Роман Переплёт т. 2, ч. 1, гл. 8

Видимо, примерно тогда же он осознал, что ни девушки, ни женщины, при всех даже их прелестях и обещаниях плотских наслаждений, не только избавляют его от этого  мучительного состояния,  но даже напротив, как бы усугубляют его, делают его почти непереносимым. 
Поэтому он даже перестал ходить на пляж, ограничив себя лишь пешими прогулками. Он заметил, что во время гуляний ему становится намного легче. Даже несмотря на шум, копоть и нестерпимый зной. В те дни было особенно жарко, да ещё и ни ветерка и ни одной капли дождя. Так что временами казалось, что от палящего солнца даже небо выцветало добела, а листья на деревьях обвисали и сворачивались, словно в предсмертных муках.
Что и говорить, если даже в тени воздух прогревался за тридцать градусов. И тем не менее, Тверской заставлял себя выходить на улицу и идти, куда глаза глядят. Только бы не оставаться в квартире, где, кажется, сами стены давили на него со всех сторон, не давая ему свободно дышать.
При этом, надо заметить, что за все эти дни, ему ни разу не пришла в голову мысль, ну скажем, наведаться в ресторан или предаться ещё какому-либо развлечению. Быть может, это покажется странным, при его-то тогдашнем положении, но он и в самом деле даже не думал в этом направлении. По крайней мере, до некоторых пор.
И вот как-то раз он выбрался на балкон покурить. Перед этим он часа два промаялся над Гончаровским «Обрывом», пытаясь вникать в смысл читаемого и даже засыпая при этом. И всё безуспешно. В конце концов, устав с собой бороться, он решил взять паузу и передохнуть.
Было уже что-то около шести вечера. Солнце стояло ещё довольно высоко, хотя лучи его уже налились вечерними красками. Было по-прежнему душно, но спасал время от времени набегавший с севера прохладный ветерок. 
Сергей дымил сигаретой, задумчиво поглядывая вниз. Туда, где по тротуару, мелкими группками и по одному вяло передвигались прохожие. Несколько человек, поджидавших на остановке автобуса, спрятались в теньке, под козырьком ювелирного магазина. Из них  кто-то просто стоял, погружённый в собственные мысли, а некоторые тихо переговаривались между собой. Впрочем, были и такие, которые переходили с места на место и с нетерпением поглядывали в ту сторону, откуда ожидался автобус.
Наблюдая за ними, Тверской вдруг попытался представить себя одним из них. То есть человеком, имеющим какие-то свои планы на ближайшее время - человеком, чего-то ждущим от жизни, увлечённым каким-то своим делом - и не смог. Вместо этого он почувствовал себя неким фантастическим существом, как бы замурованным в коконе – в коконе собственно скуки и какой-то ленивой отрешённости - в коконе, с виду вроде бы и прозрачном, но вместе с тем и непроницаемом.
И как только он это представил, ему вдруг снова стало трудно дышать, а самый дым от сигареты показался вдруг горьким и ужасно противным. Он закашлялся и с отвращением швырнул окурок в стеклянную банку, которая уже и без того была почти доверху забита окурками. 
Он уже собрался было уйти с балкона, как вдруг его внимание привлёк пьяненький средних лет мужчина. Тот двигался, пошатываясь, мимо автобусной остановки. Внешне он выглядел вполне прилично. На нём были тёмные брюки, голубоватого тона сорочка, стянутая у ворота широким галстуком. На голове у него красовалась соломенная шляпа, а на ногах у него были коричневые штиблеты. Он двигался не спеша, размахивая руками и что-то напевая себе под нос. При этом каждый его жест, каждое движение выражали довольство собой и полную умиротворённость.
«Вот ведь счастливчик, - провожая его взглядом, вздохнул Тверской. - Небось, посидел где-нибудь с приятелями, а, возможно даже, побывал на каком-нибудь банкете и теперь весёленький и довольный жизнью, вышагивает домой. Где, всего вероятней, его ждут жена, дети – словом, близкие люди. Где его встретят, обласкают, хотя, может быть, и слегка попеняют за его нетрезвый вид, и в конечном итоге уложат спать. А на утро он проснётся, как ни в чём не бывало, умоется, побреется, съест что-нибудь на завтрак, а потом снова займётся своими делами».
От всех этих мыслей Тверской вдруг почувствовал такую тоску, что даже глаза, словно закрыло пеленой. Он вернулся в квартиру и, остановившись посреди зала, обвёл взглядом сначала потолок, затем стены, а уж потом и полки стеллажа, забитые книгами.
- Чёрт, - глухо пробормотал он, вздохнув и почесал затылок.
