Восхождение. Том 2. Часть 22

 Пришёл день начала похода. На главной площади в полном обмундировании, верхом на конях сидели Рандар, Ягонрута, Ибегир, командир княжеских войск Грутен, знакомый юному командиру по занятиям фехтованию ветеран Талив, а также пара других командиров, которых Рандар ранее видел лишь пару раз, и чьи имена он никак не мог запомнить по причине непримечательности их владельцев. Все они, облачённые в железные доспехи, державшие штандарты с собственными знамёнами - жаворонком, башней, копьём, луком и щитом - с каменными лицами взирали куда-то вдаль, стараясь не обращать внимания на собравшуюся толпу людей. Мужчины гордо смотрели на своих защитников, девушки махали платками и вытирали слёзы, дети заворожённо следили за лошадьми и с восхищением рассматривали доспехи, старики громко спорили, стоит ли так рисковать молодыми солдатами. Несмотря на то, что торжественные прелюдия перед войной казались Рандару неуместными, всё же приходилось терпеть. Молодая кобыла, предназначавшаяся для князя Равира, была пока пуста. Пока он не явится, придётся стоять на площади и заставлять войска, стоявшие за вратами города, ждать своих командиров.
 Наконец, спустя целый час после явления командиров народу, врата замка торжественно распахнулись. Равир медленным шагом и с важным видом прошёлся по каменной отмостке, в том же темпе спустился по каменным закруглённым ступеням, после чего ловко взобрался на лошадь, подведённую одним из слуг.
 На протяжение всего этого действия толпа хлопала, радостно приветствовала князя, кидала букеты цветов - словом, собравшаяся масса самым эффектным и драматичным образом встречала своего спасителя. По всей видимости, именно этого Равир и ждал от граждан Духарта, заставив всех ждать себя целый час.
 Под чёрной сюрко, на передней части которой было изображено знамя Духарта - всё та же башня, символизирующая защиту от нападений орков - была видна кольчуга, спускавшаяся до локтей на руках и колен на ногах. Князь был подпоясан чёрным ремнём с серебряной бляхой, а на поясе виднелся меч в ножнах, чья изящная рукоять из белого золота и навершием из рубина была украшена волнистыми линиями, изображавшими ремешки кожи. Таким мечом долго не посражаешься - видимо, главным для князя сейчас было создание образа мифологического героя в строгих и простых одеяниях и с блестящим оружием. Стоит ли говорить, как выигрышно выглядел Равир в сравнении со своими командирами, отходящих по обе руки от защитника Духарта.
 Как только князь уселся на кобылу, он поднял правую руку верх, призывая разбушевавшуюся от радости толпу к спокойствию и тишине. Люди быстро затихли, а самых отчаянных заставляли замолчать их соседи.
 - Поданные Духарта, - громогласно заговорил Равир, окидывая толпу спокойным и уверенным взглядом, - жители городов и деревень, мужчины и женщины, те, кого я поклялся защищать - наступил день, долженствующий показать всему королевству, что с нами стоит считаться! Пришло время показать наше несогласие с тираническими решениями короля и князей, пришло время показать, что мы больше не позволим вытирать об нас ноги! Сегодня мы уходим из Духарта юношами и девами, а через месяц мы вернёмся героями, которые достойны называться защитниками нашей родины. За Духарт!
 Равир ловко и быстро вытащил меч из ножен и поднял лезвие вверх. Толпа вновь взревела, захлопала, заплакала, зарадовалась, принялась возносить молитвы к Всевластителю за благополучие воинов.
 Князь, не убирая меча в ножны, слегка ударил кобылу в боки шпорами, и та двинулась по коридору из людей, заблаговременно расступавшихся перед Равиром. За князем двинулись и командиры: Грутен, Талив, двое мало знакомых Рандару, затем и сам наследник Наргилоса с Ягонрутой и Ибегиром.
 На протяжение всего пути торжественно шествующих осыпали цветами, благодарностями, хвалами за смелость, поклонами и пожеланиями вернуться целыми и невредимыми. Рандар, привыкший выступать в походы под тенью скрытности, был очень удивлён такой реакции людей. Неужели все их благородности и пожелания правдивы - правда ли они идут от чистого сердца? Неужели им, людям, которые никогда и не разговаривали с командирами, не безразлична судьба этих людей? Единство, желание всеобщей победы и желание как можно быстрее увидеть защитников вновь? Или же это обычный жест, ничего не значащий ритуал, благодарность за то, что именно эти воины, а не сами жители, идут умирать? Вероятно, так и есть: какая им вообще разница, кто вернётся и как именно победит князь. Для них самое главное - устранение угрозы, а остальное просто мелочи.
 Когда командиры вышли за пределы врат города, толпа не ринулась за ними - они остались там - стоять возле входа в столицу, смотря за дальнейшей процессией с явным интересом. Впрочем, командиры наблюдали за происходящим с не меньшим любопытством - вряд ли кто-то из них бывал в подобных обстоятельствах раньше. Ровно две тысячи сто воинов, разделённых на семь отдельных боевых дивизий в десять рядов по тридцать солдат, державших в руках штандарты, облачённые в шлемы, кирасы и кольчуги, на поясах которых висели мечи, кинжалы и булавы, державшие в руках копья, на спинах которых висели колчаны, наполненные стрелами - от подобного зрелища замирало дыхание. По обе стороны от войск стояли запряжённые лошадьми телеги, уставленные разнообразными бочками, ящиками и свёртками различных размеров.
 Когда лошади с командирами-наездниками вышли из города, воины тут же поравнялись, резко повернули головы вправо - в сторону князя - и сомкнули ряды. Копейщики ударили концами орудий в землю, после чего солдаты подняли правые ноги и повторили удар. На всю округу раздался громкий металлический звон. Даже Рандару, не любившему церемониальность, подобное представление пришлось по душе.
 Всё это время Равир вместе с командирами проходили сквозь ряды солдат, гордо держа головы. Только юный командир всматривался в лица воинов - все они были уверены и стойки. Казалось, одному Рандару было не по себе от грядущего. Или же собравшимся хватало сил и гордости не показывать свой страх?
 В первых рядах каждой дивизии первым в шеренге стоял знаменосец, благодаря чему командиры без труда определились, кем им предстоит командовать. В дивизии Рандара знаменосцем был оруженосец юноши - Зегир, уверенно кивнувший своему командиру. Рядом с ним стоял Бениш и Деник, которые, явно уставшие так долго стоять, произнесли вслух почти одновременно:
 - Ну наконец-то!
 Когда все командиры встали на положенные им места, князь, стоявший впереди всего войска, вновь поднял меч в верх, который так и не соизволил убрать в ножны, и произнёс, хотя скорее прокричал, громовым уверенным голосом:
 - На север!
 Равир пришпорил свою лошадь, и та в лёгком темпе направилась вперёд. То же повторили и командиры. Затем пришли в движение и воины, размеренным и уверенным маршем, звеня металлом, последовавшие за своими лидерами. Последними, скрепя деревянными колёсами, двинулись повозки.
 Несмотря на ржание лошадей, разговоры солдат, треск и звон, до ушей Рандара продолжали доносится выкрики толпы из города. Все они были так рады, горды, но в тоже время обеспокоены началом войны. Интересно, как эти люди буду приветствовать оставшихся в живых воинов? Останется ли гордость, будут ли радостные выкрики, или же скорбь и печаль затмит радость победы? А с чего Рандар вообще взял, что их ждёт победа? Кажется, иного просто не могло быть - он обязан сдержать обещание, и не важно, что для этого придётся сделать. Для него существовала только победа - ни о каком поражении не могло идти и речи. Иначе - какой был смысл во всех этих размышлениях и обещаниях, если в конечном итоге они растворятся в земле вместе с телом наследника Наргилоса?

