Записки зав. кафедрой

(Все описанные события реальны, имена преподавателей и сотрудников вуза изменены).

* * *
Я никогда не любила свою работу. Мне трудно понять тех своих коллег, которые, достигнув преклонного возраста, никак не могут расстаться с университетом, потому что работа для них – сама жизнь. Для меня работа – это возможность заработать на кусок хлеба, обеспечить свое существование. Конечно, можно было бы выбрать себе и другую профессию, более соответствующую моим природным наклонностям, но так уж сложилось, что я стала преподавателем. Возможно, Господу Богу было угодно развить во мне как раз те качества, которые «недодала» природа – умение общаться с людьми, проявлять инициативу и творчество, руководить, оценивать, быть находчивой, преодолевать трудности. По натуре я человек пассивный, необщительный, любящий тишину и уединение, поэтому работа для меня – ежедневное преодоление, постоянное напряжение воли, постоянное испытание.
 
С другой стороны, в работе преподавателя есть много преимуществ, которые примиряют с ее негативными сторонами. Во-первых, это относительная стабильность в том плане, что мы работаем на государство, оно нас кормит, и если мы добросовестно выполняем свои обязанности, то, в отличие от частных предпринимателей и их служащих, не обанкротимся и не окажемся выброшенными на улицу. Во-вторых, и это главное, мы имеем по сравнению с чиновниками достаточно удобный график работы. Нам не надо сидеть с утра до вечера на своем рабочем месте. Проведя положенные по расписанию занятия, мы можем распоряжаться  временем по своему усмотрению. Кроме того, бывает время сессии и каникул, когда занятий вовсе нет. Отпуск у нас всегда летом, и всегда не менее восьми недель. Конечно, свободное время часто уходит на подготовку к занятиям, на составление рабочих программ, написание научных статей и учебных пособий. Работа продолжается зачастую и в праздники, и в выходные, и по вечерам, но зато это свободный творческий процесс, который увлекает и захватывает.

Для меня лично самое трудное – проводить занятия, а их по учебной нагрузке получается более восьмисот часов в год. Любое учебное занятие – это постоянный контакт со студентами, каждый из которых приходит со своим характером, со своими способностями, со своими проблемами, а часто и с нежеланием учиться. Надо найти подход к каждому, донести знания, организовать деятельность, научить говорить, пробудить интерес к изучаемому предмету (в моем случае – к немецкому языку). Может быть, я пишу какие-то банальные, давно известные истины, но только преподаватель может понять, что это значит – изо дня в день, из года в год учить и воспитывать.

В работе преподавателя много неожиданностей. Каждый день – какой-нибудь сюрприз, зачастую неприятный. Бывают обиды и недовольства, особенно на экзаменах. Оценивать всегда трудно, трудно быть объективным, преодолевать предубеждения, симпатии и антипатии. Можно пропустить ошибки мимо ушей, чтобы поддержать старательного и хорошего студента, и в то же время придираться к ответу прогульщика, даже если он отвечает более грамотно, чем его дисциплинированный, но менее способный сокурсник.

Я не придираюсь к прогульщикам, если у них действительно есть способности и они могут учиться самостоятельно. У меня вообще есть склонность завышать оценки и «вытягивать» даже двоечников, ведь большая часть знаний, оцениваемых на экзаменах, теряется еще до окончания вуза. Если проэкзаменовать группу студентов спустя пару лет после окончания, да еще без предварительной подготовки, окажется, что они уже практически все забыли, кроме, естественно, того основного предмета, который используется в их профессиональной деятельности.

Основная задача высшего образования – это развитие мышления и способностей, умения работать с информацией, ориентироваться в своей профессиональной сфере. Эту задачу мы вполне успешно выполняем, а на оценки в дипломе мало кто обращает внимание, даже среди работодателей, которые смотрят, в первую очередь, на личные качества работника и его способность выполнять поставленные задачи. Как бы то ни было, я проработала в вузе уже достаточно долго для того, чтобы понять, на что обращать внимание и как расставлять приоритеты в своей деятельности.

* * *
В этом году мне предстоит избрание на должность заведующей кафедрой немецкого языка. Перспектива, прямо скажем, безрадостная, потому что связана с большой ответственностью, множеством дополнительных обязанностей и проблем. Я долго сопротивлялась, отказываясь от предложения, которое несколько месяцев назад сделала мне Раиса Ивановна, но потом поняла, что кроме меня занять эту должность действительно некому. Из одиннадцати членов кафедры – семеро пенсионеров, четверо из них уже перешагнули 70-летний рубеж, а остальные к нему приближаются. Два самых молодых преподавателя – в декретном отпуске; моя молодая коллега Дарья Анатольевна наотрез отказалась от заведования, уступив это право мне и заявив открыто: «Я прямо вижу тебя в этой должности!» Остальные тоже поддержали мою кандидатуру, потому что я человек мягкий, уступчивый, ни с кем не конфликтую, со всеми у меня сложились хорошие отношения, и всем хотелось бы иметь такого «доброго» начальника.
 
Но где гарантия того, что власть не испортит мой характер? Ведь мне придется требовать от своих подчиненных то, что потребует с меня руководство вуза. Как я буду управлять нашими кафедральными «бабушками», которые выучили и «вырастили» меня саму? У меня сейчас множество сомнений, тревог, волнений, но я чувствую, что должна сделать выбор в пользу заведования (по сути дела, я его уже сделала). В этом году заканчивается срок моего договора, и все равно надо проходить процедуру переизбрания. У ныне заведующей Раисы Ивановны тоже заканчивается срок, и сама судьба помогает ей сложить с себя полномочия. Что ж, на все воля Божья!

* * *
Первое заседание кафедры в этом календарном году. Не следует путать календарный год с учебным, который начинается в сентябре и заканчивается в июне. В конце календарного года мы сдаем отчет о научной работе, в конце учебного – отчет о работе в целом, на основе которого составляется рейтинг преподавателей. По рейтингу начисляются стимулирующие выплаты. С Новым годом мы поздравляем друг друга дважды – в сентябре и в декабре. «С новым учебным годом!» – звучит сентябрьское поздравление, что воспринимается идентично пожеланию с новым «мучебным» годом.
 
После новогодних праздников и каникул все настроены благодушно, никуда не спешат, и заседание кафедры превращается в приятные посиделки с чаепитием. Сначала обсуждаем, конечно, свои достижения за прошедший семестр, и хотя индивидуальные планы всех преподавателей выполнены и даже перевыполнены, в целом по кафедре план «выполнен не в полном объеме», так как приказ о том, что мы должны сделать в текущем учебном году, вышел уже после того, как были утверждены индивидуальные планы.
 
Ситуация парадоксальная, но для нас привычная, потому что в нашей системе все делается в обратном порядке. Например, логично и правильно было бы учебному заведению сначала получить из Министерства образования стандарты и планы, составить по ним рабочие программы дисциплин, а потом уже объявлять набор студентов. А что произошло у нас? Летом мы набрали студентов на пятилетний бакалавриат (до этого был четырехлетний), в ноябре вдруг потребовали составить в срочном порядке все рабочие программы (десятки страниц по десяткам дисциплин в десятидневный срок!), а только в январе  пришли новые стандарты. Вполне объяснимо, что составленные программы не соответствуют этим стандартам, и их надо заново переделывать, а в масштабах университета это уже тысячи дисциплин и тысячи страниц.
 
Преподавателям скучать не приходится, совершенствовать свою работу со студентами тоже, потому что бюрократическая лавина становится больше с каждым днем. От нас требуют, чтобы мы издавали свои статьи в престижных журналах, но никто не оплачивает наши публикации. Мы сами платим издателям за свои труды! Недавно я послала свою статью на четырех страницах и заплатила за публикацию 950 рублей. Это очень дешево! И особо не ценится, но мне надо пополнять свой список публикаций, чтобы соответствовать занимаемой должности. Некоторые журналы требуют до 30 тысяч рублей за статью, а зарплата доцента всего около 20 тысяч.

Обсудив отчеты, перешли к результатам зимней сессии, поименному перечислению неуспевающих и конкретным проблемам, возникающим в учебном процессе, делились наболевшим и давали друг другу полезные советы. Заключительным этапом заседания кафедры явилось выступление Федора Романовича, посвященное выдающемуся лингвисту В.Г. Адмони. Докладчик надел по этому случаю свой парадный голубой галстук и действительно сообщил нам некоторые малоизвестные интересные факты. Федору Романовичу посчастливилось иметь личные связи со многими известными филологами, и он щедро делился с нами своими воспоминаниями.

Прозаседав два часа и решив все неотложные дела, в том числе исправив напутанные лаборанткой цифры, сбросив друг другу необходимые файлы и узнав в деканате расписание на следующий семестр, все благополучно разошлись, чтобы через три дня приступить к новым трудовым свершениям. С понедельника начинаются занятия, и в ближайшие пять месяцев, до летнего отпуска, наша жизнь будет протекать в аудиториях среди молодых, красивых, жизнерадостных студентов с планшетами и смартфонами.

* * *
Конкурс на замещение должности заведующего объявлен, начинается процедура выборов, которая продлится почти три месяца. Сначала Раиса Ивановна, выдвигающая мою кандидатуру, напишет заявление на имя ректора. С этим заявлением и списком своих публикаций я пойду к Ученому секретарю, причем должна буду прихватить с собой и все сборники со своими работами для подтверждения списка. На данном этапе требуется также представить в отдел кадров полученную заблаговременно справку из УМВД об отсутствии судимости. После принятия заявления наступает подготовка к заседанию кафедры, где я должна буду представить коллегам и председателю (декану) свою программу развития кафедры. После этого проходит голосование. Его итоги излагаются в так называемом «Представлении», где описываются также все мои заслуги и все этапы моего профессионального роста. Это представление вместе с программой передаются в Ученый совет пединститута, где на заседании опять проводится голосование, уже на более высоком уровне. Выписка с решением Совета передается Ученому секретарю, а далее идет конечная инстанция – Ученый совет университета, где я представлю свою программу ректору, проректорам и остальной верхушке вуза. Если не будет других претендентов на место и результаты голосования окажутся положительными, то останется только оформить трудовой договор и приступить к новым обязанностям.

* * *
Первый заочный контакт с Ученым секретарем навел меня на мысль о том, что Жанна Евгеньевна – человек эмоциональный и неуравновешенный, к тому же не очень внимательный или, может быть, просто задерганный. Вчера я написала ей электронное сообщение с вопросом о том, какие требования предъявляются к написанию программы развития кафедры, и спросила, где и когда ее можно найти для передачи списка публикаций. В ответ я получила весьма раздраженный отклик, в котором мне рекомендовалось ознакомиться с информацией на сайте, где есть расписание работы Ученого секретаря и требования к оформлению публикаций. Но ведь я спрашивала не о публикациях, а о программе, требования к которой на сайте не излагаются, о чем я и написала в своем сегодняшнем ответном сообщении, рискуя вызвать еще большее недовольство со стороны Жанны Евгеньевны. Лучше выяснить неясные моменты прямо сейчас, иначе потом в последний момент заставят все переделывать. Если уж цель поставлена, надо к ней идти, невзирая на личные особенности тех людей, с которыми придется столкнуться.

* * *
Раиса Ивановна долго колебалась, прежде чем подписать заявление. Казалось бы, все уже решено, а она вдруг стала придумывать отговорки, что, мол, надо бы посоветоваться с членами кафедры да собрать подписи. Ее, конечно, можно понять, ведь она не только лишается должности, власти и денег, но и, по сути дела, ставит крест на своей карьере. Теперь ей придется дорабатывать последние годы на часть ставки, осознавая, что впереди только старость и окончательный уход на покой.

* * *
Как обычно, начались проблемы с голосом. После трех пар, проведенных подряд, в горле появляются сухость, першение, боль при глотании – профессиональный ларингит. А через несколько недель, когда вернется с практики третий курс, занятий еще прибавится. Четыре пары в день – это настоящее испытание. В такие дни стараюсь давать студентам самостоятельные или контрольные работы, но такое получается не всегда. Спасаюсь леденцами, спреем, горячим чаем; вечером – молоко с медом. Но лучшее лекарство – это молчание, даже если домочадцам и не хватает общения со мной.

* * *
Личная встреча с Жанной Евгеньевной произвела на меня благоприятное впечатление. Это доброжелательная, разговорчивая, умная женщина лет шестидесяти. Она потратила полчаса своего времени, проверяя список моих трудов и собственноручно исправляя каждую неверную цифру. Ошибок набралось не так уж мало: например, я не дала русский перевод своим немецкоязычным практикумам, а также написала «статья» там, где по количеству страниц получаются «тезисы». В конце концов, Жанна Евгеньевна подписала мне черновик, который я вместе с заявлением и справкой из УМВД отнесла в отдел кадров, располагающийся в том же здании этажом выше. Через неделю мне надо принести Жанне Евгеньевне исправленный список и заявление от коллектива кафедры, подтверждающее, что они тоже не против моего избрания. Все заявления, естественно, сочиняю я сама и отдаю другим на подпись. Раиса Ивановна оказалась все-таки права, когда говорила, что нужны подписи членов кафедры. Ну, что ж, будем постепенно набираться опыта и учиться разбираться во всех бюрократических тонкостях.

Теперь возникла еще проблема со сроками проведения Советов. Не буду вдаваться в подробности, но все как-то не состыковывается друг с другом, потому что получившееся в итоге слияния двух вузов двоевластие осложняет решение любого вопроса. Педагогический институт, в который превратился наш бывший университет, стал структурным подразделением государственного университета (бывшего политеха). Институтом руководит директор, университетом – ректор; бухгалтерия и отдел кадров общие, но органы управления, в том числе проректоры и Советы в институте остались. Вот и приходится зачастую писать двойные отчеты и выполнять двойные распоряжения.

* * *
Уже несколько лет подряд я работаю в качестве члена жюри на региональной олимпиаде по немецкому языку для школьников, которая проводится в феврале в Институте развития образования. Работа не пыльная и приносит за два дня пару-другую тысяч рублей. В жюри нас пять человек, в том числе четверо с нашей кафедры. Количество участников олимпиады с каждым годом сокращается, в этот раз их было всего двадцать человек, преимущественно из нескольких ведущих школ области. Участников обеспечивают питанием и проживанием, а нам выделяют для работы отдельный кабинет, где мы можем также перекусить принесенными из дома продуктами и попить чаю из термоса, если не хочется идти в столовую. Из здания выходить запрещается, чтобы не произошло утечки информации. Это немного напрягает, потому что свободного времени между отдельными этапами олимпиады остается немало, и начинаются простые посиделки с обсуждением здоровья, косметики, питания, а также бывших и настоящих студентов и коллег.

До обеда школьники выполняют тестовые задания, которые легко и быстро проверяются по ключу (аудирование, чтение, страноведение, лексика и грамматика). После обеда мы целый час ждем, пока они выполнят задание «Письмо», то есть пишут историю на заданную тему (обычно это средняя часть рассказа, у которого даны начало и конец). Потом начинается проверка сочинений, вызывающая множество споров и дискуссий. Наши старательные и дотошные пенсионерки никак не могут понять, что олимпиада – это не экзамен, здесь не требуется исправлять все ошибки. Наша задача – выявить наиболее способных, творческих учеников, а не вчитываться в каждое слово.

На второй день, после устного тура, начинается рассмотрение апелляций. Теперь эта процедура записывается на видеокамеру: обиды, слезы, истерики…. Каждому недовольному разъясняем, почему он получил тот или иной балл. Потом наступает ожидание бумаг для подписи и, наконец, можно расходиться. Пропущенные из-за олимпиады занятия в университете отрабатываются в другое время.

* * *
Хочу рассказать о своих студентах. В этом учебном году у меня шесть постоянных групп: 23а, 31н, 41н, 41а, 4Ж и 1М. Первая цифра означает курс, вторая – номер группы, буква – отделение: а – английское, н – немецкое, Ж – журналистика, М – магистратура. Между собой мы называем студентов этих отделений немцами, англичанами, журналистами и магами.
 
Англичане второго курса изучают немецкий язык как второй иностранный. Мне досталась в этот раз так называемая «коммерческая» или «договорная» группа, то есть студенты, которые платят за учебу. Им не хватило знаний и способностей, чтобы пройти по конкурсу; соответственно, работать с ними намного труднее. В этой группе десять девочек. Все они милые, симпатичные, душевные; есть скромные, есть парочка ленивых, есть и способные, но часто болеющие. Короче говоря, те дети, которые по разным причинам оказались на порядок ниже остальных. Как ни странно, у неспособных есть старание и желание учиться, а способные много прогуливают. Одна девочка заглядывает изредка, чтобы «отметиться», но на учебу ей откровенно наплевать, на экзамене обрадовалась «тройке» (главное – сдать, чтоб отстали). Я заметила, что студентки из этой группы быстро утомляются, им трудно сконцентрировать свое внимание, все дается им тяжело – и лексика, и грамматика, и чтение. Мне их жаль, стараюсь быть снисходительной, чаще хвалить, объяснять попроще. Может быть, как-нибудь адаптируются, выучатся.
 
У немцев третьего курса я веду «Домашнее чтение», один из аспектов основного языка. Дома они читают роман Э.М.Ремарка «Три товарища» (по-немецки, конечно), а на занятиях мы обсуждаем содержание прочитанного и выполняем разные задания. В этой группе два мальчика и девять девочек. Они все очень своеобразные: Роман, Вадим, Наташа, Ира, Вера, Тоня, Кристина, Заира, Лера, Лиза, Ира. Я всегда называю студентов по именам и стараюсь с первых же занятий запомнить, кого как зовут. Если имена не повторяются, запоминаю быстро. В 23а долго путалась, потому что там две Насти, две Лизы и две Ксюши, а когда они «тасуются», то есть пересаживаются, меняясь друг с другом местами, то вообще неразбериха!
У немцев четвертого, выпускного курса я второй год веду теор. дисциплины: введение в спец. филологию, историю языка, сравнительную типологию. Староста группы была какое-то время лаборанткой нашей кафедры. Сейчас ее сменила студентка-второкурсница. В этой группе три молодых человека: Максим, Павел и Георгий. Среди девушек – яркая, бойкая блондинка Кристина, дочка состоятельного бизнесмена; умная, сдержанная Наташа; аутсайдер Оксана, которая не совсем вписывается в эту группу и, видимо, чувствуя это, редко приходит на занятия и слабо сдает зачеты и экзамены; красавица Лера, которая недавно перенесла серьезную операцию; Катя, вместе с Кристиной побывавшая в конце минувшего семестра в Германии; Вика, всегда неторопливая и размеренная, иногда сонная и заторможенная.
 
С англичанами четвертого курса я работаю уже третий год (за исключением той части студентов, которую присоединили с этого года) и многое могла бы о них рассказать, о каждом написать не одну страницу. Оля – моя надежда и опора, самая способная и старательная. Всегда на занятиях, всегда вовремя, всегда замечательно подготовлена, всегда активна, доброжелательна, спокойна. Наташа – тоже умница, изучающая самостоятельно несколько языков, объездившая уже всю Европу, имеющая друзей среди иностранцев, участвующая в различных молодежных мероприятиях. Две подружки-болтушки – Аня и Алена – становятся собранными и серьезными только на экзамене, а на занятиях забираются на заднюю парту и решают какие-то свои личные проблемы, не расстаются с мобильниками, не вылезают из Интернета, любят пользоваться готовыми домашними заданиями и в результате знают немецкий язык весьма посредственно. Зато Алена – председатель Студсовета. Красавица Ксюша – человек верующий (протестантка), все лето работавшая в Америке в ресторане; иногда бывает рассеянной, часто опаздывает, не всегда готова к занятиям, но когда старается, получает «пятерки».  Среди «моей» половины группы есть еще Настя, довольно слабенькая, раньше много пропускавшая, но с этого года ставшая более смелой, уверенной в себе (вероятно, из-за того, что выполняет обязанности старосты группы). Про вторую половину группы могу сказать не так много, но очень показательны оказались их сочинения на тему «Каким я представляю себе идеальный мир», где у каждого проявилось то, что наболело, особенно если читать между строчек.

Группа журналистов выпускного курса – это особая страница моей жизни. Это самые недисциплинированные студенты, которых я знаю. На занятиях всегда шум и гам, но зато развлекательные мероприятия проходят с ними «на ура». Как ни странно, они меня любят и даже предложили вместе отметить выпускной. Я на них не ору, никого не наказываю, позволяю высказаться, разговариваю «о жизни» (попутно переводя какие-то фразы на немецкий и заставляя их что-то записывать), люблю пошутить, объясняя грамматику с привлечением их собственных личностей, например, «Валера дал Ане денег, чтобы она купила себе новое платье». Аня и Валера – самые активные и шумные, поэтому приходится объяснять придаточные предложения цели, используя их имена, а они сразу же развивают ситуацию дальше, смеются, но для меня главное, чтобы они поняли материал. Студенты-журналисты – люди творческие, немецкий язык для них не основной предмет, относятся они к его изучению небрежно, но переводят хорошо, хотя говорить свободно не могут.

И, наконец, группа магистрантов. Это уже люди взрослые, работающие, с разных факультетов – юристы, спортсмены, педагоги, филологи. Иностранный язык учили когда-то давно, многим он дается с трудом, но восстанавливаем и поддерживаем необходимый минимум знаний.
 
У меня около шестидесяти учеников в год, около шестисот за десятилетку. Я храню списки всех своих студентов, которых когда-либо обучала. Конечно, имена забываются, многих уже не вспомнить, но некоторых из них не забыть никогда. К студентам я не привязываюсь, расстаюсь с ними всегда без сожаления, но они все интересны мне как личности, и я надеюсь, что в каждом из них останется частичка моей души.

* * *
Бюрократия просто убивает! Принесла подписанное членами кафедры заявление, которое начинается словами: «Просим Вас избрать на должность заведующего кафедрой…», и тут же получила втык от Ученого секретаря: «Нельзя писать «избрать», избирает не ректор, а Ученый совет. Ну, несите в таком виде, может быть, подпишет, или переделывайте». Снова собирать все подписи у меня желания нет, поэтому я отнесла заявление в отдел кадров в таком виде. Вообще-то в языковом отношении «избрать» не обязательно означает «избрать собственноручно», здесь может иметься в виду и «провести процедуру избрания», но ректор и его приближенные – технари, они вряд ли будут вдаваться в лингвистические тонкости какого-то заявления. Есть маленький шанс на то, что ректор вовсе не будет читать написанное, а увидев подпись Ученого секретаря, подпишет автоматически, но в моем случае это вряд ли «прокатит», в таких делах мне всегда не везет. Это «невезение» следует, наверное, воспринимать как благо, потому что ошибки приучают меня быть более внимательной и осторожной с оформлением документации.

* * *
Забрала из приемной ректора свои бумаги, среди которых не оказалось второго, «неправильного» заявления. Ни секретарь в ректорате, ни отдел кадров не могли мне сказать, куда оно пропало. Впрочем, того, что имеется, уже вполне достаточно для проведения дальнейших мероприятий. Список публикаций оформлен начисто и заверен Ученым секретарем, заявление Раисы Ивановны о моем выдвижении подписано ректором, программа развития кафедры написана и распечатана для ознакомления членами кафедры, электронный вариант «Представления кафедры» заготовлен, после заседания через две недели его останется только распечатать и подписать. Сейчас можно немного расслабиться и заниматься только своей непосредственной работой – обучением студентов.

* * *
В 41а группе учится девушка с красивым именем Дарина. Осенью ее целый месяц не было на занятиях, потому что она уезжала в Германию. Когда я узнала причину ее отсутствия, то порадовалась за нее, ведь не каждому удается попасть в страну изучаемого языка, окунуться в иноязычную атмосферу и как следует попрактиковаться в живом общении с иностранцами. Я надеялась, что по возвращении из Германии Дарина будет свободно говорить по-немецки и расскажет много интересного о жизни немцев и о самой стране. Однако меня ожидало жестокое разочарование. За время поездки Дарина совершенно забыла немецкий! Она общалась, судя по всему, только со своим молодым человеком и только по-английски. Это не была даже туристическая поездка, потому что Дарина не видела ни городов Германии, ни достопримечательностей.
 
О Дарине я вспомнила сейчас потому, что сегодня она впервые с начала семестра появилась на занятиях, а пошла уже третья неделя учебы. Появилась с весьма скудными познаниями и, не в силах выразить простую мысль, сама призналась, что «все забыла». Когда мы начали работать с учебником, она неожиданно спросила: «А другого учебника нет?» «Вам не нравится этот учебник?» – задала я встречный вопрос. Тут подключилась вся группа, заявив, что учебник им действительно не нравится, потому что не современный и по нему невозможно выучить разговорный немецкий язык. Что я могла им на это возразить? Только то, что в университете нет хороших учебников, что в рабочей программе указана как основная литература именно эта книга, что она вполне позволяет освоить нормативный немецкий язык и подготовить студентов к преподаванию этого предмета в школе. Разговорный же язык формируется только в процессе разговора, чем мы на занятиях и занимаемся. Я порекомендовала им больше читать по-немецки и слушать аудиокниги, общаться с приезжающими к нам иностранцами. Но дело не в том, что наш учебный процесс и его материальное обеспечение далеки от совершенства. Просто обидно, когда нерадивые студенты, которые сами не прикладывают никаких усилий для того, чтобы чему-то научиться, вдруг начинают искать причину своих неудач во внешних обстоятельствах, обвинять учебники и преподавателей.

В последнем семестре, перед самым выпуском, студенты, как правило, не удовлетворены полученными результатами. Их ожидания не оправдались, на университет они возлагали б;льшие надежды. Такое повторяется из года в год, и не только на нашем факультете. Мои журналисты, вернувшись с практики, пожаловались, что их не научили в университете ничему, что требуется в журналистской деятельности. Они не понимают, что университет – это академическая, то есть теоретически направленная подготовка, которую, кстати, в ближайшее время исправят на «прикладную». Уже идет речь о прикладном бакалавриате, а это значит, что обучение станет больше ориентироваться на практику и, возможно, будет лучше соответствовать потребностям и интересам студентов и их будущих работодателей.

* * *
Из договорной группы отчислили двух студенток, не сдавших экзамен по английскому языку. Вообще-то, «отчислили» – не совсем верно сказано, потому что потеря любого студента бьет по кошельку преподавателя. Чем меньше студентов, тем меньше нагрузка. Чем меньше нагрузка, тем меньше зарплата. Но сколько бы декан не говорила, что «мы должны бороться за каждого студента», принципиальные преподаватели все равно ставят двойки. Чтобы избежать такого показателя, как «отчисление за неуспеваемость», двоечников отправляют обычно в академический отпуск по личному заявлению, чтобы они потом вернулись и повторяли заново тот курс, с которого ушли. Или переводят в другой вуз, если там есть вакантные места, как произошло на этот раз с моей студенткой Дашей, которую мне, честно говоря, нисколько не жалко. Такой лентяйки я еще не видела. Кажется, ей даже губами шевелить лень, потому что вместо слов она порождает только непонятный набор звуков. И это не природный дефект, как у второй студентки – Лизы. Лиза очень старается, она хочет учиться, но у нее не все получается. Вчера она подошла ко мне перед уроком и спросила: «Можно я у вас посижу?» Она пришла просто посидеть со своей группой и послушать, как работают другие, хотя теперь уже не обязана посещать университет.

* * *
Произошел забавный случай у магистрантов. Среди них есть одна дама лет тридцати пяти, изучавшая немецкий язык когда-то давно, возможно, еще в школе, причем не очень успешно. Она посещает все наши занятия, выполняет все задания, но испытывает большие трудности, так как относится к той категории людей, которым просто «не дано» овладеть иностранными языками из-за особого склада ума. На последних занятиях мы разбирали систему образования в Германии, а в качестве домашнего задания я попросила найти в Интернете дополнительную информацию по этой теме. Большинство даже не сделали такой попытки ввиду своей занятости, но Анна, о которой я веду речь, информацию нашла, правда, сразу же призналась, что «распечатала текст только сегодня» и не сможет как следует его представить. Как бы то ни было, она попыталась его прочесть и даже перевела заголовок. После заголовка дело застопорилось, хотя обычно Анна могла читать, хоть и с ошибками. «Что-то у меня не получается, – призналась она. – Может быть, Вы посмотрите?» С этими словами она протянула мне текст… на английском языке.

* * *
Я еще не стала заведующей, а отношение ко мне окружающих уже изменилось. Здороваться стали более уважительно, смотреть и разговаривать – более подобострастно, в честь юбилея университета именно мне решили вручить грамоту, хотя на кафедре есть люди, которые заслужили ее больше, чем я. Ну, а те преподаватели, с которыми я раньше стояла на одной ступени, имела равный статус и хорошие доброжелательные отношения, теперь уже не видят во мне подругу, потому что начальство – это, скорее, враг, чем друг.
 
Я чувствую, что и мои отношения с Дарьей Анатольевной тоже меняются. С одной стороны, она рада, что избавилась от перспективы взять на себя все проблемы кафедры, а с другой.… Когда я предложила ей ознакомиться с моей программой развития кафедры, она небрежно ее пролистала и тут же резко спросила: «А как ты собираешься содействовать профессиональному и личностному росту преподавателей?» Это стояло первым пунктом моей программы, и вопрос сам по себе разумный, но то, как он был задан, показало отношение Дарьи Анатольевны к происходящему. Я поняла, что ни поддержки, ни помощи от нее мне ждать не приходится. На мою реплику о том, что теперь я не смогу выполнять свои прежние поручения, и часть из них придется передать ей, например, руководство научной деятельностью студентов, она ответила: «Пускай Фаина Николаевна руководит!» Фаине Николаевне в этом году исполняется 77 лет, а она должна бегать на заседания Совета по НИДС и писать отчеты? Нет, такого я допустить не могу. Думаю, что мне все придется делать самой. Молодые мамы еще неизвестно когда выйдут из отпуска, да и потом, с маленькими детьми им будет не до общественных поручений. Старички с каждым днем все слабеют, их надо беречь, а больше мне опереться не на кого.

* * *
Пару месяцев назад я написала учебное пособие для магистрантов: нашла в Интернете материалы по заложенным в программе темам, разработала к ним задания, набрала все на компьютере. По требованиям стандартов мы должны включать в список основной литературы только те учебники, которые были изданы за последние пять лет (для бакалавров по некоторым специальностям – за последние десять). Все преподаватели справедливо возмущаются этими требованиями, потому что лучшие, классические, проверенные учебники были созданы гораздо раньше. Кроме того, получается, что каждый год устаревшими оказываются сотни книг, и целые сотни должны ежегодно закупаться библиотекой для всех факультетов и направлений подготовки. Это неразумно и неэкономно! Но, по мнению чиновников Министерства, разрабатывающих стандарты, образование должно строиться только на актуальных материалах. Для иностранных языков это, пожалуй, правильно, но в нашей библиотеке свежей литературы для многих дисциплин просто нет, поэтому приходится сочинять практикумы и пособия самим.

Мне следует сдать свое пособие к концу учебного года, но «продвигать» его надо начинать уже сейчас, в феврале, потому что бюрократия – дело затяжное. Сначала надо добыть две внешние рецензии, написанные специалистами соответствующего профиля, работающими в других учреждениях. Конечно же, эти рецензии пишет сам автор, а потом отправляет их на подпись. Сегодня я как раз послала сообщения двум своим бывшим коллегам, которые когда-то у нас работали, с просьбой подписать рецензии. Если они согласятся, мне предстоит отправиться в два института за этими бумагами. Потом пособие утверждается на заседании кафедры, делается выписка из протокола с рекомендацией к печати, оформляется сопроводительный лист. С этим листом и списком литературы надо идти в справочно-библиографический отдел университета, чтобы там проверили правильность его оформления и поставили подпись. Затем все бумаги вместе с пособием и его компьютерной версией надо отнести начальнику отдела учебно-методического обеспечения. Если все в порядке, они передаются на рассмотрение в редакционно-издательский совет. В дальнейшей работе автор уже не принимает участия, ожидая, когда издательство опубликует пособие. Забрав через пару месяцев свое детище, автор должен его зарегистрировать у начальника научно-исследовательского сектора, оформив и подписав у заведующего кафедрой очередную бумагу со всеми выходными данными изданного пособия. Ну, а дальше включаем его в отчет по итогам года и можно начинать им пользоваться!

* * *
Для того чтобы написать две рецензии, мне потребовалось полчаса; чтобы получить подписи – неделя. Я обратилась по Интернету к Ирине Максимовне, которая работает сейчас в институте права и экономики, и к Татьяне Васильевне из филиала юридический академии. Ирина Максимовна отозвалась сразу, и у нас с ней всю неделю продолжалась оживленная переписка по поводу того, как передать рецензию, нужно ли вносить в нее изменения, а главное – какие ошибки допущены в пособии. Ирина Максимовна отметила только некоторые из них и настоятельно рекомендовала все как следует «вычитать». Ни одного слова одобрения я от нее не дождалась, но в пятницу подписанная и заверенная печатью рецензия дожидалась меня на вахте нашего здания, и никуда за ней ехать не пришлось.

Татьяна Васильевна ответила мне не сразу и не сразу меня вспомнила, а когда вспомнила, тут же согласилась помочь, указав время и место для встречи. Я распечатала рецензию, принесла к ней на подпись, но заверять подпись в отделе кадров пришлось мне самой. Мое пособие Татьяна Васильевна обещала посмотреть позже, когда появится свободное время.
 
Оформляя бумаги, я в очередной раз поразилась тому, как работают некоторые чиновники. Татьяна Васильевна сказала мне, что обеденный перерыв в отделе кадров начинается в 12:40, поэтому я пришла туда незадолго до 11 часов. Оказалось, что с 10:30 до 10:45 у них «технологический перерыв», о чем возвещала табличка на дверях. Подождав пару минут до окончания указанного времени, я постучала в дверь и попросила заверить подпись. Подпись заверили, но перерыв у них, судя по всему, только начинался, потому что стол был накрыт для чаепития. В ответ на свое «спасибо» я услышала, что надо еще поставить печать в канцелярии этажом ниже. Канцелярия оказалась закрыта. В соседних кабинетах мне не смогли объяснить, почему в рабочее время секретаря нет на месте. «Возможно, ушла в бухгалтерию или в отдел кадров», – услышала я и, разместившись на стуле в коридоре, приготовилась ждать. Спустя пятнадцать минут появилась женщина, которая находилась в отделе кадров, когда я туда заходила. Это и была служащая канцелярии. Она прекрасно знала, что мне нужна печать, но, тем не менее, вернулась на свое рабочее место только после чаепития. Она прошествовала мимо меня в свой кабинет, не извинившись и не предложив мне войти, хотя по ее глазам все-таки было видно, что она чувствует себя виноватой.

* * *
В рамках дней студенческой науки, проходящих в университете, на нашем факультете состоялась лекция австрийского профессора на тему «Национальная и конфессиональная идентичность в Австрии». Чтобы не упустить такую замечательную возможность послушать носителя изучаемого языка, я перенесла время собственной лекции и повела студентов «на иностранца». Однако содержание его выступления меня лично очень разочаровало. Целый час он вещал нам о лыжном спорте. Презентация содержала несколько плакатов столетней давности, отражающих лыжную тематику, а также выдержки из немецких черно-белых фильмов довоенных времен опять-таки про лыжников. Не надо быть профессором и ехать в чужую страну, чтобы сообщить столь «важную» информацию. Любой школьник мог бы подготовить такое сообщение с помощью Интернета.  Может быть, австрийцы просто недооценивают нас, русских, по части интеллектуального развития, если едут выступать в университете с подобным «багажом знаний»? Или думают, что Россия – северная снежная страна, и поэтому лыжный спорт нам близок и понятен? Но при чем здесь заявленная в теме лекции «конфессиональная идентичность Австрии»? Горы и лыжи – это все, чем они могут гордиться? Единственный плюс для студентов – это то, что они послушали настоящую немецкую речь и полюбовались на настоящего иностранца.

После лекции состоялось заседание кафедры, на котором меня официально рекомендовали к участию в выборах на должность заведующего. Смешно звучит – «участие в выборах», когда есть всего один-единственный претендент на эту должность. Декан грамотно провела положенную процедуру «обсуждения кандидатуры», все желающие высказались положительно в мой адрес, попутно давая советы и рекомендации на будущее. Наступает тот момент, который напрягает и нервирует больше всего – опека «старейшин». Все они считают себя опытными и знающими, а меня молодой и «зеленой», и будут тыкать, как котенка, во все «лужи».
В завершение заседания стали распределять нагрузку на следующий учебный год. Никто из пенсионеров не согласился уступить другому хоть малейшую долю ставки, чтобы нагрузка распределилась логично. Они высчитали, что каждому из них причитается по 6,65 ставки, а это значит, что группы студентов будут опять «раздирать на части», чтобы сошлись все часы. Самое плохое – это когда в одной и той же группе по одной и той же дисциплине работают два разных преподавателя. В ближайшие два месяца заведующей останется Раиса Ивановна, и составление нагрузки пока лежит на ней, но потом «разруливать» ситуацию с жадными до работы «бабушками» придется мне.

* * *
Дело с учебным пособием осложнилось тем, что появились новые требования к его оформлению. Теперь надо все переделывать (поля, таблицы), но хуже всего то, что вместо полуторного интервала требуют одинарный, а это значит, что текст сожмется и общий объем страниц уменьшится (даже здесь экономят!). Для пособия необходимо не менее пяти печатных листов (80 страниц формата А4), и мне придется снова искать материалы, составлять задания, чтобы восполнить недостающий объем. Кроме того, мое пособие заведующая не включила в план изданий университета на этот учебный год, то есть напечатают его только в следующем году, так что дело затягивается, несмотря на полученные уже рецензии.

* * *
Каждую весну у нас в вузе проводится научная студенческая конференция, где выпускники представляют результаты своих исследований. На сей раз организация секции по немецкому языку была возложена на меня, так как я отвечаю за научную работу студентов. Никакого труда это не составило: определить время и место, предупредить студентов, составить программу и передать все это ответственному за НИДС факультета.

Наступил день конференции. Студенты пришли заранее, чтобы настроить проектор для своих презентаций. Все были спокойными и собранными, председатель секции Клавдия Алексеевна давала инструкции секретарю по ведению заседания, я распечатывала на кафедре список выступающих. Около половины десятого, за полчаса до начала конференции, на кафедру ворвалась запыхавшаяся Фаина Николаевна. Быстро сбросив с себя пальто и шапку, она схватила сумку и стала всех торопить. «Вы на конференцию?» – спросила я, думая, что она, может быть, спешит на занятия. «Конечно!» – возмущенно ответила она, а когда узнала, что начало только в десять, на меня посыпался град упреков в том, что я не повесила на кафедре объявление и не указала в нем нужное время. На мое возражение, что программа конференции, а также вся необходимая информация висят на стенде в коридоре, она отреагировала весьма бурно и побежала в аудиторию. Порядок выступающих ее не устроил, она попыталась на ходу что-то перекроить, сдвинуть первого выступающего к концу списка, но тут Клавдия Алексеевна как председатель сказала свое веское «нет», и все пошло своим чередом.

Может быть, Фаина Николаевна встала в этот день не с той ноги, или у нее какие-то личные проблемы, но она вела себя просто невыносимо. Во время выступлений студентов она сидела и ворчала, придираясь ко всем подряд, причем слушала невнимательно и задавала вопросы о том, что было уже рассказано. Потом долго искала ручку в своей сумке и писала свои заметки на каких-то обрывках бумаги, совершенно забыв про те чистые листы, которые я ей выдала несколько минут назад. Если видела на моем листочке оценку «5» напротив какой-то фамилии, то совала мне свой обрывок с оценкой «3» и комментариями по поводу недостатков. Через полтора часа Фаина Николаевна, наконец-то, ушла на занятия. Обстановка сразу стала свободной и дружелюбной, студенты начали обсуждать то, что им на самом деле интересно, хотя Клавдия Алексеевна тоже внесла свой вклад в то, чтобы испортить им настроение. «Чем отличается навык от умения?» – спросила она одного студента, а когда он не смог четко ответить, добавила: «Я спрошу вас об этом на гос. экзамене, а если не ответите, поставлю двойку!» Мне стало от этих ее слов горько и обидно. Ну, неужели незнание таких вещей может помешать кому-то стать хорошим учителем? Неужели опытный методист не понимает, что такая принципиальная «двойка» может вообще отбить у человека желание идти работать в школу? Студенты с таким старанием готовили свои выступления, разрабатывали свои задания, изучали новые современные технологии, а их вдруг «глушат» какими-то определениями. Может быть, я ошибаюсь, и им действительно необходимо знать азы методики, но зачем превращать конференцию в экзамен? Здесь можно и нужно спорить по каким-то неоднозначным проблемам, выражать свое согласие или несогласие по принципиальным вопросам, а не выставлять отметки за учебный материал.
 
Победителей определяли в спешке, потому что у меня уже начиналась пара на втором курсе. Мне кажется, это было сделано не вполне объективно, но я выбрала по одному студенту от каждого научного руководителя, согласуя свой выбор с отметками Клавдии Алексеевны. Слава Богу, что Фаина Николаевна при этом не присутствовала, иначе она осудила бы нас за то, что первое место мы дали первой выступающей, которую она хотела сместить ближе к концу и оценила только на «удовлетворительно».

Отсутствие у меня организаторских способностей принесло свои плоды – результатами конференции остались недовольны все: и студенты, и научные руководители. Я не создала экспертную группу для оценки докладов, не обсудила заранее с председателем секции критерии оценки, в итоге первые места оказались распределены несправедливо. Результаты пересмотрели (теперь недовольны будут другие), а я сделала для себя выводы на будущее.

* * *
По случаю 50-летия политеха (а теперь уже единого вуза), в областном драмтеатре состоялось торжество, на которое были приглашены деканы, заведующие и прочий управляющий персонал. Выделили также и по свободному приглашению на кафедру, куда можно было вписать имя любого. Я пошла по приглашению Раисы Ивановны, которая отказалась принимать участие в чествовании «поглотившего» нас вуза. Мероприятие в целом мне понравилось, хотя просидеть почти три часа без перерыва на одном месте оказалось несколько утомительным.

На входе всем посетителям вручали пакет с логотипом университета, где лежал юбилейный выпуск газеты «Политехник» и журнал, посвященный вузу. Зал был забит до отказа, собрался весь «цвет» университета. Где-то впереди я заметила свою подругу и сокурсницу, а ныне декана факультета социальной работы, и помахала ей рукой. Рядом со мной сидели Андрей Васильевич с французской кафедры и Евгений Викторович с английской. Впереди – Елизавета Николаевна с филологического факультета, сзади – Ольга Валентиновна с кафедры психологии. Я проработала в вузе уже 20 лет и очень многих здесь знаю, за исключением «технарей».
 
Когда поднялся занавес, на сцене стоял студенческий хор, который исполнил гимн университета (при этом весь зал поднялся). Затем начались поздравительные речи, перемежаемые танцевально-песенными номерами в исполнении студентов. Порадовало то, что все говорили свободно, без бумажек, от души, за исключением двух немецких гостей, которые без бумажек обойтись не смогли и утомили всех своими пространными речами, затянувшимися еще из-за необходимости перевода. Выступали ректор, губернатор области, мэр города, представители разных организаций, бывшие выпускники вуза, ставшие руководящими работниками и депутатами. На экране в это время показывали фотографии из истории развития вуза. Ведущие рассказывали также об этапах жизни университета за прошедшие 50 лет. Программа была продумана замечательно, все гармонично сочеталось друг с другом, было интересно, хотя музыка во время культурных номеров била по ушам своей ужасающей громкостью. В целом же присутствие на праздничном торжестве оказалось приятным разнообразием в наполненных заботами и тревогами буднях.

* * *
На заседании кафедры обсуждали новый приказ ректора о переходе на систему эффективных контрактов, то есть таких трудовых договоров, где прописаны все обязанности преподавателя. В случае их невыполнения хотя бы на 50% последующий контракт заключается не на пять лет, а только на год, а затем работник увольняется (точнее, его просто не выбирают на новый срок, не заключают новый договор). Это было бы разумно и справедливо, если бы не критерии оценки нашей деятельности, по которым, сколько не прикидывай, пятидесяти процентов не получается.
 
Составили список претензий, оформили выписку из протокола заседания кафедры, декан пойдет на совещание к директору института, а потом все претензии, может быть, направят ректору, хотя приказы, как известно, обсуждению не подлежат, их следует выполнять. Ну, лет пять до новых выборов можно особо не беспокоиться, а вот потом, возможно, пенсионерам придется идти на заслуженный отдых, а нам искать другую работу.

* * *
Основной вопрос, который волнует членов кафедры в связи с моим избранием, – куда поставить мой рабочий стол. Сейчас я сижу прямо у входной двери на проходе лицом ко всем сидящим в помещении. На время заседаний мне приходится перемещаться за компьютерный стол в углу, чтобы заведующая могла разместиться на моей выгодной стратегической позиции. Кабинет нашей кафедры имеет один номер, но состоит из двух смежных помещений. Раиса Ивановна и Фаина Николаевна (нынешняя и бывшая заведующие) сидят в дальнем помещении, там же хранятся все важные бумаги, стоят рабочий компьютер и вешалка для одежды. В нашем проходном кабинете разместились восемь столов, не считая компьютерного, три из которых в настоящее время не заняты, а также трюмо, множество шкафов с нужными и ненужными бумагами, чайник и микроволновка.

Фаина Николаевна предложила перенести мой стол поближе к компьютеру, чтобы получился своего рода «уголок заведующей». Наверное, это было бы удобно, но придется сдвигать трюмо, переносить шкафы и перемещать один из столов в «дальнюю комнату», но зато я не буду сидеть на проходе и окажусь несколько обособленной от остальных. Правда, компьютер этот давно не включался, там надо обновлять все программы, да и монитор требует замены. Все это можно сделать со временем.

Вчера у меня неожиданно образовалось двухчасовое окно между парами, потому что четвертый (выпускной) курс в обязательном порядке отправили на так называемую «ярмарку вакансий», где они могли выбрать для себя будущее место работы. В этот перерыв я не только перекусила бутербродами с чаем, взятыми из дома, но и разобрала в шкафах старые газеты и журналы, среди которых оказалось немало интересных материалов для чтения. Так как никто давно не пользуется данными печатными изданиями, я притащила целую кипу домой, чтобы полистать на досуге и расширить свой немецкий лексикон. На занятиях я работаю в основном с учебной лексикой и, если не читать что-то дополнительно, многое забывается и теряется, поэтому стараюсь поддерживать свои языковые навыки.
 
В последнее время меня заинтересовали также передачи с сайта Deutsche Welle (Немецкая волна), которые я смотрю на компьютере. Там можно не только знакомиться с новостями, но и выбрать программы по интересам. Мне очень нравятся, например, получасовые фильмы из серии «Glaubenssachen»  про католиков и протестантов, про их помощь нуждающимся, про церкви и монастыри, про художников и миссионеров. Реальная жизнь, в том числе и профессиональная, тоже часто требует от нас сострадания. Например, вчера Настя из договорной группы пришла на занятия с острым приступом гастрита и всю пару «пролежала» на парте, отказавшись пойти домой. Мне пришлось исключить ее на время из учебного процесса и не беспокоить вопросами.
 
В перерыве, когда на кафедре уже никого не было (только я работала до шести вечера), в кабинет зашла Вера Григорьевна. У нее когда-то была своя кафедра иностранных языков, которую потом ликвидировали. Сейчас Вера Григорьевна является членом нашей кафедры, но у нее сохранился свой кабинет на первом этаже, где она хранит личные вещи и проводит занятия. Ей, видимо, хотелось с кем-то пообщаться, потому что она провела со мной довольно много времени, рассказывая о своих внуках и о том, как отдел кадров не выдал ей свидетельство о пройденном повышении квалификации, потому что у них потерялись какие-то бумаги или просто подвела чья-то халатность. Про Веру Григорьевну до этого разговора я практически ничего не знала, хотя она была первым преподавателем, с которым я познакомилась в стенах института. Именно она вела у нас подготовительные курсы, на которые я ходила в 11 классе, когда мне было всего 16 лет, и именно она готовила меня к поступлению в вуз, за что я ей очень благодарна. А еще я благодарна ей за мудрость и практичность, спокойствие и ненавязчивость, что отличает ее от многих наших коллег, с которыми иногда совершенно невозможно оставаться тет-а-тет.
 
Например, Федор Романович – словесный бич всех окружающих, в том смысле, что, начав говорить, он уже не в силах остановиться, и собеседникам приходится в прямом смысле слова спасаться от него бегством. Закончив занятия, он не может уйти домой в течение последующего часа, потому что, уже надев пальто, останавливается поговорить с кем-нибудь в коридоре, потом разговаривает с вахтером на выходе и еще с кем-нибудь на крыльце здания. Многие студенты его любят, потому что на занятиях он мало спрашивает, зато много рассказывает, делая многочисленные отступления от главной темы. Он очень умный, эрудированный человек, идущий в ногу со временем, всегда в курсе всех новостей, но иногда бывает рассеянным, забывает и путает время занятий, совершенно не умеет работать с бумагами, заполнять ведомости и писать отчеты. Его пространные речи многократно повторяют одно и то же, но если вслушаться и быть терпеливым, то можно выудить из них некоторую полезную информацию. Федор Романович – человек добрый и даже немного наивный, но его назойливое многословие всех утомляет.
 
Впрочем, не ему одному свойственно словесное недержание. Зоя Александровна тоже не умеет выбирать подходящее время для разговоров. Если она находится на кафедре, нужно уходить проверять контрольные или готовиться к занятиям в другое место. Она видит, что человек занят и не настроен на разговор, что он отвечает односложно и неохотно, и, тем не менее, задает вопросы или начинает жаловаться на студентов и на уменьшение часов в программе, чтобы  оправдать снижение успеваемости. У нее есть дурная манера встревать в разговоры, которые ее совершенно не касаются. Услышит фразу или увидит передаваемую кому-то бумагу и сразу начинает допытываться, что да как, да почему. Она боится пропустить что-то важное, где-то дать промах, в чем-то оплошать. Сверхстарательность – ее основное качество. Она очень ценный работник, кропотливый и добросовестный, хотя и без ученой степени. Ей очень важно мнение окружающих, поэтому она всегда в чем-то пытается оправдаться, но иногда это переходит в настоящее занудство.
 
Вмешиваться в чужие разговоры любит и Мария Васильевна, которая, к тому же, бывает весьма бестактна. Иногда скажет вроде бы ничего не значащее слово, но оно бьет человека по больному месту и унижает его. Меня она достает в последнее время своими замечаниями о том, что мне якобы надо подправить брови и сменить прическу, чтобы стать более привлекательной для окружающих (давая тем самым понять, что сейчас я недостаточно привлекательна). В свои 69 лет она сама очень молодится, покупает себе одежду в отделах для молодежи и много внимания уделяет внешности. В целом она человек позитивный, умеет радоваться жизни, и работа для нее тоже скорее удовольствие, чем обязанность. Свои собственные интересы она ставит выше всех остальных, мнением окружающих не особо дорожит, не стыдится своих промахов и ищет виноватых на стороне, совершенно не испытывая смущения или угрызений совести. Она не равнодушна к красивым мальчикам и не скрывает этого, тема любовных отношений для нее ключевая в жизни, и она охотно обсуждает ее со студентами. Мария Васильевна любит жизнь и все ее прелести, но при этом не всегда учитывает то, что кому-то ее поведение радость жизни слегка омрачает.

* * *
К трем часам я отправилась на Ученый совет института. Сегодня меня рекомендовали для участия в выборах зав. кафедрой и избирали на должность четырех преподавателей, в том числе двух наших. Федор Романович по этому случаю надел свой парадный костюм, а когда его представили и предложили членам Совета задать вопросы, он подошел к столу заседающих и оживленно заявил: «Я здесь многих не знаю, и меня тоже не все знают, поэтому спрашивайте». Единственный вопрос, заданный деканом факультета физической культуры (дамой пожилого возраста), прозвучал грубо и бестактно: «Сколько Вам лет?» Федор Романович слегка опешил от такого нахальства и ответил:  «Я сорок первого года рождения, мы дети войны…», на что директор института раздраженно заявила: «Федор Романович! У нас здесь официальное мероприятие! Отвечайте на вопросы!» Он попытался возразить, что как раз и отвечал на заданный вопрос, но директор уже перешла к следующему пункту, предложив проголосовать за внесение данной кандидатуры в бюллетень для тайного голосования. Расстроенный и униженный Федор Романович сел на место.

Когда подошла моя очередь, никто не задал ни единого вопроса. И как может институт претендовать на какую-то эффективность, если начальству совершенно все равно, кто будет руководить структурным подразделением его организации! Никого не интересую ни я сама, ни написанная мною программа, все 26 человек проголосовали «за», и мое присутствие на этом заседании вовсе не требовалось. У них были еще другие вопросы в повестке дня, поэтому дело с избранием преподавателей постарались закончить побыстрее.

* * *
Ученый совет университета состоялся два дня спустя, хотя это противоречит всем положениям, ведь выписку из протокола Ученого совета института по правилам надо представлять до 10 числа того месяца, когда проводится Совет университета. В моем случае все сроки сместились, потому что Ученые секретари двух Советов, похоже, никак не контактируют друг с другом и не согласуют время проведения заседаний. Вчера Регина Александровна (Ученый секретарь Совета института) принесла выписку из протокола заседания и оставила в ректорате в папке для Жанны Евгеньевны (Ученого секретаря Совета университета). Жанна Евгеньевна, по всей видимости, в ректорат не заходила и в папку не заглядывала, потому что сегодня утром позвонила нам на кафедру и устроила разнос по поводу отсутствующей выписки. К моему счастью, гневные тирады выслушала лаборантка кафедры, так как я сама была в это время на занятиях. Через некоторое время (моя пара еще продолжалась), Жанна Евгеньевна перезвонила снова и сообщила, что выписка нашлась, так что к началу перемены и моему возвращению на кафедру вопрос был уже урегулирован.

Проведя три пары, я отправилась в другое здание на Ученый совет, прихватив на всякий случай свою Программу.  Время до начала заседания прошло в приятной беседе с Елизаветой (подругой-деканом). На Совете обсуждали финансовые дела, слушали выступления главного бухгалтера и зам. директора по научной работе. Потом начались выборные вопросы, но на этом Совете меня даже «не показали» народу. Они выбирали человека со слов секретаря, не имея представления (за исключением «наших» людей из пединститута), кто я такая, что за человек, как выгляжу, не говоря уже о моих способностях выполнять функции руководителя кафедры. Правда, Ученый секретарь сослалась на Представление кафедры и результаты голосования Совета института, но тогда зачем вся эта повторная канитель с бюллетенями и подсчетом голосов? Результатов голосования я дожидаться не стала и убежала к своим магистрантам на вечернюю пару. Спустя минут сорок на мобильник позвонила Елизавета и сообщила, что меня избрали единогласно, передав поздравления и от нашего декана Надежды Михайловны. Ну, что ж, через месяц мне приступать к новым обязанностям, а за это время надо принять дела у Раисы Ивановны (и не забыть переставить на кафедре мебель!)

* * *
Раиса Ивановна не спешит передавать мне дела, хотя до моего официального вступления в должность осталось всего четыре недели. Потом на меня обрушится сразу вся лавина дел и бумаг, в которых я совершенно не разбираюсь. Зайдя после выборов к нам на кафедру, декан Надежда Михайловна грустно заметила: «Поздравляю, Вы еще не знаете, во что ввязались». Судя по всему, ни она, ни Раиса Ивановна не верят в то, что я справлюсь с обязанностями заведующей. Я и сама в это не верю, мысленно прикидываю перспективы, которые ждут меня после увольнения, но стараюсь сохранять видимость благополучия и хорошего настроения, не думать обо всех проблемах, которые ожидают меня в будущем. Можно «потрепыхаться» еще несколько лет, а дальше будет видно.

Сегодня переставляли на кафедре мебель, теперь мой стол стоит не на проходе, а у окна, я сижу лицом к дверям, и в помещении стало больше свободного пространства. Раисе Ивановне новая расстановка мебели не понравилась, хотя ее, сидящую в смежном кабинете, это вовсе не затронуло. Ей бы сейчас радоваться, что избавляется от такой обузы, а она ходит, как в воду опущенная. Может быть, из-за денег, которых теперь будет меньше, и она не сможет менять в квартире шторы каждые два года. Может быть, ей жаль отдавать власть в другие руки, или вдруг пришло осознание своего возраста и того, что впереди только болезни и старость.
Для меня же наступает горячая пора: гос. экзамен, защита дипломов, новые требования (нормоконтроль, проверка на антиплагиат), вступительные испытания... Господи, помоги!

* * *
На последнем Ученом совете ко мне подошла Зинаида Михайловна, с именем которой связано очень многое в моей жизни. Она долгое время была заведующей кафедрой немецкого языка, моим научным руководителем в студенческие годы, а затем в аспирантуре. Под ее руководством я написала и благополучно защитила свою диссертацию, и именно она устроила меня на кафедру. В настоящее время Зинаида Михайловна является руководителем международного отдела университета и заведующей кафедрой лингвистики и межкультурной коммуникации гуманитарного факультета. В последние десять лет, после того как она ушла из пед. университета в политех, мы с ней практически не общались. Лишь изредка она приходила к нам на заседания кафедры, где выступали с отчетами ее аспиранты, или на кандидатские экзамены, где мы с ней оказывались в одной комиссии. И вот теперь, когда меня выбрали на должность, которую когда-то занимала она сама, Зинаида Михайловна предложила встретиться и дала номер своего мобильника.

Я позвонила ей во вторник после занятий, и она пригласила меня к половине третьего на свою кафедру, обосновав время и место тем, что будет как раз получасовой перерыв между занятиями, и я смогу познакомиться с преподавателями. Кроме того, до их кафедры идти якобы ближе, чем до международного отдела. Для меня оба эти аргумента оказались совершенно несущественными, потому что большинство преподавателей кафедры лингвистики я уже знаю: с Наташей мы учились в одной школе, а потом вместе работали какое-то время на кафедре: Елена тоже начинала свою карьеру у нас, и я рецензировала ее диссертацию; Катя и Люба – мои бывшие студентки. А менеджер международного отдела – моя ровесница, сокурсница и соседка, живущая этажом ниже. В нашем маленьком городе трудно найти новых знакомых в той сфере, где давно работаешь. И понятие «ближе» теряет свою актуальность, когда от одного места до другого можно добраться пешком за пять минут. Наверное, Зинаида Михайловна хотела встретиться именно на кафедре, потому что здесь у нее есть отдельный просторный кабинет, где можно спокойно поговорить без свидетелей. Я еще никогда не была в международном отделе, но там, скорее всего, уединиться негде.

В назначенное время я подошла на кафедру и пару минут пообщалась с Катей, потом Зинаида Михайловна пригласила меня к себе. «Не знаю, поздравлять Вас или сочувствовать», – сказала она. «Скорее, сочувствовать», – ответила я. Разговор сразу вошел в нужное русло и затронул все важнейшие проблемы кафедры. Зинаида Михайловна оказалась в курсе всех дел и даже таких мелочей, о которых я сама не подозревала. Конечно, Раиса Ивановна и Зинаида Михайловна – давние подруги, поэтому не приходится удивляться, что они часто общаются и все обсуждают. Кроме того, Раиса Ивановна преподает на гуманитарном факультете и часто бывает на кафедре лингвистики.
 
Как я поняла, основная цель Зинаиды Михайловны в беседе со мной – предложить на будущее в качестве смены для наших дряхлеющих пенсионеров свои молодые перспективные кадры: Ксению Сергеевну, методиста (в настоящее время в декретном отпуске); Веронику Андреевну, нашу выпускницу, которой не сладко живется на кафедре иностранных языков для технических направлений; преподавателя другого университета, где немецкий ликвидирован как предмет обучения. Зинаида Михайловна сказала также, что мы должны продолжать борьбу с кафедрой французского языка за студентов, так как французский язык уже никому не нужен, а немецкий все-таки еще изучается в школах. Вот с этим вопросом мне, скорее всего, не справиться, потому что декан – главное лицо на факультете – представитель французской кафедры и опытный специалист. Что значит мой голос против нее? Да и куда податься преподавателям-«французам», если у них не будет нагрузки?

Жесткость – это то, чего у меня нет, и я не знаю, надо ли ее вырабатывать. Может быть, я призвана к новой должности как раз для того, чтобы заботиться о людях, а не о сохранении немецкого языка? Думаю, от Зинаиды Михайловны не укрылась эта моя черта. Она сама заботится о своих «протеже», но только о перспективных. Например, наша Полина Алексеевна, у которой не получилось написать и защитить диссертацию, вряд ли окажется под ее покровительством. Может быть, так оно и лучше, так оно  правильнее, так будет «по-западному» – чтобы выжить, надо быть сильным; чтобы работать в университете, надо соответствовать требованиям. Но как «выбросить на свалку» старичков, для которых в работе смысл их угасающих жизней? Как дать им понять, что они лишние и уже никому не нужны?

* * *
Дел прибавляется. Надо составлять новые образовательные программы. В настоящее время у нас три разных учебных плана: четырехлетний бакалавриат, пятилетний академический бакалавриат и пятилетний прикладной бакалавриат. Разное количество часов по дисциплинам, разная продолжительность практик, разные рабочие программы. И множество документации, которую надо оформлять, переоформлять, разрабатывать, дорабатывать. Сам учебный процесс отступает на задний план. Возникает такое ощущение, что обучение студентов уже никого не интересует; главное – чтобы были правильно и вовремя подготовлены все бумаги.

* * *
Надо учиться держать язык за зубами. Придя на работу ко второй смене, я обнаружила, что наши с утра снова переставили мебель, выстроив все столы по центру кафедры, как в зале заседаний. Стало еще удобнее и просторнее, хотя не всем такая расстановка понравилась. Когда я сообщила, что на кафедре лингвистики столы стоят так же, на лице Фаины Николаевны вдруг появилось напряженное выражение. Она как будто чего-то испугалась и потеряла дар речи. Я поняла, что она настроена против Зинаиды Михайловны и ее политики, когда сказала ей, что собираюсь сотрудничать с той кафедрой и участвовать в совместных мероприятиях. «Надо свои мероприятия организовывать», – буркнула Фаина Николаевна и начала что-то говорить про свои статьи. Неужели она боится, что молодежь с кафедры Зинаиды Михайловны составит нам конкуренцию? Или что я как воспитанница и преемница Зинаиды Михайловны буду плясать под ее дудочку? Собственно говоря, почему бы и нет! Зинаида Михайловна  – самый разумный человек из всех, кого я знала среди своих коллег. Она не даст дурного совета. Жаль только, что она тоже стареет, хотя и работает до сих пор на полторы ставки.

* * *
Возникли неожиданные трудности с той стороны, откуда не ожидали. Факультет должен подготовить основную образовательную программу для бакалавров, которая состоит из множества разделов и таблиц. Декан распределила эти разделы между заведующими, чтобы сделать все совместными усилиями. Нам досталось два пункта, которые мы с Раисой Ивановной поделили между собой. Мне надо оформить, по сути дела, всего одну таблицу – матрицу компетенций, то есть расписать по изучаемым дисциплинам все формируемые у студентов компетенции. Казалось бы, задача совсем не сложная, но…

Существует три разных учебных плана, внутри которых десятки дисциплин с разными кодовыми обозначениями. Чтобы они поместились в одной таблице, надо использовать компьютерную программу Excel, с которой я работать не умею. Декан сбросила мне на флешку какую-то прошлогоднюю таблицу и предложила внести туда новые данные, но все равно количество дисциплин и компетенций изменилось, исходную таблицу надо менять, а как это сделать, я не знаю. Причем для разных направлений надо сделать девять (!) вариантов матрицы. Просить кого-то выполнить эту работу за меня? Но ведь это не последний раз, когда надо оформлять таблицы Excel. Надо разбираться и учиться самой. Это потребует времени. Надо найти руководство по использованию данной программы и посвятить его изучению выходные.
 
А еще надо изучать руководство по использованию нового лингафонного оборудования, поступившего на факультет. В ближайшее время придет проверка из отдела качества, чтобы посмотреть, как мы работаем с этим дорогостоящим приспособлением. Никто пока не пытался с ним разобраться, да оно совсем и не требуется. Не знаю, от кого поступила заявка, по чьей инициативе все это закуплено, если даже необходимых учебников и видеоматериалов вечно не хватает. Технологии развиваются, и мы обязаны развиваться вместе с ними, чтобы как-то приспособиться и выжить в существующих условиях. Молодежь быстрее и лучше ориентируется в современном мире, а я уже начинаю чувствовать себя старушкой, отставшей от прогресса. Насколько тяжелее нашим пенсионерам! Надо уходить на покой вовремя!

* * *
Возвращаясь с работы, встретила на улице Дмитрия Алексеевича, профессора, заместителя директора по научной работе. Он спросил, как у меня дела, приступила ли я уже к работе в новой должности, и посоветовал сразу «брать быка за рога», продвигая науку. А потом добавил: «Ну, ты приходи в мае, когда начнешь заведование, поговорим».

С Дмитрием Алексеевичем мы знакомы уже давно, больше двадцати лет. После окончания университета я два года работала в научной части под его руководством. В те времена он, правда, обращался ко мне на «Вы» и по имени-отчеству. Сегодняшнее «ты» меня немного удивило. Может быть, тем самым он дал понять не только то, что я теперь приблизилась к руководству вуза, но и то, что он в некоторой степени является моим покровителем, потому что именно из его отдела я «вышла в большую жизнь».

* * *
В пятницу вечером нормальные люди отдыхают после трудовой недели и радуются предстоящим выходным. Я же провела три часа за компьютером, оформляя матрицу компетенций и думая о том, что завтра предстоит заняться тем же самым. Найдя в Интернете инструкцию по использованию программы Excel для начинающих и попытавшись в ней разобраться, я поняла, что процесс этот длительный и трудоемкий, а работа не может ждать. Снова полезла в Интернет в поисках какого-нибудь выхода, и тут сами небесные силы пришли мне на помощь, послав в качестве образца такую же матрицу, сделанную нашими институтскими математиками всего полгода назад, причем сделанную в хорошо знакомой мне программе Word. Теперь дело пошло веселее и успешнее, и через пару часов основная часть работы была завершена.

* * *
В воскресенье села изучать инструкцию по пользованию лингафонным устройством, но вскоре бросила это занятие, потому что разобраться в ней может либо специалист-технарь, либо очень «продвинутый» преподаватель. Наличие лингафонного кабинета на факультете иностранных языков – один из показателей эффективности его работы. Но никто не позаботился о том, чтобы организовать курсы для преподавателей по обучению работе с таким оборудованием. Кроме того, нет специальных заданий для студентов, нет пособий, нет звукозаписей, предназначенных для лингафонных занятий. А кто будет все это делать? Наши старушки, которые дорабатывают свои последние годы и вряд ли захотят вникать в технические новинки и работать на перспективу?

* * *
В последние годы у преподавателей нашей кафедры появилась дурная мода приносить в кабинет из дома старые, никому не нужные книжки и учебники. В результате все шкафы и полки оказались завалены всякой рухлядью, которую мы сейчас пытаемся разобрать. Отложив целую стопу книг по русской (!) лингвистике, датированных серединой прошлого века, я приготовилась отнести их на филфак, хотя и не надеялась, что там эти «раритеты» могут кому-то понадобиться. Однако мое благое намерение вызвало неожиданный протест со стороны Фаины Николаевны, которая стала уверять меня в том, что нам это все пригодится. «Для чего? – удивилась я. – Ведь у нас немецкая кафедра!» Она не растерялась и ответила: «Для сравнения!» Против столь «веского» аргумента возразить было нечего, и я всю стопу отнесла в дальнюю каморку, где сидит Фаина Николаевна, пусть пользуется! Дарья Анатольевна очень разумно заметила, что надо выбрасывать устаревшие книжонки втихомолку, ведь никто ими никогда уже пользоваться не будет и даже не заметит их исчезновения. Она права! Так и надо сделать, иначе какое «лицо» кафедры предстанет взору вошедших, если они увидят в наших шкафах давно потерявшую актуальность литературу! Здесь все-таки не антикварная лавка!

* * *
Таблички, которые я делала в выходные, оказались не совсем верными, потому что дисциплина «Практический курс первого иностранного языка» делится на аспекты (практическая фонетика, практическая грамматика, практика устной и письменной речи, практикум по культуре речевого общения), для которых надо выделять отдельные графы. А Раиса Ивановна потратила лишние четыре часа на таблицу, которую вообще не надо было делать. Такую чисто техническую работу должны выполнять лаборанты, но у нас нет постоянного сотрудника, который бы работал на полную ставку и находился на кафедре в течение всего рабочего дня. У лаборантов очень маленькая зарплата, и их берут по договору только на учебный год, поэтому в этой должности работают на полставки студенты, а у них каждый день по три-четыре пары, и они забегают на кафедру урывками. Кроме того, им надо готовиться к занятиям, и важную, трудоемкую работу им поручать нельзя. Вот и приходится заведующим тратить свое время и свои силы на оформление бумажек. То же самое делает и декан. У нее вообще сдают нервы, и в последний раз она в сердцах бросила, указав на экран компьютера: «Видеть этого уже не могу!» Я пока еще отношусь к бумажной работе спокойно, это нравится мне больше, чем общение с людьми, организаторская деятельность, необходимость принимать решения и что-то планировать.

* * *
Этот день был явно неудачным. Мы с Дарьей Анатольевной ведем второй иностранный язык на одной параллели. Обычно составляется единый комплект билетов и единые экзаменационные материалы для всего курса, но Дарья Анатольевна  вдруг заявила:
– Я буду делать для своей группы свои материалы.
– Но ведь должен быть единый комплект! – возразила я.
– А кто мне помешает это сделать? – с вызовом спросила она.
И тут я совершила ошибку, поддавшись на провокацию и вспомнив про свою новую должность (в которую еще даже не вступила), дающую мне право руководить подчиненными.
– Я помешаю! – полушутя, полусерьезно ответила я.
– Ну, давай, пиши на меня бумагу! – последовало в ответ, и тут мы обе поняли, что нас слишком занесло. На выручку пришла Раиса Ивановна. Она также работает на втором курсе и предложила составить более объемный экзаменационный комплект, из которого каждый выберет то, что считает подходящим для своей группы.

Неожиданно нагрянула представительница бухгалтерии проверять неучтенные вещи, а их у нас в кабинете великое множество: телевизор, магнитофон, принтер, микроволновка, термопот, картина – все подарено выпускниками разных лет. Надо было все это ставить на учет, но никто об этом не позаботился, и теперь в срочном порядке необходимо что-то предпринимать.

Потом позвонили из отдела аспирантуры с требованием в срочном порядке перенести дату кандидатского экзамена, потому что там возникла какая-то накладка. Раисы Ивановны на месте не оказалось, а что я могла без нее сделать, если она определяла эту дату, а меня даже в известность не поставила, хотя я тоже должна быть в комиссии?

* * *
Потихоньку улаживаются одни дела и вместо них возникают другие. С утра составила список неучтенных вещей, и Раиса Ивановна с лаборанткой Любой оформили его на компьютере. С аспирантурой Раиса Ивановна разбирается сама, зато на стол мне кладут бумаги, срок исполнения которых выпадает уже на мое официальное заведование: финансовые расходы, планируемые на следующий год; запрос о монографии Ольги Викторовны, находящейся в декретном отпуске (и монографию, естественно, не написавшей); запрос на список учебно-методических пособий, изданных у нас в последние десять лет, но отсутствующих в библиотеке и т.д. и т.п.

Среди дел промелькнуло одно приятное событие – последнее занятие у журналистов. Зоя Александровна спросила у меня по этому поводу, не хочется ли мне плакать, расставаясь с теми, кого учила три года. Конечно, хочется! От радости! Всегда радостно закончить какое-то дело, а особенно неприятное. Окончание каждой отдельной пары, каждого рабочего дня, каждой трудовой недели, каждого учебного года – это все приносит радость и облегчение. Каждый новый выпуск студентов – тоже радость. При таком подходе должен стать радостным и уход на пенсию, и уход из жизни.

* * *
До моего дня рождения осталась неделя, до вступления в должность – две. Раиса Ивановна проведет еще одно заседание кафедры, на котором я буду угощать своих коллег по поводу двух вышеназванных событий. В ближайшую неделю я позволю себе, наверное, расслабиться, потому что в дальнейшем такой возможности, скорее всего, уже не будет. Без журналистов сразу становится на три пары в неделю меньше, к тому же на четвертом курсе конференция, так что пары в среду проведем только для отвода глаз, а по пятницам на третьем курсе занятия только по четным неделям, а эта нечетная (или наоборот, не суть важно). Важно то, что надо пользоваться возможностью для отдыха!

* * *
Раиса Ивановна решила научить меня «плавать» самым простым способом – бросив в воду посередине реки. Сразу после передачи мне полномочий она собирается в отпуск на десять дней, включая майские праздники. Конечно, в эти межпраздничные дни вряд ли возникнут какие-то серьезные дела, требующие принятия важных решений, но все-таки оказаться без поддержки в первые дни своего правления страшновато. Впрочем, так оно, может быть, и лучше, – сразу почувствовать себя полновластной хозяйкой кафедры, а в сложных случаях можно обратиться за советом к другим заведующим или декану.

* * *
Рабочий день начался в восемь утра, когда я села дома за компьютер, чтобы выслать своим студентам требования к курсовым работам. Попутно отксерила материалы для завтрашнего занятия с магистрантами и интересную статью, посвященную речевому этикету, которую можно использовать в перспективе с третьим курсом. На работу отправилась пораньше, чтобы зайти распечатать свое учебное пособие. Крупные распечатки я обычно делаю за деньги, чтобы не «посадить» домашний принтер, которым тоже приходится довольно часто пользоваться. Девушка, у которой я распечатываю свои материалы, взяла с меня по студенческому тарифу, так как я обычно не требую у нее чеки, а она, соответственно, платит меньше налогов.
В оставшийся до занятий час свободного времени я сфотографировала новую обстановку кафедры, чтобы выслать Полине Алексеевне, которая сейчас в отпуске и ожидает появления дочки. Затем села за компьютер выправлять список литературы к пособию, потому что требования к его оформлению немного изменились. Незадолго до начала пары подошли три мои студентки и попросили их отпустить, потому что все остальные были на конференции, о чем меня предупредили еще на прошлой неделе. Я с радостью согласилась, так как в три часа мне надо было идти на повышение квалификации по программе кадрового резерва. Выдав им задание для самостоятельной работы, я еще немного посидела за своим пособием, съела несколько конфет, завалявшихся в ящике стола, и отправилась на учебу.
 
В том же здании располагается отдел кадров, куда я решила попутно заглянуть. Заглянула я очень удачно, потому что кадровичка как раз занималась оформлением моего трудового договора, в который опять внесли изменения, и его снова надо было подписывать. На повышении квалификации нас задержали недолго, так как пришло всего человек пять. Сообщив нам кое-какие сведения на тему «Управление персоналом» и «Инструкция по делопроизводству», представители отдела кадров и управления делами благосклонно нас отпустили.
 
На этом мой очередной рабочий день закончился. Завтра четверг, четыре пары с 11:30 до 18:00. Утром можно успеть за компьютер, сбросить свежие фотки, потом «домашнее чтение» с 31н, второй иностранный с 23а, семинар в форме дебатов с 41н и вечернее занятие с «магами», на котором планирую разобрать придаточные предложения времени. В пятницу только одна пара, потом выходные, а со следующей недели пора всерьез приниматься за кафедральные дела, так как время, отведенное мною себе на «отдых», заканчивается.

* * *
Ноутбук отказался читать карту памяти из фотоаппарата, Интернет ужасно тормозил, и на работу я пошла в плохом настроении. Однако студенты меня порадовали, дебаты прошли «на ура», остальные пары пролетели незаметно и без напряга. На перемене я позвонила зам. директора по научной работе, чтобы узнать, можно ли вместо монографии Ольги Викторовны представить к изданию мое учебное пособие. Из разговора с Дмитрием Алексеевичем выяснилось, что учебное пособие – это не научная работа и проходит совсем по другой инстанции. Странно, но почему тогда в моем последнем опубликованном практикуме есть надпись «Утверждено редакционно-издательским советом»? Это ведь тоже не научная работа.

* * *
В должности заведующей мне придется общаться с более широким кругом лиц, чем раньше. Со многими я уже знакома и непосредственно сталкивалась в предыдущие двадцать лет, будучи сначала методистом научной части, потом уполномоченной факультета по качеству, а также аудитором, проверяющим документацию кафедр. Вчера в очередной раз вызвали в отдел кадров подписывать очередную версию трудового соглашения, принося при этом многочисленные извинения за столь частое беспокойство. Вся эта кутерьма с новыми соглашениями возникла из-за возмущения преподавателей по поводу нереальных требований, предъявляемых к ним и пересматриваемых снова и снова.

