Кульминация

Роман

Краткое предисловие

Несмотря на то, что многое в романе узнаваемо и созвучно нашей сегодняшней жизни, автор счёл необходимым напомнить читателю, что данное произведение являет собой художественный вымысел. В книге, наряду с вымышленными, использованы названия реальных фирм, организаций, властных структур. Все задействованные в романе сотрудники указанных организаций и учреждений – придуманные автором персонажи, ничего общего не имеющие с реальными людьми. Всякое совпадение имён, фамилий или описаний внешности является случайным. То же самое относиться к описанным в романе событиям, никогда не происходившим в действительности. Данное пояснение автор счёл необходимым, так как вовсе не желает бросить тень на конкретных людей, которые, вполне возможно, этого не заслуживают, и которых читатель мог бы по незнанию ассоциировать с персонажами данного произведения.

Глава 1. Наследство

1. Пациент

Сырой промозглый ветер пронизывал до костей. Редкие снежинки кружились в воздухе крупными хлопьями. Тёплый солнечный апрель традиционно сменился холодным и неласковым маем. Но нынешний день был особенно хмур и неласков.
Эта пасмурная погода вполне соответствовала настроению молодой женщины, идущей по улице в лёгком демисезонном пальто и с непокрытой головой. В правой руке женщина несла пластиковый пакет, а левой старательно пыталась защитить от холодного воздуха верхнюю часть груди, не прикрытую тканью пальто. Очередной порыв ветра заставил её зябко передёрнуть плечами.
Однако идти осталось недолго. Облицованное серым мрамором здание больницы уже отчётливо проглядывалось в просвете между многоэтажками. Три минуты спустя Люба – так звали женщину – вошла в распахнутую калитку и поднялась на высокое крыльцо.
В вестибюле, сдав пальто в гардероб, она подошла к турникету. Полная женщина-охранник встретила её тяжёлым взглядом.
- К Порываеву? – не слишком дружелюбно спросила она, хотя и без объяснений прекрасно знала, к кому сюда регулярно приходит эта посетительница.
- Да, - ответила Люба. – Я к Павлу Сергеевичу Порываеву.
- Проходите.
От небрежного, слегка высокомерного тона местного стража порядка в душе остался неприятный осадок. Но посетительница не стала заострять на этом внимание, списав грубость и высокомерие на плохое воспитание и издержки профессии. Да и неприязнь, скорее всего, была направлена в адрес пациента, а не на неё лично. Она поднялась на второй этаж. Впереди по коридору грациозно вышагивала знакомая фигура медицинской сестры.
- Татьяна Юрьевна! – окликнула её Люба.
Медсестра обернулась. В одно мгновение миловидное лицо сорокалетней женщины озарилось радостной улыбкой.
- Любовь Андреевна! Ну, наконец-то! – воскликнула она, шагая навстречу посетительнице. Подойдя близко, сказала: – Мы тут совсем извелись. И дозвониться до вас никак не могли.
- Я отключала телефон. Понимаете, возникли неотложные дела, - сказала Люба смущённо, словно оправдываясь. – Не думала, что моё отсутствие осложнит вам жизнь. Меня не было здесь всего три дня.
- Вас тут не было целых три дня. А в данном случае это очень много.
- Что-то случилось?
Татьяна утвердительно кивнула.
- Случилось. В первый же день вашего отсутствия у Павла Сергеевича был приступ. Очень тяжёлый. Я уж, грешным делом, подумала: конец мучениям – и его, и нашим. Однако и на этот раз вытащили его врачи с того света. Не думаю, что надолго. Так что будьте готовы к худшему.
- А как насчёт операции? По-прежнему не даёт согласия?
- Отказывается. Да и поздно уже.
- Он совсем плох?
- Нет, сейчас ему значительно лучше. Только вот нам от этого легче не стало. Понимаете, с такими людьми, как Павел Сергеевич, всегда непросто. Он же привык, чтобы его желания немедленно выполнялись. А тут вы срочно ему потребовались и, как назло, исчезли на три дня. Вот мы и наслушались…
Люба опять почувствовала себя неловко.
- Простите, Татьяна Юрьевна!
- Да вы-то в чём виноваты? – всплеснула руками Татьяна. – Вам, небось, самой хватает забот. Если честно, нас не так уж и напрягает ваш Павел Сергеевич. Во всяком случае, по сравнению с его супругой. Вот с ней мы хлебнули проблем. Не тем будь помянута…
Со свекровью, ныне покойной, Люба и сама хлебнула проблем. Неприятные, обидные воспоминания нахлынули на неё. Но сейчас предаваться им было не время. Она спросила:
- Его кто-нибудь навещал в эти дни?
- Вчера приходили двое солидных мужчин с портфелями. Один из них покинул палату минут через двадцать, а другой пробыл у больного почти два часа. О чём говорили, неизвестно. Павел Сергеевич запретил персоналу даже заглядывать в палату. Ну и, понятно, нянечка регулярно приходит ухаживать за ним.
- А родственники?
- Этих никого не было, - медсестра неприязненно хмыкнула. – Думаю, что скоро объявятся.
- Спасибо, Татьяна Юрьевна! – сказала Люба. – Пойду я…
- Постойте! – задержала её Татьяна. – Я не всё вам рассказала. Будет лучше, если вы узнаете заранее. Дело в том, что после кризиса с вашим свёкром произошло что-то… не вполне обычное. Ну, вроде бы человек при своём уме: рассуждает здраво, ведёт себя достаточно разумно. Но вот взгляд…
Она замолчала.
- Что – взгляд? – нетерпеливо спросила Люба.
- Ну, не то, чтобы безумный, но какой-то странный. Смотрит так, словно рентгеном просвечивает. Стоишь перед ним и чувствуешь себя в чём-то виноватой. Только вот в чём – непонятно.
Люба невольно поёжилась, словно вновь оказалась во дворе на холодном сыром ветру. Она и прежде чувствовала себя неуютно под ледяным колючим взглядом свёкра. Как же он встретит её теперь?
- Спасибо! – пробормотала она.
Глядя в её встревоженное лицо, Татьяна вновь дружелюбно улыбнулась.
- Нагнала я на вас страху, Любовь Андреевна. Не волнуйтесь, не съест вас свёкор. Идите к нему. А я побегу – работы много.

* * *

У двери персональной палаты, в которой располагался важный пациент Павел Сергеевич Порываев, Люба постояла с минуту, борясь с волнением, затем негромко постучала.
- Кто там? – послышался за дверью властный голос больного.
- Павел Сергеевич, это я – Люба.
Повисла пауза. Спустя ещё полминуты она услышала негромкое:
- Входи.
Она вошла. Павел Сергеевич лежал на кровати с закрытыми глазами. Едва Люба успела прикрыть за собой дверь, как он воскликнул, вытянув вперёд руку с растопыренными пальцами, но, по-прежнему, не открывая глаз:
- Стой там!
Женщина растерянно замерла на месте. Больной некоторое время лежал неподвижно, затем медленно приоткрыл глаза и вдруг облегчённо вздохнул.
- Здравствуй, Любаша! – сказал он приветливо. – Рад видеть тебя! Проходи, садись.
Она неуверенно прошла, положила пакет на тумбочку и присела на табурет возле кровати.
- Я мандарины принесла, - сказала негромко и на всякий случай добавила: – Вы их любите.
Павел Сергеевич невесело засмеялся.
- Спасибо, что напомнила! Значит, решила, что я совсем выжил из ума?
- Нет, что вы! Но…
- Понимаю. Странный приём тебя озадачил. Да и персонал, вероятно, уже шепнул на ухо. Но ты не беспокойся, я не опасен.
- Я не беспокоюсь…
- Ну да, конечно. Я вижу, - пробормотал он и умолк, думая о чём-то.
Выждав несколько минут, Люба решила напомнить о себе:
- Павел Сергеевич!..
- Ах да! Извини! – спохватился Порываев. – Я вовсе не забыл про тебя. Просто задумался кое о чём. Понимаешь, Люба, я боялся… Я очень боялся… И я рад, что мои опасения оказались напрасными. Значит, не ошибся в тебе. Значит, всё как надо сделал.
Она встревоженно смотрела на него. Он устало прикрыл глаза.
- Не удивляйся. Я всё объясню. Разговор у меня к тебе имеется. Только не знаю с чего начать. Хочу, чтобы ты меня правильно поняла.
- Я постараюсь понять. Говорите.
- Надеюсь, что поймёшь. Это очень важно. Только вот сейчас соберусь с мыслями. Что-то они путаются у меня.
Женщина взглянула в измождённое лицо больного.
- Вы успокойтесь, Павел Сергеевич! – сказала она мягко. – Не тратьте силы на разговоры.
- Силы? – спросил он. – На что мне их беречь, Любаша? Мне теперь не силы, мне время экономить надо. Но ты права: короткий отдых не помешает.
- Да-да, отдохните. А я вам пока почитаю. «Небо, отражённое в луже». Хотите?
- Нет, не нужно.
- Жаль. Мне казалось, что вам нравится эта книга. А мы как раз подошли к самой кульминации.
Порываев открыл глаза.
- Ты права, Любаша: мне понравилась книга. Только за кульминацией неизбежно следует развязка. А вот до неё мы, скорее всего, дойти не успеем. Боюсь, что моя развязка наступит раньше, - он немного помолчал, затем продолжил: – Да, любопытный роман. На многое заставил по-другому смотреть. Я ведь тоже всегда был уверен, что к небу стремлюсь. Возомнил себя чуть ли не Богом. И даже не догадывался, что передо мною всего лишь лужа, в которой отражается небо. Кто автор романа?
Женщина неуверенно пожала плечами.
- На обложке написано: Иван Чай. Наверное, псевдоним. Как вы думаете? – она опять посмотрела на больного и встрепенулась. – Павел Сергеевич, вам плохо?
- Да, - с трудом выдавил он из себя, сжав голову ладонями. – Позови…
Люба резко вскочила с табурета и нажала кнопку вызова медицинской сестры, расположенную на пульте специализированной медицинской кровати.

2. Наследники

Дверь резко распахнулась. Но вместо медсестры в палату важно, по-хозяйски, вошли две молодые женщины – дочери больного Анастасия и Светлана. Увидев склонившуюся над их отцом невестку, они сначала оцепенели. Но замешательство длилось не более секунды. Бросив у двери пластиковые пакеты, из которых выглядывали фрукты, женщины подняли шум.
- Прочь! Прочь от него! – злобно закричала Светлана.
Подскочив к кровати, она схватила Любу за руку и оттолкнула в сторону.
- Папочка, что она с тобой сделала? – запричитала подбежавшая следом Анастасия.
Павел Сергеевич лежал с закрытыми глазами и тихонько постанывал. В палату стремительно вошла медсестра Татьяна, держа в руке шприц.
- Пропустите меня! Быстро! – скомандовала она.
От неожиданности сёстры вздрогнули и расступились. Но тут же растерянность на их лицах сменилась злым высокомерием.
- А ты, милочка, не гавкай, - сказала Светлана. – Тебе по статусу рот раскрывать не положено.
- Нарисовались, - сердито буркнула Татьяна.
Она склонилась над пациентом и стала торопливо закатывать рукав пижамы.
- Что ты сейчас сказала? – продолжала наезжать на неё старшая дочь Порываева. – На неприятности напрашиваешься? Я тебя быстро поставлю на место.
- Вылетишь отсюда как пробка, - поддержала свою сестру Анастасия.
Татьяна сделала больному укол и ушла, не удостоив сестёр даже взгляда. Павел Сергеевич продолжал лежать с закрытыми глазами. Печать страдания постепенно сходила с его лица, уступая место выражению тревоги и беспокойства. Он осторожно приподнял веки и тут же опустил их. Мучительный стон вырвался из его груди.
- Папа, что сделала с тобой эта женщина? – спросила Анастасия, ткнув пальцем в сторону Любы.
Больной всё же решился открыть глаза. В отчаянии он переводил взгляд с одной дочери на другую. Затем остановил свой взор на младшей.
- «Эта женщина»? – спросил он. – Ты имеешь в виду законную жену твоего брата?
- Пока ещё жену, - уточнила Светлана. – Но это скоро изменится. И если она на что-то рассчитывает…
- Павел Сергеевич, я пойду, - сказала Люба и направилась к двери.
- Останься! – резко скомандовал свёкор и тут же смягчил тон: – Прошу тебя, не уходи! Мне очень нужно, чтобы ты осталась.
- Зачем?
- Не спрашивай. Просто поверь, что так надо. А сейчас помоги мне приподняться. Надоело лежать.
- Но почему – она? – обиженным тоном спросила Светлана. – Папа, почему ты её просишь? Разве мы, твои дети, не можем это сделать?
- Нет, - твёрдо сказал Павел Сергеевич. – До сих пор я прекрасно обходился без вас. Что же теперь изменилось?
Он уже старался не смотреть на своих чад, отводя взгляд в сторону. Теперь его лицо выражало досаду и усталость. Люба подошла к нему, нажала кнопку подъёма. Механизм подъёмника зажужжал, поворачивая головную часть лежанки вверх. Когда больной принял полу-сидячее положение, Люба отпустила кнопку и отошла от кровати. Она присела на стул, стоящий в углу просторной палаты. Дочери Порываева озадаченно переглянулись.
- Папа, мне кажется, что ты совершаешь ошибку, - осторожно заговорила Светлана. – Неужели не понимаешь, что не просто так эта дамочка крутиться возле тебя?
Она пыталась поймать взгляд отца, но он упорно отводил глаза.
- Я беспомощен, - сказал он. – И мне необходимо, чтобы возле меня кто-то крутился.
- Но мы наняли тебе первоклассную сиделку. Разве она не справляется со своими обязанностями?
- Справляется. Она добросовестно ухаживает за моим телом. Но у меня, если вы не забыли, ещё и душа есть. И она отчаянно нуждается в присутствии близкого человека, чтобы не чувствовать себя одинокой.
- Папочка, о чём ты говоришь?! – обиженно вскрикнула Анастасия. – Мы – твои родные дети и самые близкие тебе люди. Мы, а не она.
- Где же вы были раньше, родные дети? Почему появились так поздно и не все? Не до меня было?
- Папа, прости, но у нас действительно не было возможности приехать раньше. Но сейчас мы здесь, с тобой. И Володя приедет, только чуть позже. Закончит дела и сразу приедет.
- Да, он же теперь важная птица, - хмыкнул Павел Сергеевич и с грустью повторил: – «Близкие люди»! Нет, мои хорошие, близкий человек – это тот, кто рядом с тобой, когда тебе плохо. Вот теперь и скажите: кто мне самый близкий человек?
Светлана начала терять терпение.
- Я ничего не понимаю! Разве не ты первый воспротивился, когда Володя привёл в дом женщину не нашего круга? Разве не ты сделал всё, чтобы изменить взгляды сына и разрушить этот нелепый брак?
- Да, я это сделал. Я, чёрт бы меня подрал! – с досадой воскликнул отец. – Многого не понимал тогда. Многого не видел. От власти и денег люди глупеют.
- А может быть, ты сейчас перестал многое замечать? – вкрадчиво спросила Светлана. – Твоя невестка, к которой ты вдруг проникся любовью и доверием, ещё не просила тебя включить её в завещание?
- Я не хочу это слышать, - сказала Люба, поднимаясь со стула. – Устраивайте свои разборки без меня.
- Любаша, прошу тебя: не уходи! – взмолился Павел Сергеевич. – Потерпи немного. Этот спектакль будет коротким. Вот-вот наступит развязка. Неужели тебе не интересно, чем всё закончится?
- Нет.
- Всё равно останься. Ради меня. Мне спокойнее, когда ты рядом.
Люба опять вернулась. Она села на стул и уткнула лицо в ладони. Светлана, напротив, вскочила с места и нервно зашагала по палате. Потом подошла к кровати больного.
- Чёрт возьми, что тут происходит?! Ты можешь объяснить?
- Давайте не будем ссориться, - примирительно сказала Анастасия. – Мы, конечно же, виноваты перед папой. Вот он и обиделся. Но мы загладим свою вину. Впредь будем более внимательны и заботливы, - она повернулась к отцу. – Как ты себя чувствуешь?
- Я бы сказал: «Не дождётесь!». Но, увы, это не так, - ответил Порываев, не глядя на дочь. – Скоро, наследнички мои, очень скоро…
Лицо Светланы стало наливаться кровью.
- Может быть, нам вообще уйти отсюда? – спросила она, гневно дыша.
- Да, пожалуй.
Она резко поднялась.
- Ну что ж, я вижу, что кое-кто здесь тебя неплохо обработал. Только этот кое-кто напрасно губу раскатывает. Есть законы, по которым эта крыса ничего не получит, как бы ни хитрила. Володя уже оформляет развод. Юридически грамотно оформляет. Ни хрена ей не достанется.
Павел Сергеевич посмотрел ей в лицо, и его вдруг передёрнуло.
- Крыса? – спросил он. – Ты сказала: крыса? Но ты ошибаешься, Света. Глубоко ошибаешься. В тебе всегда было много злости. Она не позволяла и не позволяет тебе видеть людей. Я тоже был слеп. Но мне открылось… Теперь я всё вижу… Я всех вижу… И мне страшно… Очень страшно… За себя… За вас…
Светлана в недоумении переглянулась с Анастасией. Затем бросила тяжёлый взгляд на Любу.
 - Так-так! – озадаченно пробормотала она. – Кажется, ситуация ещё круче, чем я предполагала. Тут криминалом попахивает. Пойдём, Настя.  Нам есть чем заняться. В другом месте. А здесь больше нечего делать.
Она развернулась и зашагала к двери.
- До свидания, папа! – растерянно пробормотала Анастасия и засеменила вслед за старшей сестрой.
- Прощайте! – бросил им вслед Павел Сергеевич.
Дверь палаты с грохотом захлопнулась. Лишь два пакета с фруктами продолжали сиротливо стоять по обеим её сторонам. Больной часто заморгал. По его щекам потекли слёзы.

