Не расстанемся с тобой, Гулька! Глава 2

На первое занятие журналистов и филологов, будущих естественно, собрали в большой поточной аудитории, служащей ещё и актовым залом, все четыре группы, в основном по двадцать пять человек в каждой. Первой была лекция по истории КПСС, вёл которую молодой ещё преподаватель, Новиков и не запомнил его фамилию, хотя тот сразу и назвал её, но из всего сказанного за эту пару (два занятия по шестьдесят минут с перерывом) понял одно – всех их больше всего будут учить основам марксизма-ленинизма, на что отводится шестьдесят процентов учебного времени. Стало понятно и зачем – чтобы сделать активными помощниками партии коммунистов.
Спорить с такими доводами лектора никто, конечно, не стал, и так всем было ясно, что они будущие бойцы идеологического фронта. А куда ж от этого денешься – сами всё отлично понимали, учили же в школе, а кое-кто и в училище, статью Ленина “Партийная организация и партийная литература”. И на собеседовании, да и на вступительных экзаменах чуть ли не всех спрашивали о сути этого гениального труда. Вот поэтому первокурсники все очень серьёзно отнеслись к этой лекции. А потом их развели по группам, каждую в отдельную аудиторию, и стали знакомиться друг с другом и с ведущим преподавателем, то есть куратором, или классной дамой.

В их группе, первой группе нового набора, куратором оказалась женщина уже в годах, слегка смуглая, с тёмными вьющимися волосами.

– Меня зовут Нина Даниловна Чикина, – представилась та. – Я буду вести у вас технику оформления газеты. Заодно являюсь ответственным секретарём…

– Ого! – воскликнул кто-то из первокурсников, и по кабинету поплыл смешок.

– Странно слышать такие слова? – удивилась Чикина. – Объясню, кто не знает. Это не генеральный секретарь ЦК и даже не секретарь парткома. Это просто рабочая должность в редакции газеты. Ещё можно сказать – начальник штаба редакции. В секретариате ведётся планирование номеров газеты, сюда поступают материалы, здесь они редактируются, вычитываются, ставятся на полосы, ну и так далее. Обо всём этом я вам позже буду рассказывать. А пока… пока скажу, что являюсь ответственным секретарём нашей университетской газеты “За советскую науку”. Есть у нас такая газета в РГУ, если кто не знает. И каждому бы надо там побывать и начать сотрудничество. – Она чуть подумала. – Да. Мне также поручили быть у вас классным руководителем, чтобы было понятнее для всех. В школе же все учились? – спросила аудиторию.

В кабинете раздались смешки и недружные ответы:
– Конечно, все. А как же.

– Значит, понятно всем. Я руководитель вашей группы. Ко мне вы можете обращаться с любыми вопросами. Постараюсь на них ответить и, если в моих силах, то и помочь. – Она осмотрела притихших студентов. – А теперь я хочу познакомиться с вами. У нас так заведено – на первом занятии каждый из ребят рассказывает о себе, рассказывает коротко биографию, о своих родителях. И, если есть желание, то почему поступил на журналистику. А потом мы вместе с вами выберем старосту, комсорга и профорга группы. Возражения у кого-нибудь есть?
Аудитория ответила молчанием.

– Хорошо. Тогда приступим. Первым по списку у нас идёт… – Чикина надела очки, взяла в руки журнал и стала перелистывать страницы. – Ага, вот список. Так, первым идёт… Точнее первой… Агеева Л.Г. Есть здесь такая?

– Да, есть, – прямо перед ней встала девушка, небольшого роста, светловолосая, с короткой стрижкой, в лёгком летнем костюмчике. – Людмила, – почти пропела она. – Но друзья меня называют Милой, – улыбнулась и чуть повернулась назад, чтобы её все увидели.

Лёгкий смешок пробежал по аудитории.

– Очень приятно, Мила, – улыбнулась и Чикина. – А теперь расскажите о себе.

И та стала рассказывать. Говорила она тихим красивым голосом, мило кривила свои слегка подкрашенные губки, иногда улыбалась, кося глазами. Всем приятно было смотреть на неё, это она видела и ненавязчиво старалась очаровать своих сокурсников. И это ей почти удалось: многие с завистью смотрели на девушку. Некоторые, правда, ехидно усмехались и даже презрительно хмыкали. У Новикова, сидевшего где-то посередине аудитории, мелькнуло: “Ничего девочка. Не мешало бы с ней поближе познакомиться”. Интересно Людмила рассказывала о себе. После окончания школы она успела уже поработать стюардессой (ого!), свободно говорила на английском, жила с матерью и братом здесь, в Ростове.

Вторым поднялся Сергей Афонов, тоже ростовчанин, симпатичный парень, говорил о себе уверенно и даже с каким-то наслаждением. Он, конечно, сразу понравился многим одногруппницам, некоторые тут же завздыхали украдкой. Сергей вовсю сотрудничал с редакциями газет и радио, о чём не преминул и заявить своим коллегам.

Поднявшаяся третьей Ирина Барабанщикова вначале говорила тихо, чуть потупившись и отчего-то смущаясь. Высокая и стройная, с большой косой, уложенной кольцом на затылке, она выгодно отличалась от своих сокурсниц и как бы на расстоянии держалась от них, даже сидела чуть поодаль от остальных. «Строгая какая», промелькнуло в голове.

Следом за ней по списку шла Валентина Барукова, в общем-то симпатичная девушка, но не такая, как Агеева. Была она выше ростом, смуглая, говорила грубоватым голосом, видимо, курила, и не так красиво, как её соседка по столу. Сидели с Людмилой они вместе, познакомились ещё на экзаменах, обе одевались с хорошим вкусом, но Валентина приехала учиться из Мариуполя, жила на квартире. После окончания школы успела год поработать, правда, не стюардессой, как её подруга, а секретаршей на заводе.

Первокурсники вставали один за другим, говорили о своей жизни как-то даже неохотно, поэтому и слушать было их неинтересно, да уж и больно похожи у всех биографии: школа, экзамены, университет. В основном, конечно, все приезжие, ростовчан не так и много. В числе иногородних оказался и Новиков. У него биография хоть и была разнообразнее некоторых других, но долго рассказывать тот не любил, быстро перечислил все свои пункты и замолк. К тому же он ещё и спешил на приём к врачу – назначили консультацию в тубдиспансере как раз на это время. И куда деваться? Надо идти, чтобы не было потом осложнений.

– Это всё? – спросила Чикина.

Сергей пожал плечами и развёл руками.

– Общежития, конечно, вам не дали. Квартиру себе нашли?

– Нашёл. Всё нормально. А можно мне сейчас уйти? – спросил, чуть смутившись.

– Куда уйти? – не поняла Чикина.

– Ну, мне к врачу…

– Что-нибудь серьёзное у вас?

– Нет. Просто консультация.

Чикина чуть подумала.

– Давайте выслушаем всех остальных, выберем себе руководство, а потом я вас отпущу. Вы не возражаете?

– Хорошо, – согласился тот.

Сергей вслушивался теперь только в фамилии, они были разные и интересные, гораздо интереснее, чем повествование биографий, попадались даже птичьи какие-то: Кулик, Чайка…
На поднявшейся с этой фамилией девушке Сергей невольно задержал внимание. Высокая, слегка сутуловатая, с голубыми часто моргающими глазами, она как-то смущённо рассказывала о себе. Да и что, собственно, было рассказывать только что окончившей школу девушке? Правда, сказала, что окончила её с золотой медалью. Смутилась вконец, раскраснелась, замолчала, села и закрыла лицо руками.
Сергей потом узнал, что она, Лариса Чайка, как и он, на вступительных получила шестнадцать баллов, три по сочинению, решила, что не прошла по конкурсу, не ездила долго в университет. И только перед самым началом учебного года поехала туда, чтобы забрать свои документы, а тут… «Умненькая девушка», промелькнуло в голове, но развивать дальше эту мысль не стал.

Он потихоньку оглядывался по сторонам. Парней в группе оказалось всего восемь, половина из них – ростовчане. Девушки в основной массе не очень симпатичные, как ему показалось, ну и, естественно, все младше его лет на шесть-семь, собственно, как и ребята. Только один из них Владимир Семуков оказался всего на два года младше Новикова, правда, тот уже успел отслужить в армии и стать сержантом. Ну а у Сергея было пять училищных лет за спиной, не хуже той армии. Прикинув это в голове, подумал, как бы его ещё и в «командиры» не выбрали. И почти оказался прав.

Когда первокурсники поведали о своих биографиях, со стула поднялась Чикина и подвела итог первому собранию.
– Так, ребята, мы познакомились друг с другом. Как мне показалось, и я в этом не ошибаюсь, все вы хорошие люди, будете способными студентами, успешно окончите университет, станете известными журналистами…

– Можно уже и диплом получать? – пошутил кто-то из парней, и все засмеялись.

– Ну, до этого ещё далеко, – чуть улыбнулась классная дама. – Для этого ещё надо крепко потрудиться все пять лет. Вот тогда и можно будет получить диплом. А пока… пока давайте-ка выберем себе старосту, комсорга и профорга группы. – Она чуть помедлила, переложила на столе какие-то бумаги. – Как вы помните, перед сдачей экзаменов каждый из вас проходил собеседование. Оно проводилось не просто ради интереса, а чтобы получше узнать каждого поступающего. После комиссия выдала рекомендации, внимательно изучив, кто на что способен. И вот она предлагает старостой избрать Владимира Семукова. Володя, встаньте, пожалуйста.