Возвращаясь из отдела кадров, встретила Светлану Константиновну, главу нашего учебного отдела, в чьем ведении находится вся нагрузка преподавателей. Она вежливо со мной поздоровалась и сказала, что через неделю мы с ней «начинаем сотрудничать» и вскоре появится новый вариант распределения нагрузки. Здесь тоже с первого раза ничего не делается, как следует, приходится все многократно исправлять и корректировать. Светлану Константиновну в институте не особо любят, как и ее сына, работающего на кафедре английского языка. Наверное, за то, что они оба весьма своеобразные, нервно-эмоциональные, горделивые, бесцеремонные в обращении с окружающими. Но если их не задевать, то общаться можно нормально.

* * *
Начало Страстной недели. Понедельник. Раиса Ивановна провела свое последнее заседание кафедры. Она выглядит грустной и подавленной. Вручила всем маленькие сувениры на счастье, как будто прощаясь, хотя на пенсию пока не уходит и будет продолжать работать. Мне тоже было не слишком весело, несмотря на то, что я принесла торт и устроила чаепитие по случаю прошедшего дня рождения и предстоящего вступления в должность. Только сегодня на кафедре я вдруг осознала то, что мой первый день в новой должности официально выпадает на пятницу. На Страстную пятницу! Получается символично….

* * *
Вторник. Идя на работу, размышляла о том, где раздобыть картридж для мультифункционального устройства (притер – сканер – ксерокс), которое когда-то подарили кафедре выпускники, но которое еще не использовали, потому что спрятанный для надежности на время летних отпусков картридж до сих пор не нашелся. До начала занятий оставалось более получаса, поэтому я решила разобрать шкаф с канцелярскими принадлежностями, папками и чистой бумагой, чтобы освободить место для документов. Каковы же были мои радость и удивление, когда в красивом подарочном пакете нашелся тот самый картридж!
 
В большую перемену вызвали на кафедру нерадивых первокурсников, не аттестованных по нескольким предметам. Зоя Александровна, ведущая у них немецкий, долго выясняла причины неуспеваемости, а Раиса Ивановна и Федор Романович вспоминали свои годы учебы и на собственном примере пытались показать студентам, как надо учиться.

Потом я сложила в шкаф всю документацию, с которой мне предстоит разбираться и работать в дальнейшем. Приказы и другие нормативные акты сбросила себе из компьютера на флешку, чтобы посмотреть дома. Дома обнаружила, что файл с рабочими программами, которые необходимо исправить, не открывается. Изучать приказы оказалось делом скучным, поэтому посмотрела вместо этого передачу Немецкой волны и начало фильма, который приготовила для следующей пары со студентами, а также сделала необходимые распечатки и ксерокопии для занятий.

* * *
Среда, вторая смена. С утра «вычитывала» свое пособие, исправляла ошибки. До занятий, придя на кафедру заблаговременно, начала изучать документацию. В перемену фотографировалась с четверокурсниками--выпускниками. Им осталось учиться всего месяц, потом экзамены и защита ВКР. После занятий Дарина, о которой я упоминала раньше, попросила написать ей характеристику-рекомендацию для работы в Германии в качестве домашней помощницы-няни. Многие наши выпускницы уезжают после окончания вуза за границу именно в таком качестве, чтобы попрактиковаться непосредственно в языковой атмосфере, познакомиться со страной и людьми, ведь они сопровождают семью, в которой живут, во всех поездках. Договор заключается на год, но если за это время установить необходимые связи, то вполне можно остаться там насовсем, уже в другом качестве.

* * *
Четверг. Проверив в девять утра на компьютере кафедральную почту, обнаружила, что пришла новая нагрузка, точнее, таблицы с цифрами, по которым надо эту нагрузку распределять. Первый вариант был составлен Раисой Ивановной, а мне надо внести изменения. После набора студентов в августе снова многое изменится, и снова надо будет пересчитывать все данные. Сегодня поставила свою первую официальную подпись заведующей (завтрашним числом) на заявлении о почасовой оплате занятий Фаины Николаевны, так как завтра пятница, короткий предпраздничный день, и заявления надо успеть отнести сегодня.

* * *
Пятница. На дверях нашей кафедры висит снаружи маленький кармашек с надписью «Ключ», а внутри на той же двери есть кармашки побольше, куда сложены карточки с номерами кабинетов и с надписью «Деканат». Тот, кто уходит с кафедры последним, закрывает дверь и оставляет ключ в деканате, а если деканат закрыт, то уносит ключ с собой в аудиторию, оставляя в кармашке карточку с указанием номера, чтобы приходящие коллеги знали, где искать ключ. Сегодня на дверях была карточка с номером 27. Это ближайшая к кафедре аудитория, где обычно занимаются «немцы», поэтому чаще всего ключ оказывается именно там.

Вот и на сей раз я отправилась туда, но, открыв дверь, обнаружила не занятие, а застолье во главе с Раисой Ивановной. Увидев меня, второкурсники обрадовались и пригласили меня к столу на чаепитие, потому что как раз отмечали «прощание» с Раисой Ивановной и смену власти на кафедре. За стол мне совершенно не хотелось, потому что я только что сытно позавтракала дома, намереваясь провести в университете целый день, и специально пришла пораньше, чтобы успеть побольше сделать. Но настраивать против себя студентов не хотелось, поэтому я посидела с ними полчасика и выпила чашечку чая. Затем продолжила высчитывать нагрузку, пока, наконец, все цифры не встали на свои места. На это потребовалось несколько часов, но достигнутый результат порадовал и принес моральное удовлетворение.
 
Между делом пообщалась с коллегами: с Марией Васильевной – о гостях, прибывших на 90-летие ее мамы; с Клавдией Алексеевной – о ее визите к проректору по научной работе; с Дарьей Анатольевной – о необходимости настройки принтера и компьютера; с Зоей Александровной – о нагрузке и ее первокурсниках; с Фаиной Николаевной – о третьекурсниках, с которыми мы обе работаем; с Федором Романовичем – об открытии дачного и водительского сезона; с Раисой Ивановной – о ее предстоящем двухнедельном отпуске. Кажется, сегодня вся кафедра была в сборе, только Вера Григорьевна не поднималась из своего кабинета, и я ее не видела.

В два часа ко мне подошли студентки и сказали, что из всей группы осталось всего три человека, потому что остальные уехали на майские праздники домой. Я подготовила к их занятию интересный материал, и мне было жаль, что большая часть группы его пропустит, поэтому решила оставить все «на потом» и отпустила девчонок. Точно так же поступила Мария Васильевна, не пожелавшая читать лекцию перед тремя студентами. Конечно, это нарушение трудовой дисциплины, мы расхолаживаем студентов. Но почему «местные» должны отдуваться за «иногородних»? Да и учебному процессу такое предпраздничное преподавание идет в ущерб, когда все мысли студентов уже только о солнышке и отдыхе.

* * *
В праздники успела не только сделать домашние дела, но и обновить свои рабочие программы. И не только свои, но и Федора Романовича, потому что с документацией он «не дружит», и проще сразу сделать работу самой, чем потом за ним исправлять и переделывать. Написала студентам по электронной почте, что сегодня проведем пару, пропущенную в пятницу. Как ни странно, пришли почти все. На перемене сбросила на флешку студентке, которая пишет под моим руководством курсовую работу, необходимые материалы. Потом оформляли Марии Васильевне заявление и список публикаций для избрания на должность старшего преподавателя. Дала лаборантке задание составить таблицу для отдела расписания, но у нее сегодня четыре пары, поэтому она ничего не успела. Папку с приказами, которую я начала разбирать еще до занятий, так и забросила, потому что приходилось постоянно отвлекаться. Попросила Веру Григорьевну сделать рабочую программу для нового направления, а потом слушала ее историю о том, как сорок лет назад ей разбили голову, из-за чего она стала хуже видеть.

Федор Романович постоянно докучает мне разговорами по поводу празднования своего 75-летия. День рождения у него летом, а он уже сейчас строит планы на осень, собираясь устроить на кафедре застолье и пригласить самого ректора. Я пытаюсь отговорить его от этой идеи, ведь приглашать ректора на кафедральные посиделки неразумно. Это не банкет в ресторане с обширным и солидным кругом гостей! Старики – что дети малые, но понимают самых простых вещей. Федору Романовичу хочется внимания, в том числе со стороны руководства. Наверное, он ждет награды, но она ему и так положена, без всяких приглашений. Он уже сейчас обдумывает дату, на которую наметить торжество, причем сентябрьскую (!) дату, а сейчас начало мая.

* * *
Приняла экзамен у журналистов, всем поставила хорошие и отличные оценки. Они очень старались, хотя способностей к иностранным языкам почти ни у кого нет (или стимула эти языки изучать). Скоро они уйдут из университета и забудут все то, чему я их учила. Но я надеюсь, что они не забудут мое отношение к ним и наши занятия, а также наши чаепития и разговоры по душам. Пусть они найдут свое место в жизни! Я желаю им всем только добра.

Остался неприятный осадок после разговора с секретаршей из деканата, которая сегодня вернулась из отпуска. Она принесла нам на кафедру какую-то бумагу и молча прошла к столу Раисы Ивановны (на кафедре в это время кроме меня никого не было). Оставив бумагу, она так же молча вернулась в деканат. Я поняла, что она еще не знает о том, что у нас сменилось руководство, и решила сообщить ей об этом. На беду, я забыла имя девушки и не знала, как к ней обратиться, поэтому, зайдя в деканат, не очень вежливо спросила: «Вы принести бумагу для Марии Васильевны?» Она не поняла, о чем идет речь, а я продолжила: «С прошлой недели я являюсь заведующей кафедрой. Вы, наверное, еще не в курсе. Теперь все документы кладите на мой стол». Девушка покраснела, вскочила из-за компьютера и попросила меня показать свой стол, а когда я это сделала, еще и поблагодарила меня. А мне неудобно оттого, что я поставила ее в неловкое положение, да еще и имя забыла.

* * *
Все познается в сравнении. Раньше четыре пары в день воспринимались чуть ли не как конец света, а сейчас являются отдыхом в нескончаемой череде кафедральных дел. С утра пошла «по инстанциям». Сначала в бухгалтерию забрать расчетные листки на зарплату всех членов кафедры (они выдаются только заведующим под роспись). Потом спустилась в отдел кадров подписать приказ о своем назначении. Заодно получила сведения для оформления представления на Федора Романовича в связи с его предстоящим юбилеем, по случаю которого университет должен вручить ему почетную грамоту. Затем отправилась на первый этаж в отдел качества узнать о том, как получить ключ к программе «Антиплагиат», в которой должны проверяться все работы выпускников. Отдел качества перенаправил меня в учебно-методический отдел, а те – в отдел информационно-технического обеспечения, до которого я сегодня так и не добралась. Зато сходила в планово-финансовый отдел, чтобы узнать, как правильно оформить заявку на кафедральные расходы в следующем году. Получив необходимые разъяснения, пошла в другое здание относить сведения о нагрузке. Светлана Константиновна, начальник учебного отдела, увидев меня, громогласно заявила всем своим работникам: «Познакомьтесь, девочки, это новая заведующая кафедры немецкого языка!»
 
Сдав бумаги, я стала спускаться по лестнице и увидела Зинаиду Михайловну, поднимавшуюся мне навстречу. Шла она с трудом, так как у нее больные ноги. Я знала, что в это время здесь начинается международная конференция, о которой она упоминала в нашем последнем разговоре. Однако никакого официального приглашения я не получала и даже информационного письма на кафедру не прислали, поэтому решила, что данное мероприятие меня не касается. Встреча на лестнице с Зинаидой Михайловной была неожиданной, и я радостно ее поприветствовала, сказав, что у меня сегодня четыре пары и на конференцию я пойти не смогу. Ответ поразил меня своей резкостью: «Пары можно было отменить! Такая конференция проходит раз в два года! Но мы никого не принуждаем». Отчитала меня, как двоечницу! После этого мне вовсе расхотелось иметь с ней какие-либо дела и брать к себе на кафедру ее «протеже».

Вернувшись в свое здание, я услышала телефонный звонок. Звонила Светлана Константиновна. В своей таблице я случайно переставила две цифры, и данные не сходились. Пришлось все переделывать. Потом оформляли список литературы Марии Васильевны, которой завтра надо идти к Ученому секретарю. На большой перемене зашла Ольга Викторовна, оставившая по случаю конференции свою 8-месячную дочь с бабушкой. На короткой перемене забегала Надежда Михайловна, которой срочно потребовалась подпись Раисы Ивановны для какого-то документа, оформляемого задним числом. Раиса Ивановна в отъезде, но Надежда Михайловна сказала, что лаборантка умеет копировать ее подпись, из чего я сделала вывод, что этот «фокус» они проделывают уже не впервые. Потом заходил Георгий Александрович, зав. кафедрой французского языка, просил номер телефона заведующей кабинетом у Зинаиды Михайловны, что навело меня на мысль о том, что «французы» как-то связаны с «переводчиками». Когда начались пары, я обрадовалась, потому что получила передышку от этих «скачек».

* * *
5 мая на факультеты и кафедры пришло распоряжение о проведении с 3 по 15 мая первого тура (внутривузовского) Всероссийского конкурса научно-исследовательских работ студентов. К 15 мая в Минобрнауки должны быть высланы списки кандидатов для участия во втором туре. Это значит, что уже к 13 мая мы должны определить победителей первого тура на нашем факультете. А как это сделать, если о конкурсе и его условиях мы узнали только за неделю до этой даты? Как за это время, на которое выпадают еще два выходных по случаю Дня победы, найти студентов, способных оформить и сдать свои работы в соответствии с требованиями, изложенными в распоряжении? Как создать экспертную комиссию и оформить необходимые протоколы? Вопрос о том, как прочитать работы и объективно выбрать из них лучшие, уже не возникает, потому что на это просто не хватит времени, даже если сами работы будут сданы, что в принципе нереально. Что хорошего и полезного может получиться из такого «конкурса»? Сколько людей должны сейчас бросить другие неотложные дела, чтобы выполнить данное распоряжение! Сколько нервов и сил тратится на исполнение чьей-то дурной воли! Почему бы не установить разумные сроки, чтобы организовать и подготовить все как следует и действительно выявить лучших студентов? Если просто отказаться от участия, то мы подведем вуз, а Министерство, похоже, только этого и добивается – задавить нас любыми средствами!

* * *
Наша лаборантка Люба – девушка активная и смышленая, но за ней надо постоянно следить, потому что иначе половина дел ускользнет от моего контроля. Она должна бы, по сути дела, только выполнять мои распоряжения, а не проявлять инициативу, не ставя меня при этом в известность. Сегодня обнаружила ее за компьютером, усердно распечатывающую большие объемы каких-то документов. «Чем занимаетесь, Люба?» – спросила я. Оказалось, что она готовится к завтрашней проверке, проводимой службой охраны труда, и готовит необходимые инструкции, журналы и распоряжения. Но зачем все это распечатывать, расходуя картридж и бумагу? Через месяц они нам очень потребуются для рабочих программ. А сейчас достаточно всего лишь представить список документов, которые имеются в электронном виде. Люба проверяет и кафедральную почту, сообщая мне лишь о том, что считает важным. Наверное, так приучила ее Раиса Ивановна. Придется переучивать!
 
У меня есть повод быть недовольной не только лаборанткой. В конце месяца у нас на факультете будет проходить «День учителя немецкого языка», точнее не на факультете, а в здании факультета, потому что кафедра немецкого языка не только не является участником или организатором, но и не получила никакой информации о планируемом событии. Я узнала окольными путями, из переписки с Полиной Алексеевной, о грандиозности события, открыла в Интернете информационное письмо и прочитала о том, что с 10 утра до 7 вечера в нашем здании Гете-институт будет проводить мастер-классы для учителей. Предполагаются кофе-паузы, фуршет и вручение сертификатов. Организатор с «нашей» стороны, скорее всего, кафедра Зинаиды Михайловны, но почему все делается втихаря?! Сегодня Клавдия Алексеевна, наш методист, зайдя на кафедру, спросила, куда мы посадим учителей. А разве кто-то просил принимать их на кафедре? С какой стати мы будем делать это в нашем кабинете, любовно обустроенном, где наши рабочие места и личные вещи?! Пусть размещаются в аудиториях и коридорах, там места много. При таком отношении мне вообще не хочется появляться в тот день на работе (кстати, это будет суббота, законный выходной). Но что там они натворят, если не присмотреть за «гостями»?!

* * *
Вчера в мое отсутствие приходил специалист из технического отдела, куда я посылала заявку, и перенес компьютер к моему рабочему месту. К другому компьютеру присоединил мультифункциональное устройство, простаивавшее без дела уже несколько лет. Правда, картридж засох от долгого бездействия, а запасной оказался пуст. Как бы то ни было, теперь все на месте, все подключено, все функционирует.
Сегодня была проверка из службы охраны труда, сделали несколько замечаний (несоблюдение сроков, отсутствие подписей и т.д.); будем исправлять. Не могла найти индивидуальные планы преподавателей на этот учебный год, хотя прекрасно помню, что до праздников держала их в руках. Раису Ивановну поймать не могу (может быть, она куда-то их переложила). Опять очень долго беседовала с Верой Григорьевной, пока дожидалась своих занятий. Фаина Николаевна уехала на конференцию (за свой счет), на работе была только Дарья Анатольевна.
Люба озабочена тем, что ей не пришло приглашение из Германии, посланное подругой. Оно нужно ей для получения визы и поездки летом в Германию, а заказное письмо где-то застряло, причем уже в России. Про студентов я сегодня совсем забыла. Проведя одну пару, включила им фильм и ушла встречать поверяющих. Спустя час мои девочки робко постучались на кафедру, отдали диск и сообщили, что кино закончилось.

* * *
Наши все-таки выкрутились и работы на конкурс собрали. Меня включили в состав экспертной комиссии, но ничего оценивать не пришлось, надо было только поставить подпись в бумагах, оформленных Павлом Леонидовичем(молодым профессором, работающим на кафедре культурологи и отвечающим за научную деятельность студентов всего факультета).
 
Я сегодня совсем охрипла, продуло на сквозняках, плюс нагрузка на горло (много говорю). Завтра опять поход по инстанциям, надо собрать подписи по охране труда и зайти в отдел аспирантуры, до которого не могла сегодня дозвониться. Они все еще не сообщили нам, когда состоится кандидатский экзамен по немецкому языку. Раиса Ивановна совсем отстранилась от работы. Она до сих пор не может смириться с тем, что я теперь по положению выше ее, и не собирается, похоже, каким-либо образом облегчать мне жизнь. Вернувшись из своего кратковременного отпуска, она даже не поинтересовалась, как я справляюсь с делами.

* * *
Пятница, тринадцатое. Почти совсем без голоса, но дела откладывать нельзя. Приятно иметь дело с теми, кто добросовестно, спокойно и профессионально выполняет свои обязанности. Не знаю, как зовут ту женщину из отдела по охране труда, которая приходила к нам с проверкой, но она сразу завоевала мою симпатию. Объяснила все просто и быстро, все замечания устранили, и теперь я знаю, что от меня требуется по этой линии в дальнейшем: раз в полгода инструктаж коллектива кафедры по охране труда, раз в год – по электробезопасности. Вся документация теперь в порядке.

Другое дело – отдел аспирантуры, получивший сейчас какое-то другое длинное название. Аспирантами нашего пединститута занимается некая Людмила Сергеевна. У нее порядка ни в чем нет. Постоянно какие-то накладки со сроками, а сегодня я застала ее за поисками документов для двух аспиранток, причем продолжались эти поиски довольно долго (я успела все другие дела в их здании сделать). Я имела неосторожность сказать аспирантке в присутствии Людмилы Сергеевны, что о времени консультации можно договориться с Раисой Ивановной, так как других аспирантов на этом экзамене не будет. Людмила Сергеевна тут же резко заметила, что время консультации указано в расписании и ничего самовольно менять нельзя. Навела бы порядок в своем шкафу, а потом бы от других что-то требовала!

Разбираясь с бумагами, переданными мне «в наследство» от Раисы Ивановны, я опять поразилась тому, сколько всего лишнего и ненужного накопилось за годы «правления» моих предшественников. Многое приходится выбрасывать, что-то идет на черновики. Если бумага качественная и одна сторона чистая, на ней можно печатать материалы для занятий. Частично чистую бумагу разрезаю на небольшие листочки, которые очень удобно использовать для разных записочек, памяток или списка продуктов для магазина. Закупился – листочек выбросил. Конечно, в канцтоварах продаются специальные блоки таких листочков, но зачем тратить деньги на то, что можно создать из утильсырья. Я привыкла к экономии, и даже казенного имущества мне жаль.

* * *
Через две недели заканчивает учебу четвертый курс, потом у них последний звонок, экзамены, гос. аттестация и защита ВКР. В субботу моим англичанам поставили две дополнительные пары за праздники. Еще одно недоразумение нашей системы высшего образования – выдавать свою нагрузку любой ценой; все, что пропущено в праздники, наверстывать в другое время. А если у студентов каждый день по четыре пары, да еще четыре добавить надо, что получится? Не удивительно, что в субботу, свободный от занятий день, ко мне на занятия пришли только три человека.

Сегодня на кафедре вообще никого не было, да и во всем здании, похоже, тоже. Мне это только на руку: никто не мешал и не отвлекал. Разобрала все оставшиеся документы, закончив, таким образом, двухнедельное ознакомление с кафедральными бумагами. Заполнила еще одно мусорное ведро устаревшими и ненужными записями. Спокойно выпила чаю, проверила вчерашние контрольные, поставив кучу «двоек». Мои «договорники» ничего не могут усвоить. Перед контрольной все повторили, все им «разжевала», по полочкам разложила, перевод слов дала, разрешила пользоваться шпаргалками и таблицами… Результат почти нулевой! Ну, как можно не запомнить хотя бы такое элементарное правило: «Глагол стоит на втором месте в предложении»! Ксюша все глаголы поставила в конец! Объединить два слова в словосочетание – для многих проблема.  Зачем они пошли на ин. яз. и платят деньги за учебу, если из этого все равно не выйдет ничего хорошего? У них мозги устроены так, что иноязычная речь там просто не уживается. Пусть бы лучше стали хорошими поварихами или парикмахерами, чем мучить себя, своих родителей и преподавателей.

* * *
Относительно контингента студентов в нашем пединституте оказалось пятьдесят лишних преподавательских ставок. Чтобы их сократить, никого при этом не увольняя, придумали интересную вещь – уменьшить количество часов на зачеты, экзамены и консультации. В результате только одна наша кафедра потеряла двести часов нагрузки (четвертая часть ставки), и мне опять пришлось в срочном порядке пересчитывать распределение учебных поручений. Я не жалуюсь, такая работа мне нравится, я всегда любила кроссворды и головоломки, и новый вариант нагрузки получился удачнее предыдущих.
 
Теперь предстоит написать отчет о научно-исследовательской работе кафедры за учебный год. Отчет о НИР составляется дважды: за календарный год и за учебный. В итоге каждое полугодие фигурирует в отчетах дважды, и создается такое ощущение, что и работы сделано в два раза больше, чем на самом деле. В этот раз срок сдачи отчета был установлен на 25 мая, и все укладывалось в свои рамки: преподаватели отчитываются мне в письменном виде к 20 мая, 23 числа на заседании кафедры мы утверждаем сводный отчет, на следующий день его сдаем.
 
Однако командировка ректора (по всей видимости, незапланированная) поставила все с ног на голову. Из-за его отъезда перенесли дату Ученого совета, и сегодня пришло срочное сообщение о том, что отчет о науке надо сдать к 20 мая! Сегодня 17-е, отчеты преподавателей еще не готовы, сводный отчет не составлен. В таком же положении находятся все заведующие в университете. Почему бы ректору не оставить вместо себя заместителя, а не ломать распорядок работы и не мучить своих работников подобными авралами! Нам ведь еще и занятия вести надо, и готовиться к ним, а завтра к тому же тестирование на курсах повышения квалификации.

* * *
Вчера отнесла в учебный отдел пересчитанную нагрузку, благополучно прошла тестирование (надеюсь, результат будет положительный), вечером дома доделала и отправила отчет о НИР. Сегодня денек выдался еще более суматошный. Позвонили из отдела аспирантуры с требованием срочно переделать титульный лист рабочих программ, поставив сентябрьскую дату вместо октябрьской. У них там готовятся к очередной аккредитации и подгоняют все в соответствие с требованиями. Изменение даты утверждения программ требует и сбора подписей. Мне повезло, потому что все необходимые люди оказались на месте, а Раиса Ивановна вызвалась сама отнести программы Людмиле Сергеевне.

Мария Васильевна снова потеряла необходимые бумаги, а через три дня заседание кафедры, где мы должны рекомендовать ее к избранию на новый срок. Я нашла ей формы документов в компьютере и сделала ярлычки на рабочем столе, чтобы она все восстановила и доделала. С Федором Романовичем решили вопрос о его повышении квалификации по антикоррупционной программе, надо будет подать заявку в отдел кадров.
 
Самое интересное и неожиданное подстерегало меня в конце дня. Написав итоговый тест, четверокурсники обратились с просьбой взять у меня интервью и снять его на камеру. Они готовятся к последнему звонку, который состоится через неделю, и задумали какой-то сюрприз, устраивая блиц-опрос всем преподавателям. Я предполагаю, что они сделают какой-то шуточный видеомонтаж, потому что вопросы были не вполне серьезными, например, «Назовите какие-нибудь виды спорта», «Какие профессии кажутся Вам самыми странными?», «Что вы будете делать на даче?», «Что нужно делать, чтобы быть здоровым?», «С какого возраста лучше всего начинать курить?» и т.д.

* * *
С распределением нагрузки в этом году получилась настоящая свистопляска. За три недели своего заведования и рассчитываю ее в третий раз. И в этом не моя вина, потому что у меня все цифры сходятся. Я уже упоминала о том, что количество ставок в институте должно соответствовать (в определенном соотношении) количеству обучающихся, которое постоянно уменьшается. Учебный отдел, сократив часы на зачеты и экзамены, обнаружил, что ставок все еще слишком много. Теперь решили сократить часы на контрольные и курсовые работы. После этого пересчета мы потеряли еще двести часов и еще четверть ставки. Может быть, и это не окончательный вариант? На заведование кафедрой мне, в соответствии с нагрузкой, полагается всего пять часов в месяц (пятьдесят часов в год). По факту, пять часов у меня уходит в день (!) на расчеты нагрузки и прочие кафедральные дела без учета проводимых занятий.

* * *
Провела свое первое заседание кафедры. Утвердили отчет о НИР, рекомендовали Марию Васильевну на должность старшего преподавателя, обсудили вопрос о базовых кафедрах, решили несколько мелких проблем типа отправления студентки из Нарьян-Мара на практику в ее родную школу и о подготовке к инспекции по качеству, ожидающейся в ближайшие дни. Потом я беседовала с деканом по поводу аудиторий, необходимых для проведения Дня учителя немецкого языка, и с Галиной Витальевной – зав. кабинетом технического оснащения – о подготовке оборудования. Вместе с Раисой Ивановной приняли машину с грузом – около пятисот книг, пособий и других материалов от Гете-института для проведения мероприятия. Выгружали все это студенты-первокурсники.
 
Между делом я позвонила учителям, которые входят в комиссию на гос. экзаменах (теперь обязательным требованием является присутствие в аттестационной комиссии представителей работодателей). Надо, чтобы они подписали договоры об оплате их услуг и принесли реквизиты своего лицевого счета для перечисления денег. Очень удачно совпало, что они придут в субботу на мероприятие, заодно и бумаги подпишут.

Ответив на звонок Людмилы Сергеевны и сообщив ей необходимые сведения (какой-то протокол двухлетней давности), я отправилась в другие здания с отчетами и расчетами. Кажется, все срочные дела сделаны, остался только нерешенным вопрос об экзаменационных билетах, которые необходимо исправить, распечатать и подписать. Это обязанность лаборантки, которую я сегодня не видела, потому что у нее четыре пары, и подойти она должна только к половине третьего. А я после «обхода инстанций» не стала возвращаться на кафедру и отправилась прямиком домой.

* * *
С утра на кафедру позвонила Фаина Николаевна и стала допытываться, включила ли я в отчет какую-то ее работу, хотя накануне она видела этот отчет своими глазами и убедилась, что ничего из ее публикаций не упущено. Когда я ей сказала, что отчет уже сдан, и я не могу ничего сообщить про эту конкретную статью, она потребовала, чтобы я нашла отчет в компьютере и посмотрела там. В это время компьютер был занят, потому что лаборантка делала экзаменационные билеты, и только это убедило Фаину Николаевну отступиться. Но она не преминула выразить свое недовольство тем, что на заседании кафедры я подвела общий итог научной работы, а не заслушивала каждого преподавателя в отдельности. Я, конечно, видела, что она притащила свой последний сборник и сертификат участника конференции, чтобы похвастаться своими достижениями, на которые она потратила, наверное, три зарплаты. Командировки нам никто не оплачивает, и Фаина Николаевна ездит на конференции за свой счет, чтобы быть в числе первых и доказать свою полезность. Однако если выслушивать каждого преподавателя в отдельности, то заседание растянется не на один час, а я терпеть не могу пустую болтовню и бесполезную трату времени. Знаю, что многие меня в этом поддерживают. Обсуждать и решать надо действительно важные вопросы, а свои достижения можно прекрасно изложить в письменном виде, чтобы я внесла их в общий кафедральный отчет.

* * *
Проблем, связанных с моим новым положением, прибавляется. Речь идет о распределении контингента обучающихся по профилям подготовки. В этом году мы будем набирать две языковые группы студентов: немецкий-английский и английский-французский. Французская кафедра остается в проигрыше, потому что основного (первого) языка у них на первом курсе не будет. У нас не будет, соответственно, через год второго иностранного языка, но это не столь серьезная потеря в нагрузке. Сегодня декан пригласила меня к себе в кабинет и спросила, как нам быть дальше, ведь уже сейчас мы должны решить вопрос о наборе будущего года. По справедливости, первый язык следует отдать французам, иначе они останутся вскоре без работы, и их кафедру закроют. Но «немцы» никогда на это не согласятся, потому что потребность в учителях немецкого языка гораздо больше, чем в учителях французского. Зинаида Михайловна вообще считает, что у французов надо забрать и второй язык. Я откровенно заявила декану, что если соглашусь на ее предложение, то на кафедре меня «съедят». Но судьба французов волнует ее больше, чем моя собственная. В общем, я пошла на уступку, хотя понимаю, что настраиваю тем самым против себя почти всю свою кафедру. «Старушкам» пока ничего не сказала, потом поставим их перед фактом.

Сегодня приходила Зинаида Михайловна договариваться по поводу аудиторий для субботнего мероприятия, и ее слова по поводу кафедр полностью опровергают то, что она говорила месяц назад. Тогда еще и речи не шло об объединении немцев и французов в одну кафедру, а сейчас такая возможность уже вполне реальна. Мне кажется, это стало бы наилучшим выходом из создавшейся ситуации, и каждый перестал бы «тянуть одеяло на себя». Как грустно, что даже внутри одной кафедры каждый старается урвать себе кусочек получше. Как же мы выживем, если интриги и раздоры разобщают даже ближайших коллег?

* * *
Вчерашняя возможность превратилась в сегодняшнюю реальность. Надежда Михайловна сказала, что от директора института поступило распоряжение объединить кафедры немецкого и французского языков. Надежда Михайловна в шоке, зав. кафедрой французского языка тоже, но я отнеслась к сообщению спокойно. Мне даже любопытно, как будут развиваться события дальше. Будет ли снова избираться заведующий объединенной кафедры или один из нас автоматически встанет у нее во главе? И не закончится ли моя карьера заведующей, едва начавшись? Скорее всего, нет, потому что на нашей кафедре в два раза больше преподавателей, чем на французской, и все они будут поддерживать мою кандидатуру. Все вопросы, связанные с объединением, лягут именно на мои плечи. Но я верю в то, что все совершается по воле Божьей, как предначертано, здесь не может быть неожиданностей. Надо не рассуждать и не стремиться сделать что-то по-своему, а просто выполнять свой долг. «Делай, что должен, и будь, что будет». Надежда Михайловна просила никому не сообщать новость до следующей недели, чтобы спокойно провести «Последний звонок» и завтрашнее мероприятие.

«Последний звонок» прошел хорошо, без долгих речей; студенты подготовили выступления, а наша немецкая группа в самом деле сделала видеомонтаж, где на вопрос «Что должен делать студент перед экзаменами?» все преподаватели единодушно ответили «Отдыхать», а на вопрос «Когда лучше начинать изучение немецкого языка?» прозвучал ответ «Никогда». Подарили нам большую корзину цветов и тортик.
Вечером прибыли немцы из Гете-института. Сначала появился Борис Харитонович, координатор проектов из Санкт-Петербурга, в сопровождении моей коллеги с кафедры лингвистики. Я показала Борису Харитоновичу все аудитории, предназначенные для проведения мероприятия, но ему больше понравились наши широкие и просторные коридоры, где он и предложил провести открытие. Потом разбирали привезенные материалы (уже вместе с прибывшей командой питерских преподавателей). Определили место для регистрации участников, подготовили сто матерчатых сумок с книжками и мячиками, которые будут выдаваться каждому участнику. Борис Харитонович сказал, что в течение дня каждые два часа участники будут получать какой-нибудь подарок в качестве материального стимулирования (для повышения мотивации и пробуждения положительных эмоций). После завершения подготовки все отправились на ужин в кафе. Настойчиво уговаривали пойти и меня, но я провела на работе весь день, и мне очень хотелось домой, поэтому от приглашения я отказалась.

Не знаю, как пройдет завтрашний день, потому что организация мероприятия оставляет желать лучшего. Надо было заранее найти людей, которые будут заниматься регистрацией, обслуживать технику, но никто об этом не позаботился. Я сегодня пригласила трех студентов «на всякий случай», а оказалось, что они просто незаменимы. С техникой тоже не все понятно, потому что сто раз меняли мнение по поводу аудиторий. Как Галина Витальевна справится с установкой оборудования и придет ли она вовремя? Я чувствую себя ответственной за это, потому что именно мне пришлось решать данные вопросы.

Вечером не могла долго уснуть, размышляя о том, как будет проходить объединение кафедр, и кто станет заведующим. Я бы с удовольствием дала самоотвод в пользу Георгия Александровича, но боюсь, что наши поднимут шум. Встав во главе кафедры, Георгий Александрович будет продвигать французский язык и ущемлять немецкий. Логичнее всего провести повторные выборы из двух кандидатур, чтобы решение принял Ученый совет университета. Но Георгию Александровичу скоро исполняется 60 лет, он достиг пенсионного возраста, и это не в его пользу. Поражение на выборах стало бы для него ударом, и добровольно отказаться от заведования для него тоже унизительно. Все это нам придется еще решать и обсуждать, но для меня сейчас ясно одно – самоотвод давать нельзя.

* * *
Суббота. Региональный День учителя немецкого языка, проводимый координаторами Гете-института на базе нашего факультета. В начале девятого я пришла на работу, взяла ключи от тех аудиторий, которые были намечены для проведения мероприятия, все открыла и проверила наличие техники. На кафедре включила ксерокс (как оказалось чуть позже, не напрасно). Вслед за мной прибыли студентки, которые должны были заниматься регистрацией участников. Затем появились организаторы. Зинаида Михайловна сразу устроила панику по поводу того, что на месте нет Галины Витальевны, отвечающей за технику, и некому включить проекторы, хотя до начала оставалось еще немало времени, а включение – дело пяти минут. Я дождалась на кафедре учителей, чтобы подписать договоры, потом распечатала необходимые материалы для организаторов, у которых в последнюю минуту почему-то оказалось слишком мало копий. За это нам презентовали несколько упаковок бумаги, чему я несказанно обрадовалась, потому что бумага расходуется очень быстро.

Пока шло открытие и работа в секциях, я откровенно скучала, сидя на кафедре. Перекусив, решила и сама принять участие в занятиях, хотя ничего особо нового и интересного оттуда не извлекла. Так называемая «презентация» содержала всего три слайда и одну запись песенки из мультика. И ради этого стоило гонять технику и расходовать электроэнергию в течение нескольких часов! После занятий по группам состоялась ярмарка-выставка, где учителям раздавали рекламные буклеты, открытки, а также сумки и ручки с логотипом Гете-института. Самым ценным во всей ярмарке оказались карты Германии, потому что у нас на кафедре все карты уже старые и рваные. Борис Харитонович презентовал мне небольшой словарь, предназначавшийся, вероятно, для призов, но оказавшийся с браком (несколькими замятыми и склеенными уголками страниц).

В целом вся эта канитель оказалась лишь рекламной кампанией, пропагандирующей изучение немецкого языка. Впрочем, наша кафедра получила пользу в материальном воплощении, так как от кофе-паузы осталось много одноразовой посуды и бутылок с минералкой, а также пакетики с чаем и сахаром. Культурная программа, состоявшаяся в завершение дня, представляла собой моно-спектакль в исполнении какой-то дамы, затем вручались призы победителям викторины, а когда вся массовка отправилась на банкет в кафе, я потихоньку улизнула домой, предварительно закрыв аудитории и сдав ключи на вахту.

* * *
Подводим первые итоги. Прошел первый месяц заведования. Вчера вечером почувствовала себя настолько уставшей, что, едва коснувшись головой подушки, тут же отключилась и проспала беспробудно с девяти вечера до шести утра. Утром бодрости не прибавилось, давление 97/64. Вот так всегда получается в жизни, когда берусь за непосильную для себя задачу, – сдает организм. Когда я училась на третьем курсе, мне вдруг захотелось поработать в школе, и директор с удовольствием дала мне два пятых класса. Но вскоре я заболела, потому что совмещение работы с учебой при моей старательности оказалось слишком утомительным. Работу пришлось бросить. Сейчас я уже не думаю о благе своей кафедры и готова в случае объединения передать бразды правления Георгию Александровичу.

Однако после вчерашнего разговора с Зинаидой Михайловной появились сомнения в том, что объединение состоится. Она хочет поговорить с ректором и считает, что если проводить преобразование факультета, то по-другому: объединять все три языка, делать кафедру теор. дисциплин и кафедру практики (или что-то в этом роде). А еще она считает, что мне надо ехать стажироваться за границу, устанавливать связи и контакты, самостоятельно организовывать мероприятия подобно вчерашнему. Нет уж, спасибо! Даже элементарное выполнение всего необходимого отнимает столько сил! О каком развитии может идти речь? И зачем все это нужно, если наш вуз трещит по швам, да и все образование в целом!

* * *
В восемь утра нам была назначена встреча у ректора. Странно, но ни о чем просить, ничего доказывать даже не пришлось, потому что ректор, по его словам, никаких распоряжений по поводу объединения наших кафедр не давал. Наверняка наша институтская «верхушка» проявила инициативу, или сам ректор лукавит, потому что в его словах все-таки прозвучало, что в следующем году будет проводиться реорганизация вуза. Сейчас в университете пять кафедр имеют дело с иностранными языками: три наши (английского, немецкого, французского), кафедра Зинаиды Михайловны и кафедра иностранных языков для технических направлений. Скорее всего, последняя будет расформирована, так как там смешаны все три языка, и можно бы их нагрузку (вместе с преподавателями) передать нашим кафедрам.

* * *
Вот и наступило лето, но об отпуске думать рано, впереди еще множество дел, хотя занятия почти все закончились, осталось только три пары в неделю на третьем курсе. В этом семестре у них была шестинедельная практика, поэтому они учатся дольше всех. Сегодня опять звонили из учебного отдела. Они обнаружили ошибку в моих расчетах. Одну из дисциплин, идущую по централизованному договору, то есть за счет платного обучения, я по невнимательности посчитала вместе с бюджетной нагрузкой, оплачиваемой государством. В итоге пришлось в пятый раз (в прямом смысле слова – в пятый раз!) все переделывать. Мне стыдно за свои промахи перед начальником учебного отдела, ведь им надо все заново проверять и перепроверять. А она меня еще и утешает: «Ничего, у вас все получится, все будет нормально!»
Как бы пережить благополучно защиту ВКР и отчеты за год! У студентов не получается сделать сразу все как следует, возвращаем на доработку, а сроки поджимают. «Старичкам» приходится снова и снова напоминать о том, чтобы сдали вовремя все ведомости. Через десять дней очередное заседание кафедры, а между делом надо еще принять свои экзамены. «Взялся за гуж – не говори, что не дюж!»

* * *
Мероприятие Гете-института имело неожиданные неприятные последствия. Придя после выходных на работу, я обнаружила в кабинете сваленные на полу сумки и пакеты, в которых лежало несколько ценных учебников, а также ручки и другие сувениры. Никто не знал, чьи это вещи. Их оставил кто-то во время мероприятия на кафедре французского языка, а они перенесли нам. Может быть, это организаторы презентовали какие-то остатки, или забыл кто-то из участников. Я убрала все в шкаф под замок до выяснения обстоятельств.

На следующий день ближе к вечеру мне позвонил Георгий Александрович и сказал, что за вещами пришли. Я объяснила, где они лежат, разрешила открыть кафедру и шкаф, обрадовавшись, что все разъяснилось. Однако через пару дней выяснилось, что среди оставленных вещей нет каких-то ценных пособий. Я их и в глаза не видела, а получилось так, что меня подозревают в их исчезновении. По телефону я объяснила все хозяйке оставленных вещей и, надеюсь, мне удалось снять подозрения, но все равно неприятно. Книги могли пропасть в любой момент, пока оставались бесхозными. Но и это еще не все…

Вчера утром, спустя пять дней после отъезда организаторов, Раисе Ивановне вдруг позвонили из транспортной компании и сказали, что должны забрать 60 кг оставшегося груза! Никто из нас ничего об этом не знал. Какой груз? Что и где осталось? Стали звонить Зинаиде Михайловне, она – Борису Харитоновичу, пошли по кабинетам, где разгружались организаторы. Наконец, обнаружили чехлы с металлическими разборными стойками, на которых устанавливали в субботу рекламные плакаты. Их было десять штук, и они действительно могли весить 60 кг. Кроме того, нашлись две запечатанные коробки и несколько открытых с буклетами и сувенирами. Следовало ли это все отправить обратно или сувениры предназначались нам?

Приехавшие грузчики показали мне накладную, где черным по белому стояло 10 единиц и 60 кг, то есть предполагалась перевозка только железных стоек. Это логично: зачем перевозить туда и обратно коробки? Судя по тому, сколько денег выложил Гете-институт на проведение банкетов, он не обеднеет от парочки лишних кружек с их логотипом и фломастеров с блокнотами. Запечатанные коробки я тоже отдала грузчикам, так как в телефонном разговоре с Зинаидой Михайловной речь шла именно о двух коробках.
 
Расписавшись за переданные 12 единиц груза, я отзвонилась Зинаиде Михайловне и объяснила, что остались три открытые коробки, и мы не знаем, что с ними делать. Она предложила их пока оставить и обещала при случае подойти посмотреть. Не дай Бог, организаторы чего-то недосчитаются! Ведь опять мы окажемся виноваты, хотя вообще не обязаны были заниматься всеми этими вопросами, да и точных указаний ни от кого не получали. В конце концов, у нас тут не камера хранения, и мы не давали никому никаких расписок в том, что обязаны что-то вернуть. Если Борис Харитонович и его приближенные бросают все как попало и где попало (то же самое касается и участников), то пусть пеняют на себя. Однако все равно неприятно, что я невольно оказалась в это вовлечена.

* * *
Подсчет выполненной за год нагрузки дается нелегко. Необходимо, чтобы все исходные цифры сошлись с тем, что получилось в итоге. Забыл где-то записать одно занятие – и уже несостыковка получается. Я сама часто ошибаюсь, пересчитываю по несколько раз, что уж говорить о наших кафедральных «старичках», у которых мозги работают еще хуже. Недавно Клавдия Алексеевна упала на улице, потому что у нее закружилась голова. Да и на работе ее иногда качает. Она с ужасом ждет начала занятий у заочников, потому что должна будет выдавать по четыре пары в день. И тем не менее уходить с работы не собирается. Наверное, прямо на занятии и умрет (тьфу, тьфу, тьфу!). Они (пенсионеры) подходят ко мне со своими черновыми расчетами, что-то начинают объяснять, спрашивают разрешения записать ту или иную пару, если при этом получается перевыполнение. Я их выслушиваю, киваю в знак согласия, хотя толком не понимаю, о чем идет речь. Сдали бы они поскорее свои ведомости, чтобы мне уложиться в срок с отчетами! Разбираться с пере- и недовыполнением будем позднее.

* * *
До отпуска осталось четыре недели – целая вечность, если учесть то, что предстоит сделать за это время. Самое ужасное то, что большинство дел связано с новыми компьютерными программами, с которыми придется работать впервые. Это обновление сайта кафедры, который когда-то сделала Ольга Викторовна и с которым умеет работать только она сама. Это программа «Антиплагиат», через которую надо «прогнать» все ВКР студентов. Это программа рейтинговых показателей преподавателей для оценки эффективности их работы и начисления стимулирующих выплат. Плюс оформление протоколов гос. экзамена и защиты ВКР (этим занимается секретарь, но отвечаю за все я). На этой неделе надо провести заседание кафедры, собрать все индивидуальные планы, подготовить отчет по выполнению кафедральной нагрузки. Как справиться со всей лавиной дел? Причем справиться надо не кое-как, а как следует, чтобы не было претензий ни со стороны начальства, ни со стороны подчиненных.

* * *
Еще в прошлом месяце у нас встал вопрос о корректировке тем ВКР. Темы утверждались приказом ректора в начале учебного года, но в ходе работы исследование многих студентов пошло таким путем, что тема уже не вполне точно стала отражать его суть. Одно из основных требований, предъявляемых к ВКР – это соответствие содержания теме исследования, поэтому каждый год перед окончательной сдачей работ проводится корректировка тем. Я не знала, как именно это делается, поэтому заранее обратилась с вопросом к декану Надежде Михайловне. Она мне ответила, что темы утверждены приказом и их менять нельзя. Однако другие заведующие, с которыми я также обсудила этот вопрос, сказали, что темы изменить можно, и делается это обычно, когда издается приказ о допуске студентов к защите ВКР. Я тогда успокоилась и стала ждать допуска к защите.
 
Данный вопрос мы планировали поднять на ближайшем заседании кафедры, а сегодня из деканата прислали таблицу, где необходимо было прописать все темы. Когда мы все сделали, ко мне прибежала взволнованная и возмущенная Надежда Михайловна с претензиями на то, что наши темы не соответствуют приказу. «Срочно звоните в учебный отдел и выясняйте этот вопрос! – сказала она. – Пусть издают приказ! Он должен лежать в папке председателя ГЭК».
 
Целый час я пыталась связаться с той сотрудницей учебного отдела, которая отвечает за корректировку тем. Сначала она была на обеде, потом у своей начальницы, а я нервничала оттого, что время могло быть упущено, приказ издавать поздно, ВКР не будут соответствовать требованиям и из-за меня пострадают студенты. Почему Надежда Михайловна не посоветовала мне обратиться в учебный отдел месяц назад, когда я к ней подходила с этим вопросом? Я в должности заведующей совсем недавно; во многом, с чем сталкиваюсь впервые, еще не разбираюсь, но она-то является деканом уже давно и должна знать такие вещи!
Слава Богу, проблема решилась благополучно. Виктория Андреевна из учебного отдела спокойно объяснила мне, что и как нужно сделать. Требовалось всего лишь оформить новый список ВКР по определенной форме, подписать его и принести к ним, что я и сделала в течение получаса. Неужели наши руководители настолько некомпетентны, что вокруг такого пустяка создают столько проблем?!
 
Еще одно недоразумение, связанное с гос. экзаменами и защитами – это новое положение о том, что секретарем комиссии должен быть преподаватель, а председателем – представитель работодателей (в нашем случае – работник образовательного учреждения). Изначально роль председателя предназначалась Дарье Анатольевне, так как она работает с четвертым курсом и как ведущий преподаватель выпускников лучше всех сможет вести гос. экзамен. После выхода нового Положения роль председателя передали директору гимназии, а Дарья Анатольевна стала секретарем, лишившись права выставлять оценки своим собственным студентам. Мало того, ей никто не объяснил секретарские обязанности, не провел обучение, а ведь оформление всей документации – сложная процедура. В прошлом году лаборанты проходили специальный инструктаж, в этом – ничего!
 
На кафедре английского языка решили схитрить и посадить для оформления бумаг не преподавателя, а обученного лаборанта, который сделает всю черновую работу, а официальный секретарь только поставит свою подпись. А что делать нам? Наша прошлогодняя лаборантка, которая знает, что к чему, сама в этом году выпускница и на экзамене будет в числе отвечающих. Новая лаборантка в этом деле не разбирается. Я посоветовала Дарье Анатольевне не дожидаться указаний сверху, а проконсультироваться у лаборанта с английской кафедры и с нашей бывшей лаборанткой, научным руководителем которой она является и с которой у нее установились хорошие доброжелательные отношения. При нашей организации учебного процесса только взаимовыручка и спасает. Спасибо коллегам с соседних кафедр за то, что поддерживают и помогают!

* * *
Бывают же такие сумасшедшие денечки, как эта пятница! Ничего особенного, кроме заседания кафедры, на сегодня не планировалось, но вдруг навалилось столько всего! Сначала звонок из учебного отдела с требованием срочно переделать сведения о выполнении нагрузки. Мы с лаборанткой переделывали их уже несколько раз, и все время находятся какие-то ошибки. Лаборантки на месте не было, потому что она ушла сначала на консультацию, а потом в отдел кадров с бумагами. Я пыталась до нее дозвониться, но безуспешно. Потом пришел студент-выпускник со своей ВКР. Сразу же стали проверять работу на антиплагиат – и тут неудача! Всего 50% оригинальности, хотя минимальная норма – 75%. Дала ему три дня на доработку. Затем начали собираться члены кафедры на заседание.
 
Первым вопросом обсуждали допуск студентов к защите. Одна студентка работу не принесла, и даже научный руководитель еще не видел ни строчки написанного. Решили не допускать, тем более что данная особа зарекомендовала себя как прогульщица и весьма слабая студентка, сдающая все зачеты с опозданием и не всегда с первого раза. Вот и итоговую работу не написала.
 
Вторым вопросом разбирали ситуацию с третьекурсником, который не посещает занятия. Фаина Николаевна пригласила его на заседание для разборок, не поставив меня в известность, хотя сама она почему-то была уверена в том, что сделала это. Этот третьекурсник – умный и самоуверенный молодой человек, способный студент, который может учиться самостоятельно, но которого не любят в группе. Наши кафедральные «бабушки» полчаса его мурыжили, расспрашивая обо всех подробностях его семейных проблем, на которые он ссылался, объясняя свои пропуски занятий. Им только дай посудачить!

Третьим вопросом был отчет о выполнении индивидуальных планов работы. Клавдия Алексеевна стала совсем неадекватной, запуталась в собственной нагрузке, и Раисе Ивановне пришлось заполнять за нее все ведомости. После заседания мы с Дарьей Анатольевной в срочном порядке оформляли отчеты о практиках, потом ходили к французам, у которых сегодня состоялся гос. экзамен, выяснять правила оформления документации. Правда, я в подробности вникать не стала, положившись во всем на Дарью Анатольевну.

Только во втором часу мне удалось перекусить, а затем я принялась готовиться к занятию и пересчитывать неверные данные, которые мы так или иначе вовремя сдать не успели. Самое утомительное то, что между всеми этими делами каждый еще приставал со своими разговорами. Особенно докучают Зоя Александровна и Федор Романович. Они видят, что я сижу с калькулятором над таблицами, и не понимают, что человека в этот момент лучше не отвлекать.

Придя на пару, была атакована сокурсницами провинившегося студента, которым не терпелось узнать, как его «пропесочили», и пожаловаться на его лживость. Больше всего их обижает то, что они ходят на все занятия, а он потом сдает экзамены на «пятерки», хотя эти занятия не посещает.
 
Одна из студенток обратилась с просьбой отправить ее на практику в родной город, и из-за этого опять придется выяснять отношения с Клавдией Алексеевной, которая является руководителем практик, но не желает идти навстречу просьбам студентов. Клавдия Алексеевна почти совсем оглохла, на следующей неделе ей необходимо пройти медосмотр, который должен бы доказать ее нетрудоспособность. Медосмотр проводится по предписанию вуза, потому что она сама считает себя вполне способной работать и дальше, хотя врачи уже давно предлагают ей первую группу инвалидности. Она для всех стала тяжелой обузой, и для студентов, и для преподавателей, но для увольнения нужны достаточно веские основания.
 
За весь день я почти ничего не успела сделать, поэтому сгрузила все бумаги в сумку и взяла домой на выходные. Впереди три свободных дня по случаю праздника 12 июня, так что надеюсь и выполнение нагрузки пересчитать, и протоколы с выписками оформить. А вот рабочие программы исправлять придется уже на следующей неделе.

* * *
На 14 июня была назначена защита курсовых работ. Эту дату мы заранее обговорили с Клавдией Алексеевной, поставив в известность и студентов, и их научных руководителей. Накануне защиты я получила по электронной почте курсовую работу своей студентки и вопрос о том, когда состоится защита, 14 или 21 числа. Это меня удивило, потому что всего три дня назад я напоминала им о времени защиты. Однако еще больше удивил меня телефонный звонок Марии Васильевны в девять вечера, которая сообщила мне о том, что Клавдия Алексеевна самовольно перенесла дату защиты, не посоветовавшись со мной. Студентам она объяснила этот перенос тем, что работы у половины группы не готовы (это и в самом деле так), и что на защите должны присутствовать все научные руководители, а у Марии Васильевны завтра экзамен. Но истинная причина заключается, по всей видимости, в том, что на 14 июня Клавдии Алексеевне назначен медосмотр. Я сама вручала ей приказ и знала про это, но из-за многочисленных забот совсем забыла про эту дату, лишь сейчас сообразив про возникшую накладку.
 
После звонка Марии Васильевны я связалась с преподавателем кафедры лингвистики, курирующим некоторых наших третьекурсников. Ей также звонили обеспокоенные студенты. Из-за нашей несогласованности оказались взбудоражены все, причем вечером накануне защиты, которую в срочном порядке пришлось все-таки перенести. В первый момент я просто взбесилась из-за поступка Клавдии Алексеевны и даже крикнула (сама себе, без свидетелей): «Уволю!» Увольнять я ее, конечно, не вправе, но серьезно поговорить придется. В данной ситуации, конечно, есть и моя вина. Зная о невменяемости Клавдии Алексеевны, я не напомнила ей о защите курсовиков и к тому же не учла возникшую накладку. Если бы поговорить с ней заранее, не было бы такой нервотрепки сегодня.

* * *
В восемь часов утра раздался звонок мобильника. Звонила мама студентки-выпускницы, чтобы узнать, нельзя ли что-то исправить и допустить ее дочь к защите ВКР. Я ответила, что если та принесет мне работу в течение дня, и если работа будет соответствовать всем требованиям, то мы подумаем, что можно сделать. Девушка подошла в третьем часу, но программа «Антиплагиат» отказалась выдавать результат. Мне кажется, там все просто зависло. Промучившись минут двадцать, я отправила студентку доделывать работу, в которой не было еще ни титульного листа, ни списка литературы, ни оглавления.

Утром я отнесла в учебный отдел все таблицы с расчетами выполненной нагрузки, а также приказ с измененными темами ВКР, в приемную комиссию – билеты вступительных испытаний. Потом отксерила на кафедре материалы для этих испытаний, которые мы уже много лет не проводим, так как все абитуриенты поступают к нам по результатам ЕГЭ. Но на всякий случай для особых категорий граждан (инвалидов и иностранцев) мы обязаны каждый год готовить полный комплект материалов.
 
Проведя вторую пару (тестирование на третьем курсе), я оформила и отправила показатели эффективности по нашей кафедре, затем проверила индивидуальный план у Федора Романовича, который специально пришел на работу, чтобы доделать свои бумаги. После работы зашла в магазин купить продукты для чаепития с членами комиссии, которое состоится после гос. экзамена. В комиссию входят не только наши преподаватели, но и учителя школ, а их надо обязательно угостить. Денег на это дело просить не у кого, поэтому купила все за свой счет (авось не обеднею).

* * *
Каждый год в начале лета в университете проходит государственная аттестация, призванная выявить, какие специалисты получились после нескольких лет обучения в вузе. Раньше студенты-выпускники сдавали три гос. экзамена: по первому иностранному языку, по второму иностранному и по методике преподавания иностранных языков. Сейчас у наших бакалавров только один гос. экзамен, включающий в себя три задания: 1) интерпретация иноязычного текста или реферирование на иностранном языке русскоязычной статьи; 2) теор. вопрос по одной из специальных дисциплин (истории языка, лексикологии, стилистики, теор. фонетике, теор. грамматике); 3) вопрос по методике. Изменились и требования к составу ГЭК. Раньше она состояла из четырех преподавателей кафедры, один из которых назначался председателем и имел право двойного голоса. Теперь в состав комиссии входят представители работодателей (два школьных учителя плюс председатель, в этом году его функции выполняет директор гимназии), а также два «остепененных» преподавателя кафедры и секретарь, также из числа преподавателей с ученой степенью.
 
В этом году гос. экзамен был назначен на середину июня, а в мае по электронной почте пришли все нормативные документы и требования к оформлению необходимых бумаг. Дарья Анатольевна, вынужденная взять на себя функции секретаря, потратила немало нервов, чтобы разобраться со всеми таблицами, заполняемыми в электронной форме. Но все равно в день экзамена какие-то из них оказались не готовы, и из учебного отдела в срочном порядке прибыла Виктория Андреевна, ответственная за эту документацию, чтобы на месте все исправить.

Накануне экзамена мы подготовили аудиторию, постелили зеленую скатерть, взяли ноутбук и загрузили туда формы документов. Сам экзамен прошел легко и без проблем, если не считать того, что председатель явилась на час позже и ушла на час раньше, так что учителям пришлось ставить за нее баллы в оценочную ведомость. В связи с этим оценки оказались несколько завышенными, потому что школьные учителя в состоянии объективно оценить только последний, методический вопрос. В итоге мы получили восемь отличных оценок из десяти.

После экзамена Дарья Анатольевна перекинула протоколы с ноутбука на кафедральный компьютер и запустила печать. Торопясь поскорее убежать домой, она не обратила внимания на то, что перемещение документов на другой компьютер привело к их искажению, смещению строчек и слиянию слов. Обнаружилось это только после распечатки двадцати листов бумаги. Я терпеть не могу спешку и расточительность, поэтому упрекнула Дарью Анатольевну в том, что она не проверила документ перед распечаткой. Она в ответ нервно заметила, что бумага казенная, и если мне жалко двадцати листов, то она принесет мне их из дома.

Мне жалко не только бумаги, которой уходит огромное количество, но и принтера, на который ложится большая нагрузка. В случае его выхода из строя (не дай Бог!) набегаешься еще, чтобы раздобыть новый! В ближайшее время нам надо заново распечатывать все рабочие программы, измененные в соответствии с новыми образовательными стандартами, а это около полутора тысяч страниц. Просто в электронном виде иметь эти РП нельзя, так как они сопровождаются многочисленными подписями (составителя, зав. кафедрой, декана, представителя студентов, представителя работодателей, представителя библиотеки, проректора по учебной работе, а в некоторых программах – и заведующих другими кафедрами). Все эти подписи надо будет собрать! В настоящее время задача номер один – распечатка программ и сбор подписей. В субботу у меня экзамен на втором курсе, на следующей неделе – защита курсовых и ВКР, а также последние занятия и зачет на третьем курсе, потом сдача плана кафедры с отметкой  о выполнении и… даже как-то не верится, что такое слово еще существует, – отпуск!

* * *
В конце недели начали, наконец, распечатку программ. Титульный лист и вторая страница с именами составителей, датами утверждения, номерами протоколов, фамилиями зав. кафедрой и прочих лиц, которые должны поставить свои подписи, были распечатаны заранее. Содержательную часть программ решили распечатывать на новом принтере со свежезаправленным картриджем. Качество печати на нем, правда, хуже, чем на старом, но для программ, которые постоянно заставляют переделывать и которыми на самом деле никто не пользуется, и такое вполне подходит.
 
Однако на первых же листах пошла узкая белая полоса, скрывающая часть текста, поэтому перешли опять на старый принтер. Через некоторое время он, судя по всему, перегрелся, потому что на левой стороне листа печать побледнела, и текст тоже стал еле заметен. Что делать? Дали принтеру отдохнуть, но качество не улучшилось. Вероятно, все-таки заканчивалась краска. В пятницу нести картридж на заправку бесполезно, за выходные никто ничего не сделает, поэтому решили отложить это до понедельника, а пока попытались реанимировать принтеры своими силами.
 
Я открыла крышку нового принтера, вытащила картридж, протерла сухой тряпочкой барабан, и свершилось чудо – белая полоса исчезла! Можно было продолжать печать. Затем мы вытащили картридж из старого принтера, потрясли его легонько из стороны в сторону, чтобы остатки порошка распределились равномерно, и он тоже стал нормально печатать! В этот день мы выполнили только треть работы. Часть программ, которые отправляли в электронном виде на проверку в учебный отдел, нам вернули на доработку, поэтому с их распечаткой пока подождем.

* * *
Я всегда старалась все делать вовремя и как следует. Не припомню случая, чтобы когда-нибудь куда-нибудь опоздала. А в новой должности, которую я занимаю почти два месяца, уже научилась с чистой совестью не обращать внимания на сроки. Рабочие программы мы должны были сдать еще неделю назад, а они до сих пор лежат на кафедре, причем далеко не в идеальном виде. Содержательная часть оставляет желать лучшего, а на днях пришли рекомендации с совещания деканов, в соответствии с которыми надо вносить очередные изменения, чтобы учесть замечания, сделанные в ходе аккредитации аспирантуры. Возникла неувязка с утверждением списка литературы, так как указанные нами учебники устарели, а новых поступлений по многим дисциплинам просто нет. Конечно, сейчас мы ничего уже менять не собираемся, потому что все распечатано, и надо только собрать недостающие подписи.

Раиса Ивановна сказала, чтобы я ни в коем случае не торопилась все делать вовремя, так как в последний момент обязательно что-нибудь поменяется, и в выигрыше останется тот, кто еще не успел сделать требуемое. Когда она только начинала заведовать кафедрой, ей поручили разработать часть образовательной программы для специальности «Теория и методика преподавания иностранных языков и культур», аккредитация которой ожидалась весной. Раиса Ивановна всю осень просидела за компьютером, уходя домой только в семь часов вечера, а когда все было готово, выяснилось, что аккредитацию перенесли на следующую осень. Весной же состоялся последний выпуск данной специальности; к началу аккредитации она просто перестала существовать, и вся проделанная работа оказалась напрасной. Вот поэтому Раиса Ивановна и дает мне сейчас наставление не спешить и не стараться все сделать безупречно.

* * *
Прошла еще одна неделя. Состоялась защита выпускных квалификационных работ. Рабочие программы сданы в учебный отдел. До отпуска осталось несколько дней. Неожиданно получила сообщение по электронной почте от какого-то магистранта. Ему надо сдать зачет по немецкому языку в связи с переходом на другой факультет. Пригласила его к себе на следующей неделе. Помимо этого небольшого дельца предстоит еще сходить на вручение дипломов выпускникам, на Совет факультета, на Совет института и на Конференцию работников университета, кандидатом на которую я себя выбрала от кафедры. Звучит смешно – «выбрала себя», но так оно и было на самом деле.

Несколько дней назад на кафедру зашла декан и сказала, что трудовой коллектив факультета общим собранием должен выбрать делегатов на Конференцию, которая является демократическим органом управления вузом. Организовывать и проводить такое собрание – дело долгое и трудное, так как занятия все почти закончились, и преподавателей найти трудно, поэтому Надежда Михайловна предложила выбрать кандидатов от кафедр, а документы оформить, как требуется. Я решила, что мне положено по статусу быть в курсе всех университетских дел, и сказала, что пойду на конференцию сама. Декан согласилась, но просила поставить в известность членов кафедры. Наши только обрадовались тому, что я взяла эту задачу на себя. На улице лето в разгаре, всем уже хочется отдохнуть, заняться личными делами, а не ходить по собраниям и заседаниям.

* * *
На Ученом совете пединститута был объемный вопрос об избрании – 26 человек. В течение двадцати минут Ученый секретарь озвучивала достижения кандидатов на должности ассистентов, старших преподавателей и доцентов разных кафедр, избираемых на новый срок. Потом с многочисленными пререканиями избирали счетную комиссию, в которой никто никогда не хочет работать. Это довольно скучное поручение – ходить по залу заседаний с бюллетенями, а потом собирать их в стеклянную урну. Обычно всех избирают единогласно, и итоги голосования тоже скучные и однообразные: «Поступило 30 бюллетеней, 30 – за; против и недействительных – нет». Конечно, кое-кто проголосовал бы «против», но при так называемом «тайном» голосовании все сидят друг у друга на виду за круглым столом, и если кто-то вычеркивает из списка кандидатов какую-то фамилию, то сразу становится заметно.

Вчера мы сидели вместе с Елизаветой, но не за столом, а с краю у стены, и когда получили бюллетени, я в шутку сказала: «Давай вычеркнем кого-нибудь для разнообразия!» Елизавета отреагировала на мою шутку довольно серьезно: «Я на самом деле хочу вычеркнуть В-на. Он не соответствует занимаемой должности. Но я не хочу, чтобы видели, что я вычеркиваю». Для нее действительно было неприятно вычеркивать фамилию человека, который работал с ней на одном факультете и сидел тут же в зале. Понимая положение подруги и выслушав ее аргументы, я предложила: «Давай я за тебя вычеркну» и тут же реализовала данное намерение в своем бюллетене. Впрочем, это никому повредить не могло, потому что 29 голосов «за» все равно способствовали избранию несоответствующего кандидата на должность доцента, которому следовало бы, не имея кандидатской степени, быть только старшим преподавателем.

* * *
День выдачи дипломов. Раньше, будучи простым преподавателем, я его всегда «прогуливала», потому что мое присутствие или отсутствие там ничего не решало. Но в этот раз я обязана была не только выступать с речью, но и вручать дипломы студентам немецкого отделения. Не любительница долгих речей, я составила краткое поздравление-пожелание из пяти предложений, да и то во время выступления (без бумажки) одно из них забыла. В целом официальная часть получилась не затянутой, чему все были, по-моему, рады. Потом декан называла имена, а заведующие по очереди вручали документы. Это были самые радостные минуты в моей работе – пожимать руку красивым и счастливым выпускникам, вручая им диплом и произнося: «Поздравляю, Наташа! Поздравляю, Вика! Поздравляю, Кристина! Поздравляю, Лера!» В заключение фотографировались по группам, а непосредственно перед этим студенты и их родители выступали со словами благодарности преподавателям и университету.

* * *
Конференция пед. работников – сплошная показуха и профанация! Поставив свою подпись в листе регистрации, можно было преспокойно уйти, и никто бы этого не заметил, потому что голосование проводилось простым поднятием рук без всяких бюллетеней. Надо было утвердить договор между университетом и коллективом, а также стратегию научного развития вуза. Вряд ли кто-то из присутствующих ознакомился предварительно с текстом этого договора, и, конечно, все проголосовали «за», полностью доверяя руководству. Так зачем создавать видимость участия простых преподавателей в управлении университетом! Вся так называемая «конференция» продлилась не более получаса. Законность соблюдена, можно идти в отпуск.

* * *
Вот это называется пролетела! Да еще как пролетела! Субботним утром 2 июля проснулась с мыслью о том, что начался отпуск, что весь день в моем распоряжении, что можно заняться любимыми делами и не думать о работе. Однако ближе к восьми утра, когда я уже позавтракала, в моем сознании неожиданно появилась совсем другая мысль – у нас ведь не сделаны рабочие программы для межфака!!! Как я могла такое упустить!!!
 
Когда я принимала дела у Раисы Ивановны, она сказала, что осталось переделать программы только четырехлетнего бакалавриата и сделать две новые программы практик, что мы успешно выполнили к концу июня. Но еще в мае из учебного отдела по электронной почте пришли какие-то таблицы, на которые я не обратила особого внимания. А зря! Именно в этих таблицах содержались все сведения для межфаковских программ. Конечно, у меня возник вопрос о том, зачем нам эти таблицы, но среди множества дел и забот он отошел на задний план и затерялся. Мало того, я не сообразила про межфаковские программы даже тогда, когда ко мне стали подходить за подписью лаборанты других кафедр со своими программами. Не сообразила и тогда, когда поступили сообщения об открытии на других факультетах новых направлений и просьбы разработать для них новые программы по иностранному языку. Программы сделали, на факультеты выслали, но новых направлений – единицы, а старых – не один десяток, и все они должны быть исправлены в соответствии с новыми стандартами, утверждены протоколом, распечатаны, подписаны на всех нужных кафедрах и сданы в учебный отдел. А это все у нас не сделано, и я понимаю всю катастрофичность ситуации только в начале отпуска!

Начинаю соображать, что можно исправить. По сути дела, официальное начало отпуска у нас только 4 июля, но уже начинаются выходные, и нет смысла дергаться и что-то предпринимать сейчас, потому что работа предстоит немалая, а подписи раньше сентября все равно не собрать. Суббота – это еще рабочий день, на факультете сдаются последние экзамены, и можно сходить на кафедру, распечатать требования, скопировать старые программы и написать покаянное сообщение в учебный отдел. Конечно, меня могут лишить какой-то части стимулирующей надбавки к зарплате, но это не страшно. То, что придется потратить законное время отпуска на работу с программами, меня тоже не пугает. Я заслужила такое наказание, хотя, по большому счету, мне себя обвинять не стоит. Мой мозг был «запрограммирован» фразой Раисы Ивановны: «Осталось сделать только четырехлетний бакалавриат». Все остальное как бы отсекалось.
 
Размышляя о том, почему я только сейчас сообразила о несделанных программах (ведь ничего случайного в мире не бывает!), я поняла, что это избавляет меня от лишней работы в будущем. Дело в том, что все сданные программы сделаны без учета аккредитационных замечаний, и их придется корректировать. Не сданные программы я переделаю не спеша уже по новым требованиям, и, так как именно эти программы требуют наибольшего количества подписей, то лучше выполнить данную работу однократно. Все, что ни делается – к лучшему! Возможно, и здесь сработал промысел Божий, избавляющий меня от будущих проблем. Да и любая проблема – это вклад в копилку моего профессионального опыта. Я заведую кафедрой всего два месяца, но за это время уже прошла такой путь развития, которого хватило бы не на один год обычной преподавательской деятельности. А некоторые ошибки, надеюсь, мне действительно простятся.

* * *
Первая неделя отпуска ознаменовалась легкой депрессией, сопровождаемой мыслями о несделанных программах. Не могу спокойно отдыхать, когда на мне висит долг, поэтому вечерами сажусь на пару часов за компьютер и пытаюсь что-то сделать. В имеющихся старых программах для межфака – полный бардак, опереться не на что. В списке из учебного отдела – не менее сотни профилей, где преподается иностранный язык. Некоторые из них можно сгруппировать, так как количество часов на дисциплину совпадает, но даже в этом случае необходимо разработать около тридцати программ. На сентябрь эту работу оставлять нельзя, потому что начнутся занятия, да и другие дела навалятся. Поручить составление программ нашим пенсионерам – значит затянуть дело на неопределенный срок, а в отпуске я вообще не имею права никого тревожить.

Все программы очень похожи: Иностранный язык; Иностранный язык в профессиональной деятельности; Начальный курс иностранного языка. В принципе, если сделать одну качественную программу, то потом можно лишь копировать ее и вносить соответствующие изменения. Трудность в том, что я данные дисциплины на межфаке никогда не вела, и содержательную сторону все равно придется оставлять на доработку.
 
Один вечер у меня ушел только на то, чтобы разобраться, что именно я должна сделать. Второй – на расшифровку сокращений, обозначающих профили подготовки (ПМОИ, ПИПР, ПИЭ, ПРиЛ и др.). Где-то в приказах на кафедре эта информация имеется, но на сайте университета ничего нет. Лишь сопоставив полные обозначения направлений и «коды», я сообразила, наконец, что первая буква «П» – это направление «Педагогическое образование», а остальное – профили, например, МОИ – «Математическое образование и информатика», ИЭ – «Историческое и экономическое образование» и т.д. Затем я распечатала список всех факультетов и кафедр, чтобы определить, где ведется подготовка по данным профилям, прописать это на титульном листе и указать фамилии заведующих для дальнейшего сбора подписей. Лишь на третий вечер очередь дошла до самих программ, и был сделан контрольный образец. Сколько времени уйдет на осуществление всего объема работы – одному Богу известно. Ясно только одно – полноценного отпуска у меня в этом году не предвидится.

* * *
На вторую неделю отпуска выпадали вступительные испытания для особой категории абитуриентов, не сдававших ЕГЭ. Являясь председателем предметной комиссии по немецкому языку, я до последнего дня не знала, будет кто-то сдавать немецкий или нет, и это меня сильно беспокоило. Само проведение экзамена по новым правилам и новым программам, а также консультация и возможная апелляция забрали бы несколько дней законного отпуска, и не утешало даже то, что потом дали бы за них отгулы (во время зимних каникул, когда и так все отдыхают). Когда закончился прием заявлений от поступающих, я позвонила в приемную комиссию, чтобы узнать, не появился ли кто-то с немецким языком, и несказанно обрадовалась, получив отрицательный ответ на свой вопрос.

С межфаковскими программами так ничего и не получилось, поэтому, просидев над ними неделю, я махнула на все рукой и решила до конца отпуска о работе не думать, что бы там потом ни было. В будущем меня, судя по всему, и так не ждет ничего хорошего. Сегодня во сне надо мной кружила стая ворон, и все они пытались меня заклевать, а потом я стояла на краю высокого обрыва, а сверху на меня кто-то давил. Правда, вреда мне во сне никто не причинил, и после многочисленных преследований наступило облегчение. Сон наводит на мысль о том, что все проблемы и неприятности рано или поздно закончатся, но он является довольно символичным (заклевать, оказывать давление, преследовать – все эти слова говорят сами за себя).

* * *
В конце третьей недели отпуска случилось печальное событие – ушла из жизни моя бывшая преподавательница и коллега, с которой мы познакомились 26 лет назад, когда я пришла учиться на первый курс. Мы вместе работали на кафедре, пока она не перешла вслед за Зинаидой Михайловной в политех. Пару лет назад у нее обнаружили «неоперабельную» опухоль, которую все-таки удалили, что позволило больной прожить до настоящего времени. Несмотря на полученную инвалидность, она работала репетитором и преподавала в частной языковой школе. Покойная была замечательным переводчиком и прекрасным человеком, добрым и отзывчивым, всегда доброжелательным к людям, аккуратным внешне, следящим за собой и за своим здоровьем. Она могла бы принести еще много пользы людям, но не дожила даже до семидесяти лет.

О ее смерти я узнала из сообщения Ирины Максимовны, отправленного мне на телефон. Обычно Ирина Максимовна оповещает о подобных событиях всех знакомых, поэтому я не стала никого обзванивать. Звонки стали поступать сами: от Нины Николаевны, которая у нас уже не работает, но хотела бы присоединиться к кафедре; от Ольги Викторовны и Зои Александровны. Чтобы узнать время похорон, я позвонила Ирине Максимовне, а она попросила меня организовать транспорт от университета, так как родственники покойной не решались сами обратиться с такой просьбой к Зинаиде Михайловне, непосредственной начальнице и подруге усопшей. Просьба, честно говоря, меня не обрадовала, потому что вряд ли университет в выходной день согласится выделить транспорт, даже если он и имеется в наличии. Тем не менее, я позвонила сначала нашему декану, а потом Зинаиде Михайловне и озадачила их просьбой о транспорте, потому что им как вышестоящим лицам проще связаться с ректором и чего-то от него добиться.

В день похорон я поехала к моргу заранее, чтобы встретить своих коллег и вместе купить венок, потом собирала деньги в конвертик для родственников покойной. Свои пожертвования внесли и ее бывшие студенты, приехавшие проститься с любимой преподавательницей. Отпевание проходило в жарком и тесном помещении, куда даже не поместились все желающие. Нашей ритуальной конторе давно пора бы расширить помещение, хотя бы за счет магазина, занимающего гораздо большее пространство.
После отпевания и прощания я намеревалась поехать на кладбище, но в поле зрения оказались только две «Газели», в которые почему-то никто не спешил садиться. Никакого транспорта от университета не было. Вся толпа продолжала стоять на улице, пока машина с гробом и венками не отъехала. Желающие поехать на кладбище отправились туда на своих личных машинах, а остальные стали расходиться. Мне не оставалось ничего другого, как пойти домой, чтобы чуть позже явиться на поминки по указанному адресу и отдать родственникам покойной конверт с собранными деньгами. Оттуда возвращалась вместе с преподавательницей кафедры английского языка, которая сказала, что наша бывшая коллега умерла во сне, тихо и спокойно; даже муж не заметил, как это произошло. Он сам в этом году перенес операцию на сердце, но на поминках не грустил, даже шутил иногда. Их сын не снимал темных очков, а внучка или плакала, или молчала, ни с кем не разговаривая. Много слез пролили близкие подруги, много было сказано добрых слов...

