3 Илангория. Что скрывает мёртвый лес?

Для читателей, а не кликкеров - это исходник. После 28.08.2025 я пишу только на патреоне ilangoria (прыгайте скорее, пока координаты не сменились, нежить, нечисть и наделённые магией не медлят с приключениями!).

Для зевак - Я жива, со мной всё хорошо, но больше не публикуюсь на проза или стихи.ру! Поэтому смотрите сайт ilangoria.com или Патреон. https://www.patreon.com/cw/Ilangoria (тексты длиннее, куча намалёванных на вашу удачу иллюстраций + вайб!, зачем читать тут? там тоже бесплатно, если успели)
Спасибо.

Прежде чем ты, сталкер или странник(ца) погрузишься к нам в Ведьмину Гряду, спроси себя, а чего ты ищешь и ждёшь? Так и станет понятно, готов ли магический мир к тебе, а ты - к нему!
Сделать это проще, чем думается. Вот тебе вторая загадка к 3 части - "Почему у Лешего 3 жены".

***
(Примечание от автора. Поляна, на которой жили лесные олуя, находилась на
окраине Ведьминой Гряды, самой дальней границы непроходимого Мертвого Леса, что, по легендам сменялся ещё более древним и пугающим, названным — Ялуветэ . Тот, по
преданиям и сказкам, разрастался и возвышался с самого начала времен.

Илангория никогда дальше Ведьминой Гряды не бывала, потому что прекрасно
знала, если потеряться и случайно забрести в Первый Лес Ялуветэ, обратно никогда не удастся выбраться, оставаясь в прежнем уме или здравии. С самого детства они с сестрой, прячась друг от дружки, бубнили под нос тридцать три считалки, перечисляя все ужасные злоключения, что ждут каждого, кто отважиться войти в Старый Лес Ялуветэ, даже дальше, чем “первые три кочки”.

Там за бугорком
Мертвый ладит дом.
Не понять пьянчуге
Почему в округе, нету не души.
Сколько не греши — к черту не спешишь,
Средь болот прилег,
И вот уж невдомек —
Как прекрасный дом
В топях погребён!
Осталась фляга рома и ведро бурбона!
Несчастный наш пьянчуга, не имея друга,
Строит странный дом, ночлегом обделён;
Мхом оброс сюртук, в ракушках пара брюк;
Строит странный дом, чтоб схорониться в нём...

Там за бугорком
Леший машет кулаком,
Чуры бьют друг друга —
«На ушах» округа.
Нежить небожится,
Нежить веселится;
Старый лесовик
В святый Кумовник
Взял себе жену, сразу не одну.
Каждая Купала в лесу его пропала.
Каждая как сон, да стан не погребён.
Каждую для дела
Нежить углядела.
Одна — поёт, хохочет,
Любой ум озабочен,
Что скажет сердцу Веда,
Куда ему идти?
Секретов нет для Веды.
Известны все пути.
Другая рядом встанет,
Любого одурманит,
И в лес тот тянет-манит:
Хоть раз её найти,
Вкусить её усладу,
Склониться перед Ладой.
Служить покорно Ладе,
Забыть про род и путь.
У ног её уснуть.
Смиренно смотрит Тала,
Звезда ей нашептала,
Что в браке есть канон,
Главнее прочего, закон:
«Кто11 духам леса подчинён,
Забывший род людской и путь,
Не сможет впредь уснуть»,
Всё перед взором быстротечно,
Глядеть Костромам в саму вечность,
На танец Времени с Судьбой, из каждой —
Свидетель станется мирской.
Для праведного дела.
Тала к сёстрам села.
— Для праведного дела
Нас нежить приглядела,
Служить настал наш час,
Не мужу, не закону,
11 Средь люда
Но битве первых на земле.

Старый Лес Ялуветэ когда-то был поистине могущественным и безграничным,
и, как говорят, имел такое бесчисленное количество троп, что ищущий отыскать мог по ним путь в любой из существующих или даже выдуманных миров.

