Паутина

Долгожданное возвращение на Землю было для Озарека омрачено увиденным там, далеко в глубинах космоса, и мысли об этом отодвинули на второй план возможность отдохнуть от постоянной тряски. Дело в том, что передвижение на основе эффекта Горяева-Рида-Юня состоит из непрерывных разгонов и торможений, известных среди космонавтов, как скачки. Ощущение примерно такое, как если упасть с кровати на пол лицом вниз: сначала тебя бьёт сзади в спину, а потом спереди. Один раз – это полбеды, но когда это происходит сотни раз подряд, приятного мало. В шлеме даже предусмотрена пневматическая маска, выбирающая пространство перед глазами, которые во время движения космонавт держит закрытыми, чтобы они не выскочили из орбит.
Когда троица квантовых физиков сначала предсказала, а потом и открыла эффект, позднее названный их именами, они зарегистрировали на весах ускорение в несколько миллионных долей g, словно зёрнышко риса уронили на тарелку. Через несколько десятилетий установка была усовершенствована и позволила перемещаться по космосу. Энергии, конечно, она тратила, мама не горюй! Когда всё было обдумано и спроектировано, кто-то пошутил, что теперь стало ясно, почему летающие тарелки из книг и кино в прошлом были именно такими, как их рисовали фантасты: другого выхода просто нет. Кабина пилота располагалась в середине тарелки, в свинцовой чаше толщиной в ладонь, к тому же выложенной снаружи бериллиевыми пластинами в два пальца. Это нужно, чтобы защитить пилота от радиации твердотельного атомного реактора, который располагается прямо у него за спиной, в нескольких метрах. А дальше находится установка на эффекте ГРЮ, который заключается в том, что магнитное поле определённой интенсивности создаёт качественные изменения в пространстве, когда оно направлено всё в одну точку.
Об односторонней бумаге уже шутили, а трое учёных построили односторонний магнит в виде сферы. В её центре пространство заворачивается и ищет себе выхода, когда напряжённость магнитного поля превышает определённый порог, чтобы вернуться обратно, наружу сферы. Если к нему в этот момент приложить ещё одно магнитное поле, то его поток можно направить в сторону, и оно в ответ оттолкнёт объект от себя. Получается перемещение практически без движения, ведь сдвигается само пространство. Пилот ощущает эти сдвиги, как толчок, довольно резкий, но короткий, потому что главное теперь – это ни во что не врезаться. Под этим подразумевается абсолютно всё, а не только земная твердь. Даже если так переместиться в облако разреженного газа, всё равно проблем не оберёшься. В живом организме ядра атомов и электроны этого газа перемешаются с атомами в молекулах белка и изменят их химически, что может привести к неприятным последствиям: от рака до немедленной смерти. В структуре корабля может произойти всё что угодно, от поломок до полного разрушения. Поэтому возле звёзд и планет можно передвигаться только на небольшие расстояния, в межзвёздном пространстве чуть дальше, и лишь в межгалактическом просторе корабли на эффекте ГРЮ могут действительно показать, на что они способны. Именно так и поступил Озарек, когда отправился в первый такой полёт после всех испытаний в Солнечной системе.
На словах это звучало довольно забавно. Корабль был загружен топливными элементами на год. Иначе не получится. Реактор не масштабируется вниз, и нельзя заправиться на день или на неделю. Твёрдые топливные элементы, упакованные в особое трубчатое углеродное волокно с включёнными в него миллиардами термопар, загружаются в гребёнки, располагающиеся в той самой тарелке. Когда гребёнки сдвигаются, реактор вырабатывает энергию. Для движения нужно полное сдвигание, и поэтому меньшей загрузкой не обойдёшься.
Энергии у корабля предостаточно, а чего нет, так это места для лишнего экипажа или груза, потому что установка ГРЮ определённого размера способна передвинуть только строго определённого размера корабль. Всё, что выходит за дозволенные габариты, будет отрезано заворотом пространства, поэтому в первый полёт можно было отправить лишь одного пилота, и места у него было ровно столько, чтобы можно было повернуть голову. Разумеется, предусмотрена система принудительной стимуляции мышц, но она несовершенна и является плохой заменой полноценному движению и упражнениям. В общем, это вам не кино про космос с фигуристыми космонавточками, улыбающимися в просторных рубках и коридорах.
Согласно плану, с околоземной орбиты Озарек должен был отправиться к Юпитеру, убедиться, что всё работает, как положено, и оттуда продолжить движение к Альфе Центавра. Поскакушки до Юпитера заняли три минуты, и от них Озарек почувствовал себя избитым, хотя его на тренажёрах подготавливали к такому целый год.
– Поскорее бы покинуть систему и галактику, – думал он. – На прямой можно разогнаться и не бояться смешаться с каким-нибудь мусором.
У Юпитера корабль на некоторое время лёг в дрейф, чтобы ещё раз перепроверить все системы, а затем развернулся и направился к Альфе Центавра. Для разворота не требуется реактивное движение или горючее для него. Им трудно запастись надолго, потому что в тарелке нет места, зато энергии, хоть отбавляй, и повороты осуществляются за счёт вращения огромного маховика внутри корабля, между реактором и установкой ГРЮ. Достаточно было покинуть плоскость орбит планет, и уже можно было разогнаться, а Озареку только этого и хотелось, поэтому он с нетерпением ждал окончания диагностики и наблюдений за Юпитером и его спутниками. Как только это произошло, он взял курс на соседнюю звезду и через неделю был там. Приближаться к звёздам системы Альфа Центавра ему было запрещено по очевидным соображениям, и он лишь взглянул на них издалека. Телескопы собрали требуемые данные, и он мог двигаться дальше. Куда? Это было оставлено на его усмотрение, и он предпочёл покинуть галактику. Теперь, когда он получил возможность лететь с практически любой скоростью, даже межзвёздные расстояния в галактике казались ему теперь чем-то вроде городской тесноты. Главным было выбраться на межгалактический простор, оставив звёзды позади, и Озарек направил корабль зигзагом, минуя звёзды, прочь из рукава галактики.
Только здесь можно было понять, что такое настоящая темнота в сравнении со свечением оставшегося позади Млечного пути и раскинувшейся впереди галактики Андромеда. В стороне от неё Озарек заметил какое-то странное, едва различимое свечение, и удивился его форме: сегмент круга, условно, как восьмушка пирога с неровными, рваными краями. Расстояние до объектов установить теперь было совсем несложно. Достаточно было сделать снимок в тот или иной телескоп, сместиться перпендикулярно направлению на объект на известное расстояние, и повторить снимок. Разница в азимуте давала расстояние. Едва заметное свечение впереди находилось в два раза дальше Андромеды, и его необычность привлекла Озарека. Он направил корабль туда, благо в пустоте это можно было сделать всего в несколько скачков. Остановившись по пути несколько раз, он каждый раз видел, как растёт в телескопе восьмушка круга.
Смещение на предельное расстояние для скачка не совсем точное. Оно совершается примерно на две – три тысячи световых лет, поэтому у Озарека заняло всего лишь час, чтобы добраться до источника свечения. Чем ближе он подлетал, тем более странным казалось ему то, что он сначала принял за галактику необычной формы. Да, оно было огромным. В него поместилась бы целая небольшая галактика вроде NGC 185, но оно не излучало свет, а лишь отражало тот, который исходил от Андромеды. Совсем вблизи, с расстояния в какую-то сотню миллионов километров, Озарек понял, что перед ним никакая не галактика и не туманность, а кусочек сети в форме сферы. Свет от неё всей ещё не успел дойти до всех точек вокруг, а значит, её строили быстрее, чем он распространялся. От этого у Озарека захватило дух. Передвигаясь вдоль сети, он обнаруживал, что она есть там, где издалека её ещё не видно. Его пробрал холодный озноб. У настоящего края сети он заметил какое-то движение и направил корабль туда.
Высматривать всё это было совсем не легко. Невооружённым глазом он мог смотреть только через полуметровый иллюминатор из метровой толщины стеклопакета, защищавший его от метеоритов, которые могли попасться на пути. Снаружи он был прикрыт бронированной крышкой, бутербродом из броневой стали и керамики, и во время движения крышка всегда была закрыта. Приходилось останавливаться, чтобы взглянуть. Телескопы тоже были прикрыты. Приближаясь таким образом, Озарек периодически останавливал корабль, чтобы рассмотреть странный объект впереди и решить, стоит ли вообще к нему приближаться. Датчики жёстких излучений молчали, и он на свой страх и риск продолжал полёт в том же направлении.
Самый последний скачок привёл его в точку примерно в сотне тысяч километров от края сети, где что-то двигалось, когда он посмотрел туда во время предыдущей остановки. Перед ним в пространстве растянулась паутина из прозрачных нитей вроде рыболовной лески. Внутри них что-то происходило, тут и там появлялся и гас едва различимый свет, который сливался и добавлялся к тому сиянию, которое Озарек заметил издалека. А ещё внутри словно клубились струи дымки или тумана. Но даже не это было самым странным. Там, где сеть заканчивалась, медленно шевелилось что-то размером с небольшую планету. Тело было неправильной формы, как свернувшееся насекомое.
Трудно оценить размеры в космосе. Приходится прикидывать их по расстоянию до объекта, чем бы он ни был. Каждая паутинка выходила диаметром в километр. От этого Озареку стало не по себе, а ещё худшие мысли полезли в голову, когда он разглядел, кто её плетёт. Движение, которое померещилось ему издалека, совершал неправильной формы предмет, похожий то ли на рака, то ли на паука со сложенными лапками. В этот самый момент он медленно поворачивался, как в кувырке, выпрямляя хвост, которым касался точки соединения паутинок в готовой части сети. Озарек ждал несколько часов, чтобы понять, к чему приведёт его поворот, и видел, что существо всё больше напоминает ему скорпиона. Оно было или работающей машиной, или живым, раз оно светилось в тепловом диапазоне, особенно суставы и выступы на голове, напоминающие глаза. Вскоре оно пришло в движение от паутины, оставляя за собой новую нить, и полетело прочь, продолжая направление ячейки сетки. Таких существ вдоль края паутины копошилось великое множество, насколько хватало взгляда.
Помимо этого, поворачивая свою тарелку туда, сюда, Озарек заметил движение в уже готовой части сети в нескольких миллионах километров в сторону и подлетел туда, чтобы взглянуть. Там одна ячейка сокращалась, закрываясь, и тянула за собой окружающие. Но даже не это поразило Озарека, а то, что только сквозь новые ячейки было видно редкие далёкие звёзды. Через старые ячейки не было видно вообще ничего: полная, кромешная тьма. Переместив корабль к новым ячейкам, Озарек выровнял его и направил в точку на противоположной стороне. Он почувствовал толчок в спину, а за ним толчок в грудь и лицо, то есть всё как всегда. Развернувшись, он направил его обратно через старую, но движения не последовало. Старые ячейки были непроницаемы.
– Единственный вариант, при котором ГРЮ не мог бы сдвинуть корабль – это то, что пространства там нет, – подумал он. – Паутина перерезала его. Теперь там пропуск. Пространство существует на этой и на той сторонах, но не между паутинами. Что же эти жуки творят?
Раз паутина следовала форме сферы, естественной мыслью стало узнать, что в её центре. Почему-то Озарек был уже совершенно твёрдо убеждён, что терять ему нечего. Центр находился в каких-то нескольких сотнях световых лет, и он направился туда, останавливаясь, чтобы осмотреться, после каждого скачка. В какой-то момент он заметил паутинки, тянущиеся туда.
– Там точно кто-то сидит, – подумал он. – Раз паутина туда ведёт, значит, она за что-то цепляется, держится.
Из центра вселенная выглядела совершенно обыкновенной, потому что свет от окружающих галактик и звёзд всё ещё летел туда, хотя паутина уже создала ему преграду. А ещё оттуда исходили электромагнитные колебания на сверхдлинных волнах, но из-за низкой частоты понять, что на них передают, было трудно, да и вообще заниматься их расшифровкой Озареку было совсем неинтересно. Он хотел глазами увидеть то, что там находилось. Как он и ожидал, там неподвижно парил такой же скорпион, только размером с Солнце. Его тело было выпрямлено, а лапы и хвост растопырены в стороны, и к ним вели тысячи паутинок. Этот был почти совершенно холодным, лишь на несколько градусов теплее абсолютного нуля.
– Спит, что ли? – подумал Озарек. – Королева ждёт, пока паутину доплетёт та молодь или рабочие?
Мысли путались в голове. Увиденное было слишком странным, слишком невозможным по стандартам и представлениям, внушённым Озареку школой и институтом. Существа размером с планету не могли быть живыми и двигаться. Существо размером с Солнце должно было схлопнуться под тяжестью собственного веса. Летать на расстояния, сравнимые с диаметром паутины, должно было быть невозможно, а сама она должна была порваться. Ничего не сходилось.
– Не свёл ли меня с ума космос? – подумал он. – Вдруг ничего этого нет, а мне видятся галлюцинации? Когда происходящее невозможно, ему не стоит верить.
И всё же другие мысли не давали ему покоя, почти неосознанные и чуть слышные. Они говорили, что всё по-настоящему, а он сам не спит и не бредит. Слишком реальным было увиденное, чтобы оказаться сном.
– Это не может быть единичным явлением, – проворчал он. – Где-то должны быть ещё такие же, только достроенные. Интересно, что происходит, когда паутина замыкается? Что, что? Ясно, что! Она отрезает всё, что внутри, от остальной вселенной. Но зачем?
Его пальцы сами собой направили тарелку прочь от центра, к выходу туда, где было видно обычное звёздное небо, прочь от скорпионов и их паутины. Там он остановился и начал медленно поворачивать её в двух осях, чтобы осмотреть космос вокруг. Проходили часы, дни, а он всё вглядывался в окружающую темноту в поисках светящихся точек. Среди них, в стороне, противоположной Млечному пути и Солнцу, он заметил крошечный тёмный кружок и направил тарелку туда, лихорадочно прикидывая расстояние и размер. Ему не терпелось оказаться там, как можно быстрее, и это заняло всего несколько дней. Если что-то и сводило Озарека с ума, так это была практически безграничная скорость передвижения, которую могла развивать тарелка.
– Откуда они знали? – думал он. – Те, художники средневековья и древнего Египта откуда знали, что тарелки существуют? Вот эта же не может садиться на планету и даже в атмосферу войти не может. Нашли ли мы ответ или создали совершенно другой принцип движения? Почему тогда форма одинаковая? У нас нет иного выхода, значит и они придавали своим такую же форму по той же причине. Всё же мы чего-то ещё не знаем.
С этими мыслями он покрыл сотни тысяч световых лет и оказался возле круглой чёрной пустоты, заслонявшей от него вселенную. Из-за того, что она была абсолютно чёрной и не пропускала, и не отражала вообще никакой свет, определить её пространственную глубину было невозможно, и можно было лишь предполагать и догадываться, что она сферическая. Как и через ячейки паутины, совершить скачок через эту пустоту для тарелки оказалось невозможно, и двигаться в её сторону можно было лишь чуть вскользь, мимо.
– Заплели и сожрали, как гусеницы смородину, – подумал Озарек. – Если предположить, что расстояние между их гнёздами везде такое же, как между этими двумя, то нашей вселенной осталось недолго. Интересно, куда они деваются, когда паутина закончена? Снаружи остаются или внутрь залетают? И откуда тогда они берутся?
Эти вопросы жгли его разум, но делать было нечего, и пора было возвращаться. Еды оставалось чуть больше, чем на обратный путь. Озарек неохотно приказал автопилоту вернуть тарелку прямо к Земле. Вернувшись в Солнечную систему, он предоставил автопилоту всё более короткими скачками подвести корабль к Земле и занять орбиту между ней и Луной. Туда прибыл челнок и доставил его, совершенно разбитого и уставшего как собака на Землю. На космодроме его подобрала обычная скорая и на носилках отвезла в госпиталь на авиакосмической базе. Там ему предстояло лежать и восстанавливаться несколько недель. Только тогда он смог вздохнуть с некоторым облегчением, потому что то, что он увидел в космосе, теперь было не только его проблемой. Но на что он надеялся? Эта проблема, скорее всего, не имела решения. Пока он лежал в своей палате и ходил на тренажёры, видеозаписи с телескопов на корабле просматривали командование и учёные, и он надеялся, что вопросов к нему у них не останется, потому что, по правде говоря, он не хотел ни с кем и ни о чём говорить. Желания младших офицеров, к сожалению, не указ командованию, и Озарека вызвали на ковёр. В кабинете командира базы, генерал-полковника Тулупова, так же присутствовали какой-то чин из сухопутных войск, два гражданских пиджака и особист. Доложив по уставу, Озарек получил приказ садиться.
– Объясните, что побудило Вас приблизиться к сетчатой полусфере и обследовать её, – скорее предложил, чем приказал генерал, и Озарек понял, что они чувствуют себя почти так же, как он сам.
– Докладываю, товарищ генерал. Необычная форма и светимость объекта побудили, – ответил он. – Они не соответствовали моим знаниям астрономии.
– А знания у него глубокие, – ввернул один из пиджаков.
– С кем имею честь? – спросил Озарек.
– Замдиректора Новосибирской государственной обсерватории, Гольцов Аркадий Михайлович.
– Что можете сообщить об увиденном сверх того, что мы видели на записях? – продолжил Тулупов.
– Сверх ничего ровным счётом, – так же спокойно и равнодушно ответил Озарек. – Камеры видели и антенны записывали то же самое или больше, чем могли различить мои глаза.
– Какие соображения имеете по этому поводу?
– Ровным счётом никаких. У меня нет знаний, способных объяснить увиденное. Догадок о том, что там происходит, у меня не возникло.
– Справедливо, – кивнул особист. – Этим сведениям присвоен высший уровень секретности. О них нельзя сообщать никому за пределами этого кабинета. Распишитесь.
С этими словами он пододвинул к Озареку лист бумаги и ручку, и тот бегло просмотрел обычный приказ о присвоении уровня доступа и поставил под ним свою подпись.
– Как лицо, имеющее доступ к гос-тайне, Вы принимаете на себя определённые ограничения, – продолжил особист. – Вам их подробно разъяснят в моём отделе после совещания.
– Понятно, – кивнул Озарек. – Я и так уже имел доступ.
– Такого пока не имели.
Вернувшись домой, Озарек по-другому смотрел на всё. Его дом в военном городке, двор, квартира, да и всё вокруг стало вдруг таким маленьким и уязвимым, что он не чувствовал земли под ногами.
– Если бы они оплетали галактики, можно было бы ещё о чём-то фантазировать, – подумал Озарек, поднимаясь по лестнице на третий этаж. – Но они делают это в межгалактической пустоте. Зачем?
Поднимаясь по лестнице, он поймал себя на том, что думает об увиденном, чего ему совершенно не хотелось. А ещё он вдруг понял, что всё изменилось в тот момент, когда тарелка за считанные секунды достигла Юпитера. На втором этаже ему встретилась пожилая соседка.
– Уже вернулся, Оза;р? – удивилась она. – Писали, что ты летал к другой звезде! Неужто, правда?
– Правда, Антонина Сергеевна, – кивнул он. – Прогресс не стоит на месте.
– Устал, наверное?
– Есть чуток.
– Ну иди, отдыхай! Не буду мешать.
Воздух в квартире был затхлый, и Озарек первым делом открыл форточки, чтобы протянуло. Поставив чайник, он подошёл к окну и минут пять стоял, глядя на соседние дома и деревья во дворе.
– Что делают скорпионы в вырезанной ими сфере? – думал он. – Зачем им это? Сколько их во вселенной, если на одной паутине их миллиарды трудятся?
Когда чайник уже начал посвистывать, его внимание привлекли двое соседей, которые опять ругались перед подъездом из-за какой-то ерунды. Это всё теперь выглядело так мелко и несущественно, что он лишь едва заметно покачал головой и повернулся, чтобы выключить газ.
– Интересно, скажут ли мне, если заметят на отснятых изображениях что-то, чего я не видел невооружённым глазом?
О ком бы он там ни думал, они заметили. Эти маленькие тёмные кружочки обнаружились по всей окружающей вселенной. Астрономы даже смогли оценить расстояние до них. Оно разнилось в широком диапазоне. Прошли два года, прежде чем все изображения были обработаны и сделаны выводы. Тогда Озарека опять вызвали к командованию.
– Были сделаны некоторые выводы из проведённых Вами наблюдений, – сообщил ему командир части. – Раз у Вас уже есть опыт, то дальнейшие исследования предлагается поручить тоже Вам. Энергетическую установку усовершенствовали по результатам первого полёта. Она теперь сможет работать в два раза дольше. Внесены изменения в топливные модули и обкладку. Фонить тоже станет меньше. Изменилась задача, и программное обеспечение будет обновлено, как и телескопы.
– Слушаюсь.
– Рано слушаться. Вы можете отказаться.
– Зачем же отказываться? Я согласен.
– Уверены?
– Есть пожелания, но, в общем, я согласен.
– Какие пожелания?
– Главным образом, по поводу питания. Можно дать мне больше ржаного хлеба и ещё мясного, чтобы вкус был, как у настоящего мяса, а не неизвестно что?
– Что-нибудь придумаем.
– Разрешите узнать про изменённую задачу.
– Учёные проанализировали всё отснятое и выяснили, что коконы, как окрестили эти сферы, как бы надвигаются на нашу галактику с одной стороны. Нам поручено выяснить, что происходит там, откуда они прибыли.
– Оттуда свету до нас лететь десятки, если не сотни миллионов лет, но нет, нам уже поручено, – подумал Озарек, но вслух сказал, как всегда, лишь: – Есть, выяснить.
– Да погодите же Вы, – нахмурился командир. – Сынок, ты же понимаешь, что нам это до лампочки, по большому счёту?
– Так точно, товарищ генерал-полковник, – кивнул Озарек. – Понимаю, что до лампочки.
– Два года жизни поджариваться на ядерном реакторе, – продолжил командир. – Я даже бровью не поведу, если ты откажешься.
– Товарищ генерал-полковник, я там уже был, всё видел, знаю, как оно выглядит, да и поджарился уже. Зачем кто-то другой будет жизнью рисковать? Давайте, лучше я.
– Ладно, сынок. Спасибо за службу. Такая она у нас.
– Так точно.
Уходя из штаба домой, Озарек подумал, что устроил отличный спектакль и даже растрогал самого командира части. Он не мог никому отдать свой полёт. Это он должен был быть там, знать, что там происходит, видеть то, что не увидит никто другой. Он больше не был землянином. Космос стал его домом, и сумасшедшая сверхсветовая скорость стала его вторым я. Теперь Озарек чувствовал, что даже если бы его не послали во второй полёт, он, наверное, угнал бы корабль, если cмог.
Опыт первого полёта учли и поставили на тарелку более мощные телескопы. Бортовой компьютер тоже обновили и настроили его программы на обнаружение скорпионов и их сфер. Начало курса было проложено для автопилота за галактику Андромеда, а дальше никто не знал, куда лететь, и Озареку предоставили право выбора. Он воспользовался им и осмотрел несколько обнаруженных астрономами сфер. Они были достроены, и смотреть на них было забавно, но бесполезно. В поисках других Озарек направил корабль дальше. Шло время, и он в очередной раз остановил корабль в межгалактической пустоте, чтобы отдохнуть от тряски и поспать.
Пока Озарек спал, кто-то другой во тьме космоса не дремал. Он проснулся от какого-то звука и вибрации, за которыми последовали ощутимые содрогания тарелки. Почти сразу он также ощутил, что тарелка движется назад. Включив камеры, он сначала не видел ничего, кроме звёзд, которые наблюдал перед сном, но затем со всех сторон показались тёмные контуры огромных ворот. Тарелку затягивало в какой-то ангар. Потом ворота закрылись неравными створками. И до этого-то было темно, но теперь не было даже света далёких звёзд.
– Умно;, – почему-то подумал Озарек. – Небольшие объекты проходят через малую створку, побольше через другую, а совсем большие, как моя тарелка, через обе.
Эта простая мысль как-то успокоила его, потому что за ней промелькнула другая: «Кто умён, а не просто разумен, с тем проще договориться».
Единственный иллюминатор и телескопы тарелки направлены только вперёд. Есть две многодиапазонные камеры, и чтобы увидеть, что происходит сзади, пришлось включить их. Четыре складных руки, как у кранов или бетонных насосов на стройке, тянулись от тележек на стенах, полу и потолке к тарелке.  Сейчас эти тележки двигались по рельсам от ворот вглубь ангара.
– Подлетели сзади, пока я был неподвижен, поймали меня и затаскивают в свой корабль, – с некоторой досадой подумал Озарек. – Кто бы мог подумать, что в этой пустоте кто-то способен заметить пылинку в песчаной буре, капельку в облаке, снежинку в буране?
Понаблюдав немного за ними, он опять похвалил своих неведомых похитителей: «А координация этих рук на высоте! Тарелку не качает, не тянет в сторону, она даже не вздрагивает».
Ангар был глубокий, метров триста, но тарелку не стали затягивать далеко. Как только тележки проехали метров сто, они остановились, и через переднюю камеру Озарек увидел, что на стене где-то сбоку, ближе к воротам, зажглись четыре стрелки, направленные в одну точку. Через несколько секунд они погасли и так продолжили медленно мигать во тьме.
– Меня приглашают на борт, – подумал он, наведя камеру туда и разглядев выделяющийся на стене квадрат люка. – Ну или приказывают подняться туда. Выхода всё равно нет. Придётся немного облучиться.
Инструкций по поведению в случае поимки инопланетянами Озареку не выдали. Такую возможность никто не рассматривал, а стоило бы. Пытаясь следовать здравому смыслу, он остановил реактор и обесточил все системы, кроме шлюза и кабины. Затем он раскрыл своё ложе и собрал вещи в баул: зубную щётку, пасту, несколько смен одежды, еды немного и ежедневник с фотографиями семьи. Заглушив все системы корабля, какие мог, он забрался в шлюз и вышел в ангар. По поручням на поверхности кабины он переместился на ту сторону, с которой светились указатели на шлюз ангара, присел на корточки и оттолкнулся. Почти сразу в наушнике зазвучал слабеющее потрескивание детектора радиации – это между ним и реактором больше не осталось защитной стены. Пролетая мимо края тарелки, он увидел в отсветах указателей, что за край её держит рука, как у погрузчика.
– Поймали в буквальном смысле слова, – подумал он.
Стена ангара приближалась. Озарек летел чуть в сторону от люка. Похоже, такое было предусмотрено, потому что рядом с ними тоже нашлись поручни, и, ухватившись за них, он подтянул себя к люку, который тут же открылся, пропустил его и закрылся. Треск в наушнике прекратился. Почти сразу открылся второй люк глубже, а на стенах зажглись стрелки указателей дальше, вглубь корабля. Места за первым люком было человек на десять, а в отсеке дальше раза в два меньше. Там Озарек почувствовал, что раздутый ранее скафандр медленно прижимается к его коже – это в шлюз нагнетали какой-то газ. Когда по ощущениям давление сравнялось с атмосферой Земли, на стенах опять зажглись стрелки дальше, и открылся следующий люк. На этот раз Озарек оказался в коридоре, уходящем в обе стороны. С каждой его ждал инопланетянин в скафандре и шлеме с тонированным стеклом. Ростом три с лишним метра, под четыре, они казались великанами. Когда люк закрылся за ним, его взяли за руки и куда-то потащили, держась за поручни на тележке, катившейся по рельсу в потолке. Всё это почему-то казалось Озареку игрой. Он не боялся. Страха не было. Было лишь ужасно интересно, чем всё закончится.
Тележка доехала до поворота, притормозила и потащила всех троих дальше, в обход ангара. Озарек догадался, что тот рассчитан на швартовку кораблей разного размера и с разным расположением выходов. Иначе люк находился бы только в его глубине. Происходящее становилось ему всё интересней. Они ехали, слабое освещение следовало за ними вдоль коридоров, и Озарек считал про себя секунды и метры.
– Корабль огромный, – опять восхитился он, минуту спустя. – В сравнении с моей тарелкой, как контейнеровоз в сравнении с буксиром.
Через несколько минут Озарека довезли до открытой двери в стене и втолкнули в небольшую каюту, в которой тут же зажёгся свет несколько ярче, чем в коридоре. Не то чтобы втолкнули, просто направили. Долетев до противоположной стены, он повернулся и увидел, как закрывается дверь.
– Ладно, предположим, – подумал он. – Другого ожидать и не следовало.
Он огляделся. В комнате были кровать, душевая кабина, шкафчик и нечто, в чём Он сразу узнал тренажёр. Самым удивительным было то, что все эти удобства были человеческого размера.
– Меня что, ждали здесь десяток миллиардов лет? – усмехнулся про себя Озарек. – Знали, что я прилечу, и встретили вот так?
До сих пор он оставался совершенно спокоен, но то, что кровать и душ были рассчитаны на двухметровое существо, сложенное, как человек, наконец, вывело его из себя. Открыв дверь шкафчика нажатием на рычажок на его ручке, он положил туда свой баул и потянул одну из ручек на тренажёре. Да, это был именно он: за ней тянулся шнур, и ощущалось сопротивление пружины, которое, видимо, можно было регулировать рычагом на его основании.
– Если меня ещё и кормить будут, то от дистрофии я не умру, – мрачно подумал он.
Прошло ещё минут пять, и одна из стен приблизилась и толкнула Озарека. Это большой корабль пришёл в движение.
– Летит туда же, куда и я, – подумал было Озарек, но комната начала ещё и поворачиваться вокруг него. Добравшись по поручням до кровати, он устроился на ней. Его сразу же накрыло одеялом, которое натянулось и прижало его к ложу. По сторонам от головы зашипели и надулись две подушки, захватив его шлем. Так было проще оставаться в покое, пока корабль куда-то летит, поэтому возмущаться Озареку пока было нечем. А ещё погас свет, и он закрыл глаза и даже уснул.
Проснувшись, Озарек не знал, сколько проспал. Корабль чуть разворачивался, и это боковое ускорение разбудило его. Он уже собирался освободиться от одеяла и взглянуть на наручные часы, но его охватила какая-то незнакомая лень.
– Какая разница, проспал я два – три часа или восемь – десять? – подумал он. – Всё равно ничего не изменится и не произойдёт, пока он не долетит куда-то и за мной не придут.
Так пролетели несколько часов, и Озарек почувствовал, что голоден. Некоторое время он размышлял, безопасно ли открывать забрало, чтобы поесть, но потом решил, что риск невелик. Не зная, наблюдают ли за ним, он поел и вернулся на кровать. Что-либо делать не хотелось. Та незнакомая, странная лень взяла верх.
– Наверное, я впервые в жизни оказался совершенно беспомощен, – подумалось Озареку. – К этому я не был подготовлен. На Земле я бы мог попытаться бежать, связаться со своими, а здесь, в сотне миллионов световых лет, это столь же бесполезно, как и криком звать на помощь.
Через три дня кончилась еда, хотя Озарек и старался растянуть её подольше. Никто не приходил, не раздавалось ни звука, и лишь время от времени тело начинало прижимать в ту или иную сторону плавными поворотами корабля. Голодать пришлось недолго, всего день с небольшим. Тогда свет в каюте загорелся несколько ярче, дверь открылась, и через неё он увидел двоих инопланетян, возможно, тех же самых. Один поманил его жестом. Надев через плечо свой баул, Озарек последовал за ними. Его подхватили под руки и опять доставили на тележке по лабиринту коридоров в какую-то тесную каюту с ячейками по сторонам узкого прохода, как будто пчелиные соты. Один хлопнул его рукой по колену, показывая, что в ячейку нужно поместиться ногами вперёд, а другой стянул с него баул и сунул его в соседнюю соту. К нему явно относились без вражды или неприязни, скорее, по-приятельски. Озарек ухватился руками за поручень между сотами и скользнул внутрь. Над всем его телом надулась подушка и прижала его к ложу. Так прошли несколько минут, а затем вся каюта дрогнула, через ложе он ощутил далёкие щелчки и стуки, и то, в чём он находился, пришло в движение, ускоряясь. Час, другой ничего не происходило, но затем началась качка. Потом всё сооружение тряхнуло, и Озарека прижало к ложу торможением. Так его раскачивало, дёргало вверх, вниз и иногда трясло, но не так, как в самолёте. Он находился в чём-то гораздо более тяжёлом. Прошло ещё около часа, и всё сооружение легонько тряхнуло, и оно замерло неподвижно. Подушка над Озареком сдулась, освободив его. Теперь тело ощущало гравитацию, почти как на Земле.