* * *
В середине августа Президент сместил с должности министра образования. Сообщение об этом, прочитанное в Интернете, меня порадовало, ведь именно при этом министре происходили все наши профессиональные передряги последних лет: ужесточение требований к вузам, признание нашего университета неэффективным, присоединение к политеху, постоянное обновление образовательных стандартов и переделывание рабочих программ, сокращение набора студентов и уменьшение количества ставок преподавателей. Надеюсь, теперь ситуация в российском образовании как-то стабилизируется, хотя трудно предсказать, как поведет себя новый министр, назначенный вместо прежнего.

* * *
На последней (восьмой по счету) неделе отпуска, когда отдыхать уже немного наскучило, я решила написать статью, которую можно будет потом опубликовать в каком-нибудь сборнике или представить в виде доклада на конференции. Самое трудное в этом деле – выбрать такую тему, которая бы содержала в себе что-то новое, ранее не изученное, была бы к тому же достаточно интересна и, по возможности, перекликалась с собственными работами, опубликованными ранее.
В первые годы после защиты диссертации я в своих статьях дорабатывала и расширяла ее отдельные аспекты, потом писала что-то в русле дипломных работ своих студентов, а в последнее время, оформляя неоднократно заявки на грант вместе с Федором Романовичем, обратилась к неологизмам немецкого языка. Выбрав одну из тематических групп новой лексики, я описала их структурные особенности, дала семантическую классификацию, рассмотрела употребление в высказываниях и возможности перевода на русский язык. Каждому из этих аспектов посвящалась отдельная статья, и вот теперь мне предстояло либо откопать в этой группе слов еще какую-то новую грань, либо переключаться на другие тематические группы, либо искать что-то совершенно новое. Начатую тему бросать не хотелось, потому что она мне близка и понятна, и я надумала заняться сокращениями, имеющимися в данной тематической сфере немецкого языка.
 
Когда стали ясны цель и направление предполагаемого исследования, я обратилась к Интернету в поисках необходимой информации. Через пару дней у меня на столе лежали распечатки с немецких сайтов, содержащие списки сокращенных слов и словосочетаний, касающиеся вузовского образовательного процесса, а также две классификации сокращений (русская и немецкая). Имея на руках готовый языковой материал, мне оставалось только проанализировать его, выявить закономерности и обобщить результаты своих изысканий, изложив все это в письменном виде, сделав вступление, заключение и подтверждая свои умозаключения конкретными примерами.
По сути дела, каждая статья – это маленькая дипломная работа, потому что процесс написания имеет те же принципы, подходы и этапы. Разница лишь в объеме материала и в правилах оформления. Дипломная работа пишется студентами целый год, а на статью у меня уходит при наличии свободного времени около недели.

В пятницу я отправилась на работу, чтобы узнать в деканате расписание, проверить электронную почту и посмотреть, в каком состоянии находится помещение кафедры. Здание факультета встретило меня широко раскрытыми дверями и отсутствием электричества. Вахтер и комендант, стоящие внизу на страже, сказали, что электрики меняют щитки. Взяв ключ от кафедры, я поднялась к себе. Уборщицы поработали на славу – кафедра сияла чистотой, и даже окна оказались вымыты. Компьютер без электричества, конечно же, не работал, поэтому делать на работе было нечего. В деканате находилась только секретарь Римма, оформлявшая личные дела студентов; сотрудницы отдела расписания на месте не было. Римма сказала, что расписание еще не готово, а декан появится только на следующей неделе. Забрав кое-какие бумаги и прикрепив к шкафу термометр, принесенный из дома (чтобы знать, как одеваться на работу), я отправилась «догуливать» свой отпуск.

* * *
В понедельник, 29 августа, в первый рабочий день, я отправилась к десяти утра в кинотеатр «Ленком», но не для того, чтобы посмотреть фильм. Ежегодно там устраивается общее собрание работников университета, которым открывается новый учебный год. На этот раз зрительный зал оказался заполненным примерно наполовину, потому что мало кому интересно выслушивать часовой доклад ректора о достижениях прошлого года и задачах на следующий, сопровождаемый слайдами с графиками, таблицами, диаграммами и бесконечными цифрами, которые отражают итоги работы вуза. После собрания члены Ученого совета остались в «Ленкоме», а остальные разошлись по факультетам и кафедрам, чтобы обсудить новости и начать подготовку к непосредственной работе – обучению студентов. Наши первым делом побежали в деканат за расписанием, а я принялась за решение неотложных кафедральных проблем.
Со второй недели сентября четверокурсники должны идти на практику в школу, но так как 1 сентября выпадает на четверг, то в школе они должны появиться уже 5 числа. Это создает неудобства и руководителю практики, договаривающемуся со школами, и учителям-методистам, не успевшим еще поработать с классами и организовать учеников после летнего отдыха, но вынужденным принимать практикантов.
Руководитель практики по нашей кафедре – Клавдия Алексеевна, с которой мы вместе прикинули, кого и куда отправить практиковаться. Моя миссия при этом заключалась в том, чтобы Клавдия Алексеевна никого не забыла и ничего не перепутала.
Затем мы с Федором Романовичем выбрали время для празднования его юбилея и обсудили учебники для студентов, которые необходимо взять в библиотеке. Я записала себе расписание всех наших преподавателей, чтобы планировать заседания кафедры и прочие мероприятия. Неприятный разговор состоялся с Раисой Ивановной, которая вдруг осознала тот факт, что в следующем году мы будем набирать группу с французским языком, а не с немецким, и стала упрекать меня в том, что я весной на это согласилась.

Самая большая проблема, которую предстоит решить в ближайшее время, – это первый курс. Запланирована была одна немецкая группа, но заявлений на платное обучение оказалось неожиданно много. Приемная кампания организована как-то неразумно: вплоть до 31 августа еще продолжают заключаться договоры и издаваться приказы о зачислении. Этих приказов, датированных разными числами, великое множество, и совершенно непонятно, сколько же человек мы набрали. Сотрудница приемной комиссии сказала, что на сегодняшний день у нас восемнадцать человек, а 31 августа выйдут еще два приказа, и студентов прибавится.
 
В нагрузке и расписании заложена только одна языковая группа, но в ней должно быть не более десяти-двенадцати человек, то есть надо создавать вторую группу, а этого никто почему-то не делает. Создается такое впечатление, что учебный отдел вообще не в курсе того, что происходит в приемной комиссии. Мне удалось выяснить только то, что я как заведующая должна сама «добиваться» разделения студентов на две группы. Это значит, опять изменится нагрузка и ставки преподавателей.
 Ситуация в целом меня очень напрягает, и я решила дождаться появления декана Надежды Михайловны, чтобы посоветоваться с ней. Если она ничем не поможет, пойду к начальнику учебного отдела, напишу служебную записку директору, ректору, министру, президенту…. Не проще ли сразу обратиться к Господу Богу, минуя все эти инстанции?

* * *
Когда я пришла следующим утром на работу, в деканате лежал полный список первокурсников, и декан сама попросила поделить их на две группы. С учебным отделом уже все было согласовано! Некоторое время я посидела за компьютером, чтобы подготовить индивидуальные планы преподавателей. Потом со всех сторон посыпались срочные дела.
 
Из расчетного отдела передали, что у нас не сдан табель за август. Табель, заполняемый лаборантом, представляет собой таблицу, в которой расписано по дням присутствие каждого на рабочем месте. Туда же вносятся все отпуска, больничные, декретные, прогулы, праздничные дни и выходные.  Я понятия не имела, как этот табель оформляется, поэтому пошла на кафедру английского языка к лаборанту, чтобы он дал мне хотя бы образец заполненного табеля. Заниматься его оформлением пока было некогда, потому что декан потребовала срочно составить служебную записку о направлении студентов на практику, так как на ее основе необходимо подготовить приказ. О том, как составляется служебная записка, я тоже не имела ни малейшего представления, поэтому пошла на кафедру французского языка к Андрею Витальевичу, опытному методисту, который давно руководит практикой студентов и знает все тонкости. Он перекинул мне на флешку образцы документов и все объяснил.

Пока я разбиралась с бумагами, несколько раз звонил телефон. Кадровичка просила зайти подписать дополнительное соглашение, так как нам немного прибавили зарплату. Кроме того, у меня закончилась трудовая книжка, и требовалось приобрести новый вкладыш. Потом позвонили из библиотеки и спросили, кто будет вести немецкий у юристов, чтобы отложить для них учебники. Звонили и наши преподаватели – Мария Васильевна и Зоя Александровна. С каждой из них проговорили довольно долго, обсуждая рабочие вопросы и личные дела. Забегал зав. кафедрой английского языка Евгений Викторович, чтобы взять образцы документов, которые я только что взяла у французов.

Попутно я просматривала приходящие на адрес кафедры сообщения, чтобы не пропустить чего-нибудь важного. Оформление табеля и служебной записки заняло некоторое время, но я все-таки с этим справилась. Распечатывая бумаги, несколько раз приходилось доставать из принтера и встряхивать картридж, потому что краска была на исходе. Несколько часов у себя в смежном помещении просидела Раиса Ивановна, все еще не привыкшая к тому, что теперь она не заведующая. По поводу ее нагрузки на кафедре лингвистики я отправила туда электронное сообщение с просьбой расписать виды занятий, так как они дали нам только итоговое количество часов, и Раиса Ивановна сама не знает, сколько лекций и практических занятий должна провести. Заходила на кафедру и Дарья Анатольевна, но обстоятельно поговорить с ней не удалось из-за множества дел. Перекинулись парой слов и распрощались.

Ближе к обеду наступило затишье, и мне удалось выпить чашечку чая с печеньем. После «обеда» я отправилась «по инстанциям». Первым делом отнесла картридж на заправку в отдел ремонта техники. В этом же здании у нас учебный отдел и библиотека, а также институтский руководитель практик. Я отнесла свою служебную записку, которая оказалась оформлена не совсем правильно, и последний лист вернули для исправления. В учебном отделе уточнила вопрос о нагрузке, которую в ближайшее время придется переделывать. Потом спустилась в библиотеку, где в этот час было тихо, спокойно и пустынно. Подобрав учебники для своих студентов, я отправилась в другое здание.

Поднявшись в расчетный отдел, отдала табель; зайдя в бухгалтерию, получила ордер на оплату вкладыша, заплатила в кассе 225 рублей и получила новенькую трудовую, которая будет продолжением прежней; в отделе кадров отдала вкладыш, подписала свое трудовое соглашение и взяла соглашения для всех остальных членов кафедры, чтобы собрать подписи. Попутно зашла к начальнице отдела кадров, которая когда-то тоже училась на нашем факультете и изучала немецкий язык. Она прояснила мне вопрос о лаборанте. Если плановый отдел решит, что нашей кафедре полагается ставка лаборанта, то я могу подыскивать кандидатуру. Скорее всего, опять возьмем студентку, потому что на постоянную работу за пять тысяч рублей вряд ли кто-то согласится.

* * *
Очень разочаровала меня Зоя Александровна, которая сначала согласилась взять обе группы первого курса, а когда увидела их расписание, стала кричать и возмущаться. Ее не устраивает все – и одна пара в день, и четыре. Когда предложили освободить понедельник и среду, перенеся пары на субботу, ей это тоже не понравилось: «А если мне захочется куда-то съездить на выходные? Зачем мне выходной в середине недели?» Не устроил ее и перерыв между четырьмя парами, в который вполне можно было бы отдохнуть, поесть и подготовиться к занятиям. Она не может понять, насколько трудно сделать такое расписание, которое бы устраивало всех, особенно на первом курсе, где много общих дисциплин, связанных с другими кафедрами. Целые потоки студентов объединяются на историю, физкультуру, русский язык, информатику, а наши языковые занятия пристраиваются в промежутки.  В конце концов Зоя Александровна заявила, что если ей не сделают подходящее расписание, то она откажется от второй группы. Я не стала ее переубеждать и дала время на размышления до 1 сентября. Если не перестанет капризничать, поищем другого желающего заработать.

* * *
К 1 сентября Зоя Александровна успокоилась, примирилась с существующим положением дел и решила вести обе группы. Заседание кафедры прошло быстро и спокойно, если не считать казуса с Клавдией Алексеевной, которая или прикидывается глухой и полоумной, или на самом деле такой является. Когда обсуждали вопрос о распределении студентов на практику, она начала что-то говорить. Конечно, ее никто не слушал, но все терпеливо ждали окончания высказывания.  Когда Клавдия Алексеевна замолчала, я объявила следующий вопрос повестки дня, но она перебила меня и продолжила свою речь, как будто я не дала ей договорить. Дождавшись в очередной раз паузы, я сказала: «Следующий вопрос…», и тут же снова была прервана Клавдией Алексеевной. Мне стало смешно, потому что человек явно не видел и не слышал происходящего вокруг, и достучаться до него было невозможно. Когда я уже перестала надеяться перейти к другому вопросу, Клавдия Алексеевна вдруг остановилась и заявила: «Я все сказала». Заседание кафедры завершилось чаепитием с пирогом, который испекла Фаина Николаевна по случаю своего прошедшего дня рождения. Я вручила всем летним именинникам по коробочке конфет и выдала членам кафедры новые папки с бланками ведомостей и новыми индивидуальными планами.
 
В этот же день состоялось совещание деканов и заведующих кафедрами, на котором Дмитрий Алексеевич опять убеждал всех двигать науку, а представительница учебного отдела продемонстрировала таблицу, отражающую итоги работы с рабочими программами. Только две кафедры, на счету которых всего по двадцать программ, справились с требованиями и уложились в сроки. Остальные, насчитывающие программы сотнями, оказались в числе должников (мы в том числе). Немного утешило то, что некоторые кафедры, например, английского языка, вообще не сдали ни одной программы в распечатанном виде. Евгений Викторович уже морально готовится к увольнению и, как он сам признался мне в разговоре, даже был бы этому рад. Он уже много лет заведует кафедрой, у них там сложился замечательный коллектив, и преподавание ведется на высоком уровне, но вот бюрократия все портит. Мальчик-лаборант, судя по всему, не очень способный, и с документацией справляется с трудом. Я без лаборантки тоже переделываю все по несколько раз, но это меня не очень огорчает. Я знаю, что смогу научится в данном случае только на собственных ошибках, поэтому воспринимаю их как должное.

* * *
Познакомилась со своими студентами, которых предстоит обучать в этом учебном году. Из прежних остается четвертый курс, ушедший сейчас на практику, английская группа третьего курса (бывший второй) и второй курс магистратуры (бывший первый). Добавились две группы второго курса (англичане) и первый курс магистратуры. Английские группы очень маленькие (восемь и пять человек), но их почему-то пока не объединяют. На первое занятие у магистрантов явились всего четыре человека с естественно-географического факультета. Надеюсь, и впредь будем заниматься с ними в таком составе.

В нагрузке у меня стоит еще курс под названием «Проблема эволюции языка», преподаваемый у магистрантов языковой направленности. На немецком у нас всего одна магистрантка по имени Марина, и получается так, что с ней надо заниматься индивидуально. Дисциплина, откровенно говоря, совершенно ненужная и неинтересная, к тому же в расписании стоит очень поздно – с 18:10 до 19:35. Подготовки к ней много, так как учебников нет, и всю информацию надо добывать в Интернете. И Марине, и мне в это время лучше было бы заняться чем-нибудь полезным. Если бы не опасение перед возможными проверками, мы бы вообще не стали проводить эти пары. Попробую предложить ей дистанционное обучение: собрать информацию по проблеме, провести итоговое собеседование, выполнить контрольную и получить зачет. Конечно, надо будет поставить в известность деканат, чтобы не было претензий по поводу нарушения трудовой дисциплины, хотя маловероятно, что кому-то захочется ходить с проверками в такое позднее время.

В целом учебная нагрузка пока не очень обременительна, но в следующем семестре добавится еще одна группа третьего курса. На неделе у меня три свободных от учебных занятий дня: вторник, суббота и воскресенье; в среду пока всего одна пара, в понедельник – две, так что можно спокойно заниматься кафедральными делами. Самые загруженные дни – четверг и пятница, поэтому прихватываю и субботу, чтобы доделать то, что не успеваю за неделю. Кафедральных дел, как всегда, много, и их надо делать не откладывая, иначе бюрократическая лавина затопит и окончательно снесет крышу.

* * *
Собирали деньги на подарок Федору Романовичу, решили купить ему сертификат из магазина «Умелец» и небольшой букетик цветов. Сама идея устроить застолье на кафедре мне не по душе. Посреди рабочего дня, когда вокруг студенты и преподаватели, организовывать роскошное пиршество, да еще и со спиртным! Федору Романовичу следовало бы по-человечески пригласить всех в выходной или вечером в кафе или столовую, если уж так хочется отметить.
 
Заходившая на кафедру Ольга Викторовна вызвала ощущение полной безнадежности. Она хочет отказаться от той четверти ставки, которую ей запланировали на второй семестр, так как нашла работу, связанную с переводами, и преподает попутно в частном вузе, не выходя из дома (по скайпу). Судя по всему, к нам она после декретного отпуска вообще не вернется. Зачем ей вся эта бюрократическая канитель, если в другом месте и свободы больше, и зарплата выше? Что уж говорить про Полину Алексеевну, у которой и ученой степени даже нет! Они обе к нам не вернутся! А пенсионеры будут дряхлеть, и кафедра постепенно захиреет, если ее вовремя не объединят с другими.

Сегодня я позвонила в планово-экономический отдел узнать насчет лаборантки. «У кафедры слишком мало нагрузки, вам положено только полставки», – ответили мне, хотя в прошлом году была целая ставка лаборанта. У нас отбирают одну позицию за другой, и даже основной язык на следующий год я уступила. Что ж, членам кафедры надо было думать, кого выбирать в заведующие.

* * *
Пятница, вечер. Формально моя рабочая неделя завершена, но фактически работа еще не доделана, и в субботу снова придется идти в университет. Во вторник встречалась с Верой Григорьевной по поводу составления рабочих программ для межфака. Официально составителем является она, но в свои 77 лет с оформлением программ ей не справиться. Летом она долго болела, у нее проблемы с глазами, да и сердце сдает. Во вторник она пришла еле живая, с тахикардией, и мне пришлось некоторое время подождать, пока на нее подействуют принятые лекарства. Я предложила ей пойти простым путем и составить одну общую программу для всех факультетов, не заморачиваясь математической, исторической, биологической и прочей проблематикой. Можно ведь обозначить тему просто как «Изучаемая наука» или «Знаменитые ученые», а не перечислять имена известных физиков и географов. Она обещала до четверга подумать над содержательной частью, и я спокойно занялась другими делами. В четверг она принесла мне разработки программ… по каждому отдельно взятому профилю, и в выходные мне предстоит приводить все это в требуемую форму. Похоже, в срок мы опять не укладываемся, потому что по каждой программе надо собрать еще множество подписей. Я попросила Любу, согласившуюся снова поработать у нас лаборанткой, помочь мне в этом деле. Сами программы она не сделает, потому что оформят ее только со следующего месяца, и собирать подписи она будет сейчас в счет будущих отгулов, обещанных мною.

На днях декан Надежда Михайловна поинтересовалась, как я себя чувствую в должности заведующей. Я бодро ответила: «Хорошо! Мне нравится работать с бумагами!» Наверное, она этого не ожидала и думала, что я буду жаловаться и возмущаться. Может быть, я кажусь кому-то назойливой, потому что постоянно ко всем пристаю с разными вопросами: и к зав. кафедрами, и к работникам учебного отдела, и к сотрудникам отдела кадров. Но чтобы по-настоящему выполнить работу (в данном случае, бюрократическую), надо собрать как можно больше информации и разобраться во всех тонкостях.

* * *
Вот уже и середина сентября наступила. Благополучно отметили юбилей Федора Романовича, жена которого приготовила замечательный стол: запеченное мясо, рыба в кляре, бутерброды с икрой, бутерброды с рыбой, фаршированные помидоры, салат из капусты, морковь с чесноком, огромный торт, чай, конфеты, шампанское, коньяк… Половину всего этого съесть не сумели, и им пришлось увозить все обратно. Просидели часа два, вручили имениннику цветы и подарочный сертификат, потом разбежались по делам. Слава Богу, хоть это мероприятие осталось позади.

Работа над программами продолжается. В пятницу после занятий предстоит путешествие в гимназию, где надо поставить подписи работодателей. В субботу – опять на кафедру, доделывать остатки программ и исправлять индивидуальные планы в соответствии с измененной нагрузкой. Мария Васильевна собирается ложиться в больницу на операцию, надо будет кем-то ее заменять. А еще в ближайшее время необходимо проанализировать анкеты первокурсников и составить сводную таблицу для отдела НИДС.

Вроде бы уже привыкаю к такому ритму жизни и многочасовому сидению за компьютером. Стараюсь делать перерывы, чтобы отдохнули глаза, чередую виды деятельности: компьютер, визиты с бумагами в другие здания, занятия со студентами, беседы с коллегами. Чувствую себя каким-то роботом, автоматически выполняющим заложенную программу. Стала равнодушна к телефонным звонкам, а раньше не любила, когда меня беспокоили или когда надо было звонить куда-то самой. Раньше даже самое незначительное событие вызывало массу размышлений, теперь разных событий так много, что их просто некогда осмысливать. Сделала – забыла. Помню только о том, что еще предстоит осуществить, остальное «отправляю в архив».

* * *
В субботу на факультете хорошо – тихо и спокойно, занимаются только магистранты да пара групп первого курса. У всей нашей кафедры – выходной день, поэтому никто не отвлекает меня разговорами, и работа идет плодотворно. За три часа, с восьми до одиннадцати, просмотрела все поступившие на электронную почту сообщения, распечатала таблицы, необходимые для заполнения, доделала рабочие программы, вылила остатки сока, стоявшие в пакетах с прошедшего в четверг сабантуя. Студенческие анкеты и нагрузку взяла домой для обработки. В течение недели нам удалось собрать подписи почти всех заведующих, остались только двое, которых постараемся выловить в понедельник. Потом многострадальные РП можно сдавать на проверку. На минувшей неделе я оформила также все выписки к своему учебному пособию и отнесла его в приемную директора, заместитель которого принимает рукописи всех учебных изданий. На следующей неделе сдам в архив протоколы заседаний кафедры трехлетней давности.

* * *
В понедельник утром позвонила заведующей кафедрой пения и музыкального образования, чтобы договориться насчет подписей. Инна Павловна была как раз на уколах, так как у нее какие-то проблемы со здоровьем, но обещала подойти на работу к двенадцати часам. У меня с половины двенадцатого начинались свои занятия, поэтому я предложила ей оставить программы на вахте, а после занятий снова их оттуда забрать. Здание музпеда находится в десяти минутах ходьбы от нашего ин.яза, поэтому наведаться туда дважды в день для меня не составило особого труда. Оставалось всего несколько неподписанных программ для филологов, где требовался автограф зав. кафедрой русского языка.
 
До недавнего времени заведующим на этой кафедре был Геннадий Васильевич, но по неизвестной для меня причине его отстранили от заведования, и теперь его обязанности исполняет зам. директора по учебно-воспитательной работе. Так как директорат находится в одном здании и даже на одном этаже с учебным отделом, я надеялась получить подписи и сразу же сдать все рабочие программы. Не тут-то было! Программы утверждались еще в мае, и их отказались подписывать, ведь в мае заведующим был еще Геннадий Васильевич, к которому я и отправилась с программами во вторник прямо с утра. Здание филфака находится с нашим по соседству, и Геннадий Васильевич оказался на месте, поэтому в этом смысле мне повезло. Наконец-то все программы отправились на проверку!

В этот же день я собиралась сходить в архив, чтобы сдать старые протоколы. Я полагала (наивная), что достаточно просто отнести туда пластиковую папочку с прикрепленными на скоросшиватель бумагами. В своем электронном сообщение архивариус просила ей предварительно позвонить, и недаром. В разговоре она напомнила, что необходимо подготовить акт передачи дела в архив, о котором я не имела ни малейшего представления. Я пошла к Римме в деканат, чтобы узнать, как он составляется. На мое счастье, в деканате оказалась лаборантка с отделения культурологи, являющаяся одновременно и заместителем декана по воспитательной работе. Она сказала, что протоколы необходимо предварительно прошить и подписать по всем правилам делопроизводства, и любезно согласилась показать, как это делается. Вооружившись шилом и иголкой с ниткой, мы с ней привели наши протоколы в надлежащий вид.

Ближе к обеду раздался звонок из учебного отдела от Софьи Борисовны, курирующей нашу нагрузку. Оказалось, что оформив дополнительные соглашения на всех членов кафедры в связи с измененными долями ставки, я упустила из виду то, что у меня самой при сохранении целой ставки изменилась доля бюджетной и договорной нагрузки. Надо было писать служебную записку на имя проректора по учебной работе, но об этом я узнала лишь в отделе кадров, куда относила лист с подписями.
 
В течение дня я успела отправить на черновики старые рабочие программы, проверить и распечатать на каждого преподавателя таблицы с часами для индивидуальных планов, а также оформить табель за сентябрь, отнести его в расчетный отдел и получить там же расчетные листки по зарплате за июль и август. Домой вернулась в этот день достаточно рано – в начале третьего, так как занятий по вторникам в этом семестре у меня нет.

* * *
Пришла пора отправлять показатели для Приказа №1. Этот приказ является самым главным, потому что содержит план работы всего университета на целый учебный год. На каждую кафедру выслали таблицы для заполнения, где указаны минимальные требования и нормативы по всем видам деятельности. В этом году они оказались немного ниже, чем в прошлом, но все равно нереальными. Этот приказ изначально не может быть выполнен.
 
По приказу наша кафедра должна издать за год как минимум два учебных пособия. Издание считается пособием, а не простым практикумом, если его объем – не меньше пяти печатных листов. На весь факультет выделили всего 25 п.л. на год, то есть именно такой объем может осилить наше издательство. На факультете шесть кафедр, то есть каждая кафедра получает всего около 4 п.л. (25:6=4,16), чего не хватает даже на одно пособие. Весной я «выбила» у декана для нашей кафедры 5 п.л. на свое пособие, пообещав уступить в следующем учебном году этот «лишний» печатный лист кому-то другому. Неужели мы должны издавать пособия за свой счет? Мало того, что за все научные статьи мы платим сами, так еще и учебники на нас повесить хотят?
Нас убеждают в том, что мы должны подавать заявки на гранты, то есть искать на стороне средства для финансирования своей работы. Но гранты дают только на значимые для общества проекты, а в наших условиях и при нашей специфике получить такое финансирование нереально. Я лично трижды подавала заявки на грант и каждый раз получала отказ. В этом году от нашей кафедры требуют четыре заявки. Реально ли коллективу пенсионеров разработать четыре перспективных и современных научных проекта? Да фонды откажут сразу же, как только увидят дату рождения подателей заявки. Ведь проект надо еще и реализовывать, просто так денег никто не даст. А наши «бабушки» даже для «галочки» не хотят оформлять такие заявки. Как выполнять показатели? Если бы требовалась всего одна заявка, можно было бы поднапрячься всем коллективом и что-то сделать, да и то шансов очень мало. И так во всем. Помимо грантов и пособий требуют и конкурсы студенческих работ, и публикации в престижных сборниках, и многое другое.

* * *
У нас на кафедре есть чайник, в котором мы кипятим воду, и фильтр для очистки этой самой воды. Сменную кассету фильтра положено регулярно заменять. Стоит она около 200-300 рублей в зависимости от того, сколько штук в комплекте. Весной я обновила фильтр за свой счет, а сейчас решила все-таки собрать по 40 рублей с тех, кто любит попить чайку во время перемен. Таких оказалось пять человек из девяти. Федор Романович вообще никогда не ест и не пьет на работе, Мария Васильевна бывает набегами и «причащается» только во время кафедральных праздников, Клавдия Алексеевна имеет свой собственный чайник в своем собственном кабинете, а Вера Григорьевна к нам редко поднимается. Дарья Анатольевна, хотя и не доверяет качеству фильтрованной воды и носит из дома свою, отдала деньги без разговоров, Раиса Ивановна тоже, а вот Зоя Александровна начала из-за сорока рублей разводить канитель, мол, пусть все сдают, ведь на праздниках все пьют чай. Ей кажется, что ее в чем-то ущемляют, она постоянно на что-то и кого-то жалуется, следит за тем, не обманули ли ее в чем-то, считает каждую копейку, хотя живет одна и вроде не нуждается. Ругает министров, получающих миллионы, вспоминает прошлое, когда ее нагружали на работе всякими общественными поручениями, жалеет себя. Она не училась в аспирантуре, не защищала диссертацию, всю жизнь на низших должностях. Наверное, это и заставляет ее чувствовать свою «неполноценность», хотя преподаватель она хороший. Но скупость и мелочность в ней очень неприятны.

* * *
Первый в этом учебном году Ученый совет института начался с вручения почетных грамот юбилярам. Среди них – Георгий Александрович, зав. кафедрой французского языка, которому исполнилось 60 лет, и 80-летний профессор с кафедры философии. За поздравлениями последовало 15-минутное выступление представителя Газпромбанка, носящее рекламно-разъяснительный характер, во время которого Елизавета рассказывала мне потихоньку о своей поездке в Германию, состоявшейся совсем недавно. Потом последовала получасовая речь начальницы отдела НИДС, которую не любят из-за ее пространных, бессвязных и малосодержательных высказываний. Все терпеливо слушали «переливание из пустого в порожнее», то есть перечисление уже всем известных фактов, а когда, наконец, директор спросила: «Какие будут вопросы?», декан факультета физкультуры громко высказала вслух то, о чем подумали все: «Не надо вопросов, а то она еще два часа проговорит!» Впрочем, во избежание конфликта, она тут же добавила, что пошутила.
 
Началось обсуждение, и выступления наших «педовских» преподавателей прозвучали в противовес «политеховским» четкими, логичными, грамотными и красноречивыми. В последовавший затем доклад директора об итогах работы ГАК никто уже не вникал и не вслушивался, потому что рабочий день подходил к концу, и всем хотелось по домам.
 
Однако незапланированное предложение Дмитрия Алексеевича заставило всех снова притихнуть и задуматься. Он сказал, что политика правительства в отношении сокращения бюджетных мест в нашем вузе будет продолжаться, и через пару лет в пединституте останется 500 студентов и, соответственно, всего 50 преподавателей. Чтобы избежать массового сокращения ставок, надо создавать специальную комиссию, проводить исследование и доказывать необходимость подготовки учителей для города и области.
 
На мой взгляд, это пустая затея, требующая напрасной траты времени и сил. Нельзя остановить глобальные процессы, происходящие в масштабах всей страны. Если в школах возникнет дефицит учителей, правительство, может быть, и задумается, но не раньше этого. Дмитрий Алексеевич – историк, он должен понимать, что в отдельно взятой деревне революцию не сделать. Мне, например, вовсе не хочется делать эту революцию, хотя меня и включили в состав комиссии наряду с деканами и некоторыми заведующими. Наоборот, хотелось бы, чтобы сократили, наконец, всех пенсионеров и оставили только молодую свежую поросль, с новыми современными взглядами и потребностями. Пусть будет меньше студентов, но мы сможем готовить из них более качественных специалистов. Качественных в том смысле, что они будут лучше приспособлены к современным условиям и требованиям, будут более гибкими, более «бесстрашными», если можно так сказать.

* * *
Мои мысли относительно пенсионеров подтверждаются каждый день и час. У Зои Александровны вошло в привычку ставить свою подпись напротив чужой фамилии. Из отдела кадров часто приносят какие-то листы для сбора подписей (ознакомление с коллективным договором, с изменением доли ставки, с рейтинговыми баллами и т.д.). Казалось бы, что может быть проще – найти свою фамилию в списке из девяти человек и расписаться в пустой графе напротив. Я уже привыкла к тому, что Федору Романовичу надо всегда указать пальцем то место, где он должен поставить подпись, но вот Зоя Александровна только в последнее время стала чудить.
 
Мария Васильевна про работу, похоже, совсем забыла. Вчера был последний срок сдачи индивидуальных планов работы. Завтра мы будем утверждать их на заседании кафедры. Сегодня я провела полдня за компьютером, оформляя электронный вариант планов и распечатывая их на принтере. Единственный, кто не сдал план – это Мария Васильевна, хотя накануне я лично напоминала ей об этом.
 
На Федора Романовича жалуются студенты, потому что он тратит время занятий на пустую болтовню, не давая высказаться самим студентам. Он так увлекается на лекциях, что продолжает их даже после звонка, придя на кафедру, только слушателями являются уже не студенты, а не успевшие убежать от него коллеги.

* * *
За полтора часа до начала заседания кафедры позвонила Мария Васильевна и сказала, что совсем запуталась в цифрах и не может заполнить свой индивидуальный план. Меня порадовал уже тот факт, что она забрала план домой и хотя бы попыталась что-то сделать, поэтому я спокойно ей ответила: «Приходите на работу, будем делать вместе». Вдвоем у нас дело пошло успешнее, и к началу заседания план был полностью готов. Утверждение прошло быстро, хотя разгорелась небольшая дискуссия по поводу вопросов для методического семинара, которые необходимо включить в план работы кафедры. Федор Романович предложил рассказать на семинаре о наследии лингвиста В.М. Павлова, а Мария Васильевна возразила, что интереснее для всех было бы обсудить методические вопросы. В итоге в план включили и то, и другое. Достаточно долго спорили о формулировках тем ВКР, которые также необходимо было утвердить. В конце концов, все уладили, планы подписали у декана, и я приготовила их для передачи в учебный отдел.

* * *
В последний день сентября состоялся Совет факультета, на котором обсуждали предстоящее празднование его (факультета) 70-летия. Эти сплошные юбилеи уже надоели, потому что доставляют множество дополнительных хлопот и проблем. Если бы вуз выделил деньги на банкет для преподавателей, это действительно стало бы праздником, а так мы сами должны что-то придумывать и организовывать для поддержания своего престижа. Все остальные отмечают юбилеи – значит, и нам надо. Что ж мы, хуже других? Именно так рассуждают декан и ее приближенные. Если бы декан не напомнила, то никто бы и не вспомнил о каком-то там юбилее. Теперь надо создавать оргкомитет, составлять программу, рассылать приглашения, готовить презентацию, собирать материалы, издавать газету.… Несколько лет назад наша Раиса Ивановна затеяла 65-летие кафедры, так даже вспомнить страшно, во что нам это вылилось. Думаю, что и юбилей факультета тоже не оставит приятных воспоминаний.

В последние несколько недель в университете проходит активная кампания по профилактике гриппа. На кафедры неоднократно высылались рекламные плакаты и приглашения сделать бесплатную прививку. Так как почти никто на эти призывы не откликнулся, сегодня вышел приказ ректора об обязательной вакцинации всех преподавателей. Декан объяснила, что это связано с финансами, затраченными на закупку вакцины. Теперь расходы должны как-то оправдаться, а как это сделать, если никто прививаться не хочет? Никто не верит в эффективность прививок. Заразы вокруг и так хватает, многие студенты уже переболели. Но мы теперь уже и собственным здоровьем распоряжаться не можем, за нарушение приказа ректора грозит выговор. Правда, можно написать отказ от вакцинации по медицинским показателям, но для этого все равно надо идти в медпункт и в отдел кадров. Так и вспоминается наша бывшая коллега, которую похоронили минувшим летом. Она делала прививки от гриппа каждый год, ссылаясь на то, что это якобы повышает иммунитет… и умерла раньше своих подруг-ровесниц, о своем иммунитете не заботящихся.

* * *
Прививку от гриппа я все-таки сделала, чтобы подать пример своим подчиненным и выполнить ректорское распоряжение. В начале октября на работу вышла лаборантка, и я позволила себе даже один выходной в середине недели, когда нет занятий, благо срочных дел пока нет и вся необходимая документация сдана. Любу попросила принимать телефонные звонки и сообщать мне, если будет что-то важное.

* * *
После смены министра образования у нас в вузе появилась идея отделения пединститута от политеха. Как будто в игрушки играют! Два года назад с большим трудом и затратами произошло объединение двух вузов, за это время все немного стабилизировалось, мы привыкли к новым требованиям и условиям труда, хотя так и не сдружились между собой. По-прежнему остаются «наши» и «ваши», но это из-за того, что полного слияния не произошло, пединститут остался самостоятельным подразделением в составе университета. И теперь вместо того, чтобы стремиться к полному слиянию и стать полноценным единым вузом, «старая гвардия» вынашивает идею об отделении, которое опять приведет к проблемам для простых работников, и не только для них. Опять создавать свою бухгалтерию, свой отдел кадров и т.д. и т.п.
 
Правда, в ближайшее время решительных шагов в этом направлении не предвидится, потому что все озабочены сохранением контингента студентов и борьбой за количество бюджетных мест в институте. Комиссия «по спасению института», как они сами себя назвали, и в которую по инициативе Дмитрия Алексеевича включили и меня, составляет письмо-обращение в Министерство. На минувшей неделе кафедры психологии и информатики провели опрос-анкетирование школ области на предмет укомплектованности их учителями. На совещании нам представили итоги этого опроса, которые показывают нехватку около 300 учителей разных дисциплин. Ежегодно Министерство выделяет нам около 120 бюджетных мест, то есть при условии трудоустройства всех выпускников потребность в учителях будет удовлетворена всего за три года.
 
Когда Дмитрий Алексеевич попросил членов комиссии высказаться, я заявила, что данные цифры могут «сыграть против нас». К моим словам никто не отнесся серьезно, потому что большинство выпускников в школы работать не идут, и это, в свою очередь, является одной из главных причин того, что Министерство не дает нам бюджетных мест. Зачем государству тратить деньги на обучение педагогов, если они педагогами становиться не хотят? Вводить снова распределение? Это, конечно, решило бы проблему, но нарушило бы демократические принципы современного общества. Короче говоря, затея со «спасением института» – всего лишь пустая суета. Наш провинциальный вуз никому не нужен, никто «наверху» не будет слушать наши предложения, иначе каждая деревня начнет диктовать Министерству свои условия (дай только волю одному!), а этого они никогда не допустят.

* * *
Кафедральные бабушки продолжают чудить. В понедельник Мария Васильевна пришла на работу, стала открывать чужие шкафы в поисках учебника для второго языка (могла бы и свой взять в библиотеке!), начала готовиться к занятию (за десять минут до звонка на пару!). Она, похоже, дома никогда к занятиям не готовится, прибегает с опозданием, начинает в спешке делать какие-то копии, разыскивать кассеты и т.д. В этот раз Мария Васильевна пришла на пары к четвертому курсу, который еще находится на практике, и очень удивилась, когда я ей об этом сообщила. Она постоянно путает время своих занятий, и даже расписания под рукой не имеет, чтобы сориентироваться.
 
В среду мы с ней обе должны были начать день с первой пары, но к восьми утра, когда раздался звонок, Марии Васильевны на кафедре еще не было. Пока я собирала свои бумаги, прошло еще минут пять, и так как деканат оказался закрыт, я взяла ключи от кафедры с собой в аудиторию на третий этаж, оставив в кармашке на дверях соответствующую карточку. Не успела я начать занятие, как прибежала Мария Васильевна и стала возмущаться тем, что я унесла ключ с собой, а не оставила его в дверях. При студентах я, конечно, не стала ей отвечать, хотя имела право сделать выговор за опоздание. Но, несмотря на неорганизованность, надо отдать должное Марии Васильевне – она любит свою работу и учит студентов с удовольствием. Приходя на кафедру после проведенной пары, она часто говорит о том, как ей нравится заниматься «любимым делом». Не только Мария Васильевна, но и другие мои коллеги любят общение со студентами. Они говорят о том, что молодость и энергия студентов добавляют им здоровья. Наверное, именно поэтому никто из них не спешит уходить на заслуженный отдых.

* * *
Как же скучно на работе! Не потому, что делать нечего, а потому, что повторяется одно и то же. Выучишь студентов, выпустишь, а вместо них приходят другие, и опять «A,B,C…  eins, zwei, drei…». Каждый год начинать с азов, по сто раз одни и те же темы, один и тот же материал по грамматике, по теор. курсам. Конечно, стараюсь разнообразить формы работы, придумываю какие-то игры, чтобы развлечь себя и студентов. Постоянно обгоняю других преподавателей, работающих в параллельных группах, потому что не люблю долго топтаться на одном месте. Очень хочется бросить свою работу и попробовать что-то совершенно новое, сменить окружение.
Опять объявили какой-то конкурс научных студенческих работ и требуют, как всегда, представить все в кратчайшие сроки. Подготовка к юбилею факультета идет неорганизованно: совершенно непонятно, кто за что отвечает. Декан просит списки приглашенных, но не говорит, кто и как их будет приглашать. Павел Леонидович просит сведения об истории кафедры и фотографии, то ли для прессы, то ли для презентации. Общая программа еще не ясна. Учебный отдел требует списки ГЭК и темы ВКР, но не понятно, в какой форме эти сведения предоставлять, и кто должен это делать, деканат или кафедры. Как все это скучно! Не трудно, а именно скучно! Разбирая свои бумаги, мечтаю о том времени, когда смогу выбросить их за ненадобностью. Пустые разговоры с коллегами тоже наскучили.

* * *
Выяснила у декана требования к оформлению списка ВКР, оставила поручение для лаборантки. Отправила Павлу Леонидовичу сведения для прессы. Несколько часов провела за оформлением конкурсной документации. Решила взять курсовик своей дипломницы. Она сама была как раз на факультете и смогла поставить необходимые подписи. Тема ее работы достаточно интересна и актуальна: «Использование Интернета как средства повышения мотивации при изучении немецкого языка». В тексте работы я исправила несколько мест, убрав слово «курсовая» и заменив его на «научно-исследовательская». Требовалось также написать отзыв научного руководителя, что я делала уже многократно, поэтому воспользовалась хорошо отработанной схемой. Еще два листа содержали характеристику работы, а также сведения об авторе и научном руководителе. После того как все это было распечатано и подписано, я отправилась к декану.
 
Как оказалось, это была первая работа на конкурс с нашего факультета (а срок сдачи – послезавтра). Декан сразу же созвонилась с Ольгой Валентиновной, зав. кафедрой психологии и членом конкурсной комиссии. Там, по-видимому, работ тоже еще не было, потому что все очень обрадовались и выразили мне самую горячую благодарность. Конечно, шансов на то, что мы пройдем хотя бы первый отборочный тур, маловато, потому что сначала будут выбираться лучшие работы внутри пединститута, потом – внутри университета, а затем уже – в РГПУ им. Герцена, являющимся на сей раз организатором. Как бы то ни было, «плюсик» за участие мы в любом случае получим.

* * *
Пришла пора где-то разместить написанную летом статью. Согласно нормативам, спущенным на кафедру, как минимум одна статья должна быть опубликована в высокорейтинговом журнале. Изучая списки таких журналов в Интернете, я не обнаружила ничего подходящего по лингвистике. На всякие сомнительные предложения опубликовать статью за пару дней (и за весьма кругленькую сумму) я, конечно, внимания не обращала. Где-то требовался перевод статьи на английский, где-то солидный объем, где-то рецензии профессоров. Отчаявшись найти приемлемые условия публикации, я смирилась с тем, что план не будет выполнен, и приготовилась представить свою работу на ежегодной местной конференции «Вузовская наука – региону», проходящей в феврале. Но публикация выйдет только в следующем учебном году, а чем я буду отчитываться за этот?

Полтора года назад я удачно поместила статью в материалах дистанционной конференции, заплатив всего около тысячи рублей. Сборник вышел симпатичный, достаточно быстро и в московском издательстве. Тогда же я обратила внимание, что можно таким же образом сделать международную публикацию. Вот и сейчас я нашла на сайте ссылку на германскую научно-практическую конференцию под названием «Наука и образование». Тематика конференции как нельзя лучше подходит к моей статье, правда, условия оформления оказались не совсем понятными. Я написала электронное сообщение с просьбой уточнить, можно ли присылать статьи на русском языке, и получила ответ следующего содержания: «Уважаемый автор! Вы можете прислать статью полностью на русском языке, наш переводчик переведет на английский название, аннотацию и ключевые слова. Фамилия автора и название вуза транслитерируются».
Обрадовавшись, я тут же послала статью и заявку, а на следующий день получила сообщение жирным шрифтом с многочисленными вопросительными знаками: «На какой язык следует переводить название и аннотацию: английский или немецкий??? На этот же язык будут транслитерироваться фамилия и название вуза». Прочитав сообщение, я почувствовала себя полной идиоткой. Неужели я не смогла бы перевести на немецкий все необходимые разделы, если бы об этом было хоть малейшее упоминание в требованиях к оформлению? Кто там у них принимает заявки? Наверное, он сам плохо понимает по-русски, если мы не можем найти общий язык. Как бы то ни было, я ответила им, что лучше переводить на английский. Сама публикация в Мюнхене и пересылка сборника в Россию стоят около 3,5 тысяч рублей. Для моего бюджета это совсем незначительная потеря, и можно пойти на такие «жертвы» ради поддержания своего престижа и престижа кафедры.

* * *
На Ученом совета пединститута ко мне подошла Ольга Валентиновна, являющаяся председателем экспертной комиссии по оценке конкурсных студенческих работ, и спросила, почему мы не распечатали ВКР полностью, а представили на конкурс только двадцать страниц. Я ответила, что это не ВКР, а курсовая работа, и к тому же ее объем не двадцать, а тридцать страниц. На это она сразу же заявила, что в таком случае они не могут послать ее на второй тур конкурса, хотя тема интересная, и сама работа выполнена лучше других. Мы пытались оспорить это заявление, ведь был объявлен не конкурс ВКР, а конкурс научно-исследовательских работ, к которым относятся и курсовые. Что касается объема, то в Положении о конкурсе указана только верхняя граница – «не более 60 страниц». Но убедить Ольгу Валентиновну нам не удалось, она настаивала на том, чтобы мы взяли одну из ВКР, нашли автора (уже закончившего вуз) и подготовили сопроводительную документацию. Я этого делать, естественно, не собираюсь. Зачем выпускникам участвовать в конкурсе студенческих работ, если они уже не являются студентами?! Чтобы институт получил очередную «галочку»? Почему интересная работа способной студентки не может пройти во второй тур только из-за ничем не обоснованных доводов председателя комиссии? Опять формализм, который проявляется во всем!

На этом же Ученом совете Дмитрий Алексеевич подвел итоги заявочной кампании по получению грантов. Те, кто отделался формальными заявками, получили его одобрение, а мы попали в черный список, потому что заявок не представили. Я бы могла, конечно, в четвертый раз заявить ту же самую тему, которую фонд уже несколько раз отклонял, но зачем? Надо менять тематику на более актуальную и востребованную, но прежде чем дадут денежную поддержку от фонда, по любой теме нужно создать научную базу, сделать какие-то разработки, хотя бы в виде публикаций. А для этого потребуется не один год.
 
По старой теме у нас наработок уже порядочно, но она никого не интересует. Кафедральные бабушки гранты оформлять отказываются, все приходится делать самой. Что ж, в следующем году я изменю формулировку темы и опять сделаю «липовую» заявку, чтобы Дмитрий Алексеевич от нашей кафедры отвязался. В политехе никто не требует грантов с лингвистических кафедр, так как проректор по научной работе понимает, в каких разработках действительно нуждается государство. Скорее бы прекратилось это двоевластие! Если оно вообще когда-нибудь прекратится, ведь со сменой министра образования возможны очередные перетасовки, и нельзя исключать возможность обратного разделения университета на два вуза.

* * *
Дмитрий Алексеевич лютует. Придя утром на работу, обнаружила от него официальное послание с требованием объяснить причины нарушения приказа ректора о подаче заявок на гранты. Такое же послание получили все заведующие «провинившихся» кафедр. Я посоветовалась с зав. кафедрой французского языка и с коллективом своей кафедры о том, как лучше ответить, благо на этот день как раз было назначено заседание. Наши предложили взять в будущем для грантов тему по методике, объединившись с другими языковыми кафедрами. Проблема в том, что методикой у нас занимается Клавдия Алексеевна, а она стала совсем невменяемая. От нее избавляться надо, а не проекты с ее участием планировать. Впрочем, для «галочки» и невменяемые подойдут. Такие, как Дмитрий Алексеевич и Ольга Валентиновна, делают все возможное, чтобы отбить у нас желание работать по-настоящему, вынуждая стремиться только к цифрам и показателям.

Статью мою благополучно приняли для публикации, оргвзнос отплатила с карточки по Интернету. Через пару месяцев должен прийти сборник.

* * *
Кажется, я в очередной раз оплошала. В последние два месяца на кафедральной почте появлялись изредка какие-то приказы и документы, связанные с обучением по гражданской обороне. Там было мало что понятно, поэтому я их просто игнорировала, а зачастую просто удаляла, так как никогда раньше, за все двадцать лет моей работы в университете, мы ничем подобным не занимались. В этот раз я тоже подумала, что нас это не касается, что обучением должны заниматься компетентные лица, что предназначено оно не для всех, а только для факультетов политеха.
Однако в папке лаборанта я увидела приказ, в котором прописано, что до 25 октября необходимо сдать журнал учета занятий по ГО. В компьютере оказались и методические материалы, и формы для заполнения, но дело в том, что уже наступил ноябрь, срок сдачи прошел, а разбираться со всем этим долго. Этот вопрос стал меня беспокоить в связи с приказом об обучении по охране труда, где также необходимо предоставить журнал регистрации. Для меня оба понятия (охрана труда и гражданская оборона) как-то не различались, а теперь вот выясняется, что я как руководитель структурного подразделения должна не только пройти обучение сама, но и обучить сотрудников своей кафедры, оформив всю прилагаемую документацию. И что теперь делать с обучением по ГО, которое я, судя по всему, пропустила?

* * *
Обучение по охране труда вместе с дорогой из дома и обратно, попутным выбрасыванием мусора и заходом в расчетный отдел заняло у меня ровно 55 минут. Все заведующие, деканы, проректоры и даже директор пединститута бросили свои дела, отменили занятия со студентами и пришли «на учебу» только для того, чтобы расписаться в протоколе и выбрать правильные ответы в билете из трех вопросов. Не знаю, кто решил принять у нас этот «экзамен», не проведя обучения, но мы теперь должны сделать то же самое у себя на кафедрах. Я ни на один вопрос не ответила правильно, потому что даже подготовиться самостоятельно нам никто не предлагал. Сотрудница службы охраны труда сама указывала нам правильные ответы, если мы ошибались, и мы обводили кружочком то, что нужно. Теперь у них есть доказательства для любых проверяющих, насколько «грамотным» в этом отношении является их трудовой коллектив.

* * *
Чтобы провести обучение своей кафедры на должном уровне и восполнить свои собственные пробелы, я нашла на сайте университета программу по охране труда и методические рекомендации по гражданской обороне. Сделав распечатки, взяла все домой для изучения. Начальника ГО, к которому у меня возникли вопросы по оформлению документов, на месте не оказалось (зато теперь знаю, где эта служба находится).
 
Два раза за день пришлось бегать в учебный отдел, потому что Клавдия Алексеевна растеряла все бумаги, и надо было заново оформлять все акты на оплату практики учителям. Свою студентку я сняла с занятия и отправила в гимназию за подписью директора и печатью. Однако когда она вернулась, в учебном отделе ей вручили еще один акт для подписи в той же гимназии. Какой бардак! Жалко студентов, ведь всем опять придется ехать по школам собирать печати и подписи. Лаборантка весь день на лекциях, да она и не обязана этим заниматься.

Между делом состоялось мини-совещание с Георгием Александровичем и Евгением Викторовичем относительно комиссии по защите ВКР у магистрантов. Евгений Викторович начал как-то витиевато и сложно объяснять мне суть дела: «Нам надо решать судьбу магистрантов…». «В каком смысле?» – спросила я. Оказалось, что следовало всего лишь определить членов комиссии и распределить часы, с чем мы быстро и успешно справились.

* * *
Четверокурсники собираются писать жалобу на Клавдию Алексеевну, потому что потеря документов переполнила чашу их терпения. Они уже переполошили всех наших преподавателей, а те наседают на меня, чтобы я приняла какие-нибудь меры. Постараюсь успокоить студентов, ведь за практику большинство из них получили отличные оценки, значит, Клавдия Алексеевна не так уж плохо научила их методике. До конца учебного года ее все равно придется терпеть, а потом я с ней серьезно поговорю и предложу написать заявление об увольнении по собственному желанию. Если откажется, дам минимальную нагрузку, и пусть живет со своим позором до окончания срока контракта.

В последнее время мы «потеряли» двух студентов – третьекурсницу, которая не ликвидировала свои долги и была отчислена, и того молодого человека, которого вызывали весной на заседание кафедры. У него какие-то личные проблемы (то ли семейные, то ли психологические). Ему осталось доучиться всего несколько месяцев, а он забрал документы и не дал никаких вразумительных объяснений своего поступка. Он способный студент, но что-то помешало ему закончить образование. Для меня это создает дополнительные проблемы, потому что опять меняются часы в нагрузке, опять пересчитывать доли ставок, опять оформлять служебные записки и дополнительные соглашения. Конечно, в этом и заключается работа зав. кафедрой – регулировать подобные вопросы и решать возникающие проблемы. Но лучше бы таких проблем было поменьше!

* * *
Лаборантка сбила меня с толку, распечатав приказ по гражданской обороне, который нас и в самом деле не касался. Сдать журналы должны были те, кто проходил обучение по ГО в текущем календарном году. А мы должны начинать обучение только со следующего года, как выяснилось из телефонного разговора с начальником ГО. Он оказался очень разговорчивым человеком, как наш Федор Романович. Мне едва удалось вставить пару фраз в его словесный поток, продолжавшийся минут пятнадцать. Мы договорились о том, что я подойду к нему на следующей неделе с объемной флешкой, и он скинет мне всю информацию.

Во время лекции по истории языка, которую я читала на четвертом этаже, ко мне не поленилась подняться Надежда Михайловна, чтобы сообщить, что на большой перемене нас вызывает Дмитрий Алексеевич. Она и Георгий Александрович пойти не могли, а у меня заканчивалась последняя лекция, поэтому я отправилась на беседу со своим бывшим начальником одна. Как и двадцать лет назад, я сидела у него в кабинете, и мы обсуждали перспективы развития науки. Настрой у меня был бодрый, и я самоуверенно заявила ему, что чувствую себя в роли заведующей на своем месте, что у меня есть и силы, и желание решить все проблемы. Конечно, по большому счету, разговор оказался совершенно пустой, ничего по существу не решающий.

В конце рабочего дня, когда я уже собиралась уходить, ко мне подошла дипломница Клавдии Алексеевны с просьбой сменить ей научного руководителя. Клавдии Алексеевны сегодня на работе не было, и мне не удалось с ней поговорить. Девушке я ответила, что научный руководитель утвержден приказом ректора, и заменить его невозможно. Я предложила ей писать работу самостоятельно, ориентируясь на общие требования, и успокоила тем, что ВКР под руководством Клавдии Алексеевны всегда были неплохими.

* * *
На пятницу я запланировала посещение занятия по методике у Клавдии Алексеевны и последующий серьезный разговор с ней. В четверг вечером, когда я закончила свои занятия с магистрантами и уже собиралась уходить домой, я увидела, что дверь ее кабинета открыта, а она сама сидит в одежде, вероятно, дожидаясь, когда сын отвезет ее домой. Воспользовавшись благоприятной возможностью, я подошла к ней и попросила разрешения присутствовать на занятии у четвертого курса. Она тут же согласилась, не проявив ни удивления, ни беспокойства.

В пятницу я проснулась в четыре часа утра и больше не могла уснуть, обдумывая, как лучше построить разговор с Клавдией Алексеевной, чтобы и ее не сильно обидеть, и цели своей достичь, то есть добиться ее ухода с работы. Это трудно, потому что работа для нее, как и для многих членов нашей кафедры, – сама жизнь. Много лет она собирала свой методический кабинет, возила на себе из Питера тяжелые сумки с пособиями из Гете-института, вкладывала силы и душу в работу, а теперь ей нужно будет со всем этим распрощаться. Но это неизбежно, старость никого не щадит. Рано или поздно надо уступать место молодым.

Клавдия Алексеевна основательно подготовилась к лекции и предупредила студентов о моем визите, чему они несказанно обрадовались, а после занятия признались, что это была «первая настоящая лекция за весь семестр». После пары я закрыла дверь в кабинет и сказала Клавдии Алексеевне, что нам надо поговорить. Конечно, все «правильные» слова в нужный момент из головы вылетели, но я дала ей понять, что она уже не может работать по состоянию здоровья. «Что мне теперь, уходить?» – спросила она. В ответ на это я призналась, что не знаю, как поступить в такой ситуации. «Можно мне хотя бы год доработать?» – спросила она так спокойно, как будто давно ждала этого разговора. Я обрадовалась, что она пошла на контакт, что не стала устраивать истерик и возражать, поэтому тут же согласилась, и мы сошлись на том, что в следующем году передадим нагрузку Ксении Сергеевне, методисту с кафедры лингвистики.

* * *
За неделю, прошедшую после разговора с Клавдией Алексеевной, она как-то мобилизовалась и вроде бы уже передумала уходить. Зайдя на кафедру, она вернулась к нашему разговору и сказала, что все обдумала, но не верит, чтобы преподаватели были против нее, «за исключением, пожалуй, двух человек» (намекая на меня и Дарью Анатольевну). Она призвала в свидетели сидевшую тут же Зою Александровну, и та сразу свалила все на студентов: «Мы только со слов студентов можем судить». Я поняла, что и Раиса Ивановна с Фаиной Николаевной, наседавшие на меня с требованием принять меры против Клавдии Алексеевны, тоже отрекутся от своих слов и не смогут во время «очной ставки» сказать ей прямо в лицо то, что думают на самом деле. Все хотят остаться незапятнанными, а я должна взять на себя все шишки.
 
От ситуации с Клавдией Алексеевной меня несколько отвлек визит к начальнику ГО, затянувшийся на полтора часа. Он оказался забавным 66-летним мужчиной, очень жаждущим пообщаться и выложившим мне, совершенно незнакомому ему человеку, не только информацию об организации гражданской обороны в университете, но и о своей собственной жизни.
 
Он когда-то закончил наш факультет и прекрасно знает английский язык, учился в элитной школе, умеет играть на духовых музыкальных инструментах, после армии остался на военной службе и работал до пенсии в разных ведомствах типа МЧС. Лет десять назад устроился в университет. У него есть две дочери, а также кошка, у которой после рождения котят, утопленных хозяевами, появилась опухоль. Он даже показал мне фото этой кошки на рабочем столе своего компьютера. Кроме способностей к иностранным языкам и музыке, наш начальник ГО обладает талантом писать стихи. В основном, это посвящения к юбилеям сотрудников университета или другим праздничным датам. Вероятно, он знакомит со своим творчеством всех приходящих к нему людей, потому что стихи оказались сложенными стопочкой на самом видном месте, и он очень выразительно мне их продекламировал. Попутно я все-таки успела ознакомиться с интересующей меня документацией и обнаружила, что в списке ответственных за обучение по ГО моей фамилии нет, так что от меня в этой сфере деятельности пока ничего не требуется. Впрочем, на моей флешке оказались видео-лекции и прочие материалы, которые можно использовать в случае необходимости для самообразования.

* * *
Пятница, вечер. Только что закончился концерт, посвященный 70-летию факультета. Песни, танцы, поздравления – все традиционно, все как обычно. Презентация сделана ужасно! На протяжении двух часов на экране мелькали одни и те же фото, причем старые и далеко не самые лучшие, хотя я лично отбирала, сканировала и отдавала в оргкомитет замечательные снимки последних лет. Куда они делись? Ни одной не показали! Вчера один из наших бывших выпускников отнял у нас полчаса времени, производя съемку на кафедре, а в его видеоролике даже лиц было не разглядеть, потому что снятые кадры промелькнули за две секунды в ускоренном режиме (так было задумано по сюжету). Подаренные цветы меня не порадовали, и я положила их, возвращаясь домой, к памятнику погибшим работникам милиции (других памятников по пути не оказалось, не выбрасывать же цветы в мусорный ящик!). Концерт слишком затянулся, а после напряженной недели, на которую помимо обычной нагрузки выпали и Ученый совет, и заседание кафедры, он совершенно не принес ни радости, ни облегчения.

* * *
В начале декабря поставили на кафедре маленькую искусственную елочку, подаренную когда-то студентами, расставили под ней фигурки и свечи, развесили гирлянды и снежинки. Со студентами начали разучивать немецкие рождественские песни. Семестр близится к концу, и это радует. В январе будет неделя праздников, а потом экзамены. Ведомости за декабрь уже заполнены, так как бухгалтерии надо закрывать финансовый год, и если вдруг кто-нибудь, не дай Бог, заболеет и не сможет выполнить оставшуюся нагрузку, все перерасчеты будут производиться уже в новом году. Мне осталось написать отчет о научной работе и провести последнее в этом году заседание кафедры с чаепитием и поздравлениями. Подарки еще не куплены, да и призы для студентов потребуются, в трех группах планируем провести традиционные рождественские мероприятия.

* * *
Из-за Клавдии Алексеевны опять возникли неприятности. Дней десять назад она упала на улице и ударилась лицом, на котором образовалась гематома. Больничный она просила ей официально не оформлять, потому что занятий у нее сейчас мало, к тому же магистрантка должна проходить практику и может эти занятия за нее провести. Я согласилась, потому что не сталкивалась раньше с подобными ситуациями и не увидела в этом ничего криминального. Но сегодня наши кафедральные «бабушки» налетели на меня с упреками в том, что я чуть ли не подсудное дело совершаю, так как покрываю работника, который отсутствует на рабочем месте, но получит полную зарплату, не появляясь на работе целых две недели. Я испугалась, потому что они правы. Это уже финансовая афера получается. Стала звонить Клавдии Алексеевне, но весь день на ее телефоне была занятость. Она по всем вопросам предпочитает звонить лаборантке, вот и днем по мобильнику попросила ее, чтобы студенты завтра «позанимались сами».
 
А утром, когда я была еще дома, позвонила Зоя Александровна и сказала, что ночью вызывала «скорую», потому что у нее произошел гипертонический криз. На больничный она тоже идти не хочет, но и на работу выйти пока не в силах. Договорились, что я на один день ее подменю, чтобы она отлежалась и пришла в себя. У меня получился десятичасовой рабочий день, потому что помимо своих четырех пар я провела еще две за Зою Александровну, отпустив пораньше своих магистрантов.

Все ведомости за декабрь нам велели сдать еще в начале месяца, расписав заранее всю «выполненную» нагрузку. Разве можно так делать? Вот поэтому никто и не хочет «болеть», чтобы потом все не пересчитывать и не переписывать. Почему бы не отчитываться о выполнении работы только за предыдущий месяц? Федор Романович тоже работает после микро-инсульта, полученного пару недель назад и перенесенного на ногах. Я как заведующая должна «разруливать» все эти ситуации. И «разрулила» бы благополучно, если бы завистливые коллеги не подсчитывали, кто сколько положил в свой карман (ведь не у них отнимается, в конце концов, а у государства, которое само нас «обдирает как липку»). Три рабочих дня, фактически пропущенных Клавдией Алексеевной, никому вреда не принесли, особенно студентам. Можно было бы спокойно оформить табель без пропусков, никто бы и не заметил. Так нет же, наши раскричались, как воронье!

* * *
До Нового года осталось две недели. Отчет о научной работе за календарный год сдан. Моя германская статья опубликована, но учебное пособие находится пока в издательстве и в отчет этого года не вошло. Ничего страшного, отчитаюсь следующим полугодием. Клавдия Алексеевна вышла на работу, так и не оформив больничный. Наши по этому поводу успокоились, деканат ничего не заметил, так что будем считать проблему решенной. Зоя Александровна глотает таблетки, жалуется на головную боль, но на работу ходит. Федору Романовичу делают капельницы, но он тоже работает. У меня наконец-то закончились занятия с магистрантами и, соответственно, поздние возвращения домой. На последней неделе остается только зачет у четвертого курса, а также заседание кафедры и Ученый совет.

Жить стало веселее, правда, выплыла еще одна небольшая неприятность. Учебный отдел подвел итоги составления рабочих программ и разослал по кафедрам списки «долгов». У нас оказалось не сделано тринадцать программ. Некоторые из них мы не делали сознательно, так как немецкий на этих профилях не преподается (там изучают только английский, но почему-то требуют программы для всех языков). Часть программ надо сделать по новым направлениям и дисциплинам, о которых мы и представления не имели, потому что они не указывались в высланных нам ранее списках, по которым мы ориентировались. Так что в оставшееся до Нового года время будем «подчищать хвосты».
 
Другие кафедры находятся вообще в катастрофическом положении, потому что у них не сделано даже то, что требовалось сделать в июне и в сентябре. Мы тогда поднапряглись, зато теперь легче. У культурологов, например, не хватает 59 программ, у французов и англичан – еще больше. Георгий Александрович и Евгений Викторович ходят с мрачными лицами и совсем не праздничным настроением. Иногда обращаются ко мне, чтобы «стянуть» ту или иную программу. Помогаю им, как могу.
В роли заведующей кафедрой я за восемь месяцев уже вполне освоилась, возникающие проблемы воспринимаю как головоломки, которые необходимо разгадать. Привычка все делать своевременно, аккуратно и внимательно очень помогает мне в работе, так как деятельность руководителя структурного подразделения связана в основном с оформлением документации. Конечно, опыта у меня еще маловато, не все удается предугадать, да и организаторских способностей не хватает, но чувство паники и беспомощности, появлявшееся в первое время, уже исчезло. Все вошло в свою колею, я вижу перед собой задачи, которые должна решить, и просто выполняю по мере сил свои обязанности.

* * *
В понедельник всех заведующих пригласили на совещание деканов и объявили о том, что все авторы несделанных программ будут лишены стимулирующих выплат по итогам года. В общем-то, мера вполне справедливая, но то, как руководство все обставило, просто возмущает! Сначала они раз за разом переносили срок сдачи программ, не принимая никаких мер к должникам. Не сдали к 30 июня – извольте принести к 15 сентября. Не сдали 15 сентября – срок продлили до 15 октября. Но даже и тогда не последовало никакого предупреждения, и никто не знал, какие программы еще необходимо доделать.
 
К середине декабря по кафедрам разослали списки долгов и просили указать фамилии составителей этих программ, не объяснив, зачем это нужно. И вот теперь, 19 декабря, директор вдруг огорошила всех заявлением о том, что в следующий понедельник она будет составлять список тех, кто подлежит лишению премии (по ее словам, эта сумма составляет один-два оклада). То есть на подготовку недостающих программ остается три дня: вторник, среда и четверг (понедельник уже закончился, в пятницу короткий день, и его хватит только на то, чтобы отнести программы в учебный отдел).  Хорошо, что у меня во вторник свободный от занятий день, а магистранты в четверг уже не придут. Но другие не в столь благоприятном положении.
 
Лично за мной числится всего одна программа, которой не было в первоначальном списке. Но Вера Григорьевна и Клавдия Алексеевна ничего сами сделать не смогут, поэтому нам с лаборанткой придется, как обычно, взять работу на себя. Да и лаборантка мне, скорее всего, не поможет, потому что у нее каждый день по три-четыре пары. Впрочем, я сама виновата, что не отследила вовремя все списки преподаваемых дисциплин и не заставила поработать составителей. Вот и буду учиться на собственных ошибках и выполнять чужую работу, чтобы не лишить премии и без того небогатых пенсионеров. Руководство вуза, обставив дело таким коварным образом, решило, видимо, сэкономить на премиях или положить премиальные в свой собственный карман. Второе более вероятно, потому что финансовый год закрывается, статья на премиальные расходы тоже. В другое место эти деньги уйти уже не могут.

* * *
В среду я почувствовала, что заболела. Несмотря на то, что осенью делала прививку от гриппа! Но болеть и сидеть дома никак нельзя, потому что занятия у студентов подходят к концу, надо проводить тестирование по истории языка и выставлять зачет, а на пятницу запланировано мероприятие, посвященное Рождеству в Германии. Да и рабочие программы необходимо доделать. Как обычно, все неприятности навалились разом, и всю неделю продолжалась оттепель, усугубившая эпидемию. Снег под ногами превратился в грязное месиво, на дорогах образовались огромные лужи. Трудно было переставлять ноги и дышать сырым воздухом.

Пролежав в кровати полсуток, в четверг я отправилась на работу. К вечеру температура поднялась до 37,6°С, и в семь часов я снова легла в постель. В пятницу пошла на работу и провела намеченное мероприятие. Пришлось побегать со второго этажа на четвертый, чтобы приготовить все необходимое. Такая активность не прошла даром, и, поставив фильм третьему курсу, я почувствовала сильную слабость и сердцебиение. Скорее всего, поднялась температура. Проглотив таблетку парацетамола, я закончила дела и поплелась домой. Кое-как дотянула до вечера, а ночью стало совсем плохо: глотать больно, в голове сплошной сумбур (какой-то путаный бред, связанный со служебными делами).

После пробуждения в субботу утром температура оказалась 38,1°С. Принятое жаропонижающее оказалось малоэффективным, и днем градусник показал 38,4°С. Почти все выходные я провела в постели, поднимаясь только для того, чтобы поесть. К понедельнику температура нормализовалась, но остались сильная слабость, сонливость, кашель и насморк. В таком состоянии я пошла в университет, приняла долги у студентов и выставила зачет. Потом провела заседание кафедры, точнее, чаепитие по случаю наступающего Нового года. Обменялись с коллегами мелкими подарками и разошлись по домам. Клавдия Алексеевна на чаепитие не пришла, а когда лаборантка позвонила ей по телефону, сказала, что перепутала время.

Во вторник я ходила на Ученый совет, где подписала оставшиеся программы.  Затем отнесла их в учебный отдел. Заодно выяснила там кое-что по поводу второго семестра. Мария Васильевна попросила убавить ей нагрузку до 0,5 ставки, потому что ей якобы тяжело работать. Фаина Николаевна согласилась взять у нее одну группу, хотя у нее самой нагрузка не маленькая, а она к тому же на семь лет старше Марии Васильевны. Мне сказали, что это возможно, только надо снова оформлять служебную записку и дополнительные соглашения.

В среду я снова появилась на работе, а вот в четверг решила никуда не ходить, потому что всю неделю еле двигалась и каждую свободную минуту ложилась спать (до работы и после нее). В пятницу получила расчетные листки по зарплате, еще раз наведалась на кафедру, проверила почту, где были сплошные поздравления, выбросила лишние бумаги, отнесла вахтерам оставшееся от чаепития печенье, закрыла кабинет и отправилась домой для окончательного выздоровления в предстоящие недельные новогодние каникулы.

* * *
Новый год не принес ничего принципиально нового. Учебный отдел вернул на доработку несколько рабочих программ. Дополнительные соглашения, принесенные в отдел кадров, оказались оформлены неверно, потому что месяц назад в документацию внесли очередные новшества, не поставив, естественно, кафедры в известность. На сайте отдела кадров размещены как новые, так и старые формы, причем все это разбросано по разным разделам, и сориентироваться там практически невозможно. Зная, что ни одна бумажка с первого раза не оформляется так, как надо, я позвонила предварительно нашей кадровичке и спросила про даты и подписи. О том, что могла измениться сама форма, у меня и мысли не возникло, ведь только в начале учебного года мы оформляли такие же соглашения. Кадровичка об изменениях и словом не обмолвилась, пока я не пришла к ним на следующий день и не вручила «неправильные» соглашения. Наверное, мне еще долго не уяснить бюрократические механизмы нашего университета.

* * *
Бюрократия ставит в тупик даже опытных руководителей. Декан раздала по кафедрам таблицы, присланные из бухгалтерии, для расчета стимулирующих выплат по договорному обучению, и попросила составить соответствующую служебную записку. Но даже она не могла сказать, на чье имя и в какой форме эту записку составлять и как проводить расчет выплат. В таблице стояла общая сумма по каждой кафедре, которую следовало как-то распределить между преподавателями. Проще всего было бы поделить сумму поровну, но тогда выходило около 200 рублей в месяц на каждого, а это не вполне справедливо. Студенты-договорники намного слабее студентов-бюджетников, и работать с ними труднее, поэтому деньги я решила распределить только между теми, кто учит данных студентов, причем в строгом соответствии с количеством часов по годовой нагрузке.

Составив «служебку», я отдала ее Георгию Александровичу в качестве образца, так как он, проработав в должности заведующего кафедрой 25 лет, впервые столкнулся с подобной задачей и тоже не знал точно, как ее выполнить. Когда я уже пришла домой, раздался звонок от декана, которая сообщила, что «служебка», как выяснилось, должна быть общей от факультета, и просила дать ей сведения по нашей кафедре. Хорошо, что я пока не отнесла бумагу в бухгалтерию, и теперь мне только оставалось сослаться на Георгия Александровича, у которого находилась в тот момент наша информация. Интересно, почему бухгалтерия сразу не сопроводила свои таблицы соответствующими разъяснениями?

Экзамены благополучно завершились. Для меня они в этот раз не были утомительными, потому что и группы маленькие, и задания простые. Правда, оценки я выставила не совсем объективно; как обычно, пожалела самых скромных. Каникулы у студентов по новым учебным планам совсем короткие – всего неделя (не считая недели после новогодних праздников). За это время надо подсчитать выполнение нагрузки за семестр, заполнить индивидуальные планы и графу «выполнение» в плане работы кафедры, а также все сводные ведомости.

* * *
Январский Совет факультета затянулся из-за присутствия Дмитрия Алексеевича, который настоял на том, чтобы в повестку дня включили вопрос о научной работе, и самолично явился «воспитывать» отстающие кафедры. Вместе с ним пришла новая сотрудница научного сектора – Татьяна Юрьевна, с которой мы познакомились более тридцати лет тому назад, когда я еще училась в музыкальной школе. Татьяна Юрьевна была моей учительницей по фортепиано, мы жили с ней в соседних домах, постоянно сталкивались на улице и приветствовали друг друга. Потом я вышла замуж, переехала, и лет на двадцать мы потеряли друг друга из виду. И вот теперь опять встретились. Она сделала карьеру по психологии и теперь работает не только преподавателем, но и устроилась на полставки менеджером по науке.

Ученый совет начался с отчетов заведующих кафедрами, а кафедр у нас на факультете шесть: 1) английского языка, 2) немецкого языка, 3) французского языка, 4) теории, истории культуры и этнологии, 5) пения и музыкального образования, 6) теории, истории музыки и музыкальных инструментов. Все заведующие уложились в регламент, и за полчаса отчеты о науке были заслушаны. Потом дали слово Дмитрию Алексеевичу, который вещал минут сорок. Ничего нового и интересного мы не услышали, потому что предварительно уже обсуждали с ним все проблемы. Создалось такое впечатление, что ему просто нечем заняться на каникулах. Студенты отдыхают, а положенное рабочее время до 17 часов ему отбывать надо, вот и пришел к нам, чтобы приятно скоротать остаток дня. Но нас-то никто до 17.00 сидеть не заставляет, всем бы домой поскорее… Короче говоря, полтора часа прошли в пустых разговорах, а потом, после ухода Дмитрия Алексеевича, пришлось в ускоренном темпе еще решать действительно насущные вопросы.

* * *
Несогласованность внутри управленческого аппарата нашего вуза просто поразительна! В понедельник утром я отнесла оформленные заново соглашения в отдел кадров, предварительно проверив каждую букву и цифру. Кадровичка все внимательно просмотрела и, не найдя никаких погрешностей, попросила отнести документы на подпись начальнику учебно-методического управления, находящемуся на том же этаже. Чтобы не отвлекать начальство из-за каждой бумажки, в УМУ есть специальная папка «На подпись», где я и оставила свои соглашения.
 
Во вторник на Ученом совете института ко мне подошла Софья Борисовна, исполняющая в настоящее время обязанности начальника нашего учебного отдела, и сказала, что начальник УМУ отказалась подписывать наши соглашения, потому что ее не устроили такие доли ставки, как 0,92 и 0,53. Их следовало округлить до 0,9 и 0,5, а остаток выносить на почасовую оплату. В принципе, это логично, и меня тоже всегда смущали эти сотые доли, однако наш учебный отдел требовал просчитывать все точно, и никто не высказывал никакого недовольства. И вот теперь вдруг появились новые требования, о которых не знают ни отдел кадров, ни Софья Борисовна, с которой я предварительно консультировалась по поводу изменения ставок.
 
