Аннушка-монашка

Лето в том году было жаркое, как, впрочем, и в предыдущем. Дожди не баловали нас. Но в конце августа установилась погода  для этого времени  самая подходящая. По утрам бывает прохладно и росно, а на днях ливень прошёл короткий, но сильный. Земля умылась, сады и луга посвежели. Праздник Преображения – Яблочный Спас получился на славу. Народу в маленькой деревенской церквушке было довольно много, и все радовались празднику, и погожему утру, и урожаю в огородах. Плоды и овощи стояли в корзинках и ведёрках на столе посреди церкви, приготовленные для освящения их святой водой. Пахло ладаном, свечным воском и яблоками. И вот, когда служба закончилась, все стали расходиться. Кто-то спешил домой, к гостям, которые приехали из города. А кто-то не торопился уходить, смотрел, прищурясь, на ласковое солнышко, облачка на небе, и мирно беседовал с соседом.
Я тоже стоял у церковной ограды, в корзинке были яблоки, груши, виноград, а в душе - покой и умиротворение. Задумался, загляделся на стайку облаков.
  - С праздником! – вернул меня на землю радостный возглас.
  - Здравствуйте, Аннушка, с праздником! – ответил я женщине, которая оказалась рядом и с широкой улыбкой протягивала мне большой пакет с яблоками.
    Анна Петровна, так звали эту женщину, жила довольно далеко, но всегда старалась бывать в храме. Приезжала на  велосипеде стареньком, да и  сама она была не молодая, а пожилая женщина, прожившая сложную жизнь, за которую никто не смеет осуждать её, потому, что сами мы довольно часто запутываемся и делаем много больших и малых глупостей. И не всегда имеем смелость признать это. А вот она, Аннушка, не стеснялась говорить о себе без прикрас, и никого не осуждала, и в общении была проста.
  - Вот, возьмите, пожалуйста, это яблочки из старого сада. Я ходила нынче ухаживать за больным мужем и набрала полную сумку. Возьмите, у меня еще есть.
  - Спасибо, огромное! Какие красивые!  Вкусные, наверное! – с искренним восторгом принял я доброе подношение от Ани.
  - Только там червивые попадаются, -  произнесла женщина, извиняясь
  - Так это же хорошо! Если червячкам  понравились яблочки, то  и нам негоже брезговать. Червячка не обманешь, он знает, какое яблочко полезное.
     Вот такой короткий диалог произошел у нас с Анной Петровной у ворот храма. Яблоки, действительно, оказались вкусные – сладкие с кислинкой. Доставал их из пакета, вытирал об рукав и грыз, сочно брызгая соком. Добрым словом вспоминал Аннушку. Сам я не был с ней близко знаком, но от людей наслышался  всякого-разного. А людям разве можно верить безоглядно, ведь у каждого своё суждение на то или иное обстоятельство, свой взгляд и своё мнение. Мнение это может отличаться от моего. Я не расспрашивал её о том, куда именно она ходила, и почему надо куда-то идти, чтобы заботиться о лежачем больном муже. Она сама мне открыто и непосредственно поведала свою незатейливую и невесёлую историю:
  - Это, ведь, первый муж-то болеет, ну тот, за которого я по молодости вышла. Здоровый мужик был, красивый. Вот и вышла, «выскочила» за него замуж. Поначалу хорошо жили, нормально. Две дочки народились. А потом… - Анна Петровна задумалась, посмотрела куда-то в сторону, вздохнула. – Ну, не будем об этом, нынче праздник. Вы кушайте, кушайте яблочки-то.