3. Поручение

Люба пребывала в полной растерянности. В трёх шагах от неё на больничной койке лежал умирающий человек. Этот человек сделал всё, чтобы разрушить её семью, и доставил множество других неприятностей. Она простила его. Постаралась простить. Его мучения – телесные и душевные – пробудили в её сердце сострадание к больному. Но и сейчас, на смертном одре, он затевал какую-то странную игру. Игру, совершенно не понятную Любе и, судя по всему, грозящую ей неприятностями. Порываев внешне выглядел спокойным. Он молча смотрел перед собой. Слёзы на его щеках высохли.
- Павел Сергеевич! – вновь напомнила Люба о себе. – Объясните, что происходит.
Больной повернул к ней осунувшееся лицо.
- Устал я, - сказал он. – Опусти лежанку.
Люба подошла к нему, вернула кровать в исходное положение.
- Присядь рядышком, - попросил свёкор. – Разговор будет долгим.
Она послушно села на табурет, с тревогой глядя на больного.
- Я понимаю: тебе ситуация кажется странной и нелепой. Но на всё есть причины. Необычные, почти невероятные – но они есть. И ты постарайся поверить в то, что опухоль в мозгу здесь совершенно не при чём. Поверь, что мой рассказ – не плод больного воображения, каким бы бредовым он тебе не показался.
Павел Сергеевич вопросительно взглянул на невестку. Она в ответ молча кивнула.
- Я виноват перед очень многими людьми, Любаша, - продолжал он. – В том числе и перед тобой. И я не могу уйти просто так, не раздав долги. Хотя бы часть из них.
- Вы мне ничего не должны, - твёрдо сказала Люба. – Я нахожусь рядом с вами не потому что…
- Знаю! – перебил он её. – Я теперь всё знаю. Потому и обратился к тебе.
- …И мне от вас ничего не нужно.
Он грустно усмехнулся.
- Что тебе не нужно? Кушать не нужно? Одеваться не нужно? Крыша над головой не нужна? У тебя же никого не осталось, кто бы мог тебе помочь.
- Это не так, - возразила она. – У меня есть подруги и знакомые. В эти три дня я занималась решением своих проблем. И кое-что уже наметила.
Порываев тяжело вздохнул.
- Хорошо. Тебе от меня ничего не нужно. Пусть так. Но есть другие люди, которым необходимо вернуть долг. И сделать это я могу лишь с твоей помощью.
- Почему лишь с моей? У вас есть дети. Вы сегодня довольно странно и жестоко обошлись с ними, но при желании всё можно исправить. Достаточно мне уйти, чтобы не раздражать их пустыми подозрениями, и всё станет на свои места.
- В том-то и беда, что всё было не на своих местах. Было так, как не должно быть. И будет так, как не должно быть. Сегодня ко мне приходили не мои дети. Здесь были наследники, нетерпеливо ждущие моего ухода. А Володька даже не счёл нужным повидаться с отцом перед смертью, - он немного помолчал, затем с грустью сказал: – Ты прости нас, Люба, за все обиды и несправедливости. Мы все виноваты перед тобой: и супруга моя покойная, и дочери, и сын. Я вот тут всё думал, что испортил Владимира соблазнами красивой и роскошной жизни. Властью и вседозволенностью испортил. Что, мол, не был он прежде таким, как сейчас. Дочери всегда такими были, а он нет. А теперь вдруг понял, что если проявились в нём не самые лучшие качества, значит, они всегда у него имелись. Просто прикрывал он их надуманными достоинствами: благородством, бескорыстием, заботливостью. Нас обманывал. Себя обманывал. А стоило подуть ветру – и позолота слетела. Да и с чего ему быть другим? Яблоко от яблони… Это хорошо, очень хорошо, что он сегодня не приехал. Не надо мне видеть его лица.
Последняя фраза свёкра озадачила женщину. Она вспомнила, как странно Порываев сегодня смотрел на дочерей, и по её спине побежал холодок.
- Павел Сергеевич, я не всё понимаю, - сказала Люба. – Я вам практически чужой человек, а они всегда будут родными, как бы вы на них не обижались. Володя предал меня. Мы с ним теперь чужие люди. Но для вас он сын и всегда будет сыном. Вам надо просто…
- Люба, мы теряем время, - прервал он её нетерпеливо. – Помочь мне можешь только ты. Это не обсуждается.
- Хорошо. Что я должна делать?
- Во-первых, слушать и не перебивать. Ты готова?
Она опять кивнула. Павел Сергеевич прикрыл глаза и стал рассказывать:
- Тебе, вероятно, уже сообщили, что я пережил тяжёлый приступ. Не знаю, как это выглядело со стороны, но у меня есть все основания полагать, что я побывал по ту сторону. Я не пролетал по тёмному тоннелю с вереницей огней по краю. Не было ничего такого, о чём любят рассказывать люди, пережившие клиническую смерть. Я просто оказался нигде. Вокруг меня была мёртвая тишина и непроглядная тьма. Я пытался крикнуть, но не слышал собственного голоса. Я пытался прикоснуться к своему лицу, но ничего не чувствовал. Казалось, что это продолжается бесконечно. Меня захлестнуло отчаяние. Тогда я впервые в жизни обратился к Богу за помощью. И он откликнулся. Не могу сказать, что я слышал его голос. Слова звучали у меня внутри. А может быть, это были вовсе не слова. Но это не важно. Главное, я понимал всё, что до меня хотели донести.
Порываев умолк, готовясь сказать о самом главном.
- Вы получили указание раздать долги? – спросила Люба.
- Да. Но не только. Чтобы я не делал ошибок в оставшееся время, мне была дана необычная способность. Я стал видеть людей, как принято говорить, насквозь. Читать чужие мысли я не научился, но сущность человека, его намерения и мотивы поступков стал различать отчётливо. Сначала меня это напугало. Особенно лица. Любая зверушка, живущая в человеческой душе, стала для меня отображаться на его лице. За минувшие три дня мне довелось общаться с небольшим числом людей. Главным образом с врачами и медсёстрами. И я сделал поразительное открытие: все мы носим в себе страшных диких зверей. Порой самые неприглядные чудовища обнаруживаются у людей, которые прежде казались милыми и приятными. Я попросил медсестру убрать из палаты зеркало.
Он опять умолк, ожидая вопросов. Но Люба взволнованно молчала, и Павел Сергеевич продолжил свой рассказ:
- Я стал перебирать в памяти людей, к кому бы мог обратиться с просьбой о помощи в решении моей задачи. Нужен был человек с чистой и светлой душой, который не поддастся соблазнам, не отступит от правильного пути. И я пришёл к выводу, что таким человеком можешь быть ты. Но я не был на сто процентов уверен в том, что твоя забота обо мне бескорыстна. Мне было необходимо увидеть твоё лицо. А ты вдруг исчезла. Два дня я с нетерпением ждал тебя. А на третий после долгих раздумий решил, что нет у меня оснований сомневаться в тебе. Вызвал сюда своего юриста и нотариуса. Передал юристу права на выполнение ряда операций от моего имени. В ближайшее время он подготовит для тебя всё необходимое.
- Что? – спросила Люба испуганным голосом. – Что он подготовит?
- Об этом мы сейчас поговорим. А пока… Когда я услышал за дверью твой голос, то похолодел от страха. Но вот ты вошла, и в палате стало светлее, словно сюда явился ангел. Ты стояла у двери в ореоле чудесного света. Я прежде и не предполагал, что ты настолько красива. И тогда я понял, что не ошибся в тебе. Ты чистый, светлый, искренний человек. Но тебя легко обмануть. Любой прохвост в два счёта обведёт тебя вокруг пальца. Светлые люди излишне доверчивы и потому уязвимы. По этой причине были приняты некоторые меры по твоей защите.
- Павел Сергеевич, что вы задумали?! – воскликнула женщина. – Говорите прямо, а то всё ходите вокруг да около. Страху на меня нагоняете, а сути дела так и не сказали.
- Да, конечно, - согласился он. – Вступление несколько затянулось. Но это было необходимое предисловие. А сейчас мы подойдём конкретно к делу. К сожалению, Светлана права: ты не можешь претендовать на долю в наследстве, даже если я включу тебя в завещание…
- Да что вы!..
- Молчи и слушай. Так вот. Всё богатство, которым я пока ещё владею, очень скоро будет поделено между моими отпрысками, которые ждут – не дождутся моей смерти. Но у меня есть кое-какие средства, неизвестные и недоступные им. Вот эти средства я хочу передать тебе.
- Но как?!
- Ты невнимательно слушаешь, - недовольно произнёс Порываев. – Я же тебе сказал, что мой юрист всё подготовит.
- А он… юрист… какое у него лицо? – спросила Люба.
- Хищное.
- Почему же вы уверены, что он вас не обманет?
- Не обманет. Хищники бывают верными.
- Ну, так и поручите ему свою благородную миссию.
Павел Сергеевич усмехнулся.
- Он этим заниматься не станет. Он вообще меня не поймёт. Решит, что рак окончательно съел мои мозги. Благотворительность – не его добродетель.
- А по отношению ко мне?..
- Помощь близкому человеку – совсем другое дело.
Люба с сомнением покачала головой.
- Это вы теперь считаете меня близким человеком. А в его понимании я обычная сиделка.
- Это не так, - возразил больной. – Ты – моя сноха. Родственница по закону.
- Но он наверняка знает о готовящемся разводе. Иначе все эти финансовые мероприятия не имели бы смысла.
- Знает. Но это не важно, - Павел Сергеевич слегка смутился. – Я намекнул ему, что мы с тобой в последнее время… стали несколько ближе.
- О, господи! – женщина опять уткнула лицо в ладони.
- Такие вещи ему вполне понятны. Кроме того, с этой сделки юристу причитается неплохой процент. Поэтому накладок не будет, - Павел Сергеевич протянул невестке визитку. – Возьми. Позвонишь ему завтра утром. Представишься: Анжела.
- Почему Анжела?
- Потому что это имя означает – ангел. Виктор Анатольевич, мой юрист, выдаст тебе паспорт на новое имя. Послушай! – повысил он голос, видя, что она собирается возразить. – Это временная необходимая мера. Светлана тебя так просто в покое не оставит. Она уверена, что тебе кое-что достанется от моих запасов. Подключит брата. А он теперь зам прокурора города – человек с возможностями. Начнут тебя пасти. Учуют деньги – всё отнимут. Так что старый паспорт пока припрячь. Как только получишь все документы и счета, сразу уезжай из Калуги как можно дальше.
Люба бросила на свёкра удивлённый взгляд.
- А как же квартира?
- Квартиру бросишь. Ты рискуешь потерять не только её. Светлана это ясно дала понять. Ни под каким предлогом не встречайся с моими детьми. Выпиской и подобными глупостями не занимайся. Просто исчезни. У тебя будет возможность приобрести любое жильё, какое захочешь. В любом городе.
- Любое жильё? В любом городе? – испуганно спросила женщина. – О какой сумме идёт речь?
- Не бог весть какое богатство, - успокоил её Порываев. – Но ты человек не избалованный. Тебе хватит на решение всех вопросов.
- Но что мне делать с остальными деньгами? Где я смогу найти тех людей, с которыми вы хотите расплатиться?
- Никого искать не нужно. Эти деньги теперь твои. Распоряжайся ими по своему усмотрению. Сама решай, кому следует помочь, а кому нет. Но в первую очередь позаботишься о себе. Это непременное условие. И ещё. Кроме денег ты получишь от меня в наследство мой новый дар.
Люба не поняла его.
- Какой дар? – спросила она растерянно.
- Скоро ты станешь видеть людей такими, какие они есть на самом деле. Как только это случится, знай: я умер.
- Но… к чему мне такой подарок?! – Люба поднялась, взволнованно зашагала по палате. – Павел Сергеевич, мне это не нужно. Зачем вы так со мной?
- Так тебя никто не сможет обмануть. Нет смысла спорить на эту тему. Неужели ты думаешь, что я способен наделять людей такими возможностями? Всё решено там, - он кивнул головой наверх. – Я лишь выбрал тебя. А теперь пора прощаться. Ступай, Любаша. Ступай, хорошая. Счастья тебе и удачи во всех делах!
Люба вышла из палаты в крайнем смятении. В груди бешено колотилось сердце. То, что ей предстояло сделать, пугало её до дрожи во всём теле. Но отступать было поздно. Так и не справившись с волнением, она спустилась вниз, взяла в гардеробе своё пальто и покинула больницу.

4. Бегство

«Виктор Анатольевич Иващенко. Юрист» – так было написано в визитке. Далее следовали номера телефонов – офисного и мобильного – и адрес электронной почты. Люба сидела на диване, держа в руках мобильник, и всё не решалась позвонить. От волнения по всему телу пробегала дрожь, словно от озноба. Пересилив свой страх, она всё же заставила себя набрать номер и сделать вызов.
- Виктор Анатольевич, вас беспокоит Анжела…
- Здравствуйте, Анжела! – раздался в трубке приятный баритон. – Я ждал вашего звонка. Могу вас обрадовать: наши дела идут успешно.
- Когда мы можем встретиться?
- К вечеру всё будет готово. Я позвоню.
- Хорошо. До вечера!
Отключив телефон, Люба нервно заходила по комнате. Настенные часы показывали половину десятого. До вечера было слишком далеко. Она понимала, что вот так просто сидеть и ждать целый день не сможет – нервы не выдержат напряжения. Надо было найти себе занятие. Люба набросила на плечи демисезонное пальто и вышла из дома.
Она бродила по улицам, стараясь отвлечься от страхов и тревог, но подсознание раз за разом возвращало её к тревожной действительности. В какой-то момент она вдруг поняла, что не готова начинать новую жизнь. Нет, она была готова ко многим ожидающим её неминуемым трудностям – жилищным, финансовым и прочим. Но жить под чужим именем ей было страшно. Да ещё чужие деньги, которыми ей придётся распоряжаться в ближайшее время. Сколько их? Судя по всему, не меньше десяти миллионов рублей. А вдруг даже двадцать? От этих мыслей становилось страшно.
Одолеваемая сомнениями, Люба была почти готова отказаться от предложенной ей роли. Но вдруг зазвонил телефон.
- Сегодня вечером будь дома, - звучал в трубке властный голос старшей дочери Порываева. – Надо обсудить ряд имущественных вопросов. Конечно, можно всё решить через суд, но будет лучше, если мы сможем мирно договориться.
- У меня с тобой нет общих имущественных вопросов, - сказала Люба.
- Не умничай! – резко одёрнула её Светлана. – Я буду вести разговор от имени брата.
- Что же он сам не приедет? Вопрос касается нас двоих.
- Володя занят. Да и какая тебе разница? Всё уже решено: вечером получишь отступные – и можешь катиться на все четыре стороны. Так что будь дома.
У Любы похолодело в груди. Теперь она сама почувствовала всю серьёзность нависшей над ней опасности, о которой предупреждал Порываев. Она предприняла попытку выиграть время.
- Если Володя занят, мы можем перенести встречу на завтра или любое другое время, когда ему будет удобно. Без его участия я ничего обсуждать не стану.
- Ладно, - прошипела Светлана. – Будет тебе Володя. Так что сиди дома и жди. И не вздумай выкинуть какой-нибудь фортель – себе хуже сделаешь. Поняла?
- Поняла, - ответила Люба и выключила связь.
Звонок отрезвил её, вытеснил из души все страхи и сомнения. Она набрала на телефоне номер Иващенко.
- Виктор Анатольевич, ситуация осложнилась. Вечером ко мне приедут дети Павла Сергеевича. Боюсь, что не только они.
- Так-так, - пробормотал юрист и после небольшой паузы сказал: – Возьмите самое необходимое и уходите из квартиры. Знакомых и родственников навещать не следует. Проведите время в общественных местах, где много народа: сходите в кино, посидите в кафе. Главное – будьте на связи. Я потороплю наших друзей с заказом. Вам необходимо поскорее уехать.
Люба вернулась в квартиру. Собрала и уложила в дорожную сумку необходимые в пути вещи. Внимательно огляделась, чтобы ничего важного не упустить из виду. На глаза ей попалась книга, лежащая на журнальном столике. Она подошла к столику, взяла том в руки. На обложке значилось: «Иван Чай. Иллюзия жизни. Роман». Две книги этого автора, ставшие для Любы одними из самых любимых, ей на день рождения прислала в подарок подруга. Одна из этих книг осталась в больничной палате. Женщина тяжело вздохнула о потере. Затем уложила в сумку оставшийся у неё том.

* * *

Около четырёх часов дня позвонил Иващенко. Люба сидела за столиком кафе, поставив свою дорожную сумку на соседний стул. Выяснив, где она сейчас находится, юрист пообещал подъехать к кафе в течение двадцати минут. Вскоре он позвонил снова, сообщив, что его тёмно-коричневый джип «мерседес» припаркован на ближайшей к кафе стоянке. Взяв вещи, Люба направилась к машине.
Она узнала хозяина джипа. Ей приходилось два или три раза видеть его в компании своего важного и влиятельного свёкра. Этот человек всегда был сдержан, вежлив и ровен в общении, словно негативные эмоции были ему абсолютно чужды. Его лицо нередко озаряла лучезарная улыбка, способная очаровать любую женщину, не смотря на то, что хозяину этой улыбки, вероятно, давно перевалило за пятьдесят.
Вот и сейчас он приветливо улыбнулся Любе, словно и в самом деле был очень рад видеть её. И сразу приступил к делу.
- Ваш новый паспорт, - сказал он, передавая женщине документ. – Ознакомьтесь с ним.
Люба открыла главную страницу.
- «Солнцева Анжела Борисовна», - прочла она вслух.
- Так пожелал Павел Сергеевич, - предупредил её вопрос Иващенко. – Я предлагал ему использовать одну из наиболее распространённых фамилий. Да и имя не мешало бы выбрать попроще. Но на этот раз он меня не послушал. Я не стал настаивать. Теперь о деньгах, - Виктор Анатольевич передал Любе небольшой кейс. – Здесь банковские карты и планшет, в котором вы найдёте всю необходимую вам информацию. Планшет закрыт паролем. Пароль: «наследство». К каждой банковской карте приложена отдельная sim-карта, на которую вы будете получать коды доступа. Постарайтесь сегодня же уехать из Калуги. Свои новые данные здесь засвечивать нежелательно, поэтому сначала воспользуйтесь автобусом. Доберитесь до ближайшего крупного города, снимите номер в гостинице. Там в спокойной обстановке разберитесь со своими делами, определитесь с новым местом жительства. И – в дальнейший путь. Поездом или самолётом. Я бы вам посоветовал уехать куда-нибудь в далёкий большой город, где вас никто не знает. В Сибирь или на Дальний Восток. Понимаете меня?
- Да-да, я вас понимаю, - торопливо проговорила Люба. – Спасибо вам за всё!
Она взялась за ручку дверцы, но юрист задержал её.
- Не спешите, - сказал он. – Хочу обратить ваше внимание на кое-какие мелочи. Видите ли, дорогая Анжела, вы сейчас стали владелицей довольно приличного состояния, но вид у вас такой, словно вас только что ограбили, отняв последнее.
Люба вопросительно взглянула на него.
- У вас вид жертвы, - пояснил Виктор Анатольевич. – Вы привлекаете к себе внимание. А вам надо слиться с массой, стать неприметной. И ещё. Не исключено, что вас будут искать. Возможно, ваши фотографии появятся на экранах телевизоров и в интернете. Постарайтесь по возможности изменить внешность: причёску, макияж. Но главное – обретите уверенность в себе. Это качество, несомненно, преобразит ваше лицо.
Закончив наставления, Иващенко отвёз женщину к автовокзалу, высадив её в целях конспирации за квартал до пункта назначения.
В кассе автовокзала Люба приобрела билет до Тулы и вскоре уже тряслась в автобусе междугороднего рейса.

В гостинице «София» она сняла на новое имя одноместный номер. Заперев дверь на ключ, приступила к изучению содержимого кейса. Кроме планшета она обнаружила несколько конвертов, в каждом из которых находились по одной банковской и одной телефонной карте. Конверты и их содержимое были соответственно пронумерованы маркером. Люба включила планшет, набрала пароль. Ей открылась вся необходимая информация – пароли к банковским картам, а также логины и пароли к личным кабинетам. Люба вошла в интернет и стала просматривать свои счета. Чем дальше она просматривала, тем страшнее и неуютнее ей становилось. Покончив с этим занятием, выключила планшет и обессиленно плюхнулась на кровать. «Не бог весть какое богатство», как выразился Павел Сергеевич Порываев, составляло в общей сложности шестьдесят четыре миллиона рублей.
Однако следовало определиться с выбором места жительства. Но в душе и голове был полный сумбур. Хотелось хотя бы на время отвлечься, отстраниться от текущих проблем. Она извлекла из дорожной сумки книгу, раскрыла её. На титульной странице, как и на обложке, значилось имя автора и название романа. А в самом низу страницы Люба прочла: «Издательство «Ветер» г. Томск».
«Значит, Томск, - подумала она. – Ну что ж, выбор сделан».
И вдруг почувствовала себя спокойно, словно с этого момента стала другим человеком. Начиналась новая, неведомая, незнакомая жизнь. И не факт, что эта жизнь будет хуже предыдущей. В любом случае отступать было поздно. Да и некуда. Узнав в справочной телефонный номер аэропорта, Люба заказала билет на утренний рейс.

5. С чистого листа

В сибирском городе Томске было ещё холодней, чем в Калуге или Туле. Люба вышла из здания аэровокзала. Вечерело. Хотелось поскорее добраться до города и найти себе пристанище. Постояв десять минут на автобусной остановке, женщина изрядно продрогла. Она огляделась и, увидев в отдалении стоянку такси, торопливо направилась к ней.
Люба проходила мимо стоянки личного автотранспорта, когда услышала звук клаксона. Из новенького синего «форда» выглянул высокий молодой мужчина приятной внешности и спросил, приветливо улыбнувшись:
- В город?
Люба остановилась.
- Да.
- А куда конкретно? – задал он очередной вопрос и, видя, что женщина замешкалась, торопливо пояснил: – Я вот почему спрашиваю: может быть, нам по пути. Я бы вас подбросил.
Она ещё немного постояла в нерешительности, затем сказала:
- Мне надо поселиться в гостинице.
- Понятно, - протянул хозяин «форда». – Не волнуйтесь, доставлю прямо к крыльцу. Вам какой отель предпочтительней: покруче или, напротив, подешевле? – спросил он, выходя из машины и распахивая для незнакомки правую переднюю дверцу.
Люба пожала плечами.
- Это не важно. Наверное, лучше выбрать что-то среднее.
Она заняла место в салоне, расположив свои вещи на коленях.
- Принято. Довезу, куда следует, - сказал парень. – Вам, вероятно, не слишком удобно держать на коленях дорожную сумку. Позвольте, я поставлю её в багажник.
- Нет, спасибо. Мне удобно.
- Как знаете.
Он сел на водительское кресло, однако не спешил трогаться с места.
- Почему мы не едем? – спросила Люба.
- Я брата встречаю. Он недавно прилетел. Зашёл в буфет выпить кофе. Появится с минуты на минуту. А вот, кстати, и он.
От здания к машине степенно шагал мужчина на вид чуть больше тридцати лет с чемоданом в руке в приличном пальто и шляпе. Люба открыла дверцу и вышла из машины.
- Куда вы, девушка? – воскликнул водитель, пытаясь удержать её, схватив за рукав. – Не волнуйтесь, мой брат –  интеллигентный и очень хорошо воспитанный человек.
- Я расположусь на заднем сидении, - сказала Люба. – Будет правильнее, если ваш брат сядет рядом с вами. Вам, наверное, есть о чём поговорить.
- Пустяки. Успеем наговориться с ним. Садитесь в машину. Мне приятно, когда рядом такая очаровательная женщина. Брат не будет в претензии. Взгляните на него – он сама деликатность.
Подходивший мужчина действительно имел вид культурного интеллигентного человека. И вдруг с ним что-то произошло. Что-то стало не так. Мужчина подходил ближе, и Люба всё отчётливее видела его лицо. Её передёрнуло. Это было даже не лицо, а страшная звероподобная морда. Душу женщины захлестнула тревога. Она в недоумении обернулась к водителю и тут же в ужасе отшатнулась. За рулём сидело чудовище, ещё более страшное. С неожиданной для себя силой женщина вырвала руку из его цепких пальцев и побежала прочь.
Пробежав метров тридцать, она остановилась и вновь огляделась. Два страшных монстра стояли у машины и о чём-то переговаривались, глядя ей вслед. Быстрым шагом, почти бегом, Люба направилась к стоянке такси. Водители выходили из машин, наперебой предлагая ей свои услуги. Она вглядывалась в странные, изменившиеся лица людей, на которых внезапно в разной степени отразилась печать иных существ. И хотя среди них не было явных чудовищ, всё же у большинства проглядывал довольно хищный вид. Наконец в этом странном маскараде Люба увидела светлое человеческое лицо. Пожилой таксист улыбнулся ей.
- Вы отвезёте меня в город? – спросила она.
- С удовольствием! – ответил он. – Садитесь.
Люба расположилась на заднем сидении. Водитель занял своё место, спросил:
- Куда вас доставить?
- До гостиницы.
- Попутчиков будем брать?
- Нет.
Таксист взглянул в салонное зеркало, расположенное на ветровом стекле.
- У вас печальный вид, - сказал он. – Что-то случилось?
- Да, случилось, - ответила женщина. – Буквально пять минут назад умер мой свёкор.
- Соболезную! Увы, все мы смертны.
Он включил скорость и плавно, как большинство пожилых водителей, повёл машину в сторону города. Проезжая мимо стоянки личного транспорта, Люба отметила, что злополучного «форда» там уже нет. Как ни парадоксально, но тяжёлый и крайне нежелательный дар, доставшийся в наследство от Порываева, спас Любе жизнь. Иначе бы она в самое ближайшее время отправилась вслед за своим свёкром.
- В какую гостиницу вы бы хотели поселиться? – подал голос водитель.
- Я совершенно не знаю города, - призналась Люба. – Полагаюсь на ваш выбор.
- Мне выгоднее увезти вас как можно дальше. Другой бы на моём месте так и поступил. Но я не люблю морочить людям головы.
- А какие расположены не слишком далеко?
- Ближе всех гостиница «Томск». Она находится возле вокзала. Роскошью не блещет, но вполне приличная. Чуть далее…
- Нет-нет, спасибо! – прервала таксиста Люба. – Меня устраивает первый вариант. Везите меня к гостинице «Томск».
Добравшись до отеля, она расплатилась с водителем.
- Я подожду вас, - сказал он. – Если не будет свободных мест, поедем дальше.
- Хорошо.
Ей повезло: для неё нашёлся свободный одноместный номер. Отпустив такси, женщина поднялась на свой этаж. Она шла, стараясь не смотреть в лица людей, попадавшихся на пути. В номере Люба приняла душ и забралась в постель, хотя вечер только начинался. Не хотелось никуда идти и никого видеть. Она уткнулась лицом в подушку и заплакала, осознавая, насколько круто изменилась отныне её жизнь. Страх заполнил всё её существо, каждую клеточку организма. Сможет ли она жить, имея способность просвечивать души людей, словно рентгеновский аппарат? По силам ли ей ежедневно видеть насквозь всю грязь и черноту окружающего мира? А вдруг – нет? Вдруг она не выдержит и сойдёт с ума?