Мне уже стыдно перед нашими преподавателями, которые снова и снова должны подписывать документы. Наверное, у них создается впечатление о моей некомпетентности, о неспособности с первого раза как следует оформить бумаги, хотя я со своей стороны прилагаю все старания, чтобы кафедральные дела были в полном порядке. Во вторник пришлось позвонить Марии Васильевне и пригласить ее на кафедру, чтобы вместе заполнить ее ведомости и индивидуальный план, так как с цифрами она совершенно «не дружит».
 
На каникулах из всего состава кафедры работаем только мы с Верой Григорьевной. У нее занятия с заочниками, у меня – бумаги и расчеты. Каждый день она поднимается ко мне на перемене или во время пары, дав задание студентам, и рассказывает истории из своей жизни, которых у нее, учитывая уже весьма солидный возраст, накопилось великое множество. Обычно я внимательно и терпеливо ее выслушиваю, но в последний раз, кажется, слишком поспешно начала стучать по клавиатуре, не дав ей и за дверь выйти, так что она остановилась и сказала, что, наверное, мешает мне своими разговорами. Она действительно мешает, но каждый раз я убеждаю себя в том, что бумаги не убегут, и живой человек все-таки важнее, ведь неизвестно, сколько времени нам отпущено жизнью на общение друг с другом. Для пожилого человека это общение особенно необходимо.

На Ученом совете подводили итоги кампании, затеянной Дмитрием Алексеевичем в начале учебного года, когда составляли письмо в Министерство с просьбой об увеличении контрольных цифр приема студентов. Как и следовало ожидать, все усилия оказались напрасными. Бюрократы «высшего уровня» прислали множество бумаг-отписок, в которых помимо общих, ничего не значащих мудреных фраз содержалось и упоминание об имеющихся недостатках нашего института.
 
Меня такой поворот дела, честно говоря, порадовал. Тупость и недальновидность наших руководителей получили достойный отпор. Эта тупость проявляется во всем. Например, тот же Дмитрий Алексеевич требовал объяснений и вызывал «на ковер» тех заведующих, чьи кафедры не подали заявки на гранты. В то же время тот, кто подал двадцать заявок от кафедры в год, – в его глазах просто герой. А по сути дела результат и у тех, и у других одинаковый – нулевой, потому что ни одна заявка из этих двадцати не получила поддержки.

* * *
Накануне заседания кафедры я позвонила Федору Романовичу, чтобы узнать, сможет ли он прийти. На время каникул он собирался лечь в больницу по поводу пережитого микро-инсульта, однако оказался дома и сказал, что предварительное лечение (капельницы и таблетки) оказалось успешным, что он чувствует себя хорошо и на больничный не собирается. Спустя час он пришел на работу, и мы спокойно заполнили его индивидуальный план. Так же, как и с Марией Васильевной, я сидела рядом и подсказывала, где и какую цифру написать. Конечно, не обошлось без длительных монологов Федора Романовича по поводу его научной работы, которая почему-то не приносит зримых результатов, по поводу мужа Раисы Ивановны, который от нее ушел, по поводу врачей, стремящихся поживиться за счет пациентов, и по поводу множества других вещей.

Еще до прихода Федора Романовича я позвонила в отдел кадров и в наш учебный отдел насчет соглашений, потом долго размышляла над тем, сколько же каждому выносить на почасовку. Распечатав уже третий вариант документов, я оставила их до заседания, намереваясь подписать у всех сразу, и со спокойной совестью отправилась домой.
Телефонный звонок Марии Васильевны привел меня в замешательство. Она сообщила, что не сможет прийти на заседание, потому что должна идти к врачу из-за предстоящей в недалеком будущем операции. А кто же подпишет ее соглашение? Я объяснила Марии Васильевне ситуацию и попросила сходить на кафедру, взять в шкафу документы и подписать их прямо сейчас, благо живет она недалеко от работы. Слава Богу, Мария Васильевна легка на подъем и очень любит гулять. Она сразу же согласилась, правда, звонила еще два раза, чтобы уточнить, где именно лежат соглашения и какую там ставить дату. Во всей этой истории радует только одно: подобные мытарства не грозят уже другим заведующим, потому что учебный отдел и отдел кадров теперь в курсе нововведений и проконтролируют правильность оформления соответствующих бумаг.

* * *
Заседание кафедры прошло в нормальном режиме: подвели итоги проделанной за семестр работы и обсудили результаты зимней сессии. Я продемонстрировала коллегам готовое учебное пособие и зарубежный сборник со своей статьей, объяснила Фаине Николаевне и Клавдии Алексеевне ситуацию с соглашениями и попросила снова поставить подписи.
 
К двенадцати часам пришел сдавать экзамен магистрант, с которым мы договорились накануне. Со своей группой он не сдавал, потому что был на больничном, но я подозреваю, что больничный у него «липовый». Знания у этого магистранта довольно-таки плохие, но он и не стремился их улучшить, часто пропускал занятия, а если и приходил, то совершенно не подготовленным. Всегда у него находились какие-то малоубедительные отговорки. Конечно, я понимаю, что он уже взрослый работающий человек, но зачем тогда поступать в магистратуру, если нет возможности учиться? В общем, если бы он сдавал экзамен вместе с группой, то на общем фоне выглядел бы весьма плачевно.
 
В этот раз он заготовил какую-то школьную тему, которую начал бодренько мне рассказывать. Статью кое-как разобрали вместе, а потом он просто стал по-русски рассказывать мне о своей работе в доме-интернате для престарелых. Все мои попытки вернуть его в русло экзаменационной темы оказались безуспешными. Я поняла, что иностранный язык ему в жизни совершенно не нужен, и после получаса его словесных излияний прервала «ответ», поставила «хорошо» и выпроводила с предупреждением, что если он все-таки надумает поступать в аспирантуру, как говорил раньше, то пусть на хорошую оценку с такими знаниями не рассчитывает.

* * *
Январь незаметно подошел к концу, каникулы пролетели, начинается новый семестр. Я позволила себе три дня отдыха, чтобы набраться сил перед очередным наплывом дел и забот, и настолько расслабилась, что мысли о работе сменились мечтами о пенсии. Как хорошо было бы заняться кулинарией, рукоделием, пешими прогулками на берег речки, чтением книг где-нибудь в скверике на скамейке! Но до пенсии (при условии, что пенсионный возраст не изменят) остается еще больше десяти лет. Да и не известно, хватит ли мне на пенсии средств к существованию, если я не буду работать. Поэтому мечты об отдыхе остаются пока только мечтами, а реальность – снова идти на занятия со студентами и вести кафедральные дела. Что ж, будем стараться жить здесь и сейчас, ценить те минуты отдыха, которые выпадают среди суеты повседневных дел, необходимых для обеспечения своего существования.

* * *
В ночь на понедельник снегоуборочные машины так поработали, что между проезжей частью и тротуаром оказались огромные горы грязного снега. В одном месте какой-то фургончик загородил весь проход, и я еле протиснулась между сугробом и колесами данного транспортного средства. Подходя к светофору на пешеходном переходе, я заметила, как зеленый свет сменился красным. «Ничего себе, начало трудовой недели! – промелькнула мысль. – Сплошные препятствия!» На втором перекрестке произошло то же самое. Впрочем, я всегда выхожу из дома заранее, с достаточно большим запасом времени, так что спешить особо было некуда.

Помещение кафедры встретило меня закрытыми окнами и ужасной духотой. Термометр показывал +26°С. Когда брала ключ в 27 аудитории, где занимался Федор Романович, он пожаловался, что расписание изменили, никого не предупредив, и он ведет свою пару вместо англичанки, которая на занятие не пришла. Подойдя к доске с расписанием, я обнаружила, что и у Марии Васильевны время занятий во вторник изменилось. Надо было срочно ей звонить, потому что в понедельник у нее свободный день, и она изменений не увидит.
 
Еще до начала занятий подошла студентка третьего курса, дочка моего покойного сокурсника, и спросила, можно ли ей проходить следующую практику в своем родном городе. Я ответила утвердительно и показала ей образец ходатайства, которое нужно подготовить. Потом мы с Дарьей Анатольевной определили срок проведения студенческой конференции и назначили ответственных. С преподавательницей английского языка обсудили ситуацию с неуспевающими студентами немецкого отделения, которые завалили у нее экзамен. Один из них не успевает и по первому иностранному языку, поэтому решили, что ему надо брать академический отпуск, а потом возвращаться и проходить материал заново с другой группой. Это все равно, что ученика в школе оставить на второй год.

Две собственные пары пролетели незаметно. Во время получасового перерыва «пообедала» булочкой с чаем. С некоторых пор это является моей единственной трапезой в середине дня. Приятным сюрпризом оказалась пачка чая, которую принесла Клавдия Алексеевна и скромно вручила мне как знак благодарности (правда, я не поняла, за что именно). Мы немного поговорили о практике, а потом я заполняла план работы кафедры, регистрировала заявку Раисы Ивановны на курсы повышения квалификации, готовила представление на Марию Васильевну для получения ею почетной грамоты в честь предстоящего в следующем месяце 70-летия. По двум приказам требовалось сделать два листа согласования, собрать подписи преподавателей в знак того, что они с этими приказами ознакомлены. Конечно, за один день такие листы не оформляются, потому что у всех пары в разное время и не каждый день. Как обычно, я просто оставила бумаги на видном месте, а наши уже знают, что все время требуется что-то подписывать, и сами сообразят. На всякий случай попросила Дарью Анатольевну проконтролировать данный процесс, потому что у нее во вторник четыре пары, а я сама ухожу на учебные сборы по гражданской обороне.

Ближе к вечеру, когда я была уже дома, раздался звонок мобильного телефона. Звонили из отдела кадров. Наши соглашения учебное управление подписало, и уже подготовлен приказ об изменении ставок. Рабочий день завершился благополучно!

* * *
Во вторник к восьми утра я пошла на учебно-методические сборы по гражданской обороне, чтобы пережить трехчасовую пытку скукой с десятиминутным перерывом, во время которого я наведалась в отдел кадров, где меня ждали с представлением на награду Марии Васильевне. Во время так называемых «сборов» некоторые пожилые слушатели прямо заявили, что все это – «пустая говорильня», что фактически организовать обучение всех преподавателей гражданской обороне нереально, потому что это приходится делать бесплатно и в свободное время. Журналы занятий ведутся ответственными лицами формально, для «галочки». Жаль было начальника службы ГО и ЧС, выслушивающего такие упреки, ведь не он отвечает за финансирование подобной деятельности. Его ответ на нападки был вполне логичен: когда речь идет о безопасности жизни, посещение занятий по ГО – в интересах самих обучаемых, и все это лежит на совести конкретного преподавателя.
 
Я почерпнула для себя в этот день кое-что интересное, особенно из выступления заведующей городскими курсами по ГО. В нашем городе, оказывается, идет разработка АПК (аппаратно-программного комплекса) «Безопасный город» и ЕДДС – единой дежурной диспетчерской службы, которые призваны обеспечить своевременную ликвидацию возможных опасных ситуаций. Площадь нашего города – 118 км;, население – 320 тысяч человек, протяженность дорог – 380 км, количество жилых домов – 6 тысяч, количество предприятий разных видов – 30 тысяч, протяженность водопровода – 600 км, в нашем университете 5621 студент и 1145 сотрудников. Потенциально опасными объектами города являются, помимо вокзала и аэропорта, горводоканал (из-за содержания хлора на очистных сооружениях), мясокомбинат и хладокомбинат (из-за морозильных установок, содержащих аммиак). Стихийные бедствия нашего региона – это ураганы, аномальные морозы и подтопления. А вот как со всем этим справиться, мы должны сами прочитать в методических разработках и посмотреть в видео-лекциях на сайте, хотя справку о пройденном обучении получим уже на основании присутствия на сборах и даже без проверки имеющихся у нас знаний. Справка будет готова через месяц, но право обучать других мы получаем сразу после сборов, если «обучением» можно назвать формальное заполнение журнала.

* * *
В среду поссорились Мария Васильевна и Зоя Александровна.
Зоя Александровна, которой свойственно все время кем-то или чем-то возмущаться, на этот раз вполне справедливо переживала по поводу составленного на семестр расписания, похожего на головоломку. Мария Васильевна, относящаяся к работе достаточно легко, попыталась ее успокоить, сказав, что не стоит так волноваться, и довольно бестактно пошутив, что подобные чувства – признак старения. Зою Александровну это окончательно вывело из себя, и она возмущенно ответила: «Конечно, можно не волноваться, если относиться к работе так, как Вы!» Намек на безответственность, в свою очередь, обидел Марию Васильевну. Не знаю, следовало ли мне вмешиваться в эту перепалку, но я «перевела стрелки» на расписание и поддержала Зою Александровну в том, что, действительно, такого безобразного расписания еще никогда не было. Конечно, многих оно вполне устраивает, но с первым курсом – полная чехарда, а Мария Васильевна только отмахивается от всех служебных проблем, мешающих ей жить легко и беззаботно.

Еще одна проблема возникла с двумя четверокурсниками, которые при второй попытке сдать экзамен по немецкому опять получили «двойки». Третья пересдача – уже с комиссией. Дарья Анатольевна пошла на принцип и не хочет ставить им «тройки» просто так. Но это же выпускной курс! Отчислить их сейчас – значит опозорить кафедру и создать всем новые проблемы. Мы договорились с Дарьей Анатольевной, что через неделю я сама приду к ним на пересдачу.
 
Стала чудить и Раиса Ивановна, которой в этом году, как и Марии Васильевне, исполняется 70 лет. Она все время распечатывает на кафедральном принтере какие-то непонятные статьи, причем делает это тайком или через лаборантку. Как-то раз в каникулы она пришла на кафедру, видимо, надеясь, что там никого нет. Но у меня было много работы, и я уходить не собиралась, поэтому она, послонявшись некоторое время по кабинету, робко попросила меня воспользоваться компьютером. Я с готовностью уступила ей место на несколько минут. По-видимому, она приходит и в праздничные, и в выходные дни, так как я уже неоднократно при включении компьютера обнаруживала, что кто-то им пользовался и неправильно выключал (при этом всегда возникают проблемы с загрузкой).
 
В последние дни лаборантка находится на практике в школе, работы для нее особой нет, и мы договорились, что она придет только в случае необходимости, если я ей позвоню. Но Раиса Ивановна все время ходит и спрашивает: «А Люба когда придет?» или «Люба сегодня будет?» Я предложила ей оставить Любе задание в специальной папке «Поручения для лаборанта», однако Раиса Ивановна все-таки созвонилась с ней и пригласила на кафедру, оставив записку с просьбой распечатать статью с флешки, лежащей в ящике стола. Я была, мягко выражаясь, в недоумении. Неужели нельзя распечатать самой или меня попросить? Из-за такой ерунды звать лаборантку, работающую всего на четверть ставки за какие-то три тысячи рублей в месяц! По сути дела, лаборант нам совсем не нужен, вполне могли бы сами справиться. Но Раиса Ивановна, судя по всему, скучает по своему заведованию и стремится хотя бы через лаборантку почувствовать немножечко власти и получить возможность давать кому-то распоряжения.

* * *
В четверг у меня была только одна пара у магистрантов с половины пятого до шести вечера, и я намеревалась пойти на работу только часам к трем, но в начале двенадцатого позвонил Федор Романович и попросил помочь ему оформить заявку на конференцию. Пришлось идти на кафедру и опять выслушивать одно и то же, повторяемое многократно. В то время как мы оформляли на компьютере заявку, зашел Евгений Викторович, тоже не умеющий говорить четко и кратко. Слава Богу, что Вера Григорьевна поняла неуместность своих частых визитов ко мне и теперь ходит со своими рассказами в деканат, где обычно сидит преподаватель психологии. Мария Васильевна вообще приходит на занятия наобум. После перемены она пошла на пару, которой нет в расписании, а когда выяснила это, то вернулась и сказала: «И зачем только наелась…». Раиса Ивановна встретилась, наконец, с Любой, которая помогла ей послать заявку на конференцию. Зоя Александровна опять жаловалась на расписание, а Фаина Николаевна интересовалась у меня, собирается ли Клавдия Алексеевна все-таки увольняться. Похоже, на работе в этот день были все. Я уходила последней, спрятав предварительно в шкаф микроволновку и чайник, так как в пятницу ожидалась проверка пожарного надзора.

* * *
Пожарная инспекция проходила весело. Мы со студентами занимались на четвертом этаже в 41 аудитории, которая когда-то служила местом приема особо важных гостей из числа иностранцев и была по этому случаю отделана деревянными панелями. Позднее, когда другие помещения в здании отремонтировали, и они приобрели весьма благопристойный вид, 41-я утратила свои почетные обязанности. А деревянные стены остались, что противоречит правилам пожарной безопасности. И вот во время занятия к нам прибежала взволнованная Евдокия Петровна, комендант нашего здания, и сказала, что закроет нас на ключ, потому что пожарному надзору такое показывать нельзя. Евдокия Петровна в последние дни, кажется, вообще не уходила домой. В четверг после шести вечера, когда я с ней попрощалась, она все еще расклеивала таблички с соответствующей символикой (курение запрещено, огнетушитель и т.д.), а в пятницу утром, когда я пришла на первую пару, она уже встречала всех на вахте.
Под замком мы просидели около получаса, а когда прозвенел звонок на перемену, студенты забеспокоились, потому что многие в пятницу разъезжаются по домам, и им необходимо было успеть на автобус. Со стороны коридора начали стучаться студенты другой группы, желающие попасть на место предстоящей пары. Наконец, уборщица с ключом освободила нас из вынужденного заточения.
 
В перемену на кафедру зашла девушка в форме и вежливо попросила разрешения произвести измерения. В руках у нее был прибор, похожий на большой журналистский микрофон. Спрятанные чайник и микроволновку никто искать не стал, наличие документации и подписей в журнале по электробезопасности тоже никого не интересовало. О результатах инспекции ничего сказать не могу, потому что, разобрав свои бумажки, я завершила свою трудовую неделю и ближе к часу дня отправилась домой.

* * *
Мария Васильевна все-таки решилась лечь в больницу и сделать операцию. Конечно, она нервничает и переживает. Разговаривать с ней на эту тему просто невозможно – цепляется к каждому слову. В связи с предполагаемым длительным больничным Марии Васильевны передо мной впервые с начала заведования кафедрой встала проблема замены преподавателя. Второй курс сразу же согласилась взять Раиса Ивановна, пед. практику – Зоя Александровна. Лингвострановедение вести некому, поэтому можно просто заменить эту дисциплину чем-то другим. Три пары в неделю на четвертом курсе я беру на себя, потому что Фаина Николаевна наотрез отказалась, несмотря на то, что сейчас у нее всего три пары в неделю из-за практики студентов, а работает она в параллельной группе четвертого курса. К Дарье Анатольевне у меня в этой связи было только одно предложение – перенести одну пару в пятницу с 11:30 на 15:00, так как у Раисы Ивановны получилась накладка, и на одно время выпадали занятия сразу в двух группах. Чтобы решить эту проблему, надо было освободить время в 11:30, но Дарья Анатольевна даже слышать ничего не хотела. Она работает в пятницу с 11:30 до 14:30, а ей предлагали новый вариант с 13:00 до 16:30. Разница всего в пару часов, но она почему-то отказалась принести эту «жертву», чтобы помочь коллегам. А я ей еще свои собственные стимулирующие выплаты за договорников записала, потому что заведующим запретили в данном случае «стимулировать» самих себя!

Хорошая новость ожидала меня на заседании нормоконтролеров: отменили требование к учебной литературе, по которому она должна быть в основном списке только за последние 5-10 лет! Все мы намучились при составлении рабочих программ с поиском несуществующей свежей литературы по предмету. Наконец-то Министерство поняло абсурдность подобных требований, и теперь можно использовать классические проверенные учебники любого года!

* * *
Мысли о работе преследуют меня даже по ночам. Просыпаясь часа в три, долго не могу снова уснуть, размышляя о тех делах, которые предстоит сделать, и о тех проблемах, которые предстоит решить. Во сне вижу студентов и коллег, причем в каких-то гротескных необычных ситуациях, которые трудно истолковать.

* * *
«Белый ангел и черный ангел» – этими словами Дарья Анатольевна назвала меня и себя во время пересдачи экзамена двоечниками. Сдавали три человека: Иван со второго курса, Роман и Заира – с четвертого. Я пыталась вытащить их на «тройку», Дарья Анатольевна, наоборот, «заваливала». Начиная отвечать бодро и уверенно, студенты сникали и замолкали, как только она начинала делать замечания или задавать вопросы. От ее отношения к нерадивым студентам даже мне становилось не по себе, а у них самих начинался ступор и пропадали остатки и без того скудных знаний.
 
Я не вправе судить свою коллегу, ведь все мы разные, у каждого свой характер. Может быть, кому-то действительно нужен такой строгий и требовательный преподаватель, но я была просто в шоке от того текста, который она дала второкурснику на экзамене. Они изучают немецкий всего полтора года, а я  – тридцать лет, но даже со своей кандидатской степенью, впервые увидев текст, не сразу поняла его смысл, а некоторые слова не смогла бы перевести без словаря. Я уже неоднократно говорила Дарье Анатольевне о том, что у нее слишком трудные задания, да и не только с моей стороны были подобные претензии. Теперь я понимаю Клавдию Алексеевну, которая возмущалась олимпиадными заданиями для школьников, составленными Дарьей Анатольевной. И как вообще можно в лицо студенту сказать: «Я не верю, что ты это сможешь!»
 
Сегодня мы заняли совершенно противоположные позиции: я пыталась внушить студентам, что они все сумеют, если захотят, только нужно постараться; Дарья Анатольевна давала им негативную установку. Часто, приходя с занятий, она откровенно признавалась, что оскорбляла студентов и ее «бесит их поведение». И тут же она может сказать, что ее «умиляют» добродушие и прямота Ромы. Она называет себя «черным ангелом» и добавляет, что Рома после защиты, если у него все получится, должен будет преподнести мне торт и огромный букет цветов, потому что я поверила в него и настояла на удовлетворительной оценке, что позволит ему избежать отчисления и доучиться оставшиеся несколько месяцев.

* * *
На одной из перемен на кафедру зашла декан Надежда Михайловна и устроила разнос Зое Александровне из-за того, что один из ее студентов решил отчислиться и забрал документы, объяснив свое решение тем, что у него «возник конфликт с преподавателем». По его словам, Зоя Александровна заявила, что у него нет способностей к языкам, и ему надо переводиться на другой факультет. «Еще одного студента потеряли!» – недовольно констатировала Надежда Михайловна. Я думала, что Зою Александровну тут же удар хватит, ведь она так трясется за свою репутацию, а начальство вдруг предъявляет ей такие серьезные обвинения! Она сразу начала бурно оправдываться, что никакого конфликта не было, что студент сам виноват и тому подобное. Я не стала вмешиваться в разговор, потому что ко мне в этот момент как раз пришла студентка за вопросами к гос. экзамену.

Вечером на курсах по информационным технологиям, куда мы с Надеждой Михайловной вместе ходим повышать свою квалификацию, она сказала, что Зоя Александровна привела к ней всю группу студентов для объяснений, хотя группа тут не при чем. Декану положено знать обо всем, что происходит на факультете, но ушедший студент никогда не числился среди проблемных и экзамен по немецкому сдал на «тройку», поэтому информация о каком-то «конфликте» оказалась совершенно неожиданной. Теперь Зое Александровне переживаний надолго хватит, а нам придется терпеть ее причитания и самооправдания. Я ни разу не слышала, чтобы она хоть когда-нибудь признала себя в чем-то виноватой. Боюсь только, как бы она не слегла с давлением и не ушла на больничный. Теперь, когда и Мария Васильевна надолго выбыла, потеря еще одного преподавателя стала бы катастрофой.

* * *
В течение двух недель я ходила на курсы повышения квалификации по информационным технологиям. В общей сложности посетила четыре занятия по три часа каждое, пятое пропустила, а на шестом выполняла на компьютере тест. Занятия вели четыре разных преподавателя, по отдельным, не связанным друг с другом темам, а в тесте вообще встретились вопросы и задания, о которых мы представления не имели. Не удивительно, что практически все слушатели курсов (а в нашей группе были в основном «иностранцы» и «музыканты») мало что понимали из объяснений и плохо справились с тестом. У меня получилось 17 правильных ответов из 37, то есть 48% (меньше половины). Студентам мы за такое однозначно ставим «неуд». Конечно, нам оценок не ставят, и свое свидетельство о ПК мы получим, но зачем надо было тратить столько времени ради «галочки»? Лучше бы за это время освоить по-настоящему что-то одно, например, работу с электронным личным кабинетом, чем просто пройтись по верхам и осознать, сколько есть много разных технологий, в которых мы совершенно не разбираемся.

* * *
По случаю Дня защитника Отечества выдалось несколько выходных, но Федор Романович почему-то решил, что общегосударственные выходные на нас не распространяются, и пришел на работу, оказавшись перед закрытыми дверями. Марии Васильевне сделали в середине февраля операцию. Она переписывается по интернету с Дарьей Анатольевной, но на прямые вопросы о самочувствии и местонахождении не отвечает. Правда, она размещает больничные фото и все пытается сфотографировать «тараканов под раковиной». Похоже, пребывание в больнице воспринимается ею как приключение и получение новых впечатлений. В праздники она была дома, но где будет отмечать свое 70-летие, никто не знает. Зоя Александровна пришла после выходных с больной спиной, Клавдия Алексеевна отзвонилась и сказала, что ходит по врачам и по школам к практикантам. Сидели бы уж они все дома на пенсии и дали возможность занять места на кафедре молодым и трудоспособным кадрам!

* * *
Начались первые шевеления по подготовке к аккредитации, ожидающейся через два года. Сейчас нам надо провести так называемое «самообследование», без которого Министерство даже экспертов к нам посылать не будет. Для начала на кафедры выслали формы нескольких приложений для заполнения: справка о соответствии тематики курсовых и выпускных квалификационных работ, справка о наличии документации по практикам, справка о материально-техническом обеспечении кафедры.
Помимо этого надо оформлять заявку на грант Правительства области (не для аккредитации, а по требованию научной части). Руководителем предполагаемого проекта, а именно издания пособия на тему «Wologda in Vergangenheit und Gegenwart“ («Вологда в прошлом и настоящем»), будет Федор Романович, который сам оформить бумаги не в состоянии. Я на 100% уверена, что никакой грант мы не получим, но если совсем ничего не делать, то будут постоянные выволочки со стороны зам. директора по научной работе.
 
Отчеты за год, слава Богу, позади, но грядет очередная студенческая конференция, потом выпускные экзамены, распределение нагрузки на следующий учебный год и первая годовщина моего заведования. Отпуск представляется чем-то нереально далеким, не говоря уже о пенсии. Время на работе идет ужасно медленно, и полуторачасовые пары растягиваются в бесконечность.

* * *
Интересно, наш ректор всегда подписывает приказы, не читая, не вникая в их содержание и не зная, кто вообще трудится в его «империи» на руководящих должностях? Придя утром на работу, я обнаружила на столе приказ о создании комиссии по разработке образовательной программы для заочников по обществознанию. Приказ за подписью ректора, в котором среди прочих лиц в списке из дюжины фамилий стояла «Трунова Раиса Ивановна, зав. кафедрой немецкого языка». Составители приказа, скорее всего, взяли устаревшую информацию с университетского сайта, который обновляется нерегулярно. Но ректор-то должен знать фамилии заведующих! Он сам избирал их на Ученом совете!

Впрочем, к чувству возмущения у меня примешивается и некоторое облегчение. Если уж руководству дозволено ошибаться, то нам и подавно. Я переживаю из-за того, чтобы сделать все вовремя и как следует, но, наверное, надо просто расслабиться и позволить себе делать ошибки. Никто толком не знает, как оформлять справки по самообследованию, никто не дает нам точных указаний; мы не знаем даже, кому сдавать итоговые справки: то ли в учебный отдел, то ли в приемную директора, то ли первому проректору, то ли в отдел лицензирования. Отослав электронные варианты справок наобум, я решила, что буду осуществлять данную бюрократическую деятельность методом проб и ошибок. Пусть исправляют, если что-то не так, пусть делают замечания и отсылают обратно на доработку. Все равно с первого раза ничего по-настоящему не получится.

После занятий ко мне подошла четверокурсница Лера и спросила, не можем ли мы взять ее на работу после окончания университета. Я ответила, что преподавателям самим нагрузки не хватает, что нам вообще-то нужен лаборант, но денег ему платят мало. На самом деле мне бы очень хотелось такую лаборантку, как Лера, но ее приглашают в школу, так что она пока находится в раздумьях.

* * *
Клавдия Алексеевна приняла окончательное решение об уходе с работы. В связи с этим передо мной встала задача найти ей замену. Неожиданно появилось даже несколько вариантов. Первый, на который еще в прошлом году намекала Зинаида Михайловна, – это доцент ее кафедры Ксения Сергеевна. Сейчас она находится в отпуске по уходу за ребенком, но через полгода собирается выходить. Идеальный вариант – взять ее к нам на постоянную работу, а не как совместителя, но ее только-только избрали на должность доцента по кафедре лингвистики, и она не захочет вновь проходить всю процедуру избрания. Простой перевод с кафедры на кафедру, насколько мне известно, невозможен. Можно просто передать всю нагрузку по методике на ту кафедру, тогда и вся отчетность будет у них. Кстати, это самый легкий выход из ситуации.

Еще одна кандидатура, подходящая на освобождающееся место, – это Ирина Николаевна, доцент кафедры иностранных языков для технических направлений. Это хорошая знакомая Дарьи Анатольевны, бывшая студентка Фаины Николаевны, но про нее ходят слухи как о конфликтном человеке, у которого «не все в порядке с головой». Я лично с ней не знакома. Конечно, возникшую дилемму я не пытаюсь решить в одиночку, обсуждаем ее коллективно. Раиса Ивановна и Фаина Николаевна, бывшие заведующие, заняли в данном вопросе совершенно противоположные позиции. Раиса Ивановна говорит, что ни в коем случае нельзя брать Ирину Николаевну, так как у нее ужасная репутация. Она советует передать часы на кафедру лингвистики. Фаина Николаевна, наоборот, советует нагрузку не отдавать и взять Ирину Николаевну, так как знает ее как очень хорошего профессионала, а недостатки характера, мол, значения не имеют. Дарья Анатольевна вроде бы тоже на стороне Ирины Николаевны, потому что была с ней когда-то в дружеских отношениях и даже училась в одной группе; правда, в дальнейшем их отношения почему-то разладились. Насколько мне удалось понять, Ирина Николаевна – человек амбициозный и даже пыталась стать зав. кафедрой.
 
В этой ситуации я решила все-таки довериться своему бывшему научному руководителю и позвонила Ксении Сергеевне. Мы с ней очень хорошо поговорили, она обещала обсудить все с Зинаидой Михайловной и потом сообщить мне свое решение. Есть еще и третий вариант – наша нынешняя магистрантка Марина. В настоящее время она работает в школе и доучивается в магистратуре. Мы могли бы взять ее на должность ассистента, но в школе у нее зарплата больше, да и платную аспирантуру она вряд ли потянет. На перспективу это был бы замечательный преподаватель. Правда, методику она не очень любит. Ее можно было бы взять по совместительству на то время, пока Ксения Сергеевна не выйдет из отпуска.

* * *
В середине марта состоялась очередная студенческая конференция. В этот раз мы заранее создали экспертную группу, в которую вошли Фаина Николаевна, Дарья Анатольевна и я. У каждого была своя оценочная ведомость, результаты потом свели воедино, и никаких разногласий не возникло. Быстро и объективно определили победителей.
 
В нашей секции, где выступали четверокурсники, присутствовали в качестве слушателей студенты третьего курса, а также заочники Клавдии Алексеевны. На сей раз ее мнение по оценке выступлений никого не интересовало, но это дошло до нее только после того, как она зашла после занятий на кафедру и узнала результаты. Она пыталась защитить свою дипломницу, у которой «очень хорошая работа», но я показала ей оценочные ведомости и сказала, что экспертная группа была избрана официально на заседании кафедры, и что оценки изменению не подлежат. Клавдия Алексеевна возмутилась тем, что ее не включили в группу и что «работы по методике должен оценивать методист».
 
Я не стала напоминать ей о том, что она вряд ли смогла бы дать оценку устным выступлениям, потому что почти ничего не слышит, если даже не услышала о подготовке к конференции на том заседании, где присутствовала сама. Уйдя с кафедры, она снова вернулась несколько минут спустя, чтобы заявить о том, что ей «плюнули в душу». Это ее любимое выражение, которое она применяла и тогда, когда студенты отказались ходить в детские сады заниматься немецким языком с малышами, потому что это не оплачивалось и не засчитывалось как практика; и тогда, когда у нас состоялся разговор о том, что студенты недовольны ее преподаванием. Весь факультет уже ждет не дождется, когда же она, наконец, уйдет с работы.

* * *
На прошлой неделе ко мне подошли две студентки 33а группы и попросили тактично сообщить Федору Романовичу, что у него разошлись по шву брюки. Мы с Дарьей Анатольевной украдкой его осмотрели, когда он сидел на кафедре, но ничего не заметили и ничего не сказали, а в начале этой недели, когда я пришла в 33а на занятие, они сообщили, что Федор Романович по-прежнему ходит в рваных брюках. В этот день я его не видела и опять ничего об этом не сказала.

Всю документацию по гранту я собственноручно проверила и исправила, потратив на это часа два, и Федор Романович вовремя представил все в инновационно-технологический центр. В этом году его убедили выступить на нашей университетской конференции «Вузовская наука – региону», но статью, написанную в сборник материалов этой конференции, у него забраковали. Надо признать, что писать и оформлять бумаги Федор Романович совершенно не умеет, а с возрастом это еще больше усугубилось. Редколлегия журнала в лице Фаины Николаевны как руководителя секции высказала ему множество замечаний, что его очень расстроило. Мы с Дарьей Анатольевной даже подумали, что его очередной удар хватит. Очень грустно становится при виде наших пенсионеров, умных людей с ученой степенью, которые настолько деградируют в старости! И совершенно не могут адекватно оценить собственное состояние и сделать соответствующие выводы.

В понедельник заходила Мария Васильевна, за которую я работаю уже шестую неделю. Ее по-прежнему не выписывают с больничного, так как после операции требуется время для восстановления. Помимо обязанностей заведующей я веду по тринадцать пар в неделю. Бумажная работа появляется постоянно. На сегодняшний день возникла необходимость составить программу вступительного экзамена в аспирантуру, а также два отчета по практикам за предыдущий семестр. Разных видов практики и отчетности по ним у бакалавров очень много.

* * *
Когда Мария Васильевна уходила на больничный, надо было замещать такие дисциплины, как практическая фонетика, лингвострановедение и второй иностранный язык, а также курировать троих студентов-практикантов. С практикой проблем не было, так как Клавдия Алексеевна и Зоя Александровна тоже руководят практикантами и ходят по школам. Они сразу же согласились взять за почасовую оплату еще трех человек. Второй иностранный язык на четвертом курсе я взяла на себя, и этот предмет велся по-настоящему. А вот с другими дисциплинами вышла неувязка, потому что фонетику и лингвострановедение кроме Марии Васильевны и Полины Алексеевны, находящейся в декретном отпуске, никто раньше не вел. Любому преподавателю пришлось бы заново вникать в незнакомый материал, а это большой объем времени на подготовку, что при имеющейся нагрузке весьма затруднительно.
 
Надеясь, что Мария Васильевна через месяц вернется, мы решили, что вместо фонетики Раиса Ивановна будет вести свою грамматику, так как ее занятия совпадают по времени (они с Марией Васильевной чередовались по неделям). Вместо лингвострановедения Зоя Александровна вела свою практику речи на первом курсе. В принципе, все устроилось вроде бы неплохо, и студенты работали по тем дисциплинам, которые для них важнее всего. Но когда больничный затянулся на семь недель, встал вопрос о том, как выдать материал по лингвострановедению и оформить соответствующую документацию.
 
В деканате предложили, чтобы Мария Васильевна при выходе с больничного прочитала свои лекции сама (в интенсивном режиме). Конечно же, не бесплатно, а за почасовую оплату, потому что все часы, пропущенные по больничному, официально списываются, и никто их отрабатывать не обязан. Соответственно, у Зои Александровны за счет этого стало бы занятий меньше. Однако Зоя Александровна неожиданно отказалась отдавать свои пары, хотя во время отсутствия Марии Васильевны уже выдала по практике речи на двадцать часов больше, чем положено по этой дисциплине. Может быть, это жадность, желание получить больше денег, или зловредность, так как с Марией Васильевной они не очень ладят?

Сама Зоя Александровна аргументировала свой отказ тем, что якобы давала все это время дополнительный материал и, если отдаст теперь свои пары для лекций, то не успеет выполнить программу. Да и сама Мария Васильевна наотрез отказалась работать сверх нормы даже за деньги. Ее можно понять, ведь человек после операции, и дополнительная нагрузка ей противопоказана. Она сказала, что будет читать лекции вместо семинаров и материал, необходимый студентам для зачета, выдать успеет.
 
Я согласилась, но в настоящее время, когда заканчивается шестая неделя, а больничный Марии Васильевне продлили до конца следующей, начинаю по-настоящему беспокоиться. Ведь нельзя исключать худший вариант развития событий. Может быть, она вообще не выйдет до конца учебного года (не дай Бог!). Что тогда делать? Искать замену на стороне? Надо было с самого начала привлекать совместителя, а не надеяться на скорое возвращение Марии Васильевны. Впредь буду умнее. Если кто-то уходит на больничный, надо готовиться к бессрочной долговременной замене и вести все предметы по-настоящему.
 
Что я могу сделать в создавшейся ситуации? Поговорю с Марией Васильевной и Зоей Александровной, пусть одна передает материалы, а другая начинает вести лингвострановедение. Если откажутся, возьму рабочую программу, посмотрю тематику и пойду преподавать сама! А что остается делать, если приказывать и убеждать не умею? Идти на конфликты, угрожать, шантажировать? Да, это можно было бы сделать. Например, сказать Зое Александровне, что либо она будет делать то, что требуется, либо получит в нагрузку на следующий год только межфак, что ей очень не хочется. Но идти на такие меры – значит портить с человеком хорошие доверительные отношения, сложившиеся в настоящее время. Крутые меры – не мой метод работы.

* * *
В пятницу на кафедру заходила наша магистрантка Марина, чтобы обсудить с Раисой Ивановной, своим научным руководителем, магистерскую диссертацию. Оказалось, что она ищет новое место работы, потому что в школе, где она сейчас преподает, не будет больше немецкого языка. Сама судьба велит нам взять ее на кафедру вместо Клавдии Алексеевны, но тут опять возникает загвоздка.
 
Во-первых, я уже пообещала это место Ксении Сергеевне и ожидаю в ближайшее время ее решения. Во-вторых, Марину нельзя сейчас избирать по конкурсу, потому что документ об окончании магистратуры она получит только летом, когда все уйдут в отпуск и заниматься кадровыми вопросами будет некому. Можно было бы объявить конкурс в сентябре, но осенью уже начинаются занятия, а процедура избрания длится достаточно долго. Если Марина устроится в другую школу, то мы сможем взять ее совместителем, а в дальнейшем уже провести избрание. Но хватит ли для нее нагрузки, если всю методику передадим Ксении Сергеевне? У меня возникает по этому поводу множество вопросов, и я не знаю, к кому обратиться за помощью и советом.
Я пообещала пока дать Марине 0,2 ставки, Раиса Ивановна меня поддерживает и говорит, что на кафедре должна быть преемственность кадров. Марина смогла бы заменить ее, ведь не за горами то время, когда и она уйдет на покой. Через пару месяцев Раисе Ивановне исполняется 70 лет, но она говорит, что на кафедре пять человек старше ее, и они должны уйти раньше.

Размышляя, я неожиданно пришла к одному простому решению: передать методику на кафедру лингвистики для Ксении Сергеевны, руководство пед. практикой поручить Зое Александровне, а Марину избрать по конкурсу в сентябре-октябре. Мне выпала нелегкая миссия обновить состав кафедры и достойно проводить наших пенсионеров на заслуженный отдых. Когда я это сделаю, можно будет уходить и самой, потому что к тому времени подойдет и мой пенсионный возраст.

* * *
Понедельник, половина третьего. Проведя три пары, я спустилась на кафедру, проверила почту и, выключив компьютер, собиралась одеваться, чтобы идти домой. В этот момент дверь открылась, и вошли Дарья Анатольевна и Зоя Александровна. «Может быть, „скорую“ вызвать?» – спросила Дарья Анатольевна, и я сразу поняла, что с Зоей Александровной что-то случилось. Сначала я подумала, что у нее подскочило давление, но оказалось, что прихватило спину. Она еле-еле дошла из аудитории, приволакивая правую ногу и едва не крича от сильной боли, хотя студенты уже успели сбегать в медпункт и принести ей обезболивающие таблетки.
Однако таблетки не помогли, и Зоя Александровна стала звонить в поликлинику. Там были готовы ее принять, но она едва двигалась, и самой туда было никак не добраться. Я вызвала „скорую“, дала задание студентам-первокурсникам и отправила лаборантку встречать врачей. Они приехали довольно быстро, сделали Зое Александровне укол и решили отвезти ее домой, а я пошла в деканат и сказала, чтобы все наши пары на первом курсе на этой неделе закрыли, потому что и Мария Васильевна еще не вышла, и Зоя Александровна теперь уйдет на больничный. Заменять их просто некем. У нас с Дарьей Анатольевной  и так занятий предостаточно, а старичков нагружать опасно, ведь так они один за другим «полететь» могут.

Впрочем, некоторые старички еще вполне энергичны, но не совсем разумно тратят свою энергию. Фаина Николаевна уезжала на два дня в Москву на какую-то конференцию и сегодня утром радостно предъявила мне свидетельство о повышении квалификации, которое ей там выдали, а также красиво оформленные буклеты с программой конференции. На вопрос Дарьи Анатольевны о том, где она останавливалась на ночлег, Фаина Николаевна ответила, что сын снял для нее квартиру по Интернету за четыре тысячи рублей в сутки. Наверное, столько же ушло на дорогу плюс оргвзнос за участие и публикацию материалов. То есть на двухдневную поездку Фаина Николаевна потратила около десяти тысяч рублей, что составляет половину зарплаты доцента. Естественно, университет никакие расходы не возместит, потому что командировки оплачиваются только из средств грантов, которых у нас нет. Спрашивается, ради чего такие расходы? Чтобы было чем отчитываться и хвастаться перед коллегами? Мы работаем, чтобы зарабатывать деньги, и не должны платить за то, чтобы работать, хотя поставлены в такие условия, что получается все наоборот. Но Фаину Николаевну в ее 77 лет понять трудно. Если у нее столько лишних денег, что она может позволить себе такие «командировки», то зачем вообще работать?

Федор Романович пришел на работу в новом костюме, потому что студенты выложили в Интернет его фото с разорванными брюками, и Дарья Анатольевна позвонила его жене, чтобы та приняла меры и привела одежду мужа в порядок. У Дарьи Анатольевны с женой Федора Романовича хорошие дружеские отношения, поэтому с ее стороны это было благоразумным поступком, хотя ситуация в целом для нас всех малоприятна.

* * *
Получила электронное сообщение от Зинаиды Михайловны с просьбой оформить служебную записку о передаче нагрузки по методике на их кафедру. Это значит, что Ксения Сергеевна остается работать там и к нам переходить не собирается, хотя она сама мне не звонила и ничего по этому поводу не сообщала. Я ответила Зинаиде Михайловне, что нагрузку из учебного отдела мы еще не получили, и оформим «служебку» сразу, как только это произойдет, то есть где-то в середине апреля.
Зоя Александровна отзвонилась и сказала, что ее оставили на больничном до пятницы, но сегодня ей уже гораздо лучше. Вера Григорьевна, у которой внучка учится на первом курсе, согласилась в свой свободный день, то есть в пятницу, поработать вместо Зои Александровны, а также заменить ее в понедельник, если ту не выпишут.

* * *
На очередное заседание кафедры Мария Васильевна принесла торт собственного изготовления, чтобы «проставиться» за свой юбилей, с момента которого прошел уже целый месяц. Она все еще официально на больничном, но чувствует себя хорошо. Я вручила ей почетную грамоту от университета и конвертик с двумя тысячами рублей от кафедры.
 
Клавдия Алексеевна к началу заседания не появилась, хотя накануне я специально ее предупредила, что мы собираемся в одиннадцать часов, и на повестке дня стоит ее вопрос о практике третьего курса. Фаине Николаевне пришлось бежать за ней в кабинет. Вера Григорьевна вообще не явилась, хотя накануне заходила на кафедру, а объявление о заседании висит уже две недели. Она всегда очень пунктуальна, и мне даже в голову не пришло делать ей напоминание. Как бы то ни было, заседание состоялось и чаепитие с вкуснейшим тортом тоже.

В тот же вечер позвонила Ксения Сергеевна, но смысла в этом разговоре уже не было. Мне непонятно только, зачем год назад Зинаида Михайловна предлагала мне взять Ксению Сергеевну на кафедру вместо Клавдии Алексеевны. Теперь, когда дошло до дела, они вдруг отказываются. Наверное, Зинаиде Михайловне жаль отдавать хорошего специалиста, или она не доверяет мне как зав. кафедрой, не довольна, как я распоряжаюсь ее «наследством», а именно тем, что не веду борьбу с кафедрой французского языка за место под солнцем, а уступила им в этом году набор первокурсников. Но мы ничего не теряем, потому что у нас в этом году две группы вместо одной, и в следующем будет две группы второго курса, что вполне компенсирует объем нагрузки.

* * *
Зоя Александровна вторую неделю на больничном, но выздоровление идет медленно, потому что лечится она в какой-то захудалой поликлинике у обычного терапевта, который ее даже к специалисту типа невролога не отправляет, а уколы прописал только после просьбы самой пациентки. У Клавдии Алексеевны сегодня поднялось давление, но она опять позвонила не мне, а студентам и попросила их позаниматься самим. Мария Васильевна с трудом втягивается в работу после продолжительного больничного, ей трудно говорить. По ее словам, до операции она чувствовала себя лучше и была «полноценным человеком», а врач «скрутил все узлом», и теперь они (доктора) «сами не знают, что делать». Вера Григорьевна, узнав, что Зои Александровны не будет до следующей недели, вдруг вспомнила, что в понедельник ей надо идти к глазному врачу, и поработать с первым курсом она не сможет. Я подозреваю, что если бы в понедельник в расписании стояла группа ее внучки, то она провела бы пары без проблем. Но спасибо ей хотя бы за то, что согласилась заменить Зою Александровну в пятницу.

Ближе к обеду раздался междугородний телефонный звонок. Звонила директор какой-то малокомплектной районной школы с просьбой поискать среди наших выпускников учителя немецкого языка для их поселка. Они готовы предоставить и жилье, и приличную зарплату. Я пообещала ей поспрашивать студентов, но никто из выпускников пока не откликнулся. Все мечтают устроиться в городе и, по возможности, не в школе. Кадровые проблемы – основная забота любого руководителя.

* * *
После разговора с начальницей отдела кадров и с Мариной, из-за которой я туда, собственно, и ходила, мне показалось, что меня дурят, и что с моим доверчивым и уступчивым характером мне не место в руководителях. Я спросила кадровичку, как нам лучше устроить магистрантку на кафедру. Она мне все не спеша и толково объяснила. В ближайшее время мы должны уволить лаборантку Любу и устроить на ее место Марину. Люба все равно уезжает до конца мая в Германию, а в конце июня ее по договору увольняют совсем. Если она уволится до отъезда, то практически ничего не потеряет. Марина сможет на должности лаборанта поработать год, а следующей весной мы изберем ее по конкурсу на постоянную работу.

Казалось бы, все просто, но когда я изложила это Марине, она сказала, что на кафедре лингвистики занятия ведет бакалавр, даже не закончивший магистратуру. Это прозвучало как намек на то, что я не хочу давать ей преподавательскую нагрузку. Я ответила, что, возможно, Зинаида Михайловна сумела «пробить» часы для студента-магистранта, потому что имеет большой опыт и знает «все ходы и выходы». Марина должна подумать, посоветоваться с Раисой Ивановной, а мне в случае ее согласия придется отказать Лере, которой я обещала место лаборантки, что также очень неприятно.
 
Неприятный осадок остался и после совещания при директорате по поводу повышения квалификации учителей области. Раньше этим занимался Институт развития образования, бывший ИПК (Институт повышения квалификации). А теперь вуз решил взять эту задачу на себя, чтобы заработать больше денег. В итоге – дополнительные заботы и составление новых программ. Когда назначали ответственных за это дело, я сказала, что у нас проблема с методистом и дисциплины по методике мы передадим на кафедру лингвистики.
 
Мои слова вызвали у деканов и заведующих возгласы удивления и возмущения. Как же так – передавать дисциплины! Да еще «враждебному» политеху! Третий год идет с момента объединения, а они все еще делят людей на «наших» и «ваших». И эта жадность! Только бы не отдать другому! Я объяснила, что кафедра лингвистики тоже передает нам некоторые дисциплины, и мы ничего не теряем. Директор института поддержала меня, сказав, что у наших кафедр давние прочные связи, и ничего страшного в этом нет, к тому же обсуждается сейчас совсем другой вопрос.
 
Тему сменили, но все равно меня как бы обвинили в недостаточной компетентности. Впрочем, так оно и есть на самом деле. Что ж, через три года срок моего договора заканчивается, за это время все должны окончательно убедиться, что выбрали не того человека. Год я как-то продержалась, через два – аккредитация вуза. Если переживем ее благополучно, и вуз не лишится лицензии, то пусть ставят вопрос о переизбрании. К тому времени нас наверняка объединят с другими кафедрами, и появятся новые кадры, которые могли бы возглавить данное структурное подразделение.

* * *
Проснулась в четыре утра и не смогла больше уснуть из-за одолевающих мыслей о работе. В мозгу постоянно крутятся одни и те же фразы, будто зависшая компьютерная программа. О том, как буду объясняться по поводу Марины с Раисой Ивановной, как буду уточнять детали с отделом кадров, как сообщу об увольнении Любе и откажу Лере…
 
По большому счету, все это не стоит особого внимания и каких-то размышлений, так как является обычной трудовой рутиной, не имеющей отношения к личной жизни. Почему же из-за каких-то профессиональных неувязок не могу спать? Убеждаю себя в том, что это моя работа, способ заработать деньги, причем деньги немалые по сравнению с прошлогодним заработком простого доцента, когда расходовалось практически все, что получалось за месяц. Сейчас появились какие-то накопления, хотя и не особо утешительные. Когда размышляю о том, что лучше – иметь меньше забот и меньше денег или наоборот, то склоняюсь, конечно, к первому.
 
В то же время вспоминаю, что Раиса Ивановна и Фаина Николаевна, будучи заведующими, постоянно дергали меня, нагружая разными поручениями, от которых нельзя было отказаться, и я находилась от них в полной зависимости. Теперь, по крайней мере, есть свобода принимать самостоятельные решения, пусть даже сопровождаемые большей ответственностью. Ну, а сложившаяся ситуация с кадрами как-нибудь разрешится, как разрешались все возникавшие в течение последнего года проблемы.

* * *
Когда я сказала Раисе Ивановне о разговоре с начальницей отдела кадров, она отозвалась о той весьма нелестно, вспомнив все возникавшие во время ее заведования кадровые недоразумения. В течение дня она успела сходить на кафедру Зинаиды Михайловны и доложить ей о наших проблемах, как она всегда докладывает о происходящем на кафедре. Зинаида Михайловна сказала ей, что отдел кадров заботится только о своих показателях, и нет такого положения, которое бы запрещало принимать на работу ассистента без стажа работы в вузе.
 
Раиса Ивановна посоветовала мне сходить к Зинаиде Михайловне и проконсультироваться с ней. Мне этого делать не хотелось, поэтому я зашла на сайт университета и стала изучать документацию отдела кадров, обнаружив, что пару месяцев назад появились новые должностные инструкции, отменяющие прежние. И в инструкции ассистента черным по белому написано, что на эту должность может быть избран кандидат «со стажем работы в учреждении высшего образования не менее года». Теперь мне есть на что ссылаться, и есть основание доверять именно отделу кадров, а не Раисе Ивановне или Зинаиде Михайловне. Если у меня раньше и были сомнения в том, правильно ли я поступаю, не обращаясь к Зинаиде Михайловне за советом, то сейчас она просто упала в моих глазах, потому что идет на всяческие самовольные нарушения предписаний, пользуясь личными связями с ректором и своим авторитетом.

Она и в этот раз подставила меня со своей служебной запиской по передаче нагрузки, которую я по наущению Раисы Ивановны сделала, не дождавшись информации из учебного отдела. Сделала не совсем верно, что вызвало в конечном итоге замечание Софьи Борисовны и недовольство Зинаиды Михайловны, уже подписавшей неверную информацию у проректора. Здесь опять проявилась несогласованность работы двух администраций «единого» вуза: разные сроки и разный контроль. Подписывают непроверенную информацию, а потом обвиняют тех, кого сами вынуждают поступать необдуманно и в спешке.
 
Зинаида Михайловна для меня отныне – не авторитет. И ее закадычная подружка Раиса Ивановна тоже. Проталкивают своих протеже вроде Марины и Ксении Сергеевны, хотя я могла бы взять на кафедру кандидата наук в лице Ирины Николаевны без всяких хлопот с передачей нагрузки и устройством магистрантки. Если Марина откажется от предлагаемых условий, то в следующем году ничего никуда не передаю, а начинаю вести переговоры с Ириной Николаевной.

* * *
Марина согласилась поработать лаборантом, так как всерьез намерена поступить в аспирантуру и остаться в университете. Согласовав сроки с отделом кадров, решили, что она доработает учебный год в школе, потом уволится оттуда, заберет трудовую книжку и с сентября устроится к нам лаборантом. Одновременно попытается поступить в заочную аспирантуру и совместителем в школу. Через год мы изберем ее на должность ассистента или преподавателя, а после окончания аспирантуры – на старшего преподавателя. Если ей удастся написать и защитить диссертацию, то мы получим молодого перспективного доцента.

* * *
А другого молодого перспективного доцента кафедра потеряла. Ольга Викторовна уходит от нас на кафедру Зинаиды Михайловны, причем делается это хитро и украдкой, как будто совершается что-то противозаконное. В последний раз, когда Ольга Викторовна заходила к нам забрать свои вещи, она уклончиво заявила, что Зинаида Михайловна предлагает ей вести занятия по переводу. Я подумала тогда, что это всего лишь дополнительный заработок на время декретного отпуска. Потом, когда зашел разговор про Ольгу Викторовну, Раиса Ивановна сказала, что она на кафедру не вернется. И вот теперь я узнаю опять-таки от кого-то, по слухам, что Ольга Викторовна избирается по конкурсу на кафедру лингвистики, и с сентября приступает к работе, хотя ее ребенку едва исполнилось полтора года.
 
Ни Зинаида Михайловна, ни сама Ольга Викторовна не сообщили мне прямо о своих намерениях. Мало того, что Зинаида Михайловна забрала у нас всю нагрузку по методике, так еще и Ольгу Викторовну к себе переманила. Жаль, что я поторопилась со звонком Ксении Сергеевне и не прислушалась к совету Фаины Николаевны взять Ирину Николаевну (впрочем, еще неизвестно, согласилась ли бы та переходить к нам). Мы обсудили создавшуюся ситуацию с Дарьей Анатольевной, и она пообещала поговорить с Ириной Николаевной, как только ее увидит. В этом году у нас освобождаются сразу две должности доцента, и это была бы хорошая возможность обновить состав кафедры.

* * *
13 апреля учебный отдел прислал нагрузку на следующий учебный год. Служебная записка о передаче методических дисциплин на кафедру лингвистики удивила даже Софью Борисовну, так много пунктов там оказалось. Дележ оставшихся часов, как обычно, обнажил жадную сущность наших пенсионеров, стремящихся урвать себе кусочек повкуснее и пожирнее. И любимые группы хочется оставить, и не меньше других получить. Полдня я просидела над расчетами, еле-еле наскребла ставку для Дарьи Анатольевны, у остальных насчиталось около полставки. Думаю, что многие будут недовольны, но после летнего приема студентов цифры изменятся, так что буду успокаивать старичков обещаниями.

* * *
И опять во мраке бессонной ночи высвечиваются собственные промахи и ошибки. Надо было не отдавать методику, а искать школьных учителей, которые могли бы ее у нас преподавать по совместительству. По требованиям Министерства 10% нагрузки по преподаваемому профилю должны отдаваться работодателям, но у нас до сих пор эти показатели не выполнялись. Сейчас представилась благоприятная возможность, но я ее упустила. Теперь поздно отыгрывать все назад, и я казню себя за то, что поступила так неразумно.

* * *
55-летие декана Надежды Михайловны выпало на Страстную пятницу, но это не помешало ей организовать праздничный обед в университетской столовой, куда были приглашены ректор, директор пединститута, зам. директора по научной работе, а также все деканы факультетов пед. института и заведующие всех кафедр нашего факультета. Итого получилось человек пятнадцать. Посидели культурно, без особых излишеств, наговорили имениннице много приятных вещей, которые она, без сомнения, заслужила. Мы скинулись по тысяче рублей и преподнесли Надежда Михайловне конвертик и букет цветов. Декан исторического факультета, недавно отметивший свое 60-летие, выступал тамадой и предоставлял слово всем присутствующим, причем все это происходило в достаточно быстром темпе, потому что он торопился на экзамен. Через пару часов, не успев съесть и половины того, что стояло на столах, все потихоньку разошлись. Мы с Георгием Александровичем отнесли в деканат букеты, а Надежда Михайловна и ее заместитель по воспитательной работе остались, чтобы собрать со столов то, что еще можно было унести с собой и употребить по назначению.

* * *
Свой свободный от занятий день я потратила на работу в экспертной группе конференции «Молодые исследователи – регионам», хотя никто эту работу, скорее всего, не оплатит. Пришло сообщение о том, что необходимо обсудить нагрузку работодателей с начальником отдела лицензирования и аккредитации Натальей Леонидовной. Договорились с ней на среду, когда она придет в наше здание на лекцию к культурологам. Поделилась своими заботами с Раисой Ивановной, и она рассказала, как несколько лет назад рассчитала нагрузку для учителей, а ректор заставил все отменить, так как самим вузовским преподавателям работы не хватает. И вот опять все начинается заново…

* * *
Разговор с Натальей Леонидовной прошел в теплой, дружеской обстановке. Я изложила ей кадровую ситуацию на кафедре, она пошла на уступки, сказав, что можно пока отдать работодателям меньше 10%, так как эта цифра считается в целом по вузу. Мне пришлось пожертвовать учебной и педагогической практикой, а когда пересчитала всю нагрузку заново, оказалось, что именно 0,14 ставки (около 120 часов), отдаваемых работодателям, мне самой не хватает до полной ставки. Декан, узнав о том, что я «обделила» саму себя, сказала, что я ни в коем случае не должна так делать, что мне надо забрать недостающие часы у пенсионеров. Но мне совершенно не хочется этого делать. Пусть я буду получать немного меньше денег, зато появится больше свободного времени.

* * *
Вера Григорьевна два дня подряд развлекала меня своими жизненными историями, точнее не «развлекала», а «отвлекала» от работы, а когда узнала о том, что я взяла себе нагрузку меньше ставки, то решительно настояла на том, чтобы я забрала часть нагрузки у пенсионеров. В первую очередь она предложила своих заочников, но у них слишком мало часов, поэтому пришлось взять у Раисы Ивановны практическую грамматику. Я попросила Веру Григорьевну поддержать меня, если у кого-то появятся претензии. Дарья Анатольевна тоже пообещала мне свою поддержку, ссылаясь на слова ректора, который якобы настаивает на полной ставке у всех заведующих. Меня это, конечно, не особо радует, потому что придется больше работать, да еще и по дисциплинам, которые я раньше никогда не вела. Но делать нечего, раз уж сам ректор велит.

* * *
Когда в пятницу утром я сообщила Раисе Ивановне, что вынуждена забрать у нее еще одну группу по грамматике (первую отдали Дарье Анатольевне), она, конечно, не обрадовалась, но и возражать не стала. Возможно, ее утешило то обстоятельство, что нагрузку, предназначенную работодателям, мы сможем передать ее протеже Марине. Той нужно только принести из школы справку с подтверждением, что она там работает, и она сможет считаться у нас представителем работодателей. Если руководство вуза в очередной раз все не переиграет, то нам не придется привлекать других учителей. Я тут же написала Марине электронное сообщение и с чистой совестью отправилась на выходные.

* * *
Десять дней назад я отправила с Любой на кафедру лингвистики новую служебную записку о передаче им методики у заочников. Там бумагу нужно было подписать и передать проректору по учебной работе. После этого учебный отдел должен был внести корректировку в нагрузку и выслать нам. К концу прошлой недели я начала беспокоиться, потому что никакой корректировки не получила. Люба уехала в Германию, у нее не спросишь. А сегодня вечером раздался звонок из учебного отдела, так как переданные им сведения не совпали с имеющейся у проректора информацией. Они спросили, где та служебная записка, которую мы им выслали в электронном виде. Мне бы и самой хотелось это знать! Либо Люба забыла ее передать, либо на кафедре лингвистики ее потеряли. Звонить Зинаиде Михайловне ужасно не хотелось, но ситуация могла обернуться и положительной стороной, ведь мы могли отыграть назад несколько десятков часов нагрузки, если «служебке» действительно не был дан ход.
 
Написала Зинаиде Михайловне электронное сообщение, потому что больше всего меня напрягает необходимость общаться с ней лично. Напрягает в прямом смысле этого слова. Я чувствую, как сжимаются сосуды в висках и давит где-то в области сердца. Только вчера я отметила свое 44-летие. Студенты и коллеги подарили несколько коробок конфет, но вряд ли моя жизнь станет от этого слаще. Должность зав. кафедрой здоровья не прибавляет. Проблемы, проблемы… Бесконечные проблемы.… Хочется все бросить и уволиться, но я понимаю, что этого нельзя делать. Я должна пройти испытание, посланное свыше. Если сдамся и отступлю, то не перед людьми будет стыдно, а перед Богом.

Зинаида Михайловна ответила, что «служебка» была передана проректору и затерялась уже там, так что ни нашей, ни ее вины в этом нет, но если я хочу оставить первый вариант, то она сообщит об этом в учебное управление. Вот такие у нас порядки в вузе! А, может быть, это просто помощь свыше, исправляющая допущенные мною ошибки? Теперь мне не надо просить обратно отданную нагрузку, как советовала Наталья Леонидовна, все получилось «само собой».

* * *
В среду перед началом занятий Раиса Ивановна подошла ко мне с решительным видом и сказала, что накануне они с Фаиной Николаевной и Верой Григорьевной обсудили проблему набора первокурсников и решили, что надо добиваться набора в платную немецкую группу. ЕГЭ в этом году сдают по английскому 400 человек и, возможно, число желающих учиться у нас превысит две запланированные английские группы. Я возразила, что, во-первых, большинство сдающих ЕГЭ по английскому пойдут в другие вузы и на другие направления; во-вторых, заявленные вузом профили подготовки и условия приема никто менять уже не позволит.
 
Но Раиса Ивановна меня даже слушать не захотела. Они вместе с Фаиной Николаевной наперебой кричали, как две вороны, о престиже кафедры, о том, что надо идти к директору, к ректору и даже в правительство области, что нельзя сидеть сложа руки и т.д. и т.п. Я решила, что лучше с ними не спорить, и сказала: «Хорошо, я узнаю, что можно сделать». Однако Раиса Ивановна, недовольно поджав губы, фыркнула: «Надо не узнавать, а добиваться!» Тут я просто замолчала и дала им выпустить пар, а потом прозвенел звонок, и все разошлись по аудиториям.

После первой пары я зашла к Надежде Михайловне и изложила ей идею своих коллег. Она сказала, что поговорит с секретарем приемной комиссии, но наплыва студентов нам ожидать не приходится, потому что плата за обучение очень выросла, а наш вуз стремительно теряет свой авторитет в связи с тем, что опорным вузом в области признан другой. Все государственное финансирование будет направляться преимущественно туда.

На большой перемене на кафедру пришла Вера Григорьевна и о чем-то долго разговаривала с Раисой Ивановной и Фаиной Николаевной в смежном кабинете. После этого разговора Раиса Ивановна, уже спокойная, подошла ко мне и сказала, что Вера Григорьевна консультировалась вчера с юристами и узнала, что сейчас мы не сможем официально ничего предпринять, не нарушая права абитуриентов. Авторитет Веры Григорьевны у нас непререкаем. Спасибо ей за помощь!

* * *
Софья Борисовна из учебного отдела, посмотрев мою сводную таблицу подсчитанной нагрузки, сказала, что надо все округлять. Если раньше требовали округлять до пяти сотых, и 0,55 ставки всех устраивало, то теперь «политех» требует либо округлять до десятых долей, либо делать четверть ставки (0,25), либо три четверти (0,75). У нас в пед. институте раньше все было четко и ясно: подсчитывали точное количество часов и соответствующую им долю ставки, будь то 0,37 или 0,73, а потом строго все выполнялось. Никакой «почасовки» оформлять не требовалось. Теперь же все сотые доли оставляются на «почасовку».  Например, преподавателю запланировано 470 часов в год, а на полставки надо выполнить 415. Оставшиеся 55 часов будут в конце года оформляться отдельной ведомостью и оплачиваться дополнительно к основной зарплате. В течение года зарплата окажется, таким образом, чуть-чуть поменьше. И только бухгалтерия знает, кому это выгодно – преподавателям или университету.
 
Когда я посвятила в эти новшества своих коллег, они очень взволновались, особенно Фаина Николаевна (ведь вместо 0,45 ставки у нее будет всего 0,4). Видимо, она еще не остыла после вчерашнего «наезда» на меня по поводу приема первокурсников, поэтому продолжила «воспитание» молодой зав. кафедрой.
 
Я показала ей таблицу с нагрузкой, где все получилось как никогда справедливо: у нас с Дарьей Анатольевной по целой ставке, у Зои Александровны как самой «молодой» пенсионерки – 0,5, у Федора Романовича – 0,25 (после летнего приема на межфаке получится больше), у остальных – по 0,4. Сначала Фаина Николаевна попыталась вытребовать для себя 0,5, но когда поняла, что это невозможно без ущемления прав других, придралась к тому, что я отдала обе группы будущего второго курса Зое Александровне. «Это неправильно!» – заявила она. По ее мнению, одну группу надо было отдать другому преподавателю. Вот только почему-то никто не изъявил такого желания в начале года, кроме Зои Александровны, выручившей всех и согласившейся взять на себя такое бремя, как две группы первокурсников. Критиковать других всегда легко, но сама Фаина Николаевна, будучи когда-то заведующей, составляла далеко не идеальные варианты распределения нагрузки. А сейчас пытается вмешиваться в дела, которые ее совершенно не касаются. Ей скоро исполнится 78 лет, а она все жадничает, как будто собирается жить и работать вечно.
 
Они так переживают за будущее кафедры! Из уважения к почтенному возрасту своих старших коллег я стараюсь терпимо относиться к их выходкам, но они уже и Дарью Анатольевну «достали». Сегодня она пришла после пары сама не своя, потому что Фаина Николаевна заявила ей по пути в аудиторию, что ничего страшного не случится, если она поработает на 0,9 ставки.
 
Дарья Анатольевна – человек эмоциональный, она тут же ответила, что Фаина Николаевна все-таки пенсию получает, а она только зарплату. Действительно, трудно сдержаться, когда «старожилы» пытаются притеснять молодых. Мы пытаемся списать все на их возраст, но откуда в них такая злоба? Фаина Николаевна и по поводу Федора Романовича прошлась, мол, он ведет занятия не лучше Клавдии Алексеевны (а то, что студенты уже давно насмехаются над ней самой из-за ее устаревшего немецкого, ей неведомо). И ведь сказать им прямо ничего нельзя! Как с умалишенными, требуется особый подход и деликатность. На заседании кафедры я Фаину Николаевну даже похвалила за активное участие в конференциях, а хвалить, видимо, не надо, потому что это приводит к гордыне и самодовольству.

* * *
Уже на следующий день Фаина Николаевна одумалась. Видимо, со своим мужем поговорила (он у нее преподает в политехе и знает все тамошние порядки). Она подобострастно и вежливо попросила меня разъяснить ей, сколько пар выносить в этом году на почасовку, а потом, как бы оправдываясь, вспомнила вчерашний разговор с Дарьей Анатольевной.

На перемене Надежда Михайловна пригласила меня к себе в кабинет. После своего юбилея и сказанной мною хвалебной речи в ее честь она стала относиться ко мне еще более дружелюбно, доверительно и ласково. К тому же она понимает, что после того, как я уступила французам первый курс, наши кафедральные бабушки на меня ополчились. Надежда Михайловна, похоже, испытывает ко мне благодарность и чувствует свою вину передо мной, поэтому старается во всем поддержать и помочь. Она уже поговорила с секретарем приемной комиссии о возможности набрать платную немецкую группу, но ей, конечно же, этого не разрешили. Никаких дальнейших шагов в данном направлении мы решили не предпринимать, тем более что наши неугомонные пенсионерки уже поняли бесполезность и неразумность этой затеи.

На фоне всех передряг совсем отступает главное в нашей работе – студенты. Конечно, занятия ведутся, как положено, но я позволила себе перед майскими праздниками закончить их пораньше, чему студенты несказанно обрадовались.

* * *
Учебный год заканчивается, а Мария Васильевна до сих пор не может запомнить свое расписание, несмотря на то, что работает всего три дня в неделю. Ведомости о выполнении учебных поручений она заполняет под мою диктовку, хотя деканат сделал каждому преподавателю распечатки со всеми датами, дисциплинами и группами на целый семестр: смотри и выполняй. Мария Васильевна не может (или не хочет) завести себе ежедневник, чтобы записывать свое расписание, как делают все остальные преподаватели, поэтому постоянно звонит из дома на кафедру, чтобы узнать, есть ли у нее лекция, и во сколько ей надо приходить. Ее эгоизм начал прогрессировать, а отношение к людям стало еще более пренебрежительным. В подтверждение можно привести недавний пример…

Перед майскими праздниками в университете отключили отопление, хотя температура на улице днем не превышает плюс 8-10 градусов, а ночью опускается ниже нуля. В здании стало очень холодно. В середине недели Мария Васильевна пришла на работу на два часа раньше положенного, потому что опять все перепутала, и решила сходить прогуляться. Однако одета она была не по погоде и вскоре замерзла. Не долго думая, она зашла в универмаг и купила себе пальто. Вернувшись на кафедру, она похвасталась обновкой и с восторгом заявила, что оно стоит всего две тысячи рублей. «Я могу себе это позволить!» – добавила она.
 
В тот же день мы собирали деньги на подарок Полине Алексеевне. У нее зимой умерла мама, но мы узнали об этом слишком поздно, и не оказали ей никакой поддержки. А в мае день рождения и у нее самой, и у ее маленькой дочки, которой исполняется годик, поэтому мы решили скинуться по 250 рублей и что-нибудь ей купить. Делая уступку старшим преподавателям, у которых зарплата все-таки меньше, чем у доцентов, я сказала Зое Александровне и Марии Васильевне, что возьму с них только по 200 рублей. Но Марии Васильевне и этих денег стало жалко. Она безапелляционно в присутствии всех заявила, что даст только 150. Зоя Александровна отказалась давать больше, чем Мария Васильевна, и «пожертвовала» столько же. Возмущенная их поведением, Вера Григорьевна на следующей перемене принесла мне 300 рублей и упрекнула Марию Васильевну, мол та могла бы не заявлять громогласно, а сказать мне наедине, что не может дать требуемую сумму.

Терпеть не могу собирать деньги на какие-то подарки! В следующем месяце юбилей у Раисы Ивановны и проводы Клавдии Алексеевны, а это снова означает поборы и разборки. Опять будут жадничать и считать копейки. Я бы с удовольствием оплатила все расходы из собственного кармана, но так делать нельзя, ведь это не мои личные подарки, а кафедральные. Мы единый коллектив, и все должны чувствовать себя причастными к жизненным событиям своих коллег.

* * *
Закончились майские праздники, приближается лето, начинаются отчеты, зачеты и экзамены. Прощаемся с четвертым курсом, и это радует. Группа выпускников в этом году не очень сильная и не очень организованная. До финала дойдут только девять человек из двенадцати, да и то с проблемами.
 
Студентка Наташа, вернувшаяся осенью из академического отпуска, почти не появлялась на занятиях. В прошлом году мы дали ей разрешение на работу в школе с условием, что она сможет совмещать ее с учебой и не будет пропускать занятия. Свое обещание она не сдержала: доставая какие-то «липовые» справки, не смогла выполнить программу и даже не сдала экзамен по английскому языку за зимнюю сессию. На днях она появилась в университете и решила, что сможет за две недели ликвидировать все долги, накопленные за семестр. Другие студенты, уходя на больничный, узнают у сокурсников или преподавателей задания и занимаются самостоятельно. Интернет позволяет постоянно быть на связи. Наташа этого не делала, надеясь получить диплом «на халяву». Даже на занятиях она хитрила и изворачивалась, например, во время опроса делала вид, что у нее звонит телефон, и выходила из аудитории. Декан предложила ей снова уйти в академический отпуск «по состоянию здоровья», но это предложение Наташу не обрадовало, так как в следующем году снова придется учиться и проходить заново пропущенную программу, а это потеря времени и отсрочка на год получения диплома о высшем образовании.
Ушел в «академку» Роман, которого в зимнюю сессию мы кое-как вытянули на тройки. Он не воспользовался предоставленным ему шансом доучиться, потому что это потребовало бы от него концентрации воли и сил для написания выпускной квалификационной работы и сдачи гос. экзамена. Гораздо проще сдаться и отложить решение проблемы «на потом». В этом же учебном году бросил учебу Вадим, уехав в Америку в поисках лучшей жизни.
 
Заира решила выйти замуж. По их азербайджанским традициям это достаточно длительный процесс с очень сложно обставленным сватовством, знакомством с родственниками и прочими ритуалами. «Процесс» начался месяца три назад, а свадьба должна состояться за три дня до гос. экзамена. Понятно, что Заире уже не до учебы, и мы боимся, как бы она все не завалила. Даже обычный зачет у меня по сравнительной типологии она сдать не может. На лекции не ходила, тест написать не смогла, на устном зачете отвечать отказалась.

Другие студенты группы тоже не особо старательны. Через две недели надо сдавать готовые ВКР, а я еще не видела ни строчки у своих дипломниц. Одна из них успешно выступила на студенческой конференции, заняв первое место в своей группе, и приняла участие в конференции более высокого уровня, но ее выступления были сделаны еще на материалах прошлогодней курсовой работы. Как будет выглядеть ВКР – не представляю!
 
Когда я спросила свою вторую дипломницу о степени готовности ее работы, она призналась, что не знает, как писать практическую главу. И я узнаю об этом только сейчас, в середине мая! При каждой встрече я напоминала ей о работе, просила присылать готовые материалы и обращаться ко мне, если что-то непонятно. Она соглашалась, но ничего не делала и прогуливала занятия. Лера и Лиза пишут ВКР у Клавдии Алексеевны, которая ничего не слышит и не понимает; вряд ли следует ожидать от них хороших работ. Страшно подумать о том, как пройдет в этом году итоговая аттестация наших выпускников!

* * *
Короткая послепраздничная неделя почему-то очень сильно меня вымотала. Вместо лаборантки пришлось идти получать канцтовары. Зная, что предстоит транспортировать со склада две большие коробки с бумагой, я взяла тележку на колесиках. От склада до работы идти было дальше, чем до дома, поэтому решила занести бумагу домой, а потом постепенно, по одной пачке, относить ее на кафедру. Тележка была уже старая, дорога разбитая, поэтому везти груз было неудобно, и у самого дома отвалилось колесо.
 
Много времени провела на работе за компьютером, готовя отчеты о научной работе (отдельно по студентам и преподавателям, потому что это идет в разные инстанции). Вместо лаборанта делала табель учета рабочего времени. Потом составляла программу для повышения квалификации учителей, которую нам навязали. Нас с Дарьей Анатольевной это сильно напрягает, так как опыта подобного рода деятельности у нас нет. Как учить методике учителей, у которых по этой части знаний больше, чем у нас? Вести такие занятия и разрабатывать такие программы должен квалифицированный методист, а у нас его нет. Сотрудники ВИРО, с которыми мы консультировались, ничего не прояснили.