Тот поднялся, слегка покраснел, стал исподлобья оглядываться по сторонам. Сокурсники разглядывали его, ничуть не стесняясь. Высокого роста, крепкого сложения, вида серьёзного, он внушал доверие.

– Возражения у кого-нибудь есть против него? – спросила Нина Даниловна.
В аудитории стояла полная тишина.

– Хорошо, возражений нет. Значит, вы поддерживаете мнение приёмной комиссии, чтобы старостой группы назначили Владимира Семукова. Садитесь, Володя.

Тот сел, сидящие рядом ребята тут же поздравили его с таким назначением и даже загордились от такого соседства. Чикина, между тем, представила новую кандидатуру, предложив комсоргом избрать Ольгу Васильцову. Когда та рассказывала о себе, никто особо и не обратил на неё внимания, а вот теперь все заинтересовались. Она, конечно, была видной девушкой: высокая, стройная, довольно-таки симпатичная, ей даже веснушки на носу придавали особую привлекательность. Говорила хорошо поставленным голосом, к тому же и в школе была комсоргом. Кому же как не ей возглавлять молодёжную организацию в группе? Конечно, ей. Все и согласились без возражений. И вот осталась одна вакантная должность в группе – лидера профсоюза.

Услышав свою фамилию, Сергей даже вздрогнул от неожиданности, хотя что-то на подобии такого и ожидал. А тут вдруг смутился, разволновался и густо покраснел, когда поднялся с места. Чуть приподняв голову, посмотрел на Чикину.

– Вы сам, Сергей, не возражаете против такого предложения? – спросила Нина Даниловна.

– Да нет, – как-то неуверенно ответил тот. – Но профоргом я никогда не был.

– Ничего страшного. Есть на факультете старшие товарищи. Они всё расскажут и помогут, – улыбнулась ему Чикина.

– Хорошо, – согласился тот и сел.
На этом, собственно, первое групповое собрание и закончилось. Чикина попросила задержаться избранный командный состав в аудитории, но Новиков уже и так опаздывал на приём к врачу, поэтому отпросился и побежал к выходу.

Итак, занятия на первом курсе начались, остальные студенты кто был на практике, кто в колхозе, а у кого-то ещё и каникулы не завершились, но встречи со своими старшими собратьями всё же происходили в этом здании на улице Горького, восемьдесят восемь. Заглядывали иногда старшекурсники сюда, на свой филологический факультет, и к своим младшим собратьям тоже заходили, так, посмотреть на новоиспечённых студентов, поделиться умудрённым опытом. И такие вещи рассказывали, что прямо жуть брала. Начинали обычно с декана.

– До Тимкина деканом у нас был Дубров, – говаривали они. – Клёвый мужик между прочим. С ним запросто можно было поговорить, стипендию или общежитие пробить.

– А куда же он делся? – интересовались первокурсники.

– Да “ушли” его, – как-то загадочно отвечали. – Дело тут, конечно, тёмное. Видимо, за либерализм скинули, а поводом послужило то, что выпал из окна общежития Рябинович и разбился насмерть, – вздыхали, вспомнив о парне. – Бухали мы тогда здорово, вот во время одного бухареста он и свалился. Жаль, хороший был парнишка. Вот деканом после этого и назначили Тимкина. Но этот тоже ничего мужик, и с ним всегда можно договориться.

– А преподаватели как тут? – интересовались младшие студенты.

– Да разные, – задумывались те. – Есть и добрейшие, есть и… – глубоко вздыхали. – К профессору Федунову можно даже и на занятия не ходить. Это что по стилистике. А на экзамен можно вообще с конспектом или учебником идти и списывать спокойно. Даже если он и заметит это, постесняется сделать замечание. Такой вот он мужик. Но вот по античке… тут уж, ребята, ухо держите востро! Алла Артёмовна Ткачёва – это вам женщина так женщина! Жрец, одним словом.

– А почему жрец? – не понимали слушатели.

– А по всему жрец. И потому что античную литературу ведёт, и потому что спуска никому не даёт. В прошлом году вашим предшественникам на сессии она почти всем пары вкатила, и пересдавали ей все раз по пять-шесть. Вот и жрец! Понятно?

– Понятно, – совсем расстроились ребята.

– Но ничего, – успокоили те. – Не все такие.

– А какие?

– Да разные, – изрекали загадочно старшекурсники. – В общем, сами во всём разберётесь, – и пошли дальше по своим делам.

Задумались студенты, пошли в аудитории и стали знакомиться с другими преподавателями.

Да, действительно, Ткачёву можно было сравнить со жрецом. Как только она вошла в аудиторию, подошла к кафедре, строго осмотрела разместившихся амфитеатром студентов и поздоровалась, все так и замерли. Даже ответить на приветствие толком не смогли, чему преподаватель сильно удивилась.

– Или я что-то не понимаю, или… – она опять обвела повелительным взглядом аудиторию. – Здравствуйте, товарищи студенты! – поздоровалась громче ещё раз.

Собравшиеся, хоть и не очень дружно, но ответили погромче.

– Вот так-то лучше, – заметила та и начала рассказывать о своём предмете.

Все весьма внимательно наблюдали за ней. Да, она была величественна, как древнегреческая императрица, высокая, гордая, статная женщина, даже нос горбинкой выдавал её сильный характер. Говорила также величественно: громко, разумно, интересно.
 
– Я хочу сразу вас предупредить – на экзамене требую знание текстов. Поэтому, чтобы потом не возникало никаких недоразумений, читайте литературу. Список я передам старосте. Есть такой в аудитории? – спросила.

– Есть, – нехотя поднялся с места Семуков.

– Подойдите сюда, пожалуйста.

Тот подошёл, взял протянутый листок, посмотрел на него и невольно воскликнул:
– Ого!

Да, список тот был внушителен.

– А чему вы удивляетесь? – спросила Ткачёва. – Вы же пришли сюда учиться. Или я ошибаюсь?

– Нет, не ошибаетесь, – поспешил заверить Владимир.

– Тогда ещё раз повторю: я требую знание текстов. – Ткачёва снова повелительным взором оглядела аудиторию, нет ли там недовольных. Таковых не оказалось. – И потом, где, как ни в университете, вы сможете прочесть столько полезного прежде всего для себя? Нигде. Поэтому читайте, читайте и читайте. Это всё пригодится. – Она сделала паузу, вздохнула. – И ещё одно моё правило: прошу всех ходить на занятия. И не только на мои, – сделала поправку. – Это, во-первых, полезно, а во-вторых… я не терплю прогульщиков! Заявляю вам прямо: если кто-то не пришёл на занятие один раз, то он легко ранен, выражаясь военным языком. Если два раза – тяжело ранен. А если три и больше – вы убиты! Вы будете мне пересдавать античную литературу пять, шесть или больше раз! Это всем понятно? – закончила Алла Артёмовна с лёгкой усмешкой воительницы на лице.

Как же тут не понять? Все это отлично поняли, никто не возражал. И попробуй тут возрази: мало не покажется. А чего прогуливать занятия? Ведь все сюда и пришли, чтобы учиться, а значит, и занятия посещать.

С этими двумя преподавателями было проще – о них старшекурсники никаких страстей не рассказывали, только какие-то байки травили. Оба фронтовика, оба уже в солидном возрасте, они всегда держались вместе, на занятия, правда, ходили порознь, просто у них разные курсы были. Илья Сергеевич Лазарев, фронтовой корреспондент, в обеих группах руководил курсовыми работами.

– Главное для журналистов, а вы себя уже считаете журналистами, – это практика, – сразу заявил он, чуть усмехнувшись. – Поэтому с первых дней надо заводить связи с редакциями газет и радио. Но чтобы эти связи были прочными, надо хорошенько изучить историю этих редакций. Вот поэтому… поэтому я хочу, чтобы вы все занялись изучением донской журналистики.

– Да истории на всех нас не хватит, – сострил кто-то в аудитории, и все засмеялись.

Засмеялся и Лазарев, но быстро оборвал смех.

– Хватит. Уж я постараюсь, чтобы хватило. В Ростове немало разных газет, радиостанций да и журналов. Вот ещё и новые появляются, телевидение придумали. Так что… это только здесь, в столице Донского края. Для большинства будет достаточно. Ну а для особо умных, – Илья Сергеевич посмотрел туда, откуда раздалась реплика, – есть ещё и вся Ростовская область. Будем посылать и туда, так сказать, на фронтовое задание. Ещё какие-нибудь замечания есть?

Никто на вопрос не ответил.

– Что, вам всё ясно? – даже удивился преподаватель. – И нет никаких вопросов?

– Вопросы есть, – поднялся с места староста группы. – А как это всё организовать?

– Вот! Правильный вопрос, – оживился Лазарев и заходил около стола. – Чтобы охватить всех, надо создать группы по пять-шесть человек, выбрать руководителя и…, как вы понимаете, всё остальное будет зависеть только от вас самих. – Он немного помолчал. – Я ещё вот что хочу сказать. Понимаете, это задание не просто моя прихоть, как вам может показаться, или какой-то пункт учебного плана. Нет, это гораздо больше и значительнее. – Лазарев остановился около стола, внимательно оглядел притихших студентов.
– Понимаете, уходят годы, уходят люди, и скоро не останется тех, кто стоял у истоков того же донского радио. А какие замечательные люди работали на радио в двадцатые годы! Многих из них уже нет с нами. А некоторые ведь остались. И помнят всё. Найдите их, поговорите с ними. Они будут очень рады этому. Запишите их рассказы. И вы станете донскими летописцами, напишите историю донской печати. Может, в будущем вам это и самим пригодится. Чем чёрт не шутит, может, диссертации напишите, профессорами станете, – засмеялся преподаватель.