По-видимому, сопровождающие находились где-то поблизости, потому что Озарек почувствовал их шаги через ложе, и вскоре кто-то похлопал его по куполу шлема. Восприняв это, как приглашение вылезать, он ухватился руками за край соты и попытался выскользнуть из неё, но не смог: не хватало сил. Видимо, готовые к этому, сопровождающие схватили его за руки и сами вытащили его наружу. Один уже держал его баул, как дамскую сумочку. Подхватив его под руки, они понесли его куда-то, как котёнка. По пути им встретился третий инопланетянин, с которым они разошлись в узком коридоре боком. Несмотря на огромные размеры всего вокруг, они явно экономили место и материалы. За очередной дверью в глаза Озарека ударил свет. Он был немного странный, но несомненно дневной. Они вошли в трюм, открывавшийся люком в полу на бетонный двор перед зданием, напоминавшим склад с большими воротами. Там стояла машина вроде небольшого автобуса. Его поднесли к ней, усадили в кресло и кинули рядом его баул. Один отклонил кресло назад до предела и пристегнул его ремнями. Кресла через проход были в два раза больше.
– Цивилизация людей живёт бок о бок с инопланетянами? – подумал Озарек. – Как такое возможно?
Он не успел ничего толком рассмотреть вокруг, потому что здание охватывало двор со всех сторон. Хотя до сих пор он и воспринимал своё похищение спокойно, но его начало немного беспокоить, что ему вообще ничего не удаётся ни увидеть, ни узнать. Это не было волнением или паникой, лишь лёгким недовольством своей беспомощностью. Стёкла в автобусе были точно так же затонированы, как стёкла шлемов инопланетян, и свет в нём был приглушённый. Он тронулся и куда-то ехал минут десять сначала в гору, потом вниз. Когда он остановился, Озарека подняли из кресла и так же под руки вынесли наружу. Автобус стоял в помещении вроде депо. Перед дверью автобуса стояла каталка вроде больничной, но более эргономичная и с приводом вроде погрузчика для паллет. Озарека положили на её ложе, и оба инопланетянина встали на платформу позади и поехали куда-то в здание через автоматические двери, по узким, тускло и редко освещённым коридорам, на лифтах вниз и опять по коридорам. Наконец, его привезли в очередное ответвление коридора с дверьми по обеим сторонам и внесли в одну из комнат. Положив его на кровать у стены, оба сопровождающих ушли.
Оставшись один, Озарек огляделся. Поднимать голову было трудно, как новорожденному котёнку. Да что там голову, руку было трудно поднять, не говоря о том, чтобы встать. Рассердившись на себя самого, Озарек принялся снимать с себя скафандр. Воздухом можно было дышать. В нём присутствовал какой-то незнакомый запах, напоминавший то ли прелую листву в лесу, то ли запах воды у озера. Над головой светилась квадратная панель. Рядом с ней на стене в решётке вентиляции чуть слышно шумел воздух. Посредине стены у изголовья к арматуре в бетоне были приварены два стула и столик между ними. По другую сторону находились дверь в душевую кабину и тренажёр на стене: короткая перекладина наверху и стержни вроде брусьев пониже. Пока что Озарек побросал шлем и скафандр на пол рядом с кроватью, оставшись в белье, и обессиленный упал отдохнуть. Дверь открылась, и кто-то вошёл. Он наклонил голову и скосил глаза. У двери стояла молодая женщина с подносом в руках.
– Сенимэ, – бесстрастно сказала она и сделала несколько шагов вперёд, стараясь не наступить на скафандр.
– Представилась, что ли? – подумал Озарек и назвал своё имя, чуть не задохнувшись от усталости.
Поставив поднос на столик, она подобрала его шлем и скафандр и убрала их в шкаф возле душевой кабины, после чего села лицом к нему. Он повернул голову и посмотрел на неё: почти белоснежная блондинка, даже бровей совсем не разглядеть; на лице ни веснушки, ни родинки, а черты такие правильные, что даже не по себе становится; фигура отлично сложена, всё на месте. Молодая, девушка лет двадцати или чуть старше. Одета, как врач или медсестра в больнице, в балахон из некрашеной и небелёной ткани без пуговиц и такие же штаны. Справа на груди пришит ярлычок с буквами незнакомого алфавита, а может быть и цифрами, кто знает? На ногах светло-серые тапочки, как для гимнастики, на короткий белый носок. Слегка смахивает на призрак. Но что-то в ней вызвало у Озарека смутную тревогу. Секунду спустя, он понял, что это было полное отсутствие каких-либо чувств на лице и во взгляде. Она встала и наклонилась над ним. Подняв верхнюю половину кровати нажатием на что-то сбоку, она разложила от стены над Озареком столик и переставила на него поднос. На нём стояли алюминиевые миска с крышкой, стакан и коробочка, как для бутербродов, и лежали ложка и салфетки. Повернув ближайший стул на штанге от столика к кровати, она села рядом и что-то спросила. В речи звучало что-то неуловимо знакомое.
– Сам попробую, – ответил Озарек и предпринял усилие, чтобы снять с миски крышку и взять ложку. Миска была полна какого-то рагу или каши; чего именно, понять было трудно. Приятный запах тушёных овощей донёсся до его обоняния. Набрав немного на ложку, он поднёс её ко рту и тут же уронил руку. Девушка забрала у него ложку, взяла стакан и принялась сама кормить и поить его каким-то морсом или соком.
Пока Озарек ел, он ощутил, что свет в комнате начинает становиться чуть слабее. Первой его мыслью было, что ему становится хуже, но он чувствовал себя нормально, если не считать слабости отвыкшего от гравитации тела. Девушка вытерла ему губы салфеткой и бросила её в пустую миску. Забрав поднос, она снова сложила столик над ним и опустила кровать. Одеяло разворачивалось из-под противоположной стороны кровати, и она натянула его на Озарека и ушла. Он думал, что когда она выйдет, свет погаснет совсем, но он и дальше продолжил медленно гаснуть. Оставшись один, он сполз с кровати, на четвереньках добрался до уборной в душевой комнате и точно так же на четвереньках, а под конец почти ползком, вернулся на кровать. К этому времени панель на потолке едва светилась, а ещё через час совсем погасла. Тогда Озарек, наконец, уснул.
Рано утром, когда в комнате забрезжил едва различимый свет, та же девушка опять принесла поднос. В миске были настроганные ломтики какого-то овоща красновато-оранжевого цвета, а в стакане другой фруктовый напиток. В салфетку была завёрнута разрезанная вдоль вытянутая булочка.
– Сенимэ? – спросил Озарек, указав на неё.
– Сенимэ, – ответила девушка без каких-либо эмоций.
– А это что? – спросил он, указывая на миску с едой.
Она одно за другим назвала каждое слово – миска, стакан, ложка, поднос и так далее. Слова как будто казались знакомыми, хотя он слышал их впервые. После еды она велела ему поднять руки и согнуть ноги в коленях, а убедившись, что он совсем слаб, принялась делать ему массаж. От него он устал и вскоре опять уснул, хотя в комнате становилось всё светлее. Так прошли две недели, за которые Озарек окреп и выучил те немногие слова и фразы, которыми с ним обменивалась Сенимэ. Однажды вечером она не унесла поднос, а разделась и легла с ним рядом.
– Почему бы и нет? – подумал он. – Если она сама хочет, то с чего бы мне ломаться?
В постели Сенимэ была такой же бесстрастной, как и в повседневной жизни. Она покорно отдалась Озареку и хотела уйти, но он удержал её. Она посмотрела на него без какого-либо выражения и легла рядом. Он обнял её, и оба скоро уснули. Рано утром он почувствовал, как она встаёт и уходит. Он тоже встал, оделся и последовал за ней. Она оглянулась, но ничего не сказала, хотя сбавила шаг, чтобы он успевал. Они вышли из короткого ответвления коридора в длинный, дошли до его середины и поднялись по лестнице на несколько этажей. Все двери на их пути имели электронные замки, но ни одна не была заперта. Потолки везде были метра четыре с небольшим высотой или около того, и двери почти под потолок, явно рассчитанные на инопланетян, а не на людей. На том этаже им встретились другие люди, мужчины и женщины разных возрастов, все похожие друг на друга, постриженные одинаково коротко, и одетые в одинаковую униформу. Казалось, что все в хорошей физической форме и здоровы. Каждый шёл по своей стороне коридора, как по размеченной дороге. Ни один не проронил ни слова, и они лишь бросали взгляд на встречных достаточно долго, чтобы узнать, но и только, да изредка из громкоговорителей на потолке раздавался чей-то голос, произносивший одну – две короткие фразы. Сенимэ вошла в зал, оказавшийся столовой, вернула поднос в окно в стене и направилась дальше.
Озарек продолжал следовать за ней до её собственной комнаты, такой же, как у него. Разница была в том, что здесь стены были расписаны рисунками: портретами других людей и инопланетян. Так Озарек впервые узнал, как они выглядят. На столике стоял стакан с фломастерами нескольких цветов. А ещё на стене над столом находился экран. Прикоснувшись к нему, Сенимэ включила его, и на нём появилось меню, из которого она выбрала один за другим два пункта и вызвала на экран список наподобие распорядка дня. Что-то прочитав, она повернулась к Озареку и произнесла несколько слов. У него сложилось впечатление, что ей нужно куда-то уйти, чтобы что-то сделать, но сначала она звала его за собой. Они вернулись в столовую, и она получила поднос с едой, отнесла его к свободному столу и поставила, а сама осталась стоять.
– Это для меня? – подумал Озарек. – Мой завтрак, наверное.
Он сел и вопросительно посмотрел на Сенимэ. Она повернулась и ушла. Поев, Озарек вернул поднос и задумался о том, что делать дальше. Если его привезли сюда, как пленника, то инопланетяне хорошо скрывали свои намерения. Что им было нужно, он не понимал, а поэтому не знал, как себя вести. Приняв решение, он направился в её комнату. Там было пусто, и он лёг на кровать и стал ждать. Сенимэ вернулась часа через три. Её лицо не выразило ни удивления, ни возмущения, вообще ничего, когда она увидела его лежащим на её кровати. Её одежда была немного запачкана, и она сняла её и переоделась прямо при нём. Потом она перелезла через него и вытянулась на кровати рядом. По её позе и дыханию Озарек понял, что она устала и хочет отдохнуть. Он сел и взял её ладонь в свою. Она была сильная и мозолистая. Чувствовалось, что она только что занималась привычным физическим трудом.
– Странно, – подумал он. – Такой уровень технологии, при котором их повелители способны ловить пылинки в космосе, подразумевает, что всё должно быть автоматизировано. Возможно, у них здесь не всё в полном порядке.
Никакого желания высвободить руку Сенимэ не проявляла, равно как и удивления от того, что он рассматривает её ладонь и водит по ней пальцами. Но видимо ей стало щекотно, потому что она усмехнулась. Это была первая улыбка, которую он видел за две недели, и она почти сразу исчезла с её лица. Решив, что ей надо отдохнуть, он положил её руку на кровать и собирался встать и уйти, но на этот раз удержала его она. Она что-то сказала, и он, конечно же, не понял. Тогда она приподнялась и указала на стакан с фломастерами на столе.
– Что-то нарисовать? – подумал Озарек. – Художник из меня тот ещё, но почему бы не попробовать?
Он взял первый попавшийся цвет и вопросительно посмотрел на Сенимэ. Она ждала без какого-либо выражения на лице. Найдя свободное место на стене у изножья кровати, он немного подумал и нарисовал стартовую площадку челноков, на которых космонавты, как он, покидали Землю. Закончив, он посмотрел на Сенимэ. Она лежала, закинув руки за голову и внимательно смотрела. Жестами он попытался объяснить, что улетел с Земли на таком, а потом пересел в свою тарелку, в которой его поймали. Поняла ли она его или нет, он не знал, но она протянула к нему руку. Не зная, что она имеет в виду, он протянул ей фломастер. Она взяла его, положила рядом с подушкой и опять протянула руку. Он взял её, и она потянула его к себе.
– А, не уходить, – догадался он. – Ладно, я не против остаться.
Ещё пару недель Озарек прожил в её комнате. За это время он ещё быстрее осваивал язык этих странных людей. Постепенно он научился понимать и говорить достаточно, чтобы начать задавать вопросы, и ответы оказались настолько удивительными, что поначалу он не знал, понимает ли он хоть что-нибудь правильно.
– Кто вы и кто другие, большие ростом? – спросил он первым делом.
– Мы мидроа;ры. Они нимсока;й.
Корень «дро» означал «готов». Видимо, заметив изумление Озарека, Сенимэ внимательно смотрела ему в глаза.
– Нимсокай сделали вас? – спросил он.
– Не знаю. Может быть.
– Ты не хочешь знать точно? Или не можешь?
– Нет.
Общаться с Сенимэ было непросто. Она была не глупа, но совершенно безразлична и абсолютно прямолинейна.
– Это нимсокай велели тебе ухаживать за мной? – спросил он.
– Да.
– И лечь со мной в постель тоже?
– Да.
– Зачем?
– Не знаю.
– Тебе нравится это делать?
– Что из двух дел?
– Дел! – мысленно усмехнулся Озарек и ответил вслух: – Оба.
– Уход за тобой такая же работа, как любая. Совокупляться с тобой приятно.
– Они не люди, – подумал Озарек. – Они машины, биологические роботы. Или я зря обобщаю, и она одна такая? Но почему бы тогда никто ни с кем даже не поздоровался, не обменялся шуткой или не ободрил другого за всё это время? Тут что, регулярно появляются космонавты с Земли? Никто даже не удивился!
– Расскажи про нимсокай, – попросил он.
– Они отдают приказы и содержат мидроаров.
– Как содержат?
– Всё это создано ими или по их приказам. Они всё знают, всё умеют, а мы делаем простую работу.
– Нимсокай когда-нибудь берут мидроаров в полёты?
– Сейчас нет.
– А раньше брали?
– Да.
– Когда?
– Не знаю. Давно.
Односложные ответы Сенимэ немного обескураживали, и Озарек каждую секунду ожидал, что она встревожится его расспросами и заподозрит, что он не просто так задаёт вопросы, но ей, казалось, было всё равно. Он решил спровоцировать её.
– Нимсокай тебе приказали передавать им всё, о чём я говорю?
– Нет.
– Скорее всего, они и так знают, – понял Озарек. – Полагаться на моё плохое знание языка было бы самонадеянно для них.
– Что будет со мной дальше?
– Не знаю.
От её равнодушного ответа Озареку стало немного не по себе. Он начал понимать, что его спокойствие после приземления держалось отчасти на присутствии людей, как он тогда считал, но теперь он начал укрепляться в мысли, что они совершенно чужие и имеют с людьми мало общего.
– Как ты думаешь, я мидроар?
– Нет.
– Откуда ты знаешь?
– Нимсокай сказали, что ты, возможно, далёкий потомок потерянных мидроаров.
Вот это было прорывом. Озарека не готовили для разведки. Как любой офицер, он лишь прошёл общий курс сбора сведений о противнике и правил поведения за линией фронта, но это была практически формальность, и, конечно же, его лицо выдавало его чувства. Но Сенимэ нисколько не смутили его расширенные глаза и удивление: она продолжала спокойно и невозмутимо смотреть прямо в них.
– Они объяснили, как мидроары потерялись?
– Нет.
– Это было давно?
– Не знаю.
– А тебе самой не хочется знать?
– Нет.
Это было выше сил Озарека. Жить, работать, выполнять чьи-то приказы, но ничего не чувствовать, он сам бы не смог. Это не вязалось с тем, что Сенимэ рисует портреты других мидроаров, какие-то растения, животных и пейзажи, которых Озарек пока даже не видел. В его сознании искусство и полное равнодушие не могли ужиться. А ещё она хотела увидеть его рисунок. Тут что-то не вязалось.
– Нимсокай слышат, что мы говорим? – спросил он.
– Да.
– А других?
– Всех.
– Их много?
– Не знаю.
– А скольких ты видела?
– Шестьдесят точно. Возможно, больше.
Шестьдесят инопланетян на многие десятки, а возможно и сотни мидроаров – капля в море, – подумал Озарек. – Для планеты это ничто.
Из громкоговорителей в коридоре раздался знакомый голос: «Сенимэ код восемь шесть три один».
– Идём, – сказала она, вставая.
– Куда? – несколько удивившись, спросил Озарек.
– К нимсокай.
Чувствуя некоторое беспокойство, Озарек последовал за ней. Они прошли чуть дальше знакомой ему лестничной клетки и оказались у лифтов. Сенимэ вызвала его, а когда он пришёл, осталась на месте.
– Ты не идёшь со мной? – спросил он.
– Нет.
Пожав плечами, он вошёл в лифт, и тот повёз его вверх всего на несколько этажей. На панели у двери лишь зажигались незнакомые числа, и он не знал, сколько ещё оставалось до верхнего этажа. Двери открылись, и он вышел и осмотрелся. Это был такой же коридор. Рядом ждал один из инопланетян. Теперь он был одет в почти такую же униформу, как и мидроары.
– Ни оружия, ни средств связи, – подумал Озарек. – У них тут что, идеальный мир и порядок?
– Иди туда, – низким басом сказал нимсокай и указал дальше по коридору.
Они прошли мимо нескольких редких дверей и остановились у следующей.
– Входи, – велел нимсокай и тоже остался на месте.
Озарек коснулся двери, она открылась, и он вошёл в зал гораздо больше комнат его и Сенимэ. В противоположной стене были окна, и у одного стоял нимсокай. При появлении Озарека он повернулся и посмотрел на него. Тот не знал, что и думать.
– Садись, будем обедать, – сказал инопланетянин.
Между ними стоял стол с несколькими стульями вокруг: тремя огромными, из прочных труб, и обычный, хотя и высокий, для мидроаров. Выглядело так, как будто за стол взрослых садился ребёнок. Озарек подчинился, и нимсокай тоже подошёл и сел напротив, нависая над ним. Дверь сбоку отворилась, и вошёл ещё один инопланетянин с подносом в руках, только этот был в два раза больше, чем в столовой мидроаров. С него он расставил на стол такие же алюминиевые миски и стаканы с такой же едой и напитками. По-видимому, хозяева и повелители мидроаров не жили в какой-либо особой роскоши.
– Это моя дочь, – сказал нимсокай за столом. – Её имя Навохи;н Ро;до.
Слово состояло из приставки принадлежности и корней «малая» и «особь женского пола», и Озарек лишь догадался о его значении. Он внимательно посмотрел на обоих. Теперь он имел представление о признаках возраста и пола инопланетян. Навохин посмотрела ему в глаза и вышла.
– Моё имя Аскира;н Родо, – продолжил его собеседник. – Я хозяин этой планеты.
– А моё имя Озарек.
– Ты ещё не говоришь на моём языке достаточно хорошо, чтобы всё объяснить, – констатировал Аскиран. – Осарек, Ожарек, Озарек; кажется, у меня получилось?
– Да, хорошо.
– Тебя поймали, потому что приняли за тех, кто могут нас искать, чтобы причинить нам зло из соображений мести и жадности.
Очевидно, Аскиран понимал, что этот вопрос должен волновать Озарека прежде всего, но тому не было понятно, откуда он знает, что ему не всё равно. Каким-то образом хозяин планеты и мидроаров понимал, что Озарек не такой, как они. Хозяин приступил к еде, и Озареку ничего не оставалось, как последовать его примеру. В его миске лежали несколько ложек варёного зерна вроде дикого риса, но размером с капсулу для лекарств, а так же нарезанные овощи вроде сладкого картофеля, и всё было полито чуть-чуть кисло-сладким соусом. Рядом в салфетку была завёрнута такая же разрезанная вдоль булочка, как в столовой, и стакан того же самого сока. Хозяин планеты ел то же, что и его рабы или домашний скот, кем бы ни были для него мидроары.
– Зачем вы меня здесь держите? – спросил Озарек, минуту спустя.
– Если тебя поймали мы, то могут и они. А тогда ты расскажешь им, что видел нас.
Положение оказалось серьёзней, чем Озарек думал до этого момента. У Аскирана и других нимсокай были могущественные враги. Оказаться замешанным в их противостояние ему совершенно не улыбалось, а то, с какой уверенностью Аскиран сказал, что Озарека расколют, не предвещало ничего хорошего.
– Сенимэ сказала, что я могу быть далёким потомком мидроаров, – начал было Озарек, но его собеседник перебил: – В этом я почти уверен.
– Но я не такой, как они.
– В том-то и дело. Вы эволюционировали, оказавшись сами по себе.
О значении некоторых слов приходилось лишь догадываться, и Озарек то и дело переспрашивал, а Аскиран объяснял, иногда даже только жестами. Разговор шёл медленно. Через некоторое время Озарек знал, что Аскиран раньше был владельцем гоночной трассы, вернее, не совсем трассы, а скорее целого комплекса космических курортов с гонками, пилотами на которых были мидроары. Потом что-то случилось, и он с горсткой нимсокай и мидроарами бежал через полвселенной, а теперь прячется в этой звёздной системе.
– Зачем ты сюда прилетел? – спросил, наконец, Аскиран.
– Чтобы узнать, зачем и почему существа размером с планету вырезают нитями сферы… – начал было Озарек.
– Коширага;т прячутся, – кивнул Аскиран. – Хотел бы я знать, почему!
– Тебе о них известно? – изумился Озарек.
– Мы встретили их давно, много оборотов назад, слишком много, чтобы назвать тебе число. Мидроаров тогда и в помине не было. Мы наблюдали за коширагат почти всё время нашего существования.
От Озарека не скрылось, что Аскиран намеренно использует простые слова и числа, чтобы он понимал как можно больше.
– Они опасны? – спросил Озарек.
– Нам они не вредили, но и не замечали нас. Мы слишком малы, ты же понимаешь.
– Их много?
– Ещё бы! Они везде вокруг, – Аскиран сделал у себя над головой круговой жест ложкой.
– Мы и они не слишком-то разные, – усмехнулся про себя Озарек.
– Если не считать, что они заряжаются от звёзд, то вреда от них никакого. Просто убираешься с их пути, если они появились и решили поесть, вот и всё, а не то можно замёрзнуть.
– Можно мне посмотреть, что за окном? – спросил Озарек.
– Смотри.
Озарек встал и подошёл к окну. Оно было застеклено пакетом толщиной в метр или около того. За ним простиралась изломанная горная долина, заворачивавшая с обеих сторон. Напротив высился хребет с редкими снеговыми вершинами, а внизу всё заросло густым лесом. Со склона выше окна свешивались какие-то растения: то ли деревья, то ли лианы. По подоконнику ползла маленькая ящерица и охотилась на мотыльков, то и дело садившихся на стекло.
– Орбита этой планеты сильно вытянута, а год длится так долго, что между периодами испепеляющей жары и лютого холода успевают вырасти леса, которые потом высыхают то от жары, то от мороза, – послышалось сзади. – Не самое лучшее место для жизни, но выбирать не приходится, да и чем суровей, тем меньше вероятность, что нас станут тут искать.
– Давно вы здесь? – спросил Озарек, возвращаясь к столу.
– Достаточно давно, чтобы мидроары успели сбежать и развиться в твой вид.
Сравнивать было не с чем. Озарек не знал длительность интервалов времени у нимсокай. Эта мысль вызвала у него какое-то беспокойство, и он понял, что всё это время где-то рядом тикали часы. Он осмотрелся. Обычные настенные часы со стрелками висели слева от него. На циферблат было нанесено десять часов разбитых на десять минут, а те на десять секунд. Секундная стрелка медленно совершала свой оборот. Часы казались старинными, но было ясно, что они бы не продержались и близко столько времени, сколько потребовалось, чтобы мидроары стали людьми и забыли об этом. Выходило, что кто-то из великанов сделал их уже здесь.
– Время, – фыркнул Аскиран. – Оно идёт, и остановить его нельзя.
– Каждого по десять? – удивился Озарек.
– Удобно, правда? – спросил Аскиран. – Добавляешь или отбрасываешь ноль. У вас не так?
– У нас… – запнулся Озарек и взглянул на свои наручные часы. – Шестьдесят, шестьдесят, двадцать четыре…
Дальше он считать ещё не умел. Аскиран опять фыркнул какое-то незнакомое слово и нахмурился: «Это же так неудобно!»
– Да, неудобно, – согласился Озарек. – Нам бы следовало изменить счёт времени, но все привыкли, и никто не хочет взять на себя ответственность.
– Возможно, вы не так далеко ушли от мидроаров, – заметил Аскиран. – Недостаточно самостоятельные, чтобы принимать наилучшие решения.
– Мы разные, – пожал плечами Озарек. – Одни думают независимо, другие следуют правилам, которые для них кто-то придумал, а третьи не думают вообще.
– Этого следовало ожидать. Вот только вы не знаете. Знаю я, но мы не встречались, а то я бы объяснил.
– Ты хочешь получить нас назад? – спросил Озарек. – Хочешь, чтобы мы опять участвовали в гонках?
Нимсокай зафыркал, что, скорее всего, означало смех. Озарек не понимал, что тут смешного.
– С гонками покончено, – ответил, наконец, Аскиран. – Всё в прошлом. Всё пропало. Мне нет пути назад.
– А мне тоже нет пути назад?
– Я не могу отпустить тебя. Если они поймают тебя на обратном пути и узнают, где я прячусь, то меня, Навохин и всех, кто живут со мной, ждёт мучительная смерть.
– Кто они?
– Те, кто вложили своё богатство в мои гонки, но не получили ожидаемой выгоды.
– Космическая мафия? – подумал Озарек. – Только этого мне не хватало. Надо бежать, но как?
– У тебя своя жизнь, но и меня ты пойми, – продолжил Аскиран. – Я потерял почти всё, кроме дочери и нескольких нимсокай, которые живут здесь.
– Как вы нашли меня?
– По возмущениям отследили твоё приближение. Если неподалёку находятся другие нимсокай с датчиками возмущений, то и они могли тебя заметить и отправиться на поиски.
Это почти ничего не объясняло, но стало понятно, что искривление пространства установкой ГРЮ можно как-то заметить с большого расстояния. А ещё это значило, что Аскиран далеко не безобидный беглец, раз отправился сам или отправил кого-то из своего окружения перехватить, как он считал, тех, от кого скрывается. Озареку стало не по себе, потому что теперь он понял, что его вполне могли уничтожить вместе с кораблём, а не брать в плен.
– Я так и буду жить здесь и ничего не делать? – спросил он.
– Если хочешь, можешь чем-нибудь заняться, – ответил Аскиран. – Работы здесь хватает на всех. Нас мало, природа сурова, и всегда найдётся, что починить или построить. Тебе покажут, что у нас есть на выбор, когда и если захочешь. А если нет, то ты мой гость, раз я тебя поймал.
Взгляд Озарека упал на простой стеллаж у стены. На нём стояли несколько предметов, назначения которых он не знал, а рядом с ними явный сувенир: синеватый стеклянный диск с гранёными краями и выгравированной надписью. Поняв, куда он смотрит, Аскиран сказал: «Это одна из немногих личных вещей, которые мне удалось взять с собой из дома. Это мой первый приз за победу мидроара в гонке. Она принесла мне… Но увы, ты не оценишь суммы».
– Он не теряет надежды, – подумал Озарек. – Иначе он засунул бы этот приз куда-нибудь подальше, чтобы не мозолил глаза.
Злоупотреблять гостеприимством хозяина казалось ему неразумным. Он на всё согласился, и разговор на этом и закончился. Ему казалось несколько странным, что Аскиран не расспрашивал его о Земле и людях, но он решил сам не торопить события. В это самое время инопланетяне могли вполне исследовать его корабль и пытаться считать информацию с компьютеров, так что вопросы у них могли появиться позже.
Выйдя из зала, он увидел у дверей того же нимсокая, который встретил его у лифта. Повернув налево, он направился туда, ожидая услышать за собой шаги, но тот не тронулся с места.
– Охранник ли он или просто слуга, секретарь или кто-то в этом роде? – подумал Озарек. – Везде всё отперто, ходи, не хочу.
Не успел он пройти до следующей двери с той же стороны коридора, как она отворилась, и оттуда выглянула Навохин. Видимо, она ждала его и теперь тихо позвала: «Зайди сюда».
Озарек решил, что самым лучшим решением будет слушаться всех, и вошёл в комнату, которая была гораздо больше комнат его и Сенимэ, но всё же меньше зала, где он обедал с Аскираном. Навохин села на кровать у стены, а Озарек взобрался на стул рядом с ней.
– Что ты думаешь о моём отце? – спросила она.
– Что я думаю? – удивился он. – Разве тебе не всё равно?
– Нет. Ты единственный, кто посетил нас за всё время с тех пор, как мы бежали. Остальных нимсокай я вижу каждый день уже тысячи лет, а мидроары плохие собеседники.
– Ей скучно и одиноко здесь, – понял Озарек. – Но должно быть что-то ещё.
Нужно было решить, что говорить ей, и он никак не мог выбрать линию поведения. Время шло, и пауза затянулась.
– Он вовсе не плохой нимсокай, – Навохин сама прервала её. – Но у него непростой характер, и он принимал решения, которые многие не одобряли. Когда ему сопутствовала удача, каждый стремился быть его другом, но когда она отвернулась, так же поступили и они.
– В чём заключалась удача? – спросил Озарек.
– Его мидроары побеждали в гонках, а призы, вложенные в трассу, привлекали новых болельщиков. Нимсокай ставили на гонках огромные суммы, и наша семья была одной из богатейших.
– Что изменилось потом?
– Он взял в долг у тех, кто не позволяет и не прощает отсрочки, и всё сразу стало плохо.
– А, так у него решили отжать капитал, – подумал Озарек. – Обычное дело.
– Убили одного из лучших гонщиков. Его обнаружили умирающим от удара ножом. Виновного не нашли. Потом его соперник выставил на гонки таких же гонщиков, как наши мидроары.
– Взяли кровь и создали таких же? – предположил Озарек.
– Мы сразу поняли это, но в расследовании нам отказали. Репутация отца уже пошатнулась от того убийства.
– Было что-то ещё?
– Аварии на его планетах. Пострадали зрители. Начали проверять отца и его дела.
– Там, откуда я прилетел, это происходит постоянно.
– Вот видишь! Он больше не мог проводить гонки, и доходы иссякли. А те, кто дали ему деньги, требовали их вернуть. Мы не могли никуда пойти, чтобы рядом не оказался незнакомец, который напоминал отцу о долге и расплате.
– И он бежал?
– Да, когда ему пригрозили убить нас всех. Я решила бежать с ним, но мама отказалась. Она не хотела прятаться, думала, что её не тронут.
– Или она изменяла ему и сама всё устроила, – подумал Озарек и спросил: – Она удивилась, что ты бежишь с отцом?
– Да, и уговаривала меня остаться.
– Она хотела знать, когда и как вы собираетесь бежать?
– Да, расспрашивала. Думаю, отец о чём-то догадывался. Он всё сделал в тайне ото всех и от неё тоже.