Утром, глядя в зеркало на своё скорбное осунувшееся лицо, Люба пришла к выводу, что долго так не протянет, если не изменит в корне своего отношения к тому, что уже произошло. Заставив себя успокоиться, она занялась планированием своих дальнейших действий. В первую очередь требовалось привыкнуть к новым условиям жизни. Время и средства для этого у неё имелись. Значит, этот гостиничный номер на какой-то срок должен стать её домом. Отсюда она станет делать краткосрочные выходы в окружающий мир, постепенно увеличивая время пребывания среди людей, так сильно изменившихся в её восприятии. Со временем всё станет на свои места. Люди ко всему привыкают. Значит, и она привыкнет.
И лишь тогда, когда научится контролировать свои эмоции, можно будет приступить к поиску жилья, а также к выполнению возложенной на неё благородной миссии. Жить с новыми способностями будет нелегко, но и польза от них очевидна.
Люба вновь подошла к зеркалу и улыбнулась своему отражению.

Глава 2. Персонаж

1. Клеопатра

Иван откинулся на спинку стула и сладко потянулся. Очередной эпизод закончен. И, кажется, очень неплохо получился. Конечно, чуть позже он вернётся к нему, найдёт массу недоработок, внесёт множество поправок и дополнений. Но это потом. Сейчас необходимо сделать перерыв. Пусть тема окончательно дозреет. Серьёзная работа не терпит суеты. Часы на компьютере показывали половину пятого. Лена ещё на работе. Через часок она будет дома. А пока можно просто побродить по улицам.
Он поднялся, подошёл к окну. Термометр снаружи показывал плюс три градуса. Иван от досады поморщился. Чёртов май! Самый противный месяц в году. То дождь, то снег. При этом ещё ветер и собачий холод. Продолжая мысленно ругать сибирский климат и самый плохой в году месяц, он оделся потеплее и вышел во двор.
Однако с прогулкой ничего не вышло. Не успел Иван отойти и на десять шагов от крыльца своего подъезда, как из стоящего во дворе белого «BMW» выбрался крепкий парень и преградил ему путь.
- Иван Алексеевич? – спросил молодой человек, и его суровое лицо преобразилось улыбкой.
- Что вам нужно? – задал встречный вопрос Иван.
- Нам необходимо проехаться. С вами хочет встретиться очень серьёзный и уважаемый человек. Прошу! – парень указал рукой на машину.
Всё это было странно и неожиданно. Иван удивлённо смотрел на незнакомца. В груди тревожно кольнуло. Парень заметил его волнение.
- Да вы не бойтесь, Иван Алексеевич, - сказал он, вновь одарив собеседника улыбкой. – Вам абсолютно ничего не грозит.
- Кому и зачем я понадобился? – спросил Иван, чувствуя, что волнение всё больше овладевает им. Успокоительные слова молодого человека подействовали на него прямо противоположным образом.
- Узнаете, когда приедем.
- Я занят и никуда с вами не поеду, - решительно заявил Иван.
Он хотел обойти незнакомца, но тот крепко взял его за руку выше локтя. Молодой человек уже не улыбался. Его лицо приняло жёсткое выражение.
- Не глупите, Иван Алексеевич, - сказал он. – Садитесь в машину. Других вариантов нет. Мне приказано доставить вас, и я это сделаю.
Сопротивляться не имело смысла. Иван понял, что придётся ехать при любом раскладе. Если ему предварительно не позвонили и не предложили встретиться, а сразу направили по адресу курьера, который, вероятно, не один час прождал «клиента» в машине, значит, отказ изначально не брался во внимание.
- Хорошо, - сказал Иван. – Поедем, если других вариантов нет.
Машина выбралась из двора и резво помчалась по улицам города. Спустя десять-двенадцать минут они подъехали к зданию, в котором располагался ночной клуб «Клеопатра». Вслед за сопровождающим его крепышом Иван поднялся на высокое крыльцо служебного хода и вошёл внутрь. Дойдя по коридору до массивной деревянной двери, сверкающей вишнёвым лаком, парень остановился и громко постучал.
- Войдите! – послышался из-за двери мужской голос.
В просторном богато убранном кабинете за столом сидел мужчина впечатляющей наружности. Грубое волевое лицо, изрезанное морщинами, и коротко стриженные седые волосы, казалось, говорили о солидном возрасте. Отпустив небрежным жестом своего подчинённого, он с полминуты посверлил гостя острым колючим взглядом и вдруг добродушно улыбнулся.
- Проходите, Иван Алексеевич. Присаживайтесь.
Иван прошёл и сел в кресло, на которое указал хозяин кабинета.
- Кто вы, и зачем я вам понадобился? – спросил он.
- Я владелец этого заведения. Меня зовут Сергей Семёнович. Впрочем, - хозяин ночного клуба опять улыбнулся, - это я для подчинённых Сергей Семёнович. А для тебя я – просто Сергей. Лады? Мы с тобой, Ваня, практически ровесники. Тебе, насколько мне известно, около сорока?
- Тридцать восемь.
- Ну вот. А мне сорок три. Да-да, не удивляйся. Понимаю, что выгляжу значительно старше. Бурная жизнь наложила свой отпечаток. Так сказать, ошибки молодости. Но не будем ворошить прошлое. Нет, вру, - Сергей засмеялся. – Всё как раз наоборот. Я тебя сюда и пригласил, чтобы поворошить моё прошлое.
- А конкретнее?
- Всему своё время. Сначала ответь, как у тебя обстоят дела с финансами?
- Хотелось бы лучше, - признался Иван.
Сергей картинно вздохнул.
- Я так и думал. Не бережёт наше отечество таланты. Бездумно разбрасывается золотым генофондом. Что поделать, время нынче такое – подлое, алчное, корыстное. Бездуховное!
- Зачем меня сюда привезли, Сергей Семёнович? – нетерпеливо спросил Иван.
- Ну-ну, Ваня! К чему этот официоз? Мы же договорились: на «ты» и по имени. Не суетись. Сейчас мы неспешно обсудим все вопросы.
Хозяин кабинета нажал кнопку на стоящем на столе аппарате и сказал, слегка наклонившись:
- Светик, принеси коньячок, закуску и посуду на две персоны.
- Сию минуту, Сергей Семёнович! – послышался женский голос из динамика.
И действительно, не прошло и минуты, как в кабинет грациозно вошла высокая красавица в изящной униформе, тонко подчёркивающей физические достоинства своей хозяйки. Такой необыкновенной, неземной красоты Ивану прежде видеть не доводилось. Милое, нежное и отнюдь не глупое лицо обрамляли густые светлые волосы, мягко спадающие на плечи. Было странно осознавать, что такое небесное создание обитает в сибирском ночном клубе, а не блистает на подиуме или в голливудских фильмах.
Ослепительно улыбнувшись Ивану, женщина поставила на стол поднос, на котором красовалась бутылка французского коньяка, две хрустальные стопки, а также бутерброды с чёрной икрой и розовые ломтики мяса, аккуратно разложенные на большой тарелке.
- Что-нибудь ещё, Сергей Семёнович? – спросила она.
- Спасибо, золотко! – ответил босс. – Ты свободна.
Красавица повернулась и, покачивая бёдрами, также плавно удалилась. Не в силах оторвать глаз, Иван смотрел ей вслед, пока дверь за женщиной не закрылась. Он даже на время забыл о своих тревогах. Сергей Семёнович внимательно наблюдал за ним.
- Как она тебе? – спросил он гостя.
- Красивая, - сказал Иван.
- Не то слово! – воскликнул Сергей. – Шикарная женщина. Богиня! На улицу выходит – у мужиков шеи хрустят. Да только не по зубам им такой лакомый кусочек. Но для моих друзей нет ничего недоступного. Я умею ценить надёжных и преданных людей. Давай, Ваня, выпьем за наше знакомство, за дружбу.
Он взял бутылку и стал наполнять стопки. Нервное напряжение, охватившее Ивана ещё во дворе, неуклонно нарастало с каждой минутой. Хотелось поскорее выяснить причину его доставки сюда, но ему никак не удавалось прервать затянувшееся предисловие к основному разговору.
- Постой, Сергей! – сказал он решительно. – Давай обсудим все вопросы на трезвую голову. Выпить мы всегда успеем.
Хозяин кабинета окинул его внимательным взглядом и вдруг рассмеялся.
- На трезвую голову? Ты серьёзно?
- Ну да. Что в этом смешного?
- Количество спиртного, приятель. У нас смешное количество спиртного. Одна бутылка на двоих плюс шикарная закуска. От чего тут пьянеть?
Иван молчал, не зная, как возразить, чтобы его правильно поняли. Ему, не большому любителю алкоголя, бутылка коньяка на двоих не казалось смешной. У Сергея, видимо, были совсем иные представления на этот счёт. Однако он не стал настаивать. Поставив бутылку, сказал слегка разочарованно:
- Ладно, поговорим о деле. А дело вот в чём. Как-то мне довелось прочесть одну из твоих книг. «Счастье в клеточку» называется.
Иван невольно поёжился. Меньше всего ему хотелось, чтобы Сергей прочёл именно эту книгу. Уголовный мир, к которому, без всякого сомнения, принадлежал владелец ночного клуба «Клеопатра», в этом романе был представлен крайне неприглядно и охарактеризован весьма нелестными эпитетами.
- Это не самая лучшая моя работа, - пробормотал незадачливый писатель. – Если тебе в ней что-то не понравилось…
- Брось ты! – с усмешкой прервал его Сергей. – Мне плевать, что и о ком ты пишешь. Важно другое: каким языком написано произведение, насколько точно автору удаётся найти нужные слова, чтобы передать суть. И в этом ты, уважаемый Ваня Чай, большой спец. Кстати, почему у тебя такой странный псевдоним?
- Из-за фамилии, - сказал Иван. – Моя фамилия Кипреев.
- И что?
- Иван-чай по-научному называется кипрей.
- Ага, понятно. Вот ведь: век живи – век учись. Так вот, Ванюша, как я уже сказал, пишешь ты очень хорошо. Язык лёгок, сюжеты закручены лихо. Интуиция на высоте. Но порой ситуации выглядят немного наивно. Не хватает тебе знаний и жизненного опыта. Я же всю эту кухню знаю изнутри. Сам прошёл через то, о чём ты пишешь. И скажу тебе: на самом деле всё гораздо страшнее и грязнее. И я подумал, а почему бы мне самому не попробовать себя в литературе? Почему бы не запечатлеть свой богатый событиями жизненный путь на страницах собственной книги? Так сказать, в назидание потомкам. Как словом, так и делом. Взялся я, Ваня, за работу. Тяжко мне пришлось по неопытности. Но дело сделал – написал свою книгу. Хорошая вещь получилась – умная, интересная, насыщенная событиями. И мораль присутствует. А вот чего в ней нет, так это лёгкости. Язык не тот. Не получается у меня, Ваня, сплетать слова так же ловко, как это делаешь ты. Поэтому я и пригласил тебя, чтобы ты помог мне в этом деле.
Всё стало ясно, как божий день: новоиспечённому писателю требовался редактор. И не просто редактор, а человек, способный заново перелопатить весь этот, с позволения сказать, «литературный» труд, насыщенный бурными кровавыми событиями и уголовной моралью. Переделать его так, чтобы он принял привлекательный вид. Учитывая личность заказчика, отказывать напрямую было страшновато. Иван решил прикинуться простачком.
- Чем же я тебе помогу? – спросил он, изобразив на лице недоумение. – Уроки письма преподам? Вряд ли это поможет. У каждого писателя свой стиль…
- Кончай придуриваться! – неожиданно грубо повысил голос Сергей. – Всё ты прекрасно понимаешь: книгу надо отредактировать. Бери материал и приступай к делу.
Он вынул из тумбы толстую пачку листов формата А4 и положил перед гостем.
- Вот это всё, Ваня, надо переработать, - заговорил он вновь миролюбивым тоном. – Платить буду из расчёта: штука за страницу. Деньги получать будешь поэтапно – за каждую высланную мне порцию работы. Плюс ко всему в книге тебя отметят как редактора. Псевдоним или фамилия – как пожелаешь сам. Бери материал.
Иван затряс головой.
- Погоди, Сергей!..
- Что не устраивает? Стоимость работы? Назови свою цену. Я готов пойти на уступки.
- Ты меня не понял. У меня сейчас много своей работы. Я пишу новый роман. Мне некогда заниматься редактурой.
- А может быть, это ты меня не понял? – в голосе хозяина кабинета прозвучало открытое недовольство. – Я тебе предлагаю конкретный заработок. Твои романы тебе большой доход приносят?
Иван взволнованно молчал. Внутреннее напряжение подходило к верхнему пределу.
- Чего ты ерепенишься, парень? – продолжал наседать Сергей. – Предупреждаю: я не люблю тех, кто мне отказывает.
- Я ещё не отказал, - неуверенно пробормотал Иван. – Но мне надо подумать. Имею я на это право?
Хозяин «Клеопатры» вновь уставился на него колючим взглядом.
- Имеешь, конечно. Думай, Ваня, думай. Только недолго. Сегодня до полуночи дашь мне ответ, - он протянул Ивану визитку. – Позвонишь по этому номеру. Не позвонишь – значит, отказал. На сегодня всё. Я скажу, чтобы тебя отвезли обратно.
Он потянулся к телефону.
- Не надо, - сказал Иван. – Я сам доберусь.
По лицу Сергея скользнула усмешка.
- Не боись. Никто тебя не тронет. По крайней мере – пока.
- Я сам доберусь, - повторил Иван.
Кивнув на прощание, он вышел из кабинета.

Он спустился по лестнице и зашагал дворами, тревожно озираясь. Но никто его не преследовал. Иван понемногу успокоился. И тут же на смену тревоге явилась злость. По какому праву этот самодовольный тип, по сути – уголовник, распоряжается его временем, планами и, судя по недвусмысленным намёкам, готов распорядиться его жизнью? Почему на эту сволочь нет никакой управы?
Но это была не единственная причина злости. Перед мысленным взором Ивана предстала необыкновенно красивая женщина, совсем недавно увиденная им. Как она попала в это сомнительное заведение, официально именуемое ночным клубом? Какие задания и поручения там выполняет? Судя по словам босса, круг её деятельности отнюдь не ограничивается обязанностями секретарши.
Потом его злость перекинулась на саму обладательницу неземной красоты. Ведь, скорее всего, никто её туда насильно не тащил. Самой захотелось красивой и роскошной жизни. Или всё же не самой?
Иван остановился, внезапно удивившись собственным мыслям. Чёрт возьми, куда его понесло? Какое ему дело до совершенно незнакомой, чужой женщины? Но, немного покопавшись в себе, он понял истинную причину нахлынувших эмоций: красавица Света улыбнулась ему. Перед такой улыбкой трудно, почти невозможно устоять. Пожалуй, от неё у любого мужчины может «снести крышу».
Он тряхнул головой, сбрасывая наваждение, и зашагал дальше, переключив свои мысли на другие проблемы.

2. Размолвка

Лена уже вернулась с работы. Впустив гостя в квартиру, удивлённо спросила:
- Ты чего такой взбудораженный? Что-то случилось?
Иван посмотрел в зеркало, висящее на стене в прихожей. Да, видок у него и вправду был слишком выразительный. Видимо, за последние двадцать минут так и не смог успокоиться.
- Да, Лен, нарвался я сегодня на приключение, - сказал он.
- Ладно, мой руки и проходи на кухню. Я ужин разогрела. Заодно расскажешь мне о своём приключении.
Иван вдруг почувствовал зверский голод. С удовольствием уплетая котлету с картофельным гарниром, он подробно рассказал Лене о сегодняшней встрече с владельцем ночного клуба. Она очень внимательно слушала и, когда Иван закончил рассказ, настороженно спросила:
- И что? Что ты решил?
Он посмотрел ей в глаза.
- Что я должен решить, Леночка?
- Ты позвонишь ему?
- Нет, конечно.
- Почему?
- Что значит – «почему»? – удивлённо спросил Иван. – Неужели это надо объяснять?
- Представь себе! – воскликнула она, едва сдерживая эмоции. – Мне вот совершенно не понятно, почему ты хочешь отказаться от денег, которые сами плывут тебе в руки. Ты же на этом предложении мог бы прилично заработать! Причём, занимаясь тем делом, которое тебе нравится, и которое ты умеешь очень хорошо делать.
Иван положил вилку, выпрямился.
- Что мне нравится? – спросил он сердито. – Делать из дерьма конфетку? Придавать изящный вид уголовному бреду?
- Да с чего ты взял, что там бред? – всё больше распалялась Лена. – Ты ведь даже не заглянул в его бумаги!
- А в этом не было необходимости. Достаточно было пообщаться с автором этого творения. Он как был уголовником, так им и остался. Причём, судя по всему, очень опасный тип.
- Тем более! Зачем наживать себе опасного врага?
На Ивана вдруг накатила усталость. Нервная система сегодня оказалась явно перегруженной. Он рассчитывал, что Лена его поймёт и поддержит. И вдруг столкнулся с полным непониманием.
- Лена! Леночка! Услышь меня! – проговорил он, стараясь унять заползающую в душу досаду. – С такими людьми дружить не менее опасно, чем враждовать. Но самое страшное в другом. Подобная халтура не пройдёт, не может пройти для меня бесследно. Мне за неё придётся заплатить очень дорого.
- О чём ты говоришь? – опять насторожилась Лена. – Думаешь, твой заказчик станет втягивать тебя в свои тёмные дела?
- Да нет же, нет! Я не об этом. Пойми: я писатель. У меня есть божий дар и твёрдая жизненная позиция. И я не хочу торговать ни тем, ни другим. Я хочу создавать настоящие вещи, а не разменивать свой талант на дешёвые поделки.
- Ах, вот ты о чём. Ладно, забудем про пишущего уголовника. Но если ты не забыл, моя подруга познакомила тебя с одним состоятельным человеком, который согласился стать твоим спонсором. Две твои книги были изданы приличными тиражами и неплохо разошлись. И даже принесли тебе некоторый доход, хотя ты сам в их издание не вложил ни копейки. Почему ты прервал отношения с этим человеком?
- Разве я тебе не говорил? – задал встречный вопрос Иван, уже не скрывая досады. – Мой благодетель стал диктовать мне, что и как писать. Он настаивал, чтобы в моих книгах было меньше политики, морали и психологии, а больше откровенных сцен и мордобоя. По большому счёту, его интересует не литература, а конъюнктура. Он коммерсант, взявший себе право вмешиваться в творческий процесс.
- Но неужели нельзя было с ним договориться, найти компромисс? Что тебе стоило чуточку уступить? Самую малость. Возможно, его бы это устроило.
- Его – возможно. А меня – нет.
- Почему?!
- Потому что литература – это искусство. Я художник, а не ремесленник. И я не хочу торговать своим талантом.
- А кушать хочешь…
Это был не вопрос и даже не констатация факта. Это был упрёк – звонкий как пощёчина. Иван замер. Затем поднялся и вышел из-за стола.
- Спасибо, Лена, за ужин!
Она тоже встала.
- А чего ты ждал от меня, Кипреев? Понимания и сочувствия? В зеркало посмотри. Взрослый мужик – достаточно молодой и достаточно крепкий. А работаешь сторожем за гроши.
- Охранником.
- Не вижу разницы. На твою зарплату даже существовать невозможно, а не то что жить.
- Я подрабатываю по возможности, и ты это знаешь, - стал защищаться Иван. – А работа в охране позволяет мне заниматься творчеством.
- Много тебе дало твоё творчество, Кипреев? – продолжала наезжать на него Лена. – В твоём положении надо цепляться за любую возможность заработать, а не трястись над своим целомудрием.
Иван отметил про себя, что примерно те же слова ему говорил владелец «Клеопатры». Злость захлестнула его. Но он не мог найти веских аргументов, чтобы дать отпор её наездам. Поэтому «выпустил пар» в другом направлении.
- Что ты заладила: «Кипреев», «Кипреев»? Имя моё забыла?
- Да нет, помню: Иванушка-дурачок.
Это было уже слишком. Агрессия подруги явно зашкаливала. Продолжать разговор не имело смысла. Было бы разумнее продолжить его позже, когда она успокоится. Да и самому не мешало бы прийти в душевное равновесие.
- Пожалуй, я пойду, - сказал Иван. – Зря ты, Лена, так горячишься. Никогда прежде не видел тебя такой.
Она молчала. У двери он обернулся.
- Я позвоню.
- Позвони, Ваня. Непременно позвони, - сказала Лена. – Но только после того, как позвонишь своему заказчику.
Иван посмотрел в её сердитое лицо, кивнул на прощание и ушёл.