Аудитория дружно подхватила этот смех. Все начали оглядывать друг друга, как бы изучая, кто же первый из них станет хотя бы кандидатом наук? Но найти таковых пока не смогли, уж слишком мало они знали ещё друг о друге. Посмеявшись, стали делиться на группы. Лазарев сам назначал руководителей, а уж те подбирали себе команду, тоже не без помощи преподавателя. Новикову Илья Сергеевич предложил заняться изучением донского радио, Сергей не возражал. Радио так радио, какая разница!
 
Когда разделение закончилось, Лазарев стал подводить итоги.

– Итак, как я понимаю, всем всё ясно. Или нет? – оглядел аудиторию, она молчала. – Хорошо. Только я ведь вам главного не сказал. Вы же не просто будете изучать историю, но ещё и писать о ней. Эта работа даётся вам на весь учебный год.

– У-у, – загудели студенты.

– Что, у-у? – передразнил их Лазарев. – Думаете, времени много? Ошибаетесь, друзья. Времени у вас не очень много. – Он чуть помедлил. – В конце года вы напишите курсовую работу, одну на каждую группу, но на каждом, на каждом, подчёркиваю, занятии руководители групп будут отчитываться о том, что сделали. Это чтобы вы не считали, что от сессии до сессии живут студенты весело. Вам всё ясно теперь?

– Ясно, – ответила недружно аудитория.

– Ну, раз ясно, то начинайте выполнять задание. Вот и звонок для вас прозвенел. До свидания, товарищи студенты.

– До свидания, – также недружно ответили те.

Задание есть, его бы надо выполнять, но как? С чего начинать? Этого они ещё не знали, поэтому и не побежали по разным редакциям, а двинулись на другие занятия.

Друг Лазарева Всеволод Иванович Баранович, тоже фронтовик, сразу как-то покорил первокурсников. И прежде всего своими добрыми словами в адрес студентов, улыбкой даже. И хотя курс у него назывался “История большевистской печати”, и предполагал строгость изложения материала, но его лекции, скорее, превращались в беседы о жизни, о человечности. Это сразу почувствовали все и потянулись к нему с разными вопросами и проблемами, совсем не относящимися к изучаемому предмету. И каждого, кто к нему подходил, он с искренним любопытством расспрашивал о семье, как тот устроился с жильём, если приезжий, к чему того больше тянет, чем бы тот хотел заниматься сейчас и в будущем. И ничего никогда не записывал, всё держал в памяти. И старался помочь, как мог.

Разные байки про него ходили среди студентов, первокурсники кое-что уже успели услышать. То, что Баранович стоял у истоков создания отделения журналистики в Ростове, мало кто говорил, а вот про его боевую юность рассказывали. Поговаривали, будто он, приехав из Западной Украины, долго не мог найти в городе квартиры. Ходил, ходил по разным кабинетам, и ничего. А потом вместе со своим другом Лазаревым надели армейскую форму, взяли в руки автоматы (ну, откуда у них могли взяться ППШ?) и пошли сами искать себе жильё. И быстро нашли, и заселились в хорошие квартиры, и никто оттуда их не смог выселить. Байка это, конечно, пустая байка, но и она вызывала у ребят какое-то даже чувство уважения, смешанное, правда, с большим недоверием к сказанному.

Была у Всеволода Ивановича большая любовь – к Кирову, пламенному революционеру и публицисту, и об этом он сразу поведал новому набору, долго рассказывал о Сергее Мироновиче, стараясь привлечь сторонников в свои ряды. И увлёк же некоторых, заинтересовались ребята этим легендарным бойцом партии. И ещё дружески так посоветовал всем:
– Главное в жизни не теория, ребята. Главное – практика. Поэтому хотелось бы, чтобы вы хорошо усвоили журналистский девиз “Ни дня без строчки!”. Пишите всегда чего-нибудь.

– А мы и пишем, – проговорил кто-то, – на заборах, – и рассмеялся.

Рассмеялись и все, в том числе и Баранович, а потом посерьёзнел, вытер платком глаза.
– Можно, конечно, и на заборах или в туалете, вон как у нас на втором этаже. Но лучше писать в газету или записывать в книжку себе, вдруг потом пригодится, – и испытывающе посмотрел на студентов.

Те даже не улыбались, задумались немного, но потом опять зашёл разговор о жизни, и снова посыпались рассказы разные и шутки. Так и закончилось это занятие.

Первокурсники с первыми своими преподавателями познакомились немного, а вот друг с другом ещё не очень. Нет, конечно, ростовчане сразу как-то в кучку сбились, сидели за столами рядом, дружно выходили на перерывах в коридор или курилку, а остальные так себе: или молча сидели подвое, почти не общаясь, или вообще в одиночестве оставались. Новиков ещё ни с кем не завёл знакомства, сидел один за столом, на перерывах редко выходил из аудитории, курить не курил, а так болтаться по коридорам интерес быстро пропал, вот и скучал в этой шумливой массе. И на этот раз чуть ли не один остался в аудитории после звонка, сидел и листал книгу. Тут к нему подсела Барукова.

– Привет! – бросила небрежно.

– Привет! – чуть усмехнувшись, ответил парень.

– Меня зовут Валя.

– Знаю, – улыбка так и не сходила с его губ. – А меня Сергей.

– Вот и познакомились.

– Познакомились, – подтвердил тот.

– Я заметила, что… вы… ты… Давай так, на “ты”.

– Давай.

– Я заметила, что ты всегда почти один и сидишь, и ходишь. Тебя никто не интересует?

– Почему же, интересует. Просто я люблю за всем наблюдать как бы со стороны.

– А поближе что, не хочешь понаблюдать? – рассмеялась Валентина.

– Поближе я ещё успею, – посмотрел на неё внимательно парень.

Действительно, Сергей наблюдал за всеми со стороны, не стремясь особо ни с кем близко сходиться. Причиной тому была и природная стеснительность, и приобретённый уже жизненный опыт подсказывал, что надо сначала осмотреться, а потом уж и выбирать себе друзей. Он вообще очень плохо сходился с людьми и никогда ни к кому в друзья не лез, а уж если с кем сходился, то это надолго, возможно, навсегда. Поэтому сейчас и присматривался ко всем.
Парни были, конечно, нормальные, но все почти его младше, и интересы у них совсем другие, чем у него. Новиков иногда подходил к группкам ребят, прислушивался к их разговорам, а они судачили или о кино, или о музыке, но больше всего о том, как побухали недавно в компашке. И ни слова о девушках. Это было странным для Сергея. Послушав их, он усмехался и отходил, не вступая в разговоры. Да и о чём с ними говорить? О том, сколько выпил за всю жизнь? Много выпил, это правда. Но чем тут хвастаться? Об этом жалеть надо. Глупый был, вот и пил с друзьями почём зря. А сейчас с возрастом стал умнее, и уже совсем не вино его интересовало.
В университет ведь он пришёл совсем за другим – за знаниями, на это и направлены были все его помыслы. Можно было, конечно, поговорить о кино, которое он любил и не пропускал ни одного нового фильма. Но что о кино говорить? Сергей мог только сказать, понравилось оно ему или нет, и всё. А обсуждать режиссуру, работу оператора был не в состоянии, просто не владел этими понятиями. Вот о девушках мог бы поговорить, но таких разговоров сокурсники и не заводили, а может, он их просто и не слышал. До поры.

В этот день после занятий они вышли из учебного корпуса втроём: Сергей, Мила и Валя. Пошли сразу в парк, сели на скамейку, девушки начали обсуждать какие-то кофточки и юбки, словно забыв, что с ними есть ещё кто-то.

– Ой, прости, Серёжа, – быстро спохватилась Агеева. – Мы так привыкли вдвоём гулять, что совсем забыли о тебе.

– Да ничего, – усмехнулся тот. – Мне тоже интересно узнать, во что одеваются наши красавицы.

– Это ты кого имеешь в виду? – спросила Барукова. – Не нас ли?

– А что, вы разве не красавицы? – улыбка так и не сходила с его губ.

– О! Да ты умеешь комплименты делать, – удивилась Агеева.

– И не только комплименты.

– Да? А что ещё? – искренне заинтересовалась Мила.

Сергей внимательно посмотрел на неё, вздохнул.

– Я потом расскажу, – проговорил тихо.

– А почему потом? – спросила Валя. – Я хочу сейчас.

– Сейчас не получится. Слишком много свидетелей.

– Ну, Серёжа, ты подаёшь большие надежды, – опять удивилась Агеева. – А мы-то думали, что ты мальчик-паинька. Неужели мы ошиблись?

Он не знал, что и ответить Людмиле. Разочаровать не хотелось, да и надежды большие подавать тоже, вот он и думал. Агеева ему сразу понравилась, может, чем-то напомнила Надежду. Такого же роста, такая же фигурка, стрижка, правда, немножко другая: у той, далёкой, была под мальчишку, а у этой, близкой, химическая завивка. Глаза такие же голубовато-серые, правда, Мила чуть косила ими и носила очки, но это её ничуть не портило, даже придавало какую-то таинственность. И что-то дрогнуло вот в нём, заставило заволноваться, особенно сейчас, когда они сидели бок о бок друг с другом: то ли тонкий запах её духов, то ли близость её молодого тела, он и сам не мог понять.