Глава 13

 Дорога до границы княжеств заняла семнадцать дней. Князь Бужин, долгое время не участвовавший в военных походах, заметно истощился: появились мешки под глазами, лицо осунулось, грязь на сапогах и плаще шли в разрез с украшенными золотом доспехами. Сон на голой холодной земле, пеший ход под ледяными дождями, недостаток еды и света Варнира - Бужин перестал быть похожим на вельможу, и стал напоминать постаревшего зажиточного воина, чьё физическое состояние за минувшие года оставило желать лучшего.
 Расположив лагерь поодаль от сгоревших деревень, за лесом перед холмистой местностью, князь рассчитывал перебросить войска в Духарт через пять дней, оставаясь при этом как можно менее заметным. Две тысячи человек - провести такое войско через границу невероятно сложно. А учитывая, что новый барон северных земель Хаген выдающийся военный, стоит ожидать сурового сопротивления. Стоило продумать тактику нападения так, чтобы в первом походе сократить количество возможных смертей среди воинов.
 Находясь в своём шатре и вырисовывая пальцем на карте маршрут войск, Бужин всякий раз поправлял платок на шее, который должен был обезопасить кожу от натирания доспехов. Однако, вероятно, оруженосец сделал что-то неправильно, и дикое жжение невероятно раздражало князя, который уже сотню раз пожалел, что лично отправился в этот поход.
 - Ваше сиятельство, - в шатёр князя вошёл высокий лысый воин с густой бородой, - по Вашему приказу, все тела с кольев были сняты и преданы огню!
 - Наконец-то, - буркнул Бужин, почёсывая шею, - запах этой гнили покоя не давал.
 - Прикажите расположить войска в ближайших деревнях? - Поинтересовался воин. - Некоторые дома хорошо сохранились, так что…
 - Нам нужно оставаться незамеченными врагом и как можно скорее перебросить войска в Духарт, пока не выпал снег! - Повысил голос князь, сорвав с шеи красный платок. - Останемся здесь, а дальше пойдём пешим через этот лес. Нельзя нам задерживаться ни на день.
 - Понял, Ваша светлость, - поклонился воин и удалился.
 Бужин, закусив верхнюю губу в порыве напряжения, медленно сложил ладонь в кулак и аккуратно стукнул по поверхности стола.
 - Если Равиру хватило смелости и наглости пойти в сторону Поварина, - бормотал себе под нос задумчивый князь, - мы столкнёмся здесь. И тогда ни на какую победу рассчитывать не придётся!