* * *

Весь остаток вечера он не находил себе места. Досадные, неприятные мысли не давали покоя. Но ни о чём другом думать не получалось. Иван попытался отвлечься, продолжив работу над новым романом, но из этого ничего не вышло. Работа не клеилась. Чем дольше Иван размышлял над сложившейся ситуацией, тем отчётливее сознавал, что без потерь ему из неё не выйти.
Он всегда презирал тех представителей творческого сословия, которые готовы были продать свой талант за деньги, звания, положение в обществе и прочие блага. Под словом «продать» Иван подразумевал не само по себе стремление заработать творчеством, а готовность пойти на любые уступки, сделку с совестью, перешагнуть через моральные и нравственные границы и даже «наступить на горло собственной песне». Таких людей он называл «творческими проститутками». Сегодня ему предложили не что иное, как присоединиться к этому «литературному борделю». И Лена, как ни тяжело это сознавать, поддержала такое предложение.
По-человечески Лену можно понять. Вечная нехватка средств – тяжёлый крест в мире, где всё базируется на деньгах. Но ведь если пустить на продажу всё, то ничего святого в мире не останется. Должна же она это осознавать!
А если нет? Если не захочет осознать?
Иван искренне жалел о том, что рассказал Лене про заказ. С другой стороны, промолчать об этом он тоже не мог. В их отношениях главным правилом было говорить только правду и ничего друг от друга не скрывать. До сей поры искренность и откровенность не доставляли неприятностей. Напротив, доверительные отношения создавали уютную, душевную атмосферу. Иван очень дорожил этими отношениями. Была ли это любовь? Он не раз задавался таким вопросом. Его тянуло к Лене. С ней рядом было тепло, светло, комфортно. Забота, внимание, разговоры по душам – возможно, это и есть любовь, когда возраст приближается к сорока годам?
Но сегодня вдруг произошёл сбой. А может быть, и не вдруг. Скорее всего, недовольство подспудно копилось. Ведь он даже не задумывался о том, что она ждёт от него не только встреч, задушевных разговоров и близких отношений. Будь ты хоть трижды гением, но своими гениальными творениями сыт не будешь, если они не способствуют решению финансовых проблем.
До полуночи Иван терзал себя сомнениями, но так и не смог перешагнуть через свои убеждения. Он твёрдо решил, что в самое ближайшее время найдёт себе работу, которая будет приносить более-менее приличный заработок. Любую – непрестижную, грязную, физически тяжёлую. Он справится, осилит. А продавать свой талант ворам и бандитам – это выше его сил.

3. Кризис

Вопреки его опасениям, звонков с угрозами не последовало ни ночью, ни утром. Позавтракав, Иван стал просматривать в интернете вакансии рабочих мест. Позвонил по нескольким заинтересовавшим его вариантам. Результаты обнадёживали.
Закончив с делами, он подошёл к окну. С безоблачного неба ярко светило солнце. Термометр показывал плюс девятнадцать. Погода налаживалась, и это благотворно сказывалось на настроении.
Иван взял мобильник, набрал Лену.
- Леночка, у меня приятные новости по поводу работы, - сказал он ей. – Есть очень интересные предложения. Надо только кое-что уточнить и сделать выбор. К вечеру определюсь и обо всём тебе доложу.
- Не надо, Ваня, - сказала она.
- Что не надо? – удивлённо спросил Иван.
- Приезжать ко мне не надо. И звонить – тоже.
- То есть как это?.. Ты серьёзно?
- Вполне.
Таких слов он не ожидал. Ну ладно, вчера сгоряча Лена грубо повела себя с ним. Однако Иван был почти уверен, что сегодня все недоразумения будут устранены. Стараясь не поддаваться эмоциям, сказал:
- Лена, не говори глупости! Да, я тебя понимаю: ты устала от нехватки денег. Но я исправлю ситуацию. У нас всё наладится – вот увидишь.
Она тяжело вздохнула.
- Поздно, Ваня. Я уже дала согласие другому человеку…
- Что?! – опешил Иван. – Какое согласие ты дала? Кому?
- Мужчине, который сделал мне предложение. Ещё полмесяца назад.
До Ивана не сразу дошёл смысл её слов. Он уже начинал понимать, что происходит что-то непоправимое, что привычный мир рушится. Но не хотел, не мог в это поверить.
- Лена, скажи, что это шутка.
- Я хочу жить по-человечески, как все нормальные люди, - говорила она. – Но ты постоянно пребываешь где-то в другом мире. У тебя там настоящая жизнь, а не здесь. Ты забыл о том, что я живой человек, а не один из твоих персонажей. Меня такие отношения не могут устраивать – неужели не ясно? Но я всё сомневалась. На что-то надеялась. А вчера вечером поняла, что ничего у нас с тобой не изменится. Поэтому сказала ему, что согласна.
- Значит, он регулярно звонит тебе? И ты от меня это скрывала?
Лена немного помолчала, потом призналась:
- Да, часто звонит. Но вчера я сама позвонила ему. Понимаешь, Ваня, он очень хороший человек. Надёжный и ответственный. Правда, в отличие от тебя, звёзд с неба не хватает, но зато на земле стоит твёрдо…
Это был удар, от которого потемнело в глазах. Иван отключил связь. Продолжать разговор было невмоготу. Да и не имело смысла. Окружающий мир – шаткий, зыбкий, неустойчивый, но всё же существующий – вдруг рассыпался как карточный домик. Ивану казалось, что почва ушла из-под ног, и теперь он висит в пустоте, в которой абсолютно не за что зацепиться. Он вдруг опять остался один – никому не нужен и неинтересен.
Но ещё тяжелее было осознавать другое. Ведь до последнего времени Иван безоглядно доверял Лене, советовался с нею по всем вопросам, делился самым сокровенным. Она его внимательно слушала, высказывала своё мнение, выражала сочувствие. И в то же время строила запасной аэродром! Она уже две недели готовилась к тому, чтобы однажды вот так неожиданно нанести ему удар в самое сердце. Думать об этом было невыносимо.
Но не думать не получалось. Чёрные мысли, словно ядовитые пауки, тучей ползли на него, грозя отравить душу своим ядом.
«Надо срочно что-то делать, - размышлял он в отчаянии. – Пойти куда-нибудь. Поговорить с кем-нибудь».
Но встречаться с кем-то из знакомых и изливать душу в таком взбудораженном и неадекватном состоянии вряд ли было бы разумным решением. Иван пришёл к выводу, что следует разобраться с тяжёлой ситуацией традиционным способом – взять водки и напиться до чёртиков. Иначе он просто не выдержит, сойдёт с ума.

* * *

Кипреев шагал по улице, погружённый в свои мрачные, невесёлые думы. И всё же зарождающееся лето исподволь оказывало благотворное влияние на состояние души. Ласковое солнце грело своими лучами, птицы звонко щебетали со всех сторон. Прежде чем запастись спиртным, Иван решил прогуляться по улицам города. Он бродил, стараясь ни о чём не думать. Насильно заставлял себя отвлекаться от горьких дум и переключать внимание на свежую изумрудную листву на деревьях, птичий щебет, тепло солнечных лучей.
Ноги словно сами привели его к Белому Озеру. Кипреев любил это место. Здесь, у круглого уютно обустроенного водоёма, он нередко обдумывал сюжеты своих будущих книг, находил неожиданные решения непростых сюжетных ситуаций. Забавно, но разные участки парка, обрамляющего озеро, по-разному влияли на вдохновение писателя. Даже любимая скамья у него здесь была. Почему-то именно на ней в голову приходили самые интересные задумки. Сегодня по удачному стечению обстоятельств именно эта скамейка оказалась свободной. Сев на неё с краю, Иван сосредоточил своё внимание на мелкой ряби, которую лёгкий ветерок гнал по поверхности воды. В настоящий момент это было для него своеобразным аутотренингом, помогающим восстановить душевное равновесие.
Однако долго наслаждаться одиночеством не получилось.
- Не помешаю? – раздался рядом мужской голос.
Не дожидаясь ответа, молодой мужчина сел рядом на скамью.
- Шикарный денёчек! – бодро произнёс он. – Душа поёт. Жить хочется. Согласен, приятель?
- Слушай, попробуй радоваться жизни без моего участия, - недовольно проворчал Иван. – Я тебе в этом деле плохой помощник.
- Чего так? – мужчина внимательно посмотрел на соседа по скамье. – Проблемы? Неприятности? Поделись.
- Кажется, я к тебе за помощью не обращался.
- А зря. Возможно, я  тот самый человек, который тебе сейчас реально может помочь. Подумай.
Теперь Иван внимательно посмотрел на соседа.
- Хочешь помочь? – спросил он. – Хорошо. Составь мне компанию. Я хочу напиться до потери памяти.
- Что, совсем хреново?
- Хуже некуда.
- Понимаю. Только я не сторонник подобных мер. Легче от спиртного не станет. А вот вред будет конкретный. Заливать проблемы алкоголем – удел слабаков.
- Ну, значит, я слабак, - со злостью сказал Иван. – И отвали от меня.
- Постой-постой! – примирительно заговорил мужчина. – Не спеши на себя самого ярлыки клеить. Думаешь, я тебя не понимаю? Ещё как понимаю! Сам только-только начинаю выходить из штопора. Жизнь такую трещину дала, что едва в петлю не полез. К счастью, нашлись добрые люди. Помогли выбраться из болота безысходности. Тут, приятель, главное – выдержать первое время. Как-то пережить этот чёрный период. А потом, когда в душе всё успокоится, сам будешь удивляться тому, какая муть лезла тебе в голову.
От слов собеседника в душе Ивана зародилась надежда.
- Как тебе помогли? – спросил он. – Не одними же добрыми словами, сочувствием и психологическими тренингами?
- Верно, приятель! Не только этим. Хотя всё то, что ты сейчас назвал, тоже имело место.
- Так что же ещё было?
- Об этом мы сейчас поговорим. Но сначала предлагаю познакомиться, - мужчина протянул Ивану ладонь. – Данила, - представился он.
- Иван, - сказал Кипреев, пожимая протянутую руку. – Так чем тебе, Данила, смогли помочь?
- Добрые люди, о которых я уже упомянул, раздобыли для меня хорошие антидепрессанты. Вот они вкупе со всем вышеперечисленным тобой дали поразительные результаты. Я их до сих пор принимаю чисто профилактически.
«Чёрт возьми, как всё просто!», – подумал Иван.
- Как они называются? – спросил он.
- Сейчас глянем, - Данила извлёк из кармана обрывок стандарта с двумя таблетками и сокрушённым голосом сказал: – Увы, от названия ничего не осталось. И вспомнить его вряд ли получится – уж больно оно мудрёное. Да и какая разница, в конце концов! В аптеке такое всё равно не купишь. А если купишь, то подделку, - он дружески хлопнул Ивана по колену. – Ладно, Ваня, не переживай. Оставь мне свой телефончик. Попробую раздобыть для тебя упаковку. А пока возьми то, что осталось. Дома примешь перед едой.
- Спасибо! – с чувством сказал Иван. – Сколько я тебе должен?
Данила небрежно махнул рукой.
- Забудь. Пока ты мне ничего не должен.
Кипреев положил таблетки в карман. Затем продиктовал Даниле номер своего телефона. На том и расстались. Данила ушёл. А Иван ещё четверть часа посидел у озера. Ему не терпелось поскорее принять препарат, облегчающий душевные муки. Но он, сам не понимая почему, продолжал тянуть время. Вероятно, подсознательно очень боялся разочарования.

4. Лекарство от тоски

Бутылку лёгкого вина он всё же купил – отпраздновать в одиночестве своё будущее избавление от депрессии. Само ожидание перемен к лучшему уже вселяло надежду, поднимало настроение. Иван пожарил картошку, нарезал хлеб, колбасу и накрыл стол в единственной жилой комнате своей однокомнатной квартиры. Небольшая тесная кухня сегодня его не устраивала.
Прежде чем приступить к трапезе, он проглотил одну из двух таблеток и запил её водой. Подождал несколько минут, прислушиваясь к ощущениям. Кажется, лекарство сразу начинало действовать. Отметив этот факт, Иван принялся за еду.
Действие препарата было стремительным и ошеломляющим. С каждой минутой на душе становилось всё легче. То, что угнетало его, ранило и терзало, вдруг куда-то исчезло, уступив место покою и умиротворению. Он уже искренне удивлялся своим недавним чёрным мыслям и переживаниям. Да и не о чем было переживать. Ведь, если разобраться, ничего страшного не произошло. Ну, бросила его подруга, нашла себе другого – что с того? Пусть живёт и радуется, если у неё на то будут основания. Стоит ли из этого делать трагедию?
Иван вдруг рассмеялся над своей глупостью. Вот же дурачок – нашёл из-за чего с ума сходить. Он что, без Ленки не проживёт? Да Бог с ней! Если захочет, найдёт себе сотню таких Ленок. И даже лучше.
Он поднял голову и с удивлением обнаружил, что окружающее пространство странно изменилась. Комната стала огромной, словно стены кто-то отодвинул метров на десять каждую. Иван поднялся, подошёл к окну и распахнул его. Люди, деревья, машины во дворе были совсем мизерными, как будто он смотрел на них не с четвёртого, а, как минимум, с сорокового этажа. Но самым удивительным было то, что это обстоятельство не вызывало у него ни малейшего удивления. Казалось забавным, смешным – и только.
Иван прошёл к дивану, плюхнулся на него и громко расхохотался, испытывая приступ безудержного веселья.
Комната тем временем начала стремительно уменьшаться и, проскочив свои обыденные размеры, стала совсем маленькой. Это ещё больше рассмешило Ивана. Он вновь подошёл к окну и выглянул наружу. Теперь всё внизу находилось настолько близко, что при желании можно было разглядеть любые подробности. Шляпа проходящего вдоль стены дома мужчины, казалось, плыла под самым подоконником. Ивану захотелось похулиганить. Перевесившись через подоконник, он потянулся рукой к шляпе. И вдруг услышал за спиной:
- Куда ты, дурень? Четвёртый этаж!
Кипреев слез с подоконника и обернулся. На диване сидел бородатый мужчина неопрятного вида и неопределённого возраста.
- Ты кто? – спросил Иван. – Откуда взялся?
- Сам не въезжаешь? – насмешливо спросил мужчина.
- Нет, не въезжаю.
- Ладно, даю подсказку: я тебя только что спас от падения с высоты. Кто я, по-твоему?
Иван немного подумал и высказал предположение:
- Спасатель?
- Дурак ты! – рассердился незнакомец. – Я – твой ангел-хранитель. Неужели трудно догадаться?
- Ангел-хранитель? – Кипреев вновь громко расхохотался. – Мужик, ты в зеркало давно смотрелся?
Ангел наклонился вперёд. Из-за его плеч выглянули два белых крыла и, слегка подрожав, спрятались обратно. Тело стало полупрозрачным. Это озадачило Ивана.
- Слушай, но если ты ангел, то почему выглядишь так… непрезентабельно? – спросил он.
- У меня две ипостаси, - пояснил ангел. – Вот вторая, тёмная, и накладывает свой негативный отпечаток на первую, светлую.
Иван поставил стул напротив собеседника и, расположившись на нём, задал следующий вопрос:
- Значит, у тебя две ипостаси? И что представляет собой вторая?
- Стандартно. То, что и должна представлять. У каждого человека есть ангел-хранитель и бес-искуситель. Вот я и совмещаю две эти должности.
- Как это совмещаешь? Почему?
- Обстоятельства, - ангел вздохнул. – Понимаешь, грешников пруд пруди. А вот с праведниками большой напряг. Поэтому с бесами нет проблем, а по части ангелов имеет место дефицит. На всех не хватает. Чтобы снять проблему, используют тех, кто совмещает в себе качества и праведников, и грешников. Чтобы можно было назначить сразу на две должности – ангелов и бесов. Я как раз из таких универсалов.
- Но как же?.. – растерянно пробормотал Иван. – Это же представители двух противоположных, враждующих сил…
- Мелко мыслишь! – прервал его ангел. – Никто ни с кем не враждует. Просто честно работаем, выполняем свои обязанности. Функции у нас разные – не спорю. Но контора одна.
- Ни фига себе! – удивлённо воскликнул Иван. – Это что же получается: и светлые, и тёмные подчиняются Всевышнему?
- Ну да.
- Да, дела… А можно мне взглянуть на этого… второго?
- Можно, но не нужно.
- Почему?
- Тебе не понравится. Чёрт – он и есть чёрт. Чего на него пялиться?
- Но мне очень любопытно посмотреть, - стал настаивать Иван. – Ни разу в жизни видеть не доводилось. Ну, чего ты? Жалко, что ли?
- Ладно, - ангел опять вздохнул. – Пеняй на себя. Сам напросился.
Тело его стало менять формы, лицо – вытягиваться. И вот перед хозяином квартиры нарисовалось жуткого вида чудовище. Иван вдруг испытал такой ужас, что опрокинулся на пол вместе со стулом. Резко поднялся и отбежал к противоположной стене.
- Всё! Всё! Хватит! – закричал он, яростно маша руками.
Ангел принял прежнее обличие. Медленно, с опаской, Иван вернулся на своё место. Сердце всё ещё бешено колотилось.
«Жуткая образина! – подумал он. – Не дай Бог, ночью приснится».
- А кого ты надеялся увидеть? – спросил ангел. – Прекрасную фею? Я же тебя предупреждал, что не нужно этого делать.
Иван насторожился.
- Ты что – мысли мои читаешь?
- Контролирую и корректирую, - ответило бестелесное существо и, кивнув в сторону стола, констатировало: – А ведь у тебя там, Ваня, вино стоит.
- Да, - сказал Иван. – А что – нельзя?
- Тебе нельзя. Несовместимо с препаратом, который ты принял. А вот мне себя, пожалуй, побаловать винишком можно. Да и закусить не помешает. Соскучился я по этому делу. Прежде-то, при жизни, большим любителем был.
- Как ты собираешься пить и закусывать? – удивился Кипреев. – Ты же насквозь просвечиваешься.
- Ерунда! – отмахнулся ангел. – Временно материализуюсь.
Он вдруг исчез с дивана и в тот же миг появился за столом, постепенно приобретая вид обычного живого человека. Иван подсел к столу сбоку. Ему хотелось получить ответы на многие вопросы, которые возникли к неожиданному гостю.
- Значит, ты меня спасаешь в опасных ситуациях? – задал он первый вопрос.
- Ну да. Без меня тебе давно бы крышка была.
- А потом принимаешь облик беса и начинаешь мне вредить?
- В целом верно, - согласился с ним ангел, выпив стакан вина и закусывая колбасой. – Но в обратной последовательности. Сначала врежу, а потом спасаю.
- Чёрт возьми! – возмутился Иван. – Тебе больше заняться нечем, кроме как портить человеку жизнь?
Ангел сделал ещё один глоток, повернулся к подопечному и стал объяснять:
- Во-первых, не только порчу тебе жизнь, но и выручаю тебя. Во-вторых, разве ты сам не так поступаешь со своими персонажами? Ты этих бедолаг в такие передряги вгоняешь, что мне их жалко становится. А потом даёшь им возможность выбраться из критических ситуаций. Всё логично и закономерно.
Такое объяснение повергло Ивана в шок.
- Ты чего несёшь? Разве можно сравнивать? Я придумываю ситуации для тех, кого на самом деле нет, а ты издеваешься над живым человеком. Я из-за тебя мучаюсь и страдаю.
- Они тоже страдают и мучаются. Из-за тебя, между прочим.
- Да не могут они страдать! – закричал Иван.
- Как это не могут? Вот, к примеру, из твоего романа: «Он сидел у окна, положив голову на подоконник. Его сердце разрывалось от боли», – процитировал ангел. – Каково, а? Или вот ещё…
- Слушай, прекрати! – нетерпеливо прервал его Кипреев. – Эти люди придуманы мной, и на самом деле не существуют. Они – персонажи! Как можно сравнивать?..
- Очень просто. Ты тоже персонаж. Твоя жизнь – всего лишь сюжет, который по ходу написания редактируется и корректируется.
Выдав эту информацию, от которой Иван едва не потерял дар речи, ангел вновь принялся за еду.
- Значит, вся моя нескладная жизнь – плод твоих творческих стараний? – спросил Кипреев.
- Нет. Бери выше. Там главные сочинители. Я лишь поправки вношу.
- А мой разрыв с Леной – чьих рук дело?
- Моих.
- Зачем?!
- Ты с ней обрёл душевное равновесие и, как следствие, стал хуже писать. А это никуда не годится. Литература – твоё предназначение свыше.
- А с Натальей, бывшей женой, тоже ты меня разлучил?
- Ну да. Она тебя тянула в болото повседневности и мещанства.
- И с Катюхой Семёновой? – продолжал перечислять Иван.
Ангел едва не поперхнулся.
- Ну, ты даёшь! Ещё бы Люську Ковальчук вспомнил! Ты мне за них «спасибо» должен сказать. Комментарии излишни.
- Ладно, не будем о женщинах, - сказал Иван. – Но ведь у меня и с деньгами всё время нелады. Едва только где-то появится возможность заработать, как тут же какая-нибудь гадость всё портит. Тоже твоя работа?
Ангел молча ткнул себя пальцем в грудь. Он не мог вдаваться в объяснения, поскольку рот был занят жареной картошкой. Впрочем, объяснения и не требовались. И так было понятно, что он мог и хотел сказать. Например: что для высоко духовного и плодотворного творчества художник должен быть голодным. Ну и, наверное, несчастным тоже. А сам сидит, сволочь, и жрёт без остановки за счёт своей жертвы.
Проглотив последнюю порцию, Ангел удовлетворённо икнул и вновь превратился в сытое румяное облако. Иван с ненавистью смотрел на него. Видимо, от сытости ангел потерял способность читать мысли подопечного, поэтому, встретив его взгляд, удивлённо спросил:
- Ты чего?
- Материализуйся ещё раз! – потребовал Иван.
- Зачем?
- Я тебе морду набью.
Повисла пауза.
- Вот ты, значит, как. Я тебе, как интеллигентному человеку, всё честно и без утайки рассказал. Даже то, что не имел права рассказывать. Надеялся, что ты поймёшь, оценишь и выразишь благодарность. Увы, ошибся. За мою искренность ты платишь мне чёрной неблагодарностью, - укоризненно сказал ангел. А чёрт добавил: – Будешь хамить, сам по морде схлопочешь.
И тут Ивана прорвало. Слёзы ручьями потекли по его щекам. Он рыдал, проклиная свою неустроенную жизнь, бесконечное невезение и «долбаного благодетеля». Ангелу стало жаль его, и он принялся за утешения. Он говорил, что всем людям на свете нелегко живётся; что испытания посылаются небом для укрепления духа; что Бог терпел и нам велел; что неприятности будут не всегда, а только при жизни. Ничего не помогало. Исчерпав все аргументы, ангел с досадой изрёк:
- Ну, что мне с тобой делать? Что тебе ни говори, всё без толку. Короче, успокаивай себя сам. А я умываю руки. Голова раскалывается от твоих воплей.
Выпалив эту тираду, он растворился в воздухе.
С его исчезновением Иван почувствовал себя ещё хуже. Квартира вдруг показалась ему безобразной, неуютной, запущенной. Впихнув ступни ног в кроссовки, он выбежал во двор. Вечерело. Иван затравленно огляделся. Погода стояла тёплая. Вокруг было много людей. Они сновали туда-сюда, вели разговоры или просто наслаждались погожим деньком. Но… все эти люди выглядели страшными, неприятными, отталкивающими. Да и сам город нагонял своим видом такую тоску, словно недавно пережил массированную бомбардировку.
Иван вернулся в квартиру и завалился на кровать, даже не сняв обувь. Он пытался проанализировать странные события сегодняшнего дня. Но мысли путались, не давая сосредоточиться. С этими бесплодными попытками он и уснул.