Подозрения Озарека относительно этой семьи только укрепились.
– А кто остальные нимсокай, которые живут здесь? – спросил он.
– Работники отца. Он для них тоже, как отец. Вся их жизнь сложилась, благодаря ему. Целые поколения благодарны ему за ум, талант и хорошее отношение.
– А мидроары ничего не знают, ни о чём не догадываются?
– Ни о чём. Они же, как дети.
Навохин выглядела такой грустной и растерянной, что Озареку стало не по себе. Чтобы как-то утешить её, он обеими своими руками взял её огромную ладонь. Она подняла на него глаза и погладила его пальцы своими.
– Неужели ничего нельзя сделать? – спросил он.
– Пока мы прятались, долг, наверное, стал больше, чем есть у всех нимсокай во вселенной, – вздохнула она.
О значении последнего слова Озарек лишь догадался. Что ещё могла она применить для сравнения, когда галактики для них, всё равно что городской парк для людей?
– Недавно я очень испугалась, когда нам сообщили о возмущении поблизости, – продолжила Навохин. – Отцу бы следовало затаиться, но он послал корабль на перехват. Если бы это были те, кто нас ищут, они могли бы уже быть здесь, но оказалось, что это ты.
– Я и другие такие, как мы, лишь догадывались, что кроме нас где-то ещё могут быть живые существа, – улыбнулся Озарек. – Я никого не искал, а лишь пытался понять, чем заняты коши…
– Коширагат?
– Да, они, – опять улыбнулся он.
– Они добрались до вас?
Не зная слов, чтобы объяснить расстояние, Озарек изобразил галактику, сложив кольцом большой и указательный палец одной руки и расставив руки в стороны, словно измеряя что-то.
– Так близко… – вздохнула Навохин. – Они вполне могут напугать жителей планет.
– Мы не испугались, – ответил Озарек. – По крайней мере, не испугался я, когда случайно встретил их. Мне поручили узнать, что там, откуда они распространяются.
– И мы тебе помешали.
– Да.
– Прости. Мне сразу не понравилось, что нам пришлось поймать тебя. Отцу тоже это не нравится. Он не плохой нимсокай, а лишь пытается сохранить наши жизни, главным образом мою.
– Понимаю. Неужели ничего нельзя сделать? Там, откуда я прилетел, даже худшие понимают, что должнику нечем отдавать, если долг превысил его…
– Состояние, то, чем он владеет, – подсказала Навохин.
– Да, именно так. Аксирану всё равно нечем отдавать долг. А трасса, чья она теперь?
– Должна была перейти к маме. Её наверняка заставили отдать её, если она всё ещё жива.
От масштаба явлений у Озарека голова немного пошла кругом. Он сидел рядом с наследницей владельца десятков планет в разных звёздных системах. По сравнению с ними разногласия предпринимателей с Земли казались ссорой карапузов в песочнице по поводу развалившегося куличика. Внезапно эта невесть где затерявшаяся планета с горсткой разумных живых существ показалась ему уже не совершенно чужой.
– Если ты захочешь поговорить со мной ещё, позови, – улыбнулся он. – Я приду и выслушаю. Или ты приходи сама.
– Ты уже хочешь уйти? – спросила Навохин.
– Мне показалось, что разговор подошёл к концу.
– Да, пожалуй, ты прав. Иди. Мы ещё не раз встретимся.
В дверях Озарек обернулся и спросил: «Как называется планета, откуда вы бежали?»
– Йо;и, – ответила Навохин. – Нимсокай сперва появились на Йои у звезды Одо;л.
Сказав это, она сжала губы и отвернулась к окну. Это и было нужно Озареку. Он хотел проверить, правда ли всё, что они сказали ему, хотя даже это могло быть спектаклем. Навохин взглянула через окно на эту планету, вспомнив о своей. Такую естественную реакцию он должен был и хотел увидеть. Он ожидал любого подвоха, но пока всё было складно, и он не поймал никого на лжи или расхождениях. Настроение у него испортилось, и он в задумчивости проделал весь путь до своего этажа и комнаты Сенимэ. Её там опять не было. Вернулась она через несколько часов, опять усталая.
– Ты кормила меня и делала мне массаж, когда я лежал после невесомости, – сказал он ей. – Ложись, а я позабочусь о тебе.
– Мне приказано о тебе заботиться, – ответила она.
– Думаю, этот приказ больше не в силе, раз я могу делать это сам, – улыбнулся он. – Никто не рассердится.
Ничего не ответив, Сенимэ легла и накрылась одеялом, а Озарек отправился в столовую. Когда он вернулся, Сенимэ почти спала.
– Ты устала? – спросил он, садясь рядом с миской в руках.
Сенимэ села, подложила подушку под спину и протянула руки за едой.
– Да, – ответила она.
– Что ты делала весь день?
– Изношенную проводку нужно извлечь из коробов между этажами. Меня и других назначили сегодня на её демонтаж.
– Каждый из вас может делать любую работу? – удивился Озарек.
– Да.
– Откуда вы знаете, как?
– Нас учат. Разве тебя не учили?
– Учили, но только летать там, высоко.
– Ты только летаешь?
– Да, летал, пока не прилетел сюда. Теперь придётся научиться чему-нибудь ещё.
– Это значит, что ты останешься здесь навсегда?
– Да, – наступил его черёд ответить односложного, потому что ему стало совсем невесело. – Ты ложись. Я разомну тебе спину и плечи.
Забрав у Сенимэ пустую посуду, Озарек поставил её на стол. Когда он обернулся, подушка лежала у стены, а она перевернулась на живот. Он разулся, сел верхом ей на бёдра и провёл ладонями по её коже от поясницы до шеи.
– Так хорошо? – спросил он.
– Да, – прозвучал её обычный ответ.
На следующее утро он напросился посмотреть на её работу, но его не пустил в коридор один из мидроаров, сказав, что у Озарека нет подготовки.
– Как её получить? – спросил он.
– Иди на такой-то этаж в такой-то коридор и такую-то комнату, – ответил мидроар. – Там тебя запишут на курсы.
– Спасибо, уже иду, – улыбнулся Озарек. – До вечера, Сенимэ!
Она взглянула на него, но ничего не сказала. Посмотрев через дверь, как она и другие уходят дальше по коридору, заставленному какими-то машинами и упакованными материалами, он пошёл в указанное место. Оказалось, что это зал, вроде того, в котором жил Аскиран, но без окон. На стенах висели экраны со слайдами о технике безопасности, применении инструментов, и всё в таком духе. Почти весь зал был заставлен столами, большинство из которых были заняты молодёжью, но были и мидроары всех возрастов. Выглядело всё, как самый обычный техникум, только без шушуканья или разговоров. Все сидели и сосредоточенно занимались, и даже при его появлении на него лишь взглянули и снова опустили глаза. Это был не интерес, а осторожность. Озарек уже знал это. Он записался на курсы электриков и получил код доступа в терминалы, встроенные в столы. Отзанимавшись шесть часов, и получив представление об устройстве электроснабжения этого огромного здания-города, вросшего в склон горы, он вернулся в свою комнату и открыл шкаф. Постояв перед ним, глядя на свой шлем и скафандр, он обернулся к зеркалу и взглянул на свои волосы и бородку, отросшие с момента отлёта с Земли, а потом вздохнул и направился к Сенимэ.
– Выходят ли мидроары за стены на поверхность? – спросил он после ужина.
– Да.
– А ты выходила?
– Да.
– И что ты делала?
– Ремонтировала проводку.
– И всё?
– Да.
– Там хорошо или плохо?
– Там жарко.
– Ты когда-нибудь хотела жить не здесь, в горе, а там, снаружи?
– Нет.
Жить и общаться с ней было одновременно и легко, и трудно. Она была совершенно честна с ним, ничего не скрывала, её всё устраивало, но в то же время выносить полное отсутствие у неё чувств было непросто. Озареку было даже несколько стыдно, как будто он жил с резиновой куклой, наделённой разумом, но никак не проявляющей его. Ему хотелось расшевелить её, заставить улыбнуться, рассмеяться, но он не знал, как, потому что ни он сам не говорил достаточно хорошо на её языке, ни она не понимала шуток.
– Как ты решила стать электриком? – спросил он.
– Прошла проверку, и она определила, что для меня подходит.
– Интересно, что больше всего подходит мне? – задумчиво пробормотал он, опустив глаза.
– Пройди её, – посоветовала Сенимэ.
Он вздрогнул, взглянул на неё и заметил какую-то тень улыбки, исчезающей с её губ.
– Сто тысяч лет назад они бежали отсюда на Землю, – подумал он. – Как это случилось? Почему, если им всё равно, и их всё устраивает?
Разумеется, спрашивать об этом Сенимэ было бесполезно. Она наверняка не знала. Но вот от Аскирана или его дочери можно было получить какое-то объяснение. Озарек привстал, наклонился через столик, притянул голову Сенимэ к себе и поцеловал её.
– Я схожу к Аскирану и скоро вернусь, – сказал он.
– Тебе показать путь? – равнодушно спросила Сенимэ.
– Нет, спасибо, отдыхай. Я его помню.
Поднявшись на этаж, где жили нимсокай, Озарек столкнулся перед лифтом с одним из них. Он думал, что его остановят или спросят, куда он идёт, но нимсокай лишь проводил его взглядом и продолжил прогуливаться по коридору. Дойдя до комнаты Навохин, Озарек уже собирался постучать в дверь, но она открыла её сама.
– Заходи, – пригласила она.
– Можно, я задам тебе один вопрос или несколько? Не знаю, как их считать.
– Конечно!
– Почему сбежали те мидроары, которые были моими предками?
– Мы не знаем.
– Они были чем-то недовольны?
– Никаких признаков этого мы не замечали. Может быть, их встревожило наше собственное бегство с Йои? После того, как они угнали носитель гоночных кораблей, уже нельзя было узнать причину. Они растворились в космосе, и мы некоторое время даже опасались, что они возвращаются на Йои, чтобы донести, где мы прячемся, но время шло, а нас так никто и не нашёл.
– Извини. Можно ещё один вопрос?
– Задавай!
– Если бы ты могла сейчас выбрать, бежать с отцом или остаться с матерью, что бы ты выбрала?
Озарек внимательно наблюдал за Навохин, стараясь не выдавать этого. Она нахмурилась, вздохнула и опять посмотрела в окно, за которым вечерело.
– Думаю, сколько таких возможностей мне не представилось бы, я бы всё равно выбрала бегство, – наконец, медленно проговорила она. – Мне даже оставаться среди нимсокай на Йои было бы неприятно после такого по сути предательства с их стороны. Отец развлекал их, доставлял им радость, позволял испытать азарт, а стоило ему даже не оступиться, а лишь оказаться в затруднении, как все отвернулись от него.
– Это нормально среди вас? Так поступают все?
– И да, и нет. Не все, но многие. Думаю, это зависит от ставки в игре: чем она выше, тем меньше терпимости они проявят.
– Аскирана обвиняли в причастности к убийству гонщика-мидроара?
– Нет, никогда. Расследование зашло в тупик, и его никогда не считали подозреваемым, ведь он был заинтересован в том, чтобы тот победил.
– А если бы оказалось, что он поставил собственные деньги на поражение? Так разве не бывает?
– Бывает, – снова вздохнула Навохин. – Но он так никогда не поступал. И вот ещё что: зачем ему было тогда бежать? Ведь он бы выиграл достаточно, чтобы сразу вернуть долг.
– Я ещё хотел поговорить с ним. Хочешь пойти вместе со мной?
– Конечно, почему бы и нет? – удивлённо ответила Навохин. – Идём.
Она открыла дверь в стене со стороны зала, где Озарек обедал с Аскираном, прошла по короткому коридору и вошла в тот зал. Там было пусто, и она прошла через него насквозь и открыла ещё одну дверь.
– Это ты, – послышался оттуда голос Аскирана. – Озарек пришёл?
– Да, отец. Он хотел задать тебе какие-то вопросы.
– Иду.
Они оба вошли в зал.
– Садись, – предложил Аскиран. – Что ты хочешь знать?
– Если бы ты сейчас выставил на гонки своего пилота, то ты бы мог выиграть достаточно, чтобы вернуть долг?
– Боюсь, что для этого сейчас слишком поздно, – усмехнулся Аскиран. – Меня убьют, не задавая вопросов, не вступая со мной в какие-либо разговоры.
– А тебе и не надо там появляться, – ответил Озарек. – Что если туда отправлюсь лишь я один?
– Как ты себе это представляешь? – начал было Аскиран, но умолк и посмотрел в глаза Навохин.
– Не то, чтобы я считала это хорошим замыслом, но такое возможно? – спросила она.
– Кто-то должен подать заявку и внести оплату. Мы даже не знаем порядок цен, спустя столько лет.
– Есть что-то, что не могло обесцениться? – спросил Озарек.
– Должно быть, – прищурился Аскиран.
– Что?
– Сам гонщик.
– Сколько я стою?
– Достаточно, чтобы оплатить вступительный взнос, и ещё останется.
– Нельзя так делать! – подала голос Навохин. – Озарек не мидроар. Он совершенно другое существо. У него свой собственный разум, свои чувства. Нельзя, чтобы он добровольно стал чужой игрушкой, вещью!
– Боюсь, что именно из-за этого я не приму твоё предложение, – согласился Аскиран.
– Для меня это – единственный приемлемый выход, – возразил Озарек. – Я не хочу навечно оставаться твоим пленником.
– Ты считаешь, что моих врагов устроит, если в случае победы ты расплатишься с ними в том числе и их же деньгами? А может быть, ты заберёшь весь выигрыш себе, да ещё и за дополнительную оплату выдашь нас с Навохин?
– Разве меня оставят в живых и позволят уйти? – рассмеялся Озарек. – Если я проиграю, то не буду нужен никому во вселенной, а если стану победителем, то им будет проще всего сделать меня своим рабом. Только моя победа и твоё возвращение позволят нам всем вернуть свободу.
– Это соответствует действительности.
– Так что же тебя останавливает?
– Отсутствие полной уверенности в победе.
– Чего мне не хватает, чтобы победить? Я выдерживал тряску от перемещений в моём корабле во много раз дольше, чем живу здесь.
– Не знаю. Я ещё не видел тебя в деле.
– Так испытай меня!
– Не уверен, что захочу пойти на такой риск.
На самом деле Озарек и не ожидал, что сможет убедить осторожного хозяина планеты с первого раза. Его вполне устраивало, что тот согласен обдумать предложение и возможно обсудить его с дочерью и другими нимсокай. Поэтому он сменил тему.
– Почему мои предки бежали отсюда на мою планету? – спросил он.
– Для меня это до сих пор остаётся загадкой.
Озарек улыбнулся и собрался уходить, но у двери его догнала одна мысль, и он обернулся и спросил: «Все мидроары одинаковые, или те чем-то отличались?»
– Отличались, – ответил Аскиран.
– Чем?
– Все они были новым поколением гонщиков, членами их семей и их детьми. Эти, которые остались, принадлежат к предыдущему поколению.
– А в чём состоит разница? – удивился Озарек.
– Это долгая история. Присаживайся, если хочешь её услышать.
Озарек вернулся и сел напротив отца и дочери.
– Когда я разрабатывал первое поколение, то не наделил его чувствами, азартом, воображением. Они отлично выступали, благодаря их физическому строению, но всё же они не были идеальными пилотами. И тогда я понял, что сама гонка не увлекает их, не заставляет их сделать невозможное, победить. Они делали это только потому, что я приказывал им. Тогда я решил добавить отсутствующие качества. С ними они приобрели чувства, которые есть и у нас.
– Значит, наш азарт мы унаследовали от нимсокай?
– Несомненно.
– А кто послужил… – тут Озарек запнулся, не зная нужного слова.
– Прототипом? Шаблоном? Донором? – подсказала Навохин.
– Точно, кто был источником?
– Я сам, – ответил Аскиран.
– Но я не вижу его в тебе.
– Прошли долгие века, тысячелетия, – усмехнулся Аскиран. – Бежав сюда, я изменился. Жизнь изменила меня. Пока не столкнёшься со всеми её проявлениями, можно питать иллюзии на её счёт, и лишь когда она как следует ударит, то наступает отрезвление.
– Как же жестоко вас должны были предать, чтобы вы стали такими мрачными? – вздохнул Озарек. – Хотя, наши жизни протекают примерно так же.
– Разве ты не только о себе беспокоишься? – угрюмо спросил Аскиран.
– Ты не понимаешь, – улыбнулся ему Озарек.
– Да, не понимаю.
– Встреча с вами – это то, о чём мечтали миллиарды таких, как я, жившие тысячи лет до меня. Мы разделены на множество народов, а сами народы зачастую делятся на последователей разных верований, и большая часть из них верит в то, что людей создало всемогущее существо, правящее всей вселенной. Все мечтают лицом к лицу встретиться с нашим творцом, но такая возможность выпала только мне одному. Ты и есть творец всех нас. Я сижу на расстоянии вытянутой руки от тебя, тогда как остальные верят, что это может произойти только после смерти, и то далеко не с каждым.
– Даже так? – без особого интереса спросил Аскиран. – И кроме собственной свободы ты ничего не хочешь взамен?
– Если у нас всё получится, отпусти со мной Сенимэ и сделай мне какой-нибудь скромный подарок, который будет напоминать мне о тебе и Навохин.
– Всего-то? Это ты получишь.
– Ты проверишь, способен ли я победить в гонке?
– Я подумаю об этом.
Когда Озарек ушёл, отец удивлённо взглянул на дочь и спросил: «Как думаешь, зачем ему Сенимэ?»
– А зачем мне ты? – спросила Навохин. – Чтобы быть рядом с тобой.
– Он не понимает, что для неё он лишь прохожий?
– Думаю, что не понимает. Такое очень трудно понять, а ему это никто пока доходчиво не объяснил. А ты действительно собираешься думать о его предложении, или ты уже принял решение?
– Ничего я не принял и даже не начинал задумываться об этом. Только не так, не сразу, не наскоком! Мы прячемся так долго, что я не могу принимать такие решения, не взвесив все за и против и не обдумав каждую мелочь. Любая оплошность может стоить жизни мне, что уже практически не имеет значения, и тебе с остальными, за что я никогда не простил бы себя. Они свыклись с этим миром, живут здесь ничуть не хуже, чем на Йои или других планетах, и разрушить ваши жизни очень просто, а дать вам что-то лучшее так трудно.
– Конечно, отец, думай! Но я хотела попросить тебя не затягивать надолго. Он молод, у него вся жизнь впереди, а его век недолог, в отличие от нашего. Для него значение имеют каждые сто – двести дней.
– Ты так печёшься о нём? Почему? Разве для тебя он не ещё один мидроар?
– Нет, ни в коем случае! Он другой. Он понимает нас, сострадает нам, и мне даже кажется, что он сострадает мидроарам, хотя им особо сострадать не в чем. Парадокс в том, что он лучше понимает нас, чем их.
– Не отшатнётся ли он от нас, поняв их? – грустно усмехнулся Аскиран. – Может быть, не стоит позволять ему сближаться с ними, обучаясь и работая бок о бок?
– А мне кажется, что ему нужно позволять всё, чего он хочет. Он мог бы потребовать совсем не того, о чём только что потребовал.
– Он нравится тебе, потому что тебе одиноко здесь, – тяжело вздохнул Аскиран. – Для тебя он даже не мидроар, а скорее маленький нимсокай издалека. Ты хочешь любить и быть любимой, а вместо этого проводишь свои дни здесь, в этой тюрьме.
– Даже если так, то что? Он не тот и не другой. Пусть он необразован и не может цитировать наших писателей и поэтов, но он воспринял всё, что с ним случилось, с редким достоинством. Другой на его месте был бы напуган, растерян, пытался бы получить наибольшую выгоду для себя из его положения, а он учится работать и вызывается подвергнуться опасности.
– Ты не считаешь, что его могли к нам подослать? Прошло достаточно времени, чтобы создать другой вид, обучить его другим языкам, изменить до неузнаваемости. Может быть, нам следовало бы сбросить его и его корабль на звезду и забыть о нём? Ты не видела, в чём он прилетел: технологии примитивные, но принципы те же, что и у гоночного корабля, который я разработал, когда только делал первые шаги.
– Даже если так, то мы ничего не можем исправить. Это значило бы, что нас уже нашли и только выжидают, чтобы посмотреть, как мы поступим с ним и самими собой, что скажем ему, как себя проявим. Убьём ли мы его из страха, соврём ли ему, чтобы лучше выглядеть в его глазах, попытаемся ли его подкупить? Вот единственное, что может измениться, но не наша судьба.
– Ладно, Наво;, ложись спать. Мы подумаем обо всём этом и решим, как быть.
Вернувшись к Сенимэ, Озарек застал её спящей по диагонали. Её голова лежала на его подушке. Он постоял рядом, потом взялся за её подушку, чтобы забрать её и лечь на полу, но она пробормотала: «Сейчас. Ложись».
Не открывая глаз, она перевернулась на другой бок к стене, и он лёг рядом и обнял её.
– Устала? – спросил он.
– Да, – как всегда односложно ответила она.
Он приподнялся и поцеловал её в шею, мочку уха, щёку, и она прижала его руку к своей груди.
– Засыпай, и пусть тебе снятся приятные сны, – прошептал он ей на ухо, а про себя подумал: – Всё-таки вы что-то скрываете.
В лаборатории или мастерской, куда привели Озарека, ему выдали комбинезон из тонкой плёнки с капюшоном и маску на рот и нос с гофрированной дыхательной трубкой. Надев их, он лёг в половину длинного ящика, похожего на гроб, с формой, соответствующей телу человека. Крышка с ответной стороной формы опустилась к нему, и техник-мидроар заправил трубку в отверстие над его лицом. Крышка закрылась, и Озарек почувствовал, что форма со всех сторон надувается и охватывает его. Потом ящик пришёл в медленное вращение, перевернул Озарека вверх ногами, затем вверх головой, совершил несколько оборотов и остановился. Крышка открылась, и его выпустили. Затем ему велели положить руки в подобный ящик рядом, но маленький. Сделав слепки его ладоней, ему велели переодеться и отпустили. Волосы, усы и бороду ему пришлось сбрить.
Через несколько дней Озарека вызвали в ту же мастерскую, где выдали ему тонкий костюм и перчатки на вид из синтетического трикотажа с металлизированными полосами и площадками по всему телу. Надев их, он лёг в изготовленное по его шаблону ложе, установленное на стенде с четырьмя подвижными стойками по углам. Крышка снова накрыла его, и перед глазами появилось изображение: звёздное небо, карта маршрута гонки, приборы корабля. Послышался голос мидроара, который всё это подготовил: «Сейчас будет запущена симуляция. Тебе предстоит научиться управлять гоночным кораблём».
– Начинай, – ответил Озарек.
– Сначала отрегулируй под себя климат в ложе, – ответил мидроар.
Тёплый воздух струился вдоль крошечных канавок в поверхности ложа. Озарек прошёлся по меню программы управления кораблём, как ему подсказывали, чуть понизил температуру, начал зябнуть, немного повысил её и, наконец, почувствовал себя комфортно. Дальнейшее оказалось очень похоже на его обучение на Земле: запуск энергосистемы, проверка узлов, подготовка к запуску двигателя и собственно полёт. В тот день ему дали лишь тронуться с места, и по ускорению ложа он почувствовал, насколько плавней по сравнению с его тарелкой движется гораздо более массивный гоночный корабль. Когда ложе раскрылось и выпустило его, он встретился взглядом с инструктором-мидроаром и покачал головой. Тот молча взирал на него ничего не выражающими глазами.
– Я не справлюсь, – пояснил Озарек. – Пока слишком плохо воспринимаю алфавит.
– Придёшь завтра или будешь ждать решения хозяина? – спросил инструктор. – Ему сообщат.
– Пока не знаю. Спасибо тебе за этот урок, а как будет дальше, увидим.
По дороге в комнату Сенимэ, которую Озарек уже привык считать и называть домом, он задумался, действительно ли он уверен, что не справится с восприятием показаний приборов и меню на экранах, или ему так хорошо и спокойно живётся в плену, что он подсознательно не хочет ничего менять. Вместо её комнаты ноги сами привели его к Аскирану.
– Поступай, как хочешь, – ответил он, выслушав Озарека. – Это же твой план, твой проект.
– Я не привык обещать, но не сдерживать обещания, – ответил тот.
– Это был твой первый урок. Походи на них ещё. Может быть, дальше тебе станет проще понимать показания приборов?
– Я слишком мало прожил среди вас. Человеку, то есть такому, как мне, чтобы привыкнуть к чужому языку, нужны годы.
– Так тебя же никто не торопит.
– Я сам себя тороплю, – вздохнул Озарек. – Я хочу, я должен вернуться.
– Продолжай ходить на курсы всего подряд, любых специальностей. Читая учебный материал, ты привыкнешь к нашим буквам. А месяцы это займёт или годы – только от тебя зависит. Я поручу преподавателям сосредоточиться на твоём усвоении материала, а не на практике.
 – А где живут нимсокай? – спросил Озарек. – За всё это время мне встретились всего несколько.
– Здесь и в других зданиях. Это не единственное.
– Можно мне увидеть их?
– Конечно, можно.
– А где семьи мидроаров, родители, дети?
– Тоже в другом здании, не таком мрачном и запертом, как это. Их не так много, как ты мог бы ожидать.
– Выходит, он не считает мидроаров рабами или животными, – подумал Озарек на обратном пути к Сенимэ.
Теперь наступила её очередь спросить, устал ли он, и он откровенно признался, что давно так не уставал.
– Я думала, что для тебя должно быть легко учиться управлять кораблём, – ровно, почти совершенно равнодушно сказала она.
– Меня утомил не процесс обучения, а то, что у языка нимсокай буквы не такие, как у моего языка. Мне приходится постоянно сопоставлять каждую букву по памяти и переводить с одного языка на другой. Само по себе это не сложно, но мне приходится делать это быстро, и я пока не успеваю.
– Ты думаешь, что не сможешь?
– Уверен, что смогу, но не сразу. Мне нужно больше читать на языке нимсокай и мидроаров, чтобы овладеть им.
– Значит, ты останешься со мной ещё надолго?
Говоря это, Сенимэ смотрела Озареку прямо в глаза, и он готов был поклясться, что уловил то ли в её взгляде, то ли в выражении лица, если это можно было так называть, какую-то долю радости. Он тут же подошёл к ней вплотную и взял её голову в ладони.
– Ты считаешь, что это хорошо? – спросил он.
– Считаю.
– Ты знаешь, что это значит?
– Что?
Не находя слов, ни на своём языке, ни на языке нимсокай, Озарек молчал.
– Что это значит? – переспросила Сенимэ.
– Что мы с тобой гораздо больше схожи, чем мне казалось раньше. Как появляются дети у мидроаров?
– Нимсокай предлагают, мидроары соглашаются, им делают инъекцию, и у них появляется ребёнок.
– Какую ещё инъекцию?
– Не знаю. Чтобы появился ребёнок, нужна инъекция.
– А сами мидроары не могут сделать ребёнка?
– Нет.
– Мидроары разного пола живут вместе, как ты и я?
– Обычно нет, если не собираются иметь ребёнка.
– Ты бы хотела, чтобы у нас был ребёнок или несколько?
– Не знаю.
– Ты не думала об этом, или мидроары вообще об этом не думают?
– Я не думала. Про других не знаю.
– Вы что, не говорите друг с другом? Не делитесь своими мыслями?
– Мы говорим во время обучения или на работе.
– А когда ты была ребёнком, говорила со своими родителями и другими детьми?
– Да.
– Другие мидроары приходят к тем, кто живут в соседних комнатах?
– Иногда.
– В каких случаях?
– Когда им поручают нимсокай.
Говорить с живой куклой, машиной, роботом было непросто. На простейшие вопросы, которые смутили или рассмешили бы земную девушку, Сенимэ отвечала спокойно, бесстрастно, как программа-секретарь.
– О чём ты говорила с другими детьми?
– О том, как играть в игры.
– А с родителями?
– О том, как учиться.
– Они когда-нибудь говорили тебе, что любят тебя, сердятся на тебя, желают, чтобы ты выросла и стала электриком или выбрала другую профессию?
– Нет.
От последнего её ответа Озарек вздохнул, грустно улыбнулся и покачал головой.
– Тебе что-то не нравится? – спросила Сенимэ.
– Вовсе нет! – улыбнулся он и погладил её щёку возле губ. – Мне хорошо с тобой, мне интересно с тобой говорить. Ты не такая, как я и другие с моей планеты, поэтому я задаю эти вопросы.
– Чего ты хочешь? – неожиданно для него спросила она.
– Знаешь, чего я хочу? – опять улыбнулся Озарек.
– Нет.
– Это такой вопрос, на который не нужно спешить отвечать. Я хотел продолжить, что хотел бы отправиться с тобой куда-нибудь вне города. Аскиран сказал, что можно выходить из города.
– Там жарко. Тебе может не понравиться.
– Но там настоящий, живой мир, а не эти серые стены. Ты могла бы выйти туда со мной?
– Если ты хочешь, то я пойду. Мне приказали заботиться о тебе.
– Нет, не ходи туда потому, что тебе приказали! Пойдём, потому что я предложил, а ты согласна. Понимаешь? Если ты не согласна, если ты не хочешь сама, то не ходи!
– Не понимаю. Я должна заботиться о тебе, потому что мне приказал Фенодэ;.
– Это нимсокай?
– Да.
– Забудь про его приказ. Подумай и реши, хочешь ли ты этого сама.
– Если ты просишь, то я согласна.
– Но сама-то ты чего хочешь?
– У меня нет таких мыслей.
– Если я прикасаюсь своими губами к твоим, тебе это нравится? – спросил Озарек и поцеловал Сенимэ.
– Да, – ответила она.
– Ты хочешь сама сделать это?
– Да.
– Но почему ты не делаешь это чаще?
– Потому что у меня есть обязанность заботиться о тебе и работать, когда я этим не занята.
– У тебя потрясающее чувство долга, – сдался Озарек.
– Сейчас я должна спросить тебя, хочешь ли ты есть.
– Конечно, хочу! Идём в столовую.
После ужина они сразу легли в постель. Этим вечером Сенимэ была с Озареком не такой холодной, как всегда. Она обнимала и целовала его, почти как кто-нибудь на Земле. Разумеется, от него не скрылось это изменение в ней. Утром они расстались, а вечером она вошла в комнату и сходу сказала: «Я попросила у Фенодэ разрешения выйти с тобой из города и получила его».
– Это же хорошо! – воскликнул он. – Не знал, что ты собиралась спросить их об этом.
– Ты просил, – бесстрастно ответила она.
– И когда мы это сделаем?
– Как только ты пройдёшь обучение.
В такие моменты Озарека охватывало отчаяние. Как только ему начинало казаться, что он как-то растормошил Сенимэ, разбудил в ней какие-то чувства, она каждый раз снова напоминала ему, что она не человек, а биоробот.
– Завтра же попрошу научить меня выходить из города, – усмехнулся он.
– Этот курс занимает два дня.
– Сенимэ, не знаю, понимаешь ли ты, что я прожил у себя на планете гораздо дольше, чем прошло времени с моей поимки, и всё за стенами городов? Когда меня учили летать, то научили и выживать там, где никого больше нет.
– Я не знала. Курс научит тебя, как выжить за пределами нашего города, – она сделала ударение на слове «нашего», отчего Озарека немного передёрнуло.
– Хорошо, – сдался он. – Раз он необходим, то я пройду его.
Курс выживания прервал курс пилотирования гоночного корабля, и Озарек обнаружил, что он не совершенно бесполезен. Несмотря на суровый климат планеты, в её жарких лесах и пустынях обитали опасные существа самых разных размеров. Выходить можно было, лишь хорошо подготовившись.