***

 Войско князя Равира встало в нескольких днях пути от форта северных земель. Барон Хаген, которому вместе с четырьмя сотнями воинов поручили заниматься обороной, явился в лагерь, дабы обговорить с Равиром дальнейшие действия. Находясь в шатре вместе с шестью командирами, Равир и Хаген стояли над картой, вырисовывая план атаки.
 - Всех лошадей, которых Вы переправляли на север в течение последних месяцев, привели к линии границ, - докладывал Хаген, стоявший перед князем по стойке смирно. - Обозы с провизией размещены в фортах. В случае необходимости, они двинуться к Вам. В случае нападения, им приказано отправляться обратно к столице.
 - Благодарю Вас за верную службу, барон Хаген, - спокойным голосом ответил князь Равир. - Господа и дама, - обратился он к своим командирам, - подойдите ближе. Посмотрите на план атаки и, если появится нужна, внесите коррективы, чтобы улучшить эффективность ваших войск.
 Шестеро командиров подошли ближе к карте, внимательно осматривая стрелки и перекидываясь мнениями о расположении дивизий и их действий в атаке.
 - Где же командир Ибегир? - Осведомился Равир, оглядев своих подчинённых.
 - Командир Ибегир готов расположить свои войска в любой точке, - отвечала Ягонрута.
 - Меня тревожит, - заговорил один из командиров, которых Рандар плохо знал, - что одному из командиров так безразлична судьба его солдат и всего войска в предстоящей битве!
 - Битвы может и не быть, - заметил командир Грутен. - Мы ещё не знаем, где сейчас находятся войска Поварина. Может статься, что план придётся полностью менять, если враг далеко от границ.
 - Боюсь, битва неминуема, - заявил барон Хаген. - Мои разведчики доложили, что войско Бужина видели в трёх днях пути от нашего лагеря. Донесение пришло сегодня утром. Полагаю, наши войска встретятся примерно через полтора дня.
 - Потому нам стоит в ближайшее время утвердить окончательный план нападения, донести приказы до войск и проследить, чтобы все были готовы к скорой битве с врагом, - сурово проговорил Равир, окинув испытующим взглядом всех командиров, стоявших перед ним.

