15. Последняя битва

15. ПОСЛЕДНЯЯ БИТВА. Осада Доростола затянулась. Цимисхий, три месяца топтавшийся у стен не самой сильной болгарской крепости, не находил себе места. В тылу у него было, мягко говоря, не спокойно. Пользуясь тем, что основные силы Империи застряли на Дунае, на ее восточных рубежах вновь начали пошаливать арабы, а затем пришли вести об очередном восстании в Малой Азии. На этот раз его поднял брат Никифора Фоки, Лев Куропалат. Цимисхию опять срочно потребовался мир.

Святославу мир с Империей был нужен ничуть не меньше. Отсиживаться в крепости, где было съедено уже все, что можно было съесть, он не мог, но и сдаваться на милость победителя он тоже не имел права. Оставалось только одно – сражаться, сражаться с тем, чтобы победить или умереть, ну или, хотя бы, с тем, чтобы выбить из византийцев приемлемые условия мира. 21 июля состоялся знаменитый военный совет, на котором киевский князь обратился к своим соратникам со словами: «Погибнет слава россиян, если ныне устрашимся смерти. Приятна ли жизнь для тех, которые спасли ее бегством? И не впадем ли в презрение у народов доселе ужасаемых именем русским!»

22 июля Святослав вывел свои поредевшие полки из города и велел запереть ворота, чтобы никто не помышлял об отступлении. На этот раз русские не стали ждать атак византийской конницы, а сами пошли вперед. Началось всеобщее отступление греческой пехоты больше похожее на бегство. Вслед за пехотой отхлынули и катафракты, которым бесконечные безрезультатные бои с русами давно уже осточертели. Цимисхию пришлось самому вести в бой свою личную гвардию с тем, чтобы прекратить повальное отступление византийских полков. Однако остановить русов не удалось. Воины Святослава тоже очень устали, они тоже хотели как можно скорей закончить это растянувшееся на три месяца сражение и дрались в тот день с особым ожесточением. Византийцы снова начали пятиться. Цимисхию пришлось даже по примеру Святослава спешивать своих конных латников и усиливать ими пехоту. Положение спасла легкая конница Варды Склира, зашедшая русскому войску в тыл. Святослав был вынужден развернуть свои задние ряды лицом к врагу, и дальнейшее наступление стало просто невозможным. Заняв круговую оборону, русы до самой ночи отбивали вялые атаки византийцев. Тьма развела противников.

Отчаянное мужество неприятеля и огромные потери в греческом войске толкнули Цимисхия на смелый и, в некотором смысле, благородный шаг - в том случае, конечно, если за всем этим не таился некий подвох. Греки – народ коварный, мастерства в плане всевозможных интриг и «розыгрышей» им было не занимать. Но хочется все же верить, что император ромеев был искренен, когда предложил Святославу прекратить бойню и решить спор в личном поединке один на один. На его вызов: «Лучше погибнуть одному, чем губить многих!», Святослав, однако, ответил отказом: «Я лучше врага моего знаю, что мне делать. Если жизнь ему не дорога, то много способов от нее избавиться: Цимисхий да изберет любой».

23 июля сражение возобновилось с новой силой. Превосходство византийцев определилось только после того, как к «бессмертным» катафрактам присоединились их «огненосные» корабли. Блокированные и с моря и суши русы несли большие потери. В русском войске не осталось никого, кто не получил бы хоть одно ранение. Тяжелое ранение получил Свенельд. Крепко досталось и самому Святославу. Наконец Господу надоело смотреть на то, как человеки истребляют друг друга, и Его праведный гнев вылился в бурю, внезапно налетевшую на поле брани. Повинуясь приказу своих командиров, русские воины прекратили сражение, разом развернулись и, закинув щиты за спину, двинулись к Доростолу. Изможденные и израненные конники Варды Склира даже не пытались им помешать.

На следующий день, понимая, что единственным итогом дальнейшей борьбы может стать взаимное истребление, оба правителя согласились решить дело миром.

По договору 971 года русские оставляли Доростол, отпускали пленных и уходили из Болгарии. Империя со своей стороны отказывалась от обладания устьем Днепра, подтверждала льготы русским купцам, снабжала войско Святослава провизией и не препятствовала его возвращению на Русь. При этом следует отметить, что русская версия мирного договора, заключенного  Святославом Игоревичем с Константинополем, была написана на славянском языке, точно так же, как и все договора, ранее заключенные с Империей Вещим Олегом, Игорем Старым и Ольгой Святой. Это лишний раз подтверждает тот факт, что в описываемую эпоху русы и славяне уже были представителями одного этноса. Сам термин «русь» уже почти стал синонимом слова «знать», превратившись из древнего племенного наименования в название всего высшего сословия многонациональной Киевской Руси.

Мирный договор Святослава Игоревича с Иоанном Цимисхием было решено скрепить личной встречей двух государей. Они оба были воинами, и им обоим очень хотелось друг на друга взглянуть. На встречу с императором Святослав отправился в лодке, одетый как всегда просто, ничем не отличаясь от своих воинов. Цимисхий прибыл в сопровождении пышной свиты на коне. Благодаря именно этой встрече мы теперь знаем, как выглядел великий русский князь Святослав. Византийский историк Лев Диакон оставил нам такое описание: средний рост, широкая грудь, глаза голубые, густые брови, безбородый, но с длинными усами, курносый, на бритой голове только одна прядь волос, что свидетельствовало о знатном происхождении, в одном ухе серьга с двумя жемчужинами. Святослав беседовал с императором сидя в лодке, Цимисхий - спешившись, стоя на берегу. «Они говорили и расстались друзьями».