– Нимсокай и мидроары нечасто выходят на поверхность? – спросил Озарек.
– Это происходит по необходимости, – ответил преподаватель.
– Примерно раз в сколько дней?
– Мне это точно неизвестно, но можно оценить, что примерно раз в сто – триста дней кто-то выходит из города, чтобы произвести ремонт датчиков погоды. Разведывание новых месторождений происходит ещё раз в пятьдесят – сто реже.
– Неужели вы никогда не выходите из города без важной причины?
– В этом нет необходимости.
Вместе с Озареком обучались всего четверо молодых мидроаров. Никто из них не повернул голову, не посмотрел на него. Казалось, их совершенно не удивляют и не заботят его вопросы. Они терпеливо сидели и ждали, пока преподаватель продолжит, но вот сам он едва заметно изменился в выражении лица и поведении, как-то иначе смотрел на Озарека, отвечая ему.
– Всё же вы что-то скрываете, – опять подумал он.
– Если выход из города нежелателен, почему мне и Сенимэ разрешили? – спросил он, когда урок закончился.
– Потому что ты попросил об этом, – ответил преподаватель.
– Какие ресурсы будут истрачены, чтобы это обеспечить?
– Вода, еда, заряд батарей…
– То есть ничего особенно ценного потеряно не будет?
– Ничего.
– И тем не менее, вы никогда не выходите из города без причины?
– Не выходим.
Преподаватель снова казался самым обычным, бесстрастным мидроаром. То ли до того Озареку померещилось, то ли тот опять спрятал свои истинные мысли и чувства.
– А если что-то случилось бы с городом, так что в нём стало бы невозможно жить, и вам пришлось бы выйти, то многие мидроары оказались бы не приспособлены. Что бы вы делали в этом случае?
– Города устойчивы к течению времени и внешним воздействиям, – невозмутимо ответил инструктор. – Хозяин хорошо продумал их устройство.
– Но ведь когда-то городов не было. Что вы делали тогда?
– Тогда приходилось находиться на открытой местности и во временных укрытиях. Все знали, как себя вести. Больше в этом нет необходимости.
Достучаться до преподавателя и как-то расшевелить его казалось невозможным, и Озарек простился и ушёл. Ранним утром Сенимэ разбудила его и сказала, что пора отправляться. Она была одета, как всегда, как медсестра. Удивлённый, Озарек тоже оделся и последовал за ней. Они спустились на один из самых нижних уровней города и оказались на станции, как в метро. Там они и несколько других мидроаров сели в короткий вагон, который доставил их по довольно прямому тоннелю куда-то в часе езды. И там тоже Сенимэ знала, куда идти. Они оказались возле кладовой, где им выдали два баула, не сказав ни слова. С ними они прошли в комнату поблизости.
– Переодевайся в то, что внутри, – сказала Сенимэ.
Это оказалась пара туристских ботинок, бельё, перчатки, прочный комбинезон с подвесом на спине и шлем вроде мотоциклетного. Пользоваться всем этим Озарека учили на курсах.
– Повернись спиной ко мне, – сказала Сенимэ, когда они оделись.
Открыв один из шкафов в стене, она достала оттуда жёсткий ранец и прикрепила его к подвесу на спине костюма Озарека и велела: «Теперь ты подвесь мой».
Вставив крюки ранца в петли на ремнях, пристроченных к костюму на спине, и застегнув пряжки сверху и снизу, Озарек спросил: «Правильно сделал?»
– Нам скажут, если нет, – ответила Сенмант.
Почти сразу дальше по коридору находился шлюз. В комнате перед ним ждал мидроар в обычном больничном облачении. Он осмотрел обоих и указал на одну из топографических карт на стене: «Вот ваш маршрут. Ознакомьтесь».
– Мы поднимемся из долины к этой лестнице, – объяснила Сенимэ. – По ней мы взберёмся по склону горы и пройдём до следующей. Вот тут лестницы заканчиваются, и дальше нам придётся подняться по склону до метеостанции, чтобы заменить в ней солнечную панель и модуль связи.
– Ты уже бывала там? Делала это?
– Там не бывала. Делала, – ответила Сенимэ и обратилась к привратнику: – Выпускай нас.
Он провёл пальцем по экрану на своём терминале, и в дальнем конце комнаты открылась дверь в тёмный тамбур. Они вошли туда, и там зажёгся свет, дверь позади них закрылась, и открылась дверь впереди. Оттуда пахнуло жарой, которая чувствовалась даже через костюм. Сенимэ ступила за дверь, в яркий солнечный свет, и Озарек последовал за ней. В его ранце что-то чуть слышно зажужжало, и появилась лёгкая вибрация, сопровождаемая чуть слышным писком и шорохами. Это заработала система поддержания температуры и влажности внутри костюма. Дверь позади закрылась с жужжанием и негромким щелчком. На стекле шлема появились бирюзовые стрелки, указывающие маршрут. Они вели сначала прямо от двери, потом за изгиб склона. За ним начиналась композитная лестница вверх. Они начали подниматься.
В коробке, притороченной на спине Озарека, находилась солнечная панель размером с разложенную шахматную доску, а инструменты и модуль связи размером с пачку печенья несла Сенимэ. Даже этот крутой склон порос густой растительностью. Их ветви норовили прорасти сквозь лестницу, и ей приходилось откусывать их электрическими ножницами в одной руке, а другой держаться за перила. Некоторое время спустя, они прицепились к лестнице карабинами и отдохнули несколько минут. Метров через двести подъёма оранжевая стрелочка заморгала на стекле шлема, и Озарек взглянул туда. Ядовитая ящерица размером с игуану внимательно следила за ними со скалы метрах в десяти. Сенимэ тоже видела её, но не обращала внимания. Ещё через сотню метров лестница кончилась, когда склон стал пологим и перешёл в округлую вершину хребта, по которой им предстояло пройти до следующего склона. Отсюда открывался величественный вид на долину за спиной и горы вокруг.
– Мои предки жили в таких горах, – сказал Озарек. – Потом кто-то из них переселился вниз на равнины, и о тех временах остались только воспоминания.
– Мои предки всегда жили в нашем городе, – ответила Сенимэ.
– Они сочинили песни о горах, и эти песни остаются тем почти единственным, что всё ещё связывает нас с прошлым.
– Что такое песни? – спросила Сенимэ.
– Это когда короткие предложения заканчиваются похожими звуками, и из них составлены группы, в которых одинаковое количество предложений. Их сочиняют так, чтобы в них звучал ритм, и их можно было… – Озарек понял, что в известном ему словаре языка нимсокай недостаточно слов для всего, что он хотел выразить, поэтому он просто спел одну из старинных песен своих предков:

Сквозь ветра шум ты слышишь рокот:
Спешит по склону камнепад,
А сделай шаг, услышишь топот
Копыт, что скрыться прочь спешат
Взойди на склон, услышишь топот
Копыт, что скрыться прочь спешат

Там, зацепившись за вершину,
Днём отдыхают облака
А ниже, скрыв собой долину,
Разлилось море молока
Дождь проливая на низину,
Разлилось море молока

Там дождь, здесь солнце слепит взоры
Там сумрак, здесь сияет свет
Они такие, наши горы,
И ничего их лучше нет
Нас не склонят любые споры,
И ничего их лучше нет

Клочок земли найдёт на склоне
Для дома новая семья
Овечки вырастут в загоне
Доить и стричь их буду я
Овечки вырастут в загоне
Доить и стричь их буду я

За поколеньем поколенье
Пасёт овец, растит лозу
Для гор наш век – одно мгновенье
Им это не понять внизу
Такие наши устремленья,
Им это не понять внизу!

– О чём эти слова? – спросила Сенимэ.
– О том, какие мы крошечные по сравнению с горами, и как они прекрасны и величественны.
– Почему же тогда твои предки покинули горы?
– Жизнь так повернулась. Для одних места не нашлось, другие решили, что им будет лучше где-то ещё. Зачастую эти решения принимаются от необходимости, когда нет другого выхода.
– Выход есть всегда.
Сенимэ так твёрдо и уверенно сказала это, что Озарек вздрогнул и взглянул ей в глаза, но её лицо как всегда ничего не выражало.
– Ты искренна со мной? – спросил он.
– Да.
– Ты уверена? Ты точно ничего не скрываешь? Может быть, ты и другие мидроары считаете, что я не пришелец с планеты в далёкой звёздной системе, а проверяющий, шпион?
Некоторое время Сенимэ молчала, а потом закрыла глаза и открыла их.
– Как мне убедить тебя в том, что я настоящий?
– Не знаю.
– Ты не веришь мне?
– Верю.
– Веришь, но не уверена?
– Да.
– Что вы скрываете? Что у вас есть свои мысли и чувства? Тогда я такой же, как вы, но не скрываю этого. Я действительно прилетел с планеты Земля. Там мне действительно поручили узнать, откуда распространяются коширагат и почему. Я действительно ничего не знал ни о существовании нимсокай и мидроаров, ни о том, что мы происходим от вас.
– Нам так проще. Нам здесь хорошо. Память о том, что второе поколение бежало, сохраняется в тайне среди нас по сей день. Но они не вернулись за нами, и мы решили, что либо они погибли, либо их поймали.
Все догадки Озарека оказались правильными. С самого начала чутьё не подвело его. Он вздохнул с огромным облегчением, улыбнулся Сенимэ, подошёл ближе и взял её за руку: «Не знаю, хорошо ли это, что я, наконец, понял, что вы скрываете. Не знаю, к чему это приведёт. Но я рад, что, наконец, понял тебя, и надеюсь, что ты понимаешь меня».
– Я тоже рада этому. Никому из нас не хотелось обманывать тебя.
– Чего вы боитесь? Почему скрываетесь? Ведь ни Аскиран, ни его дочь, ни другие нимсокай не кажутся злыми.
– Они не злые. Они заботятся о нас. Но они сразу перепрограммируют наше сознание, если поймут, что мы можем быть чем-то недовольны, отчего-то страдать. Понимаешь? Они сделают это ради нас самих, а мы не хотим этого!
– Понимаю. Вы хотите оставаться самими собой?
– Да.
– И насколько мы схожи, ты и я?
– Мы не одинаковые, но я и не совершенно такая бесчувственная, какой должна притворяться.
– Ты даже не представляешь, насколько я счастлив этому!
– Почему?
– Потому что ты мне небезразлична. Ты вошла и дала мне ложку еды, и я понял, что ты та самая, которую я хотел встретить всю жизнь. Поэтому я хочу, чтобы ты была счастлива. Ты счастлива?
– Отчасти да.
– Чего тебе не хватает для полного счастья?
– Не знаю.
Это было сказано таким голосом, что Озарек понял: она действительно ещё не знает, что может сделать её счастливой. На её губах осталась лёгкая улыбка, которую он заметил когда-то давно.
– И как нам жить дальше? – пробормотал он. – Вы-то привыкли скрывать свои чувства, а я нет.
– Постарайся.
– А что если мы поступим совершенно наоборот?
– Как именно?
– Что если ты и я пойдём к Аскирану и всё ему объясним?
– Что объясним?
– Что вы такие же разумные существа, как он сам, и что вы цените своё сознание? Что вы не страдаете здесь, и что ему совершенно не нужно стирать ваши чувства?
– Мы уверены, что он так и поступит, если узнает.
– Тогда он не узнает, пока вы сами не решите сообщить ему, или обстоятельства не изменятся так, что это не придётся делать.
– Как они могут так измениться?
– Если бы ему больше не приходилось… жить здесь, то всё могло бы измениться, вернись он на Йои.
– Возможно, – тихо ответила Сенимэ.
Они дошли до места, где из пологой и округлой вершины хребта поднимался склон более высокой горы. Чтобы продолжить восхождение, им предстояло пройти до следующей лестницы, которая была видна метрах в ста дальше, по узкому карнизу над обрывом.
– Здесь я должна была пропустить тебя вперёд и столкнуть вниз, – внезапно услышал Озарек тихий голос Сенимэ.
Она стояла впереди, не шевелясь. Озарек похолодел в своём костюме, несмотря на то, что  тот поддерживал температуру внутри, как приятным ранним летним утром в его родном городе.
– Должна? – переспросил он. – Тебе это кто-то приказал? Поручил?
– Мы приняли такое решение, – столь же тихо ответила она. – Мы поняли, что ты раскрыл меня и преподавателя Комиа;на, а значит и всех нас, а раз хозяин и хозяйка свободно разрешают тебе приходить к нему, то ты мог нас выдать.
– И вы испугались?
– Да.
– Мне очень жаль, что так вышло. Я не догадывался. А теперь что ты намерена делать?
– Теперь я не могу выполнить приказ.
– Вы понимаете, что я не выдам вас? Что никогда и ни при каких обстоятельствах я не выдал бы своих ближних? Хотя, нет, откуда вам это знать?
– Мы не знали этого.
– Поймите, что необязательно кто-то должен выживать за счёт гибели другого. Можно найти решения, благодаря которым выживут и будут счастливы все! Именно над этим я сейчас работаю: чтобы все, кто живут на этой планете, вернулись домой, включая меня самого. Но я не машина. Таким, как я, свойственно иногда отвлекаться от главной цели, чтобы отдохнуть, собраться и с новыми силами взяться за работу. Отчасти поэтому я попросил отправить нас с тобой сюда, а еще, чтобы поговорить с тобой обо всём этом.
Тут Озарек запнулся и задумался, не слишком ли рано говорить ей о том, что он попросил Аскирана отпустить её с ним.
– Возможно, теперь я это понимаю, – прервала его размышления Сенимэ.
– Вот и прекрасно. Идём дальше, сделаем работу и посмотрим с вершины на горы вокруг. Они прекрасны, как и на моей планете.
Озарек обогнал Сенимэ и пошёл вперёд. Сделав пару шагов по карнизу, он обернулся. Она тоже ступила на карниз и пошла следом. Посредине он остановился и посмотрел вниз. Метрах в двухстах начинался склон, усеянный упавшими сверху глыбами. Далеко внизу с дерева на дерево перелетала пернатая ящерица размером с лебедя.
– Если бы мы не поговорили, то я сейчас лежал бы внизу, – сказал он, глядя Сенимэ в глаза. – Ты уверена, что сделала бы это?
– Если бы ты не заговорил со мной, то сделала бы, – ответила она. – А потом… Идём дальше.
– Нет, это очень важно! Что потом?
– Потом я прыгнула бы.
– Зачем?
– Потому что так было бы справедливо.
– У тебя есть чувство справедливости?
– Не знаю. Возможно.
– Это справедливо, что Аскиран был вынужден бежать сюда, опасаясь за свою жизнь?
– Нет.
– А что его дочь приняла решение сопровождать его?
– Разве тут дело в справедливости?
– Ты права. Это другое явление. Можешь быть уверена, что чувство справедливости у тебя есть.
Поднявшись по лестнице почти на вершину, они нашли станцию погоды. Она была укрыта от посторонних глаз и прямого света звезды в расщелине и замаскирована под камень. Лазерный луч из неё периодически светил вниз по склону и передавал собранные данные. За маленькой дверкой на стенке модуля связи редко моргал светодиод.
– Солнечная батарея потеряла мощность, – констатировала Сенимэ, приступая к демонтажу.
Озарек огляделся. С вершины открывался ещё более далёкий обзор на окружающие горы. Многие из них больше не заслоняли горизонт, и было видно, как над некоторыми хребтами поодаль висят языки облаков. Горячий воздух поднимался из долин и струился над вершинами, отчего всё позади дрожало, а миражи искажали расстояние. Зелёные внизу, долины и склоны становились всё более светло-серыми с высотой.
– Давай поменяемся панелями, – сказала Сенимэ.
Окончив ремонт, она подошла вплотную к Озареку и прижалась к нему.
– Посмотри вокруг, – улыбнулся он. – Ты обращала внимание на то, как прекрасны эти горы и долины?
– Откровенно говоря, нет. Конечно, я видела их, но красота, о которой ты говоришь, не трогала меня. Однажды я и другой мидроар поднялись сюда, сделали работу, и спустились вниз. Родители говорили мне, что когда они были детьми, на самых высоких горах лежали снег и лёд, а когда детьми были их родители, то все горы были покрыты льдом.
– Жаль. Мне кажется, что если бы ты чаще смотрела на горы и замечала их красоту, то это принесло бы больше радости в твою жизнь.
– Возможно.
– Ты чем-то опечалена сейчас? Не хочешь говорить?
Сенимэ подняла глаза и посмотрела на Озарека. Между её бровями появилась едва заметная морщинка.
– Теперь мне ещё труднее возвращаться в город, – вздохнула она. – Это потому что я понимаю, что мы судили тебя, опасаясь за свои мысли и чувства, но даже не понимали, насколько твои мысли и чувства глубже, чем у нас. Мы не обладаем качествами, позволяющими выносить суждения о тебе.
– Не говори и не думай так! Это неправильно.
– Почему?
– Потому что от вас это не зависит. Вас создал Аскиран такими, как хотел. Что вы могли сделать? Что от вас зависело? Вы же не можете выжить без его знаний и целиком зависите от него.
– А как вы живёте там, на Зе…
– На Земле. Не очень хорошо. Одни стараются сделать жизнь лучше, а другие всё портят. Первых становится всё меньше, а последних всё больше.
– Теперь, когда ты знаешь, откуда вы взялись, ты сожалеешь, что первое поколение бежало?
– Сейчас мне трудно судить об этом. Нужно хорошо всё обдумать, прежде чем принимать решение.
– Всё-таки от нас кое-что зависит, – вздохнула Сенимэ. – Мы так долго прячемся, что уже давно заметили, что постепенно на самом деле становимся такими, какими притворяемся. Нам трудно передавать память о прошлом детям, потому что мы все как на ладони у хозяина. Нимсокай не вслушиваются в каждое наше слово, но всё равно знают, о чём мы говорим. Когда-то прошлые поколения приняли решение всё скрывать. Теперь я не знаю, правильное ли оно было. А ещё мне пора сообщить о завершении работ.
Она связалась с городом, назвала причину неисправности и описала проведённый ремонт. Оттуда подтвердили, что всё приняли. Теперь нужно было спускаться. Стрелки на шлеме указали направление к лестнице вниз, и Озарек усмехнулся про себя. На пологой вершине хребта им навстречу откуда-то выползла ящерица размером с варана. Она шипела и разевала зубастую пасть.
– Эта рептилия опасна, – сказала Сенимэ и сняла со спины электрический разрядник.
Ящерица сделала выпад в её сторону, получила удар, дёрнулась и бросилась наутёк.
– Так они будут опасаться мидроаров? – спросил Озарек.
– Да, так лучше, – по-прежнему бесстрастно ответила Сенимэ. По-видимому, она снова вошла в роль, которую отыгрывала всю жизнь.
– Привратник в курсе твоего задания? – спросил Озарек.
– Не знаю, – задумчиво ответила Сенимэ. – Мне не сообщили.
– Ты твёрдо уверена, что тебе ничего не угрожает?
– А я не должна быть?
– Подумай. Тебе поручили устранить меня, но ты этого не сделала. Теперь подозрения всех мидроаров в отношении меня могут только укрепиться, а тебя могут заподозрить в работе на меня или на Аскирана.
Сенимэ хмуро посмотрела на него и пожала плечами с грустной улыбкой.
– Пойми: я не хочу, чтобы что-то случилось с тобой из-за меня, а ещё я не хочу, чтобы что-то случилось с ними всеми. Мы там, откуда я прилетел, ценим свободу мысли, выбора и чувств. Поэтому я сочувствую всем вам, а тебе в особенности.
– Почему?
На такие вопросы было отвечать сложнее всего. Пока что Озарек не мог понять, являются ли мидроары по-детски наивными, или они действительно хорошо скрывают, что они в большей степени люди, чем роботы.
– Ты знаешь, что такое личная привязанность? – спросил он.
– Никогда не слышала о таком. Ты уверен, что правильно выражаешь свою мысль?
– Нет, конечно, не уверен полностью, но я стараюсь, – ответил он с улыбкой и погладил её по плечу. – Я привязался к тебе, потому что ты мне нравишься, как личность. Когда такое происходит, то естественным проявлением таких моих чувств является желание, чтобы с тобой всё было хорошо, и чтобы ты была счастлива. Кажется, я только что дал самое бесстрастное определение привязанности в истории.
– Ты дал определение? Что это значит?
– Что никому до меня не приходилось так детально объяснять, что это такое.
– Почему?
– Потому что среди таких, как я, это заведомо понятно.
– Тогда мне приятно это слышать, – улыбнулась Сенимэ. – Возможно, я понимаю тебя.
– Тогда идём дальше и давай постараемся сделать всё так, чтобы никому не пришлось убивать и умирать.
– Так будет лучше.
В долине перед дверью шлюза Озарек остановился и обернулся.
– Ты заходишь? – спросила Сенимэ.
– Да. Хотел ещё раз взглянуть на всё это: лес, горы, небо.
– Зачем?
– Они мне нравятся. Хочу получше запомнить это чувство, чтобы воспоминания о нём подольше радовали меня в городе.
Сенимэ не ответила. Озарек спросил себя, слышат ли теперь их разговор в городе, или она настраивает себя на притворство. Они подошли к двери, и она щёлкнула и открылась. После яркого, солнечного дня казалось, что за ней царит кромешная тьма. Постояв немного и дав глазам привыкнуть к приглушённому свету, они прошли через вторую дверь, переоделись, и через час были дома.
– Что ещё у тебя сегодня в планах? – спросил Озарек.
– Ремонт проводки.
Сенимэ опять стала такой же, как до выхода из города. От этого ему стало грустно, но он обещал не выдавать мидроаров, и должен был не обращать внимания.
– А я иду на курсы, – ответил он. – Это интересно, потому что гоночный корабль и тот, который придумали на Земле, во многом похожи, но всё же различаются.
Вместо курсов он сначала поспешил к Аскирану и попросил его срочно обеспечить безопасность Сенимэ.
– А в чём дело? – спросил Аскиран.
– Пока не могу сказать с уверенностью, но это обязательное требование. Без этого я ничего не смогу сделать для тебя и твоей дочери.
– Как скажешь. Её сейчас же изолируют от остальных.
– И усильте меры безопасности.
– Всё так серьёзно? – чуть заметно усмехнулся Аскиран. – Хотя, этого следовало ожидать. О чём-то таком я уже давно догадывался.
В тот день в плане занятий было устройство корабля. Озарек действительно с нетерпением ждал этого урока. Его проводил один из молодых нимсокай, представившийся Линкала;мом. В отличие от тарелки землян, гоночный корабль нимсокаев был сферой почти в тридцать раз больше в диаметре, и сразу стало понятно, почему. Вместо двух маховиков между реактором и установкой ГРЮ, этот осуществлял повороты при помощи двух колец диаметром почти с сам корабль, располагавшихся в тоннелях под обшивкой. Одно было расположено по экватору, а другое по меридиану. На каждом были установлены четыре груза, которые смещались по рельсам на кольце к одной или другой паре полюсов, чтобы или облегчить поворот для другого кольца, или придать больший момент повороту его самого. Об устройстве реактора Озареку подробно не сообщили, но он понял, что его коэффициент полезного действия и мощность намного выше, чем у земного. Благодаря этому, капсула пилота в носовой части была просторней. Защищена она была броневым конусом, отчего корабль отдалённо смахивал на рожок с мороженым, только короткий. Благодаря гораздо большему размеру, корабль нёс запас топлива для самостоятельного маневрирования возле планет. В общем, на нём было проще перемещаться по вселенной, чем на тарелке Озарека.
Спустя дней тридцать занятий в классе и на тренажёре, Озарека доставили на орбиту соседней необитаемой планеты, вокруг которой обращался носитель, и там с ним провели практическое занятие. Почти всё было знакомо, и даже звуки и вибрации корабля были до этого воспроизведены тренажёром.
– Хотя моя масса и ничтожна по сравнению с кораблём, но всё равно ты ощутишь, что он реагирует чуть по-другому, когда полетишь один, – сказал ему Линкалам, когда они совершили короткий полёт по системе и недалеко за её пределы.
– Ты тоже летал? – спросил Озарек.
– Конечно! Я же спроектировал и построил их все, – усмехнулся Линкалам. – Вернее, изначально проект разработал Аскиран, а я воплотил всё в материале.
– Тебе одиноко здесь? Хочешь вернуться на Йои?
– Это сложный вопрос. Во-первых, я не с Йои. Я родился и вырос на одной из планет-курортов Аскирана. А во-вторых, думаю, все хотят перестать прятаться, хотя нимсокай и привыкли жить по всей вселенной.
– Почему вы последовали за Аскираном?
– Лично я последовал за ним, потому что всё, чего я добился в жизни, получилось, благодаря ему. Я хотел и хочу работать на него, а не на преступников Лакхьяри. У остальных здесь есть свои соображения, хотя и во многом схожие с моими.
– Разве нельзя было найти другую работу?
– Можно, – невесело отозвался Линкалам. – Но она никогда не будет такой же. С Аскираном мы были творцами и были вольны создавать на наших планетах такие миры, какие хотели. Где ещё найдёшь такую свободу выразить себя? Когда ты видишь, как зрители и их дети изумляются нашему воображению… А, пустое. Всё это в прошлом.
По возвращении Линкалам велел Озареку затормозить рядом с носителем и сказал: «Теперь я покажу тебе, как меняется броневая оболочка в космосе».
– Зачем это? – удивился Озарек.
– Может понадобиться, – усмехнулся Линкалам. – Вот команды отпирания меридианного шва. Вот команды отцепления передней и задней полусфер. Подводи корабль к держателям и отпирай их в этой последовательности.
Когда держатели подхватили корабль в шести точках, Озарек отпер замки. Через корпус корабля он почувствовал тихое жужжание моторов и щелчки крюков, освободивших внешнюю броню. Держатели отвели одну полусферу брони в сторону, а другие тут же подхватили корабль с той стороны. Потом с другой стороны всё повторилось. Откуда-то сверху спустились две новые полусферы и охватили корабль.
– Запирай, – велел Линкалам.
Озарек вернул настройки замков в исходные позиции, и те зажужжали и щёлкнули.
– Вот и всё, корабль переодет.
– Зачем же это нужно?
– Когда ты окажешься на старте гонки, на корпус лазером нанесут голографические опознавательные знаки с твоим номером, чтобы тебя не могли подменить до финиша. Они не знают, что наша обшивка так легко заменяется.
– Аскиран хочет сжульничать? – изумился Озарек. – Но разве его не поймают на этом? Ведь у них есть датчики возмущений!
– Всё как раз наоборот. Аскиран опасается, что жульничать будут Лакхьяри и Хеймори.
– Но как? Не хочешь ли ты сказать, что они собираются поймать или сбить меня где-то на трассе?
– Возможно любое. Если наше участие будет угрожать их выигрышу, то они пойдут на всё.
Когда носитель отпустил корабль с Озареком в кабине, и он приготовился в длительному и утомительному полёту, вместо этого в дыхательной смеси почувствовался лёгкий запах, чем-то напомнивший ему сирень, и почти сразу у него закружилась голова, и он уснул. Когда он проснулся, то согласно календарю, прошли почти две недели. Корабль лежал в дрейфе где-то в глубинах вселенной.
– Ай да Аскиран, – успел подумать Озарек, когда в кабине раздался именно его голос.
– Прости, Озарек, – говорила запись. – Не подумай, что я тебе не доверяю, вовсе нет! Но я несу огромную ответственность за жизни, о которых мы с тобой уже говорили. Если ты не будешь знать, как попал с моей планеты на Йои, то так будет безопасней и для тебя, и для всех нас, а из корабля им маршрут не извлечь. Усыпив тебя, я проявил заботу и о тебе самом. Надеюсь, что ты поймёшь это и простишь меня. На обратном пути ты подберёшь здесь буй с моими координатами.
– Понимаю, – пробормотал Озарек. – Возможно, я бы поступил так же, будь на кону жизнь моей дочери. Навохин права: ты хороший нимсокай. Но если бы ты меня предупредил, то я бы тоже всё прекрасно понял и согласился бы. Ты не был в этом уверен и не хотел конфликта. Поэтому ты тогда решил бежать. Но невозможно всегда угождать всем! Ладно, полетели.
Подлетая к системе звезды Одол, Озарек ожидал увидеть густонаселённую планету Йои, но когда он приблизился к ней с тёмной стороны, то яркого освещения, которое он себе представлял, не обнаружилось. Кое-где лишь тускло светились пятна городов. Его удивление продолжало нарастать по мере того, как он связался с причалом и получил разрешение на швартовку, но не встретил на причале почти никого. Челнок до планеты отвёз туда лишь его одного. В порту на планете он вышел в пустой зал и некоторое время искал указатели, но, не найдя ничего, относящегося к гонкам, вынужден был обратиться к справочному терминалу.
– По запросу ничего не найдено, – ответил терминал на его вопрос о следующих гонках.
– Как связаться с организатором межзвёздных гонок? – спросил Озарек.
– Уточните запрос, – ответил терминал.
– Владелец гоночной трассы Лакхьяри. Как с ним связаться?
– Лакхьяри, найдено шестьдесят два лица. Выберите нужное имя.
Что делать в такой ситуации, Озарек не знал. Он наугад ткнул в первый номер. Ему удалось связаться лишь с четвёртым в списке. Выслушав его, собеседник ответил: «Ты ищешь моего племянника Кеота. Я тебе ничем помочь не могу».
Поблагодарив неизвестного, он нашёл в списке нимсокай с таким именем, помедлил и вызвал его.
– Кто вызывает? – спросили его.
– Меня направили на межзвёздные гонки, и я пытаюсь подать заявку на участие, – объяснил Озарек.
– Шутник что ли? – спросил голос. – Не подставляй родителей, иди в школу и больше не звони.
– Это не шутка, – поспешил заверить его Озарек. – Только что я пришвартовал свой гоночный корабль и сейчас один стою посреди порта, пытаясь понять, куда мне идти.
– Покажи! – удивлённо ответил голос.
Озарек включил видеосвязь. С той стороны его некоторое время молча рассматривал незнакомый нимсокай угрожающего вида, а затем он покачал головой и буркнул: «Сейчас передам боссу. Жди».
Некоторое время стояла тишина. Через минуту нимсокай вернулся и велел Озареку ехать по адресу, который прислал на терминал. Это оказался то ли клуб, то ли ресторан. У входа Озарека подозрительно осмотрели двое громил и вызвали его недавнего собеседника: невысокого, крепко сложенного нимсокай. Тот тоже удивлённо уставился на него и велел проходить.
– Вон там сидит наш босс Кео;т. Иди, разбирайся с ним, – сказал он и пошёл следом.
Нимсокай, на которого Озареку указал телохранитель, сидел спиной к дальней стене. Хотя Озарек прекрасно понимал, что совершенно не разбирается в организованной преступности нимсокай, ему показалось, что этот совершенно не похож на бандита, в отличие от его окружения. Он скорее напоминал ему Аскирана и внешностью, и манерами. Перед ним стояла тарелка какой-то явно изысканной еды и стакан с напитком, отливающим оранжево-красным. За соседними столиками сидели ещё двое громил в непроницаемых очках и явно с бронёй и оружием под одеждой.
– Кто это, Си;до? – спросил с лёгкой усмешкой и выражением интереса на лице нимсокай за средним столом, указывая на Озарека лишь пальцем, который он только чуть выпрямил, не отрывая руки от стола.
– Утверждает, что гонщик.
– А, гонщик, – разочарованно вздохнул Кеот. – Ты припозднился, мидроар, причём надолго.
– Я не мидроар, – ответил Озарек.
– Как? Серьёзно? А кем же ты можешь быть? Хотя, погоди! Прости меня за грубость. Я должен был проявить гостеприимство, прежде чем расспрашивать тебя. Пожалуйста, присаживайся к столу. Эй, официант! Принеси моему гостю то же, что и мне.