***

 Бужин сидел в резном кресле, укутавшись в плед, задумчивым взглядом смотря на свои доспехи, висевшие на стойке, и игрался с пустым кубком. Рядом стояла бутылка вина, однако князь никак не хотел её открывать. Волнение перед грядущим не позволяла властителю Поварина взять даже каплю в рот.
 - Ваша милость, - вызывающим тоном обратился к князю зашедший в шатёр барон Мириен, - разведчики докладывают, что войско Равира в двух днях пути от нашего лагеря.
 - Барон Тураг так и не объявился? - Мрачным тоном спросил Бужин.
 - Нет. Говорят, Гелон принялся посылать своих гонцов в восточные земли. По всей видимости, в скором времени он начнёт полномасштабное вторжение!
 - В таком случае необходимо разобраться с Духартом как можно быстрее! - Заявил князь, ударив ножкой кубка о стол.
 - Да будет так. И, с Вашего позволения, Вам лучше навестить своего сына. Он целый день не выходит из шатра. Если Вы хотите выставить его примером для молодых солдат, стоит убедится, что в сражение он будет по-настоящему блистать!
 Сын? Будин! С ним всё в порядке - он в столице. Он бы ни за что не пошёл против приказа отца. Хонес - в той палатке сейчас сидит тот пацан. Если до сих пор его никто не раскрыл, значит, он всё делает, как надо. Разумеется, если он погибнет, это будет печальной вестью. Однако трон Поварина и Верия останутся под властью Будина.
 - Ваша светлость? - Вновь обратился к нему барон Мириен через несколько мгновений, видя, что князь ушёл далеко в свои мысли.
 - Надо его проверить, - отозвался, наконец, Бужин. - Следите за тем, чтобы наши войска были готовы выступить завтра в поход и были подготовлены к битве, которая, вероятнее всего, случится уже через пару дней!
 С этими словами князь поднялся с кресла и слегка топорным шагом направился к ближайшему шатру - там находился Лжебудин. Мириен лишь приклонил голову и быстрым шагом направился к своей дивизии, надеясь на то, что князь прочистит мысли перед сражением.
 Как и приказывал Бужин, Хонес держал свой шатёр закрытым. Двое стражников не позволяли никому войти к предполагаемому наследнику: как заявил сам Хонес, нацепив на себя шлем с забралом, он желал побыть в одиночестве и велел никого к себе не подпускать. Но, разумеется, этот запрет не распространялся на князя, перед которым стражники тут же расступились.
 Бужин быстрым, казалось невозможным для его габаритов, движением отдёрнул полы шатра, мигом зашёл внутрь и вновь прикрыл вход в покои Лжебудина.
 Хонес испуганно посмотрел на вошедшего, но увидев князя, тут же успокоился. Страшно подумать, какие слухи могли расползтись, если бы кто-нибудь другой в этот момент вошёл в шатёр.
 - Ваша милость, - поклонился Хонес, державший в руках меч.
 - Готовишься к сражению, - осведомился Бужин, осматривая доспехи, сделанные специально для его сына, а сейчас висевшие на стойке.
 - Да, - закивал головой Хонес, и в его мрачных глазах и неуверенном тоне слышалась тревожащая слабость. – Просто, я смотрю на наше войско, на воинов, и совсем не чувствую себя готовым к предстоящему.
 - Это мандраж перед битвой, - ответил Бужин, разглядывая искусно выгравированную пчелу на кирасе. – И ты, и я, и всякий другой испытывает тоже. Отбрось эти мысли – завтра, вероятнее всего, у нас состоится битва с войском Духарта. И мне нужно, чтобы завтра ты стоял подле меня, решительный и сильный, готовый вступить в битву по моему приказу. Тебе ясно?
 - Так точно, Ваша светлость, - тем же тоном ответил Хонес.
 Князь прекрасно понимал – надежд на этого мальца слишком мало. Неопытный в бою, много нервничает, никогда ранее не руководил отрядом и не участвовал в крупных сражениях – если вдруг ему придётся вступить в битву, Хонес не продержится и пяти минут. Вероятно, придётся оставить пацана в тылу, дабы сохранить его жизнь и в будущем не отвечать на вопрос: «как Ваш сын может здравствовать, если на поле боя его пронзил меч?».
 - Ложись-ка спать! – С нотками разочарования произнёс князь, обратив суровый взгляд на Хонеса. – Не смей ничего пить и уж тем более не смей куролесить. Завтра утром ты должен быть в полном обмундировании на рассвете, понял?
 Хонес качнул головой, ничего не отвечая князю, которого, вероятно, юноша слишком рано посчитал фигурой, способной дать дельный совет.
 Князь Бужин, продолжавший разочарованно качать головой, и что-то тихо бубнивший себе под нос, покинул шатёр Хонеса, отдав стражникам на улице строгий приказ – никого не впускать и никого не выпускать. Юноша же в это время уселся на табурет, продолжая сжимать в руках меч. Его пальцы так сильно обвились вокруг рукояти, что, казалось, ничто на свете не способно выбить из его рук оружие. Страшно представить, как сильно нервничал Хонес, начавший уже пару дней назад размышлять над словами Будина: а действительно – готов ли кто-либо из молодых воинов к этому походу?
 Хонес точно не знал, какими силами обладал их враг, однако отчего-то казалось, будто бы воинство Духарта превосходило их на пару голов. Если Хонес со своим отрядом взаправду выступит на поле боя, его сразу же разобьют. Он не знал, как вдохновлять своих людей, как действовать в непредвиденной ситуации и как сохранять ясность сознания на настоящем поле боя. Юноша прекрасно понимал: победа его мелкого отряда над группой сектантов – чистая удача.
 Хонес поднял меч так, что лицо юноши отражалось в отполированном, только что заточенном лезвии. Оружие, которое завтра будет покрыто кровью. А сможет ли оно выдержать долгий бой? А вдруг его лошадь неожиданно споткнётся о корень дерева или о камень, и Хонес вылетит из седла и сам напорется на свой меч? А вдруг его убьют ещё до того, как он поведёт свой отряд в бой – стрела или копьё?
 Юноша ещё крепче сжал рукоять меча. Хватит думать о смерти и поражении! Он всю свою жизнь ждал этого момента – если у него всё получится, его мать и он сам будут обеспечены до конца жизни. Хонеса просто не мог ждать провал, он не мог погибнуть – нужно лишь пережить грядущую битву, и его жизнь навсегда изменится.