В конце недели состоялся Последний звонок у четвертого курса. Программа, подготовленная студентами, оказалась не очень интересной, да и техника подвела (старый ноутбук «не потянул» фильм, сделанный студентами «в высоком качестве»). В этот же день я уронила маленькую магнитолу, которой всегда пользуюсь на занятиях, после чего она перестала работать. А по электронной почте все время пишет какой-то узбек с просьбой о консультации, так как он работает над кандидатской диссертацией по теме, близкой моей. Найдя в Интернете данные о моей научной работе, он обратился за помощью, но я не совсем поняла, чем именно могу ему помочь. Кажется, он вообще по-русски плохо понимает, потому что не дает внятных ответов на мои вопросы.

Придя в пятницу домой, обнаружила на мобильнике два непринятых вызова с незнакомыми номерами. Уходя на церемонию празднования последнего звонка, отключила звук и оставила сумку с телефоном на кафедре, а потом забыла включить обратно. Перезванивать не хотелось, и я решила, что важные (и неважные) дела подождут до понедельника, совсем выключив телефон и рискуя создать себе тем самым дополнительные проблемы. Очень хочется отдохнуть хотя бы пару дней!

* * *
Не принятый в пятницу телефонный звонок, как выяснилось в понедельник из разговора с Дарьей Анатольевной, был от директора ВИРО насчет сроков проведения обучения учителей. Программа этого обучения пишется нами медленно и с трудом, а еще надо разработать задания для дистанционного обучения, потому что 36 часов отводятся для самостоятельной работы. С 25 сентября учителя из разных населенных пунктов области будут в течение двух недель выполнять задания по Интернету, а с 9 октября в течение недели – учиться у нас очно.
 
К 25 мая, то есть через десять дней, мы должны представить полностью разработанную программу. Дарья Анатольевна ждет от меня идей и указаний, но она уже очень хорошо поработала, разобравшись со стандартами и компетенциями. Теперь осталось только прописать основную, содержательную  часть.

* * *
Открыв после занятий кафедральную электронную почту, я увидела сообщение о том, что через два часа состоится совещание по практикам. Накануне я устроила себе выходной, чтобы заняться домашними делами, поэтому вовремя корреспонденцию не проверила. На заседание приглашались деканы, заведующие кафедрами и руководители практик. В следующем году практиками у нас будет заниматься Зоя Александровна, поэтому я сразу сообщила ей о готовящемся заседании. К чести Зои Александровны, она не стала отнекиваться и отговариваться неотложными делами, а сразу же согласилась пойти вместе со мной, хотя мое сообщение стало для нее неожиданностью и могло нарушить какие-то планы. Зоя Александровна не просто пошла, а все подробно записала и выспросила у институтского руководителя практик, чтобы в следующем учебном году приступить к своим обязанностям во всеоружии. На общее руководство практикой, исключая посещение уроков студентов-практикантов, отводится всего пять часов, а за это время надо и со школами договориться, и учителей обзвонить, и установочную конференцию провести, и все бумаги собрать. Зоя Александровна не считается со временем, чтобы как следует сделать порученную ей работу. Спасибо ей за это!

* * *
В субботу я пошла на работу, потому что договорилась с Анастасией Юрьевной, учительницей гимназии, подписать договоры на оплату ее участия в комиссии ГИА. Анастасия Юрьевна обещала подойти к 11-12 часам, но я пришла к девяти утра, чтобы заняться накопившимися кафедральными делами.
 
В первую очередь я разобрала папки с экзаменационными материалами летней сессии, проверила наличие билетов и выписала для себя даты экзаменов. Потом включила компьютер, распечатала табель и села писать программу повышения квалификации. За этим занятием меня и застала Дарья Анатольевна, вернувшаяся с экзамена. Мы вместе продумали дальнейшие шаги в составлении программы, проверили билеты к гос. экзамену, проставили номера на текстах.

Потом позвонила Анастасия Юрьевна и сказала, что успевает только к половине первого. До ее прихода я перекусила и отправила сообщение Любе с просьбой прислать сертификат об участии в олимпиаде по немецкому языку, который нужен для отчета, и чтобы она после возвращения из Германии поставила в своей школе печати в договорах о практике. Затем я выслала задание своим студентам и снова приступила к доработке программы.

Вскоре подошла Анастасия Юрьевна, но когда стала подписывать договоры, обратила внимание на то, что там указан ее старый адрес, а теперь у нее новая квартира и новая прописка. Договоры составлялись в учебном отделе, и никто даже не пытался уточнить данные, просто взяли прошлогодние. Мы встретились с Анастасией Юрьевной специально, чтобы поставить подписи, и все зря? Опять отправлять договоры в учебный отдел? Снова договариваться о встрече? В конце концов, решили подписать в таком виде, надеясь, что на адрес никто не обратит внимания, ведь для оплаты важен прежде всего банковский счет, а с ним все в порядке. Если вдруг кому-то придет в голову проверять все паспортные данные, и обнаружится несостыковка, то вина за это будет на учебном отделе. Меня, конечно, даже из-за такой мелочи мучает совесть. Впрочем, в случае придирок всегда будет возможность подписать договоры заново. Анастасия Юрьевна сказала, что на гос. экзамен сможет подойти только к самому концу, потому что у них получается накладка с комиссией ЕГЭ, где она работает вместе с Антониной Алексеевной, учительницей немецкого языка из другой школы. Они обе должны присутствовать и у нас, и в комиссии ЕГЭ, поэтому одна пойдет туда, другая – сюда. Не стоило бы им брать на себя столько обязательств одновременно! Сроки экзаменов становятся известны достаточно поздно и не всегда удобны, так как разные организации не могут согласовать их просто потому, что никак не пересекаются друг с другом.

* * *
Майский Ученый совет неожиданно отменили, потому что не нашлось достаточно серьезных вопросов для обсуждения. Ученый секретарь прошлась по кафедрам и собрала подписи в явочных листах, чтобы просто оформить протокол о якобы проведенном в положенное время Совете. У меня в этот день занятий не было, но кафедральные дела заняли много времени.
 
Раиса Ивановна совсем запуталась в пересчете своей выполненной нагрузки, потому что решила взять пример с политеха и оформить почасовку только в конце года, а не сразу после ее выполнения. Марии Васильевне я сама все диктовала, иначе она совсем бы заблудилась в многочисленных ведомостях: отдельно нагрузка по бюджету, отдельно по централизованному договору, отдельно почасовка по бюджету, отдельно почасовка по ЦД, минус списанные по больничному часы. Я сама еле-еле разобралась во всем этом, да и то не уверена, что все сделала правильно. Таким же образом предстоит проконтролировать и проверить остальных сотрудников кафедры. Раиса Ивановна посочувствовала мне по поводу того, что приходится иметь дело, как она выразилась, «с такими старыми маразматичками». Кажется, она сама впервые почувствовала свое бессилие и беспомощность, а ведь совсем недавно успешно отчитывалась по всей кафедральной нагрузке. Правда, это было еще до того, как политех стал диктовать нам свои требования.

Помимо подсчета выполненной нагрузки я проверила ВКР Марины на антиплагиат, распечатала приказ о прохождении флюорографии, требуемой от нас ежегодно, поместила на доску объявлений бланки направлений в поликлинику. Зашедшей Вере Григорьевне передала приказ об объявлении конкурса на избрание, которое ее ожидает осенью. Собирать документы надо начинать уже сейчас.
 
Вера Григорьевна была шокирована тем, что опять требуют справку об отсутствии судимости, как будто за пять лет, прошедшие с предыдущего избрания на должность доцента, она каким-то тайным образом могла совершить преступление и получить приговор. Запрос такой справки разумен, когда впервые принимается на работу новый человек, и работодателю необходимо знать его прошлое. Но если человек работает всю жизнь на одном месте.... Как хорошо было в прежние времена! Никаких договоров и переизбраний, устроился на работу – и трудись до пенсии с одной записью в трудовой книжке. А сейчас эти сплошные избрания и переизбрания одного человека из одного. Если бы было несколько человек на одно место, то вся эта канитель имела бы какой-то смысл, а так… Маразматиками становятся там, где созданы для этого необходимые условия.

* * *
На 25 мая было назначено заседание кафедры с целью рекомендовать ВКР магистрантки Марины к защите и утвердить билеты летней экзаменационной сессии. Я пришла на час раньше, чтобы поработать за компьютером, но компьютер оказался занят. Раиса Ивановна готовила Марине рекомендацию в аспирантуру. Я не стала ей мешать и пошла на кафедру французского, чтобы напомнить Георгию Александровичу о билетах к гос. экзамену, которые необходимо подписать у председателя ГЭК – директора гимназии. В прошлом году все билеты носила на подпись Валентина Юрьевна, преподаватель кафедры французского языка, так как она живет недалеко от гимназии. Надеюсь, в этом году она снова согласится на эту добровольную миссию.

Вернувшись к себе, я стала проверять нагрузку Веры Григорьевны. Даже она ошиблась в этот раз на два часа. Что уж говорить про остальных! У Федора Романовича полный кавардак: у журналистов оказалось на восемь часов больше положенного, зато у 33а группы половина пар не записана.

Вынесенные на повестку дня вопросы обсудили быстро, и я решила посоветоваться с коллегами насчет международного сотрудничества, которое мы обязаны запланировать на следующий год. Все сразу вспомнили про Зинаиду Михайловну, а я обратилась к Раисе Ивановне с просьбой обсудить с ней этот вопрос. Раиса Ивановна и Зинаида Михайловна – давние подруги и коллеги, они видятся практически каждый день, потому что Раиса Ивановна работает параллельно и на кафедре лингвистики. Ей не составило бы труда поговорить и о международных делах. Однако она тут же ответила, что эти вопросы «должны решаться на уровне заведующих». Фаина Николаевна тут же ей поддакнула, причем у них обеих это прозвучало очень злорадно, как будто им наконец-то представилась возможность в чем-то меня уязвить, мол, заняла руководящую должность, так расхлебывай! Они сами в бытность заведующими только раздавали поручения направо и налево, а теперь даже невинное поручение с моей стороны отказываются выполнять.

Настроение испортило и сообщение из отдела качества, точнее формы Приказа №1, присланные для заполнения. Там такие нормативы завернули! И приписку сделали, что по снижению нормы обращаться к проректору по научной работе университета. Это значит, что каждый заведующий персонально должен идти выяснять отношения? Мы всегда решали подобные вопросы через Дмитрия Алексеевича, зам. директора пединститута по научной работе. Теперь даже это через политех регулируется? Ненавижу ходить к вышестоящим лицам, выпрашивать у них что-то и чувствовать себя полной дурой. Так хочется уйти с этой идиотской работы! Никакой радости, никакого морального удовлетворения! Сплошные проблемы и неприятности! Дальше будет только хуже. Никакого просвета!

* * *
На первую пару в пятницу пришли всего два человека из договорной группы – Наташа и Женя. На следующей неделе наши занятия заканчиваются, и сейчас мы с ними готовимся к экзамену: читаем и переводим с немецкого на русский и наоборот, пересказываем тексты. Женя – девушка очень старательная и спокойная, но часто болеет, в течение года два раза лежала в больнице. У Наташи не все в порядке с нервной системой, она боится ошибок, очень нерешительна и говорит тихо, предпочитая, чтобы преподаватель сам за нее сказал. Действительно, трудно удержаться от заполнения возникающих пауз во время ожидания ответа от Наташи. Но когда студентов рядом мало, как в этот раз, она смелеет и отвечает вполне прилично.
 
Другая группа (бюджетная) тоже пришла не в полном составе, так как я предупредила, что мы будем смотреть видеофильм, а это они считают скорее развлечением, чем серьезным занятием. Третья пара – лекция по истории языка на третьем курсе – прошла серьезно и плодотворно, с презентацией в моей любимой аудитории, где есть современный компьютер с колонками, проектор и большой экран. Только вставил флешку – и комментируй подготовленные слайды! После пары сбросила студентам образец курсовой работы, потом с Дарьей Анатольевной исправляли и дополняли рабочую программу.
 
Марина принесла договоры, которые возила подписывать в школу к Антонине Алексеевне, но без моего контроля они пропустили три листа, а на остальных сделали ненужную надпись, поэтому пришлось идти в учебный отдел, где Виктория Андреевна заново распечатала испорченные бумаги. Заодно я показала ей договоры Анастасии Юрьевны с неправильным адресом, но она сказала, что ничего страшного в этом нет и можно оставить так. Придя домой, я позвонила Антонине Алексеевне и спросила, когда она сможет заново подписать договоры. Она стала какая-то суетливая и невнимательная, но, в конце концов, удалось добиться от нее вразумительного решения: она позвонит Марине, которая должна ехать к ней в понедельник за рецензией, и попросит ее предварительно зайти ко мне за бумагами. Чтобы они во второй раз все не испортили, я написала записку-памятку и поставила карандашом галочки в тех местах, где надо подписывать.

* * *
«Глаза страшатся, а руки делают». К концу мая закончили наконец-то программу повышения квалификации. На проверку пока не высылали, но сам факт, что мы сделали работу, о которой вначале не имели ни малейшего представления, уже радует.
Сведения о международной деятельности отослала в виде «отписки», потому что с Зинаидой Михайловной выяснять этот вопрос было уже некогда. Обсудили с Евгением Викторовичем вопрос об издании межкафедрального сборника научных трудов. Он предложил избрать в редколлегию по одному человеку с каждой кафедры. Я обратилась к Фаине Николаевне, но она отказалась, сказав, что я могу это взять на себя, потому что еще «молодая и энергичная». Что ж, ни на кого рассчитывать не приходится. Буду сама зарабатывать баллы и рубли!

* * *
«Чудачества» бабушек продолжаются. Раиса Ивановна ушла с кафедры, не выключив компьютер, за которым сидела со своей магистранткой, и он проработал всю ночь. Мария Васильевна поставила своим студентам обычный зачет вместо дифференцированного (с оценкой), испортив тем самым зачетки и ведомость. Фаина Николаевна приписала себе лишние два часа на ВКР, что обнаружилось при подсчете нагрузки за год.
 
К началу лета почти все занятия закончились, вернулась из Германии Люба, нагрузку подсчитали, программу ПК отослали. Осталось главная забота – выпуск четвертого курса.

* * *
На 1 июня была назначена письменная часть кандидатского экзамена, который готовилась сдавать магистрантка с филфака (незамужняя женщина, воспитывающая двоих детей-школьников). Я учила ее в последние два года немецкому, сейчас она собирается поступать в аспирантуру. Раиса Ивановна сказала, что на письменную часть экзамена я могу не приходить, так как комиссия вовсе не нужна, чтобы выдать задание и через четыре часа подготовки забрать сделанный перевод. Я воспользовалась предоставленной возможностью и устроила себе выходной, решив заняться дома разбором бумаг в шкафу. Проверив электронную почту, обнаружила сообщение от своих дипломниц с высланными кусками ВКР, хотя они должны были уже сдать работу целиком! Когда я буду у них все проверять и исправлять?!

* * *
Утром 2 июня пошел снег, большими белыми хлопьями, а табло на здании областной администрации показывало +4°С. Точно такая же температура была в конце декабря, под Новый год, когда все таяло и на улице были грязь и слякоть. Что происходит в мире? Декабрь и июнь сравнялись.

Придя на работу, обнаружила на столе кипу бумаг, накопившихся за мой самовольный выходной. Как обычно, в таблицах с нагрузкой нашлись погрешности, и их пришлось переделывать. Кандидатский экзамен приняли благополучно; заполнила протокол, отдала Любе, чтобы она собрала подписи и отнесла по назначению. Когда разбирали с Дарьей Анатольевной документацию к гос. экзаменам, зашел Георгий Александрович и спросил, не получала ли я информацию о сокращении ставок. Такая информация действительно находилась в кафедральной почте.
 
Согласно стандартам, на одного преподавателя должно приходиться 11,8 студента (и кто придумал такую цифру с десятыми долями?!). У нас в пединституте это соотношение не выдерживается. А как его выдержать, если Правительство выделяет нам год от года все меньше бюджетных мест? Конечно, политика Правительства в области образования понятна. Дело это убыточное и нерентабельное, особенно в таких вузах, как наш. Зачем вкладывать огромные суммы на обучение педагогов, когда педагогами становятся лишь немногие из выпускников? Лучше вложить деньги в оборону или развитие каких-нибудь современных технологий. Вот и получилось так, что на 123 студента ин.яза должно быть примерно 10 ставок, а у нас их ¬– 22 (!). Руководство вуза требует, чтобы мы пересмотрели учебные планы и либо сократили часы на изучение каких-то дисциплин, либо убрали их совсем.
 
В ближайшее время учебный отдел собирается устроить встречи со всеми заведующими (по графику) и обсудить этот вопрос. Ясно одно – работы будет меньше. Думаю, что в конце концов такая политика приведет к ликвидации нашего педа. Это было ясно с самого начала, когда его признали неэффективным. Сопротивление привело только к тому, что агония затянулась. Если бы произошло полное присоединение к политеху, растворение в нем, то, может быть, и удалось бы кому-то «выжить», а теперь… Меня эта ситуация, честно говоря, не расстраивает и не пугает. Возможно, трудно будет найти работу в предпенсионном возрасте, но как-нибудь выкрутимся. Сейчас об этот думать рано.

* * *
5 июня был крайний срок сдачи ВКР, и этот денек выдался очень суматошным. Кое-кто выслал работы по электронной почте, и я без труда осуществила нормоконтроль и проверку на антиплагиат. Потом пошли ВКР с недоделками, и система «Антиплагиат» почему-то зависла. До своих дипломниц просто руки не доходили, а ведь их работы я должна проверить не только формально, но и содержательно.

Прямо с утра декан напомнила о необходимости поставить зачет по преддипломной практике, чтобы оформить допуск к гос. экзамену. Я должна была собрать подписи всех научных руководителей и зачетки всех студентов. Хорошо, что студенты сейчас в техническом отношении продвинутые, у всех есть электронная почта на мобильниках, и мои сообщения они получают мгновенно. Кто-то пришел лично, Заира позвонила и попросила отсрочку до среды.

Вместе с Раисой Ивановной подготовили отчет о практике магистрантки. Из учебного отдела опять звонили по поводу сданных ведомостей, снова пришлось переделывать и оформлять почасовку на Веру Григорьевну, так как она решила уйти в отпуск, чтобы компенсировать больничный, совпавший с прошедшим летним отпуском. Находясь официально в отпуске, Вера Григорьевна все-таки пришла на кафедру, чтобы написать заявление на участие в конкурсе на должность доцента. Я нашла для нее форму заявления и посмотрела на сайте время работы Ученого секретаря. До работы я забежала в расчетный отдел за квитками и в отдел кадров узнать об увольнении Клавдии Алексеевны (чтобы не потерять отпускные, ей лучше увольняться не сейчас, а в конце августа). Для Зои Александровны нашла в компьютере таблицу отчета о кураторстве, сбросила ей на флешку.
 
К двум часам я поднялась в аудиторию к Фаине Николаевне, где она в третий раз принимала экзамен у Егора, мальчика-инвалида. Егор учится давно и неоднократно уходил в «академку». На занятиях почти не бывает. Знания, естественно, плохие, но он все-таки дотянул до конца четвертого курса. И вот теперь Фаина Николаевна пошла на принцип, отказываясь ставить ему «тройку» по немецкому, хотя основной язык у него – английский. На экзамене он отвечал кое-как, я пыталась вытащить его с помощью наводящих вопросов, а Фаина Николаевна молчала. Ставить «два» – значит опять отправлять его в «академку» и снова мучиться с ним через год. Короче говоря, я настояла на том, чтобы поставить Егору удовлетворительную оценку и, наконец, избавиться от него. Если он не сдаст гос. экзамен по основному языку и не защитит ВКР, это будет уже не наша вина.
 
Весь день я крутилась, как белка в колесе. ВКР своей студентки взяла на проверку домой, чтобы вечером в спокойной обстановке все исправить.

* * *
Несколько дней прошли в напряженной работе по проверке ВКР, написанию отзывов, заполнению документации. Декан, заведующие и преподаватели озабочены предстоящим сокращением ставок, которое непременно приведет к объединению кафедр. Что это за кафедра, на которой останется всего три ставки или даже одна, как у культурологов, где всего 11 студентов! Объединение кафедр означает выборы нового заведующего, и у меня появилась надежда, греющая сердце, что я смогу сбросить с себя это ненавистное ярмо. Сделали бы одну кафедру иностранных языков и избавились бы, наконец, от «кадров преклонного возраста», доставших всех и вся! Клавдия Алексеевна подписала заявление об увольнении, но кроме нее остается еще много «маразматиков», как называют себя некоторые из них.
 
Чтобы облегчить им работу по заполнению индивидуальных планов, я сама внесла необходимые цифры за Марию Васильевну, вечно все путающую, и Федора Романовича, который совсем не разбирает мелкий шрифт и при заполнении документов надо сидеть с ним рядом, тыкать пальчиком в нужные графы и подсказывать, что писать. У Марии Васильевны в плане стояла подготовка учебно-методических материалов, которые она, естественно, не сделала, и я поставила в графе о выполнении прочерк. Когда она это увидела, стала громко возмущаться тем, что я без согласования с ней заполнила ее индивидуальный план, что все материалы у нее якобы есть (в чем я сильно сомневаюсь), и я должна была хотя бы дождаться заседания кафедры и предоставления ее отчета. Несомненно, в этом она права! Не делай добра – не будет и зла! Пусть в дальнейшем сама заполняет все свои бумаги и переделывает их по несколько раз, а я буду только ошибки исправлять! Или вообще вести «двойную бухгалтерию», как делала в этом году с неадекватной Клавдией Алексеевной: один экземпляр плана выдала ей, другой держала у себя и сама подсчитывала все выполненные ею часы, чтобы предоставлять в учебный отдел своевременные и объективные отчеты о выполнении нагрузки.

* * *
Отметили 70-летие Раисы Ивановны. Она принесла в качестве угощения дорогущий фруктовый торт, персики, виноград и несколько коробок конфет. Кроме того, сделала подарок каждому члену кафедры в виде квадратной коробочки фруктов в шоколаде. Мне достались шарики с черносливом. Мы подарили Раисе Ивановне конвертик с деньгами, которых как раз должно хватить для того, чтобы возместить ее затраты на угощение. Я вручила ей грамоту от университета и купленную утром перед работой розу. Во время чаепития Раиса Ивановна выразила благодарность каждому из своих коллег в отдельности и вручила по немецкой открытке с разными изречениями. Короче говоря, именинница одарила всех присутствующих, хотя в день рождения делается все наоборот.

Незадолго до начала заседания появилась Заира с половиной ВКР и со слезами на глазах. Конечно, к защите такую работу мы допустить не имели права. Послезавтра у Заиры свадьба, и она вся извелась из-за учебы. Я успокоила ее, сказав, что не буду пока оформлять протокол, и пусть она все-таки постарается хоть в каком-нибудь виде принести свою работу. Я нянчусь с ними, как курица с цыплятами. Мне всех жалко, а особенно таких вот нерадивых.

* * *
Гос. экзамен прошел быстро и совсем не утомительно. Студенты уложились в отведенное им время как при подготовке, так и при ответе. Вопросов у комиссии было мало, и видно было, что обе стороны (отвечающая и оценивающая) всего лишь соблюдают формальности, а по сути дела никто не стремится углубляться в содержание ответа. Помню, раньше, когда в комиссии сидели Фаина Николаевна и Зоя Александровна, а группы были по 12-14 человек, экзамен превращался в сущий кошмар, заканчивающийся обязательной головной болью. А сейчас все легко и просто. Школьные учителя, входящие в состав комиссии, даже не соизволили как следует ознакомиться с экзаменационными материалами. Пока студенты готовились, они болтали в коридоре. Федор Романович в это время дремал и тоже не читал тексты. Председатель ГЭК вообще не знает немецкого языка. По сути дела, «работодатели» оценивали только ответ по методике, излагаемый на русском языке.
 
Дарья Анатольевна, являясь секретарем комиссии, отнеслась к своим обязанностям слегка небрежно. Когда стали распечатывать протоколы, обнаружились ошибки в написании имен, а у некоторых студентов не стояла полученная оценка. После ухода учителей Дарья Анатольевна упрекнула их в том, что они вечно торопятся, и из-за них она не успела все как следует проверить. По-моему, учителя здесь совершенно не при чем, потому что после экзамена они еще пили на кафедре чай, а подписать им нужно было одну-единственную сводную ведомость. Как бы то ни было, все ошибки исправили, нужные бумаги распечатали, подписи поставили. «Тройку» на экзамене получила только Заира, у остальных хорошие и отличные оценки.

* * *
Наше руководство ведет себя непоследовательно: принимает скоропалительные, необдуманные решения и тут же их отменяет, натолкнувшись на сопротивление «снизу». Сначала вызвали панику, разослав всем распоряжение о сокращении ставок и изменении учебных планов, сообщили о предстоящих встречах с учебным отделом, а потом вдруг пошли на попятную, сказав деканам, что до начала следующего календарного года  сокращения ставок не будет. Точно так же в прошлом году заявили об объединении кафедр, а потом выяснилось, что это «утка». Так что все мои надежды на скорые перемены моей участи разлетелись в пух и прах.
 
Надежда Михайловна, поведав мне об итогах вчерашнего деканского совещания, пожаловалась на Дмитрия Алексеевича, который придрался к названию нашего сборника, запланированного на будущий год («Иностранные языки: лингвистические и методические аспекты»), хотя это название вполне отражает суть того, что мы намереваемся сделать. Евгений Викторович предложил мне несколько других названий, пошутив, что «чем непонятнее, тем лучше». Они оба с Георгием Александровичем стараются изображать из себя джентльменов, но когда встал вопрос об ответственности за сборник, оба отказались. В результате мне пришлось заявить себя в качестве ответственного редактора. Пусть все шишки на меня сыплются!

На днях пришло сообщение о том, что на следующей неделе из зданий будут вывозить макулатуру, поэтому с самого утра я занялась разбором старых журналов, которые можно выбросить. Там накопилось столько грязи и пыли, что руки мои почернели, как у трубочиста. Многое выбрасывать жалко, например, молодежный журнал «Juma» двадцатилетней давности и журнал «Spiegel», где содержатся не только устаревшие политические статьи, но и вечно актуальные материалы о науке, природе, человеческих отношениях. Было бы побольше времени – все бы перечитала!

Дожидаясь декана с гос. экзамена, чтобы передать ей выписку из протокола, решила разобрать старые электронные сообщения и удалить лишние. Видимо, сам ангел-хранитель надоумил меня сделать это, потому что я каким-то образом умудрилась оставить без внимания служебную записку из отдела аспирантуры, датированную 1 июня. В ней сообщалось, что до 14 июня, то есть до сегодняшнего дня, необходимо определить состав комиссии по вступительному экзамену в аспирантуру и срок проведения этого экзамена. Видимо, почту в тот день просматривала Люба, только что вернувшаяся из Германии, и забыла передать мне данное сообщение, потому что была озабочена своими долгами, которые накопились у нее по всем предметам за время отсутствия. Но, к счастью, информация была получена вовремя, и я в срочном порядке все оформила и отправила.

* * *
Политех пытается отторгнуть нас, как инородное тело, мешающее ему нормально функционировать. Создается такое ощущение, что они нас просто ненавидят и стараются уязвить как можно больнее. Особенно преуспевают в этом отдел кадров, бухгалтерия и учебно-методическое управление. Придя в субботу на экзамен и выдав студентам задание, я взяла книжку с рассказами местного автора, найденную на кафедре, и принялась за чтение, когда в аудиторию заглянула Раиса Ивановна и попросила меня выйти в коридор. Там она сообщила мне последние новости…
Учебно-методическое управление заставило пединститут пересчитывать всю годовую нагрузку, потому что мы якобы занимаемся «припиской часов». По словам Раисы Ивановны, нашу Софью Борисовну, исполняющую обязанности начальника учебного отдела пединститута, при этом обвинении «как будто бетонной плитой придавило». Еще бы! Проделан огромный объем работы, просчитана, проверена и исправлена нагрузка всех кафедр института (их у нас около двадцати), а теперь, когда люди уже на отпуск настроились, вдруг такое требование, да еще с упреком в криминальном поведении (приписки с целью материального обогащения, то есть получения дополнительной оплаты за почасовку). Как такое могло получиться?

До объединения с политехом все было просто и понятно, вся нагрузка точно просчитывалась и выполнялась. Если что-то выпадало на праздники, то занятия переносились на другое время. Выполнялось все час в час! Почасовка оформлялась только при замещении болеющих. Новые политеховские требования к округлению ставок, которые стали выполняться только с этого учебного года, привели к тому, что сотрудники пед. института, не привыкшие к подобной системе, запутались. Деканат дал официальное разрешение записывать, не отрабатывая, праздничные дни (скорее всего, по согласованию с директоратом и учебным отделом), а теперь это расценили как приписки. Раиса Ивановна сказала по секрету, что этот факт всплыл якобы благодаря зав. кафедрой французского языка, который пошел куда-то выяснять (или даже служебную записку послал) насчет нагрузки одного из преподавателей, у которого что-то там не сходилось. Мне очень жаль Софью Борисовну, ведь у нее помимо ответственной работы есть еще двое детей (сын в этом году получает аттестат и готовится поступать в вуз, дочка учится в школе).
 
Впереди воскресенье, но выходные для многих оказались испорчены. Думаю, неприятная информация уже дошла до всех заведующих. Страшно подумать, что ждет нас в понедельник и в последние две недели перед отпуском. Проще всего было бы оформить в деканате график переноса занятий (с праздников на будни) и ничего не пересчитывать, но пройдет ли такой трюк и будет ли он одобрен руководством? Вдруг начальство пойдет с проверкой и будет смотреть ведомости преподавателей? Там столько несоответствий найдется, что весь институт под суд отдавать можно! Я ничего предпринимать не собираюсь, пока не получу конкретных распоряжений «сверху».

* * *
В понедельник утром под проливным дождем я пошла в поликлинику на ежегодную флюорографию. Встретила там коллегу с кафедры английского языка. Он сказал, что их обязали пройти не только флюорографию, но и полную диспансеризацию. Видимо, до нашей кафедры пока не добрались, и нам предстоит полное обследование в следующем учебном году.
 
Придя на кафедру, я подписала у декана все ВКР и села их просматривать, чтобы составить вопросы для защиты, которая состоится послезавтра. Едва я вошла к Надежде Михайловне, как она спросила меня: «Вы уже знаете? Раиса Ивановна сказала?» «Да», – ответила я, не сомневаясь, что речь идет о пересчете нагрузки. «Даже года не прошло, – продолжила она. – Говорят, он сильно пил. Сын-то не с ними жил». При этих словах я поняла, что она имеет в виду вовсе не нагрузку, но решила не уточнять, так как если умер кто-то из знакомых, то Раиса Ивановна обязательно скажет. Так и случилось, когда Раиса Ивановна сообщила о смерти мужа той нашей коллеги, которую мы проводили в последний путь прошлым летом. Муж прожил без нее недолго.

Спустя какое-то время на кафедру зашел расстроенный Георгий Александрович и спросил, не требовал ли у нас учебный отдел ведомости преподавателей за весь год. Я ответила, что по этому поводу мне никто не звонил и сообщений не присылал. Видимо, в учебном отделе решили пока ограничиться кафедрой французского языка, которая сама и спровоцировала (в лице своего заведующего) проверку.
 
Около половины десятого на кафедру зашла Клавдия Алексеевна и с вытаращенными глазами воскликнула: «У меня ЧП! Сейф вскрыли!!» Я уже знала эту историю от вахтеров, но изобразила удивление и понимание, хотя так называемый «сейф» – это всего лишь железный шкаф с внутренним замком, где хранятся старые кассеты. Возможно, она сама не закрыла его как следует, а теперь ходит по зданию и устраивает драматические представления. Даже декан ко мне приходила по этому поводу, чтобы узнать, не надо ли сообщить в милицию. Я только посмеялась.

Раиса Ивановна на полдня заняла кафедральный компьютер, проверяя выступления и презентации своих студентов, а их и всего-то двое – Марина и Заира. Заира еще в субботу сбросила на компьютер свои свадебные фотографии, которые я успела утром показать Марии Васильевне, пришедшей на консультацию. Потом пришли Лера и Ира, чтобы проверить текст выступления для защиты. Я включила второй – «тормозной» – компьютер, который, однако, прекрасно справился с работой в текстовой программе. Выступления были подготовлены не безупречно, поэтому я отправила их на доработку.
Весь день шли с обходными листами студенты английского отделения, и я ставила свою подпись в знак того, что у них нет задолженности перед нашей кафедрой.

К часу подошла Дарья Анатольевна, и я напомнила ей о том, что она до сих пор не написала отзывы на ВКР своих студентов. Во второй половине дня приехала Люба. Она привезла договоры со школой, где будет проходить осенью практику. Люба сделала табель и отправилась разносить бумаги по зданиям. Вернувшись из отдела кадров, она принесла мою служебную записку, которая ушла прямиком к ректору, минуя начальницу отдела кадров, и вернулась обратно с размашистой ректорской надписью о необходимости визы из отдела кадров. Начальница отдела кадров, в свою очередь, прицепила к служебке бумажку с требованием визы декана и отправила все нам, написав электронные сообщения и мне, и декану. Теперь буду знать, что для отдела кадров моей подписи как заведующей недостаточно, хотя даже проректоры подпись декана не требуют, ведь служебка – это не трудовой договор! Наверное, кадровичке просто не понравилось, что ректор сделал ей своего рода «втык» за отсутствие подписи, вот она и решила «перевести стрелки» на меня и на декана.

На работе в этот день я задержалась почти до четырех часов, потому что пришли учителя, члены ГЭК, знакомиться с ВКР, причем не обе сразу, а по очереди. К тому же их отвлекали то один, то другой. Федору Романовичу я вынуждена была сказать, что он отвлекает людей от работы, иначе нам вообще пришлось бы там заночевать.

* * *
Накануне защиты ВКР у меня начало сильно жечь носоглотку (явное свидетельство внедрения в организм вируса и начала болезни). Ночью спала плохо, было больно глотать. Утром отправилась на работу с насморком и гнусавым голосом. Защита прошла великолепно, все девять студенток получили «отлично», даже Заира, которой первоначально намеревались поставить «тройку». Раиса Ивановна с ней активно потрудилась в последние дни, проверив и исправив и текст работы, и выступление, и презентацию. Работали мы на защите быстро и слаженно, освободились уже к половине двенадцатого, и все остались довольны. Удачной защите не помешало даже поведение Клавдии Алексеевны, о которой следует сказать особо…

Во-первых, она не написала отзывы на работы своих студенток. Хорошо, что председатель ГЭК – человек лояльный и здравомыслящий, иначе это можно было бы расценить как нарушение процедуры защиты и отразить в итоговом отчете. Клавдия Алексеевна устно дала оценку своим студенткам, при этом чуть не расплакавшись от избытка чувств. Она даже не читала их работы, девчонки все сделали самостоятельно. Во время выступления студентов Клавдия Алексеевна вела себя, как маленький ребенок на театральном представлении. Периодически от нее слышались громкие реплики в телефон: «Я еще не подписала» или «У меня сейчас занятие на третьем курсе». Она выходила из аудитории, чтобы дать задание третьекурсникам, потом уходила за свой шкаф в углу, где у нее лежат личные вещи. И это все во время защиты! Мы переглядывались, снисходительно улыбались и старались, чтобы это не нарушало торжественности момента.

После защиты все пили чай на кафедре. Учителя выразили желание сотрудничать с нами и дальше, чему я несказанно рада, так как мы с ними неплохо сработались. Когда я уже собиралась идти домой, в кабинет зашла лаборантка кафедры французского языка с экзаменационной ведомостью по методике в руках. Там были проставлены все оценки и подписи, кроме одной, напротив фамилии студентки с немецким языком, которую якобы должна оценить Клавдия Алексеевна. Я проверила по своим спискам, но такой студентки у нас не было, да и ведомость какая-то странная, для всех языков сразу.… Решив, что это ведомость заочников, я пошла к Клавдии Алексеевне, но она студентку по фамилии не признала и стала искать «зеленую тетрадку» со своими списками. Однако в огромном ворохе бумаг найти тетрадку оказалось весьма проблематично. Тогда Клавдия Алексеевна нашла весьма разумный выход – пересчитала свои подписи в ведомости. Их оказалось на одну меньше, чем студентов в ее группе (количество она помнила хорошо). Так как всем заочницам она выставила на последнем экзамене пятерки, выставить нужную оценку в ведомость не составило труда. Воспользовавшись случаем, я сказала Клавдии Алексеевне, что мы хотим устроить ей торжественные проводы в августе после отпуска. От этого сообщения она снова чуть не прослезилась. В последнее время у нее постоянно слезы на глазах, даже от радости. Я спросила ее также, что бы она хотела получить от кафедры в подарок. Она глубоко задумалась, а потом попросила мой номер телефона, чтобы перезвонить и сообщить о своих пожеланиях. Расстались мы с ней вполне мирно.

* * *
И снова о том, как действует в нашем университете двоевластие и бюрократический аппарат.
 
До начала отпуска все заведующие должны представить данные для Приказа №1 согласно определенным нормативам. Практически все спущенные сверху цифры касаются научной работы (инновационные проекты, публикации, гранты и т.д.). За науку в университете отвечает проректор, в институте – зам. директора. В распоряжении, присланном на кафедру вместе с нормативами, было указано, что по вопросам их снижения следует обращаться к проректору, но декан посоветовала мне решить этот вопрос через зам. директора.
 
Три дня я пыталась связаться с Дмитрием Алексеевичем по телефону, чтобы договориться о встрече, но из-за гос. экзаменов и защиты ВКР его никогда не было на месте. В конце концов, я написала ему служебную записку с просьбой снизить нормативы в связи с увольнением двух доцентов и отправила ее по электронной почте. Дмитрий Алексеевич поручил решить данный вопрос своему менеджеру Татьяне Юрьевне. Она позвонила в отдел качества Ольге Владимировне, отвечающей за разработку нормативов. Ольга Владимировна сказала, что ей надо непосредственно переговорить с зав. кафедрой, а потом заведующей, возможно, придется еще пообщаться с проректором по науке. Татьяна Юрьевна передала мне по телефону слова Ольги Владимировны. Спрашивается, зачем вся эта канитель и обходные пути, если я могла прямо связаться с проректором? По словам Татьяны Юрьевны, «для соблюдения иерархии». Какой дурдом!

* * *
До отпуска осталось четыре дня, но радости почему-то не испытываю. Каждый день и каждый час жду какого-нибудь подвоха, какой-нибудь неприятной неожиданности, как в прошлом году, когда в последний день перед отпуском обнаружила, что не сделана значительная часть рабочих программ. И теперь снова опасаюсь, что чего-то не заметила, что-то упустила, что-то сделала не так.

Утром позвонила в отдел качества Ольге Владимировне. Она мне нравится как специалист, да и человек вроде бы неплохой, насколько я успела понять из тех немногих мероприятий, где приходилось ее видеть и слышать. В этот раз она также была со мной вежлива и внимательна, но тем хуже мне стало после телефонного разговора с ней. Я спросила не все, что следовало, а перезванивать и уточнять не решилась. На свой страх и риск сделала таблицы без учета некоторых требований и отправила им на проверку.
 
На работе в последние дни делать нечего, кроме как на заседания ходить, но дома сидеть совесть не позволяет (вдруг кому-то потребуюсь). Начала составлять договоры и индивидуальные планы на следующий год, но после летнего набора студентов и ставки, и часы еще могут измениться, так что это занятие, в принципе, бесполезное. В общем, все как-то неопределенно, и от этого тревожно.

* * *
Предчувствия меня не обманули. На Ученом совете подтвердили, что до начала отпуска мы должны сдать заполненные и утвержденные планы на следующий учебный год. Мне пришлось срочно обзванивать своих коллег и приглашать их на работу. На следующий день с утра все послушно стали появляться на кафедре, причем именно в такой последовательности и в такое время, что я смогла не спеша с каждым рассчитать часы на «вторую половину рабочего дня», занести их в компьютерные таблицы, распечатать и подписать. Правда, я не уверена, правильно ли я определила необходимое количество этих часов, так как при новой политеховской системе расчета нагрузки все может оказаться неверным. Как бы то ни было, пускай учебный отдел все проверяет и исправляет наши ошибки, если они обнаружатся.

Когда основная масса работы была сделана, к Раисе Ивановне зашла Зинаида Михайловна Я в этот момент находилась на кафедре одна, потому что Раиса Ивановна куда-то вышла. Зинаида Михайловна сказала, что у нас стало очень красиво и «занавески новые повесили». Она, мол, даже ностальгию почувствовала. Конечно, это были всего лишь пустые фразы, потому что еще год назад, когда мы проводили мероприятие вместе с Гете-институтом, она достаточно долго сидела в этом самом кабинете, где висели те же самые (к слову сказать, старые) занавески.

После столь вежливого вступления Зинаида Михайловна вдруг набросилась на меня с упреками в том, что я уступила французам нынешний набор, что надо было сражаться изо всех сил за немецкую группу, идти к ректору… ну, и тому подобное в том же духе. Она до сих пор считает меня своей ученицей, которую вправе отчитывать, но в настоящий момент я такая же заведующая кафедрой, как и она, и могу принимать решения по своему усмотрению. То, что она когда-то заведовала нашей кафедрой, не дает ей право здесь распоряжаться, тем более, что она сама бросила нас на произвол судьбы, переметнувшись в политех. Я настолько опешила от ее «головомойки», что потеряла дар речи и молча смотрела на нее.
 
Хорошо, что в этот момент вошла Зоя Александровна, а за ней появились другие. Вера Григорьевна заняла разговором Зинаиду Михайловну, а я стала обсуждать индивидуальные планы с Зоей Александровной и Дарьей Анатольевной. Как выяснилось, Зинаида Михайловна пришла, чтобы забрать из методического кабинета какие-то пособия, причем обратилась за этим не ко мне, а к Раисе Ивановне, которая вообще не имела права что-либо оттуда отдавать. Клавдия Алексеевна пока еще не уволилась и как методист отвечает за все, что находится в ее кабинете.
 
Я не стала устраивать разборки, потому что никаких сокровищ в вышеупомянутом кабинете нет, пусть хоть весь хлам оттуда уносят. Мы даже для работы оттуда практически ничего не брали, чтобы не связываться с невменяемой Клавдией Алексеевной, которая потом будет ходить и требовать с нас давным-давно возвращенные ей пособия. Пользовались в основном газетами и журналами в те времена, когда их еще выписывали. Сейчас университет и в этом нам отказал, потому что журналы «не являются обязательной литературой». Но то, как ведет себя Зинаида Михайловна, возмущает многих. Ее вместе с Раисой Ивановной некоторые называют не иначе как «мафией», плетущей интриги у других за спиной.

* * *
На церемонии вручения дипломов я была единственным представителем нашей кафедры. Никто из преподавателей не пришел попрощаться с выпускниками в этот важный для них день! Верочка в роскошном платье и с чудесной прической была похожа на сказочную принцессу. В обычное время она ничем особенным не выделялась, а в этот день затмила своей красотой всех девчонок. Лиза была в длинном голубом платье, тоже прелестна, но узнаваема, не настолько преобразившаяся. Ира пришла с мамой, которая очень доброжелательно со мной пообщалась. Видимо, со слов Иры, участницы научного конкурса и победительницы в конференции, у нее сложилось обо мне благоприятное впечатление. Лера пришла в черном платье, а ее мама держалась очень отчужденно. У Тони приехала из Нарьян-Мара вся семья: папа, мама и сестра, и они очень активно всех фотографировали. Инна, в простом невзрачном платьице, держалась, как всегда, в сторонке. Наташа и Кристина выбрали для своих нарядов зеленый и розовый цвета. В целом вся группа выглядела ярко и празднично.
 
Фотографировались вместе и по отдельности, на сцене актового зала, на крыльце здания, у куста сирени. По словам девочек, отмечать группой вручение дипломов они не собираются. Погуляют немного и разъедутся. На прощание я попросила их написать мне, когда устроятся, когда выйдут замуж и родят детей, но думаю, что новые жизненные события заставят их быстро забыть и меня, и университет. Грусти от расставания не испытывали ни я, ни они. В этот день я очень устала, потому что до обеда провела четыре часа за компьютером, приводя в порядок индивидуальные планы и план работы кафедры, чтобы сдать их в ближайшее время на проверку.

* * *
Вот и закончился учебный год. В последний рабочий день состоялся Совет факультета, на котором рассмотрели замечания председателя ГЭК и итоги сессии. Декан на прощание процитировала нашего ректора, который пожелал всем приятного отпуска и пообещал, что в «сентябре начнется реформирование». Это значит, что для подготовки к аккредитации вуза, ожидаемой через два года, необходимо привести в норму все показатели, в том числе со ставками и нагрузками. В этом году мы благополучно справились со всеми трудностями, но следующий год, как все понимают, будет невероятно сложным. В связи с этим у меня только одно желание – сложить с себя заведование! Конечно, на этой должности я неплохо заработала, но лучше бы жить беднее и спокойнее. Погода в этом году холодная и сырая, к началу июля температура по-прежнему +16°С, часто идет дождь. Моя простуда прошла довольно быстро (возможно, благодаря сделанной осенью прививке), но настроение совсем не отпускное. Накопившаяся усталость и мысли о грядущих проблемах не позволяют радоваться жизни.

* * *
В первый день отпуска раздался телефонный звонок с кафедрального номера. Звонила Клавдия Алексеевна. Она вдруг вспомнила про обходные листы, которые мы подписывали выпускникам. Когда-то мы договаривались, что подписывать будет она, потому что пособия студенты берут в ее кабинете, и контролировать возврат этих пособий тоже должна она. Но тогда Клавдия Алексеевна была еще в здравом уме, а теперь…
 
Где-то в середине учебного года она просила четверокурсников английского отделения вернуть книжки по домашнему чтению, которые они когда-то, по ее словам, взяли в кабинете. На мой вопрос о том, записано ли у нее, кто именно брал эти книжки, она ответила отрицательно, а потом добавила: «Они за мной еще побегают! Пока все не вернут, обходные листы никому не подпишу!» Но почему должны страдать те, у кого нет долгов перед кафедрой? И с кого спрашивать долги, если у Клавдии Алексеевны ничего не записано? Студенты подходили с обходными листами ко мне, и я ставила свою подпись, а теперь Клавдия Алексеевна не поленилась сходить в деканат, посмотреть обходные листы и позвонить мне с упреком, что я не потребовала возврат книжек. Меня это разозлило, и я резко ей ответила: «Клавдия Алексеевна, не волнуйтесь, теперь это не ваша забота! Мы сами разберемся!» Ответ был следующий: «Я знаю, что это не мое дело, но я на своих ногах возила из Питера тяжелые сумки, и мне обидно, что пособия пропадают. Что будут читать на первом и втором курсах?» Я могла бы ей сказать, что книжки можно взять в библиотеке, что она сама не контролировала выдачу пособий, что она, по сути дела, уже у нас не работает, но какой толк ей что-то доказывать? «Теперь поздно об этом говорить, – ответила я. – Дипломы уже выданы!»
 
Она еще немного посокрушалась и закончила разговор, а моя злость перекинулась на вахтеров (правда, только в мыслях, потому что номера телефона вахты у меня нет). Какое право они имеют выдавать ключи от кафедры во время отпуска, тем более невменяемой Клавдии Алексеевне, которая и прежде всегда лазила по чужим столам и шкафам, а теперь, когда никого нет, и подавно не постесняется! А если что-то пропадет? С кого потом спрашивать? Скорее бы от нее избавиться! Даже в отпуске от нее нет покоя!

* * *
В третий день отпуска позвонила Татьяна Юрьевна, причем по совершенно пустяковому делу, которое вполне могло подождать до сентября. Видимо, отпуск у менеджеров по науке еще не начался, заняться им там летом нечем, вот и создают видимость работы. Речь шла о пособии Федора Романовича, который, как и ожидалось, грант правительства области не получил. Татьяна Юрьевна предложила подать осенью заявку на издательский грант географического общества. Но зачем звонить мне по этому поводу сейчас?!

* * *
За время отпуска коллеги беспокоили меня несколько раз. Дважды звонила Мария Васильевна. В первый раз она спрашивала, не помню ли я, как называется торт, которым нас угощала Раиса Ивановна, и где она его покупала. Во второй раз у нее возникли какие-то медицинские проблемы, и она пыталась с моей помощью найти хорошего невролога.

Кроме Марии Васильевны, звонила Зоя Александровна, чтобы узнать, можно ли ей немного задержаться в отпуске, так как она уезжает к сыну за границу и не знает, на какое число удастся взять обратный билет. И, наконец, на последней неделе отпуска я получила электронное сообщение от Зинаиды Михайловны с прилагаемой служебной запиской по поводу добавочной нагрузки для ее подруги – Раисы Ивановны. Я ответила ей, что смогу подписать бумагу на общем собрании в первый рабочий день. Видимо, у Зинаиды Михайловны время отпуска не совпадает с нашим, если она уже приступила к работе.

Все лето надо мной дамокловым мечом висела мысль о необходимости разрабатывать и оформлять заявку на грант. Срок сдачи только в конце сентября, но за пару дней все не сделать, поэтому в последнюю неделю отпуска я собрала волю в кулак и села за компьютер искать необходимую информацию.

* * *
Оформление заявки на грант – дело трудоемкое и бесполезное, но его необходимо сделать любой ценой, потому что если во второй раз подряд не подать заявку, стоящую в плане работы кафедры и в Приказе №1 университета, меня ожидают большие неприятности. В прошлом году удалось отделаться объяснительной запиской и вызовом к Дмитрию Алексеевичу «на ковер», но в этот раз нарушение приказа чревато более серьезными последствиями, в первую очередь, подрывом моей репутации, которая и так не слишком высока. Прошлогоднее нарушение можно было списать на случайность. Повторное сознательное уклонение от приказа – это уже нарушение трудовой дисциплины! Чтобы было понятно, в чем сложность оформления заявки на грант, перечислю основные пункты ее содержания:

1. Аннотация проекта на русском и английском языках. Она не должна превышать полстраницы, где необходимо кратко изложить актуальность, уровень значимости, научную новизну и ожидаемые результаты.

2. Название проекта и ключевые слова на английском языке. Проект, который я придумала в соответствии со своими последними статьями, называется «Немецко-русский тематический словарь по высшему образованию». На английский я переведу, конечно, сама, но надо показать перевод кому-нибудь из коллег с английской кафедры, чтобы избежать «ляпов» и неточностей. В настоящее время предполагается, что любой ученый должен владеть английским в совершенстве, и ко всем публикациям требуют прилагать аннотации на этом языке, понятном всему мировому научному сообществу.

3. Описание фундаментальной научной задачи, на решение которой направлено исследование. Этот пункт пришлось, что называется, «высасывать из пальца», потому что создание словаря – дело чисто практическое, а единственный фонд, куда мы можем подать заявку, – это РФФИ (Российский фонд фундаментальных исследований). Сделать что-то по-настоящему «фундаментальное» нам не под силу, не тот уровень. Этим должны заниматься специальные НИИ, а не рядовые провинциальные педагоги. Тем не менее, заполнять надо все разделы, и я насочиняла что-то про лексикографию, сопоставительную лингвистику и лингвокультурологию, теоретические изыскания которых можно привязать к созданию словаря.
 
4. Актуальность исследования. Этот раздел присутствует в любой научной работе, включая ВКР. Скачав из Интернета несколько статей, я выудила оттуда общие фразы о Болонском процессе, о создании единого образовательного пространства в Европе, о реформировании российской системы образования, и подвела все это к идее создания двуязычной понятийной базы в виде тематического словаря. Для написания раздела потребовалось около часа. Чтобы особо не напрягаться, пишу по одному пункту в день. И дело движется шаг за шагом, и спать ложусь с чистой совестью (хоть чуть-чуть, но поработала!), и остаток отпуска использую по назначению, то есть в основном для отдыха.

5. Цель и задачи проекта. Их я написала быстро, так как примерно представляю, что надо сделать. Остальные пункты требуют более глобального осмысления и подробного изложения: анализ современного состояния исследований в данной области; развернутое описание предлагаемого исследования; план работы на весь срок реализации проекта (с разбивкой по годам); имеющийся у коллектива научный задел по проекту и т.д. На все это уйдет часов тридцать, если не больше. Денег нам фонд все равно не даст, я уверена в этом на 99,99%, и это даже к лучшему, потому что иначе придется данный проект еще и реализовывать, а это лишние проблемы. Деньги нужны вузу для выполнения аккредитационных показателей, а нам в любом случае достались бы только незначительные крохи.

* * *
28 августа, понедельник, первый рабочий день. На общем собрании в «Ленкоме» встретились с Елизаветой. Сели вместе, чтобы поговорить о прошедшем отпуске. Подруга призналась, что ей «до тошноты» не хочется на работу. У декана факультета столько проблем и бюрократической волокиты, что она уже думает об увольнении. Елизавета всегда была перфекционисткой, сейчас ее факультет в числе лучших, но какой ценой все это достается!
 
После отпуска всем очень трудно втянуться в работу. Ни у кого я не видела в этот день радостных лиц, все идут в университет, как на каторгу. На собрании не услышали ничего принципиально нового. Меня удивило только сообщение о том, что 82-летняя преподавательница, которую совсем недавно избрали на новый срок, минувшим летом скончалась. Работала до самой смерти. Она не единственная, и таких, кто не мыслит свою жизнь без работы, достаточно много.

После собрания я отправилась на кафедру, догнав по дороге Фаину Николаевну и Раису Ивановну. Уговорила их зайти на рынок, чтобы посмотреть подарок для Клавдии Алексеевны. По слухам, она уже почти не выходит из дома, но деньги собраны, надо хотя бы через детей ей что-нибудь передать. На рынке мы ничего не купили. Решили подарить электрический чайник (судя по всему, покупать его придется мне самой). На кафедре нас ждал полный бардак: на столах пыль, стулья подняты на столы, цветы стоят там же всем скопом…

Поздравив Федора Романовича и Фаину Николаевну с прошедшим днем рождения и подарив им по шариковой ручке в футляре, я принялась за уборку: вытерла свой и компьютерный стол, расставила цветы. Много времени ушло, как всегда, на разговоры. За лето у всех накопилась масса впечатлений, которыми не терпелось поделиться. Дарья Анатольевна поведала о бывших студентах, которых встретила во время отпуска, об их личной жизни. Раиса Ивановна рассказывала о своей поездке в Европу, Вера Григорьевна показывала фотографии своих внуков с подробными комментариями и многочисленными отступлениями. Федор Романович привез с дачи цветы, и мы их сразу поставили в вазу. Узнали в деканате расписание, и тут же обнаружились недоразумения. Что-то неверно посчитали, что-то изменилось в учебном плане, опять возникли несостыковки. Обсудили с Дарьей Анатольевной программу по грамматике, которую будем преподавать в параллельных группах. Короче говоря, началась обычная трудовая рутина.
 
Забавный разговор получился с Мариной Владимировной, доцентом кафедры французского языка. Увидев ее смуглую кожу, я спросила:
– Где это Вы так загорели?
– На канавах, – ответила она.
– На Канарах?! – переспросила я.
– Нет, на канавах. На даче сыро, мы канавы прорыли, чтобы вода убегала, вот там и загорали.

Ближе к двум часам дня я заглянула в кафедральную почту и увидела там более пятидесяти непрочитанных сообщений, накопившихся за два месяца. Начинать разбирать их не было смысла, поэтому решила отложить все «до завтра». Дарья Анатольевна собиралась уходить, словесный поток Веры Григорьевны не иссякал, остальные уже разошлись, поэтому я тоже стала собираться. Уже в подъезде дома зазвонил мобильник. Секретарь из деканата сообщила, что к нам на немецкое отделение переводится девушка из другого вуза, а декана нет, и ей надо с кем-то поговорить. Я не поняла, что именно им от меня нужно, ведь перевод студентов – обязанность деканата, но согласилась принять студентку на следующий день.

От Дарьи Анатольевны я узнала, что Мария Васильевна находится на больничном, плохо себя чувствует и вроде бы даже собирается увольняться. Мне она почему-то ничего не сообщила, все узнаю через третьих лиц. Новость неприятная, ведь придется опять менять нагрузку, но у Федора Романовича в этом семестре всего две пары в неделю, и он сможет, надеюсь, в случае необходимости заменить Марию Васильевну.

* * *
В последних числах августа на факультете почти никого не было, кроме вахтера, уборщицы, коменданта здания да секретаря в деканате. В такой обстановке работается замечательно, даже уходить не хочется. Придя на работу около половины девятого утра, я заменила фильтр для воды и села за компьютер разбирать корреспонденцию. Большая часть сообщений оказалась рекламой (о театральных постановках, о различных публикациях, о курсах повышения квалификации). Все это я нещадно удалила. Важные сообщения типа приказов ректора открываться почему-то не хотели. Пришлось почистить диски, удалив лишние файлы. На своей личной почте обнаружила сообщение от Марины, она собиралась зайти ко мне по поводу устройства на работу. В ожидании Марины я переделала массу дел, разобралась с бумагами и даже частично подготовилась к занятиям. Несколько раз звонила методист Диана Борисовна по поводу конференции четверокурсников, уходящих на практику. Согласовав все с другими методистами, назначили конференцию на понедельник, 4 сентября.

Около половины второго пришла Раиса Ивановна со своим сыном. Ей опять надо было что-то распечатать для личных целей на кафедральном принтере. Я уже неоднократно «подлавливала» ее за этим занятием либо в выходные, либо вечерами, когда она тайком эксплуатировала кафедральную технику. В этот раз она, видимо, также не ожидала застать меня на работе, потому что очень удивилась и сказала, что кроме меня еще никто не работает. Я не могу запретить Раисе Ивановне пользоваться оргтехникой, так как это не моя личная собственность, да и отношения портить не хочется, пусть это остается на ее совести.

* * *
Утром 30 августа позвонила Зоя Александровна, вернувшаяся из поездки за границу. Разговор с ней затянулся минут на сорок благодаря моему вопросу о том, как она съездила и как поживают ее внуки. К десяти часам я пошла в магазин за чайником для Клавдии Алексеевны. Модель выбрала неплохую и по цене подходящую, но она оказалась последней, и коробка имела не совсем подарочный вид. Придя на кафедру, убрала с коробки обрывки бумаги и скотча, завязала розовыми ленточками, которые нашла на одной из корзинок, где когда-то были цветы, подаренные выпускниками, а сверху бантик прицепила. Чтобы проверить, работает ли чайник, налила воды и вскипятила ее. Потом я позвонила Клавдии Алексеевне и спросила, придет ли она завтра на кафедру. «Я еще буду заходить», – ответила она, тем самым давая понять, что мы еще долго от нее не избавимся. Она уже уволилась, но все еще продолжает сокрушаться по поводу книжек из своего кабинета и неудобных сроков практики студентов.

Второй звонок был адресован мною Марии Васильевне. Как выяснилось, она на больничном уже больше месяца и выходить в ближайшее время не собирается, поэтому я пошла в деканат и попросила секретаря изменить расписание с учетом замещения. Она сказала мне о том, что надо кому-то еще провести шесть часов у заочников, так как Вера Григорьевна до середины сентября в отпуске, а это ее нагрузка. Эти часы я решила отработать сама. Вместо Марии Васильевны будут работать Зоя Александровна и Федор Романович.

Выходя с кафедры, я увидела Георгия Александровича и Надежду Михайловну, выходивших из ее кабинета. Надежда Михайловна попросила меня на минутку зайти к ней. «У меня к вам личная просьба», – сказала она. Как выяснилось, по семейным обстоятельствам ей, возможно, придется брать отпуск за свой счет. Георгий Александрович и Евгений Викторович замещать ее отказались, заведующий кафедрой культурологии сам еле живой ходит, постоянно в больнице лежит, заведующие с музпеда находятся в другом здании, так что остается вся надежда на меня. Конечно же, я согласилась, хотя такая перспектива меня не радует. Но я не могу отказать Надежде Михайловне и подвести ее в трудный момент, да и особых причин для отказа не имеется.

Ближе к двенадцати часам я отправилась в библиотеку за учебниками, в очередной раз поразившись тому, сколько там старья, и какой там завал ненужной литературы. На перекрестке встретила хромающего Евгения Викторовича (играя в отпуске в теннис, он повредил себе ногу). Тем не менее, он уже побывал в учебном отделе и сейчас направлялся к себе на кафедру. Заведующему болеть никак нельзя. У всех какие-то проблемы, что и не удивительно. Мы живем не в раю, поэтому неприятности ожидаемы и предсказуемы. Мы не можем знать наверняка, какие именно невзгоды нас постигнут, но в том, что они обязательно появятся, можно быть уверенным на все сто процентов.

Позитивный момент дня – черновой вариант заявки на грант завершен!

* * *
31 августа неожиданно перечислили дополнительную зарплату, хотя мы только что вышли из отпуска и пока еще ничего не заработали. В этот же день состоялось первое заседание кафедры, на котором быстренько обсудили деловые вопросы, а потом прощались с Клавдией Алексеевной. Сын и внучка привезли ее на машине, накрыли на стол (пироги, конфеты, фрукты), а через два часа забрали и ее, и остатки еды. Клавдия Алексеевна подготовила прощальную речь, но где-то на середине забыла, что хотела сказать дальше. «Я бы еще поработала, – заявила она, – но у меня уже ноги не ходят, потому что я на себе из Питера книги таскала». Дело-то, конечно, вовсе не в ногах, а в голове. Она ничего не слышит даже со слуховым аппаратом.
 
До начала заседания я опять воевала с капризным компьютером, оформляя табели за июль и август. Потом декан попросила собрать на кафедре подписи под обращением к министру образования. Данное обращение содержит просьбу объявить выборы ректора в нашем университете, а не назначать его кандидатуру сверху, как это делается во многих других вузах. Подписи, конечно, собрали, но все эти бумажки никакого значения не имеют, потому что Министерство все равно поступит так, как считает нужным.

Зоя Александровна «достала» меня со своей практикой. Еще весной она ходила к руководителю практик института и выясняла все вопросы, я ей распечатала Положение, где есть образцы всех документов, а теперь она опять с каждой бумажкой ко мне обращается. Есть руководители практик на соседних кафедрах, с которыми она могла бы все обсудить. Я лично этим заниматься не обязана. Мое дело – поставить свою подпись там, где требуется. Конечно, стараюсь помочь, объяснить, но у меня куча других дел и забот, а она меня постоянно дергает и отвлекает.

Несколько раз звонила Мария Васильевна. С больничного ее уже выписали, но я отправила ее в отдел кадров, чтобы ей продлили отпуск. От Марины пришло сообщение о том, что она до сих пор не получила документы в школе и к работе лаборанта без оформления приступить не сможет. Я без лаборанта, конечно, справлюсь, но Марине следовало бы заранее побеспокоиться о трудоустройстве, а не тянуть до последнего момента.

Вера Григорьевна дала все материалы для занятий с юристами, но оказалось, что в группе всего один человек с немецким языком, и занятия с ним в расписание вообще не поставили. Специалист из отдела расписания собирается увольняться, и все эти вопросы ее уже мало волнуют. Меня, честно говоря, тоже. Если студент хочет заниматься, пусть сам меня разыскивает.

Пришли документы из отдела аспирантуры, так как 15 сентября состоится вступительный экзамен по иностранному языку. После обеда пришла моя новая дипломница по имени Маша. Это было очень кстати, потому что до ухода на практику надо определить с четверокурсниками темы ВКР и дать им задание. Маша писала в прошлом году курсовую работу у Раисы Ивановны, и ее тема мне не знакома, но мы решили просто ее конкретизировать и связаться потом по электронной почте, чтобы обсудить задание применительно к конкретному классу.

На первое сентября мне поставили три пары, и вечер предстояло посвятить подготовке к занятиям.

* * *
1 сентября, в пятницу, в начале девятого утра раздался звонок из отдела кадров. Просили зайти подписать заявление Марии Васильевны на отпуск. Это было очень кстати, потому что я заодно получила расчетные листки и успела в свое здание к началу занятий. В этом семестре у меня пять групп: 31 английская (все мои девочки с прошлого года); 42 английская (новая для меня группа, за исключением трех студенток из расформированной группы, которых я учила раньше); 31 немецкая, где я буду вести историю языка (они мне тоже знакомы с прошлого года); 22 немецкая – практическая грамматика (новый предмет и почти новая группа, где я была один раз весной на замещении); 2 курс магистратуры (четыре человека с естественно-географического факультета, которых я учила в прошлом году).

В первый учебный день у меня в расписании стояло три пары: 31а, 42а и маги. С англичанами обсудили летние каникулы, поговорили о планах на предстоящий учебный год и разобрали стихотворение про осень. Магам я предварительно сделала распечатки из учебника для заочников, там есть очень хорошие материалы для биологов и географов. На занятии прочитали и перевели текст, сделали несколько упражнений по грамматике.

Приходила Марина, я ей подписала необходимые бумаги. В три часа ушла домой, оставив бумажные дела до понедельника.

* * *
В субботу получила сообщение от Марины о том, что отпуск за свой счет в сентябре ей не дадут, поэтому лучше устроиться лаборантом не с 1, а с 25 сентября, когда она вернется после поступления в аспирантуру. Я дала свое согласие, потому что так действительно получится разумнее.

В воскресенье несколько часов просидела за немецкой грамматикой, готовясь впервые к новому для себя учебному аспекту по незнакомым учебникам.

В понедельник утром ушла на работу без часов. На полпути раздался звонок мобильника. Звонила Надежда Михайловна, но я не услышала, что она говорила, потому что шла вдоль дороги, где шумели проезжающие мимо машины. Дойдя до здания факультета, я сразу зашла к ней. Надежда Михайловна уходит в трехнедельный отпуск, и мы с секретарем Риммой остаемся управлять деканатом. Римма будет следить за документацией, а я официально замещать декана на совещаниях.

Не успела я снять куртку, как пришла Диана Борисовна, руководитель практики с кафедры английского языка, с просьбой дать информацию для заполнения студенческих направлений. Вслед за ней появилась Светлана Васильевна, преподаватель психологии, с жалобами на преподавателя педагогики, которая отказалась прийти на конференцию по пед. практике и дать студентам необходимые разъяснения по поводу психолого-педагогического задания. За преподавателей других кафедр я не отвечаю, поэтому смогла только выслушать и «принять информацию к сведению».

Проведя занятие со студентами, узнала в деканате, что заочников-юристов набралась целая группа (вместо одного человека, как предполагалось ранее). Одну пару мне поставили уже в понедельник вечером, и мне пришлось в середине дня бежать домой, чтобы приготовить ужин и поесть, так как я планировала прийти домой намного раньше и даже не взяла еду с собой, как это делаю обычно. Сделав домашние дела, вернулась к трем часам на кафедру, где в это время уже никого не было, и смогла спокойно подготовиться к занятиям на следующий день.

В полпятого началась пара с заочниками, а чуть раньше позвонила Татьяна Юрьевна с вопросом о гранте. Я с чистой совестью отрапортовала, что у нас почти все готово. Зоя Александровна и Дарья Анатольевна как предполагаемые участники проекта одобрили все, что я написала. Осталось занести информацию на сайт фонда и заверить прилагаемую декларацию у ректора (это будет делаться, по словам Татьяны Юрьевны, централизованно через их отдел).

* * *
С кафедры лингвистики прислали расчет нагрузки для Раисы Ивановны. Картина оказалась несколько иной, чем было заявлено Зинаидой Михайловной в ее служебной записке. Разница в целую группу и в 60 часов. Учебный отдел скорректированную нагрузку до сих пор не прислал.  Отдел кадров ждет дополнительных соглашений с измененными долями ставки, а мы не можем ничего подсчитать.
 
Усугубляет ситуацию отсутствие единовластия. Мы получаем цифры и расчеты из разных мест: Зинаида Михайловна – со своей кафедры, юридический факультет – отдельно, потому что он считается подразделением политеха и учебному отделу пединститута не подвластен. В политехе есть своя кафедра иностранных языков, но она только «для технических направлений», а гуманитариев учим мы, хотя у технарей есть гуманитарный факультет, на котором существует кафедра лингвистики. В общем, полный бардак и никакого порядка!
 
Кафедра лингвистики занимается тем же, чем и мы; многие преподаваемые дисциплины звучат одинаково, только у них два языка, а не три, и переводческий уклон. Они «крадут» у нас и абитуриентов, и преподавателей. Все как-то неправильно! Около десяти лет назад Зинаида Михайловна бросила нас на произвол судьбы и ушла туда, где ей предоставили лучшие условия для работы, а теперь считает кого-то виноватым в развале кафедры.

* * *
Заявка на грант окончательно оформлена, и Татьяна Юрьевна похвалила меня за оперативность, так как мы сделали декларацию самыми первыми. Сначала я не поняла, как эту декларацию распечатывать, и Татьяна Юрьевна тоже не могла мне этого сказать, но потом я нашла заветную кнопочку внутри самой электронной заявки на сайте фонда, и мне даже сказали «спасибо», потому что я выступила в роли «первопроходца» в дебрях новых требований РФФИ.

Середина недели была заполнена бесконечными телефонными звонками. Звонили из службы материального обеспечения, чтобы сказать, что наша заявка на установку жалюзи принята, и скоро придут работники фирмы производить замеры. Комендант нашего здания в отпуске, поэтому я дала свой номер телефона для связи, чтобы в случае необходимости показать те аудитории, где нужно установить жалюзи. Звонили из ВИРО по поводу повышения квалификации учителей, уточнили сроки и фамилии, способы проведения заочного этапа обучения. На адрес деканата поступило несколько распоряжений. Мы с Риммой попытались в них разобраться, но не все поняли, а телефон Надежды Михайловны не отвечал, хотя она разрешила ей звонить во время своего вынужденного отпуска.

Я подготовила на своих преподавателей дополнительные соглашения, подписала их у тех, кто был на занятиях, а затем позвонила Марии Васильевне, чтобы узнать, когда она сможет подойти. Однако она огорошила меня категорическим заявлением о том, что на работу выходить не собирается, потому что ужасно себя чувствует, и ей не помогают уже ни врачи, ни лечение. Я предложила ей написать заявление об увольнении. В коридоре встретила дочку Марии Васильевны и передала с ней распечатанный бланк заявления. Чуть раньше я позвонила в отдел кадров, чтобы поставить их в известность и уточнить некоторые детали. На заявлении должны стоять подписи зав. кафедрой и декана, а я в настоящий момент занимаю обе эти должности, значит, должна расписаться дважды. О предстоящих изменениях следовало сообщить также в учебный отдел, но выяснилось, что Софья Борисовна на больничном, а без нее никто в этих вопросах не разбирается. Ульяна Андреевна, ответившая на мой звонок (она отвечает за рабочие программы), записала возникшие вопросы, чтобы связаться с Софьей Борисовной и перезвонить затем мне, уже с разъяснениями. В это критическое время они работают именно по такой системе.
 
Как выяснилось, я не могу передать нагрузку Марии Васильевны другим преподавателям до ее увольнения. Замещение оплатят как почасовку, а в октябре начнутся перерасчеты. Тут же пришлось менять и расписание. Впрочем, изменения затронули только Зою Александровну и Дарью Анатольевну, и даже в лучшую сторону.
Чтобы сообщить Дарье Анатольевне последние новости, я позвонила ей домой, так как занятий у нее очень мало из-за практики четвертого курса, и мы с ней почти не видимся. Уже в девять часов вечера позвонила Ольга Валентиновна, чтобы прояснить ситуацию с ПК учителей. Она выслала по электронной почте программу, которую мы составляли весной, и просила еще раз все проверить, но в такое время я уже ничего смотреть и проверять не собиралась, так как рабочий день давно закончился.

* * *
На первый четверг месяца, как обычно, было назначено расширенное заседание Совета по научно-исследовательской деятельности студентов. На него приглашались все ответственные за студенческую науку по кафедрам и факультетам. В прошлом учебном году я эти заседания регулярно прогуливала, даже когда была свободна. Но на сей раз решила сходить, чтобы показаться руководителям Совета НИДС и чтобы меня «знали в лицо».
 
Срочных дел на кафедре не было, ожидалась только пара у юристов-заочников, но ее в расписании не поставили, и студенты не пришли. Когда я обратилась к специалисту по расписанию за разъяснениями, она ответила: «Мне некуда поставить эту пару!», хотя предварительно мы с ней договаривались, что она закроет у меня третий курс, чтобы не было накладки. Третьекурсников я предупредила, что занятия не будет, а юристам, наоборот, сказала, чтобы они подошли к 13:05. Однако в расписании почему-то ничего не изменили. Моим студентам хватило устного сообщения, и они на пару не пришли. Юристам устного сообщения не хватило, поэтому они тоже не пришли (зачем идти на пару, которой нет в расписании?). В итоге я в это время отдыхала, а зарплату получу за две проведенные пары!

Пока сидела на кафедре, пришел работник фирмы по изготовлению жалюзи, чтобы измерить окна. Окна во всем здании совершенно одинаковые по размеру, однако он измерил своей рулеткой в двух аудиториях шесть окон по отдельности. В течение дня мне как исполняющей обязанности декана несколько раз приносили документы на подпись. Подготовившись ко всем занятиям до конца недели, я отправилась на заседание в другое здание.
 
На улице весь день шел проливной дождь, и утром, идя на работу, я промочила ноги. Зайдя в ближайший магазин, купила себе резиновые сапожки, и на заседание пошла уже в них. Промокшие ботинки положила в пакет, а охранник вдруг задержал меня на входе и потребовал удостоверение. На каждом здании университета висит надпись «Вход строго по пропускам», но преподавателей знают в лицо, а студенты предъявляют свои студенческие билеты. Для преподавателей пропуском служит банковская карта с фотографией и логотипом университета. Денег на этой карте нет, потому что зарплату перечисляют на другую. Охранник, задержавший меня, прекрасно знает, что я преподаватель, но по неизвестной причине вдруг решил «соблюсти букву закона» (может быть, кто-то из вышестоящих персон находился неподалеку). И вот я с мокрым зонтом, пакетом с ботинками и своей сумкой в одной руке второй рукой пыталась найти в ее недрах кошелек, где лежала та самая карта, которую никогда не требовали. Видя мои тщетные усилия, охранник, наконец, сказал: «Вы преподаватель? Проходите!»

На заседании была обычная пустая болтология, продолжавшаяся около часа. Небольшое разнообразие внесла преподавательница экономического факультета. Она чуть не плакала, рассказывая о том, какую огромную работу они провели в прошлом году, выиграв грант научных студенческих кружков, и не получив значительной части денег по этому гранту, потому что их деятельность как-то неправильно истолковали и не признали выставку стендовых докладов как результат научных проектов. Вот и получается, что лучше совсем ничего не делать, или делать по минимуму.

Чтобы скоротать время, я стала записывать «перлы» из речи начальницы отдела НИДС, которая говорит много и бессвязно, ничего по сути дела не сказав. Вот некоторые из ее фраз (пишу так, как слышала, без пропусков и знаков препинания): «они могут быть стать войти в план работы кафедры», «это не все любые олимпиады», «научный кружок это одна из немногих дея… форм», «мы просили вот кто заложил я могу сейчас сказать», «сейчас надо тем кто всем кафедрам», «и я всех вас хочу обратить ваше внимание», «вы получили эту информацию и Анна Михайловна но вы ее можете скорректировать», «если всех взяли кого попало то надо с ним работать с кем попало», «если нас поддержат значит будет очень хорошо».

* * *
Во второй половине дня в пятницу учебный отдел прислал исправленную нагрузку, а это значит, что в выходные заведующим кафедрами отдыхать не придется. Надо заново пересчитывать ставки преподавателей, исправлять индивидуальные планы и дополнительные  соглашения. И все это в срочном порядке, чтобы бухгалтерия успела сосчитать зарплату за сентябрь по новым ставкам, а прежде чем бухгалтерия начнет считать, отдел кадров должен издать соответствующий приказ.

В пятницу у меня получился десятичасовой рабочий день. Утро началось с разговора с Евдокией Петровной, комендантом здания. У нее сейчас отпуск, но она пришла подготовить документы для передачи своей преемнице, так как собирается увольняться. Причину увольнения она объяснила так: «Я боюсь зимы». В прошлом году рядом со студентами упал снег с крыши. Никто не пострадал, но проходящий в это время мимо Дмитрий Алексеевич грубо спросил Евдокию Петровну: «Под суд захотели?!» У нее случилась истерика, хотя она, в общем-то, не виновата. И вот теперь эта пожилая, очень добрая женщина собирается уходить. Нам ее будет не хватать.