    И мы пошли вместе по деревенской улице, где свободно гуляют куры, и утки деловито плещутся в луже. Я жую яблоки, а Аннушка что-то мурлычет «про себя». Прислушался, она напевает «Царице моя преблагая…». Вообще, Анна любит петь, церковные песнопения знает наизусть. И часто подпевает маленькому деревенскому хору из трёх человек. Ей бы пойти на клирос, да и поддержать хористов своим пением. Но её  в хор не берут, почему-то. Отчего-то  не нравится нашей регентше её пение. Не может Анна угодить ей. Вот, стоит Аня в храме и поет, а это возбраняется. Я не знаю,  почему так? Мне, лично, всё нравится: и как поет наш маленький хор, певчие – простые деревенские женщины, и как Аннушка поет, и запах ладана в церкви. Нравится слушать слова молитвы на необычном, но понятном церковно- славянском языке. Но, вот, что поделать – не нравится нашей регентше Аннушка, и всё тут. Почему так бывает, что не могут два человека любить друг друга, как и в церкви говорится об этом, и в проповеди. Не понятно это мне, и неприятно. Может быть, и было в жизни Анны Петровны то, за что могут осудить некоторые «святоши», но ведь это не правильно, человека надо любить и прощать, тем более, если этот человек искупил свою вину страданием. У Ани этих страданий – через край, поэтому она и не хочет о них рассказывать. А я расскажу, что знаю. Поколачивал её первый муж, избивал. Как напьется и начинает гонять, бьет, чем попадя её, и дочкам доставалось. Долго она терпела это, но ушла от него. В сельсовете их развели. Работала Аннушка в больнице, санитаркой. Зарплата совсем маленькая,  дом, огород и скотина за мужем остались, а дочурки с ней. Жили, где придется. Потом, вроде, встретился ей мужчина, вдовец с маленьким сыном. Сошлись они, еще двух девочек родили. И  всем детям Аня находила время, хотя и очень трудно было: работа, муж, хозяйство, дети – мал мала меньше. Этот-то муж не так жесток был, как первый, но рука тяжелой была, и лучше под неё не попадаться. Так и жили они. Лет пятнадцать прожили, и умер мужик-то, печень отказала. Осталось на ней хозяйство  и две дочки школьницы,  остальные уже повзрослели и разъехались. А молодость, красота и сила тоже ушла, так и жила потихоньку: работа, дом, работа. Вот и дожила до сегодняшнего дня.
  - Мне здесь в другую сторону поворачивать, на остановку автобуса, - нарушил я молчание и еще раз поблагодарил: - Спасибо за яблочки.
  - Если хотите, то я еще принесу в следующий раз.
  - Что ж, принесите. А теперь давайте прощаться, вон – автобус идет. До свидания, - ответил я, улыбнувшись,  и поспешил к автобусу.
Старенькая маршрутка не спеша колесила от села к селу, высаживая одних пассажиров и впуская других. Я сидел у окошка, смотрел на поля, лесок вдали, и думал о сегодняшнем празднике, об Аннушке, об её жизни - прежней и нынешней. Несмотря на пережитое, Аня не озлобилась, не опустилась до сварливой старухи. Хотя её лицо было изрыто морщинами и былой красоты не осталось, но сама она светилась теплом  и радостью. Со всеми была добра, с детьми своими мудра. А если кто-то обижал – она отойдет в сторону и заплачет. Так и случилось, когда она пришла в одну из родительских суббот на кладбище. Там совершали панихиду: был поставлен тетрапод, на нем поминальные свечи, крест. Батюшка кадил ладаном, певчие канон пели. Аннушка подошла и стояла в последних рядах, она немножко прибаливала: то ли  простуда, то ли инфекция. Регентша  это заметила, и накинулась на нее с громкими упрёками. Все даже оцепенели, а Аннушка отошла к кладбищенской ограде и расплакалась. Может быть, из-за этого  происшествия или по другой причине, но в церкви ее не было долгое время. И как же был я рад, увидев ее на празднике. Приходилось мне видеть Анну Петровну и на автобусной остановке, что за околицей, когда надо было ехать в райцентр по делам или в магазин, а она в тот день направлялась на праздник Николая чудотворца, в никольский храм. Встречал ее и на перекрестке дорог идущих от близлежащих деревень, она стояла с рюкзачком, надеясь уехать на попутных машинах в храм архангела Михаила, в монашескую общинку, чтобы пожить там и попеть. В михайло-архангельском храме ей петь не запрещали, а напротив – звали её на клирос. Но долго она не задерживалась и там – через несколько дней батюшка выпроваживал ее домой, надо было ухаживать за больным «мужем». Он так и говорил: «Ступай, ступай обратно! Какая ты монашка – у тебя, вон, муж больной дома лежит»!  «Батюшка, какой он мне муж-то, уж не помню, когда развелись. А ухаживать за ним приходиться, некому ухаживать-то»,- отвечала Аннушка, но, собрав скромные пожитки, отправлялась восвояси.       
