Мила 7. Фрагмент из повести Отец

Мила

Все любят подарки. Все любят их получать, но также любят их делать. Поскольку радость и благодарность одаряемого это тоже в свою очередь подарок, причём подарок высшего порядка, порядок духовный.
Питерский климат, климат промозглый, гриппозный, и одеваться надо для этой погоды очень обстоятельно и ответственно. Леви видел, что, несмотря на погодные изменения, Мила продолжала ходить в лёгком плащике с шерстяным “Павло-посадским” платком поверх него. Жених смотрел на свою невесту и чувствовал угрызения совести, что она испытывает дискомфорт, холод, и молчит. На углу, носивших тогда название проспекта имени Газа, и Курляндского проспекта открылся кооперативный магазин в помещении, где раньше торговали цветами. По какой-то причине Леви зашёл туда - может чтобы обогреться, а может из любопытства, и на увешенной различными вещами стене увидел кремового цвета дублёнку, также называемую “пропиткой” за то, что какое-то время эта верхняя одежда из шкуры нашей любимой овечки не промокала на дожде и снеге, была чем-то пропитана, и тело оставалось в сухости и тепле. Эта самая пропитка должна была подойти по размеру Миле, так оценивал “на глаз” её ухажёр, стоила она около четырёх с половиной тысяч рублей - большая сумма, но не для Леви того времени. Он охотно выложил их, предвкушая радость и благодарность своей избранницы. Мила приняла подарок спокойно, без восторгов и эмоций, но в течение долгого времени не расставалась с этой вещью, из чего можно было заключить, что она ей понравилась. Леви частенько напоминал ей цитату, выученную из школьной программы: “Не бойся друзей, они могут только предать; не бойся врагов, они могут лишь убить. Бойся равнодушных - с их молчаливого согласия происходит и то и другое”. Он требовал от неё не быть безразличной, не быть равнодушной, но, может быть, он требовал от неё невозможного? Есть автомобили у которых объём двигателя пять литров и ещё две турбины, а есть такие, у которых моторчик всего лишь в пятьдесят лошадиных сил. Но обе машины едут по одной автостраде и порой в одном направлении, только одна никогда не угонится за другой. Да и как могла девушка, чьи родители в своей повседневной жизни почти никаких эмоций не проявляли, обладать каким-то особенным эмоциональным диапазоном? Отец, представитель коренного немногочисленного народа севера, едва ли умеющий связать два русских слова, работающий сварщиком на заводе Электросила,  и мать - родом из глухой белорусской деревеньки, убежавшая оттуда в мечтах и надеждах повстречать в славном Ленинграде своё счастье и спасение от голода. Эта женщина даже по признанию своей любимой дочери не умела выражать свои мысли и понимала чужие с трудом. От кого могла перенять Мила восприимчивость и чувствительность? Как она сама часто говорила: “Я не умею любить. Не могу. Я так устроена.”
- Мила? Ты в Б-га веришь? - Часто донимал жених свою суженную.
- Не знаю. Как я могу верить в то, что я не знаю? - Задумывалась она.
- А твоя мать крещённая?
- Нет. Насколько я знаю- нет.
- А отец?
- Нет.
- Тогда он шаман. Ведь, в той стране, откуда он родом, люди или принадлежат православной вере, или же шаманы, - не отставал оппонент.
- Папа ничего об этом не рассказывал. Но он никуда не ходит. Мне кажется, что он не верующий. Да! И ведь он всё же- коммунист! - подытожила девушка.
- А как тогда с тобой?
- Что - со мной?
- С твоей душой, я имею ввиду. Ну, вот, мы все когда-то умрём, и что тогда? - развивал свою мысль парень.
- Тогда, наверное,- всё. Могила, черви.
- Но душа, Мила! Душа! Она же - вечная!
- Что ты предлагаешь? - Сухо спросила озадаченная девушка.
- Предлагаю тебя покрестить. Тогда твоя душа будет спасена, и она после смерти отправится в Рай.
- Я не знаю.
- Подумай.
Леви не знал, почему и как он об этом так договорился, но им была назначена встреча и процедура в костёле недалеко от метро “Площадь Восстания”. Был солнечный, мягкий день. В костёле было сумрачно прохладно и, к счастью, мало посетителей. Ксёндз, пожилой уже человек, литовец по происхождению, неплохо, хотя и с явным акцентом говоривший по-русски, провёл процедуру на редкость гладко и мягко. Миле полили из какой-то специальной плошки “волшебной воды” на лоб, сунули в рот белый кружок, называемый облаткой, почитали тексты на неразборчивой латыни и заявили, что от ныне она - раба. Раба Б-жья.
Насчёт католического имени они оба не знали, откуда оно взялось, но в бумажке о таинстве Крещения значилось Хелен.