После первой пары я сидела за компьютером, оформляя план научной работы студентов, заказ бланков дипломов на награждения, а также протоколов вступительного экзамена в аспирантуру. Когда прислали нагрузку, распечатала данные, чтобы сверить их с предыдущими. Пришедший Федор Романович стал отвлекать меня разговорами. Он опоздал на полчаса, потому что не мог найти свои ключи и закрыть квартиру, пока появившаяся жена не напомнила ему о том, что вчера он ходил в другой куртке, и ключи лежат там.

В 13:05. состоялось мое занятие у магистрантов. Поработали очень плодотворно. Вечером я два часа занималась с юристами, а в субботу у нас с ними еще две пары с восьми утра (им даже домашнее задание приготовить некогда). Я их нацелила на предстоящий зимой зачет и сказала, что в субботу будем составлять темы для ответа. Вернулась с работы в семь часов вечера. Конечно, совсем без сил.

* * *
В субботу пришла на работу к половине восьмого. Входная дверь была еще закрыта, и вахтер открыла ее на мой звонок. На кафедре сразу включила компьютер и скопировала себе на флешку всю документацию по нагрузке, чтобы дома за выходные все как следует просчитать. Две положенные пары немного сократила и разобрала в аудитории шкаф, который решили приспособить для буккроссинга. Клавдия Алексеевна умудрилась одна завалить два кабинета, и теперь надо постепенно избавляться от всякого хлама типа методичек прошлого века, пыльных журналов, мятых плакатов и старых пластинок. Мальчики-студенты вынесли шкаф в коридор (он оказался разборным и совсем не тяжелым), а девочек я попросила написать объявление, чтобы повесить его на шкаф и начать обмен книгами.

* * *
ВИРО продолжает мутить воду. Похоже, им просто жалко делиться с нами своей работой и деньгами. Невозможно добиться от них ничего определенного. Постоянные звонки и переписка по электронной почте ситуацию не проясняют. Они говорят, что мы сами должны решить, как вести занятия, но в то же время наши пожелания улетают «в никуда», потому что несколько человек, отвечающие за так называемое «сотрудничество», не могут между собой договориться. Я уже пять раз объясняла разным лицам, что мы сами будем читать лекции, и вот опять получаю в сообщении: «Лекции может прочитать наш преподаватель, если вы хотите, или можете сами».

Мы эту работу себе не просили, но если уж наша инициативная верхушка из ректората и директората навязала ее нам, то делиться мы не будем. Процесс обучения легче построить, если все находится в одних руках, хотя я, честно говоря, совсем ничего не знаю из того, что должна вещать слушателям. Ольга Валентиновна, с которой я сегодня разговаривала после совещания деканов, сказала, что нельзя отказываться от возможности заработать. В итоге получается, что мы с Дарьей Анатольевной должны отработать на этих курсах по 30 часов в неделю в дополнение к собственной нагрузке. Возможно, какие-то пары придется переносить или отменять, что-то комбинировать. Но это будет в следующем месяце, а сейчас надо решать сегодняшние проблемы.

* * *
В отделе кадров перемены. Уволилась сотрудница, которая занималась нашим подразделением. Новая кадровичка приняла меня, видимо, за лаборантку, так как долго извинялась, когда я сказала, что являюсь заведующей кафедрой. Впрочем, извиняться ей было не за что, потому что она всего лишь сказала в начале: «Передайте зав. кафедрой…» Откуда ж ей знать меня в лицо? До начала занятий я сдала дополнительные соглашения, форма которых в очередной раз изменилась. Я думала, что снова заставят их переделывать, но все приняли в первоначальном виде, лишь обратив внимание на ту форму документа, которую надо заполнять в будущем.
Во второй половине дня пришла нагрузка с юр.фака и кафедры лингвистики, где опять стояли новые цифры. У Веры Григорьевны доля ставки увеличилась, таким образом, до 0,5. Только накануне она специально приходила на кафедру (она сейчас в отпуске и к тому же болеет), чтобы подписать соглашение, а сегодня его опять надо менять. Я позвонила ей, чтобы сообщить об изменениях. Она обрадовалась прибавлению нагрузки, но сказала, что до следующей недели прийти не сможет, и попросила меня расписаться за нее. После работы я снова пошла в отдел кадров, предварительно туда позвонив, чтобы не давали хода предыдущему соглашению.

Фаина Николаевна утром неожиданно выразила свое недовольство тем, что у Зои Александровны нагрузка получается больше, чем у нее. Я не стала напоминать ей о том, что Зоя Александровна моложе ее на тринадцать лет. Другие заведующие также жалуются на то, что их подчиненные высказывают претензии по поводу неравномерного распределения нагрузки. Я ответила Фаине Николаевне весело и шутливо: «В следующем году у нас будет много работы, потому что и первый курс наберем, и на втором будет три группы англичан со вторым языком. Так что в этом году отдохните!» Кажется, она не обиделась, но все-таки я прикинула, что именно ей можно добавить, и решила, что у Федора Романовича слишком много часов, и в следующем семестре можно перекинуть Фаине Николаевне второй язык у англичан третьего курса. Конечно, Федор Романович будет недоволен, но на всех не угодишь. Постараемся найти золотую середину.
 
Получается своего рода шахматная игра, постоянная перестановка и размен фигур, только «фигурами» в нашей работе являются студенты, о чьих интересах здесь думают в последнюю очередь. Впрочем, нельзя сказать, что интересы студентов полностью игнорируются. «Тасуются», как правило, договорные группы, где не очень сильные и не очень прилежные студенты. Они сами не особо стараются в учебе, много пропускают, и смена преподавателей им вряд ли повредит. Пусть Фаина Николаевна с ними мучается, если ей так не терпится поработать в свои 78 лет!

Впервые за неделю отсутствия декана пришлось побеспокоить Надежду Михайловну из-за приемной комиссии, откуда поступило требование повторно выслать документы по приему следующего года. Только Надежда Михайловна знала, где они находятся. Она предположила, что в приемной комиссии «опять все потеряли», позвонила им сама, а потом перезвонила мне и сказала, что все у них есть и никакого долга за нами не числится. Попросила только о том, чтобы мы уточнили состав комиссий на вступительных испытаниях и сделали проект приказа. «Римма все знает», – добавила Надежда Михайловна. Однако Римма сделала большие глаза и ответила, что понятия не имеет, как этот приказ делается, поэтому мы отложили решение вопроса до выяснения необходимых данных.

Своего внимания потребовали разборки с ВИРО. Ольга Валентиновна, курирующая это дело от нашего пединститута, адресовала меня к некой даме, которая соизволила все-таки заглянуть в нашу программу, составленную и отправленную еще в мае, и обнаружила там множество несоответствий. Я сказала, что мы делали все по образцу, что это наш первый опыт в такой деятельности, и никто до нее не высказал нам никаких замечаний. Она отнеслась к моим словам с пониманием и предложила два варианта действий: либо отзывать из бухгалтерии уже составленный договор на оплату работы и менять в нем данные, либо вносить изменения в программу. Я выбрала, конечно же, второй вариант, и вечером дома исправила все цифры в таблицах. Думаю, что этим дело не ограничится, потому что никто еще не читал содержательную часть, хотя занятия с учителями начинаются уже в следующем месяце, и нам надо начинать подготовку.

В поисках необходимых материалов я наведалась в методический кабинет, в «святилище» ушедшей на заслуженный отдых Клавдии Алексеевны, и обнаружила на полке большую папку по интересующей меня теме, где аккуратно размещены все статьи и стандарты. В тот момент я почувствовала огромное уважение к Клавдии Алексеевне и признательность ей за оставленное наследие, казавшееся поначалу просто огромным бардаком. Для этого наследия давно уже не хватает места в шкафах, и целые кипы папок и бумаг просто громоздятся на столах, так что в аудитории, где могли бы поместиться около тридцати студентов, в настоящее время может заниматься от силы человек пятнадцать.

* * *
15 сентября состоялся вступительный экзамен в аспирантуру по иностранному языку. Сдавали два человека: 39-летняя женщина, учительница техникума (она поступала на педагогику) и 30-летний молодой человек, работник автомастерской (он поступал на историю). Накануне я провела с ними консультацию, но в состав комиссии себя не включила. Председателем на таких экзаменах всегда является Зинаида Михайловна, наш единственный профессор по германским языкам, но она никогда не приходит ни на вступительные, ни на кандидатские экзамены, а только ставит свою подпись в протоколах. Фаина Николаевна про экзамен забыла, так что пришлось звонить ей домой и задерживать начало ответа поступающих.
 
После экзамена она снова стала требовать себе прибавления нагрузки и настаивать на том, чтобы я забрала у Федора Романовича весь третий курс, потому что «он их ничему не научит». За вступительный экзамен им с Раисой Ивановной было положено по одному часу, и из-за этого они устроили целую проблему, рассуждая о том, как записывать этот час – в обычную ведомость или в почасовку. Я сказала, чтобы записывали в обычную, так как смешно подавать заявление на оплату всего лишь одного часа.

Выясняя ситуацию с нагрузкой, я поняла свою оплошность, которую совершила относительно ставки Раисы Ивановны. По часам у нее получалось 0,79, и я округлила их до 0,7, даже не подумав о том, что можно было бы сделать 0,75, то есть три четверти ставки. Все документы уже сданы в отдел кадров, и переделать можно будет только в следующем месяце. Большой беды тут нет, но может придраться учебный отдел, когда начнут проверять все цифры.

Мелкие неприятности сопровождали меня  весь день. Едва я начала свою пару, как в аудиторию ворвалась преподавательница с кафедры философии и шумно заявила, что у них здесь по расписанию стоит занятие. Мы не хотели уступать им место, потому что у нас в расписании также стояла аудитория 45, но моих студентов было всего семь человек, а в коридоре толпилось человек двадцать первокурсников. Я решила не усугублять разборки и не терять зря время, поэтому повела своих девочек заниматься на кафедру.
 
Сотрудница из отдела расписания отрабатывала свой последний рабочий день, поэтому и возникла такая накладка. То же самое получилось в конце дня с Федором Романовичем, которому я уступила 28 кабинет, потому что к началу занятия мои магистранты почему-то не появились. У Федора Романовича в расписании стоял кабинет 27, но там сидела другая группа, и я отправила его в 28-й. Чуть позже подошел мой магистрант Семен, единственный из всей группы, так как остальные трое по разным причинам прийти не смогли. Я хотела отпустить и Семена, но он сказал, что других занятий у них в этот день не будет, и он пришел специально на немецкий. Я отработала с ним целую пару и разобрала весь намеченный материал, хотя было очень жаль, что другие это занятие пропустили.

Еще на первой паре вышел небольшой курьез. Я оставила студентов на кафедре, дав задание составить по три вопроса с предложенными речевыми клише, а сама отправилась в деканат прояснить вопрос с аудиториями. Когда через две минуты вернулась обратно, на кафедре играла музыка, а студенты веселились. Песня в исполнении Наташи Королевой раздавалась из моей сумки, а именно с мобильника. Я поспешно его вытащила, но на звонок ответить уже не успела. Судя по номеру, звонили из отдела кадров. Чуть позже они перезвонили на кафедральный телефон и спросили, будет ли лаборант табельщиком, то есть тем человеком, который заполняет табель учета рабочего времени. Я думала, что иначе и быть не может, потому что табель всегда заполнял лаборант, а оказалось, что этот вид деятельности оплачивается отдельно.

* * *
До выхода Надежды Михайловны из отпуска осталась неделя. Ответственная за расписание девушка уволилась, и к началу новой недели замену ей не нашли, а зав. кафедрой английского языка вдруг потребовалось подписать график замены занятий одного из его доцентов, отправляющегося в отпуск, положенный ему из-за летнего больничного. Я от имени декана заявление на отпуск уже подписала, а Евгений Викторович  по телефону вдруг сказал, что мы не имеем права подписывать заявление, пока отдел расписания не утвердит график замены занятий. У нас на кафедре два человека в сентябре были в таком же отпуске, и никто никакого графика не требовал. В конце месяца я оформлю служебную записку на списание часов и почасовку на тех, кто замещал отсутствующих.
 
Все это я разъяснила Евгению Викторовичу. Похоже, он просто завидует, что я так быстро сделала карьеру и даже на должность декана попала, хоть и временно. Он видит, что у меня неплохо получается исполнять обязанности руководителя, и это его задевает, поэтому он пытается найти какие-то упущения в моей работе и дать понять, что он более компетентен. Евгению Викторовичу не понравилось, когда я адресовала его отпускника к начальнику учебно-методического управления, и он раздраженно заявил: «Не пойдет же рядовой преподаватель за подписью к такому начальнику!». А что я могла сделать? Я не вправе сама искать и назначать работников отдела расписания.

* * *
У Фаины Николаевны идея-фикс – отобрать нагрузку у Федора Романовича. Теперь при каждой встрече со мной, после слова «здрасьте», она сразу начинает выпытывать, что я решила насчет распределения нагрузки, хотя я ясно дала ей понять, что пересчет ставок будет делаться только в октябре. Фаина Николаевна пытается доказать мне, что она работает «эффективнее», чем Федор Романович, который не публикует статей и не участвует в конференциях. По ее мнению, я должна давать преимущество тем, кто зарабатывает больше рейтинговых баллов. Но мне гораздо больше хочется поддержать именно Федора Романовича, а не эту жадную и злокозненную даму. Когда собирали деньги на 65-летие Зои Александровны, Фаина Николаевна предложила скинуться по сотне, аргументировав свое предложение словами: «Не обязательно ведь делать дорогие подарки!» Кроме именинницы, нас осталось в настоящий момент шесть человек, то есть собирать надо как минимум по триста рублей, чтобы хотя бы угощение окупилось.
 
Я написала Марии Васильевне электронное сообщение и пригласила на чаепитие в честь предстоящего юбилея Зои Александровны, но она ответила, что не придет, потому что чувствует себя неважно и ходит только в поликлинику. Зоя Александровна в преддверии своего дня рождения находится не в духе, ведь ей надо организовать застолье для своих многочисленных родственников и знакомых, а также для кафедры и при этом «не ударить в грязь лицом». Расписание ей сделали в этот раз просто идеальное, но она им все равно недовольна, так как в понедельник приходится рано вставать и идти к первой паре. Ей бы радоваться надо, потому что утренние пары – самые плодотворные, а к часу дня студенты устают, становятся рассеянными, к тому же в середине дня, после еды, хочется спать, а не работать.

* * *
Фаина Николаевна совсем потеряла самообладание, начала нервничать, раздражаться, обижаться и даже хлопать дверями, хотя я вывела им с Федором Романовичем совершенно одинаковую долю ставки (0,57) и нагрузка получилась час в час одинаковая. Теперь она требует, чтобы я забрала у Зои Александровны практическую фонетику. «Перераспределяйте нагрузку!» – приказным тоном заявила она. Я не стала больше спорить и что-то ей доказывать, потому что человек явно стал невменяемым.
Софья Борисовна из учебного отдела до сих пор не вышла с больничного. Все документы просто складывают ей на стол. Мне ее искренне жаль. Видимо, ей так невыносима работа, что организм никак не может прийти в норму. Весь сентябрь, самое горячее время по урегулированию нагрузки, никто не руководит этими процессами, все пущено на самотек. Политеховское учебное управление могло бы найти замену, временную или постоянную. Думаю, Софья Борисовна не отказалась бы занять снова свою прежнюю должность, если бы нашелся кандидат в начальники вместо ушедшей год назад Светланы Константиновны.
 
Идет третья неделя учебы, а многие группы до сих пор не скомплектованы и расписание не стабилизировалось. Вера Григорьевна пришла в ужас, когда на первый курс межфака к ней явились семнадцать человек, хотя языковая группа не должна превышать двенадцати. Я обещала выяснить этот вопрос в учебном отделе по пути домой. Когда я туда направлялась, заиграл мобильник. «Нас уже восемнадцать человек!» – сообщила Вера Григорьевна. В учебном отделе мне помочь не смогли, а едва я начала спускаться по лестнице, снова звонок: «Теперь уже девятнадцать человек!» Я объяснила Вере Григорьевне, что пока ничего сделать нельзя, так как Софьи Борисовны по-прежнему нет, что в свое здание я сегодня возвращаться не буду и пойду прямо домой.

На работе очень холодно, потому что отопление еще не включили. Многие студенты болеют, ходят на занятия по три человека из группы, да и те кашляют и чихают.

* * *
С каждым днем работать становится все «веселее». Неожиданно выяснилось, что на отделении журналистики сформировали группу с немецким языком, которой не было даже в самой последней нагрузке. Федор Романович согласился взять ее на себя, освобождая, таким образом, ту группу третьего курса, которую так мечтала заполучить Фаина Николаевна. Пусть она теперь с ними помучается! Переполненную межфаковскую группу Веры Григорьевны поделят на две параллельные, и надо искать еще одного преподавателя. Опять полная чехарда с цифрами и бумагами!
 
Зная, что моим пенсионерам нужны постоянные «напоминалки», я повесила на стенд информацию о месте и времени выдачи пластиковых карт «Мир», которые мы получаем в обмен на более удобные, которые имели до настоящего времени. «Мир» – наше российское изобретение, которое не действует за границей и во многих Интернет-магазинах. Меня сей факт нисколько не огорчает, потому что за границу я не езжу и по Интернету ничего не заказываю. Куда будут перечислять зарплату – мне совершенно все равно. Заранее вывесила и объявление о том, что надо сдать сведения о выполнении учебной нагрузки за сентябрь, а также время проведения очередного заседания кафедры и его повестку дня. Федор Романович на данные объявления внимания не обращает, приходится указывать ему на них пальцем, объяснять все на словах, да еще и выписывать на отдельный листочек крупным почерком, чтобы он имел его при себе, ничего не забыл и не перепутал.

Продолжаю подписывать бумаги за декана. Опять звонили по поводу жалюзи, чтобы договориться о времени их установки. Я пригласила мастера в пятницу с 11 до 13 часов, когда у меня будет перерыв. Из отдела качества напомнили по телефону о необходимости выслать им сведения об использовании лингафонного кабинета. Я ответила, что давно все выслала, а они, не кладя трубку,  стали проверять свою корреспонденцию и действительно нашли мое послание, вслед за чем последовали многочисленные извинения.

Заглянув в кабинет Веры Григорьевны, увидела там Евгения Викторовича, общение с которым становится все более неприятным. Во-первых, раздражает его манера ходить вокруг да около, его витиеватые фразы, из которых очень трудно понять суть дела. Во-вторых, его нежелание брать на себя какую-либо ответственность и стремление спихнуть ее на других. В-третьих, он ожидает, судя по всему, от меня действий, как от опытного и квалифицированного декана, каковым я, естественно, не являюсь. Они с Георгием Александровичем уже не один десяток лет заведуют кафедрами, а я всего полтора года, однако и редактирование факультетского сборника, и замещение декана взвалили на мои хрупкие женские плечи. Зато по всем лучшим правилам этикета встают со стула, когда я захожу в помещение, где они сидят, и, приветствуя, всегда называют по имени-отчеству. Фальшивое джентльменство!

Во время пары позвонила Ирина Максимовна, бывшая коллега, которая ушла «к большим деньгам» в другой вуз. Она напомнила о том, что 25 сентября исполняется 75 лет Анне Сергеевне, много лет проработавшей на нашей кафедре лаборантом, и намекнула, что надо бы ее поздравить. Анну Сергеевну я помню еще со времен своей учебы, но общение с ней не поддерживаю. Наши старожилы ей периодически звонят, поэтому я попросила Раису Ивановну поздравить Анну Сергеевну от имени кафедры. В подарок мы решили купить комплект постельного белья, скинувшись по двести рублей. Конечно, сбор денег и покупка опять на мне, потому что Раиса Ивановна ходит простуженная, Дарья Анатольевна старую лаборантку практически не знает, Зоя Александровна озабочена своим юбилеем, а остальные уже «старые и больные», когда дело касается общественных поручений. Только нагрузку отбирать и деньги в чужом кармане считать у них здоровья хватает.

* * *
Последний день моего «деканства» логично завершился установкой жалюзи, правда, не там, где планировалось сначала, и не в таком объеме, который был указан в заявке. Но все равно получилось красиво! Комендант Евдокия Петровна посокрушалась немного по поводу того, что придется убрать красивые занавески с новыми карнизами, которые по ее инициативе были сделаны летом, но ничего убирать не пришлось, мастер все повесил быстро, аккуратно и умело.

«Группа» журналистов с немецким языком оказалась состоящей всего из одной девушки, но так как на этом направлении количество часов не совпадает с другими, ее нельзя включить в общую сборную группу межфака. Да еще культурологи «подкинули» нашей кафедре двух заочников. Нагрузка растет, как в сказке, «не по дням, а по часам». Жаль, что все это выясняется только сейчас, когда учебный год в разгаре. Но я уже как-то свыклась с существующим бардаком и непрекращающимися проблемами.

Из Питера приехала Марина и заявила, что, возможно, она пройдет по конкурсу не в заочную, а в очную аспирантуру. Тогда она откажется и от работы лаборанта, и от совместительства. В этом случае предложу все Лере, которая очень стремилась получить работу на кафедре.

* * *
Марина в очную аспирантуру не прошла, но, тем не менее, решила отказаться от работы здесь и уехать в Питер. Отдел кадров уже издал приказ о ее назначении лаборантом, а она не отработала и дня. Сама Марина переживает из-за того, что подвела меня, но я постаралась ее успокоить, хотя меня весьма напрягли и необходимость искать нового человека, и особенно разговор с начальником отдела кадров, которой такой поворот дела вовсе не понравился. Расчет на Марину был моей ошибкой, и я постаралась ее исправить, написав сообщение Лере, а также Дарье Анатольевне с просьбой поискать среди знакомых учителей или наших бывших выпускников тех, кто мог бы преподавать методику у заочников. Дарья Анатольевна посоветовала мне обратиться к Антонине Алексеевне, которая входила в состав ГЭК. Антонина Алексеевна – дама энергичная, семьей не связанная, но очень увлекающаяся путешествиями, поэтому деньги ей нужны, и время для их зарабатывания имеется. Воспользовавшись советом Дарьи Анатольевны, я позвонила Антонине Алексеевне, и она сразу же согласилась принять мое предложение.

Фаина Николаевна за выходные успокоилась, остыла, а в понедельник я обрадовала ее прибавлением нагрузки, так что мы побеседовали с ней весьма дружелюбно, и она даже рассказала мне о том, как отмечала в воскресенье 80-летний юбилей своей знакомой. Зоя Александровна вся испереживалась из-за своего дня рождения, хотя устроить чаепитие на кафедре – не такая уж большая проблема. Надежда Михайловна вышла на работу и поблагодарила меня за то, что я ее выручила, хотя ничего особенного за это время я не сделала.

Весь день сопровождался многочисленными телефонными звонками. Утром во время пары позвонил знакомый с просьбой найти репетитора для дочки. Потом звонила Ольга Валентиновна, чтобы передать новости из ВИРО. Они набрали только одну группу учителей, поэтому и работы, и денег у нас с Дарьей Анатольевной будет меньше, чем планировалось, что нас обеих очень даже порадовало. Звонила Вера Григорьевна, чтобы сказать о передаче второй группы Федору Романовичу. Следующий ее звонок был из-за обнаруженной в индивидуальном плане ошибки (какую-то дисциплину, преподаваемую во втором семестре, я по невнимательности записала на первый). Звонили из отдела материального обеспечения, чтобы я подтвердила установку жалюзи, и они могли оплатить фирме работу. Звонила психолог Светлана Васильевна предупредить о приходе нового коменданта здания и необходимости спрятать микроволновку. Впрочем, Римма из деканата сказала, что знает нового коменданта, и он вполне лояльно относится к наличию запрещенных пожарниками электроприборов.

После работы я зашла в соседнее здание, где сидит наша новая сотрудница, ответственная за расписание, чтобы поставить ее в известность о предстоящих в связи с увольнением Марии Васильевны изменениях. Встреча с ней началась забавно. Я вошла в кабинет и, не будучи уверена, что обращаюсь именно к той персоне, которая мне нужна, робко спросила: «Оксана Николаевна, можно задать вам вопрос?» «Попробуйте, – отозвалась она. – Постараюсь ответить». При этом она продолжала что-то отмечать в своих бумагах, не поднимая головы и не глядя на меня. Ожидая, когда она соизволит обратить на меня внимание, я стояла и молчала. Наконец, она все-таки спросила, что я хотела узнать. Я объяснила ей суть дела, но она, кажется, не поняла. Зато поняла вторая девушка, помоложе, сидевшая за соседним столом. Она облекла мою просьбу в более доступную для восприятия Оксаны Николаевны форму. Оксана Николаевна, узнав, что я являюсь заведующей кафедрой, тут же с готовностью бросила свои дела, записала все, что необходимо изменить в расписании, а потом долго и горячо благодарила меня за то, что я зашла и все ей растолковала.

* * *
26 сентября на Ученом совете пединститута председательствовала Лидия Аркадьевна, потому что директор в отпуске, а Ученый секретарь на больничном. В этом году прямо напасть какая-то, все болеют. Софья Борисовна по-прежнему не вышла на работу. С нагрузкой полный бедлам, только по нашей кафедре остались неучтенными три группы первого курса разных факультетов, где мы ведем немецкий язык.

Утром декан сказала, что вопрос о выборе ректора до сих пор не решен из-за того, что ответственный за это дело в Министерстве также находится на больничном. Судя по всему, выборов совсем не будет, потому что губернатор области написал прошение о назначении ректора, а это значит, что к мнению работников вуза никто прислушиваться не собирается. По слухам, министр образования удивился наличию «в такой маленькой области двух больших вузов» (но почему-то спокойно относится к тому, что учителей немецкого языка в городе и области катастрофически не хватает). Только за сегодняшний день я получила два обращения с просьбой поискать учителей немецкого (для школы и для языковой студии). Наша выпускница, пришедшая за материалами для своих школьных занятий, сказала, что у них всех нагрузка по 40 часов в неделю, хотя норма составляет 24-30.
 
За пять минут до начала Ученого совета наша институтская верхушка вела разговоры об отоплении в зданиях, о своих жилищных условиях, о внуках и т.д. В повестке дня стояли итоги гос. аттестации выпускников и итоги приема на первый курс. Конкурс в этом году был достаточно высокий, план приема выполнен, но по договорам (на платном обучении) образовалось несколько малокомплектных групп (по 2-4 человека). Учить их надо, но не выгодно!  Когда перешли к плану приема на следующий год, начались базар и дележ мест, хотя на деканском совещании еще в июне все места уже были распределены по факультетам. Однако сейчас нашлись недовольные из числа заведующих (особенно отличился физмат), требующие пересмотра июньского решения.

Еще до Совета я зашла в отдел кадров, чтобы подписать акт об аннулировании приказа на Марину. Там же взяла перечень документов, необходимых для устройства на работу Леры. Пришел приказ о прохождении обязательного медосмотра, но в список «жертв» с нашей кафедры попали только Дарья Анатольевна и Вера Григорьевна.
ВИРО опять мутит воду, даже саму Ольгу Валентиновну уже вывели из равновесия. Требуют исправленную программу, но что именно исправлять, непонятно. Через две недели начинаются занятия с учителями, а расписания еще нет. Только теперь выяснилось, что мы сами должны его составлять! Вчера они сказали, что будет группа из 15 человек, а сегодня – уже из 18. У них есть мой номер телефона и электронный адрес, а передают все окольным путем через Ольгу Валентиновну.

* * *
За новой банковской картой простояла в очереди минут сорок. Люди вели себя культурно, спокойно беседуя друг с другом о служебных и личных делах. Некоторые уходили на занятия, когда поджимало время, потому что без очереди никого не пускали (преподаватели все, в общем-то, заняты, почему делать для кого-то исключение?). Но одна дама – зав. кафедрой математики – все-таки ухитрилась пролезть вперед. Когда она подошла, я стояла где-то в середине, а ее коллеги с физмата – непосредственно передо мной. Она некоторое время пообщалась с ними, всем своим видом и речами давая понять, что стоять не собирается, и будет, скорее всего, получать карту самостоятельно в банке. Потом она куда-то исчезла, а когда очередь подошла уже непосредственно к дверям, за которыми выдавали карты, появилась снова и со словами «задержалась в отделе аспирантуры» без всякого стеснения проскользнула вперед. Людям в очереди, стоящим сзади, она уже примелькалась, и они полагали, что так и надо, а я не стала устраивать разборки на тему «Вас здесь не стояло!», потому что считаю это ниже своего достоинства. Эта дама и на последнем Ученом совете вела себя очень некрасиво, больше всех возмущаясь, хотя раньше ничего подобного за ней не наблюдалось. Она всегда была тихой и скромной женщиной (по крайней мере, в моем представлении).
 
В последние дни мне вообще «везет» на неадекватных личностей. Что стоит одна Галина Матвеевна, начальник отдела по организации приема студентов (по-старому это всего лишь «секретарь приемной комиссии»)! Мы опять должны сдать материалы вступительных испытаний, которые у нас никогда не проводятся с тех пор, как ввели ЕГЭ. Я написала Галине Матвеевне, что в прошлом году мы сдали все материалы и, так как ими ни разу еще не воспользовались, можно оставить то же самое на следующий год. Ее ответ поразил меня своей тупостью: «Тогда поставьте подписи, даты и принесите все нам». Как я могу принести то, что находится у них?! Когда я получала карту, зашла заодно и к Галине Матвеевне, но на месте ее не оказалось. Девочка-секретарь сказала, что она на занятиях, и ее не будет целый день, а материалы выдать может только сама начальница. В этот же день я сделала на всякий случай копии экзаменационных материалов, потому что у Галины Матвеевны вечно все теряется, и вряд ли она сможет вернуть мне то, что было сдано полтора года назад.

Все большую антипатию вызывает у меня Евгений Викторович. Как ответственный редактор сборника научных трудов я составила объявление о публикации, которое необходимо разослать по кафедрам, и решила показать его заведующим языковых кафедр, чтобы они в случае необходимости что-то подсказали и дополнили. У Георгия Александровича возник вопрос об оплате, который я быстро выяснила у менеджера по научной работе. Евгения Викторовича на месте никогда нет, поэтому я оставила у лаборанта текст объявления и записку с просьбой его проверить. Ответа, естественно, не получила, а спустя несколько дней, идя на занятие и поднимаясь по лестнице, случайно столкнулась с Евгением Викторовичем. Он задержал меня на 15 минут, пустившись в свои пространные и пустые рассуждения, но не дал никаких дельных советов. Показать себя самым умным и при этом не принимать никаких решений – вот стратегия его поведения! Помочь в редактировании статей он напрямую отказался, сославшись на то, что ему надо составлять магистерскую программу и решать вопрос с базовой кафедрой. Можно подумать, у всех остальных работы меньше!

Иногда меня посещает мысль о том, что если вокруг такой дурдом и бардак, то и мне не стоит стараться делать все безупречно. «Забить» на все, и пусть Галина Матвеевна ищет свои материалы, если ей надо! Пусть ВИРО исправляет то, что им не нравится в наших программах! Кстати, на свой конкретный вопрос «что именно надо исправить», заданный несколько дней назад, я так и не получила никакого ответа. Пускай бы уж Министерство назначило нам нового ректора или вообще не аккредитовало! Любые перемены будут лучше этого болота, в котором мы барахтаемся!

* * *
В субботу, свой законный выходной, несколько часов провела за подготовкой к курсам повышения квалификации учителей. Накануне принесла из методического кабинета материалы по гос. стандартам, чтобы выбрать оттуда главное и составить конспект лекций. Помимо образовательных стандартов, изучила электронную версию «Концепции модернизации преподавания иностранных языков», а это почти девяносто страниц. Копировала по кусочкам самое важное, а потом распечатывала на принтере как приложение к лекциям. Курсы начинаются через несколько дней, надо готовиться заранее. Предстоят трудные времена, потому что и четвертый курс с практики возвращается, и кафедральные дела никто не отменял.

* * *
В день рождения Зои Александровны я пришла на работу около половины восьмого утра, чтобы успеть до начала пары подготовить все бумаги к заседанию кафедры и скачать с сайта формы документов для оформления совместителем Антонины Алексеевны. На второй паре я только проверила у студентов домашнее задание и дала им контрольную, чтобы вернуться на кафедру и помочь Зое Александровне накрыть на стол. Мы вскипятили воду в большом термопоте, вымыли фрукты и приняли привезенные по заказу пироги.

В одиннадцать часов началось заседание кафедры, где в качестве гостя присутствовала Ирина Максимовна (на время обсуждения повестки дня она тактично удалилась с телефоном в смежный кабинет). Потом я поздравила Зою Александровну, вручила ей букет цветов и конвертик с деньгами. Чаепитие и разговоры о жизни продолжались часа два. Меня очень удивило сообщение Ирины Максимовны о том, что она совсем ушла с работы, и я ляпнула фразу, которая наверняка обидела сидевшую с нами Веру Григорьевну (остальные «старожилы» к тому времени разбежались на занятия): «Правильно! Надо уходить вовремя, пока не дошло до такого состояния, как у Клавдии Алексеевны». Угощенья, оставшегося от нашего застолья, хватило еще и на целую группу студентов, к которым отправилась именинница.

В третьем часу пришла Лера со своими документами. Мы кое-что исправили и вместе отправились в учебный отдел, чтобы она знала, куда и к кому в дальнейшем относить бумаги. Там я представила Леру как своего лаборанта, а также сдала исправленные индивидуальные планы и план работы кафедры. Затем мы пошли в отдел кадров, и по дороге я рассказала Лере о тех обязанностях, которые ей предстоит выполнять. Она девушка толковая, и я пообещала ей «златые горы», которые она получит через пару лет после окончания магистратуры. Мне кажется, такой целеустремленный человек, как Лера, может сделать неплохую карьеру, хотя языковыми способностями она и не блещет. А вот с методикой запросто справится!

* * *
Не успела избавиться от одной кипы документов, как из учебного отдела пришла новая разнарядка – составить рабочие программы по языковым дисциплинам для вновь открывшихся в этом году направлений подготовки. Список программ (включая недостающие с прошлого года и даже с позапрошлого, которые вдруг откуда-то «выплыли») насчитывает в этот раз больше тридцати! А я-то думала, что эпопея с программами, когда я по субботам ходила на работу и часами просиживала за компьютером, уже окончательно завершилась! Как бы не так! Лучше и легче не становится. Выход с практики четвертого курса (плюс 12 часов занятий в неделю к имеющимся 14), ПК учителей (20 часов в неделю), необходимость писать статью для сборника и редактировать сам сборник, да еще эти программы – все сразу свалилось на голову! Программы и сборник на две недели решила отложить. Вернемся к ним, когда распрощаемся с учителями.
 
Зоя Александровна после своего дня рождения долго сокрушалась, почему не съели купленные ею фрукты и конфеты. До чего ж она все-таки мнительная! И жадная. Надо было видеть, как она украдкой, но нетерпеливо, прямо за столом, где мы все пили чай, пыталась сосчитать деньги, которые мы положили ей в конверт! И в то же время позволяет себе такие траты, как внеплановый полет за границу к сыну (только потому, что до конца месяца у нее еще действительна виза). Я ей сказала, что сейчас не отпуск, что идет учебный процесс, и без уважительной причины переносить занятия нельзя, но декан, наоборот, подстрекает ее к поездке (мол, глупо не воспользоваться действующей визой). Зоя Александровна только месяц назад вернулась из двухнедельной поездки к сыну. Зачем снова тратить немалые деньги и переносить все тяготы путешествия? Только для того, чтобы неделю побыть с любимыми внуками? Ради своих внуков она готова даже забрать предназначенное для других детей…

На днях я принесла книги для внуков Веры Григорьевны. Их у нее четверо, из которых трое еще совсем маленькие. Они живут в нашем городе и часто видятся с бабушкой. Вот я и решила отдать им довольно толстую и тяжелую хрестоматию для начальной школы и примерно такой же справочник для школьника. Зоя Александровна видела, что я пошла с сумкой к Вере Григорьевне, и проявила свое обычное нездоровое любопытство к тому, что ее совершенно не касается. Веры Григорьевны на месте не оказалось, о книгах она ничего не знала, и я показала их Зое Александровне, которая тут же с моего позволения забрала их для своих внуков, хотя я и намекнула ей, что вряд ли она потащит такую тяжесть с собой за границу. То, что первоначально книги предназначались другим детям, Зою Александровну совсем не смутило, и она быстренько запрятала их в шкаф.

* * *
На этот день была назначена встреча с Антониной Алексеевной, которой я собиралась отдать нагрузку Марины. Я и подумать не могла, что эта 67-летняя дама согласилась «предварительно», а не окончательно, и уже подготовила ей все необходимые кадровые документы, распечатала рабочие программы, сделала индивидуальный план. Однако она ожидала от меня готовых лекций и имеющихся в наличии учебников. Ни того, ни другого у меня, естественно, не было. Антонина Алексеевна сказала, что за две недели, оставшиеся до занятий у заочников, разработать лекции не успеет, потому что у нее очень большая нагрузка в школе, да и на практические занятия соглашается только из-за того, что чувствует ответственность за свою бывшую ученицу Марину, которая нас подвела. В кабинете мы нашли только один экземпляр учебников, а надо на целую группу. Короче говоря, сотрудничать с нами Антонина Алексеевна согласилась только при условии, что лекции прочитает кто-нибудь другой, а для практических занятий ей предоставят необходимое количество учебных пособий по немецкому языку для вторых-четвертых классов. Это оказалось для меня настоящим ударом. Что делать? Кто будет учить студентов? Надо было срочно принимать какие-то меры.

Распрощавшись с Антониной Алексеевной, я отправилась в библиотеку. Необходимые школьные учебники там были, но опять-таки в одном экземпляре. За неимением лучшего, я взяла их на свое имя. Потом пошла в деканат соцпеда и узнала, что заочников с немецким языком всего по 6-7 человек в группе, то есть если достать еще парочку экземпляров, то по ним уже можно вести занятия. Я отправилась со своей проблемой к Наталье Леонидовне в надежде, что она позволит мне передать «подвисшую» нагрузку вузовским преподавателям. Она не позволила, но связалась по телефону со своей выпускницей и предложила ей у нас поработать. Однако та собиралась в отпуск по уходу за ребенком и от предложения отказалась.
Больше обращаться за помощью было не к кому, и я отправилась домой, по пути зайдя в книжный магазин, где нужных учебников также не оказалось. Вечером села за компьютер и написала четыре сообщения выпускникам и коллегам с просьбой о помощи. На этом свои ресурсы я исчерпала. На благоприятный исход дела уже не надеюсь, ничего хорошего не жду и что делать дальше не представляю!
 
Утешает только зарплата, сообщение о переводе которой пришло на мобильник. Хоть какой-то подарок к Дню учителя! На праздничный концерт, подготовленный студентами, я так и не попала. Какой уж тут концерт, когда столько проблем! Почему-то совсем некстати подумалось и о полочке буккроссинга, которая оказалась никому не нужна.

* * *
Утром следующего дня я первым делом отправилась в расчетный отдел, чтобы сдать исправленный табель и забрать расчетные листки. Судя по указанной сумме, нам всем сделали подарок к празднику в размере дополнительного оклада, но за свое трехнедельное замещение декана я не получила ничего! Что ж, я не в обиде, ведь о моем деканстве будут напоминать красивые жалюзи в двух аудиториях.

Неподалеку от здания с бухгалтерией и ректоратом находятся два книжных магазина с учебной литературой, где мне удалось купить несколько учебников для заочников. Их по-прежнему было недостаточно, поэтому я зашла еще в библиомаркет, где забрала последние учебники немецкого языка для третьего класса. Теперь вместе с библиотечными пособиями и книжками из нашего методкабинета получилось примерно по пять экземпляров для каждого класса, чего вполне хватит для проведения практических занятий по методике с группой из шести-семи человек.

Вдоволь нагулявшись по свежему воздуху быстрым шагом, что, кстати, замечательно снимает стресс, я вернулась домой и написала Антонине Алексеевне сообщение о том, что учебники я нашла, а вместо лекций она может дать студентам теоретические вопросы для самостоятельной подготовки и устроить затем обсуждение их докладов. Я пообещала ей помощь и даже замещение в случае крайней необходимости.
 
Решив ничего больше не предпринимать, пока она не ответит, отправилась на работу и совсем забыла о проблемах, проводя со студентами ролевую игру по теме «Библиотека». Они поздравили меня с Днем учителя и подарили симпатичную корзинку с цветами. Перед парой я успела порыться в бумагах Клавдии Алексеевны, сваленных на столе в кабинете, и выудила оттуда кое-какие материалы для заочников. После занятий отнесла в учебный отдел документы, и вся эта беготня окончательно меня успокоила.

* * *
В субботу три часа провела на работе. Сначала распечатывала контрольные и практические задания для учителей, готовилась к паре по грамматике. В час у меня была назначена встреча с Аленой Никифоровной, школьным учителем из поселка Майский, которая согласилась прочитать лекции у заочников. Я приготовила для нее необходимые документы и подобрала несколько книг по методике из кабинета.
 
Алена Никифоровна оказалась приятной внешне, общительной и доброжелательной молодой женщиной. В ее дипломе о высшем образовании стоит специальность «учитель культурологи и английского языка». Немецкого языка она не знает совсем, но в тех дисциплинах, которые ей придется вести, нет слова «немецкий», так что, надеюсь, отдел кадров не обнаружит этого небольшого несоответствия. Главное – она закончила педагогический университет, работает учителем и знает методику обучения иностранным языкам.
 
Несколько насторожил меня тот факт, что часть документов Алены Никифоровны были сделаны на девичью фамилию, например, свидетельство ИНН и реквизиты банковской карты. Я попросила ее принести копию свидетельства о браке и, по возможности, получить документы на новую фамилию, так как здесь отдел кадров наверняка придерется. Кроме того, в договоре мы указали ее городское место жительства, а в паспорте стоит прописка в деревне. Все это, конечно, не очень хорошо, но другого человека мне теперь просто не найти. Антонине Алексеевне послала уже второе сообщение, но она, похоже, электронную почту совсем не проверяет, потому что несколько дней от нее нет ни ответа, ни привета.

* * *
9 октября, в понедельник, начались образовательные курсы для учителей. К половине десятого из 18 человек прибыло всего 8, остальные добирались из разных уголков города и области и к началу занятий не успевали. В девять часов подошла представительница ВИРО, чтобы раздать прибывшим регистрационные анкеты и собрать копии документов об образовании. В это же время моя новая лаборантка Лера приступила к работе, и ее предшественница Люба, вернувшаяся с практики, показала ей, что находится в шкафу и в компьютере. Я позвонила в отдел кадров, чтобы узнать, как правильно оформить трудовой договор Леры, а потом отправила ее туда для сдачи документов.

К началу занятий в 28 кабинете собрались, помимо меня и слушателей, ответственные за сетевое взаимодействие нашего вуза и ВИРО, декан факультета и даже сам ректор университета. Ректор выступил с приветственным словом, со знанием дела рассказал об университете в целом и о международных проектах, которые делают изучение иностранных языков необходимым и актуальным.
 
Когда официальные лица ушли, представительница ВИРО пояснила некоторые организационные моменты, а затем я приступила к лекции. Однако теория моих слушателей не заинтересовала, и мне пришлось по ходу дела перестраиваться, чтобы дать им высказаться и выразить свое собственное мнение по поводу методических вопросов.
 
Ближе к обеду стали подтягиваться новые учителя. Все они очень заняты на работе, у всех большая нагрузка, и курсы только мешают им, отвлекая от дела. Мы и сами всегда так же относимся к курсам повышения квалификации. Обязаловка – и ничего более! К часу дня я закончила свою часть лекции и пригласила для продолжения Дарью Анатольевну.

Наконец-то дозвонилась до Антонины Алексеевны и сказала, что все ее условия выполнены, преподаватель для чтения лекций найден, необходимое количество учебных пособий для практических занятий приготовлено. Я попросила ее позвонить в отдел расписания и принести мне все необходимые документы. В три часа свой рабочий день я закончила.

* * *
Дарья Анатольевна нервничает, потому что не видит интереса и отдачи со стороны обучаемых учителей. Они кажутся ей надменными и высокомерными, и она заявила, что никогда больше не согласится работать с ними. Я тоже решила больше не принимать участия в подобных мероприятиях. В связи с этим вновь вспомнила про Ирину Николаевну. Вот бы взять ее к нам на работу! Она не отказалась бы заработать лишний рубль! Но если кафедры будут объединяться, то она и так окажется у нас. Стоит ли тогда торопиться и затевать канитель с ее переводом?

Во вторник устроили пожарную тревогу, и учителей наряду со студентами пришлось выводить на улицу, что им всем даже понравилось. А еще у нас на этаже ковырялись электрики и, видимо, по неосмотрительности повредили кабель, который подключал нас к Интернету. В деканате и на соседних кафедрах все оказалось в порядке, и только мы остались без связи. Электрики сами не знали, что и где повредили, поэтому устранить неполадки не смогли.

* * *
В среду провела четыре пары, но особой усталости не чувствовала. Интернет по-прежнему не работал, поэтому позвонила нашим технарям, чтобы кого-нибудь прислали. Вскоре подошел парнишка, перезагрузил нашу «коробочку», которая, по его словам, просто «зависла», так что вчерашние электрики были не виноваты. К концу моей пары с учителями в кабинет заглянула Антонина Алексеевна, с которой мы договаривались о встрече. Она нервничала и всем своим видом показывала недовольство тем, что ей придется у нас работать. «Я делаю это только из уважения к Вам», – сказала она. Человек спасает нас из безвыходной ситуации, и я ей очень благодарна, но то, как она это делает, не поддается описанию. Мы оформили все документы, и она отправилась в отдел кадров. Оттуда мне позвонили ближе к пяти часам. В договоре опять было что-то не так. Кадровичка сказала, что Антонина Алексеевна на взводе и не хочет снова бегать с документами. Я ответила, что завтра зайду сама и все доделаю.
 
Пока не было Интернета, на электронную почту кафедры пришло 18 сообщений, и я их разбирала почти до четырех часов. Лера так и не появилась, хотя время ее работы с двух до четырех. Я позвонила ей на мобильник, и она ответила, что едет в автобусе из школы. Я не стала ее дожидаться, оставила распоряжения в папке для лаборанта и пошла домой. Конечно, я могла бы сама занести бумаги в учебный отдел и передать служебную записку на подпись Зинаиде Михайловне, но нечего баловать лаборантку с первых же дней ее работы. Пусть почувствует ответственность! Пусть втягивается, хотя ей и трудно на двух работах.

После звонка из отдела кадров и встречи с Антониной Алексеевной настроение было упадническим. Одолевали мысли о предстоящей в следующем году аккредитации, о том огромном объеме работ, который предстоит выполнить, обо всех проблемах, ожидающих в будущем. И я почти всерьез надумала уволиться после окончания учебного года. Настолько «всерьез», что полезла вечером в Интернет в поисках новой работы.
 
Но ничто меня не привлекало. Няней или гувернанткой? Брать на себя ответственность за чужого ребенка? Идти в языковую школу? Их по городу разбросано великое множество, но там тоже люди с претензиями ходят, так как платят деньги и требуют высоких результатов, даже если у них нет способностей. Когда вспоминаю немногочисленные случаи своего репетиторства в прошлом, сразу пропадает желание учить «неучей». Идти в секретари или администраторы? Но там тоже успех зависит от того, куда и к кому попадешь. Все равно, что кота в мешке покупать. Короче говоря, ничего подходящего для себя я не нашла и решила, что моя судьба – тянуть дальше свою лямку, решать хорошо знакомые проблемы в хорошо знакомом окружении, пусть это и не доставляет радости и счастья. Хоть и нервотрепка, да зато своя, родная, стабильная!

* * *
Эпопея с учителями завершилась. Почти. Надо еще проверить их зачетные работы, которые они вышлют в течение недели. Потом с нами оформят договоры на оплату, и можно забыть про данный этап своей трудовой деятельности. В последние дни мы изрядно подсократились и проводили по три пары вместо четырех. Учителя этому только радовались, а многие отпрашивались и даже трех пар не выдерживали. В последний день представительница ВИРО провела с ними анкетирование для оценки деятельности курсов, а я отступила от намеченной программы и подготовила для учителей «урок работы с песней» по их предварительной просьбе. Расстались мы с ними доброжелательно.
 
Ирина Николаевна, которой я написала электронное сообщение с предложением перейти работать на нашу кафедру, ответила согласием. Конечно, многие наши пенсионеры будут этим недовольны, так как у них значительно поубавится нагрузки. Будет недовольна и Зинаида Михайловна, если не передадим им ни часа, но меня это только радует, потому что Зинаида Михайловна меня не спрашивала, когда переманивала к себе Ольгу Викторовну. Весной я не могла взять на работу Ирину Николаевну, потому что в то время у нас еще числились три доцента, которые уволились за последние полгода. Отдел кадров не позволил бы взять нового человека. Да и Раиса Ивановна со своей Мариной все карты сбила, поставив меня в итоге в самое затруднительное положение, с которым я вообще когда-либо сталкивалась.
 
В последнее время я наделала много ошибок, потому что не умею работать с людьми и реально оценивать перспективы. Вот и с Лерой тоже, кажется, ошиблась. Пообещав ей весной должность лаборанта, я сочла своим долгом взять ее сейчас на работу, хотя лучше было бы выбрать кого-нибудь из студентов, всегда находящихся в пределах досягаемости. Лера не успевает приехать из школы к назначенному времени, появляется только в конце рабочего дня. Конечно, она старается выполнить все мои распоряжения, но я не могу передать их ей лично, оставляю записки или звоню по телефону. Проще сделать самой, чем передавать ей. Она отработала неделю, разнесла за это время некоторые бумаги по зданиям и неправильно оформила табель. Вот и все ее заслуги. Короче говоря, я недовольна и собой, и другими.

* * *
В понедельник четыре пары подряд: лекция по истории языка, практическая грамматика, второй иностранный язык у англичан третьего и четвертого курсов. Едва успеваю перестроиться с одного предмета на другой, а тут еще все дергают каждую минуту. К девяти утра пришла Лера, и я отправила ее к лаборантке кафедры культурологии поучиться подшивать папки с делами. Фаина Николаевна получила какую-то информацию о студенческой конференции и вместе с Раисой Ивановной наседает на меня с требованием выбить деньги на поездку. Я им объяснила, что бюджет закладывается на год вперед, и сейчас никто не даст денег на непредвиденные расходы. Фаина Николаевна мне не поверила и пошла к руководителю НИДС, которая, естественно, объяснила ей то же самое. Тогда они стали требовать от меня, чтобы я запланировала расходы на следующий год. Но как я сделаю это, если не знаю заранее, когда, где и какие мероприятия состоятся, и сколько потребуется на них денег? Если какие-то мероприятия проводятся ежегодно, и участники знают об этом, то заложить расходы в бюджет – не проблема. Но по языкам таких мероприятий нет, за исключением олимпиад, участие в которых заочное и не требует денег на проезд и проживание.

Раиса Ивановна тупит все больше и больше. Включает компьютер и просит меня скинуть ей на флешку титульный лист учебного плана только из-за того, что там указано направление подготовки, необходимое ей для пояснительной записки учебного пособия. Если бы она объяснила мне сразу, я бы за полминуты написала ей эти сведения на листе бумаги. Зачем ради этого загружать компьютер и искать в нем учебный план?! Зоя Александровна никак не может научиться распечатывать документы. Но ведь у них всех дома есть компьютеры! С каждым днем кафедральные пенсионерки раздражают меня все больше со своими глупостями, в то время как на мне висят более серьезные дела, до которых просто руки не доходят. Вот поэтому продолжаю ходить на работу по субботам, когда там никого нет, и никто не мешает заниматься делом.

* * *
17 октября впервые после нескольких дождливых и пасмурных недель выглянуло солнце. В этот день и работы оказалось поменьше (всего две пары), и на кафедре почти никого не было. Накануне вечером позвонила Антонина Алексеевна с просьбой поискать преподавателя немецкого языка для политехнического техникума, где директором работает ее бывший коллега. Я пообещала ей заняться поисками, хотя уверена, что никто не согласится, и особо усердствовать не собираюсь.

Утром обсудила с Фаиной Николаевной вопрос о студенческих конференциях и вместе с Раисой Ивановной полазила в Интернете, чтобы она воочию убедилась, что ничего приемлемого для нас там нет.

После занятий освободила в шкафу две полки для учебной литературы, которую нам пообещали привезти родители одного из студентов. Они выкупили книги по языковым дисциплинам из библиотеки какого-то расформированного вузовского филиала, чтобы передать в дар нашей кафедре.
 
Разобрав старые книги и журналы, я связала несколько пачек макулатуры, потом проверила студенческие сочинения, подготовилась к занятиям и оценила объем работ по рабочим программам. Надо будет распределить их между членами кафедры, так как среди них есть совершенно новые, которые потребуется разрабатывать заново, а не просто копировать.
 
Позвонили из краеведческого музея и пригласили на следующей неделе на лекцию какой-то австрийки. По расписанию у нас с Дарьей Анатольевной в это время как раз немецкий на четвертом курсе, так что сможем пойти туда вместе.

Принесли заправленный картридж, который мы отдавали пару недель назад (все это время пользовались запасным). Если заправлять за свой счет в фирме по соседству с факультетом, то на это ушло бы всего полчаса (и 250 рублей!).
 
Получила сообщение от Зинаиды Михайловны, весьма меня позабавившее. Дело в том, что нагрузку по аспирантуре прислали нам уже в октябре, когда все ставки были посчитаны. Чтобы учебный отдел был в курсе, как я эту нагрузку распределяю, я составила служебную записку. Конечно, я перестраховалась, ведь там всего 29 часов, из них Зинаиде Михайловне отводятся 0,5 часа на кандидатский экзамен. Я собрала подписи со своих преподавателей и отправила Леру за подписью к Зинаиде Михайловне. Ну, поиграла я в бюрократию, а Зинаида Михайловна не поленилась подробно разъяснить мне в электронном сообщении, что почасовка учитывается в конце года и писать на нее служебки не надо. Мне стало смешно оттого, что она по-прежнему продолжает меня «поучать», считая несведущей и неопытной в кафедральных делах, и не оставалось ничего иного, как просто поблагодарить ее «за разъяснения».

* * *
Познакомилась с Ириной Николаевной, рассказала ей о предстоящей работе, показала методкабинет. Во время разговора я приглядывалась к ней, пытаясь понять, что она за человек. Высокая, худенькая, неброско одета, прямой спокойный взгляд серых глаз, движения несуетливые, говорит мало, но на вопросы отвечает разумно. Ни смущения, ни высокомерия в ней я не заметила. Слухи по поводу ее склочного характера кажутся надуманными, а если она воюет против таких вот «старушенций», как на нашей кафедре, то я могу ей только посочувствовать.
 
Распределила рабочие программы для составления между членами кафедры. Самое сложное досталось Дарье Анатольевне – четыре совершенно новые программы для культурологов по переводу, литературе и страноведению. Она сразу же согласилась все сделать, да еще и выразила мне признательность за то, что я выписала из учебного плана все часы, отводимые на лекции, практические занятия, самостоятельную работу и контроль.
 
Раису Ивановну я попросила сделать одну-единственную программу по общему языкознанию, так как эту дисциплину она ведет много лет. Она попыталась отвертеться от этого поручения, ссылаясь на плохое здоровье, визиты в поликлинику, большую нагрузку (которую она, кстати, добровольно взяла на себя по кафедре лингвистики) и необходимость писать учебное пособие (опять-таки на пару с зав. кафедрой лингвистики). Однако отвертеться ей не удалось, потому что я сослалась на те несколько десятков программ, которые буду делать сама.
Себе я оставила «механическую» работу – иностранный язык для разных направлений. К другим членам кафедры и обращаться не стоит. Федор Романович в делах оформления документов полный профан, Зоя Александровна почти не владеет компьютером, а у Веры Григорьевны больные глаза (хорошо, если она посмотрит готовые программы и внесет по своим дисциплинам какие-то поправки).

Написала Марии Васильевне электронное сообщение, спросила о самочувствии и о том, придет ли она разбирать свои бумаги. У нее в шкафу до сих пор лежат библиотечные книги. По-моему, ей даже трудовую книжку не должны выдавать, пока она не рассчитается с вузом.

Зоя Александровна все-таки решила ехать за границу, и теперь я возражать не стала, потому что это в моих интересах. Она чаще других находится на кафедре и больше всех отвлекает разговорами. Сколько работы можно будет сделать за неделю ее отсутствия!

* * *
Некоторые дни выдаются настолько суматошными, что трудно даже описать по порядку все события, разговоры, впечатления.
 
В четверг пришла на работу к восьми утра, хотя пары по расписанию начинались с 11:30. Из-за выпавших (по причине работы с учителями) занятий со студентами пришлось поставить в этот день дополнительную пару. До начала занятия я хотела поработать с документами. Включив компьютер, обнаружила среди прочего просьбу учебного отдела сделать выписку из протокола заседания кафедры о проведении практик в прошедшем учебном году. Выписку следовало сделать до 1 ноября, а кафедру мы планировали проводить только 8 числа. Я сделала протокол якобы проведенного в октябре заседания, включив в него также вопрос «о развитии кадрового потенциала», оформила выписку из этого протокола и известила всех членов кафедры, что мы проводим заседание «формально», с чем все охотно согласились.
 
Затем я проверила зачетные работы учителей (пока их пришло только четыре из четырнадцати), написала ответы, что работы зачтены, скопировала себе на флешку старые рабочие программы, чтобы использовать их в качестве образца при составлении новых. С программами планировала поработать в выходные.

Незаметно пролетели полтора часа, и я пошла на занятие, которое прошло очень удачно. С прошлого года у меня имелась прекрасная разработка по Ремарку, его жизни и творчеству, с кроссвордом, вопросами, цитатами и другими интересными заданиями.
 
На следующей паре декан попросила дать ей десять минут для беседы с четверокурсниками. Десяти минут оказалось маловато, но я за это время немного отдохнула, а потом продолжила пару по домашнему чтению (обсуждали первую главу романа «Три товарища»).

В 14:30 пары закончились, и я хотела уже идти домой, но решила дождаться Леру и начать приводить в порядок 28 кабинет. В это время позвонила Софья Борисовна из учебного отдела и сказала, что в учебно-методическом управлении не сходятся цифры по договорам Антонины Алексеевны. Стали разбираться, в чем дело. Выяснилось, что я посчитала ей часы за гос. экзамен, которые должны идти отдельным договором. Пришлось снова загружать выключенный компьютер и все перепечатывать.
 
Но этим дело не ограничилось. Оказывается, один и тот же человек из числа «работодателей» не может быть одновременно совместителем, ведущим занятия, и членом ГЭК. В составе ГЭК всего шесть человек: одна половина из них – работники вуза, вторая (включая председателя) – представители работодателей. Получилось так, что Антонина Алексеевна, относящаяся ко второй половине, автоматически попадала в первую, устроившись совместителем. Надо было срочно исключать ее из состава ГЭК и искать нового человека! Опять поиски и опять в сжатые сроки, а до конца недели остается, по сути, только один день! Все списки ГЭК давно сданы!
 
Я тут же позвонила Антонине Алексеевне, которая начала возмущаться и жаловаться на то, что пары у заочников ей поставили с полпятого до полвосьмого вечера, а на следующий день ей к восьми утра на уроки в школу, и ей не выдержать такой режим работы. Я сказала, что могу сама провести за нее вечерние пары, лишь бы она не отказывалась от работы, иначе мне самой придется увольняться, потому что я не знаю, что еще можно сделать в сложившейся ситуации. Видимо, она мне все-таки посочувствовала, потому что от вечерней замены отказалась и посоветовала пригласить на гос. экзамены свою коллегу из другой школы. Она сама ей позвонила и получила согласие, о чем и не замедлила мне сообщить.

Исправив договоры, я увидела в кафедральной почте сообщение с пометкой «Срочно! Сегодня выслать цифры по практикам прошлого года!» Времени было уже четыре часа! Я пошла в деканат, чтобы выяснить, какие именно цифры требуется указать. Спасибо, что есть еще в этом мире такие добрые и отзывчивые люди, как наша секретарь Римма! Она помогла мне во всем разобраться, и я успела вовремя отправить данные. Оставив Леру подшивать дела, я отправилась домой, прихватив с собой все бумаги, чтобы на следующий день до начала занятий разнести их по инстанциям.

* * *
Счастье – понятие относительное. Если день на работе прошел без особых потрясений, я уже чувствую себя почти счастливой.
 
В понедельник еще несколько учителей прислали свои зачетные работы. Я всем ответила, что работы зачтены, и сообщила об этом в ВИРО. Теперь надо ждать, пока подготовят документы на оплату. С одной учительницей мы сошлись ближе, чем с остальными. Она когда-то, как и я, писала дипломную работу у Зинаиды Михайловны, а потом работала в той же школе, где и я начинала свою трудовую деятельность. Она оказалась единственной из всех учителей, которая попросила меня выразить свое мнение по поводу написанной ею зачетной работы, остальные сделали просто «для галочки». Во время курсов мы как-то разговорились с ней на личные темы, стоя в факультетском коридоре, и я узнала, что у нее двое детей и трое внуков, причем первый ребенок появился у нее еще в студенческие годы. Она училась у тех преподавателей, которые до сих пор работают на нашей кафедре. Недавно Вера Григорьевна рассказала о какой-то девушке, ошарашившей ее такими словами: «А моя бабушка у Вас училась!» Впрочем, в подобных высказываниях нет ничего особо шокирующего, ведь молодые преподаватели лет двадцати пяти учат студентов, которым по двадцать лет, так что разница в возрасте совсем небольшая.

Кроме проверки зачетных работ, в этот день я оформила заявку на канцтовары, не дожидаясь, пока это сделает Лера (она не знает, в чем именно кафедра испытывает необходимость). Отправила в деканат таблицу с планированием расходов на студенческую науку, благо отдел НИДС прислал информацию о какой-то олимпиаде, проводимой в одном из питерских университетов. Конечно, наши студенты вряд ли выйдут в финал и поедут туда, но чтобы наши «бабульки» успокоились и не упрекали меня в том, что я не прислушалась к их советам, заявку на оплату проезда двух человек я подала.

Все бумажные дела я уладила после занятий. Ближе к половине четвертого выключила компьютер и уже собиралась закрыть кафедру и пойти домой, когда в кабинет вошла Раиса Ивановна и спросила: «Вы уже все выключили?» В этот момент мне неудержимо захотелось чертыхнуться, потому что она опять собиралась включать компьютер, в то время как у нее дома стоит свой собственный, совершенно новый, которым она никак не может научиться пользоваться. Как она меня бесит! Я оделась и ушла, не попрощавшись.

Визит в музей на лекцию со студентами-четверокурсниками меня и Дарью Анатольевну очень разочаровал. Договариваясь с работницей музея, я первым делом спросила, какая у них вместимость помещения, где будет проходить лекция, и сказала, что мы приведем человек двадцать, две группы. Однако когда мы пришли, сидячих мест уже не было, и нам пришлось стоять у стенки. Через сорок минут, не выдержав, мы потихоньку ушли.
 
Содержание лекции, как это неоднократно происходило с немецкоязычными «гостями», нас совсем не впечатлило. Пожилая дама со сломанной рукой (результат вчерашнего падения у входа в местную гостиницу), дочь какого-то покойного провинциального писателя, рассказывала о его жизни и творчестве. Здесь же присутствовали сотрудница архива этого писателя и переводчик. Так называемая «презентация» содержала пару черно-белых фотографий, изображающих самого писателя и его рукописи. Читали его стихи и их перевод (буквальный, а не литературный). Похоже, никого такая «лекция» не впечатлила, хотя даже оператор с телевидения присутствовал. Почему вокруг заурядных немцев такой ажиотаж? Любой наш местный преподаватель мог бы подготовить гораздо более содержательную и интересную лекцию про того же самого писателя.

* * *
Мария Васильевна на мое электронное сообщение так и не ответила, зато передала через Дарью Анатольевну, чтобы мы сами разбирали ее шкафы и стол. Сегодня к этому делу подключилась и Раиса Ивановна. Кажется, она до сих пор не подозревает, что скоро у нас на кафедре появится новая преподавательница.

На Ученом совете пединститута устроили настоящий «театр». Сначала Дмитрий Алексеевич вещал полчаса про свою науку, то есть про «нашу» науку, о которой и так всем известно. А потом между ним и зав. кафедрой математики возникла стычка. Я мысленно была на стороне этой дамы, о которой не так давно отзывалась весьма негативно из-за ее несдержанности.
 
Кафедра математики оказалась в «черном списке» вместе с кафедрой литературы, так как в этом году они не подали заявки на грант. Заведующая объяснила, что их преподаватели подали заявку вместе с коллегами другой кафедры (прикладной математики), потому что Дмитрий Алексеевич сам постоянно твердит о необходимости сотрудничества. Руководитель заявленного проекта работает на кафедре прикладной математики и «плюсик» получили именно они. Одна заявка не может идти сразу по двум кафедрам, то есть «закрывать» сразу два планируемых показателя, и получилось так, что кафедра математики свои показатели не выполнила. Когда заведующая попыталась возмутиться предъявляемыми к ним претензиями, Дмитрий Алексеевич грубо ее прервал: «Вы не выполнили обязательства!»
 
Это напомнило мне случай, когда я написала статью и отправила ее для публикации, но к годовому отчету она еще не вышла, и похвастаться мне было нечем (это случилось несколько лет назад, еще до моего заведования). Отчитываясь на заседании кафедры, я сказала, что план работы выполнила и статью в печать сдала, но Раиса Ивановна стала настойчиво возражать, что «если нет статьи, значит, план не выполнен». Так и здесь получилось.

На Совете единогласно избрали нашу Веру Григорьевну на новый пятилетний срок. Дай ей Бог сил и здоровья! Пусть работает! Потом говорили об избрании ректора. Министерство «упустило» срок, требуемый по Положению для проведения процедуры избрания (скорее всего, это было сделано умышленно), и теперь может использовать это обстоятельство против университета. Кроме того, к кандидатуре ректора предъявлены такие требования, которым вряд ли будет соответствовать кто-либо из работающих в нашем вузе, даже сам действующий ректор. Судя по всему, назначат кого-то со стороны.
 
Директор пединститута, не успев выйти из отпуска, ушла на больничный. Видимо, ее подкосили все эти проблемы. Все дела решает Лидия Аркадьевна, ее заместитель и зав. кафедрой русского языка в одном лице. Она остается на удивление спокойной, придерживаясь мнения, что надо делать свое дело, а там «будь что будет».

Пообщавшись с Елизаветой, я поняла, насколько ее проблемы серьезнее моих. Она должна принимать немецкую делегацию (два преподавателя и группа студентов), которая приезжает для обмена опытом по вопросам социальной работы. Университет не выделяет для этой цели никаких денег, а встречать и угощать гостей надо. Моя подруга за свой счет покупает им продукты для завтрака и кофе-паузы и за свой счет должна водить зарубежных коллег в рестораны. То есть платить за себя в ресторане они будут сами, но она должна их сопровождать и свой собственный ужин в ресторане оплачивать из своего кармана. По ее прикидкам, прием немцев в течение пяти дней обойдется ей в десять тысяч рублей. Поездка в Германию, которая ей вскоре предстоит, тоже будет оплачиваться за свой счет (по крайней мере, дорога туда и обратно), а это около двадцати тысяч. Переводчика ей дают только на официальные семинары, а экскурсии и поездки по городу она должна проводить сама. Выручает то, что она закончила ин.яз, да и за границей попрактиковалась. Я пообещала прислать ей на подмогу студентку, бывшую лаборантку Любу, которая неоднократно была в Германии и знает немецкий прекрасно.

* * *
Люба согласилась поучаствовать в приеме немцев, и у нее очень хорошо получилась роль переводчика. А я к концу недели совсем выдохлась. Пришлось отрабатывать пропущенные во время учительских курсов пары, составлять новые рабочие программы, решать кафедральные проблемы.

Продолжаем разбирать завалы в шкафах Марии Васильевны, собираем пачки макулатуры из ненужных бумаг. Привезли очередную партию списанных учебников, надо их где-то размещать. Завалы везде, во всех шкафах, особенно в 27 и 28 кабинетах. На кафедре остались еще вещи давно уволившихся коллег, которые им не нужны и о которых они, похоже, совсем забыли.

Звонили из учебного отдела. Я «накосячила» в индивидуальных планах, когда исправляла цифры по новым долям ставки. Мы должны просчитывать все часы на «вторую половину дня», то есть на подготовку к занятиям, на написание статей, на посещение заседаний, на воспитательную работу со студентами. На самом деле никто эти нормы не соблюдает, поэтому я просто подогнала все показатели под итоговую цифру, а Софья Борисовна, которая недавно сложила с себя обязанности начальника учебного отдела и заняла свое прежнее место, проверила как следует все расчеты и нашла множество несоответствий. Опять работа по исправлению!

* * *
В субботу решила сходить на работу, чтобы в отсутствие преподавателей и студентов навести там порядок и перенести вещи Зинаиды Михайловны в кабинет на первом этаже, где раньше располагался отдел международных связей. Этот кабинет Зинаида Михайловна оставила за собой, хотя сейчас работает в другом здании, и помещение могло бы использоваться для других целей.
 
Утром я проснулась в начале пятого. Чтобы не терять времени даром, валяясь без сна в кровати, включила компьютер и за час составила еще одну рабочую программу. К восьми утра пришла на кафедру и с удивлением обнаружила, что там полный порядок. Дарья Анатольевна в пятницу разложила все привезенные книги по полкам, прибралась на столах, убрала макулатуру в шкаф. Мне осталось только связать эту макулатуру веревками в пачки, чтобы студенты их потом увезли.

На полках Зинаиды Михайловны нашла залежи совсем новеньких изданий словаря по социальной работы (десятилетней давности) и материалы какой-то конференции (пятнадцатилетней давности). Раньше наше издательство все выпускало огромными тиражами, не менее ста экземпляров, и книги трудно было реализовать. Например, свою монографию я и продавала, и дарила, и в библиотеки передавала, а все равно осталось несколько десятков экземпляров, которые я отправила в макулатуру, чтобы не занимали место. Вот и эти книжки, совсем новенькие, загромождают две большие полки.

* * *
Написала сообщение Зинаиде Михайловне с просьбой перенести коробки с ее словарями в кабинет на первом этаже. Получила от нее согласие и одновременно известие о том, что скончалась наша бывшая коллега. Правда, я ее почти не знала, но как зав. кафедрой должна буду принять какое-то участие в похоронах. Соберем деньги на венок, но на панихиду пусть идут те, кто был с ней хорошо знаком и долго работал вместе. Мне никак не хочется отменять или переносить из-за этого свои занятия, тем более что на ближайшее время и контрольные намечены, и ролевая игра, к которой студенты готовятся (продукты покупают, будем обыгрывать диалог «В ресторане»).

* * *
Индивидуальные планы переделываем, наверное, уже в четвертый раз. В первый раз потребовали сделать их еще в июне, когда нагрузка была распределена предварительно. Весь институт тогда возмущался тем, что нас заставляют делать бесполезную работу, тратить время и бумагу на то, что все равно придется переделывать. После летнего набора студентов и изменения нагрузки в сентябре мы все пересчитали. Планы надо было сдать к 1 октября. А с 5 октября уволилась Мария Васильевна, ее нагрузка перешла к другим преподавателям, и опять изменения! Потом мы взяли совместителей, а их тоже надо учитывать в плане работы кафедры. Короче говоря, в цифрах я запуталась, и теперь мне вернули эти планы с многочисленными замечаниями. Софья Борисовна, всегда очень доброжелательная, в этот раз смотрела на меня строго, и мне было стыдно за свою небрежность. Хотя, с другой стороны, на меня столько всего навалилось в начале учебного года, что в таких условиях трудно выполнить свою работу безупречно.

* * *
Отпевание покойной было назначено на пятницу, и мне удалось отменить две свои пары. Я собирала деньги, которые приносили преподаватели нашего факультета для дочери покойной. Она тоже закончила наш факультет, но стала не учителем и не переводчиком, а актрисой. Сначала, еще будучи студенткой, она выступала в нашем драмтеатре, а в настоящее время получает специальное актерское образование в одном из столичных вузов. Собрали около восьми тысяч, а в церкви отдавали деньги еще и те, кто не смог подойти раньше.
 
Фаина Николаевна в конце обряда взяла слово и сказала очень проникновенную прощальную речь от лица всей кафедры, за что я ей очень благодарна. Покойная была в свое время ее ученицей и даже писала у нее дипломную работу. Фаина Николаевна, будучи старше своей ученицы на пятнадцать лет, призналась со слезами в голосе, как больно, когда младшее поколение уходит раньше.

Из церкви я вернулась на кафедру, где мы с Дарьей Анатольевной приняли очередную партию привезенных книг (большей частью по английскому языку, переданные сразу же на соседнюю кафедру), а потом разобрали еще одну полку со старыми бумагами. Утром до пары мы с Лерой перенесли вниз остатки книг Зинаиды Михайловны. Таким образом, к ноябрьским праздникам относительный порядок на кафедре был наведен.

Прошла половина семестра. Перечислили очередную зарплату, которая оказалась неожиданно высокой. Наверное, ректор опять распорядился насчет стимулирующих выплат к празднику. Жизнь продолжается. Для нас пока еще в этом мире, а для кого-то уже в совершенно ином…

* * *
В повестке дня ноябрьского Ученого совета стоял единственный вопрос – о выдвижении кандидатур на должность ректора. Ради этого вопроса был включен проектор, и работали все компьютеры в зале заседаний, и на экране в течение всего заседания светился единственный слайд с повесткой дня, так как никаких сопутствующих материалов к нему не предполагалось и не прилагалось. Директор предоставила слово своей заместительнице Лидии Аркадьевне, и та предложила кандидатуру действующего ректора, потому что он «порядочный, интеллигентный человек, интересующийся делами пединститута».
 
После нее выступал профессор с филологического факультета и пространно сокрушался о том, что политех за три года объединенного существования так и не принял педагогическую часть вуза, и в составе руководства вуза нет ни одного представителя пединститута. А что тут сокрушаться? Сами виноваты! Сохранили автономию как самостоятельное подразделение, вот и не происходит полного слияния!
Выступила и зав. кафедрой ботаники, рассказав о том, что в других вузах все намного хуже, что там без обсуждения закрываются целые факультеты, а нагрузка преподавателей увеличена до 900 часов в год (у нас на ставку – всего 830). Она считает, что благодаря нашему ректору объединение произошло достаточно благополучно. Короче говоря, все единогласно проголосовали за действующего ректора. Судя по всему, в политехе «растет сопротивление», там выдвигают другие кандидатуры из числа деканов, и ректору «без нас не победить». Наши все еще надеются на возможность честных демократических выборов, хотя и предполагают, что перевес будет на стороне политеха. А на самом деле в верхах уже все решено (на уровне Правительства области и Министерства). По крайней мере, ходят слухи о том, что губернатор уже поздравил неофициально своего ставленника. Срок договора действующего ректора заканчивается 1 января грядущего года, и продлевать его, естественно, не собираются.

* * *
Терпеть не могу проверять контрольные! Меня напрягает сам процесс поиска ошибок и необходимость как-то оценивать студентов. Кроме того, проверка занимает много времени и утомляет своим однообразием. Гораздо интереснее читать сочинения, а в контрольных повторяются одни и те же задания. Я придумала свою собственную систему проверки и оценивания, потому что подвести всех под пятибалльную систему очень сложно. Просто отмечаю плюсиком те предложения, которые написаны правильно. Потом подсчитываю плюсики и соотношу это с общим количеством. Студенты сами ищут ошибки в тех предложениях, которые не отмечены мною как правильные. Оценка выводится из процентного соотношения, которое прописано в рабочих программах: 80-100% правильных ответов – это «отлично», 60-79% – «хорошо», 35-59% – «удовлетворительно», меньше 35% – «неудовлетворительно». Конечно, без калькулятора при таких подсчетах не обойтись, но зато все получается объективно.

Вечером 8 ноября мне на мобильник позвонила наша бывшая студентка Маша, окончившая университет несколько лет назад, и сказала, что они хотят прийти к нам всей группой, чтобы поздравить кафедру с юбилеем. Я очень удивилась, потому что никто ни о каком юбилее даже не вспоминал. Маша сказала, что пять лет назад мы отмечали 65-летие кафедры, и в этом году ей исполняется 70 лет. Меня это напоминание совсем не обрадовало, потому что и без юбилеев забот хватает. Я пообещала Маше, что подумаю на эту тему и перезвоню. Можно было бы, конечно, придумать для нее какую-нибудь отговорку и ничего об этом звонке коллегам не говорить, но я все-таки сочла нужным поставить их в известность. Никто не проявил желания отмечать юбилей, и мы решили просто устроить чаепитие с выпускниками где-нибудь в начале декабря.