В голове промелькнула было мысль о Марте, но он только поморщился и тут же отогнал её от себя. Ему на глаза вдруг попался глиняный Чебурашка. Он стоял на полке, рядом с часами и с пытливым любопытством смотрел на Сергея. Лет, примерно, пять тому назад этого Чебурашку ему подарил Михеич на какой-то из дней рождения. Помнится, Сергей и не собирался его отмечать, да только Михеич сам ввалился к нему под вечер. Да ещё и не один, а с двумя уже подвыпившими девицами. Помимо Чебурашки, он приволок с собой целую гору закусок, а заодно несколько бутылок водки и вина. Ох, и славная же тогда получилась вечеринка. Правда, уже на другой день Сергею пришлось объясняться с участковым по поводу жалобы его соседки. И всё же оно того стоило! 
Вспомнив опять об этом, Сергей нервно зевнул и потянулся. Решение созрело молниеносно. Причём даже настолько молниеносно, что он не успел хорошенько всё обдумать, а заодно взвесить все «за» и «против».   
«Да, к чёрту затворничество! К чёрту эти проклятые стены!» – подумал он, охваченный знакомой, хотя и основательно подзабытой, лихорадкой.
– Ну, так что, вперёд, к Михеичу! - воскликнул он вслух. – Вперёд! И так тому и быть! - Он ещё и грамма не выпил, а хмель уже кружил ему голову.
С одеждой долго мудрить не пришлось. Его отменно выглаженные брюки и голубоватого тона сорочка уже как несколько месяцев висели в шифоньере на плечиках, ожидая своего часа. И вот этот час настал. Так что на сборы Сергею понадобилось не больше пяти минут. Лишь уже на выходе он притормозил у зеркала, чтобы причесать волосы, а заодно и побрызгаться одеколоном. Из зеркала на него взглянул какой-то взъерошенный, но в целом вполне приличный тип, с несколько осунувшимся лицом и лихорадочно поблескивающими глазами. 
По дороге в ресторан, его вдруг охватила тревога от одной лишь мысли, что Михеича на месте может и не оказаться. В конце концов, это могла быть и не его смена. 
Его беспокойство ещё больше усилилось, когда он вспомнил, какой сегодня день. А это как раз была пятница – то есть день, когда попасть в ресторан, не заказав заранее столика, было практически невозможно. Во всяком случае, в отсутствие Михеича.
Не добавила Тверскому уверенности и внушительная толпа народу, что скопилась у крыльца ресторана. Там происходило какое-то бурление и раздавались возмущённые голоса.   
Сергей вздохнул с облегчением, когда , подойдя поближе, увидел за стеклянной дверью знакомый профиль и знакомые усы.
Он не стал спешить, да и лезть в толпу ему не хотелось. Он отошёл в сторонку, но так, чтобы Михеич мог его увидеть, и там закурил. И вот дверь распахнулся, и на пороге выросла могучая фигура Михеича. Он был в своём виде: усищи вразлёт, красное щекастое лицо и строго сведённые брови.
- Ну, куда прёте! – громыхал он, загораживая собою проход. – Сказано же: «Мест нет», так какого же чёрта вы здесь толпитесь! 
Сергея он заметил не сразу. Да и народ напирал так, что ему приходилось то и дело осаживать особенно прытких. Иногда он даже действовал руками, если те не хотели понимать слов. Среди прытких особо выделялся щуплый малый в цветистой рубашке и с рыжей косматой шевелюрой. Он всячески норовил проскочить мимо Михеича и угомонился лишь после того, как тот съездил ему по уху. Взвыв и схватившись за голову, рыжий отскочил как раз к тому месту, где покуривал свою сигарету Сергей, и уже оттуда продолжал нюнить и сыпать угрозами.   
 Тогда-то Михеич Сергея и заметил.
- Сергунчик! Сукин ты сын! – взревел он, разводя свои лапищи в разные стороны. – Глазам своим не верю! Ты ли это!... Эй, эй, ну куда лезешь! – Снова нахмурился он, отпихивая от двери какого-то крепыша с коротким бобриком на голове. – А ну, кому сказал, отсади-ка назад. Отсади, отсади, тебе говорят! 
В конце концов, остудив пыл крепыша, а заодно и угомонив одну вертлявую особу в рыжем парике и коротенькой юбочке, - та попыталась проскользнуть с другого боку, - Михеич снова обратился к Сергею.
- Ну, чего ты там стоишь? – осклабился он, отчего его усищи ещё больше раздвинулись. – Ну, прямо, как неродной. А ну-ка, живо греби сюда!
Сергей не заставил себя уговаривать и уже через пару секунд очутился в жарких объятиях своего старинного приятеля. На радостях тот его тискал с таким азартом, что Сергей только покряхтывал и морщился. Всё же силищей Михеич обладал почти медвежьей. Но вместе с тем бросалось в глаза и то, что за время, пока они не виделись, он явно набрал в весе да и лицо его заметно одрябло и раздалось. А, кроме того, в усах его и кое-где в волосах уже поблескивали сединки. Однако задора в нём, кажется, не убавилось, он всё так же глядел и шумным, и неуёмным бодрячком.
