Любить любовь. продолжение 11

 

           НОСТАЛЬГИЯ ПО ПРОШЛОМУ. ПРИЗНАК ЗРЕЛОСТИ ДУШИ

Этим утром Даша проснулась в кровати одна. В
комнате было темно, мерно тикали каминные часы, холодный осенний воздух проникал в спальню через приоткрытую форточку. Она привычно протянула руку, чтобы обнять Антуана, но наткнулась лишь на прохладу смятой подушки. В ногах на кровати, свернувшись калачиком и откинув пушистый хвост, развалился Мартин. Глаза его были слегка приоткрыты. Маленькие, отвисшие, словно у китайских божеств, мочки ушей этого скоттиш-фолда тигрового окраса улавливали малейшие звуки и запахи. Они, конечно, слышали легкое дыхание Даши, едва слышимый звук раннего поцелуя Антуана, а приплюснутый носик чутко уловил удивительный аромат утреннего кофе и
свежей выпечки. И над всем этим витал в воздухе пьянящий запах любви.

Девушка неохотно сползла с кровати, натянула на себя кружевной пеньюар,  выглянула в окно. Столбик термометра показывал два градуса ниже нуля. Так в один день кончилась осень. Мрачные тучи заволокли небо. Накануне прошел ледяной дождь, и на мостовых образовалась сплошная гололедица. Ходить по замерзшему асфальту становилось просто опасно. Город казался очень мрачным, лишенным обычной внутренней красоты.

Кое-как пригладив волосы, Даша вышла из спальни. Султан одиноко слонялся по квартире. Поводок и шлейка домашнего телохранителя лежали на полу, а не на обычном месте.
— Значит, Антуан нашел время для утреннего выгула Султана, — удовлетворенно подумала она, отметив, что ей в общем, начинает нравиться, что именно так все сегодня складывается.
Девушка подсыпала собаке корм. Затем снова вернулась в кровать. Легла, приятно растянувшись на большом и удобном ложе. Умиротворенно закрыла глаза, погрузившись глубже в пышную подушку, испытывала подлинное наслаждение. Это было так приятно, что ей даже не хотелось спать. Её состояние стало счастливой нирваной. Новой парижанке хотелось, чтобы это состояние длилось целую вечность. Время протекало незаметно.

Наступившая тишина бесцеремонно вернула ее в реальный мир и с не всегда приятной действительностью.
Семестр обучения в университете Париж 1 Пантеон-Сорбонна медленно, но верно близился к концу, а вместе с ним неумолимо приближался срок сдачи финальной работы. Обменница не знала, печалиться или радоваться этому событию. С одной стороны, малоприятная перспектива раннего подъема и утомительных занятий. С другой стороны, с каждым учебным днем она приближалась к поставленной цели…
Но цель стоила того! По окончании семестра преподаватели по результатам индивидуальной работы и текущей успеваемости определяют общую оценку, то есть средний балл. Для успешного прохождения экзамена необходимо набрать не менее десяти баллов. Получить десятку за семестр интенсивного обучения — не комильфо, пятнадцать — крайне тяжело, а двадцать — нереально. Видимо, пять баллов вузовские преподаватели оставляют для всевозможных придирок к иностранному «горемыке-школяру».
Студенты, защитившие работы с оценкой шестнадцать баллов и выше, переходят на второй этап обучения, дающий право еще пол года обучаться в одном из исследовательских центров, входящих
в структуру Сорбонны. Победа в этой гонке за баллами открывает такие обширные возможности для «мучеников науки», что дух захватывает, голова идет кругом. Но «Париж стоит мессы», повторяла про себя Даша крылатое выражение Генриха Наваррского.

Вскоре грозовые тучи рассеялись, и хотя погода в основном была чертовой, дождя не было. Зимнее солнце пробивало морозную мглистость, и та начинала искриться, пристально вглядываясь в крыши и окна безразличных домов.

Заниматься совсем не было желания. Сейчас должно быть около полудня. Даша подумала, что не плохо было бы погулять, да и перекусить пора. Утренний завтрак был легковесным, как завтрак вечного холостяка. Вчера в соседней буланжери она ограничилась чашечкой «американо», булочкой с шоколадом и стаканом апельсинового фреша. Будучи умеренной в еде, она уделяла внимание трапезе, только когда была умеренно голодна. Однако в последнее время испытывала острое желание поесть.

Глубокий зимний полдень в Париже, несмотря на прохладу, щедро сдабривающую "Город Мечты" влажным воздухом и порывистыми ветрами, все же не терял своего шарма. Даше нравилась эта пора года: город был не многолюден, свободным от легиона туристов.
Заказав такси, отправилась в Латинский квартал.
Ее умиляли узкие архаичные улочки, архитектурные шедевры средневековья, книжные лавки, уютные бистро.

Досыта нагулявшись по зимней "Столице Романтики", она решила зайти в небольшой ресторанчик, находящийся поблизости от Нотр-Дам и бульвара Сен- Мишель. Немного отогреться и утолить разыгравшийся после пешей прогулки медвежий аппетит.