– Не знаю, – еле выдавил из себя. – Время покажет.

– О, время! – вдруг спохватилась Барукова. – Мне ведь надо идти. Пока, – встала и пошла.

– Пока, – тихо ответили оба.

И замолчали, не зная о чём говорить. Потом Агеева, сославшись, что ей тоже надо идти, встала со скамейки.

– Я тоже пойду.

– Тебя проводить? – спросил парень.

– Да нет, лучше не надо. Тут недалеко, я сама дойду.

– Хорошо, иди, – поднялся и он. – До свидания.

– До свидания.
И она пошла в сторону центральной улицы, а он смотрел и смотрел ей вслед.

Не успели первокурсники и неделю проучиться, как наступил, оказывается, их профессиональный праздник, будущий, конечно, – Международный день солидарности журналистов, о чём им и сообщила куратор Чикина. Обрадовались ребята здорово, как же, есть повод собраться вместе и посидеть где-нибудь ради такого случая. Вот и зашумели в перерыве последней пары – где бы отметить праздничек? Больше всего, естественно, волновались девушки.

– Ребята! Успокойтесь вы! – постаралась прервать шум Васильцова. – Я предлагаю всей группой пойти в театр.

Все затихли, стали посматривать друг на друга.

– Вам что, не нравится такое предложение? – прямо спросила комсорг. – Я не слышу возгласов одобрения.

– И не услышишь, – буркнул кто-то тихо, но Ольга уловила реплику.

– Вам не нравится такое предложение? Пойдёмте тогда… в кино.

И опять молчание.

– Я не понимаю. Вы никуда не хотите идти вместе? – начала обижаться Васильцова. – Не хотите, чтобы у нас была хорошая дружная группа?

– Да что нам кино? – не выдержал Семуков. – В кино мы и так можем сходить. Надо что-нибудь поинтереснее придумать.

– И что ты предлагаешь? – спросила его Ольга. – Что конкретно?

– Да посидеть бы где-нибудь, – неопределённо ответил староста.

– Где-нибудь – это как? В парке что ли?

– Хотя бы. Взять пару бутылочек винца на брата… – начал развивать идею Владимир, но Ольга прервала его:
– Устроить пьянку в общественном месте ты предлагаешь? Ну, это уж слишком!

Тот пожал плечами и отошёл в сторонку.

– Слушайте, можно ведь пойти в какое-нибудь кафе и поесть мороженого, – предложила Лида Митронина, физорг группы.

Её тут же поддержали многие девушки. Все и сошлись на этом предложении, сразу и место выбрали – кафе “Ротонду”, летний павильон в парке Горького. Решили, правда, не после занятий идти, а через пару часиков после них, надо было чем-то более существенным подкрепиться перед мороженым. Парни не стали ни с кем спорить, решив по-своему отметить этот праздник. Новиков подошёл к Агеевой и Баруковой, стоящими около окна.

– Ну что, девушки, пойдём мороженое кушать? – спросил, чуть усмехнувшись.

Те посмотрели на него, вяло как-то улыбнулись.

– Не больно хочется, – ответила Валентина. – Но мне, вообще-то, надо на Западный ехать после занятий. У меня дела. А вы как хотите.

– А как мы хотим, Мила?
 
– Мороженое, конечно, хорошо, но… не мешало бы и что-нибудь посущественнее, – ответила Агеева, улыбнулась и посмотрела на Новикова. – А ты как думаешь?

– Я тоже так думаю. И куда?

– Можно в “Колос”. Там хорошо готовят. Ты меня приглашаешь? – опять посмотрела с улыбкой на парня.

“Приглашаешь? Это ты меня приглашаешь”.

– Конечно, приглашаю, – тут же согласился Сергей.

– И пойдём сразу после занятий.

– Пойдём, – опять согласился тот.

В кафе днём свободных мест оказалось много. Девушка выбрала стол поближе к дальней стороне зала, посмотрела меню, предложила парню выбрать лёгкую закуску, тот согласился.

– Только ты, пожалуйста, заказывай, – проговорила тихо.

Сергей и на это согласился, заказал.
– А что будем пить? – спросил.

– Я люблю сухое вино, – ответила та.

– А я мокрое, – засмеялся тот. – Но сухое так сухое, – и стал заказывать.

Но сухого вина в наличии не оказалось, было только креплёное, парень выжидательно посмотрел на девушку.

– Одну минуточку, – произнесла она, достала из сумочки удостоверение внештатного корреспондента “Вечернего Ростова” и направилась в служебные помещения. Только она вернулась и села на место, как тут же принесли бутылку рислинга.

– Вот здорово! – воскликнул Сергей. – Как это тебе удалось?

– Очень просто. Прессу у нас уважают, – кокетливо ответила та.

– А ты работаешь в газете?

– Работаю. Вернее, работала, а сейчас совсем некогда даже туда и ходить. Учиться надо.

– Надо, – поддержал её парень. – А ты и до этого работала?

– О, где я только ни работала! – произнесла с воодушевлением Людмила и начала рассказывать о себе.

Многое тогда Новиков услышал от неё. До университета Агеева успела окончить спецшколу, как она выразилась, с английским уклоном, потом в ней же работала преподавателем иностранного языка, после этого полетала стюардессой (!) на международных рейсах, однажды даже сама самолет сажала (!!), в одном из рейсов познакомилась с кузиной Кеннеди (!!!) и теперь с ней переписывается, проучилась один год в МИМО (!!!!) и ушла оттуда. Она и сейчас переписывается с кузиной, которая приглашает её в Америку, но Людмилу не выпускают из страны. Но всё же она собирается поехать в США в следующее лето, и ей обещают не препятствовать, так как теперь есть крепкая зацепка в Союзе – университет. А раньше не выпускали, потому что она там могла остаться, как предполагали в соответствующих органах.

Парень слушал с широко раскрытыми глазами, хорошо хоть с нераскрытым ртом, верил и не верил всему услышанному, но всё равно ему было интересно, по ходу рассказа кивал головой, иногда восклицал “Вот здорово!” и опять слушал.

– А ты о себе что можешь рассказать? – спросила Агеева после.

– О себе? О себе… – задумался парень. – А что о себе рассказывать? Родился в деревне. Так что я деревенский лапоть, – улыбнулся грустно.

– Зачем ты так? – Людмила положила ладошку на его руку, и он почувствовал какое-то особенное тепло, исходящее от неё. – Не надо себя унижать. Ты хороший парень, я верю.

– А что, деревенские хорошими не бывают? – усмехнулся он.

– Не знаю. Мне как-то не доводилось с ними встречаться.

– Что? Может, ты и в деревне ни разу не была? – удивился искренне тот.

– Как не была? Была. Но только так, проездом. А жить не жила.

– О! Это надо исправить, – оживился Сергей. – Надо тебя в гости к нам забрать на летние каникулы. Поедешь? – то ли лёгкая усмешка, то ли ехидная издёвка сквозила в его глазах. – Ну так что?

Девушка задумалась: серьёзно тот говорит или нет?
– Ты такие делаешь предложения… Надо подумать.

– Подумай. Время до лета ещё есть, – улыбнулся парень и ещё немного рассказал о себе.

Они допили и доели всё, что заказали, Сергей расплатился за обед, вышли на улицу и направились в парк. Нашли свободную скамейку и сели. Людмила пустилась опять рассказывать то ли о своей жизни, то ли о судьбе какой-то литературной героини, понять было сложно, но слушать интересно. Чувствовалось, что человек она начитанный, хорошо разбирается кое в чём, умеет высказать грамотно свои мысли. Парень с удовольствием слушал её, улыбался, но ему больше хотелось взять девушку за руки, просто погладить их, не говоря уже о большем. Агеева это чувствовала и совсем почти незаметно отводила руки в стороны, как только тот надвигался на неё. Парня она держала на расстояние, а чего ради приближаться к нему? Ведь знакомы они всего ничего, чуть больше недели. Хотя он ей чем-то и понравился, может, даже своей провинциальностью или неотёсанностью, как ей показалось. Расстались просто, парень проводил девушку к дому, который располагался напротив парка, а сам с неохотой двинулся к своему временному жилищу.

Честно признаться, Новикову не особо нравилась квартира, которую снял, вернее флигель, где сейчас жил вдвоём с одним парнем, строителем. Ещё тогда, когда брал адреса, ему не больно понравилось название этого проулка – Поперечный тупик. Не хотел поначалу даже туда и идти, но по остальным адресам потерпел неудачу, все вакантные места уже были заняты, вот и пришлось идти именно сюда. И действительно это был тупик, в который можно попасть только с одной стороны – с главной улицы. Уже вечерело, на улице никого, словно все вымерли, даже собаки не тявкали, и Сергей не знал, что и делать. Не стучаться же в каждые окна подряд, а в бумажке номера домов не указывались, просто одно название этого тупика, в скобочках, правда, стояло добавление (много). И чего много, понимай сам, как знаешь. “Наверное, много сдают комнат”, – подумал. И оказался бы прав, приди сюда хоть пару недель назад.

Парень топтался посредине тупика минут десять, не зная, что и предпринять. Но тут рядом открылась калитка и вышла пожилая женщина с ведром и вылила помои прямо чуть ли не под ноги Сергею. Он отскочил в сторону.

– Чего вы делаете? – буркнул недовольно.