– Только половину порции, пожалуйста, – добавил Озарек.
– Да, сделай, как он сказал.
Озарек огляделся. Кто-то из персонала уже шёл в его сторону со специальным стулом, как в зале у Аскирана. Озарек сел.
– Я правильно понял тебя? Ты гонщик, но не мидроар? – уточнил Кеот. – Как такое возможно?
– Когда Аскиран бежал с Йои, он забрал с собой первое и второе поколения мидроаров, – объяснил Озарек, как было договорено с Аскираном. – Второе поколение должно было больше подходить для победы в гонках. Оно в свою очередь полностью бежало от Аскирана и скрылось в неизвестном направлении во вселенной. Преследовать их он не имел возможности. Что было дальше, никому не известно до недавнего времени. И Аскиран, и я убеждены в том, что особи моего вида являются далёкими потомками бежавших мидроаров. Как они оказались на планете, откуда я прилетел, и что стало с носителем, который они угнали, мы не знаем.
– За всю мою жизнь не слыхал такой захватывающей истории, – признался Кеот. – Но к сожалению, малыш, ты опоздал на тысячелетия. Я бы с удовольствием поболел за тебя на гонках, если бы это было возможно.
– Увы, я не понимаю, – продолжал отыгрывать роль Озарек.
– Никто больше не интересуется гонками, – объяснил Кеот. – Всё, что совершил мой дед, было зря, впустую, на ветер.
– Почему?
– Да потому что нимсокай играют в азартные игры и делают ставки на гонках, когда они уверены в завтрашнем дне и обеспечены, а когда всем нам грозит длительный, если не вечный катаклизм, каждый не то что дважды подумает, прежде чем раскошеливаться на развлечения, но вообще держит кошелёк туго завязанным где-нибудь в тайнике. Гоночная трасса, которую мой дед отжал у Родо, теперь не приносит дохода. От неё одни убытки.
– Не могу поверить, что нимсокай пользуются наличными деньгами, – пробормотал Озарек.
– Нет, конечно, приятель, – усмехнулся Кеот. – Это иносказание, образное выражение.
– Что за угроза нависла над нимсокай?
– Паутина, – указал пальцем вверх Кеот. – Коширагат охватили нашу галактику, и через каких-то пару тысяч лет замкнут её.
– Это поэтому здесь так мало нимсокай? – осознал Озарек.
– Да. Мы долго искали, куда переселить всю планету, и сейчас здесь остались лишь такие упрямцы, как моя семья. Такие как мы покинут Йои последними, если вообще…
Отправляясь в систему Одола, Озарек был настроен неприязненно по отношению как к семьям Лакхьяри и Хеймори, по очевидным причинам, так и ко всем нимсокай на планете, потому что они не воспрепятствовали беззаконию, совершённому в отношении отца и дочери. Теперь его мнение начало меняться.
– Так ты не держишь зла на Аскирана? – удостоверился он.
– Мой дед держал. Он очень злился. Моему отцу уже было всё равно, а мне и подавно. Нельзя прибрать к рукам всё. Обязательно найдётся кто-нибудь, кто даст отпор или отомстит, а мы не бессмертные.
– Значит ли это, что твой отец и ты отошли от дел?
– Нет, но ведём их по-другому. Для начала, мой отец – сын бывшей жены Аскирана. Дед хотел стать приличным нимсокай, легализоваться, что ли, и то ли заставил, то ли уговорил её выйти за него замуж.
– То есть Лакхьяри прибрали трассу к рукам, – подумал Озарек и спросил: – Так ты сводный племянник дочери Аскирана?
– Да, хотя и никогда не видел тётку Навохин. Как она там поживает, кстати?
– Ей не слишком хорошо живётся. Одиночество угнетает её.
– Жаль. Всё можно было исправить тысячи лет назад.
– Они не знали. Твой дед действительно собирался убить Аскирана?
– Со мной не делились такими подробностями, но уверен, что он, по крайней мере, рассматривал убийство, как один из вариантов.
– Тогда бежать пришлось Аскирану, а теперь Лакхьяри, – пробормотал Озарек.
– Ты прав, приятель, – усмехнулся Кеот. – Это ли не повод помириться, в конце концов?
– С твоим дедом?
– Нет, – усмехнулся Кеот. – Он нас покинул. Его убили предатели из клана Хеймори.
– Мне сказали, что вы были союзниками.
– Были, пока Емоси;н Хеймори не решила заграбастать наши владения.
– Сочувствую тебе.
– Не стоит. Мой дед был плохим нимсокай и причинял окружающим только боль.
– А ты хороший?
– Стараюсь быть. Независящее от меня везение сделало меня тем, кто я есть, вот я и стараюсь загладить вину предков. Ну или невезение. Кто знает, почему с нами случилась такая беда. Грехи моего деда и других Лакхьяри могли быть этому причиной.
– Ты веришь в судьбу? – удивился Озарек.
– А ты не веришь? Тебе следовало бы. Сам себя послушай! Тысячи лет назад от Аскирана Родо сбегает стадо мидроаров, а теперь невесть откуда появляешься ты и говоришь, что их потомок, но ничего не знал об этом.
Озарек внимательно смотрел в глаза Кеоту, стараясь понять, искренне ли он говорит или что-то утаивает, но тот казался не хитрым и коварным, а разочарованным и отрешённым. Его слова, которые Озарек сначала пропустил мимо ушей, заставили его задуматься.
– Я ничего не знал, но выбрал маршрут, на котором меня перехватили сотрудники Аскирана, – подумал он. – Случайно ли? Или кто-то на Земле всё же знал и помнил? Но даже если это действительно так, как они могли направить мою руку?
– Призадумался? – чуть насмешливо спросил Кеот. – То-то, малыш! Вопросов много, но ответов почти нет.
– Что стало с мидроарами, которых создал твой дед из украденного генетического материала убитого гонщика? – глядя прямо ему в глаза, спросил Озарек.
– Гоняли за меня и других, пока не эвакуировались вместе с остальным населением, – ответил Кеот. – Сейчас где-то живут. Я не видел, не хотел покидать Йои до последнего. А что?
– Я и другие на моей планете столетиями мечтали узнать, одни ли мы во вселенной, – вздохнул Озарек. – Как только мы узнали, что такое космос и звёзды, сразу появилась гипотеза, что могут быть и другие. И вот я первый нашёл сначала коширагат, а потом нимсокай и ваших мидроаров, то есть моих предков.
– Первому полагается приз, – рассмеялся Кеот. – Ты его получишь?
– Не знаю, вернусь ли я туда для этого.
– Забыл дорогу домой? – усмехнулся Кеот. – У тебя что, навигация сломалась?
– Не знаю. Аскиран и его подчинённые забрали мой корабль, когда думали, что я ваш шпион. Что с ним, мне так и не сказали.
– Не волнуйся. Зная Аскирана, могу тебя успокоить. Он хороший нимсокай и осторожный учёный. Можешь лететь и сообщить ему, что на Йои ему возвращаться по-прежнему не стоит. Пусть летит сразу на нашу новую планету. Координаты тебе дадут чуть позже.
– Неужели ничего нельзя сделать, чтобы спасти Йои? – почему-то спросил Озарек, как будто его язык говорил сам, без его усилия или одобрения.
– Смеёшься? – изумился Кеот. – Мы пытались. Построили корабль, который смог прикрепиться к нити и перерезать её пилами, лазерами, плазмой, или чем там ещё, что напридумывали учёные. Ну да, мы в итоге прорезали её насквозь, потратили всю энергию и топливо, а потом прилетел коширагат и запаял разрез. Не хватит всех звёзд в ней, чтобы разрушить паутину.
– Выход есть всегда, – пробормотал Озарек.
– Вот мы и нашли его: переселение.
– Должна быть причина.
– С чего ты взял? Никто не знает, что они делают, зачем и почему. Может быть, они всегда так делали, а мы только что узнали об этом. Вселенная бесконечна, и что там, далеко, мы представления не имеем.
– У меня приказ узнать это.
– Малыш! Уважаю и не хочу оскорбить тебя, но срок твоей жизни даже для нас мимолётный, как у мотылька. Что ты успеешь сделать?
– Даже такие, мы хотим знать, что нас ждёт в будущем.
– Вылупиться не успели, а уже строите планы вселенского масштаба, – продолжал усмехаться Кеот. – Ты думаешь, мы не задавались тем же вопросом? Всё-таки я глава самого могущественного клана на Йои. Уж я-то в курсе всего, что делали власти в этой связи. Мы не нашли причину переселения коширагат. Я же сказал тебе в самом начале: я хочу покинуть Йои меньше, чем кто-либо другой! Это моя планета, и мне противно от того, что какие-то твари выгоняют отсюда меня и других. Прояви ко мне уважение, которое я проявляю к тебе.
– Может быть, вы искали не то или не там?
– Конечно, может быть, малыш! Мы не претендуем на совершенство. Но всё же, что такого можешь придумать ты, до чего не догадались мы?
– На моей планете, когда в лесу начинается пожар, животные бегут от него. Они всегда правильно определяют направление. Уверен, что коширагат тоже способны правильно его выбрать. Я прилетел издалека и заметил закономерность: рядом с моей галактикой и твоей они завершают паутины, а между ними они уже замкнуты. Истина где-то посредине или расположена ортогонально к соединяющей нас линии. Один я, скорее всего, не успел бы найти причину, но если этим займутся нимсокай, то шанс на успех повышается на порядки.
Потирая локоть, Кеот внимательно слушал Озарека.
– Да и вам самим следует знать, откуда исходит угроза, чтобы хотя бы бежать в правильную сторону, – добавил тот и замолчал, ожидая ответа.
– Нужно сообщить властям, – наконец, сказал Кеот.
– Ты веришь мне? Согласен, что из этого может что-то выйти?
– Не знаю, но ты подарил мне надежду, хотя пока лишь тонкую ниточку.
Отказавшись от гостеприимства Кеота, Озарек поселился в гостинице, которую ему посоветовал Аскиран. Следующий день прошёл без новостей, а через день ему позвонил Кеот и вызывал на встречу. Сев в такси, Озарек выбрал адрес и узнал, что это кафе в правительственном квартале города в паре часов лёту. Там уже ждали Кеот и два незнакомых нимсокай. Они оказались чиновниками какого-то министерства.
– Перескажи им вкратце то, о чём говорил мне, – устало попросил Кеот.
Некоторое время Озарек говорил, и его внимательно слушали. Потом один, по имени Сафеко;н, взглянул на Кеота и строго спросил: «Ты уверен, что это не твоих рук дело?»
– Могу встать и уйти, – безразлично ответил Кеот. – Думаю, он сделает то же самое.
– Почему?
– Потому что заинтересованы только вы. Я давно пал духом, а его наши проблемы не волнуют.
– Не могу поверить, что ты говоришь такое, – покачал головой Озарек. – Мне казалось, что ты остался здесь, потому что любишь эту планету, как твой единственный дом.
– Люблю, но сделать ничего нельзя. Если конечно нам не выпадет удача, одна на миллиард.
– Чем больше отправятся искать, тем больше вероятность. Понадобится всё, что летает, – подумал вслух другой чиновник, Кларе;т.
– Привлеките всех гонщиков и дайте им все гоночные корабли, которые имеются в наличии, – предложил Озарек. – Меня так и отправили на поиски коширагат: поставили мощные телескопы на, по сути, миниатюрный гоночный корабль.
– И сколько их понадобится? Тысячи? Миллионы? Где нам их взять?
– Я думал, что семья Лакхьяри создала множество? – заметил Озарек.
– Всего пару сотен за это время, – махнул рукой Кеот. – Без того умника, Аскирана Родо, мы не справились.
– Так попросите его. Там… – Озарек запнулся, задумавшись, можно ли сообщать им такие подробности, но решил, что вероятность, что его обманывают, невелика. – Там, где он прячется, живут десятки тысяч мидроаров. Не уверен, что они все умеют летать, но они быстро обучаемые личности.
– Десятки тысяч? – переспросил Сафекон. – Мы могли бы построить достаточно кораблей за следующие двадцать лет, если конечно профессор Родо примет участие.
– Всё, чего он хочет – это гарантия безопасности для его семьи, – ответил Озарек. – Имущественные вопросы для него стоят на втором плане.
Чиновники переглянулись, но ничего не ответили.
– Я пожертвую значительную сумму, – сказал Кеот, ни на кого не глядя.
– Ты отказываешься от мести и гарантируешь безопасность для всех, кто сейчас прячутся с Аскираном? – спросил Озарек.
– Ему нечего опасаться, – ответил Кеот.
Чиновники поспешно простились и ушли.
– Не следовало тебе задавать этот вопрос при них, но я тебя понимаю, – добавил Кеот. – Да, я клянусь, что все разногласия между моим дедом и семьёй Родо остались в прошлом. Я не имею ничего общего с делами деда и давно принял решение, что не стану причинять никакого вреда Аскирану. Всё-таки мы какие-никакие родственники.
– Ну или вам награбленное впрок не пошло, – подумал Озарек. – Неужели есть справедливость во вселенной?
– Эти двое сделают Аскирану официальное предложение, – продолжил Кеот. – Я тоже передам ему письмо. До встречи.
– Долго ждать придётся?
– Несколько дней.
Сутки на Йои были длинные, тридцать с лишним часов. Привыкнуть к ним за короткое время Озарек так и не сумел и жил по земным часам. Через три дня его разбудили во время дневного сна. Это курьер принёс запечатанный пакет с документом внутри. Каким-то образом об этом узнал и Кеот и вызвал Озарека в свой клуб. Там он вручил ему пластинку размером с полоску жевательной резинки.
– Это накопитель? Карта памяти? – спросил Озарек.
– Да, именно. На ней моё письмо Аскирану. Передай ему на словах, что всё осталось в прошлом, и что имущественные вопросы теперь останутся только между ним и его бывшей женой, вдовой моего деда. Я ни к чему этому отношения не имею и не хочу.
– Сделаю. Всё равно это единственное, что я могу предложить.
– Тебе-то всё это зачем? – спросил Кеот, когда Озарек уже собирался уходить.
– Тебе не понять. Мы слишком разные, да и языковой барьер существует.
– Как скажешь.
 Из гостиницы Озарек тут же отправился в обратный путь. Корабль сам вернул его в точку, где он проснулся по пути на Йои. Там некий буй связался с кораблём, они состыковались,  и буй передал ему обратный маршрут. По нему корабль сам нашёл носитель, где Озарека ждал челнок до планеты.
– Мне дали вот это, – сказал Озарек, показывая пакет и накопитель. – Ты уверен, что с этим можно было возвращаться в убежище? По ним меня могли отследить?
– Нет, это безобидные предметы, – успокоил его Аскиран.
Было раннее утро, и когда Озарек вошёл в новую комнату Сенимэ, она только что вышла из душа. На её губах появилась лёгкая улыбка, и он улыбнулся ей в ответ. Крепко обняв и поцеловав её, он прошептал ей на ухо: «Я соскучился по тебе».
В ответ она едва заметно кивнула, что означало: «Я тоже».
Оттого, что ей приходилось скрываться, у него испортилось настроение.
– Скоро уходишь? – спросил он.
– Меня сняли с работы и перевели сюда, – ответила она. – Не знаю, почему. Поэтому я никуда не спешу.
– Я только что вернулся с Йои.
– Что ты там делал?
– Договаривался.
– О чём?
– О том, чтобы хозяину больше не приходилось здесь прятаться.
– Мы знаем, что он прячется, но не знаем, от кого или почему, – ответила Сенимэ.
– От плохих нимсокай, которые хотели убить его, чтобы отобрать гоночную трассу и всё, что с ней связано.
– И нас тоже?
– Возможно. Они убили первого гонщика, чтобы лишить Аскирана возможности выигрывать гонки и одновременно получить генетический материал, а так же чтобы создать собственных мидроаров, но это им не совсем удалось.
– На Йои живут другие мидроары?
– Вот именно, что другие! Они не получились. Мне сказали, что их было сделано всего около трёхсот.
– От хозяина мы знаем, как тщательно он разработал наш генный материал. Видимо, они не старались, как он.
– А ещё из-за коширагат Йои почти полностью эвакуирована. Они заканчивают оплетать ту галактику. Если у нас всё получится, то вы, скорее всего, вернётесь не на Йои, а на планету в другой галактике. Не знаю, где и на какую. А может быть… С чего я вообще решил, что Аскиран собирается куда-то возвращаться? Разве здесь слишком уж плохо?
– Никто из нас никогда не был на Йои, и нас с ней ничто не связывает, – опять чуть заметно улыбнулась Сенимэ. – Куда лететь, не имеет для нас значения. А на эту планету ты прибыл в удачный момент. Прилети ты раньше или позже, снаружи могло быть так холодно, что даже на экваторе лежал бы снег, или так жарко так, что живые существа остались бы только у полюсов.
– Раньше ты всегда говорила только о себе или о конкретных мидроарах, – заметил Озарек. – Теперь ты говоришь о вас всех, как о сообществе.
На это Сенимэ только закрыла и открыла глаза.
– Хочу задать тебе важный вопрос: если мне удастся вернуть вас всех домой, ты останешься со мной?
– Если прикажет хозяин, то останусь.
– Хозяин не будет возражать.
– Зачем я тебе нужна?
– Чтобы жить вместе всю жизнь.
– То есть моим хозяином станешь ты?
– У тебя не будет хозяина, – пытался объяснить Озарек. – Ты будешь вольна сама выбирать, что делать.
– Тогда что это значит: жить с тобой?
– Ты предпочла бы жить одна? – растерянно спросил Озарек. – Представь себе, что завтра ты можешь выйти из дверей этого города и пойти куда угодно, куда захочешь, и что там не джунгли и горы, а другие города, где живут кто угодно: нимсокай или такие же свободные мидроары, как я, которые никому не принадлежат. Что бы ты тогда хотела делать?
– Я не знаю, – очень серьёзно ответила Сенимэ. – У меня нет таких мыслей.
– Жаль, – вздохнул Озарек. – Мне важно знать, что ты думаешь.
– Зачем нужны эти мысли?
– Чтобы знать, как поступить, когда у тебя есть выбор.
– Мидроаров этому не учат.
– А если ты сама попытаешься разобраться, не ожидая, что кто-то подскажет?
– Пытаюсь, но не могу.
Озарек тяжело вздохнул, нагнулся и схватился за голову.
– Тебя это расстраивает? – удивлённо спросила Сенимэ, садясь перед ним на корточки и пытаясь заглянуть ему в глаза.
– Да.
Ему было тяжело, почти невыносимо признать, что Сенимэ всё же не человек и возможно никогда не станет человеком. Он привязался к ней и не хотел сдаваться, но мысль о том, что, возможно, ничего нельзя сделать, и ему лучше будет вернуться на Землю одному, а её оставить у Аскирана, не покидала его.
– На моём месте мог оказаться любой из мидроаров, – Сенимэ продолжала бить его в самое больное место. – Я была не занята на работе в тот день, когда тебя доставили из космоса. Поэтому ухаживать за тобой поручили мне.
– Мне кажется, что это оказалась ты, потому что так должно было произойти.
– Да. В моей работе был перерыв, а все другие были заняты.
– Нет, я не это имею в виду. События иногда происходят не потому, что мы так хотим, а потому что так устроена вселенная.
– Расписание работы составляет подчинённый хозяина Фенодэ.
– Я даже не их имею в виду.
– Кого же? Больше никто не назначает меня на работу.
– Чтобы мы с тобой встретились, Аскирану пришлось бежать с Йои, а коширагат сплели свою паутину.
Сенимэ смотрела на Озарека непонимающим взглядом.
– Когда ты приходишь с работы, и я встречаю тебя здесь, тебя это радует? – спросил он.
– Да.
– Значит ли это, что ты всё же считаешь, что вместе нам было бы лучше, чем каждому отдельно?
Сенимэ задумалась. На её лице отразилась какая-то внутренняя борьба. Она даже немного нахмурилась.
– Если завтра я уйду и больше не вернусь, что ты будешь чувствовать?
– Если ты должен уйти, то ничего нельзя изменить.
– Ты хочешь, чтобы я был с тобой сегодня, завтра и всегда?
– Не знаю.
– А ты бы ушла?
– Да, если бы была должна.
– Откуда бы ты узнала, что должна?
– Мне бы передали приказ хозяина.
– Предположим, что хозяин сообщил тебе, что ты больше не обязана подчиняться его приказам, что дальше ты сама будешь принимать решения. Тогда ты ушла бы?
– Сейчас я не знаю ответа.
– Подумай об этом.
– Зачем? – спросила Сенимэ и увидела, что этот вопрос расстроил Озарека, так он изменился в лице.
– Потому что это скоро случится, – вздохнул и попытался улыбнуться он. – Скоро я покину эту планету, и тогда я спрошу тебя, хочешь ли ты навсегда улететь со мной. Вот уже спросил.
– Сейчас я не знаю, что тебе ответить, но подумаю над этим, – чуть заметно улыбнулась Сенимэ.
– Разреши задать тебе вопрос.
– Задавай.
– Ты подумаешь сама или у кого-то спросишь ответ?
Помолчав, Сенимэ ответила: «И то, и другое».
– Можно спросить, у кого?
– У моих родителей.
– Они живут где-то здесь?
– В другом убежище.
– Возможно, мне придётся отлучиться ещё раз, но надолго. У тебя будет время подумать.
– Куда ты собираешься?
– Искать причину бегства коширагат.
– Зачем?
– Это сложно объяснить. Пожалуй, чтобы освободиться самому и освободить Аскирана, других нимсокай, вас, мидроаров, и в том числе тебя.
– Мидроары не свободны и не могут быть свободными.
Эти слова Сенимэ хлестнули Озарека, как кнутом. Ошеломлённый, он с недоумением смотрел ей в глаза.
– Мы не можем самостоятельно жить и рожать детей без разрешения и помощи хозяина. Значит, он держит в своих руках наши жизни. А это не свобода.
Понятием о свободе мидроары тоже обладали. Озарек всё больше убеждался, что они далеко не такие бездушные роботы, какими должны были и хотели казаться. От этого ему всё больше хотелось забрать Сенимэ с собой. Прошли несколько дней, и Аскиран вызвал Озарека к себе. Перед ним лежали документы, привезённые с Йои, а на экран на стене было выведено сообщение от Кеота Лакхьяри.
– Я не знаю и не могу установить, западня ли это, солгали ли тебе и мне, или всё честно и открыто, – начал Аскиран. – Официальный документ подлинный. Он содержит просьбу предоставить корабли и пилотов для экспедиции и гарантии оплаты, которая вполне приемлема.
– Какое решение ты собираешься принять? – спросил Озарек.
– Я настолько устал прятаться, что хочу согласиться, но вот только Навохин беспокоит меня.
– Если ты вернёшься с ней на Йои, у твоих врагов появится доступ к тебе, и им не нужно будет вредить твоей дочери, – заметил Озарек. – Мне не нравится то, что я только что сказал. Звучит так, будто я действую в их интересах. Но это не так. Я на твоей и её стороне.
– Не беспокойся. Ты прав, – вздохнул Аскиран.
– Жаль, что мне не довелось встретиться с твоей женой.
– Да, жаль. Ты, кажется, разбираешься в нимсокай.
– Вы не так уж отличаетесь от нас.
– Да, мыслительные процессы схожи. Как они могут быть разными? Но я отвлёкся. Нужны корабли и пилоты. У меня есть сотня.
– Сто один.
– Ты хочешь участвовать? Почему?
– Это трудно объяснить. Когда я впервые покинул Землю, совершил полёт на моей тарелке и вернулся, то почувствовал, что я больше не принадлежу моей планете и другим, таким как я. Теперь космос – мой дом. Я хочу одного: далеко летать и видеть то, что не видел никто другой.
– Второе поколение, – кивнул Аскиран. – Оно живёт в тебе и говорит твоим языком.
– Скажи, а мидроары второго поколения бежали одни или прихватили с собой нимсокай?
– Почему ты спрашиваешь?
– Мне кажется, несколько нимсокай прилетели с ними.
– Ты точно не уверен? – изумился Аскиран. – Да, на корабле были нимсокай.
– Возможно, кто-то из них ещё живы, хотя некоторые, скорее всего, погибли. Почему ты сразу не сказал мне?
– Это ужасно. Хотел не расстроить тебя, а наоборот, выяснить, не знаешь ли ты о них.
– Ничего определённо неизвестно. Есть лишь слухи и домыслы.
– Как удивительно то, что вы всё забыли и не сохранили память обо мне, вашем прошлом и вашем бегстве.
– Сохранились лишь туманные намёки, искажённые временем. В нашем прошлом есть много такого, что трудно объяснить нашими возможностями и поступками, но легко объяснить участием нимсокай.
– Мне очень хочется надеяться, что мои сотрудники живы и вернутся домой, – опять вздохнул Аскиран.
– Так как мы поступим?
– Мы? – улыбнулся Аскиран и даже выпрямил спину. – Мы поступим вот так.
Через две недели Аскиран и Озарек прибыли на Йои. Там они встретились с Кеотом в его клубе.
– Рад, что всё тёмное остаётся позади, – сказал он, когда они сели с ним за стол. – Эта история затянулась. Похоже, у вселенной своё особенное понятие о справедливости, раз проделки моего деда не пошли ему впрок.
– Если ты действительно так думаешь, значит, ты прав, – устало ответил Аскиран.
– Я пожертвовал шестьдесят кораблей, – невозмутимо продолжал Кеот. – Именно столько пилотов у меня осталось.
– У тебя есть ещё корабли?
– А у тебя есть ещё пилоты?
– Есть. Сколько тебе нужно?
– Ещё столько же найдётся?
– Да.
– И ты будешь участвовать? – обратился к Озареку Кеот.
– Буду.
– Тебе-то что с того? Хотя, прости за грубость. Мне это знать необязательно. Пригоняйте корабли и пилотов в назначенное место встречи, и давайте поскорее начнём. Здесь не я один покорился судьбе. Почти все, кто остались, потеряли смысл в жизни, потому что больше не верят, что где-то ещё можно найти постоянный дом, а не временное убежище.
– Вы хорошо понимаете друг друга, – заметил Озарек. – Если мне удалось помирить вас, то я не зря прожил жизнь.
– Смешной малыш, – усмехнулся Кеот. – Но пока ты во всём оказался прав.
В отправной точке экспедиции встретились два носителя. Пилотам гоночных кораблей раздали координаты секторов вселенной, в которых они должны были искать виновника бегства коширагат, и они отправились в путь. Сферы гоночных кораблей одна за другой покидали свои швартовочные лунки на поверхности носителей, и они постепенно становились похожими на мячик для гольфа. Среди них были мидроары Аскирана и Кеота, несколько нимсокай и Озарек. Почти через месяц пути он увидел впереди маленькое пятнышко очередной спиральной галактики, как светлый паучок на чёрной рубероидной крыше. Её четыре рукава загибались, утончаясь, а некоторые раздваивались дальше от яркого ядра, в центре которого находилась чёрная дыра, как утверждала наука.
Путь Озарека пролегал вблизи от этой галактики. Когда очередной скачок приблизил его к ней на несколько сотен световых лет, середина галактики внезапно исчезла. Оставались лишь рукава от середины до кончиков. Озарек обомлел и остановил корабль. Ошибки не было: середина галактики только что была как будто выбита дыроколом.
– Как печенье стаканом вырезали, – пробормотал Озарек, развернул корабль и сделал скачок на сотню световых лет назад. Когда он опять развернулся, галактика была целой.
– Свет от неё ещё не дошёл сюда, – осознал Озарек. – Центр действительно исчез.
Заинтригованный, теперь Озарек направил корабль прямо в сторону отсутствующего центра галактики. Внутренний голос шептал ему, что он подвергает себя опасности, но он не слушал. Ближе он через отверстие разглядел далёкие небесные тела позади. Постепенно галактика закрыла всё небо, а затем он влетел туда, где должно было ярко светиться скопление звёзд вокруг чёрной дыры. Вместо этого его окружало далёкое и тусклое подобие Млечного Пути, а рядом не было вообще ничего: ни звёзд, ни облаков газа и пыли.
– Уж не это ли причина, которую мы ищем? – подумал он. – Но в чём она состоит? Нужно найти другие такие же.
Продолжив свой путь сквозь вселенную, он вскоре опять наткнулся на галактику без середины, а затем на целое скопление таких же.
– Нужно возвращаться, – подумал Озарек. – Мне всё равно не понять и не определить, что происходит, потому что такое не может занимать отрезок времени, за который я смог бы увидеть изменение.
Озарек ошибался. После очередного скачка где-то поблизости от другой галактики он остановился, чтобы разглядеть её, и увидел, как её середина исчезла. Он зажмурился и опять открыл глаза. В центре только что целой галактики ничего не было.
– Я просто устал, накрутил себя, и мне начинает казаться, – подумал он. – Надо вернуться немного назад и взглянуть ещё раз.
Развернувшись и переместившись всего на несколько десятков миллионов километров, Озарек уставился на галактику, стараясь не моргать. Прошла пара минут, и середина исчезла прямо у него на глазах.
– Надеюсь, телескоп записал это, – пробормотал Озарек. – Не знаю, что и думать.
Тут он похолодел, потому что вдруг понял то, что до сих пор не приходило ему в голову: что он сам мог бы точно так же исчезнуть, оказавшись на пути неизвестного явления, ведь он представления не имел, как далеко оно распространяется. Развернув корабль, он помчался обратно.
– Мидроары не знают страха, – думал он. – Как поступят они, встретившись с таким? Ведь никого из нас не проинструктировали именно на этот случай. Их всех надо бы вернуть, но никто не знает, где они. И что будет дальше со всеми нами? К чему всё это приведёт? Видеть мало, нужно понимать, а я и близко не понимаю, что происходит.
У носителя Аскирана он оказался первым. Все причалы были пусты. Его корабль подхватили лапы и затянули в причальную лунку, и он тут же связался с главой экспедиции.
– Скорее примите мой журнал и просмотрите по закладкам, – воскликнул Озарек. – Я что-то видел, хотя и не знаю, что именно.
– Давай, посмотрим, – оживился чиновник.
На некоторое время наступила тишина, потом Озарек услышал какие-то невнятные возгласы и, наконец, разобрал: «Посмотри-ка на это!»
Кто-то из нимсокай присоединился к главе экспедиции, и теперь они вдвоём смотрели записи.
– Вот так выглядит конец нашей вселенной, – наконец, послышался мрачный голос с той стороны.
– Вы знаете, что это такое? – спросил Озарек.
– Как и откуда можно такое знать? Мы представления не имеем! Никто из ныне живущих не мог бы такое видеть и выжить, чтобы рассказать об этом, – угрюмо ответил тот же голос.
– И что нам делать? – растерянно спросил Озарек. – Там же мидроары. Они ничего не боятся и не повернут назад. Так они могут погибнуть, и мы даже ничего не узнаем.
– Найти и вернуть их всё равно невозможно, – вздохнул начальник экспедиции. – Остаётся надеяться, что они не попадут в зону действия этого явления.
– Даже с нашей скоростью мы не можем отыскать их, – добавил другой. – Скорость света мы победили, но это дало нам лишь способность перемещаться вслепую и ни крупицей больше.
Через несколько дней вернулся первый мидроар. Он тоже нашёл галактику с дыркой и принял решение сообщить об этом. Постепенно начали возвращаться другие. По их отчётам начала выстраиваться трёхмерная карта вселенских разрушений. Если данным можно было доверять, то происходили они пока только с одной стороны от воображаемой оси, соединявшей Йои и планету, где скрывался Аскиран. Теперь Озарек знал, где что находится. Прошло отведённое для экспедиции время, и почти все корабли вернулись. Не было двух. Их подождали несколько дней, но они так и не появились. Глава экспедиции велел ждать ещё, но эти двое так и не вернулись. Это были мидроар Аскирана и нимсокай с Йои. Ждать стало бессмысленно, и носитель вернулся туда.