- Раба Б-жья Хелен - отныне ты есть, - улыбнулся Леви выходя из прохладного помещения на радостно залитую солнцем мостовую.
Они направились в сторону Невского проспекта.
- Теперь моя душа будет спасена и не пропадёт? Я попаду в Рай? - невыразимо наивно и жалобно обратилась новоиспечённая Хелен к своему “крёстному”. 
- Абсолютно точно. Запомни этот день. Это - день твоего рождения.  Настоящего рождения.

***
Помимо двух редких и ценных качеств характера, Мила обладала ещё и третьим - авантюрным бесстрашием. Откуда у неё оно тогда было? Может быть, от её матери, белорусской женщины, потомка когда-то зажиточных, но раскулаченных и репрессированных крестьян. Мила рассказывала, как на поезде, по просьбе фигур теневого бизнеса, вывозила контрабандой деньги в Берлин, тогдашнюю ГДР. Занятие ей это нравилось и, рассказывая как удалось “провести” таможенников, она даже этим гордилась.
Леви работал переводчиком финского языка и консультантом в самых разных сферах. По своей работе он посещал Финляндию и любил эту страну и её жителей, а жители, в свою очередь, любили Леви: он на их языке разговаривал очень бегло, и к ним неподдельно тепло относился. В одну из своих поездок финские товарищи решили сделать Леви подарок - автомобиль. Они сообщили ему об этом, спросив, рад ли он. Он и, вправду, был очень рад автомобилю, “Жигулям” модели 2105, оранжевого цвета, в безупречном, по его мнению, состоянии. В автомобиль положили дополнительные различные подарки, нужные актуальные вещи - такие, как шампунь, мыло, пачки кофе в вакуумной упаковке. В багажник “пятёрки” поместили почти новенькие шипованные, на случай суровой ледовой зимы, которая случается в Питере чуть ли не каждый год, колёса. Леви был не просто рад, а - счастлив. Он возвращался тогда на этой машине с самого севера Финляндии, и в магнитоле крутилась единственная найденная кассета с песнями в исполнении голосистой шведской певицы Короллы. Королла была бесспорно одарена голосом и неустанно, не давая заскучать, проводила Леви до самой советской границы. Хотя ни одного слова из её песен он тогда не понял, но талант оценил по достоинству.
Время шло, что-то изменялось, менялось финансовое положение Леви. С какого-то момента ему показалось, что он “разбогател”, и он приобрёл ещё одну машину, а оранжевую же, верную безотказную лошадку, решил продать. Как часто бывает, когда люди предпринимают и приобретают покупки не по надобности, а так сказать, “от жиру”, то на этих усилиях нет благословения, скорее наоборот. Новые покупатели забрали преданную оранжевую “пятёрку”, а вместо денег дали “под залог” другую машину “Оку”. “Ока” эта была без документов, и её было невозможно ни продать, ни переоформить. Леви звонил покупателям, но они только кормили “завтраками” и обещаниями, хотя, впрочем, разговаривали в целом вежливо.
- Мила, мы так ничего не добьёмся: документов на “Оку”, я понимаю, не будет. Мы её ни продать, ни чего-либо иного с ней сделать не сможем. Что ты думаешь на этот счёт? У тебя есть какие-нибудь идеи?
Идей у Милы никаких не было, и она, лишь пожав плечами, лаконично ответила:
- Не знаю.
- А кто знает? Если мы с этим “ведром” ничего сделать не можем, то лучше нашу обратно возвратить.
- Вряд ли они на это пойдут. Скорее всего будут тянуть и тянуть “кота за хвост”, как и делают уже долгое время, - отреагировала недоверчиво девушка.
- У меня есть запасные ключи.
- Да? Почему ты не отдал их на сделке? - не понимая, к чему клонит её парень, спросила она.
- Почему-почему, - огрызнулся Леви, - разве это играет роль?! Ну, забыл, например, устраивает?! Главное, что они у меня есть. И теперь… Теперь мы… Соображай!
- Что теперь? - захлопала глазами Мила.
- Теперь мы угоним свою же машину и аннулируем сделку. Когда машина будет у нас, а мы спрячем её на какой-нибудь стоянке, вести переговоры будет намного легче, - пояснил, раздражаясь на непонятливость собеседницы, парень.
Девица что-то соображала в своей аккуратно причёсанной ухоженной голове.
- Что ты думаешь на этот счёт, дорогая? - Подстегнул Леви свою невесту.
Она замялась на какое-то время, и потом, оживая, промямлила:
- Я думаю, это хорошая идея.


  Чем больше она думала над этой “хорошей идеей”, тем больше у неё разгорались глаза и румянец на щеках. В конце концов она ею так прониклась, что, казалось, выкрикнула со страстным нетерпением:
- Когда?!
- Когда-когда… Да хоть сегодня же ночью.
