НОЧЬ

Ночь. Она шла в задумчивости по морской отмели, пиная босыми ногами слабую волну, лениво набегавшую на песок. Тишина. Только плеск волны да мокрый шлёп от ног. Темень такая, будто иссиня-чёрная бездна разверзлась над головой и слилась с такой же морской бездной. А кто-то неведомый рассыпал по ней звёздное крошево, продырявившее своим холодным светом эту кромешную тьму. И только далеко-далеко у горизонта мелким пунктиром мелькали редкие огоньки прибрежных домов.

Опустошение… Безысходность… Ощущение собственной ненужности… Озноб от убийственного предательства пробирал до костей… Желание очертя голову броситься от отчаяния в эту всепожирающую бездну… и исчезнуть, и раствориться в небытии… Она вновь с силой пнула набежавшую волну. В висках стучало: «одна…одна…одна», и жизнь как будто теряла смысл – «ну вот и всё… и пустота… и НИ-ЧЕ-ГО».

Но ночь, едва прикасаясь к Её плечам, ласкала тёплым ветерком, пьянила запахом олеандра, гладила, успокаивала. Что-то материнское улавливалось в её убаюкивающем покачивании. «Шшшш, шшшш» - шелестела волна, - «не грусти… всё будет хорошо». И, действительно, то, что лежало камнем в груди и мешало дышать, потихоньку растворялось в этом «Шшшш».

Вдруг небесный купол разделила надвое чиркнувшая в небесной черноте звезда, и на востоке чуть посветлел горизонт. Зачарованная этими переменами Она присела на большой камень и устремила свой взгляд туда, где обозначилось рождение света. Над горизонтом показалась маленькая точка лунного бока, и тотчас, навстречу Ей протянулась тоненькая лунная нить, спасительная соломинка хрустально-голубого цвета.

Медленно и величаво, как истинная Царица ночи, Луна сбрасывала с себя морское солёное одеяло. Серебряный луч становился всё шире и постепенно превращался в лунную дорожку. Царский лик Луны своим нереальным сверкающим светом окрасил всё пространство: и море, и прибрежный песок, и кусты олеандра и акации - всё будто присыпал мельчайшей алмазной пудрой. По волнам запрыгали, словно огромные светящиеся рыбки, живые блики.

Она быстро соскользнула с валуна и по колено зашла в воду, чтобы зачерпнуть целую пригоршню этого серебра и омыть заплаканное лицо поистине живой водой.

Острое желание бежать по этой дорожке прямо до горизонта охватило всё Её хрупкое существо. Ей захотелось ладонями прикоснуться к пускай холодному, но такому ласковому и нежному лику Луны. Она расправила руки, словно крылья, и побежала туда по мокрому берегу, что-то крича почти по-птичьи. Её ноги едва касались воды, платье намокло от горько-солёных брызг. Воздуха не хватало от переполнявшего душу восторга.

Какое счастье! Какой восторг! Какой полёт! Вот только ради этого стоило жить, дышать и любить. А всё остальное… остальное на фоне этого огромного счастья казалось мелким, ничтожным и таким незначительным.