– Нечто, пожирающее галактики, распространяется по вселенной, – ответил Озарек на вопрос Аскирана. – Некоторые пилоты и я в их числе видели галактики без центральной области, а я видел, как это происходило.
– Очевидной причинно-следственной связи с поведением коширагат я не вижу, но косвенная связь вполне допустима, – пробормотал тот.
– Это же не представляет угрозы для нимсокай? – спросил Озарек. – Да и для моего народа не представляет.
– Теоретически нет.
– Что будет дальше?
– Не знаю. Я не чиновник и больше не учёный. Я бывший частный предприниматель с каруселью и газировкой. Не мне решать. Но вот что я бы хотел решить, так это возвращение моих сотрудников с этой твоей планеты, с как её…
– С Земли.
– Да, с Зи;мли.
– Как ты это осуществишь?
– Не знаю. Ты ведь говорил, что вас там миллиарды в сотнях стран, и они вооружены и враждуют друг с дружкой. Как в этом хаосе договориться и найти тех, кто прячутся?
– Если их чем-то заинтересовать, то вероятность успеха будет довольно высокой.
– Знаешь ли ты уже, что из того, чем я обладаю, представляет интерес для твоих соплеменников?
Озарек задумался. Его ответ мог изменить Землю до неузнаваемости и привести к воцарению как рая, так и ада. Будучи лишь старшим лейтенантом, он не был обучен и не привык брать на себя такую ответственность, да и никогда не предполагал, что ему придётся принимать такие решения.
– Биотехнологии давать им нельзя ни при каких обстоятельствах, но они могут узнать о них через Сенимэ, – думал он. – Реакторы нимсокай, разве что? Пожалуй. Усовершенствованные установки ГРЮ? Тоже, может быть. Услуга, которую хочет получить Аскиран, не столь уж ценная, так что и в обмен должно быть предложено что-то одно и не слишком чрезмерное.
– Мне ничего не жалко, – заметил Аскиран. – Почему у тебя этот вопрос вызывает такое затруднение?
– Ты не знаешь таких, как мы, – вздохнул Озарек. – В одиночку мы зачастую не такие, как все вместе. Чем нас больше, тем сложнее всё становится.
– Может быть, нам следует отправиться туда и на месте решить, как поступить?
– Пожалуй, это наилучшее решение. У тебя есть оружие?
– Ты имеешь в виду личное или тяжёлое?
– И то, и другое.
– Да, есть кое-что. Можно раздобыть и потяжелее.
– Прихвати всё, что можешь, – посоветовал Озарек. – С ними никогда не знаешь, как они отреагируют и что понадобится.
Этот совет вызвал у Аскирана невесёлую усмешку, но он ему последовал. Когда приготовления подходили к концу, Озарек спросил его, как он собирается отыскать десяток нимсокай среди десятка миллиардов человек.
– У них должны были остаться аварийные маяки, если конечно мидроары не испортили их. Всё возможно, раз мне ничего неизвестно об их мотивах и намерениях. Даже если они их потеряли, то могут сделать их снова, раз мидроары сделали твой корабль.
– Ты полагаешь, что было применено насилие? Что это было восстание?
– Нет, – поморщился Аскиран. – Врядли бы они пошли на такое. Что-то замыслить и угнать корабль — это одно, но проявлять враждебность по отношению к нам — это совершенно другое. Скорее наоборот: им бы понадобился наш опыт, знания и способности.
– Но как тогда объяснить, что нам ничего неизвестно о существовании нимсокай среди нас, исключая неподтверждённые слухи и легенды?
– Не знаю, – вздохнул Аскиран. – Давай поскорее уже отправимся туда, чтобы на месте разобраться.
– Не оказалось бы, что зачинщиками были сами нимсокай, – пробормотал Озарек. – Тогда вернуть их будет гораздо сложнее.
– Мы видели, что их блокировали в трюме, – объясинл Аскиран. – Шлюзы заварили сразу в несколько рук под прикрытием толпы.
Перед отлётом Озарек спросил Сенимэ, хочет ли она полететь на Землю. Она задумалась на секунду и растерянно улыбнулась: «Не знаю. Не могу понять, хочется мне этого или нет».
Озарек наклонился к ней и взял её за руки.
– Это нормально, что ты не можешь решить, – сказал он. – Но ты просто подумай об этом и постарайся почувствовать. Задай себе вопросы.
– Какие вопросы?
– Например, интересно ли тебе увидеть другую планету, где живёт второе поколение мидроаров, и узнать, какими они стали, когда оказались полностью предоставлены самим себе?
– Да, я хочу узнать, какими они стали.
– Вот видишь! Итак, ты полетишь?
– Да, если мне разрешат.
– Тебе уже разрешили.
Сенимэ нахмурилась.
– Что не так? – спросил Озарек.
– Мне не нравится, что я не догадалась задать себе этот вопрос.
– Так это же хорошо!
– Что хорошо?
– Что тебе это не нравится. Значит, ты критически оцениваешь себя и свои поступки.
– К чему это приведёт?
– Ты поймёшь что-то новое и научишься этому.
– Как ты? – улыбнулась Сенимэ.
– Как я, – кивнул Озарек.
– Я понимаю, что не такая, какой ты хотел бы, чтобы я была. Почему же ты продолжаешь жить со мной?
– Влюбился, – усмехнулся Озарек.
– Что это значит?
– Что мне приятно быть рядом с тобой, что ты для меня значишь больше, чем кто угодно, что я хочу, чтобы тебе было хорошо.
– Это радует меня. Но я же ничего не могу дать тебе взамен.
– Ты даёшь мне себя, своё присутствие, свою жизнь. Когда ты рядом со мной, я счастлив.
– Ты хочешь, чтобы мы жили вместе всегда?
– Да.
– Тогда я буду с тобой.
Она произнесла это как-то настолько обыденно, что Озарек немного похолодел. Ему только что показалось, что он достучался до того, что считал скрытым, тайным разумом её и других мидроаров, но она тут же снова закрылась. Так ли это, он пока не мог понять.
Через пару месяцев полёта носитель Аскирана оказался возле Солнечной системы. В некоторых лунках на его поверхности были закреплены гоночные корабли, а в одном из трюмов стоял корабль Озарека. Его защищённую радиостанцию соединили с маленькой и тесной рубкой связи на носителе, и через открытые ворота он служил ретранслятором на Землю. В рубке собрались Аскиран, Навохин, Сенимэ и Озарек, который обратился к службе связи на космодроме. Сначала его не могли понять.
– Доложите обстановку ещё раз, – приказали с Земли.
– Докладываю, – терпеливо ответил Озарек, ожидавший чего-то в этом роде. – На таком-то удалении от Млечного пути мой корабль был захвачен представителями инопланетной цивилизации. Это их корабль сейчас находится возле Земли. Они прилетели сюда, узнав от меня, что люди являются потомками генетически созданных ими существ, бежавших на Землю и прихвативших с собой несколько их соотечественников. Теперь они хотят вернуть их.
Ему велели ждать. Аскиран вопросительно посмотрел на него.
– Обычное дело, – объяснил Озарек. – Теперь мой доклад будет передан старшему по званию, и так далее, пока кто-то в цепочке не посчитает, что может самостоятельно принять решение.
– Разве с самого начала не известно... – начал было Аскиран, но замолчал, поняв, что такого люди ожидать не могли.
По-видимому, дозвонившись до старшего по званию, офицер снова вышел на связь и потребовал, чтобы Озарек включил камеру и показал, что он имеет в виду. Увидев двух великанов и незнакомую девушку, он некоторое время в изумлении смотрел на экран, а затем снова велел ждать. Скорее всего, рапорт передали ещё выше, и в комнату связи вызвали сразу двух полковников. Некоторое время они молча взирали на экран, а затем один спросил: «Как это понимать, старший лейтенант Ле;кта?»
– Вот это создатель наших предков, – объяснил Озарек, указывая на Аскирана. – В процессе эвакуации с одной планеты на другую, они бежали и каким-то образом прибыли на Землю. Это его дочь. А эта — одна из тех существ, которые бежали, хотя и немного другой вид.
– Когда это случилось? – спросил второй.
– Он утверждает, что около ста тысяч лет назад.
Полковники переглянулись. Озарек прекрасно понимал, какие мысли крутятся у них в голове, и ожидал продолжения расспросов.
– Какова сейчас Ваша роль в происходящем? – спросил тот же самый.
– Переводчика, товарищ полковник, – улыбнулся Озарек. – Они ищут своих.
– Вас удерживают силой?
– Теперь нет, товарищ полковник. Сначала они поймали весь корабль, но они думали, что я не человек, а преступник их расы. Когда всё выяснилось, я согласился остаться жить у них на некоторое время, чтобы своим перемещением поблизости случайно не выдать их членам организованной преступности. Сейчас этот вопрос окончательно решён их властями.
– И много их должно было остаться на Земле после ста тысяч лет? – уточнил первый.
– Он этого не знает. Может быть, все двенадцать, а может быть и ни одного. Нет никакой уверенности, что они достигли Земли вместе с предками людей. Их могли высадить где-то ещё.
– Что он просит? Что предлагает? Как собирается осуществлять поиски?
– Разрешите перевести ему Ваш вопрос.
– Разрешаю.
Когда Аскиран заговорил, Озарек увидел, что оба напряжённо наблюдают за ним, за каждым его жестом, за выражением лица. Увидев, что тот ведёт себя практически, как люди, они несколько успокоились.
– Возможно, там среди вас находятся мои сотрудники, – говорил Аскиран, а Озарек переводил. – Я не знаю, живы ли они или погибли. Ещё я не знаю, хотят ли они вернуться или нет. Но я обязан приложить все усилия, чтобы выяснить это, и эвакуировать их, если они того пожелают. Все мы профессионально занимались освоением необитаемых планет, и каждый из них знает сетку частот, на которых следует ожидать сигналы службы спасения. Как только мы договоримся, я начну передавать сигнал о том, что прибыл сюда и вызываю их на связь.
– Предположим, кто-то из них жив и ответил вам. Что вы собираетесь делать дальше? – спросил первый.
– Если они захотят улететь со мной, то я пришлю за ними корабль.
– Тот, в котором вы находитесь?
– Нет, другой, гораздо меньший. Этот не может приземляться на планеты.
– Прежде всего мы требуем освободить нашего офицера.
– Он свободен, – перевёл Озарек. – Он добровольно помогает мне в общении с вами.
– Старший лейтенант Лекта, ваш корабль исправен? – спросил второй. – Тогда мы пришлём за Вами челнок. Только когда Вы будете в безопасности, мы продолжим диалог.
– Я в полной безопасности, товарищ полковник, – мягко ответил Озарек. – Прошу разрешения остаться на борту до окончания спасательной операции. А так же прошу рассмотреть вопрос о переселении на Землю на постоянное место жительства вот этой девушки, которая согласилась сопровождать меня.
– Просьбы будут рассмотрены. Ждите.
Сеанс связи был закончен. Аскиран спросил, чего следует ожидать дальше.
– Дальше они будут совещаться и думать, как поступить.
– Хорошо, – улыбнулся Аскиран. – Необдуманные поступки хуже всего.
– У тебя есть способ принудить их к сотрудничеству?
– Разве это необходимо? Как-то странно слышать это от тебя.
– Не пойми меня неправильно! Больше всего я хочу, чтобы вопрос решился мирно, и чтобы все были довольны. Но там внизу слишком много разных сил, находящихся в сложных отношениях. Те, с кем мы говорили, контролируют какую-то часть поверхности планеты, а на остальной заправляют другие, к которым я даже обратиться не могу.
– Как такое возможно? – спросила Сенимэ, и Озарек впервые услышал в её голосе удивление.
– Я не всесилен, – ответил Аскиран. – Проектируя ваш разум, я не предусмотрел все возможные варианты. Вы мыслите определённым образом, находясь в определённых условиях. Если же условия значительно отличаются от привычной для тебя жизни, то и ваше мышление может измениться. Какие-то зоны мозга были созданы методом проб и ошибок, и я не мог предусмотреть все возможные варианты, да и не должен был. Вы были частью проекта с совершенно определёнными требованиями, и я не предвидел, что не смогу вносить изменения, когда они понадобятся, если они понадобятся.
Чувствуя, что не совсем понимает, Сенимэ неуверенно посмотрела на Озарека. Чтобы подбодрить её, он взял её за руку и улыбнулся: «Если ты хочешь что-то сказать, то говори, не скрывай».
– Да, Сенимэ, все мы на твоей стороне, – подтвердила Навохин. – Тебе нечего опасаться.
– Это не опасения, – неуверенно ответила та. – Раньше я хотела посмотреть, как здесь живут потомки второго поколения. Но теперь я не уверена, что хочу этого.
– И тем не менее, тебе стоит, – заметил Аскиран. – Я долго ограждал мидроаров от всех затруднений. Судьбе было угодно, чтобы привычный ход событий нарушили коширагат и Озарек. По-моему, это к лучшему.
– Мидроары понимают, что ты хорошо относишься к ним, но они боятся, что ты узнаешь, что они имеют мысли и чувства, – неожиданно призналась Сенимэ. – Они поняли, что ты ограждаешь их от сложностей жизни нимсокай, и тогда они сделали такой вывод.
– Откровенность в ответ на откровенность, – улыбнулся Аскиран. – В чём-то вы правы. Разница между мидроарами и нимсокай в том, что мы понимаем то, чего не знаете и не можете понять вы. Вы не предназначены для самостоятельной жизни. Ваш разум не выдержит её. Это привело бы к возникновению неконтролируемых мыслей, противоречий, конфликтов. А пока мы управляем вами, вы живёте в покое и порядке.
– Каково там, на твоей планете? – спросила Сенимэ.
– Примерно так, как говорит Аскиран, – пожал плечами Озарек. – Только во много раз хуже.
– Наверное, всё же мне стоит увидеть это.
– Посмотрим, как будут развиваться события, – сказал Аскиран. – Для начала, это должно быть безопасно для тебя.
– Вот тут пригодилось бы какое-нибудь серьёзное оружие, – заметил Озарек.
– Найдётся, – ответил Аскиран.
Пока на Земле решали, что делать, из противоположных полюсов почти двадцатикилометровой сферы носителя и из двух точек на его экваторе, находящихся в той же плоскости, выдвинулись телескопические колонны. Они потянули за собой тросы толщиной в руку, скрытые до того в желобах, составляющих общий меридиан, и образовали квадрат со стороной километров в шестьдесят. Те потянули за собой другие тросы потоньше из скрытых под обшивкой лебёдок. Когда они натянулись, по ним выехали тележки и растянули за собой ленты какого-то фольгированного полимера, образовав вокруг носителя квадратный зеркальный парус. Солнечный свет немного надул его, а высокое напряжение, поданное между ним и тросами, изогнуло его ещё сильнее. Ещё поигравшись с напряжением и убедившись, что космический мусор вспыхивает и испаряется, попадая в фокус зеркала в тысячах километров от носителя, кто-то из работников Аскирана отключил установку. С Земли всё это заметили, но Озарек пока ничего не знал. Прошли несколько часов, и с ним снова связались те же двое.
– Переведите для инопланетян, что против передачи радиосигналов мы не возражаем по понятным причинам, но их высадка на нашу территорию крайне нежелательна.
– О высадке речь пока не идёт, – перевёл ответ Аскирана Озарек. – Буду с вами откровенен. Какое-то время мы проведём, передавая сигналы и ожидая ответов. Если мы их не получим, то мне здесь делать нечего. Мой персонал не в силах обыскать планету такого размера, на которой живёт такое население, как у вас, за обозримое время. Если же мне ответят, то я опять свяжусь с вами.
– Ведёт себя, как хозяин, – заметил первый полковник после окончания сеанса.
– Размер его корабля позволяет, полагаю, – ответил второй. Только что они там растянули что-то вроде солнечной антенны мегаватт на десять. Ох, не нравится мне всё это. Внутри может быть неприятный сюрприз или несколько.
Озарек переслал им сетку из дюжины частот, на которой Аскиран попросил прекратить передачу на Земле. Это были главным образом УКВ частоты, и часть была свободна, о чём ему сообщили. Следующие три недели каждую минуту носитель передавал в сторону Земли сигнал, а потом ждал четверть часа, и так снова и снова. Озарек и Сенимант проводили много времени с радистом в радиорубке, потому что больше заняться было нечем. Сначала ответа не было, и Озарек начал подумывать, что нимсокай на Земле нет, но затем бортовая радиостанция издала незнакомую мелодию из двух нот. Услышав её, радист оживился и осторожно хлопнул Озарека по колену.
– Это ответ? – спросил он.
– Ответ, дружище! Он самый. Не совсем тот, какой должен быть, но очень похожий. Капитан его тоже слышит.
– Пошли к Аскирану, – воскликнул Озарек и потянул Сенимэ за руку. Он забыл, что тот у себя в каюте в двух шагах. Дверь туда была открыта, и они заглянули. Аскиран действительно уже был в курсе. Он замер, прислушиваясь к наступившей тишине. Потом мелодия повторилась. Он взглянул на Озарека и Сенимэ.
– Это радость? – спросила она, переводя взгляд с одного на другого. – Думаю, да.
– Ты права, – улыбнулся Аскиран. – Кто-то жив.
Он включил голосовую связь и представился. В ответ пришла та же мелодия. Кто бы ни передавал сигнал с Земли, у них могло не быть возможности отвечать голосом.
– Почему его так долго не было? – спросил Озарек.
– Не знаю. Возможно они уже давно потеряли и надежду, и технологию, и им пришлось изготовить передатчик с нуля. Приёмник-то гораздо проще сделать. У вас же есть в свободном доступе детали для них?
– Есть, – кивнул Озарек.
Сзади к ним подлетела Навохин и обняла обоих.
– Ты слышишь, доченька? – спросил Аскиран.
– Слышу, отец, – улыбнулась она. – Когда мы их увидим?
– Пока непонятно. Мы даже не знаем, откуда исходит сигнал, – пожаловался Аскиран и продолжил: – Дорогие мои, там внизу, постарайтесь ответить мне скорее, чтобы мы знали, где вас искать. Выключаю микрофон. Мы будем слушать вас всё время.
– Если они не заговорят, то в крайнем случае с этим могут помочь Земляне, – заметил Озарек. – У них есть возможность, оборудование и опыт.
– А они согласятся помогать? Они верят нам?
– Постараюсь убедить их.
– А им доверять можно?
– Трудно сказать, – вздохнул Озарек. – Не знаю.
– Теперь и ты не знаешь, – тихо сказала Сенимэ. – Я думала, что никогда не услышу это от тебя.
– Зато теперь ты думаешь и открыто говоришь об этом, – улыбнулся он. – И это радует меня больше всего.
Опять послышалась мелодия, но медленная, прерывистая, и долгая: всего две частоты, как и раньше, но совершенно другая последовательность. Аскиран прислушался.
– Это дискретная азбука? – спросил Озарек.
– Да. Я не помню её наизусть. Радиостанция сейчас преобразует.
Звуки прекратились, и на экране появилось сообщение из нескольких слов. Аскиран помрачнел. Навохин взглянула туда и на Озарека. Тем временем трель зазвучала опять.
– Плохо? – спросил он.
– Это имена. Их всего четверо.
– В нашей истории упоминалось обнаружение останков очень высоких людей, но большинство считает это вымыслом.
– Восемь не дожили до этого дня, – вздохнул Аскиран.
В следующем сообщении содержался вопрос: «Среди вас есть землянин?»
Аскиран тут же включил микрофон и ответил: «Да, есть опытный пилот».
Опять пошла звучать трель. Аскиран взглянул и повернулся к Озареку: «Какие-то числа. Что это?»
– Координаты.
– Где это место?
– Мне нужно обратиться к компьютеру моего корабля. В нём есть карты.
Ему пришлось облачиться в скафандр, который он последний раз надевал сразу после поимки. Точно так же, как тогда, но в обратном порядке, он долетел от шлюза носителя до шлюза тарелки и вернулся в рубку. Улыбнувшись, он провёл руками по знакомым органам управления и лёг в ложе. Батареи всё ещё были заряжены, и компьютер включился и показал ему меню. На всякий случай он решил не вводить точные координаты, а вместо этого постепенно повернул цифровой глобус и приблизился к координатам вручную. Они указывали в Тихий океан. Он нахмурился и перепроверил, но всё было точно: 6,82222 градуса южной широты и 158,30000 градуса восточной долготы. Точка находилась прямо на траверзе залива Пан Накапв острова Понпеи в Микронезии. Вернувшись в носитель, он сообщил это Аскирану.
– В воде? – переспросил тот. – Что они там делают?
– Понятия не имею.
– Там можно приземлиться?
– Да, рядом есть ровный и твёрдый участок.
Аскиран снова включил микрофон и спросил: «Землянин нашёл место, которое вы указали. Это море. Что нам делать?»
В эфире снова зазвучала трель. На экране появился текст: «Смотри туда. Мы там».
Аскиран навёл на планету телескоп. Озарек взглянул и покачал головой: «Земля повёрнута к нам не той стороной».
– Куда мне приземлиться? – спросил Аскиран в микрофон.
Опять пошла трель, и на экране появились новые координаты: 6,84777 и 158,32370.
– Где это? – спросил Аскиран.
– Примерно на два диаметра гоночного корабля в сторону.
– Летим? – спросил Аскиран.
Озарек молчал, задумавшись.
– В чём затруднение? – спросила Навохин.
– Мне не позволено там находиться без разрешения. Это другая… там другая власть.
– Попроси разрешения или оставайся здесь, – предложил Аскиран.
– Почему не позволено? – удивлённо спросила Сенимэ.
– У разных мест или областей свои интересы и секреты, и они не хотят, чтобы другие имели возможность узнать их, – попытался объяснить Озарек.
– Разве ты будешь кому-то рассказывать секреты, пока хозяин подбирает нимсокай? – не понимала Сенимэ.
– Нет, конечно, не буду, но…
– Но что?
– Никто никому не доверяет, а так же подозревает, что меня могут поймать и заставить выдать секреты.
Сенимэ растерянно обвела взглядом Озарека, Навохин и Аскирана.
– Потомки второго поколения давно уже не такие, как мидроары первого поколения, – напомнил ей Аскиран. – Они жили в других условиях, без контакта с нимсокай и без нашей помощи.
– Мне страшно, – призналась она и взглянула в глаза Озарека. – Как вы выжили, настолько не доверяя друг другу?
– На насилии, – грустно усмехнулся он.
– Я не хочу, – покачала она головой. – Не хочу ничего этого видеть.
– Там красиво, – попытался как-то исправить положение Озарек. – Там бескрайний океан, в котором можно купаться, зелёные деревья с вкусными плодами, тёплый песок, по которому можно ходить босиком…
– И мидроары, которые не доверяют друг другу и заставляют друг друга сообщать то, что другие хотят скрыть, – продолжила Сенимэ. – Что, например?
– Например, как устроен мой корабль, и сколько таких мы можем создать.
Сенимэ опять беспомощно посмотрела на Аскирана. Она не понимала, в чём может быть дело.
– От этого зависит благосостояние тех, кто обладают властью, – объяснил тот.
Казалось, он совершенно не торопится вниз, на планету. Состояние Сенимэ волновало его чуть ли не больше, и он терпеливо слушал и объяснял ей, что мог.
– Давайте полетим, – вдруг сказал Озарек. – Не хочу задерживать возвращение нимсокай к своим. Если потом у меня будут затруднения, я сам с ними разберусь.
Аскиран посмотрел ему в глаза, и Озарек уверенно кивнул. Аскиран взглянул на пилота, ожидавшего его решения поблизости.
– Всё готово, – ответил тот. – Сам не могу дождаться выручить их.
– Планета скоро повернётся, и я расположу корабль так, чтобы вас прикрыть. Летите, – вздохнул Аскиран.
Он, Озарек и Сенимэ перебрались в один из гоночных кораблей, и он совершил осторожный, точно выверенный прыжок к самой атмосфере Земли. Оттуда он развернулся и начал снижение. Озарек чувствовал знакомые порывы ветра стратосферы, вибрацию двигателей, толчки и рывки поворотных механизмов, и торможение вблизи самой поверхности Земли, за которым последовало подрагивание корабля от касания и выравнивания опорами.
– Под нами твёрдый камень, – заметил пилот.
– Странно, – ответил Озарек. – Я думал, эти острова из мягких отложений морских червей. Мы называем их кораллами.
– Давай посмотрим, – невозмутимо предложил пилот.
Он включил камеры обзора. Под самым кораблём и непосредственно вокруг него грунт был сдут тягой мощных двигателей. Вокруг на расстоянии километра догорал лесной пожар.
– Да, – буркнул Озарек. – Об этом я что-то не подумал.
– Что? – переспросил пилот.
– Ничего важного, – улыбнулся Озарек. – Где же ваши нимсокай?
– Должны вот-вот появиться. А что это?
Он указывал на видневшиеся неподалёку под деревьями чёрные каменные стены.
– Ах, я балда! – воскликнул Озарек. – Это же Нан Мадол, известное место отдыха и путешествий. А мы его сожгли. Я совершенно забыл об этом. Мне даже в голову не пришло.
– Мы можем компенсировать ущерб, – ответил пилот. – Уверен, Аскиран не будет возражать.
– Хотя, знаешь что? Забудь, – махнул рукой Озарек. – Скоро лес опять вырастет. Здесь такой климат, что деревья растут быстрее, чем их успевают рубить.
– А вон и они, – перебил его пилот, указывая на экран.
От океана к кораблю шли четверо, стараясь избегать горящих деревьев и подлеска. Расстояние и камера скрывали пропорции, и даже Озарек не сразу понял, что это нимсокай. Пилот встал со своего ложа и поспешил к шлюзу. Озарек и Сенимэ последовали за ним. Когда дверь открылась и коснулась земли, раскладывая лестницу с большими ступеньками по краям и малыми посредине, Озарек выглянул наружу и убедился, что это действительно четверо нимсокай. Они были одеты, как люди, в цветастые рубахи, светлые шорты и широкополые шляпы и ничем не отличались от туристов. Лишь на лицах и теле у каждого было по нескольку шрамов, у кого небольшие и хорошо зажившие, а у кого жуткие и плохо зашитые. У одного не хватало глаза, а у другого пальца на руке. За сто тысяч лет на Земле им явно пришлось нелегко.
– Ивернин! Аврасан! Дереот! Сарилот! – приветствовал их пилот. – Мы не знали, где вы и живы ли всё это время.
– Когда ты взлетишь? – спросил Озарек.
– Погоди, – жестом остановил его пилот.
– Кто это? – спросил Аврасан, нимсокай с жутковатым шрамом, начинавшимся на шее и уходившим под рубашку.
– Землянин, который сообщил нам о вас, – объяснил пилот.
– Почему вы назначили встречу здесь? – спросил Озарек.
– Мы прожили прямо здесь несколько ваших веков, – объяснила Ивернин. – Океан постепенно наступал, и пришлось искать другое место, но здесь нам было лучше, чем там.
Тут в шлеме пилота зазвучал голос Аскирана. Несколько секунд он слушал, а затем встревожено обратился к Озареку: «Хозяин видит, что с поверхности поднялись и движутся к нам два крошечных металлических объекта. Что ему делать? Подключаю тебя к связи».
– Я это предвидел, – с досадой подумал Озарек и спросил: – Откуда? На какой высоте?
Аскиран назвал расстояние взлёта и высоту, равную примерно десяти километрам и добавил: «Если стоять лицом к экватору, то слева и немного сзади».
 Если самолёты несли ядерное оружие, то  они могли повредить даже броню гоночного корабля. Озарек представил себе пилотов, получивших приказ проверить, что спустилось из космоса и вызвало пожар на острове, а так же приказ уничтожить возможную угрозу. Они не были ни в чём виноваты, но рядом с ним стояла Сенимэ, и он не мог позволить ей погибнуть из-за непонимания и отсутствия средств связи. Бюрократия привела бы в движение самые разнообразные враждующие силы и заняла бы столько времени, что врядли Аскиран согласился бы столько ждать. За мгновение он представил себе, как самолёты снижаются, чтобы рассмотреть объект на берегу острова, проходят почти над их головами, заходят на второй круг и выпускают планирующие бомбы.
– Немедленно сбивай, иначе мы все можем погибнуть, – ответил он, не глядя ни на кого.
– Сейчас сделаю, – недовольно ответил Аскиран.
Несколько секунд стояла тишина. В носителе на орбите никто не двигался. Все замерли и почти не дышали, чтобы не мешать работе колец поворотного механизма. Он направил зеркало на Землю и подал на него напряжение. Где-то над Тихим океаном ведомый увидел, как вспыхивает ярким, белым светом весь самолёт его напарника и исчезает, превращаясь в облако белого пара. Он надавил на рычаг управления влево и на себя, делая самый крутой вираж, который мог выдержать, и боковым зрением левого глаза успел заметить, как внизу из океана поднимается белый фонтан, как от падения авиабомбы. В его глазах потемнело, но даже так он на мгновение увидел вспышку ослепительного света и перестал существовать, не успев ощутить ни страх, ни боль.
– Готово, – так же недовольно объявил Аскиран.
– Нужно как можно быстрее покинуть планету, – тихо сказал Озарек, по прежнему не глядя ни на кого.
– Поспешите, друзья, – сказал пилот.
Четверо нимсокай поднялись на борт, и он увёл их в кладовую, чтобы выдать скафандры.
– Ты хотел сойти на землю? – спросила Сенимэ, опасливо выглядывая из шлюза.
– Да, раньше хотел, но теперь понял, что это неразумно, – вздохнул Озарек.
– Из-за пожара?
– Отчасти. Он сам скоро погаснет, потому что здесь влажно, и двигатели больше не нагревают воздух, но он сам нам не опасен. Гораздо хуже то, что он повредил вон то строение местных, и они наверняка разозлились, а это значит, что нам лучше как можно скорее улететь отсюда. Да и если нас с тобой в этих скафандрах сфотографируют, то у меня потом могут быть неприятности.
Сенимэ не заставила себя упрашивать. Она переключила рубильник открывания шлюза и запечатала его. Затем они поднялись обратно в рубку.
– Уже вернулись? – удивлённо спросил по громкой связи пилот, видимо заметивший их появление через камеру наблюдения.
– Мы не выходили, – ответила Сенимэ. – Озарек передумал.
– Хорошо. Значит, мы можем сразу возвращаться, – обрадовался пилот.
Через минуту он вернулся в рубку, и все легли в свои ложа.
– Как они восприняли наше прибытие сюда? – спросил его Озарек, – Прости, я не запомнил их имён.
– По-моему, им здесь было не так уж плохо последнее время. Они намекнули, что самое трудное давно осталось позади.
– Завидная стойкость, – вздохнул Озарек. – А что сталось с остальными?
– Говорят, погибли при разных обстоятельствах, а один покончил с собой.
– Очень жаль.
– Жаль? Да это трагедия! – раздражённо ответил пилот и смягчённо добавил: – Только не принимай на свой счёт, малыш. Тебе мы все бесконечно благодарны.
Прозвучал сигнал приближающегося взлёта. По кораблю распространились щелчки, стуки и вибрация от работы двигателей, он вздрогнул и начал ускоряться вверх.
– Теперь там опять разгорелся лесной пожар, – бесстрастно заметила Сенимэ.
– Да, и опять не надолго, – ответил Озарек. – Жаль, что я не успел показать тебе океан.
– Ты больше не вернёшься сюда? – удивлённо спросила она.
– Не знаю.