- Эх ты, дурашка! - урчал Михеич, тиская Сергея за плечи. - Ну, и где же ты пропадал? Совсем забыл старика Михеича. А зря, между прочим. Михеич, ведь ты же знаешь, да он за ради друга… Эй-эй, полегче, - одёрнул он мужичка в пиджаке и галстуке. - А вот это видел? – Он подставил к его носу увесистый свой кулак. 
- Да, я не то, чтобы, - с улыбкой оправдывался Сергей, расправляя плечи после медвежьих ласк приятеля, - просто, ты же понимаешь, работа, занятия и всё такое… Тут не то, что ресторан, про себя иногда забываешь.
- Да ладно, старик, - похлопал его по плечу Михеич, - я не в обиде. Интеллигенция, чего тут скажешь, - хохотнул он в усы и тут же был вынужден снова отвлечься. – А ты!.. Слышишь, да, ты! Кому я говорю? Да нет, тот, что в галстуке! Ты что, оглох, или русского языка не понимаешь? Говорят тебя, мест нет. Куда намылился?.. Ах, тебе ещё и заведующего! Ну, так будет тебе заведующий. – И он всей своей массой двинулся на мигом присмиревшего толстяка, из-за спины которого выглядывала молоденькая особа, с замысловатой причёской на голове. – Будет тебе и птичка, будет и свисток. – рычал Михеич. – Я вот только возьму тебя за шкирку, да носом об асфальт… И сразу будет тебе заведующий. Что!.. Ах, жаловаться!..
Толстяк, впрочем, раздумал обострять и, прихватив свою пассию, поспешил ретироваться. 
- Вот, вот, давно бы так, - удовлетворённо почмокал губами Михеич, - И правильно, двигай, давай. Видал, заведующего ему подавай. Я тут сам себе заведующий. Нет, ты видал, каков гусь, - оглянулся он на Сергея, - Думает, раз большая шишка, так все тут перед ним должны пресмыкаться. Так и живём, - пожаловался он Сергею, - сам видишь, не жизнь, а сплошная борьба. Чёрт, мёдом им тут, что ли, намазано? Ну, а ты-то как? – сказал он, пропустив Сергея в вестибюль и заперев за ним дверь на алюминиевую скобу. - Между прочим, я тут как-то недавно к тебе заглянул, - подмигнул он, - ну-ла, с недельки две тому назад… хотел бутылку беленькой с тобой раздавить. Звонил в дверь, звонил, да всё бестолку. Там ещё соседка какая-то высунулась. Вот ведь старая грымза. «Чего, - визжит, - названиваешь? Укатил, мол, твой собутыльник. А куда – про то пускай черти знают». Ты что, на самом деле куда-то уезжал?
- Да, куда бы я уезжал, - отмахнулся Тверской. – Это у неё теперь такие фантазии. 
- Вот же перхоть старая, - крякнул Михеич. – И ведь, поди ж ты, всё скрепит себе и никак не свернётся. Ну, а как вообще у тебя дела?.. Эх, Сергунька, и как же я по тебе соскучился! – не дав тому ответить, воскликнул он и снова заключил его в объятия.            
- Да в общем вроде бы ничего, - уклончиво отвечал Сергей. - Жив, как видишь. Сейчас вот начались каникулы, так я… 
- И славно, брат, и славно! – не слушая его, всё урчал Михеич. – И славно, что к нам заглянул! А то, поверишь ли, я тут совсем уже начал расклеиваться. Опять же всё какие-то болячки стали цепляться. А всё, почему? А всё от тоски. Нет, в самом деле.  Всё ж с тобой оно было повеселее. Как, не забыл ещё? Помнишь, какого мы тут давали чихпыху? Вот  и я, как, бывало, вспомню, так прямо мурашки по спине…  Эй, эй, чего тарабанишь! – прикрикнул он на мужчину с бабочкой, который разок-другой пнул дверь снаружи. – А вот, как я сейчас выйду, да по башке тебе потарабаню. Постой-ка, - вдруг спохватился Михеич и даже шлёпнул себя по лбу ладошкой, - а чего это мы здесь стоим? Ты ведь, должно быть, к нам сюда не зря заявился? Небось, надумал, наконец, скоротать здесь вечерок?
- Да вот, как видишь, - смущённо улыбнулся Сергей. – Я ж сейчас в основном всё дома. А сегодня так что-то сделалось тошно, вот и решил, дай, думаю, наведаюсь к Михеичу. А вдруг он меня ещё не забыл…
- Я забыл! – снова взревел Михеич. – Да, как у тебя только язык повернулся. Я забыл. Да, о ком мне ещё помнить, как не о тебе! Однако ты не сомневайся, я сейчас живо всё организую. А ну, двигай за мной…



Продолжение: