Как я был и не был виноват

Моё раздолбайство не вызывало у учителей особого негатива — скорее даже симпатию. Многое прощалось или не замечалось. Я же старался не перебарщивать, и совсем уж дикие выходки от меня были скорее исключением.

Но, конечно, не все учителя были настроены столь снисходительно. Для некоторых моя репутация была то ли поводом, то ли удобным оправданием — не знаю.

Класс, наверное, десятый. Урок — экономическая география. Первая пара, по средам. Единственный кабинет со странными партами — соединёнными со скамейкой. Белые, лакированно-скользкие — тесно, а ещё задница скользила как на льду.

Всё связанное с экономикой мне казалось скучным и бесполезным — прогуливал в семидесяти процентах случаев. К тому же урок проводился в форме лекции — никакого, как сказал бы я сейчас, интерактива. А если проще — монотонный рассказ событий и фактов, без попыток вовлечь учеников в процесс. И, кстати, уже потом, в Академии, я тоже не мог усидеть на лекциях. Могу с полной уверенностью сказать: есть люди на своём месте, любящие свою работу, и есть те, кому просто приходится делать то, что положено. Отбывать номер.

Наша учительница горела археологией, срывалась при первой возможности в экспедиции, а преподавание, как мне казалось, было вынужденной жертвой ради удовлетворения её настоящих интересов. Не помню, чтобы хоть раз видел её улыбку. А вот раздражение — сколько угодно. Я её не виню: каждый живёт как умеет и совершает те выборы, что считает разумными. Бог с ней. Мы ведь тоже не были подарками и крови попили знатно. Думаю, нутром чуяли, что нам не рады — и потому она была единственной из учителей, кто прошёл через всё: кнопки на стуле, разбитые цветочные горшки, свороченный шкаф, бросание бумажек, обсыпание мелом... Я лично в этом не участвовал, но злорадствовал — что уж, не святой. Легко ей не было, это точно.

В тот день прогулять не вышло — то ли компания не собралась, то ли с финансами было туго. В таких случаях план был простой: пережить эту пару без особых потерь. Я частенько оказывался бенефициаром замечаний и единиц, если начинался общеклассный бардак. Сидел так, чтобы максимально раствориться в классе — последняя парта в среднем из трёх рядов. Надел наушники, включил плеер, выпросил у одноклассника продвинутый на то время Siemens C65 — на нём была игра: ящики двигать, бонусы собирать — интересная. Сижу, с музыкой в ушах, в телефоне, никого не трогаю, слился с интерьером, как часть мебели — и тут кто-то из соседей толкает меня локтем. Я снимаю наушники и слышу:
— Семёнов, я повторяю, вон из класса.
Сказать, что я выпал в осадок — ничего не сказать. Следом в журнал влетел «кол».

Попробовал оправдаться, даже показал гаджеты: мол, так и так, я не мог ничего слышать — был «занят». В ответ — угроза вызвать завуча. А с завучем, Еленой Петровной, у меня были отношения как между удавом и лягушкой. Удав — не я. До этого она четыре года была моей классной руководительницей и под конец уже не верила ни единому моему слову. В принципе, правильно делала. Одним словом, попадаться ей на глаза мне было никак нельзя. Со словами «ладно, ладно» я ретировался. Вот такая забавная несправедливость. Хотя единица на ровном месте — это совсем не забавно. Тогда я в очередной раз убедился, что безопаснее для табельной оценки приходить только на контрольные.

Естественно, всему этому предшествовало моё поведение. Однажды, в девятом классе, я, сидя в полоборота, болтал с Артёмом, что сидел позади. И на какую-то его фразу должен был ответить — мол, это неважно. В классе стоял гам. Внезапно, как назло, все затихли — и тут моё:
— Да это всё х...ня.
Грубая фраза не была громкой, но в тишине бахнула как выстрел. Я сразу понял, как это прозвучало, и словно бы замёрз от страха. Мозг лихорадочно искал выход, одновременно злясь на смешки с разных сторон. Ничего лучше, чем повернуться к учительнице со словами:
— Это я не вам,
— не придумал. Не спасло — очередной «кол» и замечание. Я, если честно, даже обрадовался — могло быть сильно хуже. Думаю, после этого эпизода я и попал в её список нон-грата.

Позже мне аукнулось — за полностью списанную работу, взятую в параллельном классе и оценённую там на восемь, я получил пять. Наглядный пример того, что репутация в этой жизни играет далеко не последнюю роль.

Как-то раз я снова прогулял, и мне рассказали, что она автоматически сказала:
— Семёнов, вон из класса,
на что ей ответили, что меня нет.
— Ну, тогда, Владимир, вон! —
Отыграть шаблон, чтобы не пропал.

Я всё равно выбрал в двенадцатом классе экзамен по экономической географии как один из самых простых. Помню, как готовился к нему в парке, за полчаса до начала. Пришёл Кэш со своим личным учебником, порвал его пополам — и мы читали каждый свою половину. Из самого экзамена я помню только карту Северного моря и задание: укажите основные месторождения нефти. Я наугад отметил какие-то участки. Сейчас, когда Северное море мне почти родное, вопрос кажется элементарным. Тогда — безумным и бесполезным. Получил «D» — немного, но весьма приемлемо, учитывая затраченные усилия.

Школа — такое же место работы, как и любое другое. А учителя — такие же люди. На одних предметах катаешься как сыр в масле, на других получаешь по полной. Всё как в жизни.