В те времена был он велик: чащобы чёрные, глухие — колыбель самых разных
диковинных странностей, магических зверей и птиц, редких волшебных существ; деревья- великаны в нём сплетали ветви и корни; реки забывали истоки, теряясь в покрытых мхами и валунами долинах, уносили сети да лодки; и каждый леший, всякий водяной — веками спорили между собой, делили богатства.

Какие только животные в Первом Лесу не водились. Какие только растения не
произрастали! Всякая сила, добрая ли злая, обретала дыхание в том волшебном царстве. Самое диковинное создание могло пропетлять из сказки в сказку, через лесные хитросплетённые тропы и остаться никем не замеченным.
Ялуветэ, как говорят олуа, существовал где-то на границе и сна, и яви.
Точно мираж, он проявлялся в просветах между ветвей, слышался эхом среди веселой разноголосой песни чащоб и полей, гор и рек, и в этом было всё волшебство Ялуветэ — он прорастал в любой из известных миров и даже в саму неизвестность.

И если людям свойственно было считать такие явления выдумкой, олуа полагали
— странный и волшебный, Ялуветэ — когда-то существовал).
Сейчас же среди гнили и болот вокруг буреломов Ведьминой Гряды сложно было
разглядеть, как не утонуть, прежде, чем зайти в Мёртвый Лес, что разросся вместо
Ялуветэ. Однако, есть и те, кто по прежнему верит, что в Ялуветэ можно разыскать
путь, и что Старый Лес крепче Мертвого, так и стоит за туманами и тенями, почти
пропал, как из мира людей, так и из мира олуа: то ли умирает, то ли скрывается за какой- то древней и опасной магией, никто уже и не скажет.

***

“Пакт о признании и защите последнего хранителя
рода”

На долину опускалась ночь.
Мимо окон, минуя волшебную калитку и оградку, прошуршали две длинные тени, сверкнув хищными глазами. Птицы, заночевавшие в соседних елях, пугливо разлетелись, раскидав сухую хвою и перья по сторонам.

Над поляной просыпались первые звёзды, в один прыжок миновав преграды, у Старого Дуба присели два огромных зверя; награждённые самым острым слухом, они вмиг ощетинились. Сотни амулетов, привязанных по ветвям и кустам мелодично зазвенели и зашелестели; ведьмины тулова принялись греметь костями и подталкивать друг друга.

Севшая на соседнюю ветку ворона громко каркнула и, обратившись старшей сестрицей, бросив дорожный мешок с пастушкой,1(1седло) наспех полезла в нору.
— Что-то не так… — зарычал один зверь другому, — Чуешь?

 Оба вмиг скрылись в темноте, скалясь и прыгая прочь от сухих костяшек, что так и норовили ущипнуть и вырвать клок или проткнуть зазевавшемуся бок. Побродив и обнюхав след, они наперегонки бросились обратно.

Анни, откопав входную дверь, у самых ног застала лежащую блёклую фигурку. Едва ли угадывалась в той её сестра: бледная и изнеможенная, она похоже была скорее на сломанную фарфоровую куколку, что наспех завернули в разорванные тряпки, чем на живое существо; только по торчащим тут и там «дивным ниткам», девочка поняла, что это Иланке, (у тех было особое плетение).

— Илангория, давай же, малышка, открой глаза! — охнула сестра и сползла возле крохи. Тело девочки было холодным, почти ледяным, что заставило Анни содрогнуться от болезненных ощущений и даже некоторых нахлынувших воспоминаний. — «О-о-у-у, о-о-у-у», Пойдём-ка быстрее под одеяло. Всхлипывая, она оттащила сестру на кровать, принялась укрывать и растирать хрупкие локотки да тонкие пальчики. «О-о-у-у, о-о-у-у ло-я, о-о-у-у».

— Туэ2! (Человек или понятная человеку речь) — Цокнул соловый волк.
— Значит на туэ и говори! — Вдруг ответил второй зверь.