5. На грани

Пробуждение было мучительным. Яркое солнечное утро, струящееся в окно, не вызывало никаких положительных эмоций. Единственное, что Иван сейчас чувствовал – это полное отсутствие сил и желание сдохнуть, не вставая с постели. Вчерашние душевные страдания теперь казались ему сущим пустяком по сравнению с нынешней чёрной депрессией, заполнившей всё его существо. Она разъедала душу, словно червь. От этого в груди стала зарождаться и стремительно расти злоба – на себя, на окружающих людей, на всё человечество. Душевное состояние было настолько тяжёлым, что хотелось встать и выброситься в окно.
Зазвонил мобильник, лежащий рядом на журнальном столике. Превозмогая дурноту, Иван дотянулся до телефона.
- Алло!
- Ваня, друг, как твои дела? Помогло лекарство? – в весёлом голосе Данилы слышались глумливые нотки.
- Ты что мне подсунул, гад? – с трудом выговорил Иван.
- Я не знаю, как оно полностью называется, но в сокращённом варианте всего три буквы в названии. Угадаешь?
- Шёл бы ты сам на три буквы! Отвечай, сволочь!
Несмотря на грубые слова, голос Ивана звучал флегматично. Сил не было даже на то, чтобы выразить свои эмоции.
- Что же ты так, Ванюша? – продолжал Данила ехидным голосом. – Совсем расклеился? Не переживай. У тебя наверняка осталась ещё одна таблетка. Прими – и сразу полегчает. А потом мы предметно поговорим о свежей упаковке. Я же тебе обещал!
Иван отключил телефон и вновь плюхнулся на кровать. Три буквы. Чёрт возьми, что это за три буквы? Если ему подсунули наркотик... Название какого наркотического средства состоит из трёх букв? И вдруг он словно увидел это название: ЛСД. Сильный галлюциноген с непредсказуемой реакцией и тяжёлыми последствиями. Когда-то Иван читал о нём. Читал и поражался человеческой глупости – как можно повестись на эту гадость? А сейчас вот сам по своей наивности и доверчивости угодил на крючок. Как же ему теперь сорваться с этого крючка?
Он с трудом поднялся с кровати и, пошатываясь, прошёл к столу. Бутылка вина стояла не тронутая. А на углу стола в обрывке упаковки лежала вторая таблетка. Эта дрянь на какое-то время могла облегчить его состояние. А потом? Что ему делать потом? Обращаться к Даниле? Нет, нельзя. Нельзя! От волнения Иван тяжело задышал.
«А что, если принять самую чуточку? – подумал он. – Отщипну крошку. Чтобы хоть немного полегчало? Сил нет терпеть».
И вновь душа всколыхнулась: нельзя! Боясь проявить слабость, Кипреев торопливо сгрёб таблетку в ладонь, прошёл в туалет и смыл её в унитаз. Затем вернулся в комнату, раскупорил бутылку вина и тут же всю выпил из горлышка. Настроение не улучшилось, но жизненных сил чуточку прибавилось. Захотелось на свежий воздух.

* * *

Иван брёл по улице словно старик. Всё, что окружало его – люди, зелень, дома – стало чужим, незнакомым, словно из другого мира. Как будто сам он не был частью этого мира, а наблюдал за ним со стороны. Куда-то мчались машины, спешили люди, звучали клаксоны, гудели моторы, слышались чьи-то голоса – всё это теперь казалось ему пустым, ненужным, не имеющим смысла. Как и сама жизнь.
«Да, жизнь, - думал он. – Есть ли в ней смысл вообще? И если есть, то какой? Какой смысл в моей жизни? Для чего она мне? Книжки писать? Для чего? Для кого? Нужны они хоть кому-то? А лично мне какая польза от них? Всё глупо. Глупо и бессмысленно».
Шагая по краю тротуара, Иван дошёл до столба, на котором был закреплён рекламный щит. Он остановился, опёршись плечом о столб, и стал смотреть на дорогу. Мимо почти непрерывным потоком проносились автомобили.
«А что, если шагнуть навстречу одному из них? – продолжал размышлять Иван. – Всего пара шагов – и водитель не успеет среагировать. С легковушкой, пожалуй, связываться не стоит. Кости переломает и оставит жить калекой. А вот автобус или маршрутка – совсем другое дело. Шарахнет всей плоскостью, и разлетятся мозги по лобовому стеклу».
И вот, словно по заказу, впереди показался «ПАЗик», спешащий по маршруту на приличной скорости. Иван весь собрался: вот он, решающий момент для избавления от всех проблем! Только бы хватило смелости…
Он огляделся вокруг, словно прощаясь с этим миром, и… встретился взглядом с молодой незнакомой женщиной, проходящей мимо. Она улыбнулась ему – мягко и застенчиво. И ещё в её улыбке было что-то такое, от чего у Ивана вдруг дрогнуло сердце, больно кольнуло в груди. Но эта боль оживила, разбудила душу, ещё секунды назад заполненную пустотой, усталостью и безразличием ко всему.
Женщина прошла дальше по тротуару, ещё раз оглянувшись на Ивана всё с той же трогательной улыбкой. Так улыбаться могут лишь очень добрые, чистые, светлые или беззаветно любящие люди. Иван понял, что эта незнакомка – его спасение. Та соломинка, за которую он может ухватиться, чтобы обрести уверенность в себе и выбраться из болота, в котором тонет. Значит, ему нельзя упускать её, не сделав попытки познакомиться или хотя бы просто поговорить с ней. Повинуясь внезапному порыву, Иван бросился за нею вслед. И тут же за его спиной что-то громыхнуло. Вздрогнув от неожиданности, он обернулся: огромный рекламный щит рухнул на то место, где Кипреев только что стоял. Впечатлённый этим внезапным происшествием и своим чудесным спасением, Иван взволнованно смотрел на разбитую конструкцию, едва не лишившую его жизни. Он уже не хотел умирать.
Тем временем вокруг собирались любопытные. Иван спохватился и стал искать глазами среди них незнакомку, ставшую по воле судьбы его спасительницей. Но её среди зевак не было. Досадуя, что потерял время, Кипреев побежал в ту сторону, куда она держала путь. Он забегал во дворы, заглядывал в магазины и салоны – незнакомки нигде не было видно. Вскоре поиски пришлось прекратить, так как Иван почувствовал слабость во всём теле. Эмоциональный всплеск, придавший ему сил, постепенно угасал. Но оставалось главное – желание жить.
Иван возвращался домой, тщательно анализирую события последних дней и свою реакцию на них. Он вполне осознавал, что его угнетённым состоянием воспользовался проходимец, чтобы заманить в свои сети очередного потенциального клиента; что его вчерашние «глюки», а также сегодняшняя  депрессия и позывы к самоубийству – последствие наркотического отравления ЛСД. Что ещё ему известно об этой отраве? То, что подобный синдром может вернуться позже – например, через неделю и даже через месяц. ЛСД – коварный наркотик. Надо быть ко всему готовым. Надо твёрдо понимать, что вызванное им тяжёлое состояние может продолжаться долго. Его нужно просто пережить, перетерпеть. Без алкоголя и всяких антидепрессантов.
И ещё он думал о незнакомке, ставшей его случайной спасительницей. Кто она? Где она сейчас? Удастся ли вновь встретиться с ней в таком большом городе? Её улыбка продолжала согревать Ивану сердце. Она вытеснила собою всё, что было прежде. Разрыв отношений с Леной, из-за которого Иван впал в депрессию и нарвался на эти чёртовы «антидепрессанты», внезапно утратил своё значение. Не зря же говорят: нет худа без добра. Как сказал привидевшийся вчера ангел-искуситель: «Ты с ней обрёл душевное равновесие и, как следствие, стал хуже писать». Над этим стоит подумать.

* * *

Дома, немного отдохнув, Иван заглянул в компьютер и стал перечитывать последние на данный момент фрагменты своего нового романа. Результаты просмотра повергли его в шок. Приличный объём работы, которым ещё позавчера он был очень доволен, сегодня вызвал в душе отторжение. Талантливый прозаик Иван Алексеевич Кипреев увидел явную фальшь в своих трудах. Ключевые эпизоды романа требовали тщательной переработки.
Иван вздохнул и выключил компьютер. Нет, сейчас он ничего исправлять не будет. Сейчас он болен, обессилен и неадекватен. Сейчас у него немало других проблем. И он очень устал. Так что все дела и проблемы пусть немного подождут. А пока просто ему требуется хороший отдых. Иван подошёл к кровати, чтобы прилечь, и увидел лежащий поверх одеяла мобильник. Телефон был выключен. С внезапно охватившим его волнением Кипреев включил аппарат. Дисплей высвечивал с полдюжины пропущенных вызовов. Четыре из них были с работы. Иван схватился за голову: ведь сегодня его смена! Он же, получается, подвёл под неприятности других людей. А главным образом – себя. Надо было как-то спасать ситуацию. Иван спешно выбрал в списке номер начальника команды охранников и сделал вызов. Шеф внимательно выслушал его сбивчивые объяснения о проблемах на личном фронте и пошатнувшемся здоровье, задал несколько вопросов. И в итоге посоветовал Ивану написать заявление «по собственному желанию», получить расчёт и больше никогда не показываться на глаза.
Едва связь прервалась, как вновь позвонил Данила. С трудом сдерживая эмоции, Иван сказал в трубку:
- Я сейчас позвоню в полицию, и ты сядешь за наркоту.
Данила засмеялся.
- Звони, Ванёк. Что и на кого ты будешь заявлять – не могу сообразить. А вот сам нарвёшься на неприятности. Конкретно нарвёшься. У тебя возьмут анализы и поставят на учёт как наркомана.
Довод был резонным.
- Ладно, чёрт с тобой! – со злостью сказал Иван. – Значит, просто отвали от меня. На мне ты ни хрена не заработаешь. Я сижу на полной мели. И ещё по твоей милости только что потерял работу. Ищи клиентов в другом месте.
- Ошибаешься, друган. Есть у тебя неплохая работёнка. Интересная и денежная.
Кипреев насторожился.
- О чём ты?
- Включи голову. Позавчера один уважаемый человек предложил тебе непыльную работу на хороших условиях. Да ещё дал возможность поторговаться. Ты не оценил доброе отношение. Но всё можно исправить. Только теперь условия слегка изменятся не в твою пользу.
Вот оно что! Вот откуда тянется хвост этой истории! Шустрый Данила появился на пути отнюдь не случайно. Однако серьёзный дяденька этот Сергей Семёнович! Ивана вдруг передёрнуло, словно от озноба. Он остро осознал, насколько опасно попадать в немилость таким людям, как хозяин «Клеопатры». Хотелось как-нибудь помягче выйти из положения.
- Скажи шефу, что я не могу, - произнёс он усталым голосом. – Чувствую себя отвратительно. Боюсь, что ты меня надолго выбил из колеи.
- Это не проблема, - тут же отреагировал Данила. – Сегодня же поставим тебя на ноги. Как говорится, клин клином…
- Этот вариант не годится.
- Есть другой. У меня имеется снадобье, с помощью которого ты легко соскочишь с ЛСД.
- А потом с твоего снадобья смогу соскочить? Какую дрянь ты мне на этот раз подсунешь? Может, героин?
Повисла небольшая пауза.
- Ваня! – произнёс Данила вкрадчивым полушёпотом, от которого у Ивана по спине побежали мурашки. – Мне плевать, как ты будешь поправлять своё здоровье. Это твоя проблема. Но завтра ты должен быть в рабочем состоянии. Сиди дома и жди. За тобой приедут.
На Ивана опять накатила смертельная усталость.
- Не надо за мной приезжать, - сказал он. – И не звони больше.
- Что?! Опять забрыкался?
В голосе собеседника прозвучала злость. Иван вновь остро ощутил, что за свой отказ может серьёзно поплатиться. Но если прежде он не мог позволить себе переступить через принципы, то теперь всё его существо противилось любым отношениям с подобными людьми. Подлая, мерзкая, бесчеловечная порода вызывала в нём глубокое отвращение. На смену страху пришла ответная злость.
- Не звони больше, - повторил он.
- Ты хорошо подумал?
- Очень хорошо.
- Ну-ну! Смотри, как бы не пожалел об этом.
Иван отключил телефон. Затем заставил себя пойти в ванную и принять душ. После чего забрался в постель и сразу уснул.

* * *

Ему снилось, что он торопливо карабкается в гору, спасаясь от погони. А за ним, немного отстав, гналась толпа людей. В общем-то, людьми их назвать можно было лишь условно. Страшные звериные лица внушали ужас. Оглянувшись в очередной раз, Иван увидел, что из бегущей за ним толпы вперёд вырвался монстр, в физиономии которого, однако, явственно проглядывали черты лица владельца ночного клуба «Клеопатра» Сергея Семёновича. Под мышкой босс держал толстую стопку писчей бумаги, а кисть другой руки сжимала кастет.
- Куда ты, Ваня, скачешь, как заяц? – кричал он насмешливо. – От меня не убежишь.
- Отстань от меня! – крикнул Иван в ответ. – Я не хочу иметь с тобой дела.
- А мне плевать, хочешь ты или нет. Ты должен сделать для меня работу. Только теперь на других условиях. Бесплатно будешь пахать.
Иван не успел ответить. Сергей Семёнович вновь смешался с толпой, а вперёд вырвался Данила. Он громко смеялся, размахивая над головой огромной упаковкой таблеток.
- Ваня, ты кое-что забыл. Прими таблетку, и тебе полегчает.
- Сам травись этой дрянью, - отвечал Иван. – Мне она не нужна.
- Нужна, Ваня. Ещё как нужна! ЛСД – твоя судьба. А от судьбы не уйдёшь.
Вдруг его тело трансформировалось, и Данила превратился в неопрятного ангела, привидевшегося вчера Кипрееву .
- Стой, Ваня! Стой! – кричал ангел. – Ты отклоняешься от сюжетной линии. Это неправильно! Персонажи не должны своевольничать.
- Я не персонаж! – гневно отозвался Иван. – Я человек! Понял?! Я сам строю свою жизнь.
- Ни хрена ты сам не строишь. Вся твоя жизнь придумана и расписана заранее. А тебя на самом деле нет. Ты плод чужого воображения.
Последняя тирада так остро зацепила Ивана, что он застыл на месте, забыв об опасности.
- Это тебя нет на самом деле! – закричал он что есть силы. – Это ты плод моего воображения. Ты – жалкое порождение наркотического бреда.
- Ах, вот ты как! – злобно воскликнул ангел и превратился в жуткого беса.
От страха Иван помчался вверх ещё быстрее.
Наконец беглец достиг вершины горы. Он поднял глаза и увидел поблизости сидящего на камне другого, настоящего ангела – чистого, светлого, прекрасного. В его облике Иван узнал женщину – ту самую, которая своей удивительной улыбкой спасла ему жизнь. И сейчас она также нежно и ласково смотрела на него. Из последних сил, почти ползком, Иван добрался до неё. Присел у её ног, положив голову на её колени. Женщина-ангел вновь озарила его улыбкой и плотно оградила от преследующей своры своими белоснежными крыльями.
От внезапно нахлынувшего счастья Иван заплакал.

Глава 3. Миссия

1. Первый блин

Люба смотрела в окно своей новой квартиры. С приобретением жилья не возникло никаких проблем. Всё прошло быстро и гладко. В агентстве недвижимости к ней сразу же проявил бурный интерес словоохотливый риэлтор. Он был сама любезность, но клиентке не стоило труда разглядеть его неприглядную сущность. Она вежливо отказалась от навязываемых услуг и сама выбрала себе специалиста, который внушал ей доверие. Это была молодая женщина с хитрой лисьей мордашкой. Но Любе она чем-то понравилась. И действительно, риэлторша провернула сделку быстро и добросовестно. Правда, лисья хитрость сделала своё дело. Девушка быстро учуяла, что клиентка располагает большими средствами. Поддавшись её влиянию, вместо скромной однокомнатной квартиры, как планировалось, Люба приобрела полнометражную трёшку.
И сейчас, стоя у окна, она размышляла над правильностью своего поступка. Часть средств, доверенных ей для благих дел, она потратила на собственные нужды. С одной стороны, это было одним из условий, которые предъявил ей бывший свёкор. Но с другой – всё же можно было приобрести что-нибудь поскромнее.
После покупки квартиры и мебели на счетах оставалось свыше шестидесяти миллионов. Но Люба вдруг не на шутку встревожилась. В её полном и бесконтрольном распоряжении были огромные средства. А вокруг – столько соблазнов! Сможет ли она устоять перед ними? А вдруг – нет? Опасения были не беспочвенными. И просторная трёхкомнатная квартира служила тому подтверждением. Нужно было срочно что-то делать.
В общем-то, не вдаваясь в подробности, и так было понятно, что нужно делать – оказывать помощь тем, кто в ней нуждается. Но для выполнения возложенной на неё миссии требовались какие-то конкретные действия. И вот здесь Люба испытывала растерянность. Душу беспокоило огромное количество вопросов, сомнений и опасений.
Поскольку никакого определённого плана у неё не имелось, для начала она решила просто пройтись по улицам города и приглядеться. Иногда случайно увиденные житейские сцены дают неожиданные подсказки. Придя к такому выводу, Люба постаралась справиться с волнением и вышла из дому.
Спустя двадцать минут она проходила мимо большой красивой церкви. У ворот металлической ограды с каменными столбами стояли двое попрошаек – мужчина и женщина. Они крестились, кланялись и произносили благостные речи, прося у прохожих милости. Но их настоящие лица, в которых не было ничего святого и светлого, заставили женщину содрогнуться от ужаса. Она ускорила шаг.
Позже ей попался на глаза мальчишка лет десяти, похожий на Гавроша. Он стоял у двери пункта быстрого питания, бросая на прохожих острые, внимательные взгляды из-под козырька потрёпанной кепки. Высмотрев подходящий объект, пацан подходил и клянчил деньги. Видимо, он был неплохим психологом, так как обращался за помощью выборочно и почти не получал отказа. Люба подошла к нему, спросила:
- Зачем тебе деньги?
- Есть хочу, тётенька, - жалобным голосом затянул привычную песню мальчишка. – Со вчерашнего дня ничего не ел.
Она кивнула на дверь «Подорожника».
- Пойдём. Покормлю тебя.
Пацан замялся.
- Лучше денег дай. Я сам куплю еду.
- Так ты голоден или нет?
- Ну, я же сказал…
- Тогда пошли.
В небольшом помещении кафешки Люба подвела мальчишку к стойке и предложила выбрать то, что ему нравится. Парнишка быстро сообразил, что в данный момент скромничать не следует. Заказав всё, что он выбрал, Люба усадила его за столик и села напротив.
- Если хочешь, я закажу для тебя обед на вынос, - сказала она.
Пацан отрицательно мотнул головой.
- Ты мне денег дай.
- Зачем?! Голодные от еды не отказываются.
Он посмотрел ей в глаза и полушёпотом сообщил:
- Меня сильно побьют, если я мало денег принесу.
- Кто побьёт?
- Пацаны.
Люба внимательно вгляделась в его лицо.
- А ты не врёшь?
- Вот те крест! Почему не веришь?
- Мордашка у тебя больно хитрая.
Мальчишка опустил глаза.
- Не вру, тётенька. Ей-богу, не вру, - он шустро перекрестился.
- И сколько тебе нужно?
- А сколько можешь дать? – оживился пацан.
Люба задумалась. Вполне вероятно, что мальчик говорит правду. Она слышала о жестокости в кругах беспризорников. Но давать ему деньги очень не хотелось. Вряд ли они пойдут на что-то полезное. Скорее – наоборот.
- Где твои родители? – спросила она.
- Нет у меня никого. Сирота я круглая, - опять затянул пацан хнычущим голосом. – Все меня обижают. Некому заступиться.
Люба подумала, что нашла верный способ правильно использовать доверенные ей средства. Детские дома! Они наверняка нуждаются в финансовой помощи. И, конечно же, охотно согласятся с необременительным условием. Она улыбнулась юному собеседнику.
- Слушай, тебе не нужно к тем пацанам возвращаться. Хочешь, я тебя устрою в детский дом?
Мальчишка заметно сник.
- Не-е, туда меня не возьмут.
- Возьмут. Я сделаю так, чтобы взяли.
Он опустил голову, взглянул исподлобья.
- Да не хочу я в детдом. Что я там забыл?
- Почему не хочешь? – удивилась Люба. – Ты там будешь сыт и одет.
- Денег дай! – крикнул он.
Она покачала головой.
- Нет, денег я тебе не дам.
- Да пошла ты!..
Пацан швырнул в неё остаток бутерброда с отбивной говядиной и убежал. Плохо понимая происходящее, Люба растерянно смотрела ему вслед. Потом заметила, что продавщица с любопытством наблюдает за ней. Она поднялась и торопливо вышла из кафе.
Настроение было испорчено. Первая робкая попытка сделать доброе дело для того, кто в нём нуждается, обернулась полным крахом. Бродя по улицам и размышляя, она пришла к выводу, что в своих действиях следует учитывать психологию чуждого и непонятного ей мира, даже если дело касается детей. И пока этот мир ей непонятен, не следует с ним связываться ни под каким предлогом.