* * *
Почти каждый день на переменах, во время контрольных и после занятий мы с Дарьей Анатольевной продолжаем разбирать завалы в шкафах, а студенты вывозят затем макулатуру. В пятницу на последнюю пару никто из магистрантов не пришел. Зато на кафедру пришел Федор Романович и, увидев, что я свободна, начал свой монолог, продолжавшийся почти полтора часа.
 
За это время он рассказал мне про свою студентку-журналистку, которая якобы ненавидит мужчин и не собирается выходить замуж, потому что у ее матери трое детей, и все от разных мужчин; про сноху своей второй жены, которой пришлось оставить шестимесячного ребенка на попечение старших детей и свекрови и лечь в больницу из-за страшных головных болей; про Зинаиду Михайловну, которой так и не удалось устроить свою личную жизнь; про зав. кафедрой английского языка, который до сих пор не женился и живет со своей мамой, потому что она никогда не отпускала его от себя и не позволяла общаться с девушками; про своего бывшего аспиранта, который не написал диссертацию и не вернул взятые на время ценные книги; про нашего бывшего студента, работающего в ФСБ; про таможенников, которые не велели Федору Романовичу гулять в Германии по вечерам, чтобы его ненароком не убили; про закрытые Интернет-сайты, с которых нельзя скачивать информацию; про материал для статьи, которую он собирается написать для нашего сборника; про детей из бедных семей, которые никогда не станут богатыми и многое-многое другое…. Я терпеливо его выслушала, потому что все равно надо было отрабатывать положенное рабочее время. Потом привезли очередную партию книг, а в три часа, поговорив немного с пришедшей на занятия Антониной Алексеевной, я отправилась домой.

* * *
Подготовка новых рабочих программ подошла к завершающему этапу. Библиотека проверила высланные им списки литературы и внесла свои изменения. Лера распечатала по моей просьбе титульные листы, библиографические списки и страницу с датами утверждения и подписями. Не откладывая дела в долгий ящик, я подписала программы у своих коллег и декана, а Дарья Анатольевна позвонила по моей просьбе своей знакомой, с которой мы вместе работали на олимпиаде. Та преподает сейчас в пед. колледже, который находится совсем рядом с нами, и удобнее всего получить подпись представителя работодателей у них. Она сказала, что будет на работе до половины пятого, и после обеда я сразу же отправилась с программами в колледж.
 
Вахтер на входе попросил меня записаться в журнал, и за этим занятием меня застала Алена, наша выпускница, которая тоже там преподает. Она подумала, что я беру на вахте ключ, и с удивлением поинтересовалась, не устроилась ли я к ним на работу. Я очень обрадовалась встрече с Аленой, потому что это избавляло меня от необходимости разыскивать кого-то другого. Алена также имела право подписать наши рабочие программы, что она охотно сделала прямо на широком подоконнике в коридоре. Я была ей очень благодарна и пригласила к нам на работу в следующем учебном году в качестве совместителя. Затем я отнесла программы обратно на кафедру и оставила Лере записку с просьбой сходить в библиотеку и заверить там списки литературы. Подписи заведующих буду собирать на следующем Ученом совете
Декан сообщила мне, что на должность ректора университета выдвинуты две кандидатуры: действующего ректор и его проректора по научной работе. Они оба должны ехать в Министерство для утверждения. Если там ни одну кандидатуру не одобрят, то выборы не состоятся.

* * *
Во время занятий все чаще стали отвлекать телефонные звонки. Я говорю студентам «Entschuldigen Sie!» («Извините!») и беру трубку. Из аудитории обычно не выхожу, если это официальные звонки, а не личные. К личным отношу те, при которых говорю на «ты». Разговоры на «Вы» я и при студентах вести не стесняюсь, потому что они должны понимать, что у зав. кафедрой могут быть неотложные дела. Телефон отключать не могу, потому что при нескольких парах подряд до меня ни одна инстанция не доберется.
 
Недавно звонила Ольга Валентиновна, чтобы я подписала и переправила ей служебную записку на оплату нашей работы с учителями. Звонили из ВИРО с обещанием передать зачетные ведомости на тех же учителей. Позвонила Кристина Вячеславовна, учительница, согласившаяся участвовать в работе ГЭК. Ей потребовалась от нас справка о взаимодействии вуза и школы для участия в каком-то конкурсе, но она не могла толком объяснить, как должна выглядеть эта справка, кому ее адресовать и что в ней писать.

* * *
В середине ноября Антонина Алексеевна завершала свою осеннюю сессию у заочников, и я купила ей коробку конфет в благодарность за помощь, которую она мне оказала. Она стала совсем рассеянной и какой-то суетливой. Я ей уже неоднократно объясняла, почему мы должны отдавать часть нагрузки работодателям, а у нее этот факт никак не укладывается в голове. Когда я предложила ей взять в следующем году преподавание второго языка, она спросила: «А почему ваши преподаватели не могут вести второй язык?» На мое предложение заняться руководством ВКР она задала вопрос: «А что такое ВКР?», хотя сама уже несколько лет входит в состав ГЭК по их защите. Прибежала ко мне из аудитории с журналом студентов, который необходимо заполнить, и не могла даже сказать, какой это курс (второй, третий или четвертый); побежала обратно в аудиторию, чтобы спросить об этом студентов. Конечно, она занимается на всех курсах одним и тем же (обучением разработке конспектов уроков в начальной школе), так что подобное невнимание к «мелочам» вроде курса студентов, наверное, простительно.

* * *
С Кристиной Вячеславовной встретились на остановке у моего дома, так как она возвращалась из школы и должна была передать документы для оформления ее в составе ГЭК. Этим же вечером позвонила Мария Васильевна. Каким-то умирающим голосом, будто накачанная транквилизаторами, начала выспрашивать про коллег и студентов, но про себя ничего не рассказала. Я не проявляла излишнего любопытства и просто отвечала на ее вопросы. Единственное, что мне удалось понять, это то, что она опять в больнице.

* * *
Лера обратилась ко мне с просьбой помочь ей определиться с темой магистерской работы и с названием статьи, которую она могла бы опубликовать в нашем сборнике. Она учится заочно по направлению «Менеджмент в образовании», и в этой связи я вспомнила о своем повышении квалификации, которое проходила несколько лет назад по программе «Управление качеством учебного процесса». У меня тогда вышла статья в соавторстве с доцентом кафедры французского языка, и мы защитили выпускную работу, о которой все уже благополучно забыли. Теперь я поделилась своими разработками с Лерой и надеюсь, что она сможет написать с их помощью свое собственное исследование.

А мы тем временем должны приступать к подготовке фондов оценочных средств по всем преподаваемым дисциплинам. Это все равно, что составить новые рабочие программы. Срок исполнения – четыре месяца. Все, конечно, озадачены данным требованием, а Зоя Александровна заявила, что ей «расхотелось работать». Меня так и подмывало ответить ей: «Тогда увольняйтесь!» Я этого, конечно же, не сделала, потому что кадры сейчас терять никак нельзя.

Моя собственная статья никак не пишется, занятия провожу тоже не на высшем уровне. Чувствую, что и сама теряю профессионализм, и у студентов успехи оставляют желать лучшего, потому что о результатах я не думаю (лишь бы отработать положенные часы). Да и к кафедральным делам стала относиться с прохладцей. Откладываю на потом то, что можно отложить, например, обращение в отдел кадров по поводу перевода к нам Ирины Николаевны. Не за горами Новый год, и это как-то расхолаживает.

* * *
Мария Васильевна поправилась и изъявила желание прийти к нам на декабрьское заседание кафедры, чтобы «проставиться». Она выглядит свежей и отдохнувшей, наслаждается жизнью, отсутствием всяческих забот и свободным временем. В День Святого Николая, 6 декабря, когда немецкие дети развешивают свои носочки, в которые Nikolaus кладет им подарки, мы пили чай с тортом, испеченным Марией Васильевной. О делах думать уже никому не хочется. Все ведомости (заполненные, как обычно, заранее) сданы в учебный отдел, и можно, в принципе, уже работать «на халяву». Конечно, мы так не привыкли, но по случаю проводов Марии Васильевны на заслуженный отдых я в одной группе поставила фильм для просмотра и ушла на кафедру, а в другой дала текст для самостоятельной работы и пришла на полчаса позже.

* * *
Как и следовало ожидать, «выборы» ректора ни к чему не привели, потому что Министерство отклонило предложенные кандидатуры. Напоследок ректор расщедрился и осыпал нас «золотым дождем», дав в октябре и ноябре по два оклада, а в декабре – четыре. Две недели я «наслаждалась» отсутствием неприятностей и срочных дел, потихоньку работая над статьей, ведя занятия со студентами и легко справляясь с незначительными текущими делами. Но вскоре опять начались заморочки.

Отдел кадров прислал новое Положение об избрании профессорско-преподавательского состава, в котором содержится множество нововведений, и даже сама начальница отдела кадров не может дать вразумительных объяснений по поводу того, как же нам быть теперь с новым методистом в лице Ирины Николаевны. Весной избирается по конкурс Дарья Анатольевна, а документацию надо готовить уже сейчас. Кристина Вячеславовна попросила поставить печать на справку о нашем сотрудничестве, а в кадрах даже отказались заверять мою подпись, так как справка сделана не на бланке университета, и официального запроса от школы не было.
 
В довершение всего позвонила Антонина Алексеевна с жалобой на то, что ей не перевели деньги за работу. Когда я получала расчетные листки в начале месяца, то действительно обратила внимание на то, что квитки совместителей пустые, но не стала ничего уточнять, подумав, что им как-то по-особому начисляется зарплата. И вот теперь выясняется, что денег действительно нет. В чем причина? Наши ведомости на почасовую оплату потеряли? Не на тот счет перевели? Или им оплачивают сразу все часы в конце года?

Мне очень стыдно перед Антониной Алексеевной, так как ее «вынудили» работать против воли, а теперь еще и денег не заплатили. Конечно, я буду звонить в учебный отдел и в бухгалтерию, чтобы разобраться, но меня даже в жар бросило от этого звонка. Может быть, «золотой дождь» всего лишь предвещает трудные времена? Надо делать запасы? Может быть, новый ректор нас всех разгонит? Но меня больше беспокоит то, что я невольно становлюсь причиной неприятностей для людей, с которыми приходится работать и сотрудничать.

Спустя полчаса… Господь Бог всегда дает ответы на вопросы, но просто поразительно, как быстро это иногда случается.… Изложив свои проблемы на бумаге и поделившись с близкими, я тут же получила мысленный четкий ответ: ведомости на почасовую оплату занятий, проведенных в ноябре, поступают в бухгалтерию только в начале декабря, а это значит, что деньги еще не успели начислить и перевести. К Новому году и с нами, и с учителями должны полностью рассчитаться. На всякий случай я проверила свои собственные квитки, где почасовка за сентябрь была оплачена в октябрьской зарплате. Убедившись в этом, я позвонила Антонине Алексеевне и успокоила ее.

* * *
26 декабря был последний день работы нашего ректора, и он успел еще поставить свою подпись на дипломах о награждении участников студенческого конкурса, который мы провели на кафедре. Собственно говоря, конкурсом занималась исключительно Дарья Анатольевна: и документы оформляла, и тексты для интерпретации подбирала, и итоги подводила, и с отделом НИДС разбиралась.

27 декабря исполняющим обязанности ректора стал Игорь Станиславович, бывший сотрудник правительства области (точно не знаю, какой департамент он там возглавлял, да мне это и не интересно). В тот же день мы устроили на кафедре чаепитие в честь наступающего Нового года. Студенты подарили нам метровую коробку с немецкими пряниками, оказавшимися чрезвычайно вкусными. Дарья Анатольевна приготовила рыбный салат, Фаина Николаевна – винегрет, я купила виноград, Зоя Александровна – мандарины, Вера Григорьевна принесла батон и колбасную нарезку, из которых мы быстренько смастерили бутерброды. Все было вкусно и без излишеств.
28 декабря я устроила себе выходной, а 29 пришла на работу, чтобы проверить почту и отключить электроприборы перед уходом на праздники. Разбирая бумаги, обнаружила, что у меня не сделана одна служебная записка, срок подачи которой истекал как раз в этот день. Доделав нужную бумагу, я подписала ее у декана и отнесла в учебный отдел, а затем отправилась домой.

* * *
15 января в 13:00 состоялась первая встреча нового ректора с коллективом нашего факультета. Его визиты во все структурные подразделения университета были расписаны на две недели, и на нашу долю отводился всего один час. Большинство преподавателей не пришли, потому что во время сессии используют для отдыха и личных дел те дни, когда нет экзаменов. С нашей кафедры пришли практически все пенсионеры, а мне необходимо было присутствовать по долгу службы, потому что декан знакомила Игоря Станиславовича со всеми заведующими.
 
Сам он не произвел на меня особого впечатления. Его мало интересовало то, о чем думает и чего желает коллектив, потому что практически все отведенное на встречу время он говорил только о себе и о своих планах. Впрочем, ничего конкретного пока не сказал, так как его первейшая задача – «получить общее впечатление об университете», хотя это наверняка уже сделано задолго до того, как закончилась деятельность бывшего ректора. Игорь Станиславович – управленец в чистом виде. Может быть, ему и удастся навести какой-то порядок в вузе, но те кадровые перестановки, которые он произвел в первую очередь, шокировали многих. Например, Дмитрий Алексеевич со своим авторитарным стилем руководства переместился на должность проректора и теперь будет управлять научной работой всего вуза.

* * *
Спустя две недели после окончания новогодних праздников отложенные дела по-прежнему были не сделаны. Статьи в межкафедральный сборник, срок сдачи которых был установлен на 15 декабря, так и не появились (за исключением четырех работ). Я кое-как написала четыре страницы и получила столько же от Леры, но ее так называемая «статья» оказалась столь ужасна, что я вернула ее на доработку. Из-за французов и англичан срок сдачи перенесли на 20 января, но и к этому времени никто ничего не сделал, хотя я неоднократно напоминала и заведующим, и самим авторам, что пора уже комплектовать и редактировать сборник. А тут еще объявили конференцию «Вузовская наука – региону», для которой всем тоже надо готовить материалы. Написать две статьи за одну зиму могут не многие. Я уже не надеюсь на то, что сборник будет готов. Придется отправлять собранные статьи обратно, чтобы авторы разместили их где-нибудь в другом месте. Но если заявленный в плане сборник не выйдет, то проректор по научной работе съест нас живьем и не поперхнется при этом.

Фонды оценочных средств тоже не продвигаются. По-моему, только Дарья Анатольевна взялась за их составление. Вопрос с отделом кадров относительно перевода Ирины Николаевны я тоже не решила. Прошедшие экзамены оставили, как обычно, тягостное впечатление, потому что я опять кого-то жалела, а кого-то обижала. Зубрилам вынуждена была ставить «пятерки», а хорошим студентам, растерявшимся в стрессовой ситуации, – «четверки». Как все безрадостно!

* * *
21 января, в воскресенье, в университете проходил День открытых дверей. Я никогда раньше на это мероприятие не ходила, но в этот раз решила сделать исключение, потому что летом планируется набор на немецкое отделение, и декан дала понять, что неплохо бы провести агитацию среди абитуриентов.
 
Пединститут и политех опять разделили, и мероприятие проходило для «них» и для «нас» в разное время и в разном месте, так что и.о. ректора выступал с речью дважды. Раньше День открытых дверей проводился в вузе всего один раз в дни весенних каникул у школьников, а теперь его устраивают даже трижды в год – осенью, зимой и весной. Школьников на сей раз пришло мало, актовый зал был заполнен где-то на четверть. После и.о. ректора выступили директор пединститута, ее заместитель, ответственная за трудоустройство выпускников, председатель студенческого совета и, наконец, сами студенты с короткой программой (две песни и один танец).
 
Через час школьники разошлись по аудиториям согласно выбранным факультетам. Нам определили аудиторию №1, где было ужасно холодно. Наш декан что-то объясняла старшеклассникам, путаясь в своих бумажках, а они задавали вопросы. Всех присутствующих очаровал Павел Леонидович, зав. кафедрой культурологи. Молодой и симпатичный, он сразу переманил к себе всех девчонок, так что мне можно было спокойно уйти домой. С немецким языком не оказалось никого!

В этот же день скончалась бывшая лаборантка нашей кафедры, давно ушедшая на пенсию Анна Сергеевна. Ее внук-сирота, давно потерявший родителей и живший с бабушкой, остался совсем один. Ирина Максимовна бросила клич на сбор денег, так как женщинам, помогающим семье, якобы не на что даже организовать похороны. Посовещавшись с Зоей Александровной, мы решили сброситься по тысяче, но в выходной собрать со всех деньги было нереально, я даже дозвониться до многих не смогла, поэтому просто перевела на счет Надежды Михайловны семь тысяч рублей от кафедры, отправив всем по электронной почте сообщение с просьбой меня поддержать. Когда декан дала от себя еще тысячу, а Раиса Ивановна пообещала две тысячи от себя и три от Зинаиды Михайловны, я перечислила еще шесть тысяч из своих фондов в надежде, что коллеги все мне возместят при встрече. От Федора Романовича и Веры Григорьевны я получила ответ с согласием помочь, а вот Дарья Анатольевна возмутилась, что с нее требуют деньги для похорон человека, которого она совсем не знала. Наверное, я действительно поступила слишком самоуверенно, не согласовав со всеми перечисляемую сумму.

* * *
Закончились экзамены, закончился первый семестр, надо сдавать сведения о выполнении кафедральной нагрузки. Федор Романович выполнил почему-то на 20 часов больше положенного, но так как на руководство ВКР ему отводится тоже 20 часов, которые он не отрабатывал и не записывал, то итоговая цифра получилась правильная. Всегда приходится делать какую-то подгонку, потому что без ляпов не обойтись: то не в ту графу цифру запишут, то вообще забудут. Хорошо, что Мария Васильевна уволилась, у нее с заполнением ведомостей всегда были большие проблемы.

На Ученом совете говорили о предстоящей аккредитации вуза. Начальник отдела лицензирования Наталья Леонидовна приводила примеры несоответствий, выявленных в других вузах, в результате чего они не были аккредитованы. Мелочность придирок экспертов повергла всех в шок и явно свидетельствовала о том, что если в Министерстве решили ликвидировать какой-то вуз, то основания для этого всегда найдутся, а если решили оставить, то сумеют закрыть глаза и на серьезные недостатки.
 
Как бы мы ни старались, от нас мало что зависит. Горы бумаги и куча времени были изведены на рабочие программы, но теперь выясняется, что сами учебные планы составлены неправильно, а рабочие программы базируются как раз на планах. Если теперь снова менять учебные планы, то надо менять и программы, и еще не составленные фонды оценочных средств. Бесконечная, тупая, бесполезная волокита! И все это не имеет никакого отношения к реальному обучению студентов, к нашей главной задаче, с которой большинство преподавателей успешно справляются.

* * *
Мысли об увольнении посещают меня все чаще, да и не только меня. Елизавета сказала, что «лучше подъезды мыть, чем в университете работать». Утром пришло сообщение из учебного отдела с требованием внести изменения в учебные планы до 2 февраля. В 11 часов состоялось совещание у Дмитрия Алексеевича, где он пересказывал все наши отчеты, обращая внимание на недостатки каждой кафедры в отдельности, хотя мы и так все это прекрасно знаем. Зачем лишний раз тыкать нас носом в лужу и доказывать нашу научную непригодность?
 
В 13:30 состоялось прощание с Анной Сергеевной. Я пришла заранее, чтобы купить от кафедры венок. Выбирали мы его вместе с Раисой Ивановной, а потом она настоятельно «рекомендовала» мне добиться от университета материальной выплаты для внука усопшей «с учетом особых обстоятельств». Это предложение меня, честно говоря, озадачило. Как можно требовать какие-то выплаты в связи со смертью человека, который уже двадцать лет у нас не работает! Сиротами занимаются социальные службы. При чем здесь университет? Мы от кафедры собрали деньги, и немалые. Их вполне достаточно для того, чтобы отдать дань памяти коллеге и поддержать мальчишку. Самое большее, что я могу еще сделать, это написать обращение в профсоюз.

* * *
На мое обращение председатель профсоюза ответил, что родственники могут получить денежную компенсацию за погребение, если обратятся с заявлением на имя ректора и представят все подтверждающие документы. Я передала сведения Ирине Максимовне, являющейся посредником в этом деле, а коллеги возместили все мои затраты. Раиса Ивановна удовлетворилась письменным ответом профсоюза, и я решила, что на этом деле можно поставить точку.

* * *
6 февраля, во вторник, на электронную почту кафедры прислали график встреч заведующих и деканов с и.о. ректора по поводу контрольных цифр приема студентов на следующий год. Нам было назначено на 10:15 утра 7 февраля, то есть на следующий день. У декана в это время стояла лекция, у Георгия Александровича – латинский язык в лицее. У меня, к счастью, оказался свободный день. Но ведь нашему руководству плевать на студентов и на то, что придется переносить или отменять им пары. Главное – чтобы мы вписались в график «верхушки». В этот же день в половине третьего, когда я заканчивала пару, позвонила Татьяна Юрьевна и сказала, что в политехе требуют выслать до 16:00 предложения по научной работе региональной тематики. Мы уже несколько дней обдумывали этот вопрос, но за оставшиеся полтора часа все сформулировать и отправить было невозможно.
 
Сумасшедший вторник ознаменовался еще и неразберихой в расписании. Студенты не могли понять, чередуются ли их занятия по неделям или пары идут с «окнами». Решив самовольно поставить немецкий «в окно», так как ответственная за расписание ушла на больничный и ее никто не замещал, мы вдруг выяснили в последний момент, что в это время у студентов другая лекция, и во вторник получается пять пар, что противоречит нормам и требованиям. Проводить немецкий пятой парой я, конечно же, не стала.

* * *
7 февраля, среда, ректорат. Почти все пришли заранее, боясь опоздать, но без директора пединститута начать совещание не могли, а она появилась только в последнюю минуту. Совещание вела, по сути дела, начальница учебно-методического отдела. Я ее видела только один раз, в самом начале своего заведования, и даже в первый момент не узнала. В моем представлении она была статной, высокой брюнеткой с гладко зачесанными волосами, а сейчас передо мной сидела хрупкая и бледная блондинка в очках с пышной короткой стрижкой.
 
Сначала осветили общие проблемы факультета: несоответствие процента «остепененности» преподавателей и процента привлечения работодателей, что сильно помешает вузу пройти предстоящую в следующем году аккредитацию. На каждом направлении подготовки должно работать не менее 50% преподавателей с ученой степенью. Если взять нашу кафедру, то из 8 человек 6 являются кандидатами филологических наук, что составляет 75%, но ведь с нашими студентами работают и преподаватели других кафедр, которые ведут второй иностранный язык, педагогику, психологию, физкультуру, а среди них как раз много «неостепененных», что приводит в целом к 35% из требуемых пятидесяти. Нагрузку других преподавателей распределяют заведующие чужих кафедр, и от нас это не зависит. Что же теперь, всех ассистентов и старших преподавателей оставлять без работы? Среди них есть замечательные профессионалы, опытные и квалифицированные. Но и ректору, и Министерству на людей наплевать, они видят только мертвые цифры, а не живые человеческие души.

Второй показатель, который автоматически приводит к снижению первого – это процент работодателей, привлеченных к преподаванию. Они все не имеют ученых степеней! Как добиться одновременно и того, и другого, когда возникает прямое взаимное противоречие?!
 
Потом началось обсуждение отдельных кафедр. Почему-то начали с кафедры пения и музыкальных инструментов. Их специфика предполагает индивидуальные занятия, но это нерентабельно, потому что по нормативам на одного преподавателя в вузе должно приходиться не менее двенадцати студентов. На музпеде решили, таким образом, развивать только направление «Этномузыкология», то есть фольклор, народное творчество, что повышает престиж области и привлекает туристов, а соответственно и деньги. Решено было выделить бюджетные места и для кафедры культурологи, у которой есть перспективы сотрудничества с питерским институтом культуры.
 
Отведенное для совещания время (а факультеты шли потоком один за другим, и на каждый отводилось не более часа) уже подходило к концу, когда добрались, наконец, до «иностранцев». Евгений Викторович как зав. кафедрой не соответствовал занимаемой должности, потому что не имел ученого звания доцента. Он об этом знал уже давно, но не принимал никаких мер, чтобы исправить положение. И вот теперь ему надо было в срочном порядке либо добиваться получения звания, либо уступать место новому заведующему. Он предложил избрать нового, но и ректор, и директор посоветовали ему поднапрячься и в ближайшие месяцы собрать необходимые документы, так как на их рассмотрение и утверждение в ВАК уйдет не менее полугода.
 
Конечно, сказать «поднапрячься» легко, но сделать за пару месяцев то, что не удалось за годы, – трудно. Для получения звания есть определенные требования, и за такой короткий срок написать и опубликовать статьи в престижных сборниках нереально. Есть, конечно, рискованные и нелегальные пути (например, заплатить за срочную публикацию), но я бы на месте Евгения Викторовича на это не пошла. Сейчас у него есть прекрасный повод сбросить с себя ярмо заведующего вместе со всеми сопутствующими проблемами.
 
По поводу французского языка Игорь Станиславович высказался вполне определенно: «Он никому не нужен, и французскую кафедру надо закрыть». Георгий Александрович и Надежда Михайловна пытались доказать обратное, но и.о. ректора рассердился и предложил закончить дискуссию. «Достаточно одной группы в 20 человек с английским и немецким языком, – сказал он. – Остальное делайте на платной основе».

* * *
На следующий день все долго обсуждали прошедшую встречу. Накануне Надежда Михайловна изучила в Интернете рынок труда и пришла к выводу, что им как пенсионерам светит только работа разносчиков газет. Я за всю встречу в ректорате не проронила ни слова, потому что меня ни о чем не спрашивали. Да и вообще наше мнение никого не интересует. Мы всего лишь винтики в большом механизме, которые должны крутиться так, как велит «центр управления», подчиняясь общему ходу агрегата и приспосабливаясь к меняющимся условиям.

Обсуждая возможную реорганизацию, затронули вопрос о кафедре иностранных языков, где работает Ирина Николаевна. Нашу Раису Ивановну чуть удар не хватил, когда она узнала, что я пригласила ее к нам работать. Она вся пошла красными пятнами и начала собирать ту грязь, которую слышала про Ирину Николаевну. Присутствовавшая при этом Вера Григорьевна стала активно ей подпевать, припомнив мои слова о том, что я хотела бы передать кому-нибудь заведование. Они, видимо, собираются жить и работать вечно, если боятся столь отдаленной перспективы.
 
Я изложила им свои доводы: необходимость иметь своего методиста, не передавать нагрузку на другие кафедры, повысить показатели научной работы путем приобретения молодого, активного, умного и ответственного человека. У них в ответ был только один аргумент – она «психически нездоровый, конфликтный человек». В конце концов, и Фаина Николаевна, которая сама предлагала мне пригласить Ирину Николаевну на кафедру, перешла в лагерь противников.
 
Раиса Ивановна в пылу своего гнева и возмущения сказала о том, что если я приму решение взять на кафедру Ирину Николаевну, то она впервые пожалеет о том, что рекомендовала меня на эту должность. «Заведующий должен уметь решать кадровые вопросы, а не бумажки оформлять вместо лаборанта», – сказала она. Да, я неплохо владею компьютером, в отличие от Раисы Ивановны, и не жду, когда придет лаборант, если могу сама за пару минут напечатать нужную бумагу. Я понимаю, что по своему характеру не способна быть руководителем, распоряжаться и командовать. Вот и в этом вопросе тоже уступила, не смогла отстоять свое мнение против мнения большинства. Надо с этой должности уходить!

* * *
Уход с должности накануне аккредитации подобен побегу крысы с тонущего корабля. Ведь в таком случае кому-то другому придется решать те проблемы, которых мне хочется избежать. Думаю, что и декан Надежда Михайловна будет избираться осенью на новый срок, хотя призналась мне в своем желании написать летом заявление об уходе.

14 февраля, в День Святого Валентина, мы с Георгием Александровичем ходили для беседы к Наталье Леонидовне по поводу проблемы «остепененности» преподавателей. Минут десять мы ждали, пока она закончит телефонный разговор с очередным «вором времени», так как, судя по ее репликам (а точнее, по молчанию), никаких важных проблем этот звонок не решал. Потом столько же времени продолжалась наша беседа. Решить обсуждаемую проблему можно только в том случае, если поставить на основной язык не Зою Александровну, которая давно и успешно работает с первым курсом, не имея ученой степени, а кого-то другого. Плюс попросить зав. кафедрой английского языка, чтобы дал нам на второй язык вместо Дианы Борисовны, прекрасного преподавателя, которого любят студенты, кого-то с ученой степенью.
 
Хуже обстоит дело с работодателями. Оказывается, вся моя осенняя канитель с поисками учителей и нервотрепкой по этому поводу была напрасной, потому что я дала им нагрузку у заочников соцпеда, а не на своем собственном профиле подготовки. В следующем учебном году, чтобы хоть как-то спасти ситуацию, я должна урвать для учителей значительный кусок от и так скудной нагрузки. Второй курс, с которого в этом году отчислили несколько студентов, скорее всего, объединят в одну группу, а на первом вряд ли наберем две, так что на всем немецком отделении останется три группы (первый, третий и четвертый курсы). В этом году немцев не набирали, поэтому второго курса не будет. По количеству студентов на кафедре должны остаться только три преподавателя, а нас числится восемь.

* * *
На Ученом совете опять главным вопросом в повестке дня была научная работа. Выступала зам. директора пединститута по НИР, занявшая место Дмитрия Алексеевича. Ее выступление оказалось более содержательным, чем разглагольствования ее «учителя». Она внесла даже несколько конкретных предложений, как можно улучшить положение дел. Но положение дел вряд ли улучшится, потому что с каждым днем Министерство все ужесточает свои требования с целью «задавить» как можно больше вузов, сэкономить бюджетные деньги и увеличить количество простых работяг без высшего образования. Наверное, это правильно, потому что интеллигентов, просиживающих штаны в конторах и плодящих бюрократический вал, в государстве уже достаточно. Просто взять и закрыть вузы нельзя, а вот придумать невыполнимые требования – вполне разумно! Тогда и возмущаться особо не будут из-за собственного чувства вины: мол, сами плохо работали, не справились, не заслужили!

Затем выступила Елизавета Николаевна, профессор с филфака. Она четырежды подавала заявки на гранты с темой, которую, кроме нее, во всем мире разрабатывает всего один ученый, да и тот из Англии. Елизавета Николаевна с юношеских лет живет наукой, она очень рассудительный и основательный человек, и, тем не менее, все четыре раза ей отказали в выделении денег на исследование. На Совете она сказала, что в полученном экспертном заключении с обоснованием отказа обнаружила 26 ошибок и фразу: «Нечего изобретать велосипед». И это получено от эксперта! Похоже, в верхах, решающих наши судьбы, все должности просто куплены. Если уж Елизавета Николаевна ничего не добилась, то чего ожидать нам, простым смертным, «делающим» науку только ради «галочки». Мы как холопы у барина-самодура: и уйти не можем, потому что этот барин (государство) нас кормит, и выносить его издевательства уже нет сил. Моя подруга, декан соцпеда, озвучила мне то, что понятно всем: «Как можно жить в постоянном стрессе?!» Я ответила ей, что надо успокоиться и готовиться к худшему. Действительно, ничего другого нам уже не остается.

* * *
Я совсем «распустила» Леру, позволяя ей не появляться на работе, когда нет срочных дел. Мы неделями с ней не видимся, потому что я ухожу с работы в два-три часа, а она приходит после уроков в школе только в четыре (да и приходит ли вообще?). В конце февраля я отправила ей напоминание о том, что надо подсчитать выполнение нагрузки за прошедший месяц. Она пообещала сделать, а сама забрала все преподавательские ведомости домой и до конца недели не вернула, потому что из-за какого-то мероприятия у школьников на кафедру прийти не смогла.
 
К третьему числу следующего месяца мы таблицы в учебный отдел не сдали, как следовало бы по правилам. Но я уже давно махнула рукой на сроки, как и другие заведующие, потому что нереально выполнить, например, такое требование, полученное 27 февраля от зам. директора по науке: «Прошу до 28 февраля предложить темы для возможного сотрудничества с университетом Чехии». Что за бред! Какая Чехия? Почему именно Чехия? Что у нас с ними общего? Как за один день найти наши с ними точки соприкосновения? И зачем нам это надо? Почему эта Чехия сама не предлагает нам темы для совместных разработок?
 
1 марта пришло сообщение из отдела кадров о том, что заведующим необходимо в течение двух дней явиться к ним и поставить свою подпись в приказе по итогам мониторинга научной работы. В приказе на каждого заведующего персонально была подготовлена бумага, где значилось, что мы получаем «замечание за некачественное исполнение обязанностей», потому что не выполнили нормы Приказа №1. Скорее всего, это «замечание» будет приложено к личному делу каждого, кому не удалось получить гранты для своей кафедры. Конечно, это дело рук Дмитрия Алексеевича! Так унижать людей, которые делают все возможное, чтобы выполнить их показатели! Меня очень обидела такая формулировка, но зато утешила и успокоила сумма зарплаты за февраль.

В начале марта весь факультет (думаю, что и не только наш) всколыхнуло требование ректората во что бы то ни стало привести студентов на выборы Президента страны, которые состоятся через две недели. В верхах придумали какую-то акцию, по которой студенты должны прийти голосовать не по месту жительства, а по месту учебы, причем всей группой одновременно, сфотографироваться вместе со своим куратором у избирательного участка и выложить фото в социальные сети Интернета. Студентам обещаны призы и «развлекаловки». В случае невыполнения требования деканам грозят каким-то страшным наказанием. Вот вам и демократия! Вот вам и «право» голоса! На первом месте устрашение и насилие! Куда мы катимся? Что ждет нас впереди?

* * *
Мои нервы все-таки не выдержали, и я в присутствии Зои Александровны и Дарьи Анатольевны заявила, что уйду из университета, потому что нет сил дальше работать в этом дурдоме. Опять надо перепечатывать рабочие программы по тем дисциплинам, где добавились компетенции, а когда выйдут новые образовательные стандарты (к этому надо уже морально готовиться), переделывать придется все! Сотни, тысячи станиц! Пустая, никому не нужная трата времени!

На последнем Ученом совете прозвучала фраза о том, что самым актуальным научным направлением в настоящее время является исследование Арктики, поэтому надо этим заниматься. Мол, даже Дагестан уже присоединился к данным исследованиям. Поначалу все восприняли это как шутку, но на кафедры вскоре пришло распоряжение за подписью и.о. ректора, где черным по белому было написано, что мы должны подать заявку на грант РФФИ по «междисциплинарным проблемам исследования Арктики». Интересно, какое отношение к Арктике может иметь лингвистика?!

Еще одно распоряжение касалось «лабораторного оборудования», которое необходимо внедрить в научные исследования. В нашем случае таким оборудованием является лингафонный кабинет, то есть набор наушников и пульта управления с ноутбуком, которыми никто не умеет пользоваться. Пару лет назад мы со студентами-журналистами пытались освоить это оборудование, но оно работает с перебоями, да и сама система очень сложная. Когда студенты сидят рядом за партой и говорят одновременно, то даже в наушниках они мешают друг другу, а ведь именно на одновременность должен быть рассчитан лингафонный кабинет. В идеале нужны звуконепроницаемые кабинки, а у нас их нет, нет стационарного устройства, и если десяток наушников раздать студентам, то возникает паутина из длинных шнуров, которые никак нигде не закреплены.
 
Еще в самом начале, когда поступило это якобы миллионное по стоимости оборудование, встал вопрос о выделении отдельного кабинета, но кабинетов не хватает, а оставлять ценность на порчу и расхищение в кабинете общего пользования никто не решился. В итоге наушники спрятали под замок, а ноутбук стал использоваться для презентаций в комплекте с проектором. В конце прошлого учебного года с нас потребовали отчет об использовании лингафонного оборудования, и я отправила «отписку», в которой сообщала, что мы используем его для отработки диалогов по фонетике и практике речи. А сейчас с нас требуют «актуализировать практикумы» по данным видам деятельности и внедрить оборудование в научные разработки. Каким место наушники соприкасаются с наукой?!

* * *
Накануне восьмого марта, в среду, у меня занятий не было, и я решила поработать с рабочими программами. Сначала отобрала те из них, которые подлежали изменению. По академическому бакалавриату их оказалось пятнадцать штук, а к прикладному пока вообще не приступала. Затем сверила с новым учебным планом часы и компетенции, внесла карандашом необходимые исправления. Чтобы не тратить напрасно бумагу, черной гелевой ручкой вписала номера компетенций в таблицы, которых в программах великое множество, внесла изменения в электронный вариант программ и распечатала отдельные листы, отправив старые на черновики. Эта работа заняла у меня пять часов – с девяти утра до двух часов дня. Правда, часто приходилось отвлекаться на разговоры с коллегами и на поздравления студентов.
 
Третий курс принес букет тюльпанов, четвертый – коробку конфет. Федор Романович тоже принес конфеты, но в тот момент никого, кроме меня, на кафедре не было, поэтому я разложила конфеты поровну на все столы наших дам. Федор Романович опять болтал обо всем подряд, хотя видел, что я обложилась бумагами, и мне некогда его слушать. Он выглядит неважно и говорит, что сильно устает на работе. Еще бы! Ему 76 лет, а он осенью пожадничал, нагрузку себе большую выпросил. Заходила и Вера Григорьевна, тоже любительница поболтать.
 
Пришедшие на кафедральную почту поздравления официальных лиц я удаляла сразу, не открывая и не читая. 8 марта дома сделала фонды оценочных средств по двум своим дисциплинам. И получила по Интернету приглашение в школу иностранных языков, расположенную недалеко от моего дома. Я пока еще никуда не обращалась по поводу работы, и данное приглашение расценила как знак судьбы. Конечно, тут надо все хорошо обдумать, узнать подробности, но предложение очень заманчивое!

* * *
Пришел приказ о прохождении медосмотра. Очень удивилась, обнаружив себя в списках. В последнее время на медосмотр посылали только тех, кому предстояло избрание на новый срок, а мне до окончания срока договора еще два года! Вероятно, перед аккредитацией вуза служба охраны труда наводит порядок, выискивая «необследованных» преподавателей (я проходила медосмотр в последний раз лет десять назад). В список попали двести человек, включая самого и.о. ректора и проректора по научной работе. Интересно, они по-честному будут обследоваться или им по блату справки нарисуют?
 
Медосмотр – вещь неприятная. Надо уложиться в срок до конца следующего месяца: выбрать свободный день, съездить на другой конец города и потратить несколько часов на сидение в очередях. В этом же месяце мне предстоит заменить свой паспорт в связи с 45-летием, на это тоже нужно время (сфотографироваться, подать заявление, потом получить готовый документ). Две недели осталось на доработку фондов оценочных средств, на исправление рабочих программ, на редактирование сборника.

По поводу сборника я позвонила зам. директора по науке, чтобы узнать, достаточно ли пяти печатных листов вместо девяти, как было заявлено. Она сказала, что достаточно, но, кажется, не особенно вникла в суть сказанного, потому что я отвлекла ее от разговора с посетителем. Как бы то ни было, я взялась за редактирование, за составление рецензии, чтобы подписать потом у доцента из юридической академии, которую я опять хочу попросить выступить в роли рецензента. Надо будет отправить списки литературы на проверку в библиотеку, подписать сопроводительный лист, сделать выписки из заседаний Совета факультета и методического совета. Кроме меня этим никто заниматься не будет.

Утром получила сообщение от Елизаветы, в котором сказано, что все подавшие заявки на участие в их конференции должны через месяц представить тезисы своего доклада. У меня пока только тема придумана, надо материал собирать и тезисы писать. Утешает только то, что больше двух-трех страниц не требуется.

Днем пришло сообщение от Ирины Николаевны о том, что кафедру иностранных языков для технических направлений собираются ликвидировать. Теперь ее переход к нам на кафедру неизбежен, а если ректор распорядится давать преподавателям только по целой ставке, то всем пенсионерам придется отправиться на покой, а не делить нагрузку. Я не смею и надеяться на то, что у нас будет, наконец,  молодой, трудоспособный коллектив!
 
Вечером того же дня позвонила Лера с просьбой написать в ректорат служебную записку о прохождении ею практики на нашей кафедре. Еще накануне я отправила ее к нашему директору за разрешением на практику, а оттуда уже ее перенаправили обратно ко мне.

В ближайшее воскресенье – выборы Президента, в следующее воскресенье – День открытых дверей. Завтра – студенческая конференция, а по ней тоже куча документации: оценочные ведомости для каждого члена комиссии, сводная ведомость, отчет о работе секции, протокол заседания секции. А еще надо писать почасовки учителям и служебки на предстоящие практики. Правда, неизвестно, на чье имя, потому что в верхах идет перетасовка кадров, и даже в учебном отделе не могут пока сказать ничего определенного.

* * *
В конце марта я сдала сборник в научную часть со всей прилагаемой документацией. Его дальнейшая судьба неизвестна. Пройдет ли он через редакционно-издательский совет, если его объем в два раза меньше необходимого? Я сделала все, что от меня зависело, моя совесть чиста, и дальнейшее уже не беспокоит, даже если получу очередной выговор от Дмитрия Алексеевича. Тезисы на конференцию по педагогическим технологиям я тоже написала и своевременно отправила Елизавете.
Медосмотр состоялся в начале апреля. Я потратила на него вместе с дорогами около шести часов. Все врачи признали меня годной к работе в вузе. Думаю, что «негодных» среди наших работников вообще не оказалось. А спустя неделю вышел приказ о психиатрическом освидетельствовании преподавателей, хотя на профосмотре мы были и у психиатра. Теперь нас отправляют для такого же формального обследования в психоневрологический диспансер. Наверное, государство таким образом пытается увеличить заработок медработникам, а мы теряем при этом время и нервы, сидя в очередях и стоя на автобусных остановках.

10 апреля на кафедры выслали проект новой структуры вуза, где вместо факультетов предполагаются институты. Мы вместе с историками, филологами и философами попали в «Институт социально-гуманитарных наук», что показалось вполне логичным. По крайней мере, нам это ближе, чем культурология и музыкальное образование, с которыми иностранные языки сейчас объединены в один факультет. Правда, Надежда Михайловна и Зинаида Михайловна считают иначе и написали служебную записку с просьбой включить иностранные языки в состав «Института культуры и туризма».
Спустя десять дней я получила из деканата еще один проект, где мы входим уже в «Институт истории и словесности», а кафедры немецкого и французского языков объединены в кафедру «романской филологии», хотя немецкий относится к германским языкам, а не к романским. Те, кто сидит «наверху», не имеют никакого представления о специфике кафедр! Физкультуру и философию отнесли в один институт! Наверное, потому, что они на одну и ту же букву начинаются.

* * *
18 апреля в начале шестого вечера на сотовый позвонила секретарь приемной комиссии Галина Матвеевна и сказала, что им нужны материалы вступительного экзамена по немецкому языку, так как комиссия, уехавшая в Таджикистан набирать нам абитуриентов из числа иностранцев, обнаружила там одного человека с немецким языком. Все материалы, как я уже упоминала, были сданы в приемную комиссию еще два года назад, кроме аудиозаписей, о чем я ей еще раз и напомнила, сказав, что самих заданий в электронном виде у нас нет, только в распечатке. Она попросила хотя бы аудио выслать, но я была дома, а записи – на кафедральном компьютере, и рабочий день уже давно закончился. Когда от Галины Матвеевны пришла эсэмэска с ее электронным адресом, я догадалась, что ей все это надо срочно, прямо сейчас, и отправила ответное сообщение, в котором обещала выслать все завтра. Она ответила: «Завтра жду с утра». К чему такая срочность? Они там прямо в Таджикистане собираются экзамен принимать? Без преподавателей? Или все-таки мы летом сами будем это делать?

* * *
19 апреля я прибежала на кафедру раньше восьми утра, чтобы найти аудиозаписи к вступительному экзамену и отправить их Галине Матвеевне. Однако все найденные записи не соответствовали заданиям, сданным в приемную комиссию. Еще накануне вечером я сбросила на флешку демоверсию ЕГЭ, где и задания, и аудио были в электронном виде, правда, только в одном варианте. За неимением лучшего, я решила послать этот вариант в приемную комиссию, но моя электронная почта отказалась передавать такой большой объем информации. Так как первой пары у меня не было, я пошла сама в приемную комиссию, где и передала все материалы с флешки. Самой Галины Матвеевны на месте не оказалось, и я общалась с ее помощницей. В 10 часов Галина Матвеевна позвонила мне на мобильник с вопросом, почему я не выслала материалы (видимо, помощница ничего ей не передала). Я объяснила ей ситуацию, и она, судя по всему, этим удовлетворилась. Вернувшись на факультет, я пообщалась с Георгием Александровичем по поводу объединения наших кафедр. Он отказывается брать на себя заведование, так что мне придется взвалить на себя еще б;льшую ношу, чем я несла до сих пор.

* * *
В психиатрическом диспансере я встретилась с Ириной Николаевной, которая также пришла за справкой. Мы с ней немного пообщались, а потом вместе доехали до центра. Мне она кажется вполне симпатичной и адекватной, и я рада, что мы будем работать вместе.

24 апреля похоронили Клавдию Алексеевну. Накануне, в понедельник, меня вызвала в коридор с занятия Раиса Ивановна, чтобы сообщить о ее кончине и о времени похорон.  Все получалось как-то некстати, потому что у всех в это время были важные пары. Отпевание и прощание должны были состояться в 11 часов, а в 11:30 у меня на четвертом курсе планировалось итоговое тестирование по сравнительной типологии. Эту пару мы со студентами перенесли на следующий день.
 
Собрав деньги, купив цветы и заказав от кафедры венок, а также написав по просьбе Раисы Ивановны служебную записку на имя и.о. ректора об оказании материальной помощи родственникам усопшей, я посчитала свою миссию выполненной. Конечно же, я присутствовала и на отпевании, но во мне еще слишком свежи были негативные воспоминания о последних годах работы Клавдии Алексеевны и связанных с ней проблемах, да и раньше она попортила нам немало нервов, поэтому я не испытывала ни жалости, ни огорчения по поводу ее смерти. Сама ситуация не воспринималась как нечто экстраординарное, потому что за последние полгода это были уже шестые похороны, на которых я присутствовала.

На кладбище я не поехала, а вернулась на работу, потому что в 13:05 у меня была еще одна важная пара на четвертом курсе. Приближаются майские праздники, а 11 мая выпускники заканчивают свое обучение. Потом подготовка к гос. экзамену и к защите ВКР. Сейчас надо завершить все дела с ними, принять долги, провести контрольные, выставить зачеты. Родственники Клавдии Алексеевны, видимо, полагали, что на поминки соберется весь университет, поэтому заказали стол в нашей столовой. Но многие оказались заняты.
 
Зоя Александровна, у которой тоже было занятие со студентами, долго колебалась, куда пойти. «Будет неудобно, если от кафедры на поминки никто не придет», – сказала она. Но родственники предварительно даже не выяснили, сколько человек сможет присутствовать. Я отправилась на занятие, и Зоя Александровна тоже, но спустя несколько минут она прибежала ко мне в аудиторию за ключом и сказала, что все-таки пойдет (видимо, кто-то ее убедил, или просто поесть захотелось). Еще через некоторое время у меня в сумке раздался телефонный звонок, прервав выступление студентки. Я, извинившись, вышла в коридор. Звонила Зоя Александровна, причитая, что столы накрыты, а людей совсем мало, что мне надо обязательно прийти. Ее слова вывели меня из себя. Сколько можно мешать работать! От этой Клавдии Алексеевны даже после ее смерти покоя нет! «Я все поняла», – ответила я и отключила на телефоне звук. Проведя пару, оделась и ушла домой.

* * *
В первых числах мая состоялась так называемая «стратегическая сессия», на которую пригласили заведующих и деканов тех кафедр и факультетов, которые планируют объединить в «Институт истории и филологии» (уже третий вариант названия). В самом распоряжении о проведении данного мероприятия вместо меня опять указали Раису Ивановну, хотя пошел уже третий год моего заведования. При наличии бардака во всех структурах вуза меня это уже не удивляет, и я просто ответным сообщением по электронной почте попросила исправить допущенную неточность.
 
Мы надеялись, что на этом совещании действительно состоится конструктивный разговор относительно новой структуры вуза, что советники ректора (сам он на майские праздники уехал в отпуск на курорт) ответят на наши вопросы и выслушают наши предложения. Но все оказалось как всегда – пустое сотрясание воздуха и взаимное непонимание. Вел заседание Дмитрий Алексеевич и от нас желал услышать только конкретные темы перспективных научных разработок. Относительно структуры вуза никого слушать не хотел!

* * *
Правительство собирается увеличить пенсионный возраст, так что работать предстоит еще очень долго! Я не надеюсь на легкую жизнь и на то, что кто-то избавит меня от заведования, поэтому согласилась пойти на курсы повышения квалификации по программе «Организация научно-исследовательской деятельности». Стараюсь не думать о предстоящих проблемах и не переживать по поводу проблем сегодняшних. Структура вуза до сих пор окончательно не определена, поэтому лучше всего занять позицию выжидания, не торопить события и не проявлять излишнюю активность.

* * *
Курсы повышения квалификации, продолжавшиеся четыре дня, проходили в жарком, душном помещении и превратились в настоящую муку. Конечно же, ничему полезному нас не научили. Я так и не узнала, что же конкретно нужно делать, чтобы организовать научную деятельность в соответствии с предъявляемыми требованиями. Выступающие лишь озвучили имеющиеся проблемы, но не прояснили, как их решить. Преподаватели, достигшие высоких результатов по НИР и приглашенные для обмена опытом, рассказали о тех трудностях, с которыми они столкнулись в процессе выполнения этой самой НИР, и все слушатели сделали для себя вывод о том, что проще получить выговор от начальства, чем брать на себя какие-то обязательства и заморачиваться грантами и прочими проектами. Короче говоря, система управления наукой в вузе неэффективна, и мы на своем месте мало что можем сделать для исправления ситуации.

* * *
Наступил отпуск. Можно сделать небольшую передышку и осмыслить все произошедшее за последние месяцы.
 
К началу лета была окончательно утверждена новая структура вуза, которая вступит в силу с 1 сентября. Кафедра немецкого и французского языков войдет в состав Института истории и филологии. Кафедра лингвистики, благодаря настырности своей заведующей, оказалась в Институте туризма и культуры. Я рада, что мы с Зинаидой Михайловной будем работать в разных институтах, и она не сможет давать мне свои указания, тем более что и методику мы больше передавать им не будем – Ирина Николаевна окончательно переходит к нам. Мы с ней уже перешли на «ты» и несколько раз встречались на работе, когда она приходила разбирать книги в методкабинете.
В мае много времени ушло на проверку ВКР и подготовку в гос. аттестации, хотя в этом году я себя в комиссию не включила. С учителями, входящими в состав ГЭК, договорились о сотрудничестве в следующем учебном году. Я привлекла к совместительству также нашу бывшую выпускницу Любовь Евгеньевну. Она работает в пед. колледже, только что вышла из декретного отпуска и согласилась вести у нас практические занятия по методике.
 
Нагрузку по объединенной кафедре не прислали, так что поделила пока только свою немецкую часть. В новые заведующие выдвинули все-таки меня, потому что у Георгия Александровича и Надежды Михайловны получается только по полставки, а выполнять работу руководителя за ползарплаты они не согласны. В сентябре мне предстоит заново проходить всю процедуру выборов, а в конце августа еще и избрание на доцента. Двойная процедура связана с тем, что к 1 сентября прежняя кафедра прекращает свое существование, должность ее заведующего сокращается, а новый заведующий будет избираться только в конце сентября.
 
Получается, что на целый месяц я становлюсь «никем», и во избежание такой ситуации руководство придумало избрать меня на должность доцента (вместе с деканами, лишившимися своих должностей в связи с ликвидацией факультетов, и некоторыми другими заведующими, чьи кафедры объединились). До ухода в отпуск я собрала двойной комплект первоначальных документов: справку об отсутствии судимости, медицинскую справку о состоянии здоровья, список научных трудов за последние пять лет, заявление от коллективов двух кафедр с просьбой к ректору выдвинуть меня на должность заведующего и мое собственное заявление на должность доцента. Предварительно все эти вопросы согласовывались с отделом кадров, который теперь изменил свое название, как и другие подразделения.
 
Изменилось руководство всех ключевых позиций в университете: проректор по учебной работе преобразован в проректора по образовательной деятельности (им стала Галина Андреевна П-ва); начальником Управления правовой и кадровой работы стала Алена Павловна Р-ва, молодая и приятная женщина, пришедшая в университет откуда-то со стороны; начальником Управления по образовательной деятельности – бывшая директор ВИРО Валентина Олеговна В-ва; Ученым секретарем – Арсений Петрович М-ев. Со всеми этими людьми мне уже довелось пообщаться в связи с происходящими изменениями и предстоящими выборами. Впечатление от общения осталось самое благоприятное. Вероятно, не последнюю роль в этом сыграл тот факт, что все они только-только приступили к работе в новых должностях, чувствуют себя еще не очень уверенно и ведут себя скромно, скорее советуясь, чем распоряжаясь.

В июне я побывала на двух семинарах (по работе с иностранными студентами и по заполнению справок о кадровом обеспечении), исправила те фонды оценочных средств, которые успели подготовить, сдала все необходимые справки и отчеты. После отпуска предстоит много новых дел, много новых проблем. Надо отдыхать и набираться сил перед новыми свершениями.

* * *
1 августа я наведалась в университет, чтобы узнать судьбу своих заявлений. В течение месяца после их подачи, когда любой желающий может претендовать на конкурсные должности, заявления должны быть рассмотрены и подписаны. Однако в ректорате мне сказали, что и.о. ректора пока ничего не подписал (вероятно, в июле он был в отпуске). Ученого секретаря, которому передали заявления от коллективов кафедр, на месте тоже не оказалось. Можно продолжать отдыхать и наслаждаться безоблачно голубым небом, зеленой листвой и горячим солнцем. Отпуск продолжается!

* * *
3 августа я проснулась в 3:40 утра (или ночи) и больше не смогла уснуть из-за мыслей о работе. Как узнать, сколько студентов будет в немецкой группе на первом курсе? Раньше этим вопросом занимался деканат, а теперь факультета нет, и пока неизвестно, где расположится тот общий отдел, который будет решать дела студентов. Когда придет новая нагрузка? Успеем ли мы ее скорректировать до начала занятий? Как успеть в один день провести заседание кафедры и передать всю выборную документацию нашему Ученому секретарю, чтобы она в этот же день провела выборы на последнем Совете пединститута? Надо ли приглашать кого-то на первое заседание новой кафедры для утверждения моей кандидатуры? Не забыть бы еще в начале сентября собрать рефераты третьекурсников по научно-исследовательской работе и сдать отчет, узнать в отделе практик, нужна ли еще какая-то отчетная документация по этому новому виду летней практики. А сколько всего навалится помимо этого, когда выйду на работу – страшно подумать!

* * *
15 августа позвонила Галина Матвеевна и заискивающим тоном спросила, не смогу ли я принять вступительный экзамен у иностранца из Таджикистана, который только что приехал поступать на платное обучение. Сроки экзаменов уже прошли, но для платников, тем более для иностранцев, делают исключение, потому что они повышают аккредитационные показатели вуза и приносят немалые деньги. Я, конечно же, согласилась, потому что причин для отказа не было, времени свободного в отпуске – навалом, и ничто не мешает сходить на пару часиков на работу, чтобы заработать лишние пятьсот рублей. Сама Галина Матвеевна находилась в отпуске и сообщила, что мне перезвонит ее заместитель, чтобы обсудить детали предстоящего вступительного испытания. Из последовавшего затем телефонного звонка выяснилось, что экзамен можно провести уже на следующий день, и мы договорились на десять утра. Я позвонила Дарье Анатольевне, и она без колебаний согласилась стать вторым членом комиссии.

На следующий день в 9:45 я пришла в приемную комиссию. Где проводить внеплановый экзамен, никто не знал. Нам требовалась техника для прослушивания аудиозаписей, и заместитель Галины Матвеевны предложил разместиться за компьютером прямо у них в кабинете. Однако там было достаточно шумно, постоянно ходили какие-то люди, поэтому я попросила выдать нам ноутбук и найти место в какой-нибудь аудитории. К счастью, нашелся свободный компьютерный класс, и даже ноутбук нести не пришлось.
К десяти часам подошли Дарья Анатольевна и абитуриент – симпатичный черноглазый юноша по имени Рустам. Мы включили компьютер, но долго не могли разобраться с незнакомой программой и понять, как запустить запись с флешки. Накануне вечером я сама все прослушала и распечатала все задания, что оказалось весьма кстати, потому что в приемной комиссии мне выдали экземпляр с печатью, который нельзя было использовать как рабочий вариант, то есть заполнять там таблицы с заданиями. Дарья Анатольевна предложила начать с теста по чтению, но у абитуриента, пришедшего на экзамен, не было с собой даже ручки. Я свою тоже где-то выронила, потому что в сумке ее не нашла. Опять выручила Дарья Анатольевна, и она же нашла способ прослушать запись. Что бы я без нее делала!

Пока Рустам готовился, мы обсудили свои личные дела, а потом я вдруг сообразила, что у нас нет никаких ведомостей для выставления оценки. Приемная комиссия почему-то об этом не позаботилась. Я отправилась туда за необходимыми бумагами, потом еще раз за ручкой, чтобы эти бумаги заполнить, и еще раз за экзаменационным листом Рустама, которого у него при себе не оказалось.

Периодически я подходила к мальчику, чтобы посмотреть, как продвигаются дела. Дела продвигались плохо. В каждом задании у него было 1-2 правильных ответа из 6-7 возможных. Некоторые задания он не смог сделать вообще, а время стремительно пролетало, и если требовать выполнения всех заданий, то можно просидеть до вечера. В приемной комиссии нам ясно дали понять, что надо любой ценой поставить минимальный проходной балл. Но даже в этом вопросе не было однозначности.
В программе нашего экзамена, размещенной на сайте университета и разработанной мной лично, минимальный балл равнялся пятидесяти из ста возможных, а в перечне вступительных испытаний (тоже на сайте) напротив предмета «Иностранный язык» стояла в графе минимальная цифра 22. Мы с Дарьей Анатольевной решили не опрашивать Рустама по всем пунктам, а провести собеседование и поставить 60 баллов (это «тройка» по нашим нормам).
 
Из беседы выяснилось, что Рустам учил в школе английский (!), и сдавать экзамен ему следовало именно по этому языку. Немецким он занимался где-то на курсах и не знал даже элементарных фраз. Почему же в приемной комиссии ему ничего не разъяснили? Почему не выяснили все обстоятельства у иностранного жителя, не знакомого с нашими правилами? Рустам будет учиться не у нас, а у Зинаиды Михайловны на лингвистике. Почему на экзамен вызвали именно меня? Все эти так называемые вступительные испытания для «особых категорий» граждан – сплошная профанация, и если мне когда-либо еще придется в них участвовать, я ограничусь, пожалуй, простым устным собеседованием.

* * *
21 августа позвонил лаборант кафедры английского языка и сказал, что до конца недели надо сдать табель за июль и август, иначе нам не начислят зарплату. Бухгалтерию не волнует, что мы все в отпуске, а табельщик (лаборант) уволен в июне. Официально отпуск заканчивается 29 августа, то есть зарплата будет выплачена всего за пару дней, но, тем не менее, на следующий день я пошла на работу, чтобы «не откладывать на завтра то, что можно сделать сегодня».
Здание факультета оказалось закрытым, но я знала, что вахтер на месте, и позвонила в звонок. Спустя пару секунд дверь открылась, и бдительная пенсионерка в форме охранника пропустила меня внутрь. Я объяснила ей причину своего появления, расписалась в журнале и взяла ключ от кафедры.
 
В компьютере накопилось около сотни непрочитанных сообщений, три четверти из которых представляли собой всяческие рекламные и информационные рассылки. Я удалила, не открывая, все театральные анонсы, приглашения на зарубежные конференции и повышение квалификации, а также положения и распоряжения нашего родного Министерства, которые оно штампует десятками ежедневно. Из учебного отдела опять прислали поправки. В учебные планы добавилась одна компетенция, а это значит, что нам снова предстоит исправлять рабочие программы, которые только перед отпуском были переделаны, распечатаны и сданы. Десятый раз одно и то же, и нет гарантии, что этот раз последний.

За компьютером я просидела полтора часа. Среди присланных из канцелярии приказов оказалось несколько таких, которые отменяли друг друга. Структура вуза продолжает перекраиваться, кафедры продолжают объединяться. В одном и том же приказе вижу две разные структуры: одна начнет действовать с 10 сентября, другая – с 1 ноября. Впечатление полной неразберихи!

Распечатав табели, я пошла в расчетный отдел. Заодно зашла в ректорат и забрала свои конкурсные документы. Потом спустилась в учебное управление, чтобы узнать, как нам оплатят вступительный экзамен. Большинство работников еще в отпуске, и там сидела только одна девушка из «политеховской» части, которая меня не знает. В свои 45 лет я выгляжу худенькой и моложавой, а в джинсах и курточке вообще смахиваю на студентку, поэтому на мой вопрос девушка ответила: «Пусть ваш заведующий включит это в нагрузку на следующий учебный год». Мои слова о том, что я сама являюсь заведующей, она, видимо, не расслышала, потому что как-то раздраженно ответила на мои последующие вопросы о нагрузке и количестве часов на экзамен.
 
Мы с Дарьей Анатольевной потратили не менее двух часов на прием экзамена (включая подготовку), а по нормам на одного абитуриента отводится только 0,2 часа. Правда, можно записать еще два часа на консультацию, которая по факту не проводилась. Окончательная нагрузка определится только к концу сентября, так как до середины месяца будет продолжаться приемная кампания и зачисление «платников».

Совершенно непонятна ситуация с Ириной Николаевной. Мне сказали, что она приходит к нам «со своей нагрузкой», но ведь у нее на прежней кафедре еще английский язык был, а от нас добавилась методика. Она на полторы ставки будет работать? Судя по всему, до конца сентября продолжим работать по-старому, а потом снова все пересчитывать и перекраивать. Бедные студенты! В такой ситуации их интересы никого не заботят, а ведь мы работаем ради них!

* * *
Отпуск еще продолжается, а душевное спокойствие уже закончилось. Выяснять ли мне вопрос с нагрузкой у Валентины Олеговны? Звонить ли в отдел расписания, чтобы они внесли изменения до начала занятий? Связываться ли с Ириной Николаевной и зав. кафедрой английского языка, чтобы самим перераспределить нагрузку? Но люди еще в отпуске, а Евгений Викторович без официального распоряжения вообще ничего делать не будет.
 
Может быть, перестать беспокоиться, просто выждать, не предпринимать никаких действий и надеяться на то, что все разрешится само собой? Зачастую это оказывается наилучшим вариантом. А если нет? Если я упущу время, и потом будет еще хуже? Жить одним днем, получать свою зарплату и наплевать на всех и вся? Пытаюсь убедить себя мыслить именно так, но не получается. Действовать, даже если эти действия неправильные и бесполезные, все-таки лучше, чем просто сидеть сложа руки и ждать неизвестно чего.

* * *
С понедельника решила выйти на работу, но после выходных неожиданно возникли многочисленные домашние дела, поэтому на работу не пошла. Официально у меня еще три дня отпуска. Мои коллеги в преддверии нового учебного года уже забеспокоились. Утром позвонила Раиса Ивановна, чтобы еще раз напомнить о том, что в первую рабочую неделю она не появится. Еще до отпуска мы согласовали с ней этот вопрос, чтобы она могла уехать по личным делам. От Раисы Ивановны я узнала о том, что в ближайшее время состоится какое-то совещание в верхах, и наша нагрузка увеличится с 830 до 860 часов в год, а пары будут длиться не 1 ч 25 мин, а полных полтора часа. Короче говоря, работать будем больше за те же деньги. Похоже, ректор хочет все-таки всех разогнать, потому что в таких условиях останутся только самые стойкие (или покорные и терпеливые).

Потом позвонили Дарья Анатольевна, с которой мы обсудили последние новости, и Федор Романович, похваставшийся тем, что сделал себе за лето красивые новые зубы. Я сообщила им о времени проведения заседания кафедры, а остальным напишу об этом по электронной почте.

* * *
28 августа, вторник. Пришла на работу в 8:20. Дверь закрыта. Позвонила, открыли, выдали ключи. Проверила почту. Опять информационная рассылка документов из Министерства. Удалила, не читая. Очередной приказ, вносящий изменения в предыдущий приказ о выборах директоров институтов: изменить «сентябрь» на «декабрь».
 
В деканате появилась Римма с черновиками из отдела расписания, из которых ей предстоит в ближайшее время составить нечто «удобоваримое». Она никогда раньше расписанием не занималась, поэтому находится в состоянии шока. Не хотелось бы, чтобы эта толковая девушка от нас ушла.

Я вымыла чайник, заменила фильтр, расставила на подоконники цветы, оборвала сухие листья, отнесла в соседнее здание книги для буккроссинга, связала макулатуру, подобрала учебники для историков, у которых буду вести немецкий в этом году, распечатала ведомости и отчет о ГАК, присланный из учебного управления. Потом позвонила Ученому секретарю пединститута, чтобы узнать, когда состоится заседание Совета. Его назначили на 30 августа в 9 часов утра, а я пригласила своих коллег к 10 часам на заседание кафедры. Пришлось срочно все переигрывать. Придя домой, отправила всем сообщения об изменении планов на четверг. Может быть, хоть на Ученом совете нам как-то прояснят то положение, в котором мы оказались?

* * *
Буквально на днях я сидела и мечтала о тихой, спокойно работе где-нибудь в библиотеке, например, в иностранном отделе. И вдруг, заходя в Интернет, вижу рекламу – «обучение библиотекарей», а открыв сообщение от Ирины Николаевны, читаю о том, что в иностранный отдел областной библиотеки требуется сотрудник. Воистину, мысли материализуются! Бог знает обо всех наших желаниях и дает возможность их реализовать, предоставляя одновременно и выбор.
 
Если я сейчас брошу работу в университете (а момент для этого самый подходящий – уведомление об увольнении уже получено, достаточно просто отказаться от участия в выборах, и я свободна!), то что ожидает моих коллег? С одной стороны, у них увеличится нагрузка, и пенсионеры этому только обрадуются, потому что сейчас им досталось только по четверти ставки, а при увеличении количества часов на ставку получится и того меньше. Исполняющего обязанности заведующего на первое время найдут, но мои проблемы свалятся на кого-то другого, и спасибо мне за это никто не скажет, тем более в такой сложный переходный период накануне аккредитации.
Мне не хотелось бы уходить с проклятиями вдогонку, это счастья не прибавляет. Да и мнение людей, с которыми у меня сложились хорошие отношения, мне не безразлично. На новом месте меня ожидала бы гораздо меньшая зарплата и, вероятно, новые трудности, которые есть в любой деятельности и в любом коллективе. Подожду до конца аккредитации. Может быть, и решение принимать не придется. Если вуз закроют, то в любом случае придется искать новое место.

* * *
Отнесла Ученому секретарю документы. Ближе к вечеру позвонил Евгений Викторович с предложением поделить студентов на группы. Он просидел вчера в приемной комиссии четыре часа, изучая личные дела первокурсников, и утверждает, что там не указано, на какой язык они поступали, то есть мы можем поделить их по своему усмотрению. Думаю, что в этом случае обязательно найдутся недовольные. Но мне уже все равно, так как десять человек немцев мы по-любому забираем.
 
Евгений Викторович сообщил также, что общее собрание будет только для руководителей структурных подразделений вуза и пройдет в административном здании. Все остальные смогут посмотреть онлайн-трансляцию на сайте. Опять все наши планы полетели кувырком, так как на собрание собирались идти почти все члены кафедры. Из сообщения Ирины Николаевны я узнала, что перераспределение нагрузки им уже сделали без моего участия, вероятно, с бывшей заведующей ликвидированной кафедры. А я из-за этого так переживала! Почему никто не поставил меня в известность?!
Ввиду очередных неожиданных перемен я начала обзванивать своих коллег и совсем отменила заседание кафедры, на которое их приглашала уже дважды (сначала на 10 утра, потом на 12). Конечно, я им объяснила причину переноса и отмены, но все равно складывается такое впечатление, что я не ориентируюсь в ситуации (или у меня семь пятниц на неделе).
 
С Зоей Александровной договорились встретиться на кафедре, чтобы подписать бумаги (якобы все единогласно проголосовали за мое избрание доцентом). Зоя Александровна официально является секретарем на всех заседаниях кафедры. Федор Романович обрадовался, что не надо никуда идти, сказал, что соскучился по работе и даже купил новый костюм, но если не будет заседания, то он поедет на дачу. Дарья Анатольевна тоже обрадовалась, так как появился свободный день для личных дел. Вера Григорьевна сообщила, что у нее температура (вероятно, у внуков инфекцию подцепила), что ее старшая внучка объехала летом несколько немецких земель, а младшая пошла в детский сад, где ей очень понравилось. В общем, все остались довольны, хоть и удивились тому, что творится в вузе. Когда вокруг бардак и безвластие, можно и самим особенно не стараться.

* * *
Ученый совет пединститута состоялся в последний раз 30 августа в 9 часов утра. Единственный вопрос на повестке дня – избрание бывших деканов и заведующих кафедрами на должности доцентов. Все прошло по заранее намеченному плану, быстро и без загвоздок. Единственный момент, который всех шокировал, – полное отсутствие публикаций за последние пять лет у заведующего кафедрой английского языка. С заведующих его сместили, но на доцента все-таки избрали. Пока счетная комиссия разбиралась с бюллетенями и подсчитывала голоса, мы с Евгением Викторовичем «поделили» своих первокурсников.

После заседания пришлось попросить Елизавету включить свой компьютер на соцпеде, чтобы переделать пару бумажек, которые оказались неверно заполненными. Ученый секретарь сказала также, чтобы я сама сразу же расписалась за Зою Александровну, так как нужно срочно все относить в отдел кадров. Я позвонила Зое Александровне и сказала ей, что все бумаги оформлены и на работу ей приезжать не нужно. Согласно протоколу, заседание кафедры у нас состоялось, и все семь человек единогласно за меня проголосовали. До общего собрания оставалось 45 минут, и мы с Елизаветой зашли в кафе выпить по чашечке чая.

Собрание началось с гимна России, а потом на сцену, где стояли мягкие белые кресла, вышли представители каких-то правительственных учреждений. И.о. ректора не говорил о прошлых достижениях, как это делали его предшественники, а рассказывал о будущей стратегии развития вуза. Гости на сцене по очереди давали свои комментарии, как в настоящем ток-шоу. Вообще, у Игоря Станиславовича есть склонность к таким «театрализованным» эффектам.
 
В конце собрания всем смещенным с должности и потерявшим свои факультеты деканам вручили почетные грамоты, а затем объявили тех, кто будет исполнять обязанности директоров институтов. Нашим начальником стал Иван Анатольевич, бывший декан исторического факультета. Собрание длилось полтора часа и закончилось в 12:30. К этому времени я уже проголодалась и на кафедру не пошла, отправившись прямиком домой.
 
После Ученого совета я случайно встретила в коридоре девушку из издательства и спросила, не вышел ли наш сборник. Ура, наш многострадальный сборник напечатали! Жаль только, что выдали на руки всего два экземпляра. Раньше не скупились, и каждый автор статьи получал бесплатно свой экземпляр, а иногда и несколько. Сейчас в целях экономии пишут «тираж 100 экз.», а по факту печатают только 30 штук и рассылают их по библиотекам.

* * *
31 августа, пятница. Пришла на работу в 8:20., полила цветы, просмотрела почту, распечатала протоколы для вступительного экзамена в аспирантуру, приготовила папки для ведомостей, написала сообщения, разобрала бумаги, лишнее сложила в пачки с макулатурой. Зашла в бывший деканат, познакомилась с секретарем нашего института. Она будет работать в соседнем здании, и туда необходимо перенести все документы, потому что помещение деканата отдали какому-то другому подразделению.
 
В 11 часов я закончила кафедральные дела и пошла домой, а после обеда отправилась к Арсению Петровичу, новому Ученому секретарю, чтобы забрать свои документы для выборов. Пока ждала его в приемной, услышала в коридоре голос своей знакомой, разговаривавшей с кем-то по телефону. Из разговора стало понятно, что количество часов на ставку все-таки повысили, и до 10 сентября надо в срочном порядке все пересчитывать. Снова перекраивать и нагрузку, и расписание! В первую же неделю, когда дается старт всему учебному процессу! Это значит, что сначала к студентам придет один преподаватель со своими требованиями, а следом за ним другой, и соответствующий настрой будет сбит. Конечно, можно попробовать перекинуть часы со второго семестра, не затрагивая первый, тогда хотя бы в ближайшее время для студентов, преподавателей и сотрудников отдела расписания будет меньше хлопот и нервотрепки.

* * *
1 сентября, суббота. Утром по дороге на работу встретила нашу вахтершу, возвращавшуюся со смены. Она сообщила мне о том, что нас собираются переселять в другое здание, но не к историкам, как предполагалось ранее, а к лингвистам. Из нашего прекрасного здания с огромными просторными коридорами в тесные и узкие «катакомбы»! Раньше говорили, что один институт должен быть «под одной крышей», а теперь все переиграли и отдают наше здание экономистам и юристам. Причем переезд, по слухам, должен произойти уже до Нового года. И это в период подготовки к аккредитации!
 
Может быть, у Игоря Станиславовича такая специальная психологическая тактика – устроить массовый стресс, чтобы мобилизовались все внутренние ресурсы, и перепрыгнуть множество проблем одним махом, не приходя в сознание? По словам вахтерши, наша бывшая декан заплакала от известия проректора по АХЧ о переселении. Меня же волнует в этой ситуации сама процедура переезда. Книги, мебель, документы… Кто и как будет это перевозить? Выделят ли нам рабочую силу и транспорт? Не на себе же это все тащить за триста метров!

Включив на кафедре компьютер и посмотрев распоряжение, я поняла, что не все так страшно, как мне представлялось. Никаких серьезных изменений в нагрузку вносить не придется. Менять расписание тоже. Кстати, о расписании.… Впервые за многие годы в День знаний 1 сентября на стенде висело прошлогоднее (!) расписание. Новое нигде пока так и не появилось! Мы узнали о времени своих занятий только из чернового варианта у Риммы.
 
На торжественную линейку я решила не ходить, чтобы не слушать пустые пафосные речи и.о. ректора, внесшего такую сумятицу в нашу жизнь. Сидела на кафедре и готовилась к занятиям, так как в понедельник у меня три пары. Когда увидела в окно, что толпы студентов и преподавателей возвращаются с Кремлевской площади, где проходила линейка, пошла в соседнее здание на институтское собрание.

До начала собрания мы с Евгением Викторовичем и Ниной Иосифовной, которая собиралась сменить его на посту заведующего кафедрой, стояли на улице и обсуждали последние события. Выборы зав. кафедрой английского языка намечены на октябрь, и Нина Иосифовна снова займет руководящую должность. Она немного моложе меня, но уже была заведующей, когда существовала еще одна кафедра – английской филологии.
На собрании я сидела в президиуме между Дмитрием Алексеевичем, проректором по научной работе и своим бывшим начальником, и Иваном Анатольевичем, директором нового института и моим нынешним начальником. Дмитрий Алексеевич, занимая место в президиуме, спросил: «Можно я к тебе?» Вот такие у нас панибратские отношения! Зато Иван Анатольевич пока не выучил, как меня зовут, и постоянно сверялся со своим ежедневником. Сначала выступали официальные лица (представители ректората и директората), потом заведующие кафедрами, студенческий совет, студенческий профком и члены студенческих отрядов. Когда началось вручение студенческих билетов, мы с Евгением Викторовичем вернулись в свое здание, чтобы дождаться там своих первокурсников.
 
Несколько человек остались недовольны распределением по группам, потому что большинство предпочитает, чтобы основным языком у них был английский, а не немецкий. Кому-то с кем-то удалось поменяться, но не всем. Я отвела «немцев» на кафедру, выяснила, кто откуда приехал, и учили ли они немецкий язык. Городских детей практически не оказалось, большинство приехали из области, и все учили в школе английский.
 
Я продиктовала им расписание на понедельник. В первый же учебный день им поставили четыре пары с 9:40 до 16:50, включая физкультуру! «А форму брать?» – спросил кто-то. Я даже растерялась от такого вопроса. Они еще вчерашние школьники и думают, что заведующий кафедрой – это вроде классного руководителя. «Возьмите на всякий случай», – ответила я после некоторого замешательства. В целом впечатление от первокурсников осталось неплохое. Надеюсь, оно не окажется обманчивым.