Иланке едва открыла глаза и вымученным жестом указала старшей сестре на проём. Два скрещенных пальца и дверь обозначали «опасность» и «бежать из дома немедленно».

Анни посмотрела во двор; навстречу, в хлипкую перегородку из корней уткнули тёплые носы два огромных волка, один, отдышавшись прорычал. — Следы уже холодные, ушли за Гряду, идут в холмы. Другой перевертыш, но он отличный от нас. А второй грозно зарычал, — Ячу ныч, Ячу ныч! — и фыркнул, как только сморщенные и сухие тулова, испугавшись, заползли обратно в землю.

— От вас, волков? — переспросила Анни.
— От всех известных мне олуа, — слегка замялся чёрный, — Такой странный след я ещё не встречал…

Илангория приподнялась, облокотившись на сестру и сощурилась, оценивая гостей.
Один зверь был чёрным, с яркими зелёными глазами, а другой: с редким для волков соловым окрасом. Иланке впервые увидела магию такого рода: обыкновенно пугливые, какими представали они в книгах, духи никогда не стремились придать своему началу3 яркие черты, дабы никак не выдавать себя посреди живой природы, а чему она стала свидетелем, могли позволить себе немногие, скорее из старых родов и сословий.

—  Но зачем вдруг оказались они в такой глуши?
Малышка смутилась и быстро попыталась хлопнуть себя по губам и животу, но даже жесты удавались ей плохо, слишком слаба она была.
Волки, поочередно уткнувшись в крохотную нору, переглянулись: их явно позабавило происходящее.

— Ничего не касайтесь! — захрипела Анни и принялась укладывать Иланке обратно в кровать (Та непроизвольно подскочила и «ощетинилась»). — Здесь кое-где яды и скверные проклятия!

Звери принялись переглядываться, скулить и повизгивать, по всему было видно, что они откровенно смеются.
Илангория искренне обиделась и надулась как хомяк.

— На этот раз сработало, гость даже внутрь зайти не пытался, но и Иланке досталось знатно. — озадачилась Анни.
— Я знаю толк в ядах, а они? — жестами ответила Илангория сестре и хмуро глянула на гостей.

— А яды кто научил тебя делать? Бесовское и ведьмовское это всё! — прохрипел и расхохотался Соловый. — У нас бы ей так не досталось. Умеем кое-что и посильнее создавать! Какая здесь тяжелая для всякого олуа, даже духа бытность! — фыркнул он и чихнул, сморщив нос.

— Живёте скудно, не жалко такую нору покидать! — поддержал чёрный, отойдя подальше, чтобы не надышаться как собрат. — А вот старика, конечно жалко. Совсем уже плох стал. Какие времена выстоял и пережил... да не эти!

Илангория закатила глаза и заползла под шкурку-одеяло (кровать ей заменяло старое потрёпанное гнездо с подушками-бутонами, которые каждое новое лето она сама собирала и заготавливала вручную).

— Всё сделано здесь нашими руками, нашим трудом! Его нельзя стыдиться и уж точно за него стыдить! — пискнула из-под одеяла Илангория, ловя себя на том, что начинает искренне злиться.

— Будет нам, Ume, кому-то приходится трудится, чтобы и такой порядок соблюдать. Чыйа въычйа. — Произнёс и почесался соловый.

— Чыйа въычйа. Чыйа въычйа. — Вылезла наружу и живо пролепетала следом Илангория несколько раз, сделав пару узлов на петле из дивной нитки, (такое всегда помогало запомнить слова). Она их слышала впервые, но почему-то вдруг ощутила, что те неприятно режут не только слух, но и язык. Такого прежде с ней тоже никогда не случалось.

Сестра спешно одернула младшую.
Смех и рычание, что раздались следом, показались девочке уже совсем оскорбительными.

— Что это за язык, Анни? Что значит «олуа». — Осторожно шепнула она старшей на ухо. Та только сморщила лоб и так же тихо прошептала в ответ. — Это все мы, те из нас, кто не проклят. Духами нас зовут только ведьмы. Лишь им мы предстаем в обличье духов, когда хотим служить. И язык этот тоже наш.