Извилистая улица привела её к парку, посередине которого располагался круглый водоём. Почувствовав усталость, Люба решила немного отдохнуть. Она огляделась вокруг в поисках свободного места. Чуть в стороне она увидела полную женщину с печальным лицом. Женщина расположилась на скамье, а рядом в инвалидной коляске сидела девочка-подросток. Люба подошла к ним.
- Не помешаю?
Женщина оглядела её, грустно улыбнулась.
- Не помешаете. Присаживайтесь.
Люба села на край скамьи. Собравшись с духом, спросила:
- Простите за бестактный вопрос: что с девочкой? ДЦП?
- Нет, - сказала женщина. – Попала в аварию. Родители погибли, а она, сердечная, повредила позвоночник. Сашенька – моя племянница.
- И что же ей… совсем нельзя помочь? Что говорят врачи?
- Помочь-то можно, если денег куры не клюют. А нам бы концы с концами свести. Слышала, что сейчас проводятся какие-то акции в помощь больным детям. Только вот не знаю, куда обратиться за помощью. Может быть, вам что-то известно?
Люба пожала плечами.
- Об акциях информацией не располагаю. Но я знакома с человеком, который хочет заняться благотворительностью. Он может вам помочь. О какой сумме идёт речь?
В глазах женщины мелькнула робкая надежда.
- Один миллион двести тысяч рублей, - сказала она. – Плюс расходы на дорогу. Везти-то в Германию придётся, - добавила она смущённо.
Люба улыбнулась.
- Не волнуйтесь. Я полагаю, что на полтора миллиона вы вполне можете рассчитывать.
Теперь во взгляде женщины надежда стала смешиваться с недоверием.
- А как мне получить эти деньги? – спросила она.
- Очень просто: сообщите мне номер банковской карты. Сегодня же средства поступят на ваш счёт.
Лицо женщины мгновенно изменилось. Вспышка агрессии сделала его неприятным и даже немного страшным. От неожиданной перемены у Любы по спине пробежал холодок.
- Зачем тебе номер моей карты? – спросила собеседница, перейдя на «ты».
- Чтобы перечислить деньги, - сказала Люба, удивившись вопросу. – Я не смогу этого сделать, не зная номера вашей карты.
Два острых глаза враждебно буравили её, словно пытаясь просветить насквозь.
- Ишь ты, ушлая какая! Развела тут сюсю-мусю. Спонсора она нашла – надо же! На полтора миллиончика! А я, дура, уши развесила. И как не стыдно нищих обманывать?
- Да в чём обман-то? – воскликнула Люба с обидой. – Я ведь не прошу у вас карту и пароль к ней не спрашиваю. А без номера ничего сделать нельзя.
- Ладно, хватит мне заливать. Иди отсюда, пока я тебя в полицию не сдала.
Девочка в коляске испуганно следила за перепалкой. Люба тяжело перевела дух.
- Ну, хорошо. Вы не доверяете мне даже номера своей карты, хотя вам это ничем не грозит. Но мы можем поступить по-другому. Давайте прямо сейчас откроем новый счёт. Я сама положу начальную сумму, чтобы вы ничем не рисковали. Сегодня же на вашу новую карту поступят деньги на лечение племянницы.
- Я тебе сказала: вали отсюда! – злобно зашипела женщина.
- Тётя Аня, может, тётенька и вправду хочет помочь? – робко спросила девочка. – Мне кажется, что она хорошая.
- Это они умеют, - с болью и досадой ответила ей тётя. – Артисты ещё те! Глянешь на них, послушаешь их речи – ангелы во плоти. А в душах нет ни ангельского, ни человеческого.
Люба часто заморгала, пытаясь сдержать выступившие на глаза слёзы. Медленно встала и побрела прочь от скамьи. Сердце сжималось от обиды. Вторая попытка сделать доброе дело обернулась полным крахом и незаслуженными оскорблениями. Что это: две досадные случайности или закономерность? Не зря же говорят, что благими намерениями вымощена дорога в ад. Если так, то зачем ей всё это нужно? Зачем она вообще ввязалась в это дело? Люди злы и неблагодарны.
Ей вдруг захотелось вернуться и убедить женщину в чистоте своих намерений. Она остановилась и обернулась. Тётя и племянница смотрели ей вслед. Лицо женщины было напряжённым, но уже не злым и не страшным. Люба вдруг почувствовала, как ей тяжело. Она уже не сердилась на незнакомку. В мире, где царят подлость и бесчеловечность, люди не могут доверять друг другу, а в предложениях бескорыстной помощи видят обман и коварство.
Люба постояла с полминуты, но так и не решилась вернуться. С тяжёлым сердцем бродила она по городу, одолеваемая переживаниями о том, что с выполнением порученной ей миссии у неё может ничего не получиться. Что-то она делала не так.
Чтобы немного успокоиться, Люба пару часов походила по улицам. На одной из них её внимание привлёк мужчина, одиноко стоявший на тротуаре у края дороги. По непонятной причине женщину охватило волнение, словно она уловила тревожные импульсы, исходящие от этого человека. Вот мужчина обернулся и встретился с ней взглядом. У него было хорошее, доброе, человеческое лицо. Но сейчас в нём виделись опустошённость и отчаяние. Вне всякого сомнения, человеку было плохо. Но… чем она могла ему помочь? Страх потерпеть очередную неудачу остановил Любу, не позволил подойти к незнакомцу и спросить, не нуждается ли он в помощи. Она смущённо улыбнулась и пошла дальше. Но волнение не оставляло её. Женщина обернулась: незнакомец смотрел ей вслед. Она опять улыбнулась ему, но так и не решилась подойти. Сегодняшний день был явно неблагоприятным для добрых дел. Досадуя на себя и свою нерешительность, она торопливо зашагала дальше. Потом подошла к дороге, остановила такси и поехала домой.

Дома, в своей большой одинокой квартире, она долго сидела на кровати, поджав к подбородку колени, и пыталась разобраться в причине своих неудач. После долгих раздумий пришла к выводу, что неудачи были отнюдь не случайны. Они предупреждали её о том, что надо быть осторожней. Когда человек так легко разбрасывается деньгами, слишком большими в понимании рядового гражданина, это не может не вызвать подозрения. Значит, пренебрегая элементарной осторожностью, можно легко попасть под прицел и правоохранительных органов, и криминала.
Как ни странно, придя к такому выводу, Люба успокоилась. Она решила, что не следует торопить события. Время само расставит всё по своим местам. Чтобы отвлечься, Люба взяла в руки книгу, и… внезапная идея осенила её.

2. Меценат

В интернете она нашла контактные данные издательства «Ветер». Утром по телефону обратилась с вопросом: может ли издательство сообщить ей телефонный номер писателя, публикующегося под псевдонимом Иван Чай. Свой интерес мотивировала тем, что является доверенным лицом состоятельного человека, желающего спонсировать издание ряда книг вышеупомянутого автора. Ей назначили встречу.
В оговоренное время Люба переступила порог кабинета главного редактора Гурова Николая Романовича – так было написано на табличке возле двери. Упитанный, но на удивление подвижный главред, показавшийся Любе похожим на шустрого и безобидного бурундука, резво выбрался из-за рабочего стола и проводил гостью до кресла. И вновь занял своё место.
- Слушаю вас, уважаемая…
- Анжела Борисовна, - подсказала Люба.
- Очень приятно! Меня зовут Николай Романович. Впрочем, вы, вероятно, уже обратили внимание на табличку. Так вот, уважаемая Анжела Борисовна, по телефону вы сказали, что ваш доверитель готов заказать издание ряда книг одного из наших местных писателей. Мне верно передали информацию?
- Абсолютно верно. Однако мы не можем сделать заказ, не согласовав свои планы с автором. Поэтому и обратились к вам с просьбой помочь нам выйти на контакт с ним.
- Тогда позвольте уточнить, что вы имеете в виду под выражением «ряда книг»? – спросил Николай Романович, с интересом разглядывая посетительницу. – О каких произведениях идёт речь?
- Мы готовы оплатить издание всех произведений писателя Иван Чай, - сказала Люба. – Все его произведения, которые на сегодняшний день являются законченными.
Гуров откинулся на спинку кресла.
- А тиражи? – спросил он взволнованно.
- Для начала планирую заказать по тысяче экземпляров каждой книги в твёрдой обложке, - женщина улыбнулась. – Обещаю, что исполнением заказа на издание книг будет заниматься исключительно ваше издательство. Конечно, если вы не против.
Николай Романович тоже улыбнулся.
- Мы не против. Мы только «за». Лишь бы вы не передумали. Гарантий, как я понимаю, вы дать не можете? – спросил он осторожно, словно боясь спугнуть удачу.
Люба пожала плечами.
- А какие гарантии вам нужны? Просто поверьте моему слову. Вы же ничем не рискуете. Мне от вас нужен лишь номер телефона писателя.
- Ну что ж, вашего слова мне вполне достаточно, - как бы охотно согласился главный редактор.
Из ящика стола он вынул папку, перебрал содержимое и нашёл то, что было нужно. Выписал информацию на листок и протянул посетительнице. Люба взяла лист.
«Кипреев Иван Алексеевич», - прочла она.
Далее следовали адрес и телефонный номер. Женщина поднялась.
- Спасибо, Николай Романович! До свидания!
- Всего доброго! – Гуров тоже поднялся. – Не забудьте о своём обещании.
- Не забуду.
Люба вышла из редакции в приподнятом настроении. Ситуация менялась в лучшую сторону. Боясь потерять этот настрой, она сразу набрала записанный на бумажке номер.
- Алло! – прозвучал в трубке усталый мужской голос.
- Иван Алексеевич?
- Да, я слушаю.
Люба слегка замешкалась, не зная, как начать разговор. Вчерашние неудачи вновь отозвались в ней неуверенностью в успехе.
- Иван Алексеевич, меня зовут Анжела. Я являюсь доверенным лицом человека, который готов спонсировать издание ваших книг. Вы можете встретиться со мной и обсудить этот вопрос?
Повисла пауза. Люба почувствовала, что человек на другом конце связи напрягся, пытаясь уловить скрытый подвох. У женщины упало настроение. Куда катиться мир, если люди совершенно перестали верить в бескорыстное стремление помочь?
- Что вам от меня нужно? – спросил невидимый собеседник не слишком дружелюбно.
- Только ваше согласие, - сказала Люба. – Все детали мы можем обсудить при встрече.
- Простите, но у меня не слишком весёлый период в жизни. Поэтому ваши шутки не кажутся мне смешными. Так и передайте Сергею Семёновичу.
- Сергею Семёновичу? – растерянно спросила Люба. – Но я не знаю такого человека. Кто он?
В трубке послышался смешок.
- Вы очень хорошо исполняете свою роль. Удивление в голосе звучит достаточно искренне. Где вы взяли номер моего телефона?
- Мне его дал Николай Романович – главный редактор издательства «Ветер». Мы с ним только что обсудили вопрос об издании ваших книг.
Опять наступила заминка. Затем с явным замешательством собеседник произнёс:
- Странно всё это. Какие книги вы готовы издать?
- Мы планируем издать все ваши книги, - сказала она. – Сначала выпустим пробные тиражи, а в дальнейшем определимся в зависимости от результатов.
- Где вы сейчас находитесь?
- Недалеко от издательства.
- Это хорошо. Я живу поблизости. Сад Белое Озеро знаете?
- Я не уверена... Тут неподалёку есть сад с круглым водоёмом посередине…
- Да, это он. Подождите меня там. Я скоро буду. Как мне вас узнать?
- На мне розовое платье. Буду ждать вас за столиком летнего кафе.
Закончив разговор, Люба взволнованно направилась к Белому Озеру. Несомненно, сад, раскинутый вокруг водоёма, был удобным местом для встречи. Но… Люба боялась встретить там женщину, которая вчера заподозрила в ней мошенницу. Агрессивное вмешательство со стороны могло всё испортить.
Она прошла вдоль озера, настороженно озираясь. Женщины с больной девочкой не было видно. Люба зашла в кафе, заказала чашку кофе и заняла место за свободным столиком.

* * *

За её спиной раздался мужской голос:
- Анжела?
Люба обернулась… и оцепенела, увидев мужчину, которому вчера она так и не решилась предложить свою помощь. Если бы она только знала… Пожалуй, он был ошеломлён ничуть не меньше, нежели она.
- Вы? – произнёс удивлённо. – Не ожидал.
- И я не ожидала, - сказала Люба, смущённо улыбаясь. – Простите, что вчера прошла мимо. Мне показалось, что вы нуждались в помощи, но я... Вы садитесь, пожалуйста!
- Вы мне вчера не просто помогли, - горячо сказал Иван, усаживаясь напротив. – Вы мне жизнь спасли.
- Жизнь? Вы шутите?
- Ничуть. Ваша улыбка очаровала меня. Я поспешил вслед за вами. И почти в это же время рухнул рекламный щит, под которым я стоял. А ночью вы мне приснились в облике ангела-хранителя. Так что ваше ангельское имя не случайно. Как, видимо, и наша встреча.
Люба хотела ответить в таком же полушутливом тоне, но внезапное беспокойство заставило её обернуться. К кафе приближалась вчерашняя незнакомка. С взволнованным видом женщина оглядывала посетителей. Увидев Любу, на мгновение замерла на месте, затем торопливо направилась к столику. Её лицо выглядело скорбным, но в нём не было ничего пугающего или отталкивающего. Люба успокоилась. Внезапно охватившее её волнение также внезапно растворилось.
Подойдя близко, незнакомка робко остановилась и чуть слышно спросила:
- Вы меня узнаёте?
- Да, конечно.
Женщина прижала руки к груди.
- Простите меня, ради Бога! Я вчера обидела вас. Но, сами понимаете, вокруг столько жулья развелось. Вот я, дура, и вам не поверила. Наговорила сгоряча. Вы теперь, наверное, не захотите иметь со мной дела. Только… – она тяжело вздохнула, по щекам потекли слёзы. – Я ведь не за себя прошу. За племянницу. Она мне как дочь. Самый родной на Земле человечек. Никогошеньки у меня больше нет. Мы с ней всю ночь не спали. Сашенька всё плакала. А сегодня отказалась от прогулки, - женщина опустилась на колени. – Ради Христа, помогите нам!
- Ну что вы! Встаньте! – воскликнула Люба, вскочив со стула. – Я помогу вам. Обещаю! Только встаньте с колен.
Женщина поднялась.
- Вы поможете? Правда, поможете? – спросила с надеждой и тут же протянула Любе клочок бумаги. – Вот номер моей карты, как вы просили.
Люба взяла листок.
- Как вас зовут? Кажется, Анна?
- Да.
- А по отчеству? – спросила Люба и пояснила – Мне это нужно знать, чтобы убедиться, что в номере нет ошибки, и деньги уйдут по назначению.
- Николаевна, - торопливо сказала женщина.
Люба ободряюще улыбнулась ей.
- Идите домой, Анна Николаевна, и успокойте Сашеньку. Я сегодня же перечислю обещанную сумму. Всё у вас будет хорошо.
Женщина закивала головой.
- Да-да, конечно! – она молитвенно сложила руки. – Как мне вас отблагодарить?
Люба махнула рукой.
- В этом нет необходимости. Хотя… Вы в церковь ходите?
- Да, регулярно.
- Поставьте свечку за упокой души Павла Сергеевича. Этого будет достаточно.
Горячо заверив, что непременно так и сделает, Анна Николаевна ушла. Люба вернулась на своё место и смущённо взглянула на Ивана.
- У вас ко мне, наверное, много вопросов?
- Пожалуй, да, - сказал он, с любопытством разглядывая собеседницу.
- Спрашивайте.
- Первый вопрос: кто такой Павел Сергеевич?
- Это мой доверитель, - сказала Люба.
Иван усмехнулся.
- Это я понял. Меня интересует, кто он и почему доверил вам свои деньги?
Женщина слегка замешкалась.
- Позвольте мне не вдаваться в подробности.
- Но из ваших слов следует, что он умер.
- Да.
- И готов спонсировать издание моих книг?
Люба вновь смутилась.
- Я понимаю вашу иронию. Да, Павел Сергеевич умер. Незадолго до смерти он уполномочил меня часть его средств использовать на благотворительность. По моему усмотрению. Кстати, Павлу Сергеевичу очень понравился ваш роман «Небо, отражённое в луже». Я читала ему в больнице, - она робко взглянула в глаза собеседнику. – У вас на мой счёт появились сомнения?
Иван задумался, продолжая внимательно разглядывать сидящую напротив него женщину. Затем спросил:
- Вы ведь нездешняя? Судя по произношению, из центральной России.
- Да.
- Из какого города?
- Позвольте опустить и эту подробность, - Люба глубоко вздохнула. – Иван Алексеевич, верить мне или нет – ваше право. Но я не требую от вас ничего. Всего лишь предлагаю финансовую помощь в издании ваших книг. Поверьте, я действительно выполняю волю умершего человека, пожелавшего хотя бы частично искупить свою вину перед окружающими. Мы можем прямо сейчас пойти в издательство, и ваши сомнения будут развеяны.
- Не обижайтесь, Анжела, - сказал Иван. – Я вас ни в чём не подозреваю. Вы мне симпатичны. И вообще производите очень приятное впечатление. Просто недавние события заставляют меня быть осторожным. Позавчера один незнакомый человек принял участие в моей судьбе. Оказал такую помощь, что я едва выжил. Теперь в зеркале с трудом себя узнаю. Вам, наверное, не очень приятен мой внешний вид?
Выглядел он действительно удручающе. Следы неизвестных Любе событий оставили после себя ощутимый след. Но это не меняло сути.
- У вас хорошее лицо, - сказала она. – Очень хорошее. С недавних пор я стала разбираться в лицах людей.
- Ну что ж, спасибо! Только вот не знаю, как мне отблагодарить вас. В церковь я не хожу.
- Благодарить меня рано. Мы ещё ничего не сделали. Поэтому предлагаю прямо сейчас пойти в издательство и приступить к нашим делам.
- Да, конечно!
Иван поднялся и протянул женщине руку.

3. Тревоги и радости

Они постучали в дверь. Услышав традиционное «войдите», зашли в кабинет главного редактора. Увидев посетителей, Николай Романович вновь шустро выскочил из-за стола и протянул руку Кипрееву.
- Иван Алексеевич, рад вас видеть! Очень рад! Мы сегодня уже общались с вашей очаровательной спутницей, которая обрадовала нас – и вас, надеюсь, тоже – приятной вестью. То, что случилось, вполне закономерно: ваш незаурядный талант замечен серьёзными людьми. Выражаю надежду на то, что это первые шаги на долгом и широком пути нашего плодотворного сотрудничества.
Эта бурная тирада вызвала на лице Ивана едва заметную улыбку. Он пожал протянутую руку.
- Вы правы, Николай Романович: для меня эта весть также приятна.
- Вот и ладненько, - деловито произнёс Гуров. – Значит, можем прямо сейчас оформить договор. Как только получим все материалы и предоплату, сразу же приступим к работе над вашим заказом.
Гуров быстро составил договор и отпечатал его на принтере. Кипреев расписался в указанных местах. Было заметно, что перспектива издания книг подействовала на него благотворно. Однако, наблюдая за ним, Люба чувствовала, что его внутреннее состояние всё ещё остаётся тяжёлым.

Едва они вышли во двор, она спросила:
- Иван Алексеевич, совсем недавно вы сказали о том, что некий незнакомец едва не погубил вас. Что с вами произошло?
- Было отравление. Вместо лекарства мне подсунули наркотик.
- Кто и зачем это сделал?
- Я отказался выполнить просьбу одного серьёзного и опасного человека, - Иван замолчал, задумавшись, затем встрепенулся. – Анжела, нам необходимо вернуться в редакцию. Надо внести дополнение в договор. Я упустил из виду кое-что важное.
Люба заволновалась, почувствовав что-то недоброе. Но все вопросы решила отложить на потом. Они вновь навестили Гурова. Иван продиктовал главному редактору необходимое дополнение к договору: в случае его гибели или иных непредвиденных тяжёлых обстоятельств все права на изданные тиражи книг должны будут принадлежать  Анжеле.
Если Николай Романович и удивился, то внешне это было не заметно. Да и какое ему, собственно, дело до странностей заказчика? Важны были сам факт заказа и его объём. Соответственно, и сумма оплаты. Внося дополнения в электронную форму договора, он вопросительно взглянул на Любу.
- Простите, уважаемая Анжела Борисовна, я не знаю вашей фамилии.
В отличие от главного редактора, Люба пребывала в полной растерянности. От волнения, забыв на время свою нынешнюю фамилию, она едва не сказала: «Порываева». Но вовремя спохватилась.
- Солнцева, - произнесла она после продолжительной заминки и, смутившись, поспешила объясниться: – Прошу прощения, но данное решение Ивана Алексеевича явилось для меня полной неожиданностью. Я даже не предполагала…
Её сконфуженный вид вызвал на лице редактора добродушную улыбку.
- Видимо, на то есть веские основания, - сказал он. – Мы же обязаны считаться с волей автора. Как говорится, хозяин – барин.
Отпечатанные экземпляры обновлённого договора Гуров предоставил Ивану для подписи.