– А чего вы тут ходите? – также недовольно ответила та.

– Да я вот квартиру себе ищу.

Женщина посмотрела внимательно на парня, подумала, потом спросила:
– Студент что ли?

– Студент, – подтвердил тот. – А что?

– Да так, ничего. Больно много вашего брата тут ходит. Всё уже позанимали, – стала размышлять, перечисляя своих знакомых. – А вот, кажется, Глотов хочет взять ещё одного жильца. А может, уже и взял. Не знаю, право. Но ты сходи к нему, сходи. – И как бы предугадывая вопрос, махнула рукой в конец тупика. – Вон там, как упрёшься, так и дом его, большой такой и ворота железные. Стучи сильнее, а то не услышат.

Сергей поблагодарил женщину и двинулся вниз, быстро нашёл указанный дом, остановился в нерешительности перед массивными зелёными воротами. Почему-то даже стало неприятно как-то на душе от этих металлических ворот, хотел уже повернуть назад и уйти, потом передумал и постучал костяшками пальцев по ним. Никто, конечно, не услышал. Тогда он поднял с земли камешек и ударил несколько раз по металлу. Звук получился громче, залаяла собака, вскоре во дворе послышались чьи-то шаги.

– Чего надо? – спросил сердитый мужской голос.

– Мне сказали, что вы пускаете жильцов на постой, – ответил с каким-то даже страхом.

– Пускаю. А что?

– Да вот, ищу квартиру.

Скрипнул ключ в замочной скважине, открылась калитка в одной половине ворот, показалась мужская голова.
– Входи.

Он вошёл во дворик, увитый лозами винограда, стал рассматривать хозяина. Был это пожилой мужчина, видимо, пенсионер, в пижаме и высокого роста.

– Работаешь или учишься? – спросил тот.

– Учусь. В университете.

– Стипендию получаешь?

– Ещё не знаю. Только поступил.

– Так, значит, платить сразу не сможешь.

– Почему же? До университета я работал, малость поднакопил.

– А где работал?

– На стройке, электриком.

– О, это хорошо! – оживился хозяин. – Родители есть?

– Есть. Живут на севере.

– Помогать будут?

– Думаю, придётся. На стипендию одну долго не протянешь.

– Это правда, – согласился Глотов. – Ну а это, водочку, девочек как, любишь? – и рассмеялся скрипуче.

– Да я же учиться поступил, – даже обиделся на такой вопрос парень.

– Ладно, ладно, – успокоил его хозяин. – У меня есть ещё одно место во флигеле. Пойдём, я тебе покажу.

Хозяин провёл Сергея в конец садика, открыл низенькую дверку и вошёл, парень тоже, согнув голову. Осмотрелся. Комната была маленькая, разделяла её надвое небольшая печка, два окошечка выходили во двор, заросший яблонями, загораживающими дневной свет. Глотов включил лампочку.

– Вот этот флигель, вот койка, – показал на одну из кроватей. – Матрац есть.

– А остальное? – испуганно спросил Новиков.

– Ничего больше нет. Сам всё приобретай.

– А стирать?

– Стирать? Вон во дворе колонка, тазик дам и стирай.

– Понятно. И сколько за всё это платить?

– Прописка есть?

– Нет.

– Так… Ну, ничего, пропишем. Этот, – хозяин указал на другую кровать, – прописан в другом месте, так что можно. – Он чуть подумал. – Плохо он платит. Уже два месяца не давал денег. Ну, ничего. Придёт, я ему скажу: или плати, или уходи. Вот так. – Опять подумал. – А платить. Что платить? Я много не беру. Многие пускают человек по пять вот в такую же комнату и дерут рублей по двадцать. Это не по совести. Я не так. Сюда можно ещё пустить бы человека…

“Пустить? – чуть не спросил Сергей. – Да тут же повернуться негде”.

– Но для меня главное, – продолжал разглагольствовать хозяин, – чтобы хорошо жилось людям. Было тихо, заниматься чтоб можно. Ну и плата нормальная – семнадцать рублей, с тебя. Это немного. Так ведь?

– Да, нормально, – согласился парень.

– А тут тихо. Ни машин не слышно, ни соседей. Дверь во флигель можно не закрывать, а ворота надо запирать. Рядом во флигеле ещё две девушки живут. Я так и делаю, чтобы двое парней. Больше ни к чему. Чтобы не скандалили. И двое девок. Больше тоже ни к чему. Туалет тряпками только засорять. – Он посмотрел на Сергея. – Так как, жить будем?

– Да, наверное, – не сразу ответил парень, что-то ему не очень понравился и этот тёмный и сырой флигель, и этот уж больно разговорчивый хозяин, но куда деваться?

– Ну, тогда деньги вперёд. И документы давай, я запишу.

Жилец протянул паспорт и военный билет.

– Только они мне завтра понадобятся, – проговорил тихо.

– Завтра и возьмёшь. А как зовут-то тебя?

– Сергей. Новиков.

– Ага. Сергей. У меня тоже один сын Сергей. А меня Семён Петрович. Вот и познакомились. – Хозяин опять внимательно посмотрел на парня. – Останешься или куда пойдёшь сейчас?

– Да надо бы поесть куда-нибудь сходить.

– Тут столовые и кафе рядом. Всё в центре. Ну, пойдём, я тебе ключ от ворот дам. У нас у каждого по ключу. Только не теряй его.

– Хорошо, – ответил Новиков, взял ключ и вышел за ворота
.
Не очень ему понравилось первое знакомство с хозяином. Но выбирать уже было некогда и не из чего. Остановился на этом варианте. В рабочем общежитии дали ему простынь, одеяло и подушку с наволочкой, так что спать есть на чём. А остальное… Он приходил сюда только спать и то с неохотой. После занятий бродил по городу в одиночестве, ходил в кино. Но теперь у него есть подруга Людмила, или Мила. Теперь всё гораздо интереснее стало.

Да и занятия пошли более интересные. Нина Даниловна Чикина потихоньку внедряла в головы будущих журналистов профессиональные термины, такие как квадраты, пункты, кегли, шрифты: нонпарели, петиты и цицеро разные, заставляла их распознавать в газетах и делать наклейки гарнитур: журнальных рубленых, новых газетных и т. д., в специальный альбом. Вот и занимались первокурсники всем этим вечерами, чтобы не так скучно было. Начались и практические занятия.
По истории КПСС их стала вести Вера Ивановна Маран, суровая женщина, никогда почти не улыбающаяся, требовательная к студентам, и куда же ей деваться, раз такой предмет ведёт. На первом занятии она просто поговорила с ребятами об основах марксизма-ленинизма, о том огромном значении, которое оно имеет для всех борцов за идейное наследие партии, а на следующее задала конспектировать “Манифест коммунистической партии” К.Маркса и Ф.Энгельса. Книжечка вроде это небольшая, всего шестьдесят четыре странички и столько предисловий… Покорпеть над этим, конечно, пришлось всем здорово – опыта же ни у кого ещё не было, вот и переписывали студенты чуть ли не всю эту книжечку, а потом приступили к пересказу её на занятии.

– Вы, как я понимаю, все внимательно изучили манифест, – Маран окинула взглядом притихшую аудиторию. – Теперь нам предстоит досконально обсудить все основополагающие его моменты. – Взгляд снова заскользил по макушкам голов студентов. – Я предлагаю вам самим начать это обсуждение. Моё правило такое: сначала высказывают свою точку зрения желающие, потом и остальные. Если нет желающих, я буду сама вызывать выступающих. – Она немного помедлила. – Итак, кто хотел бы начать обсуждение?

В аудитории повисла гробовая тишина, все чуть ли не лбами упёрлись в столы и почти не дышали.

– Так, как я понимаю, желающих нет. Нет?

В ответ опять тишина.

– Понятно. Тогда вызываю по списку.

Преподаватель стала изучать список, все со страхом смотрели на неё. Новиков посмотрел на Агееву, та просто побледнела, она ведь записана первой. Что-то дрогнуло в парне, и он поднял руку.

– О! Появились желающие, – посмотрела на него Маран. – Пожалуйста, выходите сюда, – показала на место около стола. – Как ваша фамилия?

– Новиков Сергей, – выдавил тот из себя.

– Хорошо, Сергей. Начинайте рассказывать.

– О предисловиях надо? – спросил, чуть заикнувшись.

– Нет, давайте сразу о самом манифесте.

Он мучительно стал вспоминать первые строчки этого выдающегося труда классиков марксизма-ленинизма. И вспомнил.

– Призрак бродит по Европе – призрак коммунизма, – выговорил заученную фразу и замолк, пытаясь вспомнить, что же дальше идёт, и не мог.

– Ну-ну, – посмотрела на него преподаватель. – Давайте, Новиков, рассказывайте.

– Сейчас, – уже начал потеть тот и мучительно потёр виски, – сейчас. – Это говорит о том, что… что от коммунизма уже никуда не деться…

– Как-то у вас мрачно всё получается, – произнесла Вера Ивановна. – Как бы это не светлое будущее всего человечества.

Отвечающий посмотрел на неё, смутился ещё сильнее от этих слов и от её сурового взгляда.

– Да нет, я знаю, что это светлое бу…бу…дущее, – еле выговорил и совсем растерялся.

– Ну, тогда продолжайте рассказывать об этом светлом будущем.

Продолжать он больше не смог, из памяти вылетело абсолютно всё, а от волнения словно остолбенел, густо покраснел и опустил голову. Маран поняла его состояние, не стала ни о чём больше спрашивать.

