Наровчатские зори

                XVI

     Тем временем, поезд мчался на восток. Дымили трубы паровоза, стучали колеса. Дети целыми днями, как приклеенные, не отходили от окна.
     – Мам, мама, смотри, смотри! – без конца звали они Марфу, которая дремала на полке.
     – Первый раз в жизни так отдыхаю, – говорила она, – дома целыми днями, как заведенная, и присесть, бывало, некогда.
     Иван с попутчиками играли в карты, «резались в дурака», ели, пили, спали. Вот уже и Сибирь-матушка необъятная.
     – Иван, у нас продукты кончаются, – с тревогой сообщила Марфа. – Чем детей кормить будем?   
     – На остановках купим. Чаво ты расстраивашша! – разжевывая последние корки черствого хлеба, проговорил он.
     – Что ж, на остановках, так на остановках…
     Так и ехали дальше. Но на одной из станций Иван задержался, не рассчитал. Поезд пошел, а он и не слышал. Так и остался. Марфа же, как зверь в клетке, металась по вагону. Ее отчаяние не передать словами. Кондуктор, как могла, успокаивала ее, сообщила начальнику поезда. Земляки сочувствовали ей, тоже помогали. Как назло, оказался длинный перегон. Вот и снова какая-то станция. Марфу с детьми высадили, выгрузили вещи.
     Осталась она ждать, расположившись на небольшом, сыром и продувном, вокзальчике. Погода испортилась: похолодало, пошел дождь. Поезда в те годы ходили редко. Пришлось томиться в ожидании. Младшего сынишку Шурика она кутала в одеяльце, прижав к себе. А старшие, Нюра и Валек, не сидели на месте, промочили ноги. Где сушить? Кашляли то один, то другая. Марфа истерзалась в переживаниях за мужа:
     – Окаянный, что наделал? Куда тебя черти занесли? Как же ты на поезд опоздал, разъязви тебя в душу! – неустанно причитала она, хотя бы этим как-то успокаивая себя, или бормотала молитвы, призывая на помощь Богородицу. Денег у нее не было, все они у Ивана, у земляков попросить постеснялась, да и не думала она, что надолго продлится ожидание. Лишь на четвертый день появился глава семейства, грязный и злой, как будто Марфа во всем виновата.
     Прямой поезд «Москва-Владивосток» ходил редко, свободных мест не было, и семья обречена была ждать. Через неделю им удалось сесть в поезд. Марфа уже ничему не была рада: заболели старшие дети. Недавно веселые и радостные, смотрели они в окна идущего поезда, а теперь лежали на нижней полке и не желали ничего покушать…
     В горести и мучениях доехали, наконец, до Владивостока. Пароход на Сахалин давно ушел, увез ехавших ранее с ними земляков.
     – Теперь бы и мы уже на Сахалине были, – выговаривала Марфа мужу. – Все из-за тебя здесь застряли. И зачем только мы поехали на Сахалин?!
     На этот раз Иван промолчал, будто не слышал. Оставалось ждать следующего рейса. Известно, что нет ничего хуже, чем ждать да догонять, но, оказывается, есть: когда болеют дети, это уже хуже некуда. А какие слова можно найти, чтобы успокоить мать, на руках которой умирает ее ребенок?.. Дочку Нюру похоронили во Владивостоке…
     Наконец-то пришел пароход. Погрузились, поплыли. Второй ребенок на руках матери умирает, не успели доплыть до острова. Пришлось хоронить в море по морскому обычаю старшего сына Валентина…
     А Марфе жить на свете не хотелось, горе-горькое свалилось на ее головушку бедную… Рада бы за сыном прыгнуть в море, но младший сын Шурик за руку ее держит.

(продолжение следует)