Лисичка Максимка

В теплице с утра все возились. Вот Маша рукой водила.

– Навоз сюда, землю сюда! Следующую грядку сделаем, когда Дима доски поставит.

Пацаны возили за огородом навоз в тележку, девки в это время перекидывали землю из одного места в другое, чтобы под низ дары мелкой закидать. Дядя Дима же держал гвоздь в зубах, примеряя, как поставить доски и поднять грядку выше.

– Понаставили теплиц, теперь горбатиться приходится, – усмехнулась Маша, явно шутя.

– Зато огурцы продавать можно будет уже скоро, – Оля поправила косынку, втыкая лопату в кучу земли.

– Помню, когда тут ещё старый сарай стоял, – ударилась Вика в воспоминания, – там ещё дрова лежали. Нам ещё Кондратьева, когда мы приехали, собак дала.

– Даа, Белка и Стрелка. Они маленькие совсем были. Вон Соня – дочь Стрелки.

– Тот сарай долго не простоял, – подключился дядя Дима, ловко забивая гвоздь и вертя в руке красный молоток.

– Макс постарался, – посмеялись девчонки, тут как раз с тележкой подъехали пацаны. Вика принялась рассказывать историю.

Произошла история лет десять назад. Семья тогда только переехала в поселок: Серёга был совсем маленьким, ещё памперсы носил, а Максу было года четыре. Баба Галя и дед Гена, родители Маши, они тогда ещё живы были.
На улице была осень, погода ясная, поэтому жизнь кипела. Маша с дядей Димой с утра собрались и поехали в деревню, с которой недавно переехали. В той деревне знакомые поросят продавали, вот решили прикупить, чтобы хозяйство побольше было. Уже тогда в сарае стояла тёлка Зорька, у соседей с верхней улицы прикупили по скидке, да поросёнок Борька.

Баба сидела дома с Серёгой, он всё не хотел спать и ей приходилось укачивать его.

– Что же не спишь-то, засранец маленький. Скоро мама твоя приедет, поросят привезет, – качала она кроватку и трясла погремушкой над ребенком. – Ещё девки памперсы купят, будешь как барин прям.

Вика и Оля ушли в центр в магазин по поручению старших. Дед суетился на кухне, варил супец. Вот картошка, вот морковка и укроп. На большую семью всё шло в ход. Варить приходилось большую кастрюлю.

– Черный ворон, что ж ты вьешься… Над моею головой! – напевал песенку дед, ловко шинкуя укропчик. – Ты добычи не дождешься, чёрный ворон, я не твой!
На кухню заглянул Максимка. Он заметил, что дед занят и тихо проскочил через летнюю кухню на крыльцо. Ковыляя мимо большущих кустов вишни, он нырнул в сарай.

Телка сразу поднялась на ноги, заприметив гостя. Она была черная, что Макс перепугался, не заметив её сразу.

– Что пугаешь?! Зоря! Дура ты. – он пригрозил ей ручкой и затаился во второй половине сарая, где сено хранилось. Его сердце бешено колотилось, он словно играл в прятки и боялся быть пойманным. Наш Максимка – шустрый парень, по звуку хрюканья Борьки и скрипу досок под Зорькой, он достал помятую сигарету и коробок спичек.
Он видел много взрослых, что поджигали сигареты и выдыхали забавный дым. Тоже желая попробовать запретный плод, Максимка чирканул спичкой о коробок. Она вспыхнула, и испугавшись огня, он откинул её в сторону. Сухое сено, недолго думая, приняло огненную эстафету, запущенную лисичкой Максимом.

Мальчишка перепугался ещё больше. Домой бежать было нельзя, дед быстро надает ему поджопников. Он, суетясь, решил бежать из дому, бросив орудия преступления в сено.

Куртка расстёгнута, на ножках резиновые сапоги, шапка набекрень. Так Максим бежал по улице. Куда бежал, он не знал, просто бежал. На перекрестке он столкнулся с сёстрами. Вика и Оля уже возвращались домой.

-Ты что тут? «Как бичуган», — заметила Вика, застегивая ему куртку и поправляя шапку.

-Ну, баба с дедом знают, что ты тут? Ты нас побежал искать, что ли? – Оля перевернула пачку памперсов и взяла мелкого за руку. – Пошли домой.
Максимка кивнул головой, становясь опять послушным ребенком и возвращаясь домой. Ему было страшно, но он надеялся, что этот страшный огонь потух. Такое ведь иногда бывает? Был и нет?
Дети поднимались по бугру к дому, сам дом ещё не был виден, а вот черный, поднимающийся в небо, дым был.

-Что это? – остановилась Оля, сжимая руку брата.

-Дым. Надеюсь, не у нас… – коленки девочек задрожали. Что если они идут домой, а дома уже нет? И бабы нет, и деда, и Сереги. Что же тогда делать? Так подумали все, но о таком не говорят.

Вот они уже бежали домой, оказавшись у калитки, они увидели: плачущую бабушку на крыльце и целый дом. Деда, видно, не было.

-Баба, а где деда? Что горит? Где Серёга?

Баба, плача, указала рукой в сторону огорода. Сарай уже на половину сгорел, в огороде на пару с соседом бегал дед. Он выгнал из сарая скотину, чтоб та не погорела. Там же суетились пожарные, поливая со шланга языки пламени.

До приезда Маши и дяди Димы все сидели на кухне. Сказать, что они были в полной растерянности, – ничего не сказать.

-Повезло, что не весь сарай сгорел. Стайки уцелели. Есть где поросят расположить. – Дед пытался успокоить, но это плохо выходило. Маша плакала, баба тоже. Дядя Дима молча сидел.

-Что толку, зима скоро. Надо вторую половину строить, а то все поросята померзнут. – говорила Маша, капая валерьянку в стакан матери и себе.

-Пожарные говорят, сено загорелось…
Максим подслушивал разговор и плакал. Он боялся признаться, но должен был. Наматывая сопли на кулак, он вышел к взрослым. Девки тоже слушали, стоя за дверью.

Тогда он получил люлей за свои действия и тягу к спичкам и сигаретам. Он после долго плакал, стоя в углу прихожей, но выпустить его из угла не просил, хоть и хотел. Иногда приходится отказываться от своих хотелок.

На следующий день Маша и дядя Дима поехали за брёвнами, чтобы возводить новые стены. Умудрились построить за десять дней сарай и в зиму вошли уже с новыми стенами. Правда, делали только половину, ведь вторая половина особо не пострадала, лишь слегка закоптилась и местами обуглилась. Эта вторая половина ещё долгое время напоминала о том, что спички лисичкам брать не стоит.

Со временем дядя построил другой сарай на окраине огорода, а на месте погорельца поставили теплицу, где и вспоминают про лисичку Максима.