И если раньше Илангория знала, что не все духи имеют одинаковую магическую силу или принадлежат к благородным родам, о которых изредка читала она в ведьмовских и колдовских книгах, то теперь девочка вдруг осознала кое-что ещё: в тех словах, что произносили гости, была какая-то власть, её можно было буквально почувствовать всем телом. И не всем эта власть была доступной. Иланке, например, никогда этому языку не обучали. Кроха повернулась к сестре, сморщив лоб и задумалась о причинах, как вдруг заметила, что старшая густо покраснела и опустила глаза.

— Собирайтесь. — Хмуро произнёс чёрный, и они с братцем вновь поспешили в лес.
***


Илангория устало обрушилась в подушки и тяжело промямлила. — Пусть идут, и ты иди, если веришь в них, но это всё не для меня, ты же знаешь, я быстрее умру в суетных попытках, чем смогу измениться и стать похожей на вас!Так уж я устроена. Да и дом я не оставлю. Я останусь здесь!

(В эту самую минуту она вдруг впервые отчетливо осознала, насколько чудесным было всё, что до этого происходило с ней и окружало. И что таким оно не будет больше никогда. В одночасье её мирку, захламлённому и тесному пришёл конец.
«Как странно работает наш ум», подумала она. «Вот мой дом, что населён неказистой, грубой посудой и старыми предметами, вот игрушечные лошадки, что под самым потолком скачут без устали, и стоит нам уснуть, гуляют среди бесконечных звезд, (если не путать привязанные к копытцам шёлковые нити); вот снадобья, лекарства, яды, ловушки и амулеты, и всё это сделала я сама; вот история этого дома и родного мне места, разлёгшаяся по полкам многочисленных стеллажей — это всё перед глазами и это всё вдруг «окончилось» где-то у меня в голове»).
Девочка ещё раз взглянула на сестру, надеясь словить себя на том, что это какой-то странный и абсурдный сон и не более, (что у Анни вот-вот отрастут заячьи уши, а Иланке, посмеявшись, проснётся), но старшая сестра одернула её. — Мы оставим не только дом или вещи, нашу историю.. нам... — Нам придется забрать всю магическую суть, всё волшебное присутствие, что обитает вокруг! Не будет больше не этого хуха, ни Ведьминой Гряды, ни старых ведьм, что приглядывали за нами всё это время! Они — это силы из старого мира. И здесь старый мир отойдет в черноту. — С невообразимой тяжестью, запинаясь, подобрала сестра слова.

— Как это в черноту? — удивилась Иланке.

— Станет таким же тихим и неживым, как Мертвый Лес за холмом. Уйдёт магия — уйдут и звери, и птицы. Порастёт всё вокруг буреломами, увязнет в болотах. Останется только чёрная тень былого.

Илангория даже не слышала про такое. — Как можно забрать магическую суть! Погубить всё, что дорого сердцу? Да кем мы станем? Без дома, без всего этого? — Запротестовала она. (И в самом своём страшном сне не смогла бы Иланке  представить, что когда-нибудь кто-нибудь заставит её участвовать в чём-то таком чёрном и страшном добровольно).

Она вдруг вспомнила, как они с сестрой ещё летом мастерили и разбирали сложную конструкцию «ловца утренних снов», когда Илангории взбрело в голову, что можно как-то изловить первые лучи солнца. Дело всё было в том, что весьма часто снился ей один и тот же примечательный сон: в нём виделся ей прекрасный юноша-рассвет. То садился он к ней на оконную раму и улыбался ей, то лежал на дубовой ветке по соседству и тихо напевал:
Спи, малышка, спи дитя.
Я коснусь тебя любя,
В сладких снах с тобой гуляя,
Путь твой кто оберегает?
Солнца луч и тени ночи,
В дивных нитях средь пророчеств,
Сказок дивных не забудь,
Там средь были был и путь.
По нему без слёз идут,
Знай, тебя всегда найдут
Ветра песни, ветра шепот,
Скакуна лихого топот.
Где бы, кроха не гуляла,
Песнь твоя — твоё начало.
Спи малышка, спи дитя,
Я пою тебе любя.