– Садитесь, – сказала тихо, сделала отметку в журнале. – Кто хочет продолжить? – спросила словно вымершую аудиторию.

Никто не шелохнулся. Такое неудачное выступление коллеги навело на очень мрачные мысли, все и молчали, уткнувшись носами в конспекты.

– Хорошо, тогда я буду вызывать по списку. – Она посмотрела в журнал. – Так, отвечать пойдёт Агеева.

Людмила медленно поднялась с места, лёгкий румянец на щеках выдавал её растерянность, подошла к столу преподавателя, повернулась к аудитории, успокоилась и стала отвечать.

– Призрак коммунизма – уже не призрак. Он признаётся силой всеми европейскими странами. Наша страна тоже входит в Европу. С объективной точки зрения в Советском Союзе коммунизм настанет раньше, чем в других странах. Об этом свидетельствуют труды Владимира Ильича Ленина и продолжателей его дела, в частности, Генерального секретаря ЦК КПС Брежнева…

– Товарища Леонида Ильича Брежнева, – поправила преподаватель.

– Да, товарища Леонида Ильича Брежнева, – почувствовав поддержку, твёрже заговорила Агеева. – А с субъективной точки зрения, это произойдёт потому, что наш народ больше всех угнетался в Европе и первым разорвал цепи капитализма…

– Хорошо, – пришлось даже остановить её выступление преподавателю. – Вы правильно всё говорите, но давайте вернёмся к манифесту.

– Да, такие выводы я и сделала, внимательно изучив “Манифест коммунистической партии”, который свидетельствует о том… – та опять готова была пуститься в разглагольствования, но Маран её остановила:
– Хорошо, хорошо. Садитесь, Агеева. Кто хочет продолжить её выступление? – обратилась к аудитории преподаватель.
 
На этот раз желающие нашлись. Первой вызвалась Васильцова. Ольга не особо пускалась в объективные и субъективные оценки, а чётко рассказывала о содержании самой брошюры, чем и снискала одобрение Маран. И ещё нашлись смельчаки, сами вызвались отвечать и отвечали, кто путаясь в словах, кто в мыслях, но отвечали, не как Новиков, споткнувшийся на первых же фразах. Он и сейчас сидел, уткнувшись носом в стол, и от стыда не смел поднять взгляда. Так и просидел до конца занятия и потом чуть ли не первый выскочил из аудитории и заспешил на улицу, чтобы остыть и успокоиться.
 
Через несколько минут к нему подошёл Евгений Холодов, с которым они только успели познакомиться, но ещё не сошлись так близко. Сергею этот парень чем-то сразу понравился. Приехал тот сюда из Крыма, окончив школу с золотой медалью, поступил в университет без особых проблем, жить устроился в общежитии. Спокойный и рассудительный, держался с достоинством, в друзья ни к кому не набивался, как, впрочем, и Сергей. И вид у него был вполне достойный: крепкого телосложения, жгучий брюнет с карими глазами, в которых сквозила любопытная улыбка, и чёрными короткими усами, которые частенько теребил. Чем-то он притягивал к себе.

– Ты сильно не расстраивайся, – сразу сказал тот. – Это ничего. Пройдёт. Просто ты ещё не привык к этому. Постепенно всё наладится.

– Ты думаешь? – посмотрел на него Новиков.

– Я знаю, – усмехнулся тот и похлопал по плечу. – Пойдём на занятия, звонок уже прозвенел.
И они вместе пошли на следующее занятие.

Для изучения иностранного языка из обеих групп первокурсников создали несколько подгрупп: кто учил раньше английский, кто немецкий, кто испанский. Была и спецгруппа для углубленного познания “иностранца”, в которую попали такие звёзды, как Агеева и иже с ней. А основная масса рассредоточилась в обычных группках не более десяти студентов. Новиков попал в одну из таких и оказался одним парнем в числе девушек, отчего сразу и растерялся даже. Своих-то одногруппниц он знал, а вот из параллельной группы не очень, но ничего, быстро познакомился.
Особенно бросились в глаза две подружки армянки – Светлана Чолохян и Софья Солонян, симпатичные девушки, не очень разговорчивые, правда, но не сторонящиеся ребят, в том числе и Сергея, у которого знания языка были, прямо сказать, не очень высокими, да и у подружек тоже, учились-то обе в сельской школе. Вот они как-то быстро и сошлись, даже сидели почти рядом.
А предмет этот у них стала вести Татьяна Ивановна Вар, маленького роста, довольно симпатичная женщина, в которую запросто можно было и влюбиться, но строгая… Это все почувствовали сразу – от этой очаровательной женщины пощады не жди, и тут же все мысли о взаимных симпатиях исчезли, как утренний туман. На первом занятии Вар задала на дом перевод целой страницы текста, успев только познакомиться с каждым студентом, на английском языке, конечно. Новиков только и сумел ответить на её один вопрос:
– What is your name?

– My name is Sergey. – Больше и ничего, правда, ещё добавил: – Novikov.

На этом его рассказ о себе и закончился. Та посмотрела на смутившегося парня, покачала головой и спросила уже по-русски:

– Кто же это вам на вступительных экзаменах поставил четыре балла?

– Я не запомнил фамилии преподавателя, – смутился вконец тот.

– All right. Sit down, please.

Тот и сел, покраснев, как рак. А что сделаешь, раз этого языка не знаешь. Уж сколько лет он его учил, учил, а результат всё тот же. И школа, и училище позади, а знаний почти ноль. Вот ведь как его научили английскому раньше. Или сам так научился. Трудно и сказать. Но понял сразу, что здесь его заставят учить этот язык, и заставит это сделать именно эта симпатичная женщина, совсем немного старше его по возрасту.

На свой же родной язык Новиков возлагал большие надежды – приучили его к нему ещё в школе. И тогда им неплохо владел, и сейчас, усердно покорпев над учебниками перед поступлением, чувствовал себя спокойно. Теорию современного русского языка у журналистов начал преподавать Томаз Георгиевич Керогазов, человек уже в годах, доктор наук и профессор с наружностью гордого кавказца. Лекции читал очень просто и доходчиво, студенты с интересом слушали всё, что он говорил, и очень удивлялись, что вроде Керогазов и нерусский, но язык знает получше всякого русского человека, за что и зауважали того. Практику, как ни странно, тоже стал вести человек с нерусской фамилией, правда, женщина, Раиса Семёновна Авакян, средних лет, слегка полноватая, может, и похожая на армянку, а может, и нет, различить трудно, так как в этих краях и в этом южном городе давно всё перемешалось, да разве это и главное? Главное то, как этот человек ведёт свой предмет, как относится к студентам.
 
На первом же занятии Раиса Семёновна дала почувствовать, что научит уважать свой предмет, если кто-то ранее его не уважал. Познакомившись с первокурсниками, она сообщила, что на следующем занятии проведёт диктант с целью узнать потенциальные возможности своих подопечных. Даже посоветовала почитать русского классика Константина Паустовского на всякий случай. Но кто там послушал! Почти все ведь вступительные экзамены сдали чуть ли не на пятёрки по этому предмету, чего же им готовиться к какому-то диктанту! Правда, у некоторых и троечки стояли в экзаменационных листах, в том числе и у Новикова, но и он понадеялся на свои силы, не пошёл в библиотеку брать книгу, ещё не очень освоил путь к этому красивому зданию на улице Пушкинской. Вот с такой уверенностью в свои знания и стали все писать диктант.

Преподаватель диктовала медленно рассказ Паустовского “Корзина с еловыми шишками”, все старательно записывали слово за словом, потом ещё проверочная читка была. Вроде все всё правильно записали и расставили знаки препинания верно и стали ждать результат. Ждали с большим интересом. В ожиданиях своих не ошиблись.

Войдя в аудиторию и выслушав старосту о наличии присутствия студентов на занятии, Авакян поздоровалась и стала всех внимательно рассматривать.

– Да, мои дорогие, вы меня очень сильно расстроили, – вздохнула глубоко она. – Не ожидала я такого результата, не ожидала. – Чуть помедлила. – Всякое было, но такого… Из всей группы всего несколько троек с минусом.

– У-у, – испуганно загудела аудитория.

– Да-да, только несколько троек. У остальных двойки и единицы, причём с одним и двумя минусами.

– У-у, – ещё тягостнее отозвалась масса.

– Нет, такого в моей практике ещё не бывало. – Авакян опять глубоко вздохнула. – Вы, наверное, так и не почитали Константина Паустовского перед диктантом. А зря.

Зря не почитали. Это сейчас все поняли. Но теперь уже, как говорится, поезд ушёл.

– Я назову тех, кому поставила троечки с натяжкой. Вроде они и лучшие из всех, но хвалить их я бы не хотела. – Преподаватель осмотрела притихших студентов. – По списку первой идёт Васильцова. Кстати, у вас твёрдая тройка. Молодец, – похвалила зардевшегося комсорга Авакян. – Но учить русский язык вам тоже следует серьёзнее, – предупредила твёрдо.

– Конечно, Раиса Семёновна, – тут же отозвалась Ольга. – Я сюда и пришла за тем, чтобы учиться.
 
– Хорошо. – Авакян стала просматривать работы дальше. Взяла одну из них. – Неплохо написал диктант один из представителей сильного пола, что весьма радует. Обычно ребята куда хуже занимаются, чем их коллеги. Но есть и исключения. – Она посмотрела в зал. – Это Новиков Сергей.