* * *
3 сентября, понедельник, первый учебный день. Моя первая пара началась в 9:40. Третий курс немецкого отделения, объединенная группа из 17 человек, двое отсутствовали. Так как я работала в прошлом году только со второй половиной этой группы, решила провести что-то типа игры «Знакомство». Каждый написал на листе бумаге свои имя и фамилию, а потом я все собрала и перемешала. Студенты по очереди вытаскивали листочки и рассказывали по-немецки то, что они знают про указанную персону. Потом я снова перемешала листочки и разложила их на три кучки по пять штук. Таким образом, образовались три мини-группы студентов, в которых они должны были обсудить свои летние каникулы. Затем я попросила выбрать из каждой группы одного студента, чьи каникулы показались им наиболее интересными. Этих студентов я пригласила к доске, чтобы они рассказали всем о том, как провели лето. Аня побывала в Чехии, Ксения – в Германии, Ира – в Финляндии, о чем они и поведали всей группе. В заключение мы прочитали и перевели текст, и я отпустила студентов на обед. Полуторачасовую пару от звонка до звонка соблюдать не собираюсь. Пять минут в начале, пять минут в конце – уже вполне приемлемая продолжительность занятия получается.

Следующая пара – второй курс. Первая встреча с ними, начинаем учить немецкий с нуля. Схватывают все достаточно быстро, хотя группа «договорная», 8 девочек и 2 мальчика. Третья и последняя в этот день пара – мои англичане, с которыми я работала уже в течение двух лет. Я сразу их предупредила, что буду говорить теперь только по-немецки. Знаний им должно хватить. Даже грамматику им объяснила по-немецки. Большинство все поняли, что меня очень порадовало.

Между занятиями улаживала кафедральные дела. Договорилась с французами о проведении в среду заседания кафедры, распечатала объявление, где в повестке дня значился вопрос о рекомендации меня к участию в выборах на должность заведующего кафедрой немецкого и французского языков. Георгий Александрович скинул мне на флешку нагрузку французов и программу развития своей бывшей кафедры.
 
Когда я была уже дома, позвонила Дарья Анатольевна и сказала, что не нашла первого курса, придя к ним на занятие. Она думает, что они сбежали из-за того, что она задержалась на десять минут, разговаривая с Риммой по телефону по поводу расписания, в котором очень многое напутано.  Но сбежать с самой первой пары немецкого они вряд ли бы осмелились. Скорее всего, что-то с другими занятиями пошло не так. Будем разбираться во вторник!

* * *
Во вторник утром ближе к десяти часам я отправилась в административное здание. Первым делом зашла в учебное управление к Софье Борисовне. Она сказала, что нагрузка заведующего остается на 50 часов меньше, чем у обычного доцента, и составляет 810 часов в год. Про нагрузку у технарей она мне ничего не прояснила и посоветовала обратиться к лаборантке ликвидированной кафедры иностранных языков.

Затем я заглянула в отдел кадров, где как раз пили чай (в закутке, скрытом от глаз посетителей). Услышав, что открылась дверь, оттуда вышла одна из сотрудниц и пригласила Екатерину Абрамовну. Та на мои вопросы дала исчерпывающие ответы: меня еще не назначили исполняющей обязанности заведующей, и директор института должен написать служебную записку с просьбой это сделать; мои документы на доцента все поступили; лаборанта мы можем взять «под шумок», как она выразилась; можно оформлять и совместителей.
 
Поблагодарив Екатерину Абрамовну, я зашла в расчетный отдел и взяла квитки на летнюю зарплату. Спускаясь по лестнице, увидела выходящих с совещания директоров, а также зав. кафедрой физической культуры, с которой мы вместе избирались. От нее я узнала, что никакой служебки писать не надо, и Алена Павловна распорядится сама об издании приказа о нашем назначении. Как видно, в кадрах правая рука не знает, что делает левая.

Из административного здания я пошла на кафедру, где на столе красовался порезанный на кусочки пирог с зеленым луком и яйцом, испеченный Фаиной Николаевной по случаю ее летнего дня рождения. Она всегда угощает нас в начале учебного года. Когда прозвенел звонок с пары и она пришла на кафедру, я вручила ей в подарок шоколадку и сообщила, что придется забрать у нее часть нагрузки ввиду произошедших изменений.
 
Еще до звонка ко мне зашла новая секретарша из директората передать бумаги и взять расписку в их получении. Она попросила также написать список всех членов кафедры с указанием должностей и дат рождения. Даты рождения французов мы выясняли вместе с Мариной Владимировной, высчитывая, у кого когда был юбилей, и сколько кому в каком году исполнилось лет.
 
Спустя какое-то время я все-таки решила перепроверить эту информацию и позвонила Георгию Александровичу на мобильный. Поговорив пару минут, он спросил: «Вы на кафедре?» «Да», – ответила я. «Я тоже», – отозвался он. Выходит, мы разговаривали по телефону, находясь в соседних кабинетах. По расписанию у него в этот день ничего не было, и я не надеялась, что он придет на работу. Спустя мгновение Георгий Александрович уже входил в мой кабинет. Он рассказал мне о своих внуках (их у него четверо, старшая девочка ходит в первый класс). Потом объяснял что-то про нагрузку, и мы обсудили план научной работы, который мне теперь надо сводить воедино с двух кафедр.

В 12 часов, как и договаривались, подошла Любовь Евгеньевна из пед. колледжа. Я приготовила ей список необходимых для оформления документов, дала телефон отдела расписания и координаты отдела кадров. Немного пообщались (как же без этого!). У нее двое детей-дошкольников, младший постоянно болеет, садик не переносит. Хорошо, что с детьми помогает бабушка, и Любовь Евгеньевна может работать.

Позвонил и.о. директора нашего института Иван Анатольевич, дал номер своего мобильника для связи и попросил подготовить план научной работы. Я знала, что план должен быть переделан до 5 сентября, поэтому быстро внесла поправки, распечатала и пошла к Ивану Анатольевичу на согласование. Заодно отнесла список преподавателей для секретаря.

Пока я исправляла план, пришла наша выпускница Ира забрать макулатуру. Я помогла ей отнести бумагу вниз к выходу, а потом она рассказала о своих сокурсниках. Рома устроился на работу охранником в магазин, сама Ира работает в автосервисе, трое девочек – в Германии, живут и работают в семьях, Ксения вышла замуж за состоятельного мужчину, Лера перебралась в Москву, Лена работает в школе своего родного города, Маша и Лида, кажется, пока с местом работы не определились.

Еще до прихода Иры появилась Дарья Анатольевна, и мы с ней вместе поднялись на четвертый этаж, где должна была состояться лекция у первокурсников. Я показала ей наших «немцев», и она сразу на них набросилась из-за вчерашней пропущенной пары, однако вскоре сменила гнев на милость, представилась им и несколько раз повторила время следующего занятия.

Нашим лаборантом согласилась стать Карина, студентка третьего курса. Еще в прошлом году Зоя Александровна предложила своим подопечным эту вакансию, так что теперь мне осталось только получить подтверждение студентки и направить ее в отдел кадров.

Где-то в середине дня, между всеми этими делами, позвонила Алена Павловна, начальница Управления правовой и кадровой работы, вежливо поинтересовалась, не помешала ли мне, и спросила, согласна ли я взять на себя обязанности заведующего кафедрой. Могла бы и не спрашивать, потому что я уже исполняю данные обязанности, да и других претендентов на эту должность нет. Конечно же, я ответила согласием, а она меня за это еще и поблагодарила.
 
Вечером дома за компьютером я проверила еще раз все документы, распечатала программу развития кафедры, отчет о работе, служебную записку для кадровиков, представление кафедры. Подготовилась к занятиям, освободившись к семи часам вечера. «Нормальный» такой девятичасовой рабочий день получился!

* * *
В среду пары начинались с восьми утра. Когда я  пришла на работу, Ирина Николаевна была уже в аудитории. «Привет! Как дела?» – радостно воскликнула я. Она как-то сдержанно ответила «здрасьте», и тут я заметила, что за партой сидит спиной к нам моя студентка. Я уже знала, что в расписании перепутаны номера аудиторий, и отправила студентку в соседний кабинет. Ирина Николаевна студентов в лицо еще не знает и думала, что девочка пришла на занятие к ней. В этот день накладки с аудиториями были сплошь и рядом, а Федор Романович ужаснулся, когда к нему явилась сборная группа в количестве семнадцати человек.

Заседание кафедры прошло нормально, если не считать того, что Надежда Михайловна, не отвыкшая еще от привычки командовать и некомфортно чувствующая себя в роли моей подчиненной, попросила Зою Александровну зачитать только решение кафедры, выпустив всю остальную часть с изложением моих достижений. Отчет о моей работе никого не интересовал, программа развития кафедры тоже. Нашли человека, на которого можно спихнуть все проблемы – и ладно! На заседании выбрали также двух человек в Ученый совет института. Я вхожу туда по умолчанию как зав. кафедрой.
Между второй и четвертой парами у меня было «окно», и я заполнила почти всю таблицу по предварительному распределению нагрузки. В три часа зашла в директорат, чтобы узнать, куда ставить зачет студентам за летнюю практику. В директорате полный бардак: документы кипами лежат на полу и на столах, никто ничего не знает и найти не может.
 
Потом я отправилась к Арсению Петровичу сдать план по науке. Его на месте не оказалось, а какая-то пигалица-помощница, взявшаяся передать отчет, сказала, что нужен еще электронный вариант, и срок его сдачи – сегодня. Естественно, я не стала возвращаться на кафедру, так как было почти четыре часа (подождут до завтра!).

Днем в коридоре встретила доцента с отделения культурологии. Мы столкнулись как раз у новой внушительной вывески на нашем старом деканате, где огромными цифрами было указано время выдачи справок, а выше висел простой белый лист бумаги с надписью «Институт управления, экономики и юриспруденции». Возглавляет этот институт бывший работник администрации (то ли города, то ли области), и ему отдается лучшее здание, десятилетиями принадлежавшее факультету иностранных языков. Моя коллега сказала, что у нее при виде «оккупантов» возникло желание написать заявление об уходе. Я ответила, что такое же желание возникало неоднократно и у меня.

На переменке подошла Карина и сказала, что отдел кадров отказался брать лаборантом студентку. А доцент с бывшей кафедры французского языка Марина Владимировна на мою просьбу стать ответственной за научную работу студентов ответила отказом.

* * *
Пришла на работу ближе к одиннадцати и сразу направилась к студентам старших курсов, чтобы выявить претендентов на президентскую стипендию. У претендентов должно быть не менее 65% отличных оценок за прошлый год плюс другие достижения. В 11:40 началось занятие на втором курсе. Не привыкнув еще к полуторачасовым парам, я опять уложилась на десять минут раньше, и подумала о том, что надо готовить больше дополнительных заданий. Хотя, с другой стороны, все занятия у меня очень спрессованные и насыщенные, так как я не трачу время на пустые отступления, и студенты успевают сделать очень многое.
 
После пары я готовилась к занятиям на завтра, пила чай с пирогом, а к трем часам пошла на совещание к Дмитрию Алексеевичу. Там собрались все заведующие кафедрами Института истории и филологии во главе с директором, а также представители научно-исследовательского сектора, занимающие какие-то непонятные должности при проректоре. Все откровенно скучали, слушая пустые и никому не нужные разглагольствования проректора. Мы и без него знаем, что все плохо, и что нам надо, надо, надо…. Можно подумать, кто-то станет лучше работать оттого, что ему сделают очередной втык! Целый час впустую потраченного времени! Правда, попутно я сделала несколько дел: зашла к Софье Борисовне показать заполненную по нагрузке таблицу и выяснила, что именно там нужно исправить, а также отдала Ученому секретарю свои документы по выборам (надеюсь, он их не посеет где-нибудь в проректорских апартаментах).
 
Дома позвонила Фаине Николаевне и Вере Григорьевне узнать про их базовое образование (для очередной таблицы). Потом звонил Евгений Викторович по поводу студентов-стипендиатов. Еще один звонок был от Кристины Вячеславовны с просьбой найти студента для преподавания английского языка, так как у них в школе сложилась катастрофическая ситуация – острая нехватка учителей. Кто-то уволился прямо в начале учебного года, и ему не успели найти замену. Я тут же написала сообщение своей студентке с английского отделения, которая живет там неподалеку, хотя она вряд ли согласится. Девочка из хорошей семьи, в деньгах не нуждается, учится отлично. Зачем ей лишние проблемы?

* * *
Прошла первая неделя учебного года, а ощущение такое, будто отпуска и не было вовсе. Чувствуется сильная усталость, и даже во сне не удается полностью расслабиться.

Пришла в ужас от знаний историков! Федор Романович учил их немецкому два года, а они не знают элементарных слов, не говоря уже о грамматике. Начинать учить их «с нуля» невозможно, потому что они прошлись по верхам многих тем и знакомы с текстами учебников, но и дальше двигаться никак нельзя, так как у них нет никакой языковой базы. Придется брать свои собственные материалы и повторять основные разговорные темы.

После четырех пар в пятницу голова уже соображала плохо, а надо было еще оформить таблицы с нагрузкой. Из-за ошибок перепечатывала их несколько раз. Понесла на подпись директору, но его не оказалось на месте, так как он ушел в наше здание на мероприятие, посвященное открытию мемориальной доски профессору философии. Я вернулась обратно в надежде подписать бумаги по окончании мероприятия, но оно затягивалось из-за множества выступающих, и я ушла домой, отложив все дела до понедельника.

На перемене заходила к французам, чтобы предложить Валентине Юрьевне оформиться лаборантом. У нее нет семьи, она пенсионерка, работает на 0,2 ставки старшим преподавателем, и все-таки от моего предложения отказалась. Боится, что придется сидеть на работе весь день, и ее будут постоянно дергать. Отказ за отказом! Всех интересуют только собственные интересы, никто не готов на самопожертвование. Марина Владимировна тоже не замужем и бездетна. Видимо, те, у кого нет ни мужа, ни детей, не умеют поступаться собой ради других. Или, наоборот, именно потому они и одиноки, ведь и муж, и ребенок требуют от женщины отказа от собственной свободы и собственных желаний.
 
Может быть, мне показалось, но Евгений Викторович стал в последнее время совсем седой. Вся голова белая, как у столетнего старика, а ведь ему только немногим больше пятидесяти. Наверное, он ждет увольнения. Самому принять решение об уходе трудно, как всякому из нас. Он пытается сохранить лицо, прикрывается красивыми, витиеватыми фразами, а по сути дела боится проблем и ответственности. Заведующим он больше не будет, а это хоть и облегчение, но все-таки позор, понижение. Конечно же, он переживает и седеет.

* * *
Натолкнулась в одной книжке на некоторые созвучные моему настроению мысли главного героя: «На самом деле у дороги нет и быть не может конца. Одно тянет за собой другое. Свернул на перекрестке, обходя не понравившийся квартал, – и пришел совсем не туда, куда хотел. Зазевался – и вообще не в тот переулок попал. Я вот совсем не собирался становиться тем, кем стал, но именно в этом и интерес. Я не знаю, что ждет меня завтра, и стараюсь соответствовать вызовам. Я постоянно учусь, и это хорошо для меня. Я отвечаю за очень многих, и от моих действий зависит, куда пойдет общая дорога. Потому что мы идем не в одиночку, а изрядной толпой, и никто не знает, что там за очередным перекрестком. Это еще и ответственность. Сделать жизнь лучше. Возвращаться назад и просто пасти стадо мне уже не интересно. Причем на самом деле власть меня тяготит, не тот у меня характер, я руками люблю работать. Гораздо проще жить по указаниям и ни за что не отвечать, но деваться-то некуда. Не могу я плюнуть на всех и уйти».

* * *
Написала Лере сообщение с приглашением снова занять должность лаборанта. Она перезвонила и спросила, нельзя ли устроиться на полную ставку на постоянную работу. В школе у нее нагрузка 36 часов, и после первой учебной недели она готова все бросить и уйти, не задумываясь о последствиях. Я попыталась ее отговорить, ссылаясь на то, что у лаборанта зарплата гораздо меньше, чем у учителя, а затем решила, что надо ей отказать, потому что ее уход из школы и мою репутацию испортит. Учителей катастрофически не хватает, и я не могу переманивать к себе педагогические кадры.

От Дарьи Анатольевны получила сообщение о том, что скончалась бывшая заведующая кафедрой менеджмента. Много лет назад она была моей воспитательницей в детском саду. Что могло случиться с этой еще достаточно молодой, активной и бодрой женщиной?

* * *
К 10 сентября вернулась из поездки Раиса Ивановна, привезла мне в подарок с острова Корфу икону Спиридона Тримифунтского.

После занятий я пошла к Алене Павловне прояснить вопрос с лаборантом и совместителями. Она сказала, что многие заведующие хотят взять лаборантами студентов, и можно написать служебную записку для аттестационной комиссии, которая рассмотрит такую возможность. Совместителей она посоветовала оформить после Нового года, так как практика начнется только в феврале, и сейчас для статистики лучше не иметь в вузе «лишних» работников.

* * *
У нашего менеджера по кадрам, кажется, развивается мания величия. Она позвонила мне на мобильный, чтобы пригласить подписать трудовой договор, и при этом добавила: «У нас теперь ограничен прием посетителей, только с 8 до 11. Если вас в другое время не пустят, то скажите, что сама Екатерина Абрамовна вас пригласила!» Когда я пришла подписывать бумаги, она сказала: «Давайте я буду вас направлять!» и начала последовательно показывать, где расписаться и какую поставить дату.

В среду ожидался сумасшедший день. Четыре пары, на большой перемене разборки с Валентиной Юрьевной, на которую жалуются студенты, в 15:00. – заседание по научной работе студентов, в 16:00. – планерка в директорате. И все в разных зданиях. Отправить кого-нибудь вместо себя не могу, потому что у всех занятия. Придется отметиться в одном месте, а через полчаса бежать в другое.  Ну, по крайней мере, подвигаюсь и свежим воздухом подышу, чтобы в голове немного прояснилось.

* * *
По ночам плохо сплю из-за усталости и нервного напряжения. Коллеги постоянно меня разочаровывают. Я на 90% уверена, что Дарья Анатольевна не сделает порученный ей грант. До конца отправки заявки осталась всего неделя, а при любом напоминании об этом она начинает раздражаться. Зоя Александровна поражает своей скупостью. Накануне Дня рождения Веры Григорьевны она позвонила мне, чтобы удостовериться в правильности даты, и я посоветовала ей поздравить именинницу эсэмэской, на что она озабоченно ответила: «Это ведь, наверное, рубля три будет стоить». Что в наше время три рубля, если проезд в автобусе уже 26 стоит?!
 
Алена Павловна, которая мне поначалу понравилась, тоже оказалась не вполне компетентна, так как ректор вернул мою служебку, которую я ей предварительно показывала. Почему она не сказала мне, что нужна еще подпись директора и отдела кадров?
 
Управление по образовательной деятельности не имеет сведений о нагрузке в университете. Мне позвонила Вероника Андреевна (наш почасовик) и спросила, что делать с договорными группами технических направлений, у которых должен быть немецкий язык и которые, оказывается, никем не учтены. По ее словам, она каждый год сама обзванивала кафедры, чтобы выявить студентов с немецким языком, и договаривалась с отделом расписания, чтобы им поставили пары. Я предложила ей сделать то же самое и в этом году, хотя это прямая обязанность работников учебного управления, которые сидят на рабочем месте с 8 до 17 и должны предоставить нам уже готовую нагрузку. Почему студенты должны сами искать себе преподавателей, а преподаватели – студентов? Раньше в нашем педагогическом университете было намного больше порядка.

Фаина Николаевна опять съездила на конференцию за свой счет. Она называет это «научным туризмом». Не понимаю, зачем ей в свои 79 лет тратить целую зарплату на трехдневную поездку!
 
Ирина Николаевна на кафедру не заходит. Методика у нее раз в неделю, по средам, и она даже на переменах сидит в 28 кабинете, как это делала раньше Клавдия Алексеевна. Считает себя чужой в нашем коллективе? На планерке у Ивана Анатольевича я предложила ее кандидатуру в качестве секретаря Ученого совета нашего института. Если она откажется, значит, я вряд ли смогу опереться на нее и в дальнейшем. Похоже, мне вообще нет смысла ради кого-то убиваться на работе. Разве только ради студентов, но на них-то как раз остается совсем мало времени и душевных сил.

Поговорила с Валентиной Юрьевной, у которой пять студентов не сдали летом экзамен. Она соглашается с тем, что это прилежные студенты, не пропускающие занятий, что им просто «не дано», и, тем не менее, отказывается ставить им хотя бы «тройки», в то время как по другим предметам у них сплошные «пятерки». Возникает вопрос о компетентности самого преподавателя, который не умеет доходчиво объяснять материал. Уволить ее до окончания срока договора нельзя, студентов терять тоже нельзя, тем более «платников». Позволить им написать жалобу – это все равно получить от руководства приказ «разобраться». А как еще разбираться, если преподавателю важны только свои собственные принципы?

* * *
Иван Анатольевич все же убедил Ирину Николаевну занять должность Ученого секретаря. Мне такой способности, к сожалению, не дано. Я не умею ни приказывать, ни убеждать, и готова все взвалить на себя. Если человек не откликается на мою просьбу, я тут же отступаю.

В четверг вечером позвонила Фаина Николаевна и сказала, что по Положению группа по иностранному языку не должна превышать 15 человек, а у нас на третьем курсе 17 студентов. В прошлом году было как раз две группы, а потом их почему-то объединили. Сейчас опять надо разъединять, после того как они уже проучились вместе две недели.
 
Я позвонила в Управление по образовательной деятельности и в отдел расписания, где со мной согласились и стали все переделывать и пересчитывать. Мне лично нравилась большая группа, а теперь придется одно и то же повторять два раза. Нагрузка, конечно, значительно увеличится, и денег у всех тех преподавателей, которые работают с третьим курсом, соответственно прибавится.
 
Дарья Анатольевна прибежала в пятницу в замечательном настроении. Она купила себе новый набор для вышивания, смотрит какой-то сериал, а грант так и не подготовила. Мне опять получать за это выговор от начальства и писать объяснительные!

* * *
Началась третья учебная неделя, а окончательной нагрузки до сих пор нет. Зоя Александровна после разделения третьего курса забеспокоилась, так как у Фаины Николаевны нагрузка оказалась больше, чем у нее. Активизировался ее самый острый комплекс – страх того, что ее ущемляют в материальном плане. Она начала давать мне советы, кому и какие дисциплины передать, а я терпеливо разъясняла ей, как маленькому ребенку, почему не могу этого сделать, обещая перекинуть ей домашнее чтение от Раисы Ивановны, которая сама меня об этом попросила.
 
Когда думаю о работе, возникает ощущение полной безнадежности и бесперспективности. Через десять дней состоится Ученый совет, на котором меня будут избирать в заведующие кафедрой, а я не вижу будущего у этой кафедры, не вижу в этой работе перспективы для себя лично. Я не смогу ничего изменить в лучшую сторону, разве что немного смягчить последние годы работы здесь для наших «старожилов». Я вроде рессоры у автомобиля, принимающей на себя удары и выбоины дороги-судьбы, чтобы тем, кто на мне едет, было комфортнее путешествовать.

* * *
19 сентября на кафедральную почту прислали план мероприятий по формированию электронных портфолио обучающихся, в котором значилось, что с 10 по 18 (!) сентября должно пройти обучение заведующих по этой теме, а до 20 сентября – обучение студентов. Никто никакого обучения с нами не проводил, да и сроки уже как-то не соответствуют действительности. Положила бумагу в стол и не стала предпринимать никаких действий.

Посетила занятие у Валентины Юрьевны. Конечно, скучно и традиционно, как у всех пенсионеров, но это не основание для отстранения ее от работы.

На планерке во вторник зав. кафедрой литературы назвал сегодняшнее руководство вуза «бандой», шокировав своей смелостью всех присутствующих, но с ним нельзя не согласиться. Наш директор хоть и не «бандит», но тоже раздражает. Бесконечно перекладывает свои многочисленные, исписанные неровным почерком листочки, с трудом составляет фразы и сбивчиво пытается до нас что-то донести, ужасно затягивая время. Лучше бы назначили на эту должность его заместительницу, которая четко, ясно, вразумительно, по пунктам обозначила существующие проблемы и задала конкретные вопросы.

Англичане спорят о том, кто должен исполнять у них сейчас обязанности заведующего – Евгений Викторович как бывший руководитель или Нина Иосифовна, которую изберут в октябре. На планерку они пришли вдвоем, и оба слишком многословно, как им свойственно, оправдывались за несделанные вовремя дела. Мне кажется, их кафедра держится на плаву только благодаря присутствию там молодых, энергичных, целеустремленных преподавателей из числа наших бывших студентов, а также престижу самого английского языка. Впрочем, очень многие и с этой кафедры уволились, предпочитая работать в языковых центрах, а не заниматься никому не нужной наукой.

* * *
Новая нагрузка пришла на кафедру лишь 24 сентября, в понедельник. Отправлена она была в пятницу в 20:50. Ничего себе, «короткий» день! Видимо, работникам учебного управления запретили уходить домой до тех пор, пока они все не доделают. Нагрузка сопровождалась письмом с требованием представить служебные записки с новыми долями ставки к 25 числу! И когда же, спрашивается, пересчитывать ставки на тринадцать человек, если 24 числа у меня три пары?! Взяла работу на дом и сидела с бумагами до девяти вечера. По «политеховской» части сведений вообще не предоставили, хотя немецкого языка там немало. Посчитала все со слов Ирины Николаевны, а с французским пока вообще ничего не ясно.
 
Во вторник 25-го у меня занятий не было, но я пришла к восьми утра на работу, чтобы подготовиться к парам на среду и продолжить подсчеты. Старалась сделать всем примерно равные доли ставки, но у Раисы Ивановны получился мизер, а у Фаины Николаевны – наоборот. Когда перекинула одну группу Зое Александровне, Фаина Николаевна стала возмущаться, как будто у нее кусок золота отобрали. До чего жадны старушки! Дарья Анатольевна поражается моему терпению, а в моей жизни продолжаются чудеса.

Идя каждый день мимо здания областной администрации, я неоднократно подумывала о том, что неплохо бы перейти туда на работу. И вот сегодня раздался звонок из администрации губернатора с просьбой поискать кандидатуру на должность главного консультанта отдела внешних связей со знанием немецкого языка. Если бы эта работа не была связана с командировками, она бы мне, пожалуй, подошла. Но меня попросили найти, по возможности, кандидатуру мужского пола. Я тут же нашла в Интернете своих выпускников-мальчишек. Григорий сразу же отказался, а вот Павел предложением заинтересовался, хотя поступает в аспирантуру и преподает английский в школе. Павел и внешностью, и характером как нельзя лучше подходит для работы в администрации. В аспирантуру поступил, наверное, только для того, чтобы не служить в армии. Пусть у него все получится!

На планерку к Ивану Анатольевичу пришел сам Дмитрий Алексеевич, вернул наши планы, которые опять не утвердил. Велел за один день придумать новые научные темы. За один день посчитай нагрузку, за один день переделай план по науке! А лучше от этого никому не становится. И нет желания что-то улучшать, к чему-то стремиться. Апатия и безразличие! Желание уйти из университета и понимание того, что в других местах жизнь не лучше. Жить одним днем, получать свою зарплату и не думать о будущем – вот единственно приемлемая позиция на сегодняшний день.

* * *
Проснулась в два часа ночи и поняла, что беспокойство не даст мне уснуть снова. Вечером пересчитала доли ставки всех преподавателей для оформления новых соглашений. Так как нагрузку в этот год сильно задержали, в сентябре все работали по прошлогодним договорам и зарплату за месяц получат по прежним, высоким ставкам. А с октября делается перерасчет, и по сути дела все ставки (с учетом выплаченных за сентябрь излишков) получатся еще меньше, чем планировалось. Конечно, моей вины тут нет, но именно я должна сообщить эти неприятные сведения своим коллегам, глаза в глаза, и каждому объяснить, почему так получилось. Именно я стану причиной недовольства и отрицательных эмоций. Именно с моим руководством свяжут происходящие на кафедре негативные изменения. Все это очень неприятно и не дает спокойно спать.

* * *
Бессонная ночь плавно перешла в напряженный день, начавшийся с разборок по поводу нагрузки. Раиса Ивановна обвинила меня в том, что я изначально неравномерно все распределила, что не обратилась вовремя к Зинаиде Михайловне для передачи нагрузки нам на кафедру. Причем Раиса Ивановна тут же заявила, что часов ей хватит, но сам факт, что по основной кафедре у нее будет договор на 0,1 ставки, является неприемлемым. Она сама себе противоречит, так как накануне говорила, что у Зинаиды Михайловны часы не подсчитаны, что они тоже получили нагрузку поздно и не могли заранее знать, сколько можно передать нам. А неделю назад она отказалась от «домашнего чтения» на четвертом курсе, тем самым еще снизив собственную нагрузку. Мои объяснения насчет того, что за сентябрь она получит зарплату за 0,8 ставки, хотя работает уже на 0,2, она как бы и не восприняла.

То же самое произошло с Фаиной Николаевной, когда она узнала о перерасчете. Ее возмущению не было предела. Надежда Михайловна возмутилась тем, что учебное управление объединило в нагрузке три группы вместе на практические занятия (позже она сама по моей просьбе туда позвонила и все уладила).
 
Раисе Ивановне решили передать группу магистрантов первого курса от Федора Романовича, что его, естественно, огорчило, потому что он уже целый месяц с ними занимался, наладил отношения и приготовил материал для дальнейших занятий.
Из отдела расписания позвонили с сообщением, что выявились еще четыре заочника с немецким языком на физкультурном направлении и спросили, кто будет вести у них занятия. Задерганная со всех сторон, я не сообразила, что все заочники у нас в ведении Веры Григорьевны и ляпнула, что Зоя Александровна. Она была как раз на кафедре, тут же выразила свое согласие и договорилась по телефону о расписании. А потом пришла на работу Вера Григорьевна, и заочников передали ей. Улаживать вопрос с отделом расписания я предоставила ей самой.

Потом позвонила Софья Борисовна из учебного управления и спросила, не передавала ли Ирина Николаевна мне свою нагрузку! То есть преподаватель должен знать свою нагрузку лучше, чем учебное управление и передавать им сведения! Все встало с ног на голову!
 
Вера Григорьевна говорит, что еще летом, во время приема студентов, кто-то должен отслеживать ситуацию с иностранными языками на всех направлениях подготовки, чтобы к началу учебного года знать, сколько человек с каким языком поступило. Сейчас никто этим не занимается, студенты сами ищут преподавателей по языкам, а преподаватели выявляют студентов и пытаются найти место в расписании, куда можно втиснуть «сборную солянку» межфака.
 
Все эти вопросы навалились на меня в переменах между четырьмя парами, которые я должна была провести со своими студентами. Конечно, урывала от занятий минут десять в начале пары на всякие разборки. Все бумаги взяла с собой домой (служебки, план по науке, отчет по летней практике, расчеты по нагрузке).
Следующая ночь опять оказалась бессонной. Нервная система расшатывается, и первым показателем этого является нарушение сна, с которым никогда раньше проблем не возникало. Плюс тахикардия, плюс нагрузка на зрение, которое тоже ухудшается. Впереди еще аккредитация вуза! Я не люблю жаловаться, но уже не выдерживаю и говорю коллегам о том, что меня задергали, что я хочу все бросить и уйти на другую работу. Наверное, не надо показывать им свою слабость, но заведование кафедрой не добавляет мне уверенности в себе. Я пытаюсь всем угодить, не умею отстаивать свое мнение, по-прежнему испытываю страх кого-то лишний раз побеспокоить и избегаю даже звонков по телефону в учебное управление и в отдел кадров. Вопрос с лаборантом до сих пор не решен. Не знаю, будет ли польза для окружающих и для моего собственного развития оттого, что два с половиной года назад я надела на шею петлю в виде руководящей должности, которая затягивается все туже и туже.

* * *
В день выборов у меня было всего две пары, поэтому успела более-менее разгрести неотложные дела. С самого утра позвонила в учебное управление, чтобы уточнить вопросы по нагрузке, и написала Дмитрию Алексеевичу объяснительную записку по поводу не поданных заявок на гранты. После занятий пошла в административное здание, где сдала служебку на изменение источников финансирования, узнала у Алены Павловны, что студентке, которая согласилась стать лаборантом, необходимо предварительно пройти медосмотр, отнесла исправленный план по науке, сдала отчеты в отдел практик. До Ученого совета оставалось еще двадцать минут, поэтому погуляла немного по набережной, подышала свежим воздухом.

На Совете сорок минут обсуждали итоги последней приемной кампании, которые оказались, как это ни странно, лучше прошлогодних, что припишут, естественно, новому ректору и реорганизации вуза. Выборный вопрос занял всего несколько минут. Игорь Станиславович даже не дал ничего сказать Ученому секретарю: «Информация на экране. Кандидаты присутствуют. Есть к ним вопросы? Вопросов нет». Счетная комиссия раздала бюллетени, быстро подсчитали результаты, и все начали нас поздравлять, как будто мы премию Оскар получили. Наш директор, сидевший на противоположной стороне зала заседаний, сделал приветственный жест рукой и дружески мне кивнул. Мы теперь встречаемся с ним раз в неделю на планерках, и он уже считает меня вполне своим человеком.

После Совета ректор пригласил всех на лекцию немецкого профессора и журналиста, но мне это было не интересно, да и времени жаль. У раздевалки я увидела Зинаиду Михайловну, которая спросила, почему я не иду на лекцию. «Мне нагрузку считать надо», – ответила я. Мой ответ ей, конечно же, не понравился, и она опять отчитала меня, как студентку, сбегающую с ее занятия, ведь это она организует все подобные визиты иностранных гостей. Она начала распространяться о том, что шанс послушать такого знаменитого человека выпадает раз в жизни, что он является личным другом президента нашей страны и т.д. и т.п. Но меня это нисколечко не волновало. Мне хотелось только побыстрее оказаться дома, где ждали дела, хотелось поесть и отдохнуть. Почему каждая (без исключения!) встреча с Зинаидой Михайловной оставляет только неприятные впечатления? Вроде бы она сама по себе человек неплохой, но мы друг друга совсем не понимаем.
 
Ну, вот, выборы состоялись, и я получила очередной «срок» в университетской «зоне». Боже, дай мне мудрости и терпения!

* * *
В пятницу скопировала себе на флешку с кафедрального компьютера все необходимые документы, чтобы дома в выходные поработать. Субботним утром вдруг осознала, что «срок» у меня пожизненный. Через год-два все наши девять пенсионеров отправятся на отдых, а заменить их, в общем-то, и некем. Нагрузка не уменьшится, а, наоборот, возрастет. В следующем году обещают дать в два раза больше бюджетных мест, чем в этом. Значит, будет и немецкая группа, и больше второго языка у англичан. К тому же, переход на пятилетний бакалавриат вместо четырехлетнего прибавляет нагрузки на целый год. В такой ситуации начинаю чувствовать себя незаменимой. Все накопленные за двадцать лет работы на одном месте знания, регалии и связи нельзя вот так просто взять и бросить коту под хвост. Даже если не все получится, вряд ли кто-то согласится меня уволить. Так что остается отбросить подальше мысли о собственной спокойной жизни и продолжать стойко и терпеливо нести свой крест.

* * *
Нагрузку я пересчитывала, наверное, раз десять. Все время возникали какие-то несостыковки. В субботу позвонил Андрей Витальевич с просьбой передать латынь Георгию Александровичу, потому что тот знает данный предмет, как свои пять пальцев. Кроме того, я нашла в расчетах и собственные ошибки, но за несколько часов в субботу и воскресенье довела все до ума. В воскресенье вечером мне позвонила Дарья Анатольевна и сказала, что плохо себя чувствует. Если ей не станет лучше до понедельника, то она вызовет врача и пойдет на больничный.

* * *
Пришло время оформлять индивидуальные планы преподавателей. По новой форме, которую на кафедры не разослали. Разослали по институтам, но секретарь нашего директората все потеряла. Выручила лаборантка с культурологии, которая сама сделала форму в Excell по образцу pdf. Нам часто высылают бумаги в таком формате, что их невозможно редактировать.
 
При расчете времени на разные виды работ выяснилось, что нормы, указанные в Положении, совершенно не соответствуют реальной действительности, и их никак не соблюсти. Сведения о выполнении нагрузки Софья Борисов нам вернула с просьбой переделать по новой форме, так как в таблице изменились названия некоторых колонок. Я вынуждена была за неимением этой самой формы исправлять сначала сами графы таблицы, а потом уже данные в ней. Заявленный нами конкурс перевода отдел НИДС отказался считать научным мероприятием (мол, это относится теперь к воспитательной работе).
 
Относя бумаги, зашла попутно на склад получить канцтовары. На всю кафедру выдали пять ручек и восемь пачек бумаги. Как поделить пять ручек на четырнадцать преподавателей? Оставила их себе по праву заведующей. Бумагу пришлось нести в пакетах, взяла только половину (по две пачки в каждую руку), остальное оставила на другой день. Лаборантка еще не устроилась, помочь некому.

Зинаиду Михайловну сместили с должности проректора по международным связям, вместо нее на этом посту теперь наш бывший выпускник, который сделал удачную карьеру при администрации области.

* * *
Болтовня Федора Романовича – как чума! Студенты придумывают любые предлоги, чтобы не ходить к нему на пары, особенно маленькие группы, где по 2-4 человека (магистранты, договорники, журналисты), а он сидит на кафедре, так как студентов нет, и мешает всем работать. У меня на счету каждая минута, а он мелет всякую ерунду, начинает вспоминать свою прошлую жизнь, как это делают все старики, и не понимает, что это никому, кроме него самого, не интересно. Иногда я стараюсь быть вежливой и терпимой, но испытываю при этом такие муки, как будто надо мной совершается насилие. А если я игнорирую Федора Романовича и выполняю работу на компьютере, не обращая на него внимания, он обижается и уходит, но происходит это не ранее, чем через тридцать-сорок минут (именно столько времени ему требуется для того, чтобы понять, что его никто не слушает).

Дарья Анатольевна просидела на больничном неделю, мы с Зоей Александровной ее заменяли. Оформление больничного превратилось в тягостную бюрократическую процедуру. Я напечатала две бумаги: служебную записку на имя проректора по образовательной деятельности с просьбой списать пропущенные 36 часов (все часы при этом подробно расписывались в таблице – время, группа, дисциплина) и сведения о замене занятий (еще одна таблица, где прописывалось, какие пары провели мы с Зоей Александровной). Обе бумаги следовало заверить в отделе расписания в соседнем здании. Сам больничный лист Дарья Анатольевна отнесла в отдел правовой и кадровой работы.  Через два дня она снова пошла туда для подписания заявления на оплату этого больничного. Я отдала ей и подготовленные бумаги, которые нужно было заверить у кадровички и отнести в приемную проректора. Вот такое хлопотное это дело.

Несколько дней, включая выходные, ушло на оформление индивидуальных планов преподавателей, куда вносилась вся нагрузка по семестрам и деятельность на вторую половину дня. Вторую половину я попросила всех просчитать самостоятельно: сколько времени, согласно нормам, уйдет в год на подготовку к занятиям, на участие в конференциях, заседаниях кафедры, на написание статей, на воспитательные мероприятия и т.д. Преподаватели с подсчетами справились успешно и своевременно (за исключением Федора Романовича), но проверять, исправлять и заносить данные в компьютер все равно должна была я сама.

Лаборанта по-прежнему нет. После того как я написала на имя ректора служебку с просьбой взять лаборантом студентку, я получила от Алены Павловны разрешение, а Карина сходила в кадры и взяла список необходимых для оформления на работу документов. Мы с ней распечатали кучу бумаг, она прошла требуемый медосмотр, но когда принесла кадровичке результаты, ей вдруг заявили, что на работу ее не берут. Карина позвонила мне, а я обратилась за разъяснениями к Алене Павловне. Та подтвердила, что Игорь Станиславович действительно исключил наши полставки лаборанта из штатного расписания, но обещала уладить этот вопрос. Я обнадежила Карину, но решение вопроса затянулось, и всю бумажную работу мне по-прежнему приходится делать самой. Правда, зарплата порадовала, да и новая лаборантка не смогла бы все сделать быстро и качественно. Если бы не бумаги, я заполняла бы свой досуг кроссвордами и книгами. Единственное развлечение, на которое остается сейчас немного свободного времени – это полтора часа перед сном на просмотр фильма, чтобы отключиться от проблем дня и настроиться на спокойный сон.

* * *
В честь Дня учителя студенты принесли торт, и мы устроили с ними совместное чаепитие. В этот же день состоялся концерт для преподавателей, на который почти никто не пришел, что вызвало недовольство и.о. ректора. Он уже почти год занимает эту должность, но выборы почему-то не объявляют, он по-прежнему остается «исполняющим обязанности». Здесь напрашиваются два объяснения: либо он боится, что коллектив вуза его не выберет (а так оно и случится с большой долей вероятности, если это действительно будут справедливые выборы), либо университет все-таки собираются ликвидировать. Если же ректора не выбирают, а назначают сверху, то почему этого до сих пор не случилось? То есть все-таки случилось, но с добавлением «и.о.» А на концерт никто не пришел потому, что настроение вовсе не праздничное, все находятся под давлением увеличенной нагрузки и прочих нововведений Игоря Станиславовича. Еще и на праздничные мероприятия по приказу ходить?!

* * *
Очередная планерка затянулась до шести вечера. Опять обсуждали заявки на гранты. Зам. директора выступила с возмущенной тирадой по поводу проведенного к Дню учителя опроса на тему «Любимый преподаватель». Опрос проводился не массово, а среди членов студенческого совета и их приближенных, причем имена преподавателей фигурировали в этом опросе только по наводке тех же «активистов». Результаты опроса разместили в Интернете, и получилось так, что 90% преподавателей, не попав в категорию «любимых», автоматически почувствовали себя «нелюбимыми». С нашей кафедры «любимой» оказалась Зоя Александровна, и она была на седьмом небе от счастья, когда я переслала ей выдержку из Интернета. Сама я не придаю никакого значения подобному баловству, так как опросы всегда субъективны и не отражают реального положения дел. Но вот зам. директора всерьез почувствовала в этой ситуации нарушение профессиональной этики, оскорбление преподавателей, без ведома которых проводилось обсуждение их личностей, и даже пригрозила обратиться в прокуратуру.

После планерки, то есть в ее завершение, все направились в лекционную аудиторию, где Наталья Леонидовна объяснила и показала, как заполнять справку по самообследованию ОПОП (основной профессиональной образовательной программы). Это является необходимым этапом подготовки к предстоящей аккредитации. Мы сами должны проверить по Стандарту соответствие кафедральной документации всем требованиям, чтобы потом устранить выявленные недостатки.
 
Конечно, мы понимаем, что недостатков огромное множество, и работы еще непочатый край. Это вызывает беспокойство и напряжение. Сколько бы мы ни исправляли наши рабочие программы, снова и снова обнаруживаются несоответствия. Наталья Леонидовна, начальник отдела лицензирования и аккредитации, работает по 12 часов в сутки, являясь еще и обычным преподавателем со своей учебной нагрузкой.
 
Тут же присутствовали Ульяна Андреевна, отвечающая за все рабочие программы, и сотрудница из отдела практик, которая после заседания сказала мне с упреком, что у нас до сих пор не сдана служебка по практике, начавшейся 1 сентября. Но почему она напомнила мне об этом только 9 октября?! Ведь есть электронная почта и телефон, а эта практика не имеет в первом семестре даже часов у преподавателей и проводится на втором курсе, где у нас в настоящее время только одна французская группа. Конечно, я упустила этот момент, потому что он не зафиксирован даже в нагрузке, и из отдела практик не поступало никакой информации.

* * *
Очередная жалоба студентов на преподавателя. Это уже второй случай за последний месяц. Раньше студенты себе такого не позволяли. Говоря «раньше», я имею в виду годы своей учебы и прошлый век, когда авторитет любого преподавателя был непререкаемым. А с приходом времен демократии и провозглашением понятия «потребителей образовательных услуг» все вдруг почувствовали себя значимыми личностями и стали требовать повышенного внимания и уважения.
 
В сентябре была жалоба на Валентину Юрьевну, и две девочки из ее группы перешли на английское отделение. Теперь четвертый курс жалуется на Ирину Николаевну. Она ведет себя с ними строго и бесцеремонно, но они сами относятся к учебе безответственно. Это замечают все преподаватели. Я веду у них историю языка и вижу, что учеба им в принципе не интересна. Они отбывают положенное время, слушают невнимательно, постоянно сидят в своих смартфонах, многие пропускают занятия, любят поболтать на посторонние темы, а уровень знаний у них достаточно низкий. И при этом они хотят, чтобы к ним самим относились с уважением!

* * *
Мне приснилось, что я стою на какой-то вершине, откуда открывается вид на город. Мне страшно, потому что на этой вершине нет никаких ограждений, и малейший сдвиг в сторону означает падение и гибель. Однако мне удается каким-то непонятным образом спуститься вниз. Я вхожу в здание, находящееся рядом, и иду по длинному и прямому коридору, чувствуя себя при этом спокойно и уверенно. Мне нравится этот коридор с серым ковровым покрытием на полу и царящий там порядок. Чем закончился сон, я не запомнила, но как бы мне хотелось, чтобы моя дальнейшая жизнь стала похожа на этот прямой и длинный коридор!

* * *
День 18 октября был забит делами до отказа. Как обычно, подъем в пять утра, чтобы заварить чай, позавтракать и приготовить еду на целый день себе и домочадцам. С собой взяла творожок с изюмом, пирожок с капустой, шоколадку с орехами и бутылочку воды. Чай с печеньем всегда в рабочем столе. На этом следовало продержаться до восьми вечера. В восемь утра началась пара на четвертом курсе. В 9:15 я оставила студентов, выдав им контрольную для самостоятельной работы, и отправилась в административное здание, где с 9:30 начиналась регистрация участников конференции по инновационным педагогическим технологиям. Само пленарное заседание было назначено на десять часов, и у меня оставалось время, чтобы попутно уладить кафедральные дела.
 
Сначала я зашла в Управление по ОД и взяла у Софьи Борисовны индивидуальные планы. Дмитрий Алексеевич придумал очередную бюрократическую нелепицу, чтобы отвлечь людей от реальной работы и создать видимость своей собственной активной деятельности. На сей раз надо было проанализировать выполнение планов научной работы каждого преподавателя за второй семестр прошлого года и предоставить ему списки по институтам с пометкой «выполнено / не выполнено» и объяснением, почему и что именно не выполнено, хотя в конце прошлого учебного года, прежде чем сдать планы, заведующие уже написали в них свое заключение по каждому виду деятельности.
 
Взяв планы, я зашла к Алене Павловне, чтобы прояснить ситуацию с лаборантом. За десять дней дело так и не сдвинулось с мертвой точки. К десяти часам подошла Нина Иосифовна, с которой мы договорились пойти к проректору по АХЧ для разговора по поводу переселения в другое здание. Я предупредила организаторов конференции, что на пленарное заседание по этой причине опоздаю.
 
Проректор по АХЧ оказался очень приятным, симпатичным и достаточно молодым мужчиной, разумным, спокойным, с хорошо поставленной речью, и я еще раз убедилась, насколько хорошую команду подобрал себе Игорь Станиславович. Но разговор с ним, как я и предполагала, был для нас совершенно бесполезным. Нина Иосифовна пыталась что-то доказать, а он тактично и дипломатично дал понять, что все уже решено, и в старом здании нас все равно не оставят. Вопрос только в сроках переезда.
 
Затем я тихонько прошла в актовый зал на заседание конференции и села во втором ряду, чтобы меня заметили сидящие в президиуме ректор и зам. директора по учебной работе. Во время нудного доклада какой-то дамы я просматривала свой собственный доклад, с которым мне предстояло выступить после обеда на заседании секции.
Потом на трибуну вышел седой бородатый старичок с очень невнятной дикцией (как будто после инсульта). Это был какой-то знаменитый профессор-педагог из Москвы, классический русский ученый, увлеченный лектор с выразительной неспешной речью, обращенной к студентам, сидящим в зале. Он мне очень понравился, особенно когда подытожил, что «духовность – главная основа любого инновационного проекта». После его выступления я с заседания сбежала. Мне надо было еще спуститься на первый этаж в отдел практик, чтобы отдать смету по предстоящей зимой педагогической практике четверокурсников.
 
Вернувшись в свое здание, я пообедала и проверила часть контрольных, которые к этому времени мои девочки уже написали и сдали. К 13:00 пошла на заседание секции в другое здание, но в указанной аудитории сидели только студенты, которых обязали там присутствовать. Руководителя не было. Организаторы и участники конференции подошли с большим опозданием. Всего в программе было заявлено четыре секции, но так как большинство участников представляли свои доклады заочно, в виде публикаций, организаторы решили объединить всех вместе, тем самым забив аудиторию до отказа и растянув время заседания.
 
Мне повезло, так как я выступала второй по счету, и, посидев еще часик для приличия, ушла на свою кафедру. Организация конференции оставляла желать лучшего. Регламент выступлений не соблюдался, программу участникам заранее не выслали, аудитории указаны не были, никто не знал, куда идти, и все метались по зданию в поисках модераторов.

К 16:00 я пошла на планерку в директорат (это был уже четвертый по счету корпус, в котором я побывала за день), отнесла на подпись Ивану Анатольевичу новые индивидуальные планы и план работы кафедры на текущий учебный год. Планерка была, как всегда, скучной, ничего важного не решалось, все сообщения можно было послать по электронной почте. В пять часов она закончилась, а к шести мы должны были появиться в актовом зале на мероприятии «Посвящение в студенты». Ожидался приход ректора и его приближенных, поэтому Иван Анатольевич велел всем заведующим присутствовать в обязательном порядке.
 
Возвращаться на кафедру в такое время уже не хотелось, и я отправилась гулять на речку. Погода для этого времени года была на удивление приятной: теплая, сухая, безветренная и ясная. Я сидела на скамейке, смотрела на неподвижную гладь воды, где отражалась стоящая на противоположном берегу церквушка, ела шоколадку и думала о бесполезности всей нашей жизненной суеты. На днях похоронили бывшего первого проректора нашего вуза, который покончил с собой, утопившись в собственном дачном колодце. Стоит ли добиваться профессиональных успехов и высоких должностей, чтобы закончить свою жизнь подобным образом?

Посвящение в студенты прошло как по маслу: зал был полон, ректор и директор довольны. Домой я вернулась к восьми часам, чтобы, поев и вымыв посуду, сразу же лечь спать, хотя от обилия впечатлений мозг был перевозбужден, и я спала плохо, продолжая мысленно, в полудреме, решать какие-то проблемы. К половине четвертого утра проснулась окончательно и больше уже не ложилась.

* * *
В субботу провела на кафедре ревизию имеющихся рабочих программ, фондов оценочных средств и обнаружила, что с проверки нам не вернули около тридцати штук. В понедельник пошла разбираться в Управление по ОД к Ульяне Андреевне. Она заверила меня, что отдала все наши программы, но у меня в бумагах всегда порядок, и я каждый раз отмечаю, сколько сдала и сколько получила. Ульяна Андреевна для видимости порылась у себя на столе, заглянула в шкафы, но так ничего и не нашла. Программы практик, наверное, вообще канули в небытие, потому что ими занимается другой отдел, а уволившаяся оттуда сотрудница даже отчеты наши постоянно теряла. Конечно, все имеется у нас в электронном виде, и можно распечатать заново, но надо ведь снова подписи собирать и бумагу расходовать!
 
Я не осуждаю работников, потерявших наши программы, ведь на них такой вал со всего университета идет, да еще и переезд состоялся. Кроме того, программы отдаются на подпись проректору и представителю студентов, потом сканируются и размещаются на сайте. Вероятно, где-то на промежуточной стадии они и застряли, хотя Ульяна Андреевна уверяет, что такое невозможно. Остается еще маленькая вероятность, что наши программы попали к англичанам. Буду выяснять. Но вся ситуация в целом настолько на меня повлияла, что целую ночь мне снилось, как я разыскивают потерянную документацию. Даже готовое и исправленное не сохранили! А сколько еще не сделано и не переделано! Это так напрягает!

* * *
1 ноября состоялось общее собрание трудового коллектива Института истории и филологии с целью голосования за новый Ученый совет. Пока счетная комиссия подсчитывала бюллетени, наиболее активные члены нашего коллектива задали Дмитрию Алексеевичу и Ивану Анатольевичу несколько вопросов, волнующих всех: «Существует ли антикризисная программа на тот случай, если университет не пройдет аккредитацию? Почему кафедра и Ученый совет рекомендуют избираемых по конкурсу преподавателей на пятилетний срок, а трудовой договор заключается по решению ректора только на год, два или три? Существует ли какая-то юридическая защита от увольнения преподавателей предпенсионного возраста?»

На днях весь университет был потрясен увольнением бывшего декана гуманитарного факультета. Факультет ликвидировали, как и кафедру, на которой он работал, а новый конкурс объявлять не стали, потому что на учебную нагрузку 70-летнего профессора нашлись другие желающие. Ему просто прислали уведомление о том, что такого-то числа его последний рабочий день (и никого не волнует, что этот день выпадает на середину семестра, разгар учебного процесса!). По сути дела, человека просто «выбросили на улицу».
 
С другой стороны, пенсионеры никогда не решатся уйти сами и отказаться от заработка, если их к этому не вынудят обстоятельства. Для многих с увольнением теряется смысл жизни, но в этом вопросе я полностью на стороне нового ректора и его команды. Некоторые пенсионеры уже неадекватны и не видят себя со стороны. Взять хотя бы нашего Федора Романовича. Студенты страдают и стремятся всячески избегать его занятий, придумывая несуществующие болезни и другие отговорки. Уже несколько раз за последнее время он жаловался мне, что занятия пропадают. Я сама убегаю от него в кабинет к французам, потому что его словесное «недержание» все более прогрессирует. Другие пенсионеры отказываются выполнять мои поручения, ссылаясь на свой возраст и небольшую долю ставки. Тогда зачем занимать место, на котором мог бы трудиться молодой, исполнительный и активный сотрудник?

* * *
Мне приснилось, что в квартире полно кошек, и все они черные. Я выношу их по одной на лестничную площадку, но количество кошек не убывает. Картинка очень отчетливая: я ощущаю и вес кошек, и мягкость их шерсти, и особенности в выражении глаз. Но как же их много! И сон не похож на сон, он так реален! Страха нет, но этот сизифов труд не кончается! Наконец, я просыпаюсь и понимаю, что ничего хорошего мой сон не предвещает, и тут становится по-настоящему тревожно и страшно от понимания неизбежности многочисленных неприятностей, которые ожидают впереди.
В связи с предстоящим праздником – Днем России – наступают три выходных дня. Нормальные люди планируют в это время отдохнуть, провести время с близкими и друзьями, куда-то сходить, заняться любимыми делами, а я в пятницу скопировала себе на флешку всю кафедральную документацию, чтобы в «выходные» заняться подчищением километровых «хвостов», до которых в будние дни просто руки не доходят. К занятиям со студентами или совсем не готовлюсь, или готовлюсь кое-как, опаздываю на пары, отпускаю «детей» пораньше (благо сама себе начальница, и меня никто не контролирует). Стыдно перед коллегами и студентами за такое поведение! Однако если работать от звонка до звонка, да еще выкладываться на все сто процентов, то никаких сил и времени не хватит. А эти бесконечные заседания, от которых совершенно нет пользы! Только потеря драгоценного времени! Они нужны были во времена отсутствия телефона и Интернета, а сейчас любую информацию можно быстро и эффективно донести по назначению. Как же вырваться из этого замкнутого круга?!

* * *
Праздничные дни не принесли никакого отдохновения. Даже ночами снится работа. Нельзя сказать, что все эти дни я провела с бумагами. Час-два вечером за компьютером – это в целом не так уж тяжело. Но постоянный моральный гнет оттого, что столько проблем не решено! Во вторник на планерке директор потребует отчитаться по данным распоряжениям: о подготовке к аккредитации, о международном сотрудничестве, о кандидатурах на награды губернатора, о формировании  секций конференции, о тематике НИР и т.д. (всего семь вопросов). Чем отчитываться – не знаю! В выходные исправила два пункта образовательной программы, начала исправлять фонды оценочных средств, переделала таблицы с нагрузкой за октябрь, подготовилась к занятиям.
 
Еще на прошлой неделе попросила своих коллег внести предложения по международному сотрудничеству, но они лишь вспомнили, как возили студентов в былые времена в Германию, а Ирина Николаевна сообщила, что у нее много знакомых иностранцев, и что она со студентами участвовала в разных проектах. Конкретных предложений я ни от кого так и не дождалась!

С рабочими программами полная неразбериха, преследующая меня с самого начала моего заведования. У филологов изменились учебные планы, и они просят переделать программу по иностранному языку. Для вновь открывшихся с этого года направлений подготовки требуются новые программы. Управление по ОД постоянно выдвигает новые требования и вносит новые поправки. Сколько программ еще не сделано – одному Богу известно! Надо восстанавливать то, что потеряно, собирать подписи, менять даты утверждения…

Я люблю все делать качественно и своевременно, привыкла к тому, чтобы у меня всегда и во всем был порядок, но навести порядок в кафедральных делах по не зависящим от меня причинам не получается. Такой во всем разброс, столько отвлекающих внимание факторов! Не каждый компьютер справится, если ему одновременно дать множество задач, что уж говорить про человеческий мозг! Я, конечно, люблю головоломки, но в них есть хотя бы некая логичность и последовательность, а в моей работе – полный хаос, и руки опускаются, не хочется делать ничего!
 
Как-то выкручиваться день за днем, откладывать дела на потом – приобретаю несвойственные мне ранее навыки. Удастся ли дотянуть до конца учебного года? Хватит ли решимости затем уволиться? В Интернете прочитала, что психологи рекомендуют менять работу каждые пять лет, чтобы предотвратить синдром эмоционального выгорания. Похоже, этот синдром у меня уже появился. Если не изменить своего отношения к работе, то работа меня попросту уничтожит. Единственное утешение – деньги, но от них и возникает все зло в мире. Не было бы страха остаться без средств к существованию, разве стали бы мы терпеть все связанные с работой неприятности? Просто нашли бы себе дело по душе. Я бы, наверное, стала салфеточки вязать, а не с людьми работать.

* * *
К 20 ноября отдел правовой и кадровой работы так и не решил вопрос со специалистом по учебно-методической работе на нашей кафедре (та должность, которую обещали ввести вместо лаборанта). Всю работу по подготовке к внутренней проверке документации, состоявшейся 19 числа, я делала сама. По прикладному бакалавриату немецкого отделения все доделала, исправила, восстановила, распечатала на 100%. Французы скинули наработки в электронном виде, и только Марина Владимировна пришла со мной на работу в субботу и распечатала свои программы.

Комиссия явилась в составе шести человек, и я не успевала бегать от одного стола к другому, чтобы давать пояснения и предоставлять требуемые бумаги. Недостатков выявилось множество, но этого и следовало ожидать. В электронном виде они программы даже смотреть не стали, так что французы как будто ничего и не сделали, за все проставлен «минус». По результатам проверки нам должны представить экспертное заключение, чтобы мы к началу аккредитации устранили все недостатки. Однако до аккредитации дело может и вовсе не дойти, если в вузе, по словам руководства, не будет стопроцентной готовности к моменту отправки в Москву отчета о самообследовании.

15 ноября на собрании заведующих кафедрами и директоров институтов Игорь Станиславович очень жестко, не стесняясь в выражениях, дал понять, насколько серьезна сложившаяся ситуация. Тех преподавателей, которые не выполнят свою часть работы, лишат всех стимулирующих надбавок, а затем «выгонят поганой метлой». Если какое-то направление подготовки не будет вовремя готово, и.о. ректора обещает перевести студентов в другие вузы, а направление закрыть и вообще не тратить деньги на его аккредитацию.  «И идите вы все лесом!» – сказал он. Да, при таком руководителе, не стесняющемся употреблять подобные выражения при уважаемых людях, которые много лет добросовестно трудятся на своем месте, нам действительно придется уходить. Он устраивает реорганизацию и переезд накануне аккредитации и еще недоволен, что у многих ничего не готово. Если бы нашу кафедру не объединили с французской, у нас все было бы «в ажуре».

На одной проблеме подготовки документации сосредоточиться не удается, потому что множество других дел и забот требуют неотложного решения. Ирина Николаевна сломала палец на ноге, Зоя Александровна ушла на больничный с вирусной инфекцией, на подходе отчет о научной работе за год, многочисленные заседания не прекращаются. Директор нашего института оказался ужасным занудой, чересчур исполнительным и не умеющим оградить своих подчиненных от лишних дел. Когда, например, в директорат приходит информация о какой-то конференции, он тут же пересылает сообщение: «Прошу принять участие…». Какие могут быть конференции в настоящее время, когда и так все перегружены?! Или просит меня передать Ирине Николаевне, которая является секретарем Ученого совета, чтобы она ему позвонила. Но у него есть ее номер телефона, и он вполне может связаться с ней напрямую! На общих заседаниях, когда я сижу рядом с ним, видно, что он почти дословно фиксирует все, что говорит руководство, исписывая не одну страницу своего ежедневника, ничего не «фильтруя», чтобы в дальнейшем потребовать от своих подчиненных, то есть от нас, исполнения всего сказанного.
 
Мне как-то грустно думать о том, что если мы все-таки пройдем аккредитацию, то придется и дальше работать с Иваном Анатольевичем, Дмитрием Алексеевичем и Игорем Станиславовичем. И выбросить все тонны бумаги, которые мы сейчас с таким напряжением готовим, потому что со следующего года Министерство потребует перехода на новые образовательные стандарты, а это значит, что все учебные планы, рабочие программы и фонды оценочных средств надо будет менять.

* * *
Чем дальше, тем хуже. Чем ближе аккредитация, тем больше неразбериха. Люди не выдерживают и уходят. Уволилась Софья Борисовна, много лет проработавшая в учебном отделе и нажившая себе язву желудка. Видимо, решила не гробить окончательно свое здоровье. С ней было очень комфортно работать: вежливая, спокойная, честная, ответственная, добросовестная. Мне тоже очень хочется написать заявление об уходе, но держусь мыслью о том, что терять в общем-то уже нечего, и уйти всегда успею.

Стала больше внимания уделять студентам, вечерами позволяю себе немного расслабиться, посмотреть кино и почитать книжку, иначе можно просто свихнуться от бесконечного и бесполезного сизифова труда. График отпусков переделывала не меньше пяти раз. Сначала пришло распоряжение о том, что необходимо составить график отпусков, соблюдая определенные условия (например, его можно поделить на две части, но одна часть должна быть не менее 14 дней). Точные сроки не оговаривались, и я составила график по обычной схеме – с 5 июля по 29 августа. Распечатала, подписала и приготовилась нести на подпись директору. На следующий день пришло новое распоряжение – установить отпуск с 3 июля по 27 августа. Переделала и понесла к Ивану Анатольевичу, но он ничего подписывать не стал, сказав, что на планерке объяснит, почему.
 
Оказалось, что вышло новое распоряжение, согласно которому мы должны представить от кафедры преподавателей для работы летом в приемной комиссии (в обязательном порядке). Соответственно, сроки отпуска у них сместятся. По графику нам достались две недели в конце августа – начале сентября, и на следующий день я уговорила Надежду Михайловну поработать в это время с абитуриентами.
 
Однако, когда я снова пришла к директору, он заявил, что сроки пересматриваются, и в ближайшее время нам вышлют новую информацию. Еще раз пришлось переделывать график из-за летней практики по НИР у третьекурсников, руководителем которой является Дарья Анатольевна (ей поделили отпуск на две части).

И такая ситуация во всем! Мы потратили уйму времени на исправление всех разделов образовательной программы, но после проведенной проверки руководство решило сократить эти программы на 2/3, и самая трудоемкая часть работы, на которую потрачено несколько дней жизни, улетела в «никуда».

На одной из планерок Иван Анатольевич заявил, что из всех списков литературы надо убрать подпись библиотекаря, что мы и сделали. А спустя пару недель выяснилось, что этот вопрос не был согласован с учебным управлением и подписи надо вернуть! Это значит, снова перепечатывать десятки страниц! Я благоразумно не выкинула листы с прежними подписями, а убрала на всякий случай в папку, но все равно на то, чтобы разобрать их по нужным программам, потребуется время.
 
И всю эту тупую, бесполезную работу приходится делать без помощника, так как к началу декабря вопрос с лаборантом, точнее со специалистом по УМР, еще не был решен. Алена Павловна долго кормила меня обещаниями, пока директор лично к ней не пошел и не узнал, что новая должность вводится с 1 декабря. Он порекомендовал мне взять на кафедру девушку-инвалида, которая закончила отделение культурологи, однако девушка-инвалид от должности отказалась, и я поставила на уши всех своих коллег с просьбой срочно кого-нибудь найти.
 
Желающие нашлись достаточно быстро: студент с четвертого курса и второкурсница с французского отделения. Кроме того, на полставки согласилась поработать Валентина Юрьевна. Когда я пришла к Алене Павловне обсудить данные кандидатуры, она сказала, что на этой должности может работать только человек с высшим образованием, что нежелательно делить ставку на двух человек, и если мы хотим взять студента, надо решать вопрос в индивидуальном порядке.

Опять двадцать пять! Я в сентябре писала служебную записку на Карину и вопрос «в индивидуальном порядке» решался всю осень, но так и не решился. Алена Павловна пообещала выслать мне резюме нескольких человек, которые ищут работу, чтобы я подобрала себе кого-нибудь, но заглянув вечером в свою электронную почту, я ничего там не обнаружила. Если она не сделала этого сразу, то наверняка другие дела ее отвлекли, и про меня она просто забыла. А как хочется, чтобы на кафедре постоянно был человек, занимающийся всей рутинной работой!

* * *
1 декабря, суббота. Этот день ознаменовался тем, что я обнаружила резюме, присланное из отдела кадров. Одно-единственное. Выбора не предлагалось. Полина Геннадьевна, 58 лет, по профессии инженер, в последнее время работала документоведом, сменила достаточно много мест работы (судя по всему, ее брали временно как пенсионерку, хотя не исключается и возможность того, что работа ее просто не устраивала). К резюме прилагалось фото достаточно симпатичной женщины. Мне показалось, что я ее уже где-то видела, но это не удивительно, потому что город у нас небольшой, и к тому же она живет совсем рядом с моим прошлым местом жительства.
 
Я сразу же позвонила Полине Геннадьевне и предложила с понедельника оформляться на работу. Она немного знает немецкий язык и, судя по ее словам, он ей нравится. Только бы ей понравилась сама работа! Какое было бы для меня облегчение! Профессионал-документовед на полной ставке! Постоянно на рабочем месте! Это не студенты, появляющиеся набегами и мало что понимающие в бюрократии! Как было бы прекрасно, если бы удалось сработаться с этой женщиной! Пока мне неизвестно, насколько хороший она профессионал и насколько покладистый у нее характер, а также насколько важно для нее это место. Последнее место ее работы – детский сад. В университете, конечно, престижнее, да и зарплата побольше, но кто знает, какие у нее запросы. Конечно, я надеюсь на лучшее, но жизнь научила готовиться к худшему. Радует хотя бы кратковременная надежда на то, что не все будет так мрачно, как иногда представляется.

* * *
Полина Геннадьевна приступила к работе 7 декабря, а к 26 числу уже вполне освоилась на новом месте и вошла в курс дела. Я загрузила ее рабочими программами и сама работала не покладая рук, но казалось, что дело не двигается с мертвой точки. Все время возникали какие-то обстоятельства, из-за которых приходилось многое доделывать и переделывать.
 
После второй проверки документации, которую проводила сама Ульяна Андреевна, наконец-то стало более-менее понятно, что от нас требуется. Она оставила список программ, которые мы должны были сделать для других кафедр (около ста штук по немецкому и столько же по французскому). Первым делом я провела ревизию имеющихся программ. Многого не хватало, остальное было в неудовлетворительном состоянии. Неприятной неожиданностью стало то, что сроки утверждения программ на различных направлениях подготовки совершенно разные, и все листы с подписями надо менять.
 
Мы замазывали даты вручную, придумывали несуществующие протоколы заседания кафедры и методической комиссии факультета, на которых эти программы якобы утверждались, сканировали подписи, вставляли их в нужные места, устанавливали в компьютер программу для перевода документов в нужный формат.… Не было ни выходных, ни свободного времени. Эти бесконечные заседания, на которых нас подгоняли и выдвигали новые требования, одновременно крадя драгоценное время…. Бесконечные приказы и распоряжения, которые мы обязаны выполнить в срок.… И занятия со студентами никто не отменял.… Когда-нибудь на досуге, возможно, я смогу осознать и описать все происходившее в это время.
 
К концу декабря у меня сформировалось твердое решение доработать учебный год и подать заявление об увольнении, каким бы ни был исход аккредитации. Сейчас бросить кафедру на произвол судьбы не позволяет совесть, а вот летом, накануне ухода в отпуск, это будет для всех почти безболезненно. Я не вижу для себя на этой работе перспективы и не хочу посвятить остаток жизни выполнению тупых распоряжений и оформлению никому не нужных бумажек. Работа ради достижения выдвигаемых Министерством нормативов не может принести пользы и удовлетворения.

Бюрократические требования не знают границ! В прошлом году у нас работали школьные учителя. В январе – марте мы их снова берем как руководителей практики студентов. И снова они должны предоставлять полный комплект документов: договор в двух экземплярах; согласие на обработку персональных данных; лист инструктажа на рабочем месте; копии паспорта, пенсионного свидетельства и ИНН; копии документов об образовании; медицинскую справку; справку из УМВД об отсутствии судимости; справку с места работы; реквизиты лицевого счета – все это было сдано в отдел кадров в прошлом году, но теперь якобы «устарело», и надо собирать все заново. Настоящий дурдом!

* * *
Французы так и не почувствовали себя частью единой кафедры. Никто из них не пришел на кафедральное чаепитие по случаю приближения Нового года. Не пришла и Ирина Николаевна, хотя время было выбрано удобное для всех. Такое равнодушие к коллективу с их стороны пробудило и во мне равнодушие к их дальнейшей судьбе. После моего ухода пусть сами решают свои проблемы, а мне расставаться с ними нисколько не жаль!

* * *
Наступил Новый год. С 3 по 8 января, которые в табеле значатся как выходные, я составляла протоколы методической комиссии уже несуществующего факультета, которые председатель этой комиссии передала мне в совершенно запущенном состоянии; разрабатывала фонды оценочных средств для аспирантуры, магистратуры и бакалавриата тех направлений, по которым они еще не были сделаны; проверяла и исправляла рабочие программы и ФОСы французов, которые они сделали кое-как, лишь бы отделаться….
________

После новогодних праздников я прекратила вести свои записи, потому что для этого не оставалось ни сил, ни времени. Сейчас я уже не работаю в университете. Трудовой договор был официально расторгнут «по инициативе работника» в последний день летнего отпуска. Весной университет благополучно прошел государственную аккредитацию и получил лицензию на осуществление своей деятельности в течение последующих шести лет. Но я лично в этой системе работать больше не желаю. Последние месяцы работы в вузе вспоминаются как кошмарный сон…

Приезд экспертной комиссии ожидался в конце февраля – начале марта. К этому времени все рабочие программы необходимо было выложить на сайт университета в соответствии с перечнем дисциплин в учебном плане. Учебный план, как известно, включает в себя не только дисциплины выпускающей кафедры, но и множество общих дисциплин, за которые отвечают математики, филологи, философы, историки, юристы, биологи и физкультурники. В то же время иностранный язык входит как обязательная дисциплина абсолютно во все (!) учебные планы вуза по всем (!) уровням и профилям подготовки. Академический и прикладной бакалавриат, четырехлетний и пятилетний, академическая и прикладная магистратура, очная и заочная формы обучения – невозможно представить себе общее количество учебных планов, по которым мы должны были подготовить рабочие программы! Согласно требованиям, на сайте должны были появиться программы по всем трем языкам (английскому, немецкому и французскому), даже если какой-то из них никогда на том или иной профиле не преподавался. По самым скромным подсчетам, количество программ по немецкому и французскому языкам, за которые отвечала наша кафедра, достигало шестисот (!) штук.

С размещением своих собственных программ особых проблем не возникло, если не принимать в расчет медленную работу кафедральных компьютеров и Интернета. Каждая программа переводилась в формат pdf и выкладывалась на сайт вуза. Но когда мы попытались выложить программы для других профилей, оказалось, что у нас нет туда доступа, так как каждой кафедре дали свой собственный пароль. Началось взаимодействие кафедр друг с другом, то есть бесконечные звонки и письма с требованием предоставить те или иные программы. Это делалось в спешке и нервотрепке, потому что сроки поджимали, и нас постоянно подгоняли.
 
Неожиданно выяснилось, что на некоторых профилях существуют учебные планы разных лет, где количество часов на изучаемые дисциплины отличается, и по ним надо делать дополнительные программы. Особенно тяжело нам пришлось с технарями, многие из которых сами до последнего момента не знали, что им нужны программы по немецкому языку, потому что преподавался у них всегда только английский. Я пересылала их требования Ирине Николаевне, которая перешла к нам с кафедры иностранных языков для технических направлений, но конфликты множились, потому что все зависели друг от друга, а при таком аврале невозможно вовремя и качественно «сляпать» новые программы даже на основе имеющихся.

Помимо рабочих программ мы должны были оформить таблицы со списками литературы (учебно-методическое обеспечение) и описание всех аудиторий и технических средств обучения (материально-техническое оснащение).
 
Таблица с библиографическим списком для каждого профиля занимала около 70 страниц, так как включала в себя всю обязательную, дополнительную и учебно-методическую литературу по каждой дисциплине учебного плана (в наших планах их было около пятидесяти). Литература из этого списка должна была строго соответствовать указанной в рабочих программах. Естественно, оформить такую сводную таблицу можно было только усилиями всех задействованных на данном профиле кафедр. Библиотека проверяла в электронном виде правильность исходных данных каждого названного учебника, его наличие и количество, а также соответствие вида издания и его года выпуска предъявляемым требованиям.
 
Сколько же там обнаружилось всяких несоответствий! Раз за разом библиотека возвращала нам списки с замечаниями, а мы пересылали их на те кафедры, которые должны были внести исправления по своим дисциплинам. Одновременно другие кафедры высылали нам свои списки литературы, где были сделаны замечания по иностранным языкам. В университете сотни профилей, а все исправления надо было вносить быстро, не откладывая. Можно представить себе эти бесконечные пересылки туда-сюда! Исправление каждой книжки требовало и исправления соответствующей рабочей программы (в печатном и электронном виде, а также на сайте).
 
Материально-техническое оснащение также переделывалось многократно. В таких же огромных таблицах по каждой дисциплине указывались используемые аудитории с перечислением мебели и техники.

К началу марта сайт заполнился, но комиссия еще не приехала, и в вузе началась так называемая «перекрестная проверка». Каждая кафедра должна была проверить все программы для своих профилей, подготовленные другими кафедрами, чтобы необходимые даты, подписи, распределение часов, формы контроля и прочие моменты строго соответствовали учебным планам. Все замечания кафедры высылали друг другу, а после исправления удаляли с сайта «неправильную» программу и загружали «правильную».
 
Телефонные звонки и электронные сообщения атаковали меня каждый день, и реагировать нужно было незамедлительно. Казалось, этот бесконечный стресс никогда не закончится, но вот, наконец, объявили о том, что в начале апреля приезжает экспертная комиссия в составе около сорока человек.
 
В университете начали готовить помещения для работы экспертов и назначать ответственных за непосредственное взаимодействие с ними. Первоначально я в число ответственных лиц не попала, но когда в первый же день аккредитации, в понедельник, 8 апреля, эксперт по направлению «Педагогическое образование» забраковала наши учебные планы, директор распорядился снять все занятия у меня и Нины Иосифовны и отправил нас спасать ситуацию.
 
Три дня, со вторника по четверг, мы с коллегами других кафедр, выпускающих педагогов, составляли отчеты и готовили под руководством нашего эксперта пакет документов для Министерства. Управление по образовательной деятельности и прочие структуры вуза оперативно устраняли замечания, на которые указывали проверяющие. В рекордно быстрые сроки наши учебные планы переделали. Провели анкетирование студентов и преподавателей, анкеты обработали. Пакет документов для Министерства был благополучно сформирован. Какой ценой нам все это далось – не описать никакими словами!

Спустя несколько дней после отъезда экспертов, еще не получив заключения об аккредитации, руководство университета приступило к активизации деятельности по разработке новых компетенций и составлению новых учебных планов….

Конец книги