 И самым странным образом эта колыбельная погружала кроху в замысловатые, волшебные сны.
Девочка сладко улыбнулась, вспоминая былое и мягко прошептала сестре. — Ещё тем летом, помнишь? Вздумалось мне испытать конструкцию ловца первых лучей?

— Только дубовую ветку сломала, и никаких солнечных зайчиков по дивным сетям! — хмурясь, ответила сестра.

 — Вот-вот! Вспоминаю этот взгляд! — заупрямилась Иланке. — Как сильно мне тогда досталось! И как пол осени ты потом ещё те шалости припоминала и бубнила про себя что-то невразумительное и явно ругательное... и я тогда думала, что из-за этой моей дурной идеи старое дерево заболеет и зачахнет... ты настолько отчаялась, что даже расплакалась. Никогда прежде не видела слёз я на твоих глазах! Как бы я тогда расхохоталась, если бы кто-то сказал мне, что ты вскоре решишься сотворить что-то настолько жуткое и неправильное! ... Что за цена у тех слез! Искренне спрашиваю тебя!

— Да, более ничего из того не имеет смысла. Безмятежное детство закончилось. Нельзя оставаться в Гряде. Нельзя дать хвори и гнили поселиться в этих краях. Прошлое придётся оставить. Однако, будет и новое. Как в тех легендах и сказках, что долгими зимами я рассказывала тебе, помнишь?

— В какие места отправляются здешние птицы, как далеко тянется наша гряда, а ещё... — тихо согласилась Иланке. — Где-то живут другие духи, то есть олуа, настолько далеко от нас, что и не долететь, не дойти.
Анни мягко погладила младшую по голове, болезненно улыбнувшись в ответ, обняла сестру.

— Она слишком мала и слаба! — Хмуро огрызнулся и зарычал чёрный, буквально втягивая воздух раздувшимися ноздрями. (Это почему-то окатило Иланке волной неописуемого страха).
Гости, что уже бесшумно вернулись, бесцеремонно толкались носами в прихожей, разглядывали то её, то крылья птиц, головы мышей да лапы огромных свирепых медведей, что Иланке мастерила для всяких силков в лесу или, по привычке, от ведьм.

 — Смотри на неё, — прорычал другой, — человечьи уши удлиняет, чтобы прислушаться, так только те делают, на которых ведьмовское проклятие или подменыши леса или выкормыши ведьм! Не к добру всё это!

***
Кто прячется в норах Ведьминой Гряды?
Почему никогда не стоит звать Рокошу?
Какие секреты скрывают семьи Олуа за покосившимися дверьми?
Почему никогда нельзя отвечать теням?
Что на самом деле происходит на церемонии Толоче?
Кто преследует лесных чертей и почему?
Кто хитрее всех ведьм?
***
Нежить и нечисть всех мастей, олуа, туэ, и прочие магические доходяги сомнительного происхождения! Ну что, удалось разыскать что-то про количество жён у лешего и чем их надо на свадьбе поить? В Froggy Rave на Саунд Клауд как леший что-то шепчет Купалам, весьма сомнительная и своеобразная подсказка!

Устали от хтони и хотите в sci-fi?
А вы знали что в 2050 эта книга знатно мутировала и повлияла на исход человеко-машинной войны в 2230? Перепрочтите глиф Илангории заново тут: deadipedia.com
Читать на английском здесь: https://www.patreon.com/cw/milarada
Смотреть здесь: https://www.youtube.com/@MilanaRada
Или здесь: https://au.pinterest.com/ilangoriabooks/


ВНИМАНИЕ! Приглашаем вас внести ваших магических, проклятых, колдовских или инопланетных гостей, прeследователей или персонажей в deadipedia! И наше Славянское Отделение Магических Новостей напишет об этом первым!

Магические координаты:    космические координаты: deadipedia.com
ilangoria.com