Некоторое время все молчали. Ускорение прижимало их к ложам и не способствовало общению, но такой подъём продолжался меньше минуты, а затем корабль совершил короткий прыжок обратно к носителю, который за это время удалился в сторону по орбите.
– Теперь ты видела Землю. Хочешь остаться здесь? – спросил Озарек.
Сенимэ посмотрела ему в глаза. По её лицу невозможно было понять, что она думает и чувствует. Раньше Озарек считал, что она притворяется, но сейчас он вдруг осознал, что она на самом деле зачастую не знает, чего хочет. В чём-то Аскиран мог ошибиться, но он действительно не дал мидроарам способности иметь глубокие, серьёзные устремления.
– Я бы хотела вернуться туда, где жила, – ответила она.
– Ты хочешь, чтобы мы были вместе?
– Хочу, – сразу, не задумываясь, кивнула Сенимэ.
– Конечно, – улыбнулся Озарек. – Вернёмся туда.
На корабле он снова встретился с эвакуированными с Земли нимсокай. Увидев его, каждый подошёл и положил ему руку на плечо.
– Вы наверняка не хотите рассказывать о том, что вам пришлось пережить? – спросил он, глядя на них снизу вверх.
– Признаться, не очень, а что? – неохотно спросил Дереот.
– Тогда ограничусь вопросом, который меня интересует больше всего. Почему никто не знал о вашем существовании? Это вы устроили?
– Да, это было необходимо.
– Так вот почему все статьи о людях необычно высокого роста утверждали, что это подделки!
– Да, пришлось всё скрывать именно так.
– Чем вы собираетесь заняться теперь, когда вернётесь?
– Не знаю, – ответила Ивернин. – Врядли будет возможность работать, как и раньше.
– Вы ещё не знаете, что Аскиран возвращается, но только не на Йои, а на планету в другой галактике, куда эвакуировали население Йои из-за миграции коширагат…
– Что? – хором воскликнули все четверо.
– Пусть лучше они вам расскажут, – виновато улыбнулся Озарек. – Я всё-таки посторонний.
Покончив с делами на Земле, Аскиран спешил вернуться на Йои, и он никак не ожидал, что Озарек придёт к нему и попросит взять его с собой.
– Я думал, что ты теперь дома и не полетишь с нами, – растерянно ответил он. – Зачем тебе это?
– Сенимэ хочет туда вернуться, – улыбнулся Озарек.
– Хочет? – удивился Аскиран и покачал головой. – А ты так привязался к ней, что ни за что не хочешь расставаться?
– Да, очень. Я люблю её.
– Мне не в тягость, – усмехнулся Аскиран. – Я должен тебе больше, чем ты мне.
– А если я попрошу тебя кое о чём?
– Говори прямо, – нахмурился Аскиран, и Озарек подумал, что всё-таки он суровей и старше, чем кажется.
– Мне бы очень хотелось выяснить, что же всё-таки происходит во вселенной. Ты можешь дать мне один гоночный корабль, топливо и время?
– Видишь ли, дать тебе корабль я могу, но о времени ты меня не проси, сделай одолжение. Это к тебе оно так безжалостно. Это твой срок такой короткий.
– Спасибо.
– За что? – усмехнулся Аскиран и тише добавил: – За что?
Тем временем земляне, встревоженные событиями в Микронезии, наблюдали в телескопы за тем, как носитель затянул в себя своё смертоносное зеркало, развернулся и исчез. Мало кто знал причину его появления, и тем более почти никто не понял, зачем туда всего на несколько минут приземлялся его спускаемый аппарат. Поняло командование Озарека, но его дело и все сведения о контакте засекретили ещё строже, и это осталось тайной для всех остальных. В прессе писали, лишь что на острове Понпеи произошёл лесной пожар, разрушивший коттеджи у достопримечательности Нан Мадол, а два самолёта с Маршалловых островов потерпели крушение из-за неисправности двигателей.
На Ситайои, Новой Йои, Аскиран сразу оказался занят имущественными вопросами, но как только вернувшиеся нимсокай и мидроары были устроены, корабль Озареку он всё же предоставил и обеспечил всем необходимым. Для мидроаров он купил квартал в небольшом городе и разместил их в квартирах. Озареку и Сенимэ досталась однокомнатная квартира с видом на улицу и на такой же дом на её другой стороне.
– Ты хочешь лететь прямо сейчас? – спросила она.
– Через несколько дней.
– Когда ты вернёшься?
– Когда еда будет заканчиваться.
– Я могу полететь с тобой, если хочешь.
– Мы ищем, то есть я ищу источник опасности, которой пытаются избежать коширагат, – попытался объяснить он. – Если я попаду в беду, а ты со мной, то… В общем, мне бы очень этого не хотелось.
– Для тебя важно, что будет со мной, даже если ты перестанешь существовать?
– Да, важно, – улыбнулся Озарек. – Как бы это объяснить? Это часть того, что называется любить.
– Тогда я останусь.
Вылетев с Ситайои, Озарек направился туда, где по расчётам должна была находиться исходная точка миграции коширагат. Это было так далеко, что трудно было представить себе. Даже выразить это расстояние в световых годах, парсеках или в чём угодно было непросто из-за количества степеней десятки. Аскиран постарался, и корабль был набит под завязку всем, что было нужно для полёта. Благодаря этому, Озарек безбедно прожил год, за который он удалился от всех известных ему галактик так далеко, что свет оттуда достиг бы Земли, лишь когда Солнце было бы уже неузнаваемым. Многие из них лишились центральной области и выглядели неестественно.
Осознавая свою беспомощность и плохо представляя себе, что ищет и как поступит, если что-то найдёт, он продолжал держать путь к центру ареала коширагат. Там он совершенно случайно наткнулся на одинокую особь, заметив её тёмное пятнышко на фоне какой-то туманности. Неподвижная, как статуя, она медленно плыла сквозь пустоту вселенной, едва заметно вращаясь. Поблизости не было ни её сородичей, ни паутины, ничего вообще. Его многочисленные лапы были растопырены в стороны, а хвост почти выпрямлен, и всё тело было совершенно холодным. Никаких электромагнитных волн, которые мог бы поймать корабль, от него не исходило. Из кончика хвоста торчал пенёк обломанной паутины. Можно было подумать, что коширагат сломался, умер или был убит во время её плетения.
Начиная с хвоста, Озарек принялся по спирали облетать его. Поверхность казалась такой же, как у тех первых, которых он нашёл в самом начале и отлично запомнил. Лишь подлетая к тому, что по идее должно быть головой, вдоль линии, где спина и живот сходились под углом, он заметил рядом несколько отверстий диаметром километра три – четыре. У живых на месте каждого находились купола, состоявшие из нескольких створок, восьмушек сферы, как корка апельсина, порезанная на дольки. У этого же они были открыты.
– Что-то проникло или кто-то проник через них внутрь или покинул его и не закрыл за собой, – подумал Озарек, пытаясь заглянуть внутрь.
В кромешной тьме было невозможно что-либо разглядеть, и пришлось пользоваться подсветкой. Отверстие уходило вглубь тоннелем, который заворачивал километров через двадцать. Хотя его диаметр был достаточным, чтобы прошёл гоночный корабль, Озарек опасался, что он может застрять впоследствии, или что внутри может произойти что-нибудь вроде обвала, и он не сможет совершить скачок наружу. Поэтому он собрал еды и припасов на несколько дней и перебрался в челнок. Тот был похож на стакан творога или сметаны, утопленный во внешнюю поверхность гоночного корабля: усечённый конус диаметром и высотой метров сто пятьдесят и почти такого же диаметра, с выпуклой крышкой, полностью соответствующей кривизне поверхности корабля. Снаружи даже не скажешь, что это челнок, пока он не покинет свою полость сбоку от кабины. До того там виден лишь круглый стык. Вот в этом стакане Озарек и направился в тоннель. Как только челнок приблизился ко входу в него, лазерные лучи подсветки заплясали по его стенкам, и Озарек увидел, как постепенно выстроилась его трёхмерная модель. Стенки казались неровными, и он подлетел ближе, чтобы рассмотреть их.
– Выглядит, как циновка или корзина, – пробормотал он, разглядывая округлые, продолговатые выступы. – Как будто грубая ткань, сплетённая из прутьев. Даже как будто видны небольшие просветы между волокнами.
Челнок углубился в тоннель, миновал поворот и оказался у слияния с другим, большим тоннелем, пролегавшим вдоль сочленения плит на спине и груди коширагат. Стык тоннелей был плавным, закруглённым. Переплетение было необычное, не как плетут циновки или корзины, а скорее, как у сложной, эластичной ткани. Оно нигде не прерывалось, и не было видно торчащих концов нитей.
– Прошёл бы гоночный корабль. Зря я волновался, – подумал Озарек. – Уж не предназначены ли эти тоннели для полётов по ним? Но  для чего или для кого?
Повернув в сторону головы, он продолжил полёт. Тоннель чуть забирал в бок, следуя форме тела коширагат.
– Сколько времени займёт такой осмотр? – думал он. – Я всегда могу вернуться и пополнить запасы, но я даже не знаю, как далеко тянутся эти катакомбы. Это машина или существо размером с планету. Что я надеюсь найти и когда?
Колоссальный размер существа, о котором Озарек и до того прекрасно знал, начал незаметно угнетать его. Где-то глубоко в его сознании возникло чувство собственной ничтожности и беспомощности по сравнению с масштабами вещей и событий во вселенной, над которыми он не имел абсолютно никакой власти. А ещё он думал о том, что даже не имеет возможности узнать, если где-то его ждёт обвал или что-то вроде этого, раз не слышит ничего, что может происходить внутри тела. Где-то километрах в тридцати с большим тоннелем соединился тот, который, скорее всего, вёл к следующему выходу в космос. Озарек продолжал пилотировать корабль дальше в сторону головы. Он не спал уже сутки, но не замечал усталости и продолжал двигаться вперёд. Почти засыпая от усталости, он где-то случайно легонько задел стенку тоннеля и ощутил, как она спружинила, а не встретила его жёстко, как скала.
– Растяпа, – выругался он про себя. – Отдыхать надо, а не бдеть сутками! Чуть не покончил собой.
Тут он замер на полуслове, потому что по стенам тоннеля навстречу ему пробежал светлый узор, примерно такой, как в нитях паутины, и исчез позади челнока.
– Будто облако пролетело над головой в солнечный день, только наоборот, – подумал он, глядя, как кружится по стенкам тоннеля зыбкое, едва различимое глазом свечение. – Как будто свет фар за окном пробился сквозь занавески и пробежал по стене.
Некоторое время он ждал, остановив челнок и вглядываясь в темноту на том экране, который показывал изображение с камеры видимого диапазона. Подсветка была выключена, потому что модель этого отрезка тоннеля уже была построена. Минуту спустя, по тоннелю снова пробежал светящийся узор и погас.
– Мне что, следовать за ним? – подумал Озарек. – Хотя, с чего я взял, что это для меня, пусть даже если из-за меня?
Он попытался проследовать дальше, но через несколько километров модель тоннеля на экране покрылась стрелками, направленными к центру: он сужался на глазах Озарека. На экране переплетение нитей его стенок бежало радужными красками, пока менялся их рисунок. Какие-то сокращались, другие удлинялись, и тоннель впереди становился всё уже, сплющиваясь, как будто шланг пальцами пережали. Пришлось затормозить, развернуться и сдать назад.
– Ладно, пойду за огнями, – согласился Озарек и прибавил скорость.
Некоторое время тоннель позади оставался перекрытым, но когда челнок удалился, он начал возвращаться к прежнему размеру и форме.
– Вовсе он не мёртвый, – подумал Озарек. – Что-то тут не так, что-то неправильно. Если этот рукав заклинит в сжатом положении, то я навсегда застряну внутри. Нужно летать на гоночном корабле, а не на этой посудине. Он-то может вылететь откуда угодно, было бы куда.
Добравшись до рукава, ведущего к выходу в космос, он повернул и дал максимальную скорость. Лишь когда впереди показались далёкие звёзды, он вздохнул с облегчением. Пристыковав челнок к гоночному кораблю, он вернулся в рубку и направил корабль в тоннель. От входа он продолжил путь вокруг тела. Время от времени волна тусклого сияния стенок тоннеля обгоняла его, то ли подтверждая, что он движется в правильном направлении, то ли поторапливая. Примерно на четверти длины, почти в самом широком месте, тоннель завернул вправо, к его центру.  Озарек пролетел несколько сот километров и оказался у перекрёстка, левая и правая ветки которого были сужены, как тогда у головы. У него не было выхода, кроме как продолжать лететь прямо. Когда, согласно модели, он углубился в тело на четверть, тоннель внезапно окончился огромной полостью, и корабль Озарека влетел в неё. Лазерная подсветка не доставала до другой стороны. Ближайшие несколько десятков километров стены позади оказались сферой. Озарек повернул и подсветил выход из тоннеля. Все волокна были обрезаны, как бритвой. Вокруг, насколько хватало подсветки, было то же самое: обрезанные под разными углами волокна. Он повернул и продолжил двигаться вдоль стены. Тут он понял, что опять забыл о сне и отдыхе, и заставил себя остановиться и поставить корабль на автопилот, чтобы вращение коширагат не привело к  столкновению с ним.
– Всё, больше не могу, – подумал он, закрывая глаза. – Надо было в космосе отдохнуть, но я спешил и не догадался.
Проснувшись, Озарек некоторое время не мог понять, где он, но вскоре вспомнил и решил осмотреться. Он начал медленно поворачивать корабль, до того державшийся рядом с выходом из тоннеля. Потом он пустил его по маршруту вдоль стены. Совершив полный круг, корабль вернулся в ту же точку. Он действительно находился внутри сферы, которая казалась то ли вырезанной, то ли выжженной внутри тела коширагат. Машинально поворачивая корабль вокруг своей оси, он разглядел, что где-то вдали теперь то появлялось, то исчезало тусклое, едва различимое сияние.
– Судя по модели полостей, это в противоположной стороне, ближе к голове, – подумал он. – Что ж, посмотрим.
Лучи радаров не отражались от стенок полости, и ему пришлось двигаться вдоль них, чтобы не врезаться во что-нибудь. Они постепенно загибали влево, и через пару тысяч километров он различил, что световое пятно возникает и сжимается к центру. Свечение исходило из обрезанных торцов волокон. Видимо, там его что-то ждало. Этим оказался вход в ещё один тоннель диаметром раза в два больше.
– Оно зовёт меня? – подумал Озарек. – Как такое возможно? Да, оно знает, что я здесь, но дальше-то что?
Выровняв корабль со входом в тоннель, он увидел, как по тому вдаль убежало сияние. Будучи уверенным, что нужно следовать за ним, он направил корабль туда. Километров через пятьсот он оказался у слияния нескольких попутных тоннелей в один, ведущий дальше, ещё больший и совершенно прямой. Через пару сотен километров этот и другие похожие тоннели открылись в ещё одну сферическую полость, но гораздо меньшую, не пару тысяч километров, а какие-то километров восемьдесят в диаметре. Как только Озарек влетел туда, её стенки засветились довольно регулярными узорами. Они двигались полосами, как бегущая строка рекламы, образовывали фигуры и быстро менялись, зажигая и гася точки, и Озарек понял, что это что-то вроде командного пункта, рубки, или капитанского мостика этого корабля. В отличие от большей сферы, в этой не было острых углов или обрезанных волокон: тоннели плавно переходили в стенки сферы. Она была неотъемлемой частью коширагат, тогда как большая сфера была поломкой или раной. Невооружённым взглядом он никогда не разглядел бы умопомрачительно быстро меняющиеся узоры на таком расстоянии, и лишь благодаря телескопам корабля, он мог рассмотреть, на что они похожи. Камеры записывали, сколько попадало в поле зрения, но понять и разобраться в этом можно было и не надеяться.
– Бывает, что оса кусает жука, и её личинка выедает его внутри подчистую, так что он ещё жив и даже ползает, как пустая коробочка, – подумал Озарек. – Не это ли здесь случилось? Оно живо или всё ещё работает, если оно машина, но оно не жилец, потому что организм безвозвратно потерян. Что оно пытается мне сказать? Зачем? Кем или чем оно меня считает?
Мысли путались от необычности и масштаба увиденного. Разум Озарека пытался машинально найти какой-то смысл в узорах, хотя он прекрасно понимал, что сходства с языком и логикой людей ожидать не следовало. Гоночный корабль не был оборудован никакими средствами для проведения исследований или сбора разведывательных данных, и ему приходилось довольствоваться тем, что там было: кое-какие телескопы и высокоскоростные камеры такого качества, какое ожидали увидеть зрители гонок на домашних или уличных экранах. Он прекрасно отдавал себе отчёт в том, что изображение могло меняться гораздо быстрее, чем он видел, и чем могли записать камеры, и жалел, что никто не предвидел такой возможности исследовать коширагат.
Чтобы понять, что излучает свечение, он подлетел почти к самой стене и поставил корабль на автопилот в какой-то полусотне метров от неё. Стена была точно так же сплетена из нитей, от которых внутрь отходили короткие отростки, пеньки, вершина которых была чуть скруглённой и временами светилась. Вся остальная внутренняя поверхность сферы сразу погасла и продолжила светиться только прямо возле него, какие-то три – четыре квадратных километра. Узоры побежали по ней в этой области ещё быстрее, чем раньше.
– В принципе, я мог бы проверить, с какой частотой они зажигают и гасят точки, – подумал Озарек. – Единственное, что для этого нужно — это выйти в открытый космос и посмотреть своими глазами.
Минут пять он размышлял, стоит ли это делать, но потом решил, что ничего страшного произойти не может. Он развернул корабль шлюзом к стене, спустился из рубки в трюм, привязал себя к двум канатам, закреплённым на стенах тамбура, погасил свет в тамбуре и открыл шлюз. Перед ним слабо светилось поле отростков волокон. Он поднял руку с самой обычной отвёрткой и взмахнул ею несколько раз перед глазами. Стержень отвёртки двоился и троился, пролетая между ними и стеной. Это значило, что изображение мерцает с неизвестной высокой частотой, и ни его зрение, ни камеры не способны различить, как зажигается и гаснет каждая его точка.
– Что тут происходит? – думал Озарек. – Это живое существо надеется, что я помогу ему? Или эта машина хочет, чтобы я её починил? Это пустые надежды, ведь я ничего не знаю о нём, ничего не понимаю и ничего не могу сделать. Хоть мне и жаль тебя, светлячок, но мне только и остаётся, что лететь дальше.
У него возникла какая-то смутная мысль, и он включил удалённое управление кораблём, чтобы вернуться в центр полости. Двигатели дёрнули корабль вперёд, и он удержался в проёме шлюза за канаты. По мере удаления корабля от стены сияние снова расплылось во все стороны и заполнило всю сферу. В центре корабль затормозил, и Озарек повторил взмахи отвёрткой. Частота изменилась и явно уменьшилась.
– Оно знает, где я, и передаёт информацию с такой скоростью, чтобы я физически мог её воспринимать, – подумал он и прикинул скорость передачи данных. – Гигабайт восемьдесят в секунду, то есть ничего невозможного, если я, конечно, правильно оценил частоту. Я здесь уже полчаса, и повторения узоров пока не заметил. По крайней мере, они не примелькались. Они передали полторы сотни терабайт. Для диагностики машины такого размера это, наверное, ничего особенного.
Пока он размышлял, сияние собралось в круг на стороне, противоположной входу.
– Там что, продолжение тоннеля? – подумал Озарек, вернулся в рубку и направил корабль туда.
По мере того, как корабль приближался к стене, круг сокращался, пока не стал тонким кольцом. Было видно, как один за другим гаснут внешние ряды точек. Какое-то смутное чувство тревоги возникло у Озарека, и он засомневался, следует ли продолжать осмотр. Когда он приблизился к стене километра на три, переплетение нитей внутри круга зашевелилось, и там постепенно возник вход в такой же тоннель. Это было видно даже без подсветки, невооружённым глазом, но дальше светлое кольцо погасло. Озарек глубоко вздохнул и направил корабль в тоннель. Он оказался коротким, всего несколько десятков километров. Дальше был тупик. Камеры заднего вида загорелись стрелками, направленными внутрь, и Озарек понял, что тоннель затягивается, как раньше, вблизи входа. Он, не раздумывая, включил крейсерскую скорость и совершил скачок на десяток миллионов километров наружу. Там он развернул корабль и перевёл дух. Коширагат остался позади, и если бы не телескопы, то даже догадаться, что он там, было бы невозможно, так темно было в межгалактическом пространстве.
– Нас создал Аскиран, – думал Озарек. – А кто создал его и нимсокай? Кто создал коширагат? Кто создал тех, от кого они бегут? Это всё само собой произошло, или есть первичный творец?
Теперь уже и так непреодолимое желание докопаться до сути стало ещё сильнее. Он просмотрел журналы корабля и понял, что свежая еда иссякнет раньше, чем топливо. Дальше пришлось бы довольствоваться тем, что производят биотуалет и система поддержания климата: чем-то вроде проростков фасоли, питательных, но почти безвкусных. У него было месяцев семь – восемь. Этого было явно недостаточно, чтобы осмотреть всю вселенную, и, скрепя сердце, он решил, что пора поворачивать назад. Он и так повидал больше, чем кто бы то ни было среди людей и нимсокай. Некоторое время он медлил, ощущая, что пальцы практически не слушаются его, словно ими управлял кто-то другой. Здравый смысл и желание продолжать полёт боролись в его сознании, и первый явно проигрывал. Наконец, Озарек отправился дальше. Прошли ещё несколько месяцев, и осталась только половина запасов еды. Он наткнулся на наполовину недостроенную паутину, рядом с которой не было ни одного коширагат, и отправился дальше. Мимо пролетали незнакомые галактики, менялось расположение звёзд, но больше ничего не попадалось на пути.
Как одержимый, Озарек не понимал этого, ожидая, что следующий скачок откроет ему какую-то тайну. Сам того не замечая, он достиг предела, за которым корабль не мог бы уверенно вернуться. Он забыл, что у того установлен строгий ограничитель, и в очередной раз корабль не подчинился, а развернулся и сам пустился в обратный путь. Озарек видел это на экранах навигационной системы, но не отдавал себе отчёта в том, что происходит. Ему казалось, что корабль находится под властью какой-то внешней силы. К счастью, его системы были надёжно защищены, и его попытки подчинить себе систему не увенчались успехом. В таком состоянии он прибыл на орбиту базы носителей у звезды Одол-2. О его возвращении сообщили Аскирану, и тот сразу бросил все дела, взял с собой Сенимэ и поспешил его встретить. Их глазам предстал совершенно другой человек.
– Вы должны это увидеть как можно скорее, – твердил он, словно не замечая их. – Я нашёл разгадку. Только я не знаю, в чём она заключается. Вы должны всё сами увидеть!
Сенимэ была потрясена. По старой привычке она старалась не подавать виду, но это было трудно. Они доставили исхудавшего, заросшего бородой Озарека в его квартиру на Ситайои. Аскиран ожидал, что более ли менее знакомая обстановка и общество Сенимэ поможет ему успокоиться и прийти в себя, но Озарек, казалось, не узнавал их и ни на что не реагировал.
– Что с ним? – тихо спросила Сенимэ, когда они и вызванные Аскираном двое соседей-мидроаров уложили ослабевшего за год Озарека в постель.
– Пока не знаю, – нахмурился Аскиран. – Нужно понять, что он там видел, и тогда мы сможем найти способ ему помочь.
С корабля скачали собранные данные, и примерно за месяц они были обработаны, и  Аскиран просмотрел их. Его тоже потрясло то, чему Озарек стал свидетелем внутри коширагат, и он задумался о том, способен ли разум потомка мидроаров выдержать такое. Обеспокоенный, он навестил Сенимэ. Она держалась спокойно, но было видно, что она не счастлива.
– Ему лучше? – спросил Аскиран.
– Нет, – бесстрастно ответила она.
– Нет? Совсем? – удивился Аскиран.
– Сначала он не говорил ни о чём, кроме коширагат, а потом начал твердить, что те, кто скрывают их тайну, заставили его отступить.
– Боюсь, что его разум не выдержал напряжения, – огорчился Аскиран. – Это я виноват, потому что дал ему корабль и разрешил лететь, куда он хотел.
– А я согласилась, чтобы он летел один, – вздохнула Сенимэ. – Можно как-то исправить это теперь?
– Мы пока ещё ни разу не лечили мидроаров, рассудок которых пошатнулся.
– Вместо этого ты стирал им память? – тихо, но прямо и твёрдо спросила Сенимэ.
– Да, именно так я и поступал.
– Ты хочешь стереть и его память?
– Не хочу, но это единственное, что в моих силах сделать.
– Тогда придётся стереть и мою.
Её голос дрогнул, и Аскиран увидел, что её глаза полны слёз. На его памяти за все сто с лишним тысяч лет мидроары никогда ещё не плакали от сожаления по поводу другого лица. Это потрясло его, и он задумался.
– Нет, нужно найти какой-то другой способ, – сказал он, наконец.
– Какой?
– Может быть, ему станет лучше там, где он родился и вырос?
– На Земле?
– Да, кажется, так он называл ту планету.
– Но там же опасно!
– Если не хочешь, чтобы он туда возвращался, то пусть так и будет.
– Я не знаю! – в отчаянии призналась Сенимэ. – Я не могу решать за него, а он молчит.
– Неужели он не узнаёт даже тебя? – цеплялся за соломинку Аскиран.
– Не знаю, – вздохнула Сенимэ. – Он берёт меня за руку, обнимает меня, называет меня по имени, но смотрит не на меня, а сквозь меня и не отвечает, когда я заговариваю с ним. Если он заговаривает первым, то говорит только о том, что где-то там, далеко во вселенной, а ещё о том мёртвом коширагат, которого он там нашёл, и о каких-то существах, которые остановили его корабль и направили вспять, потому что он почти разгадал их тайну.
– Коширагат был, но больше никого и ничего, – покачал головой Аскиран. – Не было никаких существ. Он так далеко улетел, что достиг предела невозвращения, но не осознавал этого и воспринял автопилот как вмешательство посторонних сил. Видимо, его разум повредился уже тогда.
– Так мёртвый коширагат — это правда?
– Разве это что-то меняет?
– Если он безумен лишь наполовину, то, наверное, его ещё не поздно спасти.
– Прошу тебя, давай попытаемся отвезти его на Землю, – предложил Аскиран.
– Хорошо, я согласна.
– Есть только одно затруднение. В тот раз он был моим переводчиком. Кто будет переводить в этот раз, если он не заговорит с другими потомками мидроаров?
– Мы всегда можем развернуться и улететь, – неожиданно для него сказала Сенимэ.
– Пожалуй, – удивлённо ответил Аскиран. – Я всё подготовлю и сообщу тебе. А для тебя у меня будет одно задание.
– Какое?
– Постарайся уговорить его научить тебя его языку. Тебе нужно выучить всего несколько фраз.
У себя дома Аскиран продолжил просматривать отснятый кораблём материал. Нимсокай уже миллионы лет знали о существовании и поведении коширагат, и сам факт обнаружения мёртвой особи не мог его удивить. Странным ему казалось то, что полость внутри её тела явно была искусственной. Она слишком отличалась от тоннелей и меньшей полости связи. Он продолжал рассматривать крупный план её поверхности и неполную модель сферы, построенную кораблём.
В какой-то момент он откинулся на спинку кресла и уставился в потолок, вспоминая съёмки, сделанные в далёком прошлом, задолго до его рождения, экспедицией нимсокай к одной из соседних галактик.  Тогда они стали свидетелями хоровода, который водили рабочие коширагат вокруг одной из звёзд. Они сцепились лапами спиной к звезде, образовав вращающееся кольцо шириной в несколько рядов близко к звезде. На их спинах открылось множество чешуек, обнажив практически неотличимое тело под ними. Своим хороводом они заслонили планеты от части тепла и света, и учёные обнаружили, что тем самым они уничтожили примитивную жизнь на одной из них, которая превратилась из тёплой и болотистой в кусок льда. Тогда это вызвало большую тревогу, и были отправлены ещё несколько экспедиций, чтобы попытаться найти закономерность в выборе ими звёзд. Оказалось, что они заряжаются только от тех, которые интенсивно излучают в рентгеновском и ультрафиолетовом спектре, и нимсокай с тех пор чувствовали себя в относительной безопасности. Потом узнали о существовании больших особей, и это опять вызвало волнения и тревоги. Их обнаружили возле ядер галактик, и за всё время наблюдений до самого начала переселения они не покидали тех областей.
– Нимсокай устойчивы к потрясениям, – думал Аскиран. – Мидроары же не были для них предназначены. Самое большее, к чему я их приспособил, – это огорчение от проигрыша в гонке. Если бы я не совершил оплошность, доверившись Хеймори, то ничего этого не произошло бы.
Что-то беспокоило его, и он снова бросил взгляд на остановленную видеозапись.
– Середина галактик была удалена сферой. Середина коширагат была удалена сферой. Это сделала одна и та же сила, – понял он. – Она может применять этот метод в разных масштабах. У ядра галактик держатся крупные особи. Эта сила уничтожает коширагат, поэтому они и прячутся. Но почему её деятельность не оставляет больше никаких следов?
Помедлив, он надиктовал сообщение своим давним коллегам и отправил им все материалы, а затем снова откинулся на спинку кресла, закрыл глаза и представил себе лицо Озарека: широкий лоб, длинный, прямой нос, чуть выдающиеся скулы, прямой и открытый взгляд. Появление этого потомка мидроаров рядом с его убежищем изменило всё для него, его сотрудников, мидроаров и всей цивилизации нимсокай, а попал он туда лишь потому, что старался найти причину миграции коширагат. Он заслуживал всей помощи, которую Аскиран и остальные нимсокай могли ему предоставить. Поразмыслив ещё немного, он вдруг что-то понял, отчего тут же вышел из дома и направился к Ивернин и Аврасану, которые жили в паре часов полёта.
– Ты выглядишь расстроенным, хозяин, – сказала Ивернин вместо приветствия, едва увидев его.
– Помните мидроара, который прилетал со мной за вами? – сразу перешёл к делу Аскиран.
– Конечно.
– Ему плохо. Он болен.
– Что случилось? – спросила Ивернин.
– Чем мы можем помочь? – добавил Аврасан.
Аскиран воспроизвёл часть разговора с командованием Озарека и спросил: «Вы понимаете этот язык?»
– Да, он один из самых распространённых на Земле, и мы все знаем его, в числе других.
– Он слишком много повидал во вселенной, находясь в одиночестве, слишком много такого, что глубоко потрясло его, и его разум не выдержал. Я и та малышка, Сенимэ, намерены попробовать отвезти его на Землю, но сначала я хочу попросить вас поговорить с ним. Может быть, вы что-то поймёте или найдёте какое-то решение, которое ускользнуло от меня и её?
– Мы немедленно едем к нему, – ответила Ивернин.
Когда они появились у квартиры Озарека и Сенимэ, она вышла к ним. Было видно, что она старается держаться, но ей нелегко.
– Как он? – спросил Аскиран.
– Кажется, ему хуже, – как всегда бесстрастно ответила она.
Эта привычка скрывать свои чувства была сильнее её, и Аскиран давно заметил, что каждый разговор с ней начинается именно так, хотя потом она оттаивает и становится живее и эмоциональней.
– В чём это проявляется? – спросил он.
– Мне всё труднее заставить его встать с кровати, выйти из квартиры, да даже поесть. Он всё время говорит одно и то же, чаще всего на своём языке, но иногда и на нашем, когда смотрит в мою сторону.
– Что именно?
– Мы не видим их, потому что их здесь нет. Они есть, но не здесь. Я должен лететь, должен найти, должен понять.