Сделав заказ, она отодвинула папку меню. От нечего делать принялась разглядывать посетителей. Среди них попадались весьма занятные типажи. Неожиданно ее взгляд наткнулся на пожилую пару, сидящую за соседним столиком. На вид им было за восемьдесят. Мужчина с профессорской внешностью, которую подчеркивала небольшая, аккуратно подстриженная бородка, и дама с короткой стрижкой в зеленом шерстяном костюме. Этот незамысловатый наряд украшал накладной воротник, выполненный в технике «ришелье». Было очень трогательно наблюдать нежную привязанность этой угасающей пары. Они долго выбирали заказ, постоянно оживленно разговаривая и что то обсуждая:
— Милая, закажи себе пол дюжины устриц с бокалом белого хорошего вина. Дюжину ты одна не осилишь.
— Дорогой, устрицы больше всего любят аристократы и миллионеры. Это слизь с вкусом сырой рыбы.
Чтобы заглушить этот специфический запах, ее сдабривают соком лимона.
— Мой друг, если не хочешь устриц, закажи фуа-гра с бокалом красного, а на основное блюдо утку, — сказал мужчина примирительно поцеловав даме руку.
— Как бы я хотел оказаться сейчас в России с папенькой и маменькой в трактире Егорова, что в Охотном ряду, рядом с гостиницей «Континенталь». Отведать красных блинов на опаре. С холодной белужиной или осетриной, с хреном и красным уксусом, ты помнишь, Маняша?
— Какое было, дивное время, cher ami, — грустно сказала дама.
— А не забыл ли, дорогой мой Тимоша, как ты допрашивал, отчего я такая скучная? Ты, кажется, подозревал, что я влюблена в вольтериански настроенного Мишеля Невзорова. Удивлялся, от чего я медлю выходить за тебя замуж.
— Сколько воды утекло с тех пор,- задумчиво произнес мужчина.

Через четверть часа официант принес юной особе заказ,и сноровисто расставил на столе тарелки с едой: овощной салат с козьим сыром, пол порции лукового супа, порцию фуа-гра, бокал вина «Сент- Эмильоне» из винограда «Мерло». Бросив официанту взор, полный дружеского доверия, и одарив его благодарной улыбкой, Даша с наслаждением принялась уничтожать дымящуюся снедь.
Девушка ела спокойно, размеренно, вкусно, наслаждаясь каждым блюдом, каждым глотком вина. Когда она почти справилась с едой и допивала вино, к ней подошел гарсон и поставил на стол большую тарелку, на которой расположилось небольшое пирожное. Верхняя часть этого воздушного белоснежно- голубого творения была украшена нежным, соцветием фиалки.
— Мадемуазель, примите комплимент от шефа в знак симпатии к нашему гостю, — торжественно произнес гарсон.
— Этот птифур с экзотическим названием «Яблочный мильфей» сдобренный филе апельсина с джемом из черной смородины. Я не побоюсь этого слова, является настоящим шедевром нашего шефа, мсье Пьера Гурмэ. Это не только мое мнение, так говорят все, кто отведал это изысканное пирожное. Могу предложить, мадемуазель, рюмку ликера «Крем де Кассис». Он подчеркнет, как ничто иное, всю изысканную вкусовую гамму этого кондитерского чуда.

За время пребывания во Франции у Даши появилось естественное желание наслаждаться маленькими и большими радостями. Получать удовольствие от каждой минуты своей жизни. Она не спешила уходить из этого уютного ресторана. Ей было весело и тепло в этом островке французского гостеприимства.
Она заказала еще одну рюмку ликера. Молодая обжора неторопливо смаковала смородиновый напиток, наслаждаясь нежной кислинкой этого любимого напитка гения сыска Эркюля Пуаро.

 Всё таки выпитые бокал вина и несколько рюмок ликера давали о себе знать. Алкоголь разбудил в ней авантюрные наклонности всемирно известного сыщика- бельгийца. Притворившись безразличной, она опасливо прислушивалась к беседе пожилой четы:
— Знаешь, Маняша! Намедни я открыл наш семейный альбом. Да, тот, который мои родители вывезли из России. Пересмотрел фотографии отца и матери, моих братьев, погибших в Гражданскую войну, фотографии моих друзей- одноклассников по гимназии, тех мест, которые мне были дороги. Только теперь, после стольких лет пребывания в эмиграции, я впервые испытал двойственное чувство. С одной стороны, приятное чувство, связанное с моим детством, юностью, первой любовью. Но с другой стороны, появился привкус щемящей грусти. Эти фотографии всколыхнули во мне нечто забытое. Возникло такое состояние, когда вспоминаешь нечто давно ушедшее. Кажется, это называется ностальгией по прошлому, но я могу ошибаться. Помнишь у Игоря Северянина: «Кто лаской тихою помыслил о березке, за здравье Родины затеплил он свечу».
— Тимоша, люба мой! Ностальгия — это тоска не по месту, а по прошлому времени. Это печаль
по детству, юности. Это скорбь по ушедшим людям, по тому, чего уже не вернуть. Это кручина по быстротечности жизни. Это та грусть, что приходит к человеку с набегающими годами. Кто то сказал: «Грусть — признак зрелости души». Кто же это сказал? Вот чертов склероз!
Закончив обед, Даша движением руки подозвала официанта, расплатилась, оставив щедрые чаевые, и вышла на улицу.