошли к новенькому «Соболю», возле которого крутилась перед раскиданной санитарной укладкой молоденькая девушка-фельдшер.

— Сильно долбануло?

Она, словно не услышав вопроса, продолжала колдовать над пластиковым оранжевым чемоданом.

— Девушка! Вы меня слышите?..

— А? — Удивленно посмотрела, вскинув брови. Взгляд уставший и потерянный.

— Я спрашиваю, что случилось? Вы откуда вообще едете?

— Из города, — фельдшер отвела взгляд, нервно теребя в руках одноразовую перчатку. — Мы ехали в самом конце колонны. Автобусы и наша бригада сопровождения... Когда взорвалось, вспышка была сильная. В том автобусе аж стекла повылетали, людей посекло сильно, загорелось что-то. Водитель другого автобуса помог потушить и завести двигатель, но колонна ушла уже. Кто-то из пассажиров сказал, что тут бункер старый есть. Вот мы сюда и... А тут вы. У нас перевязка кончилась, укладка пустая почти. Слава Богу, что вы здесь!..

— Настя! Давай, помогай! — Позвал ее кто-то, и она, торопливо скидав в укладку все, что попалось под руку, побежала к уложенным у входа в командный пункт носилкам.

***

На рукав моей куртки упали несколько странных желто-серых хлопьев. Потом еще и еще. Пару секунд я пытался сообразить, что это за хлопья и почему они так странно пахнут. А когда сообразил — вздрогнул. Это был пепел.



*ДЭС - Дизельная электростанция, предназначенная для аварийной подачи электроэнергии на объекте.

**ФВУ - Фильтровентиляционная установка.