От удивления тот скривил такую гримасу, когда поднялся, что сидящие рядом грохнули смехом.

– Ничего тут смешного нет! – прервала смех преподаватель. – Он тоже молодец, хотя у него и тройка с двумя минусами. Но и это уже радует. Продолжим дальше. Больше из ребят никто так не отличился. А вот из девушек… девушек… это Чайка. Есть такая?

– Есть, – едва слышно отозвалась названая, медленно поднялась с места, сильно разволновалась, отчего лицо стало покрываться красными пятнами, а ресницы часто заморгали.

– Молодец, Лариса. Ты хорошо написала диктант, хотя и на тройку, но твёрдую тройку.

Та совсем растерялась, опустила глаза, начала перебирать листки бумаги на столе. Все смотрели на неё. Высокого роста, сутуловатая, с угловатыми плечами, она выглядела почти ребёнком. Новиков тоже посмотрел на девушку, а она уже чуть справилась с собой, подняла голову и посмотрела, как показалось, прямо на него. Это ему, конечно, показалось, ведь смотрела она на преподавателя. Но чем-то этот взгляд светло голубых глаз зацепил парня. “А она ничего”, – промелькнуло в голове. Грамотных людей Сергей, конечно, уважал, это шло от природы. Да и блондинки ему всегда нравились. Но эта мысль промелькнула и ушла, больше и не возвращалась. Пока. А обсуждение результатов диктанта продолжалось. Да, и этот предмет не будет давать никому покоя. Такой вывод сделали почти все первокурсники. Ведь без хорошего владения русским языком разве может состояться настоящий журналист? Конечно, нет.

Теперь дни были заполнены до предела. Учебные занятия тянулись с половины девятого и до двух, а то и до четырёх часов вечера, лекции сменялись практическими, да и на дом прилично задавали, особенно две самые грозные женщины – Ткачёва и Вар. Читать по античке надо было столько, что волосы иной раз шевелились на голове. А когда читать? Ведь ещё надо переводить тексты по иностранному языку. А тут и Лазарев начал спрашивать, и так настойчиво, что сделали группы по изучению истории донской прессы, и спрашивал, естественно, с руководителей. Но что мог ответить тот же Новиков, если они ещё ни к кому и никуда не ходили. Пристыдил Илья Сергеевич всех за такое отношение к такому важному делу, ох и пристыдил. И стыдно всем стало.
Новиков тут же собрал свою группу, каждому дал задание, кому идти на радиостанции, кому к ветеранам, и сам, было, хотел отправиться по одному из адресов, но пришёл председатель профбюро факультета и предложил немедленно организовать приём студентов в профсоюзную организацию. И что важнее? Конечно, профсоюз. Опять пришлось историю радио отодвинуть на задний план.
За этой повседневной суетой едва не забыл о своей девушке Людмиле. Он её, естественно, постоянно видел на занятиях, но сильно не афишировал свои чувства к ней, да и она тоже не часто подходила к профоргу, сидела с Баруковой, с ней и гуляла в перерывах, да и после лекций куда-то уходила вместе с Валентиной. Но раз в неделю Сергей обязательно приглашал Агееву погулять. Они и гуляли по городу, правда, Людмила пустое шатание по улицам не особо уважала, предлагала обычно зайти или в кафе, или в ресторан. Новиков поначалу охотно соглашался, то те скудные запасы, которые сделал во время работы до университета, стали медленно таять, а поступлений близких не ожидалось.
Стипендию на первом курсе (тридцать рублей!) до первой сессии платили только самым нуждающимся и тем, кто вступительные экзамены сдал без троек, а Сергей к таким не хотел и не мог себя относить. Но ему повезло: как общественному деятелю (профорг всё же!) назначили стипендию, правда, ещё за сентябрь не выдали. Родители обещали присылать рублей по пятьдесят каждый месяц, и уже раз сдержали слово, но надо было кое-что прикупить из белья и одежды, вот он их сразу и растратил. Так что частые посещения питейных заведений пришлось отставить, в кино тоже вдвоём они ходили редко. И что оставалось делать? Вопрос вставал серьёзный.

Агеева пригласила парня к себе домой, тот, естественно, охотно согласился. Поднялись по широкой лестнице на четвёртый этаж. Перед дверью Людмила предупредила:
– Мы живём втроём: с мамой и братом. Для них ты просто мой товарищ по группе. Хорошо?

– Хорошо, – согласился сразу Сергей. – Но я и есть твой товарищ по группе, – и ехидно усмехнулся.

– А ты чего-то большего хотел? – спросила серьёзно девушка.

Парень только пожал плечами.

– Так, идём к нам.
Она открыла дверь ключом, вошла, следом за ней и он. Сергей чуть волновался – всё-таки предстояла встреча с мамой девушки. Но волнения оказались напрасными, дома никого не оказалось. Это и хорошо. Хозяйка предложила гостю расположиться в большой комнате, на свою только указала рукой, и он даже не заглянул в девичью келью, сел за стол, начал просматривать газеты. Тут и Людмила показалась в домашнем лёгком халатике, предложила чай с печеньем, от чего, конечно, Сергей не отказался, только вопросительно посмотрел на девушку.

– Мы в доме больше ничего не держим, – ответила на его немой вопрос та.

– А жаль, – вздохнул тот. – Надо бы за первое посещение Агеевой хижины что-нибудь принять, – и усмехнулся.

– Это совершенно лишне, – серьезно парировала девушка.

– Хорошо, – согласился парень.

Они стали молча пить чай, потом Людмила опять принялась рассказывать о себе, а Сергей только слушал, слушал так, краем уха, но больше всего любовался самой девушкой. Эта, казалось бы, совсем недосягаемая звезда, представительница “золотой молодёжи”, как считал тот, была тут, рядом с ним, манила своей непосредственностью и доступностью. Сильное волнение охватило его и, поддавшись своим подспудным чувствам, он потянулся к ней через стол и тут же опрокинул чашку с недопитым чаем.

– Ой, извини, – даже испугался, опускаясь на стул.

– Ничего, – тихо ответила Людмила, – я сейчас вытру, – встала  и пошла на кухню, принесла маленькое полотенце и стала вытирать разлившийся чай.

Он, как завороженный, смотрел на её руки, оголённые чуть ли не до плеч, которые кружились прямо перед ним, и снова то чувство потянуло его к ней, вернее, к ним, этим маленьким и нежным ладошкам, вытирающим стол. Но чего-то испугавшись, отклонился назад, вздохнул и опустил голову.

– Ещё чаю хочешь? – спросила хозяйка.

– Да нет, спасибо. Может, пойдём лучше погуляем? – предложил.

Людмила сразу на его вопрос не ответила, стала о чем-то размышлять, слегка покусывая нижнюю губу.

– Нет, я сегодня не могу. Мне надо сходить к… одной подруге.

– Пойдём тогда, я тебя провожу к ней.

– Нет, не надо, – грустно улыбнулась та. – Я сама схожу. А тебя могу немного проводить. Согласен?

– Согласен.

Девушка переоделась, они вышли и, дойдя до средины парка, разошлись по разным сторонам.

На следующий день на последней паре Агеева сама подошла к Новикову и предложила:
– Может, мы сегодня куда-нибудь сходим?
 
– А куда ты хочешь? – не очень как-то радостно отозвался тот.

– Я не знаю… Можно в какое-нибудь кафе.

– А, может, лучше в пивбар? – усмехнулся Сергей.

– Нет, пиво я не люблю.

– А я люблю.

Девушка не нашлась, что сразу ответить, пожала плечами и хотела, было, отойти, но он взял её за руку.
– Ладно, Мила, пойдём на набережную. Там и посмотрим.

Она возражать не стала. Но сразу после занятий не пошли, договорились встретиться в шесть часов около её дома. Людмила не опоздала, но вышла не из подъезда, как тот ожидал, а подошла со стороны улицы Пушкинской.

– Я была у подруги, – ответила та на его немой вопрос и немного покраснела.

– Да мне как-то всё равно, – вроде как бы равнодушно отозвался парень.

– Всё равно? – удивилась девушка. – Тебе всё равно, где я была?

– Ну, не совсем, конечно, – замялся тот. – Главное, что ты вовремя пришла, – и криво усмехнулся.

Выяснять отношения дальше не стали и направились по Буденновскому к Дону, спустились к реке, пошли по набережной. Зашли в первое попавшееся кафе, сели за столик, Сергей заказал немного вина, лёгкую закуску, они выпили и сидели некоторое время молча.

– Знаешь, Серёжа, – заговорила тихо девушка, – ты мне нравишься.

– Да? – удивился тот. – И чем же?

– А с тобой просто.

– С тобой тоже не сложно.

Она не поняла ответ и, прищурясь, стала вглядываться в парня.

– А это хорошо или плохо? – спросила.

– Да кто его знает. Да и вообще, зачем нам это знать?
 