Когда вновь покинули редакцию, Иван сказал, иронично взглянув на спутницу:
- Я вижу у вас на лице длинный список вопросов. Можете задавать.
Люба ответила ему таким же взглядом.
- Зачем же их задавать, если они написаны на лице? Читайте и отвечайте согласно списку. Хотя, признаюсь, я не разделяю вашего весёлого настроения.
Иван согласно кивнул.
- Вы правы. Какое уж там веселье…
- Не хотите поделиться?
- Зачем?
- Возможно, я смогу вам чем-то помочь. Всё же я ваш ангел-хранитель.
- Ангел-хранитель, - повторил Иван. – Да, вы действительно вошли в мою жизнь как ангел. Только при сложившихся обстоятельствах вам лучше держаться от меня подальше. Вы очень рискуете, находясь рядом со мной.
Люба с тревогой взглянула на него.
- Всё настолько серьёзно?
- Да. И, боюсь, вы ничем не можете мне помочь.
- Почему вы уверены в этом? Возможно, всё совсем не так, как вам кажется. Давайте хотя бы попробуем разобраться в проблеме.
- Я ни в чём не уверен, поскольку абсолютно ничего о вас не знаю. От меня ждёте откровенности, но о себе предпочитаете не рассказывать.
- Да, понимаю: это выглядит довольно странно. Но прошу вас поверить, что ничего дурного я не совершила и не задумала. Просто у меня сложилась довольно необычная ситуация. И я пока не готова рассказать о ней, - она виновато взглянула ему в глаза. – Но я хочу знать, почему мне опасно находиться рядом с вами? Вам угрожает человек, которому вы отказали в выполнении заказа?
- Да, - сказал Иван. – От него исходит вполне реальная угроза.
- Его зовут Сергей Семёнович? – спросила Люба, вспомнив недавний телефонный разговор. – Что ему от вас потребовалось?
- Он написал большое сочинение, представляющее собой воспоминания о его уголовном прошлом. Предложил мне отредактировать этот, так сказать, литературный труд. Я отказался. А он отказов не принимает и, как выяснилось, не прощает, - Иван глубоко вздохнул. – Ну, хорошо, слушайте мою печальную повесть.
Беседуя, они неторопливо шли вниз по искривлённой улице, по которой Люба вчера совершила свой первый благотворительный выход. Иван подробно рассказал ей о событиях последних дней. Выслушав внимательно, женщина резюмировала:
- Положение ваше и в самом деле незавидное. Слишком много неприятностей за столь короткое время. Но самая серьёзная из них – конечно же, угроза расправы. Вы должны каким-то образом обезопаситься. Я думаю, что вам необходимо на некоторое время спрятаться от внешнего мира. Посидите дома, никуда не выходя. Не отвечайте на звонки с незнакомых номеров. Возможно, вскоре про вас забудут и отстанут.
Он грустно улыбнулся.
- Наверное, так и будет. Меня перестанут преследовать, поскольку я сам помру с голоду. Мне, Анжела, в первую очередь надо на работу устроиться.
Люба задумалась, пытаясь найти правильное решение. Она могла бы предложить собеседнику необходимую сумму денег, но не знала, как это сделать, чтобы не обидеть его. Вдруг ей в голову пришла интересная идея.
- Иван Алексеевич, вы в настоящее время что-то пишете? – спросила она.
- Да, - ответил он. – До недавних событий я работал над новым романом. Да вот пришлось прерваться. Причину вы теперь знаете. Немного приду в себя и вновь возьмусь за дело.
- Значит, у вас есть работа. Зачем же искать другую?
- Увы, она питает лишь душу, но не тело.
- А мы сделаем так, чтобы она питала и то, и другое.
Несколько секунд Кипреев растерянно смотрел на попутчицу. Наконец до него дошёл смысл её слов.
- Вы предлагаете оплачивать мою литературную деятельность? Я вас правильно понял?
- Правильно.
Иван опять задумался, затем решительно тряхнул головой.
- Нет, я не могу согласиться. Вы и без того для меня много сделали. Поймите меня правильно…
- Я вас понимаю. И ваш ответ меня ничуть не удивил, - Люба старалась говорить как можно мягче. – Но и вы постарайтесь меня выслушать и понять. Я вовсе не предлагаю вам жить за мой счёт. Вы будете получать деньги за работу, которую выполняете талантливо, грамотно и крайне добросовестно. Это во-первых. Во-вторых, доверенные мне деньги моими не являются. Они принадлежали человеку, который в своё время отнял их у окружающих, а перед смертью раскаялся и попросил меня раздать его долги.
Иван ещё немного подумал. Затем спросил:
- Скажите, Анжела, что за беда приключилась у той женщины, которой вы сегодня обещали свою помощь?
- Анна Николаевна воспитывает осиротевшую племянницу. Девочка прикована к инвалидной коляске после аварии, в которой она потеряла родителей. Деньги нужны на операцию за границей.
- Вот видите! У людей бедственное положение. И таких вокруг очень много. Есть малообеспеченные семьи. Некоторые из них – многодетные. Есть одинокие старики и беспризорные дети. Детские дома. Вот кому реально нужна финансовая помощь. Я же пока ещё не стар и не слаб. И на шее у меня никто не сидит. Почему именно я оказался в центре вашего внимания?
Люба остановилась, повернулась к нему.
- Всему своё время, Иван Алексеевич. Я стану помогать тем, кто нуждается в моей помощи. Но сейчас предлагаю решить ваш вопрос. Я хочу, чтобы вы занимались своим любимым делом и получали за него достойную плату. От вас мне также потребуется номер банковской карты. Сегодня вы получите первую писательскую зарплату. Закупите необходимые продукты и запритесь в своей квартире. Вынужденное затворничество пойдёт на пользу вашей литературной работе.
Она открыто смотрела в глаза собеседника, в которых смешались волнение, надежда и недоверие.
- Скажите честно, зачем вам это надо? – спросил он.
- Это надо не только мне, - сказала Люба. – Ваше творчество нужно людям. Очень нужно! Оно заставляет каждого читателя задуматься над своей жизнью – взглядами, стремлениями, поступками. Я хочу, чтобы ваши книги могло прочесть как можно большее число людей. Тогда у многих откроются глаза, и человеческих лиц вокруг станет больше.
- Человеческих лиц, - задумчиво повторил Иван. – Да, совершенно верно: надо, чтобы человеческих лиц вокруг стало больше. Вы очень правильно сказали, Анжела. Замечательная метафора!
- Для меня это не метафора, - с грустью произнесла женщина. – Однако, Иван Алексеевич, пора прощаться. Не забудьте сообщить мне номер вашей карты.
- Я провожу вас до дома, - предложил он.
Люба засмеялась.
- Не нужно. Вы теперь опасный попутчик.
Он улыбнулся этой не слишком весёлой шутке.
- Да, верно. Всего доброго, Анжела!
- До свидания, Иван Алексеевич!

* * *

Причин, по которым Люба не позволила новому знакомому проводить её до дома, в действительности было две. Во-первых, она инстинктивно стремилась выдерживать в отношениях некоторую дистанцию, так как ещё не вжилась в достаточной степени в свою новую роль и, соответственно, боялась прямых вопросов и откровенных разговоров. А раскрываться перед едва знакомым человеком Люба считала преждевременным. Это было бы крайне глупо и неосторожно. Во-вторых, она всерьёз обеспокоилась судьбой человека, чьи книги так глубоко тронули её душу. Женщина всей кожей ощущала грозящую ему опасность. Надо было срочно принять какие-то меры по его защите. Но это следовало сделать так, чтобы не привлечь излишнее внимание к собственной персоне. И Люба решила, что самое верное решение на данный момент – предоставить Кипрееву возможность отсидеться в добровольном заточении.
Дома, порывшись в сумочке, она нашла клочок бумаги, полученный от главного редактора издательства «Ветер» при первой встрече. Набрала указанный на листочке телефонный номер Кипреева.
- Иван Алексеевич, это Анжела.
- Рад слышать вас!
- Мне подумалось, что вам действительно грозит серьёзная опасность. Значит, надо как можно скорее спрятать вас.
- Возможно, я зря нагнал на вас страху, - сказал он не слишком уверенным голосом.
- Нет, не зря, - твёрдо возразила Люба. – Поэтому не будем попусту терять время. Вам необходимо прямо сейчас, по пути домой, запастись продуктами и в ближайшую неделю – а может быть, и больше – не выходить из дома. Ваша банковская карта при вас?
- Да.
- Пожалуйста, продиктуйте её номер. Я немедленно перечислю деньги.
Повисла пауза. Видимо, собеседника вновь одолели сомнения. Затем в трубке прозвучало:
- Хорошо. Подождите минутку... Записывайте.
Записав продиктованный номер, Люба села за компьютер. Первым делом она перечислила деньги Ивану Кипрееву и следом – Анне Николаевне. Затем настал черёд издательства «Ветер», на лицевой счёт которого была отправлена оговоренная сумма предоплаты.
Покончив с делами, женщина вновь погрузилась в размышления, пытаясь разобраться в своих чувствах – сложных и противоречивых.

Глава 4. Передряги

1. Замена

Иван стоял и смотрел вслед уходящей женщине. Пройдя десяток шагов, Анжела обернулась, помахала ему рукой и заспешила дальше. А он медленно побрёл обратно, размышляя над событиями сегодняшнего дня. Всё произошедшее казалось необычным, нереальным, словно сказочный сон. Жизнь, ещё вчера представлявшаяся мрачной, серой, беспросветной, вдруг повернулась к нему своей светлой стороной, играющей богатством красок. Женщина-ангел из сна минувшей ночи, укрывшая его своими крыльями от своры нелюдей, вдруг явилась наяву. Явилась, чтобы помочь ему, поддержать его, оградить от опасности.
Немного напрягал тот факт, что Анжела ничего не рассказывает о себе. Но разве ангелы обязаны отчитываться в своём прошлом и настоящем? Однако для опасений имелись и более серьёзные основания. Скользкий и опасный тип, назвавшийся Данилой, тоже появился на пути в облике спасителя. А что, если и за спиной Анжелы всё же стоит неумолимая и зловещая фигура владельца ночного клуба?
Думать об этом не хотелось. А тем более – верить. Анжела представлялась Ивану олицетворением света, непорочности и чистоты. И если на самом деле это было не так, то ему, писателю Ивану Кипрееву, впору было бросать свою писанину, поскольку это бы означало, что он никудышный психолог и ничего не смыслит в людях.
Телефонный звонок отвлёк его от размышлений. Анжела запрашивала номер его банковской карты. На мгновение Иван вновь усомнился в отсутствии подвоха. Он не знал, возможно ли обобрать владельца карты, зная лишь её номер. Да и не в этом было дело. С одной стороны, на счету оставалась совсем не та сумма денег, из-за которой следовало всерьёз волноваться. С другой – его пугала не возможность финансовых потерь. Больше всего он боялся разочароваться в человеке – женщине, поразившей его сердце с первого взгляда. Иван извлёк из портмоне карту и продиктовал номер. Затем вернулся к Белому Озеру и занял свою любимую скамью.
Не прошло и десяти минут, как телефон SMS-кой известил его о том, что на его счёт зачислено пятьдесят тысяч рублей. На такую сумму Кипреев вполне мог спокойно жить три месяца. Интересно, как бы повела себя Лена, если бы этот заработок появился у Ивана чуть раньше? Но, если быть честным, данный вопрос его совсем не волновал. Лена ушла в прошлое. Её место заняла Анжела, чья мягкая и застенчивая улыбка затмила собой всё, даже ослепительную улыбку красавицы Светы из ночного клуба «Клеопатра». Копаясь в глубинах собственной души, Иван признался себе, что никогда прежде не испытывал к женщинам подобных чувств. Всё прежнее казалось бледной тенью того, что он чувствовал сейчас. Но, видимо, так уж устроен мир, что во всём чистом и светлом непременно присутствуют тени и полутени. Вот и в данном случае без них не обошлось. С глубокой досадой Иван думал о том, что нежные чувства к женщине ему придётся совмещать с финансовой зависимостью от неё.
Проходивший мимо мужчина вдруг остановился и удивлённо воскликнул:
- Кипреев! Это ты, что ли?
Иван поднял глаза. Местный прозаик Егор Корнейчук, ровесник Кипреева, смотрел на него со своей обычной ухмылкой.
- Что, уже не узнаёшь? – ворчливо отозвался Иван. – Давно не виделись?
Егор вальяжно расселся на скамье рядом с ним.
- Да тебя, приятель, сразу и не узнаешь. Видок ещё тот! Ты, случайно, не запил «горькую»?
- Нет, не запил. Водка не входит в круг моих интересов. Я всё больше по части наркотиков…
Егор громко рассмеялся.
- Вот теперь я тебя точно узнаю – по твоему мрачному и нездоровому юмору. Ты, Ваня, вожжи-то не отпускай. Береги себя. Я бы не хотел потерять конкурента. Стимула не будет стараться.
Иван взглянул в его самодовольное лицо и небрежно хмыкнул.
- Да какой ты мне конкурент, Корней Чуковский? Ты же словоблуд. Пишешь гладко, не спорю. Только после прочтения твоих опусов в голове ничего не остаётся.
- Так в этом и заключается талант, - парировал его выпад Егор. – В голове у читателя всегда должно быть свободное место для впитывания очередного чтива. Эх, ты, Ванька Чайник! Не понимаешь элементарных вещей. Вот поэтому дела у тебя не ахти.
- А у тебя – ахти?
- Ну, как тебе сказать… Кручусь помаленьку. Недавно наши провели собрание по поводу принятия меня в Союз писателей. Отправили бумаги в Москву. Теперь вот жду результата. Почти уверен, что примут. Дело времени. А вот тебя, небось, и близко не подпустят. Ты же чужак, Ванька. Одиночка. Поэтому от тебя все наши и отвернулись.
- Переживу.
- Ну да, судя по твоему виду… Ладно, чего там, - Корнейчук поднялся. – Побегу я, Ваня. Дела не ждут. На днях закончил очередной роман. Двадцатый – прикинь! Теперь надо найти деньжат на издание.
В голове у Ивана мелькнула смутная идея. Ещё не уяснив её суть, он задержал собеседника, схватив за рукав.
- Постой, Егор.
- Чего ты? – удивлённо спросил тот.
Едва возникшая мысль уже начала принимать конкретные очертания.
- Кажется, я знаю, как решить вопрос с изданием твоей книги.
- Любопытно, - Корнейчук пристально смотрел на него. – Только давай без глупых шуток.
Иван ответил ему твёрдым взглядом.
- Я не шучу. Действительно могу тебе помочь. Понимаешь, есть реальный способ решить финансовую проблему. Однако присутствует одно «но». Способ этот из области эзотерики, а эта тема некоторым людям кажется, мягко говоря, странной. Поэтому, если ты в такие вещи не веришь, говори сразу. Ну что, готов слушать?
Егор неуверенно кивнул.
- Слушаю.
- Вся хитрость заключается в том, что необходимо чётко осознать своё намерение, грамотно его сформулировать, после чего мысленно отправить запрос во Вселенную. Если всё сделаешь правильно, то очень скоро получишь результат.
Корнейчук расхохотался.
- Ну и гад же ты, Кипреев! Отнимаешь у меня драгоценное время на свои плоские шутки. А я и уши развесил.
- Да не шучу я!
- Ну да, конечно! Пробормочу я правильно сформулированную просьбу Боженьке, и он мне отвалит деньжат. Так, что ли?
- Не обязательно именно так. Может появиться возможность хорошо заработать. Но верить или нет – дело твоё. Я поверил, и у меня получилось.
- А что у тебя получилось? – спросил Егор, насмешливо прищурившись.
Иван не успел ответить. У него зазвонил телефон.
- Это Гуров беспокоит, - раздался в трубке голос главного редактора.
- Одну минуту! – сказал Иван и торопливо включил громкую связь. – Слушаю вас, Николай Романович!
- Иван Алексеевич, спешу вам сообщить, что первая часть средств поступила на счёт издательства, - громко звучало из телефонного динамика. – Немедленно приступаем к вёрстке ваших книг.
- Спасибо!
Кипреев выключил связь и выразительно взглянул на Егора.
- Вот видишь! А ты не верил. Впрочем, можешь продолжать сомневаться. Я сам за тебя всё сделаю. Не бросать же коллегу в трудную минуту. Но ты непременно сообщи мне, как только этот способ сработает. Давай-ка обменяемся телефонами.
Вряд ли Егор в одночасье изменил свои взгляды. Скептическая улыбка продолжала играть на его лице. Но номер своего телефона он продиктовал. Затем они расстались. Едва Корнейчук скрылся из виду, Иван внимательно огляделся по сторонам и, не заметив ничего подозрительного, поспешил домой.

* * *

Ему пришлось долго копаться в своих вещах, прежде чем удалось найти визитку владельца «Клеопатры». К счастью он накануне совсем забыл про неё и не уничтожил. «Миткевич Сергей Семёнович» – так значилось на небольшом ламинированном прямоугольнике. Стараясь побороть внезапно охватившее его волнение, Иван набрал указанный номер.
- Слушаю! – раздался в трубке грубый голос.
- Сергей Семёнович, это Кипреев беспокоит.
- Не знаю такого.
Послышались гудки отбоя. Волнение Ивана мгновенно переросло в страх. Нежелание сильного и опасного человека разговаривать с ним говорило о многом. Значит, его жизнь реально висела на волоске. Владелец «Клеопатры», судя по всему, прощать не умел. На срок давности рассчитывать не приходилось, поэтому попытка отсидеться в квартире могла только отсрочить час расплаты. Отчаянное положение придало Ивану смелости. Он вновь сделал вызов и сразу же пошёл в атаку:
- Слушай, Сергей, что-то я тебя не понимаю. Серьёзный мужик, а строишь из себя обиженного.
- Что-о-о! – взревел собеседник. – Да я тебя за такой базар по асфальту размажу!
- А ты меня в любом случае размажешь, - сказал Иван. – Есть все основания полагать, что смертный приговор мне уже подписан. Как говорится, терять нечего.
Резонный довод сработал.
- Чего тебе надо? – спросил Миткевич недовольным, но уже спокойным голосом.
- Хочу предложить выход из ситуации, который устроил бы нас обоих. Я нашёл писателя, который может выполнить твой заказ лучше и быстрее, чем я. К тому же – с большой охотой.
- Слушай меня, скромник, - в голосе Сергея вновь зазвучала злость. – Тебя мне рекомендовала дама с высшим филологическим образованием. Она сказала, что в прозе во всей области тебе нет равных. Одну твою книгу я сам прочёл. Поэтому не надо парить мне мозги. Меня устроит только очень качественная работа, а не туфта. Сечёшь мысль? В общем, так и быть, даю тебе шанс реабилитироваться. Возьмёшься за работу – сниму с тебя опалу. Но ответ ты мне должен дать прямо сейчас. Положу трубку – будет поздно.
- Хорошо, я понял, - сказал Иван, лихорадочно пытаясь найти нужные слова, чтобы убедить собеседника выслушать его. – Но всё же, Сергей Семёнович, я прошу тебя не спешить с выводами. У меня есть интересное предложение. Пожалуйста, выслушай его до конца, а потом принимай решение.
- Говори.
- Мой коллега уступает мне лишь в том, что сюжеты его произведений слишком поверхностны и незамысловаты. Легковесное чтиво, рассчитанное на читателя среднего уровня. Но в нашем случае это не имеет никакого значения, поскольку заказчик в твоём лице предоставляет исполнителю готовый сюжет. Стало быть, главными требованиями являются лёгкий стиль письма и способность выражать мысли точно и красиво. А в этом отношении Егор ничуть мне не уступает.
- В чём преимущества твоего предложения? – спросил Миткевич. – Пока я их не вижу.
- Преимуществ, по меньшей мере, три. Первое: Корнейчук работает значительно быстрее, чем я. Он недавно закончил двадцатый по счёту роман. На моём счету их всего восемь. Второе вытекает из первого: поскольку он закончил очередное творение, у него есть свободное время на другие работы. И, наконец, третье, которое также вытекает из первого: теперь писателю требуются средства на издание новой книги. Он охотно примет заказ и сделает всё в лучшем виде.
- А если он меня не устроит?
Иван замешкался. Он понимал, что от него ждут конкретного ответа, но всё же ответил уклончиво:
- Тогда мы вернёмся к нашему разговору. Но я уверен, что ты не пожалеешь.
- Что-то мне твой базар не нравится, - сказал Сергей сердитым голосом. – С огнём играешь, дружок. Я ведь действительно не пожалею.
У Кипреева похолодело в груди.
- Я понимаю, - негромко пробормотал он.
- Ладно, посмотрим, что за гения ты мне подсовываешь. Напомни, как его зовут.
- Корнейчук Егор Фёдорович, - Иван продиктовал телефонный номер Егора, после чего счёл нужным попросить: – Я бы не хотел, чтобы он знал о нашем разговоре.
Сергей Семёнович небрежно хмыкнул.
- Конспиратор хренов.
Связь оборвалась. Кипреев положил телефон на тумбочку и задумался. Волнение не покидало его. Недавняя уверенность в том, что Егор охотно ухватится за возможность заработать и легко справится с заказом, вдруг утратила свою твёрдость. На ближайшее время, пока Сергей не переговорил с Корнейчуком, можно было расслабиться. А далее его жизнь будет зависеть от результата встречи двух людей. Чем эта встреча закончится? Не исключено, что она окажется лишь короткой отсрочкой исполнения приговора.
Затем он вспомнил слова о том, что его кандидатуру Миткевичу рекомендовала некая женщина-филолог. Конечно, было лестно осознавать, что писательский талант Ивана так высоко оценен специалистом. И, вероятно, эта дама была уверена, что делает для Ивана доброе дело. В таком случае поговорка про благие намерения полностью соответствовала ситуации. Чёрт бы побрал таких благодетелей вместе с их намерениями!
Иван спохватился, что совсем забыл запастись продуктами. Немного выждав, чтобы суровый заказчик успел дать «отбой» своим громилам, он вышел из дому и основательно отоварился в ближайшем продуктовом магазине. После этого заперся в квартире и сел за компьютер. Непростая ситуация, сложившаяся в собственной жизни, дала толчок новым идеям для его романа. Сюжетная линия поворачивала в неожиданную сторону – более интересную, глубокую, захватывающую.
В глубине души Иван очень надеялся на то, что встреча владельца ночного клуба и Егора Корнейчука будет успешной. Но если заказчика не устроит новая кандидатура, то вопрос автоматически вернётся к нему – Ивану Кипрееву. И, хочешь – не хочешь, придётся давать конкретный ответ. А какой ответ он может дать теперь, когда сюжет его будущего творения вдруг засверкал в голове новыми гранями? Идеи, мысли, чувства распирали Ивана. Он понимал, что не может позволить себе упустить этот благодатный момент творческого подъёма. То, что сейчас кипело, бурлило в нём – требовало немедленного воплощения в слове. Всё остальное отодвинулось на второй план.
Пальцы ловко пробегали по кнопкам клавиатуры. На мониторе строка за строкой разворачивался обновлённый сюжет произведения. Погрузившись в работу, Иван забыл про всё и про всех. Реальный мир перестал существовать, уступив место иной реальности, а судьбы героев романа, казалось, стали важнее его собственной судьбы.
Однако и время бежало также быстро. Сыгравший короткую мелодию мобильник отвлёк писателя от работы. Настольные часы показывали половину седьмого. Иван взял телефон, открыл прилетевшее к нему сообщение. На дисплее высветилось единственное слово: «Живи». А сверху значился телефонный номер владельца «Клеопатры» Сергея Миткевича. Стало быть, сделка состоялась.
Иван облегчённо перевёл дух. Однако для пущей уверенности хотелось получить подтверждение от Егора. Но время шло, а гордый и важный собрат по перу не спешил поделиться новостью. Это слегка напрягало. Решив не тратить время на пустое ожидание, Иван вновь принялся за работу. Угрозы угрозами, а вот упустить высокий творческий подъём, называемый вдохновением, он действительно боялся.