Нимсокай переглянулись. Ивернин и Аврасан ничего ещё не знали и не поняли, но для Аскирана в этих словах содержался глубокий смысл.
– Так что же нам делать? – спросил Аврасан.
– Поговорите с ним о чём угодно на Земле, – попросил Аскиран. – Сенимэ, ты можешь уговорить Озарека выйти и провести с ними какое-то время?
– Попробую, – бесстрастно ответила она. – А ты?
– А мне надо спешить. У меня возникла догадка. А вы потом отправляйтесь ко мне домой и располагайтесь там, как у себя, – ответил он, передавая ключ Ивернин.
Он поспешил прочь, и все трое удивлённо посмотрели ему вслед, но он не сказал больше ни слова и даже не обернулся. Спешил он, потому что хотел сам как можно скорее проверить свою догадку. Поняв, что у него даже руки дрожат, он вслух приказал себе успокоиться.
– Только что я хвастался, что всегда остаюсь спокойным и рассудительным, – думал он. – Стоило же мне выдвинуть гипотезу, как меня сразил тот же недуг, что и Озарека: одержимость. Грош цена моим рассуждениям, раз я не могу держать себя в руках!
В службе снабжения космических кораблей он среди прочего заказал самые большие и чувствительные датчики возмущений, которые только можно было перевезти на гоночном корабле. Через некоторое время с ним связался сотрудник и попросил подтвердить позицию.
– Подтверждаю всё, – ответил Аскиран. – А в чём дело?
– Странный заказ, – пробормотал сотрудник.
– Ничего странного, – проворчал Аскиран.
– Но корабли же сами создают возмущение при перемещении!
– Буду снимать показания в покое, – отрезал Аскиран.
– Дело твоё, – ответил приёмщик и приступил к оформлению заказа.
Покончив с делами, Аскиран отправился к своему носителю на орбите Одола-2 и оттуда полетел на Йои, где явился к Кеоту Лакхьяри. Тот по-прежнему зависал в своём клубе.
– Чем обязан, дедуля? – спросил он без особого интереса.
– Кеот, мне совершенно понятно твоё отчаяние из-за Йои, – начал Аскиран, которому показалось, что Кеот пьян. – Ты уже сделал немало ради нас всех, хотя сам ничего не получил взамен. Уверен, что тебя удивит моя просьба о помощи, но уверен, что ты поймёшь её, как никто другой.
– Я уже начал привыкать, что ко мне приходят за помощью все обездоленные этой вселенной, – съязвил Кеот. – Выкладывай, а уж я в лепёшку разобьюсь ради ближних.
– Дело в том малыше, из-за которого мы всё выяснили про коширагат.
– Что с ним стряслось? – посерьёзнел Кеот.
– Ты же знаешь не хуже меня, что мидроары далеки от совершенства. Он настаивал, что хочет докопаться до сути, и я, старый глупец, дал ему корабль и припасы, а он залетел так далеко, как никогда не бывал никто из нас, и насмотрелся такого, отчего его разум повредился.
– И что же он там нашёл?
– Мёртвого рабочего коширагат.
– Они могут быть мёртвыми? – воскликнул Кеот. – Объясните мне, кто-нибудь, как этого добиться, и я их до последнего завалю вот этими руками!
– Кто-то съел его сердцевину. Малыш был внутри и всё видел, но не знает, кто или что это сделало и каким образом. Он продолжил поиски и в итоге повредился рассудком.
– А я-то что могу сделать? Вы что, все решили, что я всесильный дух добра и благоденствия?
– Не сердись, пожалуйста. Я хочу попросить тебя о том же одолжении, которое ты один раз уже сделал: предоставь корабли и мидроаров. Только в этот раз мы отправимся искать не коширагат, а тех, от кого они бегут.
– А в чём состоит твой замысел?
– Хочу попробовать обнаружить тех, кто их преследует, по возмущениям. Мне кажется, что они оказывают своё влияние на вселенную не так, как мы подразумеваем, а извне.
– Из другого измерения? Да ну, сказки.
– Возможно.
– А если нет, то что тогда?
– Пока не знаю. Может быть, найдётся способ привлечь их сюда, чтобы они уничтожили коширагат, заплетающих нашу галактику. У нас есть ещё несколько сотен лет. Ты хочешь сохранить Йои?
Сыграв козырь, Аскиран замолчал, ожидая ответа. Кеот сидел и сверлил его глазами, нахмурившись и сжав сплетённые пальцы. Когда он расцепил их и забарабанил ими по столу, Аскиран понял, что преуспел. Действительно, Кеот уверенно кивнул.
– Что будешь делать, если они вместе с жуками уничтожат и нас? – спросил он.
– Есть нешуточная вероятность, что они вырезали центральные области только тех галактик, где жили большие особи. Наша не должна их интересовать.
– Сам-то малыш участвовать не сможет? – спросил Кеот. – Он упорный.
– Боюсь, что нет.
– Жаль его. Он славный малый.
– Да, его очень жаль. Мы стараемся выручить его, но пока плохо получается. Возможно, его придётся отвезти на его планету, но там царит хаос, и я беспокоюсь за его судьбу. Впрочем, не я один.
– А кто там может ему повредить?
– Он окажется совершенно беспомощным в руках их властей, а они заинтересованы в наших знаниях.
– Хочешь, чтобы я им пригрозил?
– Вообще-то нет, у меня и в мыслях не было даже заводить разговор на эту тему.
– А что, мне не в тягость. Могу послать с тобой нескольких моих парней.
– Речь идёт о регулярной армии, вооружённой атомным оружием.
– Они же не бессмертные, – презрительно рассмеялся Кеот. – Так чем мы займёмся в первую очередь? Кажется, малыш ждать не может.
– Не может.
– Тогда давай мне координаты. Встретишься с моими бойцами там.
– Только пожалуйста, пусть ничего не предпринимают, пока обстановка не прояснится.
– Замётано, – усмехнулся Кеот. – Я не мой дед, и на рожон не лезу.
На Ситайои Аскиран первым делом встретился с Иверной и Аврасаном.
– На каком бы языке мы с ним ни говорили, он слышит, но не реагирует, – объяснили они. – Он говорит только о мёртвом коширагат и каких-то неведомых других, которых нет.
– У меня к вам ещё одна просьба. Согласны ли вы оба или кто-то один из вас отправиться  обратно на Землю, чтобы уговорить его сородичей попытаться ему помочь? Мне не обойтись без переводчика.
***
Сначала возле Земли опять появился инопланетный корабль, а через несколько дней к нему присоединился второй. С него с Землёй опять связался тот же инопланетянин в обществе двух других, Озарека и Сенимэ. На этот раз Озарек сначала молчал и даже не смотрел в камеру, а говорил один из инопланетян. Это крайне удивило центр управления полётами, и снова были вызваны те же два полковника.
– Ваш человек остался жить с нами, но он страдает от какого-то умственного расстройства, – объяснил инопланетянин со шрамом. – Мы думаем, что ему следует пожить хотя бы некоторое время на Земле.
– Мы тоже считаем, что ему место здесь, а не у вас, – согласился первый полковник. – Насколько серьёзен его недуг?
– Вот, сами видите, он в основном молчит, исхудал весь. Его нужно доставить на Землю, чтобы его осмотрели врачи. Мы сами не умеем лечить людей.
Дальше пошли обсуждения возможности вернуть Озарека в его тарелке, но в ЦУПе не были уверены, что она полностью исправна после всего, что произошло. Поэтому Аскиран выпустил её в космос, и там её удалённо подвели к космической станции, от которой она изначально стартовала, и пристыковали для осмотра, а Озарека и Сенимэ он сам доставил на Землю на гоночном корабле. С ним спустилась и Ивернин, как единственный переводчик.
– Его физическое состояние удовлетворительное, – констатировала врач, бегло осмотрев его сразу по приземлении, ещё в тени сферы гоночного корабля.
– Да, он прожил уже полгода на нашей планете после возвращения из длительного одиночного полёта и успел восстановиться, – объяснила Ивернин. – Он не проводил всё это время в космосе.
Дождавшись окончания осмотра в вездеходе медиков, который только и смог добраться до двери в корабль после того, как тот сдул толстый слой осадочных пород, Озарек встал, взял Сенимэ за руку и теперь стоял и смотрел мимо них всех, в пустоту заснеженной степи вокруг. Казалось, он не слышит разговоры рядом с собой и не видит ни врача, ни старших по званию офицеров, ни караул, которые изо всех сил старались не таращиться на великанов-инопланетян, тем более, что с орбиты в сторону Земли были направлены уже два солнечных зеркала, способности которых все прекрасно поняли ещё в прошлый раз.
– Его нужно поместить в профильный стационар, – вздохнула врач.
– По сути, он в таком и находился, – мягко заметила Ивернин. – Может быть, ему будет лучше среди его близких? А если нет, то можно и в стационар.
– Он из Алании, – заметил первый полковник. – Можно предоставить ему отпуск по состоянию здоровья, чтобы он провёл его там, где родился. Госпитализировать его мы всегда успеем.
– Можно, эта девушка, Сенимэ, останется с ним? Их лучше не разлучать.
– А кто она ему?
– Вроде жены. Их брак официально не оформлен, потому что ни у Озарека нет наших документов, ни у неё земных. Это долгая история. Вкратце, она не человек. Их делают в пробирке.
Ивернин хорошо разбиралась в бюрократии стран Земли и намеренно чуть преувеличивала. Это произвело желаемый эффект.
– Жена, значит? Что-нибудь придумаем, – вздохнул полковник. – А она по-нашему не того?
– Нет, это Озарек выучился нашему языку.
– Откуда он родом? – уточнил второй полковник.
– Из села Дунта в Алании, – ответил первый. – Сейчас зима, и туда даже транспорт не ходит. До призыва жил в Алагире.
– Да, точно, оттуда. Ничего. Вертолёту это не помеха.
– Район приграничный, – негромко заметил первый. – Без пропуска её туда не пустят.
– С сопровождающим можно.
– Так куда сначала?
Обоим было ясно, что в городе сохранить в тайне возвращение Озарека не удастся, и скоро все будут знать, что космонавт вернулся, и что он болен. Сразу прознает пресса, а за ней вся планета.
– Давай сначала в его село, – предложил второй. – А там видно будет.
Вертолёт приземлился у грунтовой дороги за речкой Даргонком. Сенимэ первой сошла на землю и удивлённо осмотрелась. Она бывала в горах, но не в таких. Было холодно, на земле лежал снег, и поток воздуха от замедляющегося винта над головой казался леденящим. Она непроизвольно поёжилась и втянула голову в воротник военной куртки, которую ей выдали для поездки. Её взгляд сразу заметил вышку связи на горе за селением, и это напомнило ей убежище, отчего она почувствовала себя отчасти, как дома. За ней вышли Озарек и сопровождающий их лейтенант.
– Ты здесь родился? – спросила Сенимэ.
– Дынта? – удивлённо спросил Озарек, оглядываясь.
– Да, это твоё село Дунта, – подтвердил лейтенант.
– Дынта, – повторил Озарек, как будто поправляя его. – Надо навестить дедушку Ину;ша и бабушку За;ли. Идём, Сенимэ!
Он взял её за руку и направился вниз по тропе к дороге, а от неё по мостику через ручей и вверх по тропе по склону хребта. Она почувствовала, что он изменился, и у неё появилась надежда. Ночью выпал снег, и он толстым, мягким слоем покрывал землю. Они попетляли по заснеженной тропе по щиколотку в снегу и оказались у одного из немногих жилых домов. По пути Сенимэ с изумлением и некоторой опаской смотрела на покинутые, полуразрушенные дома без стёкол в окнах и дверей в проёмах, в которых жутковато завывал ветер, но дом, к которому они подошли, был целым, и из трубы поднимался дымок. Почему-то Озарек направился не к двери, а к невысокому забору за домом, откуда доносились какие-то странные звуки. Когда они подошли ближе, из-за забора появилась голова животного с длинной шерстью, на которой намёрз снег. Оно посмотрело на гостей из-под заснеженных прядей и снова исчезло за забором. Из сарая вышел старик в современной флисовой кофте на молнии под овечьей безрукавкой и с ведром воды в руке. Мех на безрукавке был такой же, как на животном, и Сенимэ поняла, для чего их разводят. Это не удивило её, потому что и мидроары охотились на ящериц рядом с убежищем. Их мясо разнообразило меню столовой.
– Дедушка Инуш, как ты здоров? – спросил Озарек.
– Озар, что ли, раз в сто лет? – удивлённо спросил тот, прикрывая глаза от солнца. – А это кто? Ты что, натворил что-то?
– Нет, дедушка, ничего я не натворил, – немного смутившись, ответил Озарек. – Это моя невеста, Сенимэ, а это просто сослуживец, Виктор.
– Ну, раз не натворил, заходите в дом. Зали насджы;н испекла.
– Я вас в вертолёте подожду, – сказал Виктор и направился вниз по тропе.
– Чего это он сбежал? – проворчал Инуш.
– Как ты жив, здоров, дедушка? – повторил Озарек, не обратив внимания на вопрос.
– Да здоров я, – буркнул дед. – Что мне здесь сделается? Идите в дом. Сейчас приду.
– Помочь чем?
– Нечего тут помогать. Последнее ведро несу.
– Ладно, идём, – сказал Озарек Сенимэ и направился к дому.
– Это по-каковски? – спросил ему вслед Инуш.
– Она издалека, не говорит по-нашему, – обернулся Озарек.
На крыльце он обстучал снег с обуви, и Сенимэ сделала то же самое. Он улыбнулся, глядя на это. Они вошли в дом. Там было теплей, но всё равно прохладно.
– Бабушка, я приехал, – повысил голос Озарек.
Из кухни выглянула пожилая женщина, одетая в точности, как и Инуш, но с белым платком на голове.
– Озар? Какими судьбами? – удивлённо спросила она. – Вот сюрприз. Мы никак не ждали тебя зимой, да и вообще думали, что ты нас забыл, негодник. Худой, как тень. Болел что ли?
– В отпуске я. Мне вертолёт дали, – выкрутился Озарек, а про себя подумал: – И правда, с чего бы это? Как я здесь оказался?
– А это кто?
– Это Сенимэ, моя невеста.
– Здравствуй, Сенимэ. Имя вроде знакомое. Ты кабардинка, а может быть, карачаевка?
– Извини, бабушка, она не говорит по-нашему. Она слишком издалека.
– Да хоть откуда! Мойте руки и садитесь за стол.
Рукомойник и кусок мыла в мыльнице, прибитой гвоздём к столбу над ведром для помоев, изумил Сенимэ, и она посмотрела на Озарека. Он показал ей, как добыть воду, легонько ударяя ладонью по штоку. Его взгляд почти сразу упал на маленькое зеркало рядом на стене, и он едва узнал себя в нём: худой, давно небритый, тёмные круги под глазами. Потом они вытерли руки полотенцем, висевшим рядом на гвозде, и вернулись в дом. Вокруг стола в кухне стояли несколько стульев, и Озарек выдвинул один для Сенимэ и сел сам. Бабушка Зали отрезала им по куску пирога и налила чаю.
– Вы надолго к нам? – спросила она. – Ночевать останетесь?
– Не знаю, – признался Озарек. – Забыл спросить у пилота.
– Ну ты даёшь! – всплеснула руками Зали. – Летишь в такую даль и не знаешь, надолго ли!
Скрипнула дверь из сарая, и послышались шаги Инуша, а затем бренчание рукомойника и плеск воды. Вскоре он тоже присел к столу и всмотрелся в Озарека и Сенимэ. Оба начали расспрашивать Озарека о родне в Алагире, Назрани и Владикавказе, но он вдруг понял, что не знает ничего нового и не может им сказать, потому что три года провёл в космосе. Пришлось так и ответить.
– Ну да, как раз тогда и писали, что ты улетел, – сказал Инуш. – Неужели ты только что вернулся? Даже родителей не повидал?
– Да, прямо с космодрома сюда. Сам не знаю, как вышло, – удивлённо ответил Озарек и взглянул на Сенимэ.
– Ты первый раз за полгода улыбнулся, – сказала она.
– Первый? – растерянно переспросил он. – Почему?
– Ты вернулся из полёта сам не свой. Совсем не разговаривал ни с кем, ни со мной, ни с Аскираном, только спал или смотрел сквозь меня. Приходили Ивернин и Аврасан, ты говорил с ними на своём языке, но всё равно одно и то же.
Озарек растерянно посмотрел ей в глаза. Он ничего такого не помнил и понял, что с ним что-то случилось. Постепенно начали вспоминаться короткие отрывки недавнего прошлого, какие-то фразы, образы, но целостной картины он никак не мог составить.
– Что это ты всё по-иностранному говоришь? – спросила бабушка. – Перевёл бы нам, что ли?
– Со мной что-то не так, – пробормотал Озарек. – Извините, мне надо с Сенимэ поговорить. Я сейчас всё объясню, я надеюсь.
– Да говорите на здоровье, только пирог ешьте!
– Давно я вернулся? – спросил он.
Сенимэ назвала срок примерно в полгода.
– Ничего не помню, – удивлённо пробормотал Озарек. – А что было дальше?
– Ты твердил только, что коширагат мёртв, что его кто-то убил, кого здесь нет.
– И ты всё это время одна ухаживала за мной и надеялась, что я приду в себя?
– Ухаживала, но не одна. Аскиран и другие помогли.
– А где сейчас он сам?
– Ждёт в корабле возле Земли.
– Конечно, ведь только он мог привезти меня сюда. Он видел мои записи?
– Да.
– Я должен с ним поговорить.
– Ты должен отдохнуть. Я боюсь, что ты опять замкнёшься в себе. Тебе было плохо, очень плохо!
– Да, – сдался Озарек. – Должен. Вселенная подождёт.
– Ну что, наговорились? – спросила Зали, видя, что Озарек принялся поглощать пирог.
– Да, бабушка, как всегда, очень вкусно.
– Всё ещё собираешься уезжать сегодня? Может быть, отпустишь вертолёт, и они потом за тобой прилетят? Куда тебе спешить, когда ты здесь, и твоя невеста с тобой? Что ещё тебе нужно?
– Тогда и Виктора надо оставить, – подумал Озарек, почему-то вспомнив обрывки разговоров окружающих, на которые до того не обращал внимания. – Без него нельзя, но почему? Не помню. Куда бы нам его поселить?
– Ну давай, скажи, что остаёшься, – добавил Инуш.
– Вы правы, – улыбнулся Озарек. – Но, к сожалению, мы не можем остаться.
– Ну и зря! – погладила его по плечу Зали. – Я бы чубдару приготовила, а то ты худой, как прут.
– И куда ты теперь? – спросил Инуш.
– В Аладир, конечно.
– Ну в Аладир, так в Аладир.
Когда вертолёт взлетал, Сенимэ взглянула на дом Инуша и Зали и увидела, что они стоят на крыльце и машут им. Она тоже помахала ладонью перед иллюминатором. Озарек заметил это и подумал, что она уже совсем не такая, какой он встретил её в убежище. Узнав, что ему лучше, командование базы вызвало его на разговор. Там он объяснил всё, что знал и помнил, и твёрдо сказал: «Сейчас я больше нужен там».
Его пытались увещевать, но он стоял на своём. Генерал Тулупов убеждал его, что он единственный, кто обладает таким огромным опытом полётов, но Озарек лишь рассмеялся и ответил, что любой другой может накопить его за тот же самый срок. Когда они начали настаивать, он прозрачно намекнул, что не стоит этого делать. От него ничего не добились, и когда на десятый день с ними связался Аскиран, ему неохотно сообщили, что Озарек хочет говорить с ним.
– Ты вернулся! – воскликнул Аскиран, увидев его.
– Да, теперь я знаю, что было, и как вы спасли меня, – улыбнулся Озарек. – Я готов лететь. Забирайте меня там же.
– Уверен? – спросил Аскиран. – Я могу ждать тебя здесь, сколько понадобится.
– Уверен. Мы должны найти решение для Йои, а может быть, и для многих других миров, о которых мы даже не знаем.
– Ладно, спускаюсь.
Когда Озарек и Сенимэ вернулись на носитель, Аскиран посвятил их в свои догадки и план. Озарек тут же выпалил: «Я подозревал что-то похожее, как только попал внутрь полости!»
– Мой план состоит в том, чтобы теперь найти недостроенную паутину, как можно ближе к центру, откуда они бегут, и к мёртвому коширагат. Там мы попытаемся привлечь внимание хищников или кто они там.
Оба носителя сложили зеркала и исчезли. Видя это, на Земле одни вздохнули с облегчением, а другие с досадой от потери своего сослуживца. Возле Йои их ждал рой гоночных кораблей. Часов шесть они осторожно занимали свои лунки на поверхности, а потом оба носителя развернулись в одну сторону и исчезли. Появились они у самой далёкой недостроенной паутины, которую один из мидроаров обнаружил во время первой экспедиции. Там носители остановились в тысяче километров друг от друга, разместили вокруг себя датчики возмущений, а все гоночные корабли разлетелись на световой год и выстроились огромным острым равнобедренным треугольником, указывающим на Одол. Затем они начали водить хоровод, совершая скачок на расстояние, почти равное просветам между ними. Так продолжалось так долго, насколько хватило припасов. Затем все начали по очереди возвращаться на свой носитель за дозаправкой и снова в строй. Так прошли два года, и тогда Аскирана вызвал связист.
– Вон там было возмущение, – показал он на трёхмерной карте. – Затем вон там.
– Приближается, – усмехнулся Аскиран. – Никого из наших в этом секторе нет, так что это кто-то другой.
Последнее возмущение проявилось между треугольником и паутиной. Оно возникло, но не исчезло. Нечто невидимое оставалось там, где раздвинуло пространство. Чего оно ждало, никто не мог знать. Через два дня оно вдруг исчезло.
– Переместим строй ближе к Одолу, – велел Аскиран.
– Может быть и строй, но не весь, – ответил Озарек. – Я хочу взглянуть на коширагат.
– Как бы нам не запутать их, кем бы они ни были.
– Тогда я сначала взгляну, а потом мы переместимся.
– А мы продолжим водить хоровод.
Он занял место в гоночном корабле и переместился к паутине. Как всегда был виден лишь её самый первый участок, а до других надо было добираться по расчётам её формы. Лишь вблизи паутина была видна, словно выплывая из ниоткуда по мере приближения корабля. Совершив сотню скачков вокруг, он нашёл край недостроенного участка, а вскоре и рабочих коширагат. Часть продолжала работу, но сначала один, а затем ещё и ещё оказались неподвижными. Один просто завис у края, другой оказался обвит паутиной чуть ближе к центру.  Взволнованный этим открытием, Озарек направился именно туда. В центре находилась большая особь, но непосредственно вблизи оказалось, что в отличие от предыдущих она не излучает никаких сигналов. Часть паутинок, прикреплённых к её лапкам, была оборвана и теперь медленно летела сквозь космос в разных направлениях, завиваясь в кольца. Озарек подвёл корабль к тому же месту на панцире, где нашёл входы в тоннели у мёртвого рабочего. Этих было в несколько раз больше в ряду, и они были гигантскими, с планету размером. Один приоткрывался прямо на его глазах, и просвет уже был шириной в тысячу километров. Он, не задумываясь, влетел туда. Уже знакомым маршрутом он направился вглубь тела, налево по огромному тоннелю и опять направо вглубь.
Пришлось на ходу масштабировать модель первого, чтобы сопоставить её с моделью этого и на глаз прикидывать, где повернуть, потому что направляющих сияний в этот раз не было, зато в этом можно было использовать не посадочные двигатели, а совершать скачки, как в открытом космосе. Благодаря этому, Озарек довольно быстро достиг поворота внутрь и оказался в пустоте. Развернувшись, он на посадочных двигателях направился обратно к выходу из тоннеля. Когда он вместо плавного, закруглённого стыка опять увидел срезанные, как бритвой, волокна, он чуть не вскочил и не выбросил кулаки вверх, чего бы ему не дало сделать ложе. Он хотел кричать, танцевать, целовать панель управления, потому что был уверен: их команда только что вызвала к коширагат из глубин космоса тех, кого они боялись и от кого разбегались во все стороны. Заставив себя успокоиться, он совершил круг вдоль стенки полости, а затем ещё два под другими углами. Да, королева коширагат была пуста изнутри. Любопытство опять победило, и Озарек одним скачком переместился в сторону головы. Там тоже должны были находиться тоннели, ведущие к сияющей сфере, и он нашёл круговые нерегулярности в переплетении обрезанных волокон, вот только они были закрыты.
– Не буду настаивать и испытывать судьбу, – решил он. – Кажется, я видел достаточно. Пора возвращаться.
Развернув корабль в сторону треугольного строя, он сделал скачок наружу и скоро достиг своего носителя.
– Они мертвы! – воскликнул он, как только оказался на расстоянии радиосвязи. – Не все, но многие! Самый большой в центре тоже мёртв.
– Когда оно успело? – изумился Аскиран. – Их же там несметное число!
– Не знаю, как и когда, но успело, хотя я ничего не видел и не чувствовал, – ответил Озарек. – Теперь дело за малым: заманить его или их к Одолу. Где оно сейчас?
– Не знаю, мы не регистрируем возмущений.
– Возможно, я знаю. Оно должно быть всё ещё внутри паутины. Нам нужно переместиться вот сюда. Покажу точку, как только вернусь.
Пришвартовав корабль, он не мог дождаться, пока откроются шлюзы и подойдёт тележка. Едва ухватившись за поручень и пристегнувшись ремнём к кольцу на нём, он коснулся площадки газа и помчался в жилой отсек. За всю жизнь он ещё не испытывал такого нетерпения.  Добравшись до рубки, он сразу бросился к модели ближайшего космоса и ткнул пальцем в точку напротив недостроенной части паутины: «Вот сюда! Оттуда оно обязательно должно увидеть или почувствовать нас!»
Карту загрузили на его корабль, и он сам отправился в облёт кораблей в строю. По заложенному в их автопилоты расписанию, они совершали скачок, ждали связи и совершали следующий, и так по кругу. Он подлавливал их в установленных точках, передавал новые координаты и летел к следующему. Через двадцать минут все снялись и переместились напротив просвета в паутине. Когда хоровод возобновился, послышался возглас связиста.
– Что? Где? – спросил Аскиран.
– Прямо посредине, возле нас, – ответил тот. – Огромное, как звёздная система.
– Давай, Озарек! – глубоко вздохнув, велел Аскиран.
Тот уже ждал в своём корабле. Отстыковавшись, он повторил облёт, и все синхронно перескочили в сторону Одола и остановились, чтобы понять, следует ли за ними неведомый объект.
– Вот, позади нас! – подтвердил связист через несколько дней.
– Продолжаем! – приказал Аскиран. – Повторить перемещение!
На этот раз они сместились в несколько раз дальше, а потом ещё и ещё. Объект каждый раз продолжал нагонять их, видимо усвоив прогрессию длины их скачков. Затаив дыхание, они вели его к паутине вокруг галактики Одола. Когда до неё оставалось совсем ничего, возмущение не появилось позади них.
– Неужели мы его потеряли? – пробормотал связист. – Хотя нет, оно впереди!
Они переместились к тому остававшемуся выходу из паутины, который не успели доплести коширагат, и остановились в ожидании, пока истекут два дня. Никогда ещё Аскиран, Озарек и остальные не волновались о результатах своих поступков. Если они ошиблись, всё могло закончиться катастрофой. К исходу третьего дня, возмущение опять появилось в центре треугольника, оставалось там с минуту и исчезло. Аскиран приказал швартовать корабли и возвращаться на Одол. Озарек передал приказ, а сам направился в центр паутины.
Королева коширагат была мертва. Он начал облетать её и обнаружил под собой на её спинном панцире полусферическую пустоту, как кратер метеорита, только диаметром в тысячу километров. Заинтригованный, он огляделся и увидел поблизости такой же. Отлетев подальше, чтобы видеть всё существо целиком, он потерял дар речи: на его спине был нанесён рисунок, в точности повторявший расположение двух носителей и треугольный строй кораблей вокруг. Кто бы ни убили коширагат, они оставили ему и нимсокай послание. Записав его под разными ракурсами, он направился на Йои, нашёл носитель и пристыковался к нему. Когда он прошёл через шлюз жилого отсека, его молча ждали все члены команды.
– Что там? – спросила Сенимэ.
– Словами не передать. Это надо видеть, – ответил Озарек, стараясь не выдать своего восторга.
– Ну не томи, показывай, – проворчал Аскиран.
Все последовали за Озареком в рубку, где он воспроизвёл запись. В немом изумлении они смотрели на то, как он отлетает от лунки, и становятся видны другие, образуя треугольник из маленьких лунок с двумя большими в середине и третьей ещё большей рядом.
– Они поняли нас, – прошептал кто-то из экипажа Аскирана. – Не просто последовали за нами, но поняли!
– Надеюсь, мы правильно поступили, – вздохнул Озарек.
– Я тоже надеюсь именно на это, – тихо ответил Аскиран. – К сожалению, мы, наверное, никогда этого не узнаем.
– Вы неуверенны в правильности уничтожения коширагат? – удивлённо спросила Сенимэ.
– Мы спасали себя за счёт существ, которые, может быть, угрожали нам, а может быть и нет, – объяснил Аскиран. – Мы позволили их убить кому-то, о ком мы вообще ничего не знаем. Да, мы лишь надеемся, что поступили правильно,  но не можем быть уверены в этом.
Озарек встревожено посмотрел ей в глаза, а она ему. Он понял, что и она поняла Аскирана.
– Всё в прошлом, – уверенно сказал он. – Я имею в виду, что всё, что произошло с нами, осталось в прошлом. Предстоит жизнь, и мы должны прожить её так, чтобы сделать нас всех как можно счастливее.
– Я знаю одного, кого мы осчастливили, – усмехнулся Аскиран. – Давайте сообщим ему поскорее.
Они спустились на Йои. В зале космодрома их ждал Кеот собственной персоной в сопровождении своих телохранителей.
– Как там дела, дедуля? – спросил он, указывая вверх.
– Скоро сюда вернутся многие из тех, кому пришлось переселяться, – улыбнулся Аскиран.
– Вы сделали это? – изумился Кеот. – Вы в самом деле сделали это?
– Коширагат больше не плетут паутину. Может быть, мы когда-нибудь узнаем, кто они, что делали, зачем и почему, но пока они больше не угрожают Йои.
– И всё это, благодаря Озареку, который так старался докопаться до сути, и моему сводном деду, которого так обидел мой родной дед, – покачал головой Кеот. – Я в глубоком долгу у вас обоих, а я не люблю быть в долгу. Ну что, малыш, хочешь, я подарю тебе остров или горный курорт? Да что там, забирай и то, и другое. Они твои. А для тебя, дедуля, что я могу сделать?
– Почаще навещай бабушку, – усмехнулся Аскиран. – Ты мне ничего не должен. Она уже вернула мне мою долю в трассе. Скоро начнутся гонки. Готовься принимать ставки. Нимсокай истосковались по настоящему азарту.
– Пожалуй, и я слетаю кружок, – заявил Озарек. – Чисто из интереса, а не ради выигрыша.
– Выигрыш тоже неплох, – добавила Сенимэ. – С ним жизнь будет интересней.
Все с удивлением посмотрели на неё, потому что никто не ожидал такое услышать.
Во время испытательного полёта космического корабля пилот находит доселе неизвестное явление, а затем и существ, вызывающих его. Оказывается, над всеми цивилизациями во вселенной нависла угроза гибели. Пилот отправляется искать её причину и встречает беглецов от инопланетных преступников. Вместе они ставят целью спастись от нависшей угрозы. Беглый предприниматель, босс преступного клана, генетически созданная девушка и он отправляются спасать галактику от пришельцев из глубокого космоса. Удастся ли им, узнайте на страницах повести.