  Никакого предварительного волнения не было. Они просто собрались и выехали. Из Купчино до центра города было каких-нибудь сорок пять минут езды и никаких пробок в ночное время - езда по широкому Московскому проспекту, обрамлённому величественными, как симфонии Шестоковича, зданиями так называемой сталинской эпохи, -ехать одно удовольствие! Машина летит, шуршит себе шинами по широкому проспекту на зелёные приветливые огоньки светофоров, проезжая мимо метро Электросила, мимо помпезно зеленеющих “Московских ворот”, перекатывается через широкий мост, под которым застыл невзрачный трудяжка - Обводный канал, направляется к площади у Технологического Института. Как прекрасен и романтичен этот особенный город Ленинград-Петербург, каким неизбывно грустным и философским духом он наполнен! Адрес нечистоплотных покупателей их любимой машинки указан в договоре о купле-продаже - это проспект Майорова, но живут ли эти люди действительно по этому адресу, будет ли стоять их машина на общественной парковке на улице перед указанном в документах домом, а не где-нибудь во дворе или частной стоянке, Мила с Леви не знали. Они мчатся наугад, одержимые чувством авантюризма, справедливости и желанием расставить точки над “i”. На часах около трёх часов ночи, но довольно светло, как бывает всегда в июне-июле во время летних ночей в Питере. Город дремлет, накрытый одеялом серого гранита,  а куцые и частые волны Фонтанки плещутся внизу, нашёптывая надоевшую колыбельную страдающему неизлечимой бессонницей городу. Вот номер дома, указанный в оставленной вместо машины бумажке. Высокий, тёмно-серого цвета, такого же стиля советского модерна, как и большинство “фасадных” зданий этого района, “дом-сталинка”. Перед домами, припаркованные в ряд, дремлют, разноцветные и разношёрстные машинки, ожидая пробуждения своих хозяев, чтобы начать им служить - возить-привозить. Ребята с неудержимым волнением осматривают этот пёстрый рядок: не затесался ли их конёк среди прочих? Затесался! Действительно, вот он стоит и дремлет среди собратьев, прижавшись задним бампером к тротуару.
- Какие сны снятся тебе сейчас, дружок? Скучаешь ли ты по нам? Помнишь ли нас? - проверяет юный авантюрист наличие связки ключей в кармане. Связка на месте. Они в сильном, но сдерживаемом волнении подходят к “своему” оранжевому автомобилю: заведётся ли он? Не заменил ли замки в нём новых хозяин? Не заменил ли сигнализацию, как заменил бы любой советский человек, приобретший подержанный автомобиль со “вторых рук”? Не мучает ли его та же бессонница - та же, что у этого сурового города и его жителя, нового владельца машины, и не выглядывает ли он с беспокойством “среднего” автовладельца в окно, чтобы удостовериться, что его машина стоит по прежнему на том месте, где он её оставил?
Леви с Милой очень волнуются, ведь они - угонщики. В первый раз в жизни они, под покровом ночи и с утаёнными ключами, будут угонять автомобиль, пусть под благородным предлогом, но всё-таки противоправным деянием! Кровь закипает в жилах, мышцы напрягаются в теле. Парень нащупывает в кармане пультик, нащупывает на нём нужную кнопочку, старательно и плавно нажимает: щёлк - пимпочки на дверях щёлкнули и подпрыгнули вверх - двери открыты! Ура! Получилось! Леви поднимает голову, окидывает взглядом серые дремлющие окна - не услышал ли кто в них этот щелчок, не разбудил ли он его так, что тот вскочил и сразу выглянул в окно. Нет - всё спокойно: в серых глазницах нет никакого видимого движения, они остаются подернуты серой пеленой лёгкого утреннего тумана. Парень слегка дрожащей влажной рукой вставляет ключ в замок зажигания, проворачивает его - мотор заурчал, забурчал, завёлся! Кажется, что его звук разорвал тишину, и сейчас он всех разбудит, и все проснутся и прибегут на него вниз. Но окна остаются серыми, никто из парадной не выбегает наружу. Леви выжимает сцепление, включает передачу, плавно прибавляет газу:
- Ура! Получилось! Поехали!
Остренькие холмики волн слегка подпрыгивают в водах реки Фонтанки, словно радуются удавшейся операции и поздравляют с ней её возбуждённо-счастливых участников, пока машина спешит вдоль гранитной набережной прочь от “места совершения”. Мотор громко и радостно бьётся в железной груди мчащегося коня, как и оглушительно бьётся сердце в груди отважного и легкомысленного Леви - что громче? Глаза спутницы сияют отблесками забурлившим в её жилах адреналина, от радости и возбуждения она почти подпрыгивает на пассажирском кресле, приговаривая:
- Здорово! Вот это здорово! Получилось! Получилось!