Седые Карпаты

Кудрявился седой, утренний туман, пытался размыть четкие абрисы елей, чьи заостренные маковки рисовались над сизой пеленой как зубцы «линии Арпада». День за днем дивизии 1-ой гвардейской армии то накатывались на нее, ломая ей бетонные клыки, то отползали, отброшенные, искусанные ожесточенным врагом. Здесь, в своих древних горах венгр-фашист был свиреп, не отступал, навязывал позиционную войну. Так отчаянно не бился он ни под Воронежем, ни под Сталинградом. Мстил за унижение, искал опору в духе древнего князя, что собрал тысячу лет назад под своей рукой лихие мадьярские племена.

Обманчивая плавность Карпат не походила на резкость Кавказа, пыльную и честную, где довелось ему сражаться в Гражданскую, молодым комсомольцем. А сейчас Игнату сорок два, и двадцать четыре из них – в Красной Армии. Цепкий глаз привычно выискивал огневые точки, шестое чувство подсказывало, где лежат мины. «Каждый солдат должен знать свой маневр» – таким был их девиз в этом походе. Они словно бы с чистого листа разбирали переход Суворова через Альпы, когда готовились к этой операции. Попалась им на пути и братская могила русских воинов, что пали смертью храбрых в Карпатах в 1915 году.

«Сколько минут до начала боя?» подумал Игнат. «Пять, не так много…»

Гребень высоты переходил из рук в руки по двенадцать, пятнадцать раз на день. Вдоль него тянулась нейтральная полоса, два дюжины шагов шириной, а по обе стороны от нее дремучий буковый лес, вздымающий корявые ветви над телами убитых мадьяр, немцев, власовцев и наших воинов. Сколько глаз видели это небо в последний раз.

Медленно они продвигались, мучительно. Только жестокая необходимость могла продиктовать такую боевую задачу. Железная политическая необходимость.

Память вернула его во вчерашний вечер. Он лежал под буком, смотрел сквозь бинокль, убеждался, что настало затишье. Подошел радист Серафим.

– Товарищ полковник, разрешите обратиться…

– Передай, что еще день-два, и мы эту высоту займем. Передай, а потом сядь рядом со мной, сынок, оглянись вокруг, да запомни.

Серафим присел, а потом и лег тут же, рядом, под прелым буком. От усталости и недоедания ему в голову лезли тяжкие мысли: «Зачем идем на чужую землю?» Но рядом с Игнатом Ивановичем, которому доверял, как отцу, сомнения исчезали. Да, аристократы и буржуи рады не будут, им фашистский строй по нутру как комарам болото. А народ восстает и ждет своих братьев.

Они лежали под буком и впитывали тишину после тяжкого боя. Из долины, откуда-то из-под земли, пришла волна теплого воздуха.

– Серафим, вот кончим эту войну, – начал полковник Игнат, – и поедем с тобой ко мне в Москву.

– Мне кажется, Игнат Иванович, что Москва сейчас так далеко…

– Понимаю тебя, сынок, – Игнат заметил травинку, свежую, хоть уже и наступил октябрь, сорвал ее, откусил сладкий кончик, пожевал и продолжил, – вот вернемся с войны, женю тебя на дочери своей, хорошая у меня дочь, жалеть не будешь. Потом внуки пойдут, и мы вместе расскажем им, как воевали, чего это стоило. Эта война страшная, фашизм сеет истребление, но мы выстоим. За это мы сейчас с тобой умираем. Эта война – есть война последняя.

Помолчав, он продолжил:

– А уж наших детей научим так жизнь строить, чтобы больше не было ни войны, ни фашизма…
Он долго еще говорил с Серафимом, обращался к нему ласково как к будущему зятю, вспомнил жену, как та лихо скакала на коне, настоящая жена кавалериста…

Вдруг его отвлек звук, словно бы скрипела дверь. Игнат насторожился.

– Серафим, ты это слышал?

Но радист не отозвался, и тут Игнат увидел, что его рядом нет. Он как-то незаметно отошел, но видно было еще его удаляющуюся сквозь заросли спину.

Скрип раздался снова, с той стороны, куда шел радист. Игнат поднялся и увидел вход в подземный бункер. «Вот оно что. Прорыли, термиты». Он спустился по деревянным ступеням и оказался в длинном коридоре с белеными стенами. Было светло от электрических ламп, а к манящему скрипу прибавилось потрескивание дров в очаге. И уже видна та дверь. Игнат отворил ее и шагнул в залу с арочными сводами и камином. Подле огня стояли кресла с резной спинкой и стол. Из радиоприемника на столе лилась чарующая музыка…

– Кто вы и как сюда попали? – резко спросил полковник.

– Я могу задать вам ровно такой же встречный вопрос.

Игнат пытался разглядеть человека в кресле, но он был словно соткан из тени, а его манера держаться и располагала к себе, и сковывала по рукам и ногам. Он выглядел очень старым и при этом очень красивым.

– Вы же сами пришли сюда, а не были доставлены под конвоем, – произнес красивый старик, – или вы получили приглашение?

Игнат похлопал себя по груди и нащупал над сердцем конверт. Внутри оказалась фортификационная схема. Стрелки на ней указывали направления ударов. Да, это гениально! Именно так он и действовал бы, когда придет время брать этот город.

– Ценю ваш профессиональный интерес, – раздался голос старика, – но хочу обратить ваше внимание на титул.

– Титул?

– Полноте. Здесь все написано. Вы же знаете венгерский язык, хоть и делаете вид, что общаетесь с пленными через переводчика. Вам пожалован титул князя Мукачевского. Да, это идет вразрез с вашими убеждениями… и есть нюанс.

Игнат посмотрел, куда указывал ему чванливый старик. Красным карандашом стояла приписка: «Посмертно».

– Вы можете отречься. К чему вам эта австрийская мишура? Подпишите отречение в пользу нашего сына Отто. Подпишите – и ваша жена не проживет полжизни вдовой. Ах так?… Вы пожалеете. Все, что вы получите, – это время. Но пятьдесят лет, сто лет пройдет, и Карпатская Рутения станет нашим Пьемонтом. Ей предначертано быть точкой сборки!

Игнат проснулся до рассвета. Он так и уснул вчера с биноклем в руке. Натренированные нервы пробудили его заранее, подарили пять минут утренней красоты.

Сегодня его полк займет этот гребень и выступит к стратегической высоте 1190. Умелым обходным маневром займет ее, а потом первым перейдет Карпатский хребет и вступит на территорию Чехословакии. Враг будет контратаковать. Бросит в бой крупные силы, но безуспешно. Полк Игната Подопригоры не только удержит ее, но и займет другие высоты рядом. За этот подвиг его посмертно наградят Орденом Красного знамени.

За день до его смерти полк под его командованием исключительно смело и дерзко овладеет закарпатским городом Мукачево – древним венгерским городом Мункач. Игната Ивановича похоронят с почестями в центре города, и много десятилетий будет стоять над его могилой стройный обелиск, увенчанный красной звездой. Долго, очень долго проживет и Отто Габсбург, которому так и не удастся вернуть себе титул князя Мукачевского.