Та только пожала плечами, они замолчали, допили вино, посидели ещё немного и пошли бродить по набережной. Погода стояла уже не жаркая, но ещё и не холодная, но всё же прохлада, поднимающаяся с воды, заставляла поёживаться. Первой это почувствовала на себе девушка, парень заметил, обнял её за талию, слегка притянул к себе. Людмила прижалась своим худеньким тельцем к нему, перестала подрагивать, но так идти, обнявшись, было не очень удобно, и Сергей предложил посидеть на одной из ближайших скамеек под раскидистым клёном. Они и сели так, прижавшись друг к другу.
 Говорить ни о чём не хотелось, им вдвоём и без слов было хорошо. Она склонилась к нему, положила голову на его плечо, закрыла глаза. Он боялся и шелохнуться, даже её волосы не сдувал, хотя они и щекотали лицо. Но постепенно осмелел, повернул голову к девушке, стал губами трогать мочку её уха. Та сначала никак не реагировала, а потом начала немного даже постанывать. Вошёл в азарт и парень, его губы уже ласкали щёку и медленно подбирались к её манящим губам. И только они коснулись их краешка, Людмила вздрогнула, подняла голову, прищурясь, посмотрела ему в глаза.

– Зачем? – прошептала.

– Как зачем? – не понял тот.

– Я должна заплатить тебе за кафе?

– За кафе? – ещё больше удивился он.

– Ну да. Ты меня сводил в кафе. Я должна чем-то расплатиться. Так?

Он смотрел на неё и не мог понять: шутит та или нет?

– Не знаю, – растерялся Сергей. – Но мне просто захотелось тебя поцеловать.

– Просто? А зачем просто целовать? – Она, всё также прищурясь, смотрела на него. – Просто ничего не бывает.

– А, может, ты мне нравишься.

– Ну и что? Я многим нравлюсь, – вдруг вырвалось у неё.

– Да? А я и не знал этого.

Людмила как-то натянуто рассмеялась, отстранилась от него.

– Я пошутила, Серёжа. Ты мне тоже нравишься. Но, понимаешь, нравиться ведь, действительно, можно многим. Но что из этого?

Тот только пожал плечами.

– Ты сам не знаешь. А я знаю.

– Ну и хорошо, – как-то неопределённо ответил тот. – Но мне всё равно хочется тебя поцеловать, – и усмехнулся.

Теперь та пожала плечами, а ему показалось, что она не против этого и поцеловал в губы, но только вскользь как-то, и ничего не почувствовал, поэтому потянулся опять к её губам. На этот раз девушка чуть-чуть отстранила его руками.

– Не надо, Серёжа.

– Почему? – не понял он.

– Потому что я не люблю, когда меня целуют в губы.

– Да? А почему?

– Ой, – она вздохнула. – Почему, почему. Да потому, что я сильно от этого возбуждаюсь, – призналась честно.

– А разве это плохо? – усмехнулся тот.

– Может и неплохо, но… понимаешь, мне хочется тогда большего…

– О! Это уже интересно, – оживился парень. – Мне тоже уже сейчас хочется большего, – и потянулся к ней, сломав преграду.

– Нет, Серёжа! Нет! – поднялась со скамейки Людмила. – Нам это ни к чему.

– Почему ни к чему? – поднялся тот.

– Ну, ты и почемучка, – вяло улыбнулась она. – А потому ни к чему, что мы с тобой просто друзья.

– Друзья? А почему друзья?

На этот раз Людмила искренне рассмеялась.

– Ты разве против этого? – спросила.

– Нет, но…

– Никаких но. Мы с тобой друзья, и останемся ими навсегда. Ты не против?

Сергей задумался. Он никак не мог понять, почему именно друзья, а не больше? А зачем ему больше? С ней и так хорошо, легко и просто. Разве это плохо? Неплохо.

– Нет, я не против, – согласился.

– Вот и хорошо. Заключаем мир, – протянула ладошку та.

– Заключаем, – слегка пожал её Сергей и улыбнулся. – Мир так мир.

Осенняя пора – страдная у земледельцев. Это всем известно. Начиная с августа, а то и раньше, начинается на полях, в садах и на огородах настоящая борьба за урожай. И как же тут без помощников обойтись? Никак. Вот и едут в село машины с рабочими, сотрудниками и студентами, начинается у последних трудовой семестр, правда, не самый длинный, но все же с месяц где-то. Обычно на эту борьбу посылают первокурсников, это Новиков ещё по училищу знал. Но здесь, в университете, отправляли на поля студентов второго и третьего курсов, а первого – только начинали приучать к труду землепашцев.
Вот и будущих журналистов в один из дней посадили в автобус и повезли куда-то за город, на картофельное поле. Всех, конечно, предупредили, чтобы оделись соответственно, но кто там послушался своих кураторов, вырядились ребята, словно на танцы собрались. Погода сначала стояла нормальная, а потом дождь заморосил, такую грязь развёл, что даже колорадские жуки попрятались. Сергей очень удивился, когда впервые увидел таких полосатых насекомых, ползающих по ботве, а когда приподнял кучу плетей, даже ахнул, там они просто кишмя кишели.
 
– Это что за звери? – спросил местных ребят.

– А ты что, не видел никогда их? – удивились те.

– Нет, у нас такие не водятся, – признался.

– А где это, у нас?

– Да там, на севере, в Ивановской области, – ответил.

– А, понятно. К вам ещё, значит, не добрались. А вот к нам из Америки уже доползли, – и рассмеялись.

– А как они смогли через океан доползти? – удивился Новиков.

Парни так и грохнули от такого непонимания.
 
– Да они на крыльях прилетели, – и опять смех. – А вообще-то, это поляки нам с картошкой сюда завезли, – уже серьёзно поведал староста Семуков, – с новым сортом. Высыпали картошку, а там полмешка этих тварей. Собрать не успели, они и расползлись. Теперь уже не соберешь.

– Хорошо хоть, что у нас их нет, – горестно вздохнул Новиков.

– Ничего, ты сильно не расстраивайся, и к вам доберутся, – криво усмехнулся Владимир. – Это такие твари, что ничего их не берет. Даже сибирские морозы.

Больше они на эту тему не говорили, дождь усилился, и всем предложили садиться в автобус, никто, конечно, не возражал. Новиков оказался на сиденье рядом с Васильцовой, сразу разговорились. Она тоже была приезжей, жила на квартире у знакомых, вроде и что-то общее появилось между ними. Сергей и после приезда в город не отстал от девушки, пошёл её провожать, правда, жила она совсем рядом с их учебным корпусом, прямо за углом. Так что провожание оказалось коротким, а на предложение сходить вечерком в кино Ольга отказалась, сославшись на усталость и кое-какие дела. Парень настаивать сильно не стал, но мыслишка поближе познакомиться с комсоргом всё же в душу запала. А что, девушкой Васильцова была видной, держалась с достоинством, почему бы и не подружиться. Раз решил так, значит, надо действовать.

На следующий день после занятий, Агеева как раз сказала, что очень занята, Новиков и предложил Ольге прогуляться по парку. Та немного подумала и согласилась. Погуляли они по парку, сходили в кино, а после просто бродили по вечернему городу и говорили о разном, в основном о себе, делились и планами на будущее. Васильцова по поручению Лазарева изучала историю создания телевидения. И уже много узнала, хотя истории этого СМИ (средства массовой информации) всего ничего, но перспективы… Вот она и загорелась сотрудничеством с телевизионщиками.
Сергей искренне позавидовал её целеустремлённости. Ведь он на своём радио даже ни разу не был, а тут уже и разговор о сотрудничестве идёт. Ладно, наверстать ещё всё можно. Когда дело пошло к расставанию, парень попытался поймать всё время ускользающую руку девушки своей ладонью. Это ему удалось не сразу, но всё же удалось. Васильцова попыталась вырвать её, для чего приложила немалые усилия, но напрасно, цепко держал руку провожатый. Та немного успокоилась, а он разгорелся новым желанием – поцеловать девушку. Быстро притянул к себе, обхватив её стан другой рукой, и потянулся к губам. Но не тут-то было. Ольга вся напряглась и оказалась довольно-таки сильной девушкой, оттолкнула его от себя, и руки не удержали.

– Пожалуйста, без лишних контактов! – чуть ли не крикнула, вся вспыхнув.

Тот только руками развёл, не зная, что и ответить на такое замечание.

– Да ничего особенного, – всё же проговорил.

– Ничего особенного это для тебя, а для меня нет!

Парень опять оказался в растерянности.

– Да чего тут такого? Ты же замёрзла, вот я и хотел тебя согреть, – усмехнулся.

– Я не замёрзла. И греть меня не надо. И вообще, держи себя на расстояние.

– На комсомольском что ли? – улыбка так и не сходила с его губ.

– Да, на комсомольском, – подтвердила и потом добавила: – если хочешь, чтобы мы остались друзьями.

“Друзьями… Опять друзьями”, – промелькнуло в мозгу.

– А почему только друзьями?

– Потому, что я сюда приехала учиться, а не шашни разводить.

– У-у… ну да, конечно.

Ему стало совсем грустно. Он вздохнул, опустил голову.

– Серёжа, ты не обижайся на меня, – уже спокойнее заговорила Васильцова, увидев, что тот в расстроенных чувствах пребывает. – Я серьёзно ни с кем сейчас не хочу ничего такого иметь. Может быть, потом…

– Да, потом, конечно, а сейчас… пошёл я домой.

– Я тоже пойду домой.

И разошлись по разным сторонам. Сергей, конечно, был расстроен. Вторая одногруппница подряд предложила ему дружбу, и не более. А другого так сейчас хотелось… Но что делать, раз все такие идейные попадаются. Правда, насчёт Агеевой он так не думал, но набиваться тоже особо не хотелось, девушек ведь в группе так много, да к тому же есть ещё одна группа журналистов и две филологов, где почти сплошь представители противоположного пола. И это только на их курсе, а он-то только первый. “Так что перспективы есть, и не стоит по пустякам горевать”, – решил так и успокоился.