    Так и жила Аня: ухаживала за старым мужем, пропившим своё здоровье, нянчила с радостью внуков, старалась везде поспеть. А как то раз, появилась у нас в гостях, приехав на велосипеде в нашу деревеньку с бутылкой воды из святого источника, что на горе нашей стоит, на сырту. Говорю ей: «Как же ты доехала, Анна Петровна»? «Очень просто – отвечает она, и продолжает: - Доехала до источника, набрала воды в бутылочки, спустилась с горы и подумала, что и до вашей деревни недалеко – только на пригорочек подняться и спуститься. Ну и направилась к вам, тем более что у меня и водичка с источника, как подарочек» Такой непринужденный ответ услышал я от неё, и был безмерно рад гостье, была приятна такая доверчивость и открытость. Мы и чаю попили в тот день и поговорили вдосталь.
   И как так могло получиться, что энергичная и неутомимая Аннушка вдруг внезапно заболела осенью? Может, эпидемия виновата, а может быть пренебрежение собственным здоровьем. Она больше времени проводила в заботах о других людях, а в больницу совсем не обращалась, и в аптеку не ходила, хотя аптечный магазин находился в  многоквартирном доме, рядом с ней. Обычная, на первый взгляд, простуда, перенесённая на ногах, дала осложнение – отзывчивое сердечко  её ослабло. То самое сердце, которое откликалось на чужую беду, обнимало всех: и друзей, и недругов,  своей любовью, перестало служить Аннушке. Сердечная недостаточность – вот как это называется. Однажды она почувствовала, что ей тяжело стало дойти из магазина, приходилось несколько раз останавливаться. Даже лежать ей стало тяжело, было трудно дышать, поэтому она сидела на кровати полулежа, обложенная подушками, так и спала. Иногда приходила словоохотливая соседка – старушка. Но Аннушке тяжело было разговаривать с ней и даже слушать ее. Приехала дочь из города – помочь маме в домашних хлопотах. Хлопоты простые: еду приготовить, маму покормить, простирнуть кое-что. Но утруждаться пришлось недолго. В один из дней Аннушка не проснулась. Так и сидела она в подушках,   головку набок.
    Отпевать ее повезли в михайло-архангельский  храм. Облака ладана кружатся в утреннем солнечном лучике, на клиросе поют «Вечную память» и «Со святыми упокой…», батюшка читает канон, а у самого глаза мокрые от слёз. Вот так всегда – не стало человека, маленького, незначительного, обычного человека, а утрата огромная, невосполнимая. Но с другой стороны – покой за Аннушку, что уже ничего у неё не болит, и ничто её не беспокоит. И теперь она поёт на небесах со ангелами, и никто ее не выгонит оттуда, как когда-то с клироса,  а примут в объятия и облекут в светлые одежды. Уж если в сельском храме, в облаках ладана так благостно,  каково же там – на небесах!
    Прошла зима, весна. Пасха прошла и лето на исходе. И снова праздник «Преображение». И яблок, и винограда, и груш на освящении в церкви даже больше, чем в прошлом году. Жизнь продолжается, но Ани нет с нами, она на небесах. Аннушка-монашка, не смотря ни на что, умела любить, а любовь это пропуск в рай.