2. Прогулка

Егор позвонил утром, когда Кипреев ещё спал. Вернее, это было уже не совсем утро. Но просидевший за работой до глубокой ночи Иван в данный момент видел сладкий сон. С трудом сбросив с себя дремоту, он ответил на вызов.
- Слушаю!
- Спишь, лодырь? – с ехидцей спросил Егор, услышав его низкий спросонья голос.
- Я поздно лёг, - сказал Иван. – Работалось легко и, главное, результативно. А я к этому, как тебе известно, отношусь очень серьёзно.
- Значит, скоро потрясёшь мир своим новым творением?
- Потрясу. Ты меня с какой целью разбудил? Поговорить не с кем?
- Поговорить мне, Ваня, есть с кем, - с выражением произнёс Корнейчук. –  Да вот захотелось вдруг именно с тобой пообщаться. Ответь-ка мне, дружище, на один простой вопрос: что за фокус ты провернул? Только не вешай на уши лапшу про Вселенную и тому подобное.
- То есть твой финансовый вопрос каким-то образом разрешился? – спросил Иван, стараясь не выдать голосом свою радость. – Что же тебя не устраивает?
- Разве я сказал, что меня что-то не устраивает? Меня, Ваня, всё устраивает. Я вчера получил крупный заказ аккурат по моему профилю. Причём на шикарных условиях. Всё произошло неожиданно, словно по взмаху волшебной палочки. Ни с того, ни с сего.
- Что значит «ни с того, ни с сего»? Ты к Вселенной обращался?
- Я же просил: не надо про Вселенную…
- Так обращался или нет?
Егор тяжело вздохнул.
- Ладно, проехали.
«Чёрт вредный! – подумал Иван. – Боится ущемить своё самолюбие».
Вслух спросил:
- А кто твой заказчик?
- Да так, делец один, - уклончиво ответил Корнейчук. – Личность колоритная, но довольно тёмная. Особой симпатии не вызывает. А вот его секретарша – это что-то! Шик и блеск! Редкая красавица! У меня до сих пор слюнки текут. Как увидел её, в голове сразу закрутилась идея нового романа.
- Ты с ней настоящий роман закрутить не пробовал? – спросил Иван, почувствовав внезапный укол ревности.
Егор засмеялся.
- С такой, Ваня, не закрутишь. Надменна и холодна как Снежная Королева. Глаз от неё не оторвёшь, а вот подойти даже как-то боязно – озноб пробирает.
Кипреев подивился его словам, вспомнив тёплую ласковую улыбку, которой его одарила красавица Света. Выходит, Корнейчук такой чести удостоен не был. И хотя этот факт не имел никакого значения, Иван вдруг ощутил некоторое злорадство.
- И правильно, - сказал он. – Держись от неё подальше. Береги гланды. Тебе сейчас простуда ни к чему.
Он прервал связь, не прощаясь. Настроение было приподнятым. Всё складывалось наилучшим образом, словно в его жизни и в самом деле появился ангел. Однако сама женщина-ангел была в неведении относительно последних событий и, вероятно, очень тревожилась за судьбу своего подопечного. Иван позвонил Анжеле и рассказал ей о приятной перемене в его жизни.
- Теперь я для вас не являюсь опасным попутчиком, - сказал он. – Мы можем спокойно гулять там, где нам захочется.
- Хотите пригласить меня на прогулку? – спросила она.
- А почему бы и нет? Наш город хорошо знаете?
- Нет, только самую малость.
- В таком случае приглашаю вас на экскурсию по городу. Уверяю, вам понравится. Томск очень красив.
Иван предложил встретиться там же, где произошло их знакомство – у Белого Озера. Наскоро умывшись и позавтракав, он поспешил к месту свидания.

* * *

Они бродили по улицам, посещали исторические места и музеи. Иван рассказывал спутнице о городе всё, что ему самому было известно. Анжела с любопытством слушала, разглядывая старинные постройки и другие предметы культуры минувших времён. Но в её поведении присутствовала одна странность. Прежде чем взглянуть на кого-либо из окружающих людей, которые вокруг постоянно менялись, она сначала опускала голову и бросала короткий взгляд исподлобья. И затем либо поднимала голову, либо резко и пугливо отворачивалась. А иногда даже предлагала сменить направление движения. Словно видела нечто страшное или неприглядное. Но ничего страшного и необычного Кипреев не замечал в прохожих. Люди вокруг были разные. Одни казались приятными и привлекательными, другие – отталкивающими. Третьи не вызывали никаких эмоций. Но никто из них не внушал тревогу и опасение. Что-то с этой женщиной было не так. Наконец он не вытерпел и спросил:
- Анжела, чего вы боитесь?
Она вздрогнула. Потом натянуто улыбнулась и сказала:
- Это не совсем так. Просто от некоторых людей хочется держаться подальше.
- Да, я согласен. Встречаются неприятные типы. Но ведь не в такой же степени, чтобы от них шарахаться.
- И в такой степени тоже.
- Значит, вам они встречаются, а мне нет, хотя мы всё время ходим вместе? – не удержался от иронии Иван. – Вы можете объяснить этот парадокс?
- Попробую, - сказала Анжела. – Дело в том, что я… вижу немного больше, чем другие люди.
- Вот как! И как же я выгляжу в ваших глазах?
- Я вам уже говорила, что у вас хорошее человеческое лицо.
- Да, верно – говорили, - согласился он.
Этот короткий диалог озадачил Ивана. Анжела всё больше нравилась ему. Тихая, добрая, приятная женщина с мягкой застенчивой улыбкой, которая заставляла учащённо биться его сердце, волновала душу. В то же время некоторые странности в её поведении, а также упорное нежелание рассказывать о себе настораживали, вносили в чувства серьёзный дисбаланс.
Анжела посмотрела на него и вдруг рассмеялась.
- Мне кажется, что вы приняли меня за сумасшедшую.
- Нет, что вы, - он улыбнулся, подумав о том, что замешательство на его лице выразилось слишком явно. – Но некоторые особенности хотелось бы прояснить. Ваше появление в моей жизни неожиданно и довольно странно. Приоткройте завесу таинственности, и тогда, возможно, всё станет на свои места.
- То есть вы предлагаете познакомиться поближе? Тогда давайте с вас и начнём. Вы очень много интересного рассказали о Томске. Вероятно, вы историк. И, конечно же, коренной томич.
- Не угадали. По профессии я журналист. Окончил Томский государственный университет. А родился и вырос в пригороде Томска – в посёлке под названием Чёрная Речка.
- Здесь есть такой посёлок? – удивлённо спросила Анжела. – Я и не знала. Откуда такое название?
- Он расположен на берегу реки Чёрная, - пояснил Иван. – К Пушкину, разумеется, это никакого отношения не имеет.
Женщина лукаво взглянула на него.
- Зато к вам имеет. Будьте осторожны!
- Вы сравниваете меня с Пушкиным? – У Ивана невольно вырвался смешок. – Увы, красавица, масштаб не тот. Да и в дуэлях я не участвую.
- Ну, о масштабе мы ещё поговорим, - возразила Анжела. – А почему вы ушли из журналистики? Не сложилось, или сами не захотели?
- Давайте присядем, - предложил Иван, указывая на скамью, стоящую у входа в здание. Когда пара расположилась на ней, он стал рассказывать: – Я трудился в областной газете. Работа мне не просто нравилась – она захватывала меня словно сыщика, идущего по следу преступника. Нередко приходилось работать со слишком острым материалом, и тогда возникали проблемы. Но это только прибавляло азарта.
- Так почему же вы ушли из профессии?
- Главные проблемы начались, когда я женился. Наталья, моя супруга, оказалась очень способным и успешным предпринимателем. Она организовала свой бизнес. Дела у неё довольно быстро пошли в гору. Ей очень хотелось, чтобы бизнес стал семейным. Моя работа не позволяла вносить ощутимый вклад в семейный бюджет. Да ещё создавала сложности. В журналистике, как и в юриспруденции, есть два пути. Первый: продать свою совесть и жить припеваючи. Второй: быть честным, но бедным и битым.
- Не сомневаюсь: вы выбрали второй путь, - сказала Анжела.
- Да. Я был готов к неприятностям. Но действия, направленные против меня, стали рикошетом бить по моей супруге и её делу. Всё чаще стали возникать семейные разборки. Наталья убеждала меня в том, что нужно не воевать с системой, а подстраиваться под неё. Взаимопонимания в этом вопросе мы так и не нашли. Потом меня вдруг уволили. Полагаю, не без её вмешательства. Однако с семейным бизнесом у нас ничего не вышло. Пользы от меня было чуть-чуть. Вреда, наверное, и то больше. Я оказался никудышным предпринимателем. Наши семейные отношения подверглись очередным испытаниям. Вскоре мы расстались.
- Как же так, Иван Алексеевич! – взволнованно воскликнула Анжела. – Ведь получается, что ваша жена предала вас.
Он отрицательно мотнул головой.
- Я так не думаю. Она меня ни в чём не обманула. Честно изложила свою точку зрения на наши отношения, собрала свои вещи и ушла. Просто ушла, оставив мне нашу квартиру, которую сама заработала.
- Вы общаетесь?
- Нет. Теперь у неё новая семья и совершенно иной уровень жизни. Первое время Наташа пыталась мне помочь. Помощь предлагала не напрямую, а деликатно, чтобы не задеть моё самолюбие. То вдруг в её фирме освободилась должность, для которой моя кандидатура была бы вполне подходящей. То ещё что-то в том же духе. Я отказался. Если уж расставаться с прошлым, так окончательно. Жизнь свою нужно устраивать самому, без помощи бывших. Пока искал работу, надо было занять себя чем-то. Да и душа требовала самовыражения. Решил испытать себя в прозе. Практически сразу получилось неплохое произведение. А потом вошёл во вкус. Так литература стала главным делом моей жизни, - Иван взглянул на Анжелу. – Достаточно откровений для первого раза?
- Пожалуй, да, - согласилась она.
- В таком случае предлагаю продолжить экскурсию, если она вам не наскучила.
- Не наскучила. Томск действительно красив. И вы очень интересно обо всём рассказываете. Куда мы направимся теперь?
- Предлагаю посетить университет, где я учился. Там есть хорошие музеи.

3. Не зная брода

Хотя расстояние до намеченной цели было приличным, и путники изрядно устали, всё же решили пойти пешком. Оживлённо беседуя обо всём на свете, они словно перестали замечать время и окружающих людей. С лица Анжелы постепенно сошло выражение тревоги и опаски, с каким она привыкла заглядывать в незнакомые лица. Они шли неторопливо, всё чаще бросая друг на друга выразительные взгляды и, вероятно, смотрелись со стороны как влюблённая пара.
До студенческого городка оставалось совсем немного. Чтобы не делать круг, Иван предложил пройти напрямик, через дворы. Они шагали дворами, время от времени отходя в сторону, чтобы уступить дорогу вездесущим машинам. Когда очередной звук клаксона заставил путников посторониться, мимо проехал внушительных размеров «мерседес». Чуть дальше, возле небольшого магазина, автомобиль остановился. Распахнулась правая дверца, и из салона выбралась экстравагантного вида девица в причудливом наряде. Вынув из кармана лохматой джинсовой куртки пачку сигарет, она навалилась на автомобиль и манерно закурила. Следом, с другой стороны, из машины вышел мужчина, одетый в приличный костюм. Он что-то негромко сказал девице. Она в ответ небрежно кивнула. После этого водитель поднялся на крыльцо магазина и скрылся за дверью.
Этот эпизод не произвёл бы на Ивана никакого впечатления, но его спутница вдруг резко остановилась. Её лицо выражало ужас. Он ещё раз взглянул в сторону обогнавшей их машины, но ничего страшного не увидел.
- Что с тобой, Анжела? – спросил, незаметно для себя перейдя на «ты».
- Там чудовище! – со страхом произнесла она.
Иван в недоумении пожал плечами. Никаких чудовищ поблизости не наблюдалось. Неужели молодая разболтанная дурочка вызвала у Анжелы такой испуг? Однако спорить не стал.
- Ну, хорошо, - сказал он. – Давай сменим направление.
Анжела схватила его за руку.
- Нет, Иван Алексеевич! Человек в опасности. Надо как-то помочь или хотя бы предупредить.
Кипреев вдруг почувствовал досаду. Всё же женщина, покорившая его сердце, была не вполне адекватна. Стараясь не поддаваться эмоциям, он заговорил тоном, каким часто взрослые разговаривают с детьми:
- Успокойся, Анжела. Она его не съест. Он уже давно взрослый дяденька и, судя по всему, не из простаков. Сам во всём разберётся.
Она упрямо затрясла головой.
- Не его – её надо спасать! Мужчина страшен и опасен!
- О чём ты говоришь? – воскликнул Иван. – Мужик-то с виду вполне нормальный и даже солидный. Не то, что эта чувырла.
- Вот именно: с виду! – женщина с мольбой взглянула Ивану в глаза. – Иван Алексеевич, у нас нет времени на споры. Всё действительно очень серьёзно.
- Что ты предлагаешь?
- Надо объяснить девчонке, что её спутник опасен.
- И ты хочешь, чтобы это сделал я?
- Да. Пожалуйста! Я сама не смогу. Мне очень страшно.
- Ладно, - нехотя согласился Иван.
Он направился к девице, испытывая внутреннее раздражение. Если водитель машины внешне выглядел вполне прилично, то эта особа вызывала своим видом острую неприязнь. Он подошёл поближе и сказал, глядя в сторону:
- Слушай, красотка. Тут такое дело… Короче, меня попросили передать тебе, что ты в большой опасности.
Девушка нахмурила лоб. Вынув изо рта сигарету и выпустив струю дыма, спросила:
- Чего? Ты о чём, дядя?
- Мне сказали, что твой приятель – опасный человек. Беги, пока не поздно.
Девица вдруг громко расхохоталась. В это время из магазина с пластиковым пакетом в руке вышел её кавалер. Окинув острым взглядом сцену возле машины, он сказал с плохо скрываемой иронией:
- Киса, ты разбиваешь мне сердце. Тебя и на минуту оставить нельзя. Пользуешься слишком большой популярностью у мужчин. Слетаются, словно мухи.
- Да ты бы слышал, что этот чудик чешет, - ответила девчонка, продолжая смеяться. – Димон, я просто выпала!
Мужчина спустился с крыльца, поставил пакет в багажник автомобиля. Потом подошёл к Ивану вплотную, спокойно глядя в лицо. Но вопрос почему-то задал своей подружке:
- И что же он, извиняюсь, чешет?
- Что от тебя надо срочно дёргать. Ты – Бармалей. Понял?
Глаза незнакомца сузились. Следующий вопрос он задал уже Ивану:
- Ты меня знаешь?
- Нет.
- Его кто-то попросил сказать мне про тебя, - пояснила девчонка.
- Кто?
- Да так, один человек, - неопределённо ответил Иван, досадуя, что ввязался в эту глупую историю. – Ладно, извини. Пойду я.
Мужчина крепко взял его за запястье и вдруг широко улыбнулся. Другой рукой он распахнул заднюю дверцу машины.
- Давай, землячок, посидим внутри, потолкуем.
- Это лишнее, - сказал Иван, безуспешно пытаясь освободить руку. – Я уже понял, что произошло недоразумение.
- Вот именно: недоразумение, - охотно согласился Димон. – А недоразумения надо улаживать.
Свободной рукой он приобнял собеседника за пояс. Кипреев почувствовал, что в бок ему упёрся острый как шило штырь.
- Не вздумай дёрнуться, - прошептал на ухо Димон, плавно поворачивая Ивана и заталкивая его в салон.
Иван и сам понял, что дёргаться опасно. Острый кончик штыря, проткнув кожу, больно впился под самые рёбра. Усадив жертву и расположившись рядом, Димон захлопнул дверцу.
- А теперь ты мне всё расскажешь. По-другому не получится. Повторяю вопрос: кто тебе сказал, что я опасен?
- Я не знаю… – начал Иван и тут же вскрикнул от боли – штырь вошёл дальше под рёбра.
- Ты чего-то не понял? – поинтересовался Димон. – Могу воткнуть ещё глубже, а потом покрутить у тебя в боку. Этак в форме воронки. И тогда ты сам захочешь мне всё честно и подробно рассказать.
Распахнулась правая передняя дверца, и в салон заглянула девица.
- Поехали, Димон! – распорядилась она, усаживаясь на сидение.
- Киса, дай нам пару минут, - попросил её кавалер. – У нас тут разговор сугубо конфиденциальный. Покури возле машины.
- Вот ещё! – капризно вздёрнулась девчонка. – Я уже накурилась. И стоять устала. Поехали!
Димон немного подумал, пристально глядя на Ивана. Потом улыбнулся и сказал приветливым голосом:
- Ну, бывай, друг! Извини, что пришлось прервать беседу. В другой раз договорим. Постой, не суетись. Сейчас сфоткаемся на память – и ты свободен.
Он вынул из кармана телефон, постукал пальцем по дисплею, выбирая нужную ему функцию. Держа аппарат в вытянутой руке, сделал пару снимков. И лишь после этого убрал руку с зажатым в ней штырём. Иван резво, несмотря на боль в боку, выскочил из салона машины. Он коротко взглянул туда, где оставил Анжелу. Она стояла на том же месте. На её лице застыл ужас. Зажимая рукой рану и заметно припадая на левый бок, Кипреев торопливо зашагал в сторону соседнего двора. Он боялся привлечь к своей спутнице внимание бандита. Но, пройдя пятнадцать-двадцать шагов, всё же рискнул обернуться. Анжела неуверенно шла вслед за ним. Это было крайне неосторожно с её стороны. Однако крутой иномарки возле магазина уже не было.
Иван остановился, убрал ладонь с пораненного места. На рубашке краснело небольшое пятно крови. В это время к нему подбежала Анжела.
- Иван Алексеевич! Ваня! – воскликнула она, испуганно глядя на красное пятнышко. – Что он с тобой сделал?
- Кажется, твоя затея мне вышла боком. Причём, в прямом смысле, - ответил Иван, пытаясь улыбнуться. Это у него плохо получилось из-за боли в боку.
- Он порезал тебя?
- Чем-то ткнул. Кажется, шилом.
- О, боже! Надо вызвать «скорую»!
Анжела стала набирать номер на телефоне. Руки у неё тряслись. Иван накрыл её ладонь своею.
- Не стоит. Рана, скорее всего, не слишком глубокая.
- Давай хотя бы обратимся в травмпункт. Возможно заражение.

* * *

В ближайшем травматологическом пункте Ивану поставили укол. Осмотрев рану, врач пришёл к выводу, что опасности для здоровья она не представляет. Выяснив обстоятельства происшествия, он спросил:
- В полицию сообщать будем? Честно говоря, по долгу службы я обязан это сделать.
- Если обязаны, зачем спрашиваете?
- Разные бывают ситуации. Иногда пациенты сами просят не сообщать. Но чаще просто не говорят правды, придумывают версии получения травмы. Что делать: боятся люди своих обидчиков. Время нынче суровое. Могут и посерьёзнее шкурку попортить.
Вполне обоснованное предупреждение вызвало в душе Ивана злость и досаду. Для чего существует полиция, если люди не видят смысла обращаться к ней за помощью? Где эти чёртовы законы, обязанные защищать жизнь, здоровье и достоинство граждан? Нет нынче в стране человеческих законов! Страна превратилась в зону, где царит лишь один закон – закон силы. И поэтому нормальным законопослушным гражданам приходится постоянно считаться с угрозой, исходящей от разного рода отморозков. Лишь вчера Ивану удалось избавиться от подобной опасности, нависавшей над ним в последнее время. Душа его облегчённо вздохнула, освободившись от напряжения. Очень не хотелось вновь погружаться в гнетущее состояние тревоги. Однако чувство справедливости и задетое самолюбие заставили его принять решение.
- Сообщайте, - сказал он травматологу.
Врач записал контактные данные, выдал направление на повторный осмотр у хирурга по месту жительства и отпустил пациента.

Во дворе Анжела виновато взглянула на Ивана.
- Прости: кажется, я втянула тебя в неприятную историю.
- Кажется, да, - сказал он.
- Понимаешь, Ваня, я сильно испугалась за девочку. Очень надеюсь, что после твоего вмешательства с ней ничего страшного не случится.
Кипреев насмешливо скривил лицо.
- За девочку, говоришь, испугалась? Да это же конченная оторва! Нашла за кого бояться. А тебе не пришло в голову, что она могла быть сообщницей бандита?
- Она не сообщница, - уверенно сказала Анжела.
- Похоже на то, - согласился Иван. – Ладно, не будем придавать происшествию большое значение. Что случилось, то случилось. Вряд ли полиция станет искать этого мерзавца. А если даже проявит интерес, что я могу им сообщить? Что меня поранил некий Димон, разъезжающий на «мерседесе»?
- Я запомнила номер машины, - Анжела немного помолчала, затем продолжила с тревогой в голосе: – Я понимаю, Ваня, что этот человек опасен для нас. Ты можешь отказаться от дальнейших действий. Я не стану тебя осуждать. Но бандита необходимо остановить. Я однажды уже встречалась с ним. Правда, видела его издали, но уверена, что это был он.
- Слишком много тумана, - сказал Иван. – Не пора ли и тебе поделиться со мной некоторой порцией откровенности?
- Да, конечно, - она согласно кивнула. – Но сначала позаботимся о твоём здоровье.
Анжела вызвала такси.

4. Опознание

Работа не клеилась. Иван пожалел о том, что не остался у Анжелы. Полагал, что сегодняшнее происшествие окажет своё влияние на сюжет, подтолкнёт к свежим мыслям и планам, расширит тему и сделает её более эффектной и в то же время достоверной. И действительно, новые мысли и идеи появились и настойчиво требовали изложения в романе. Но вот Иван сел за работу – и всё словно испарилось. Острое чувство досады, обиды, злости на жестокую и несправедливую действительность всколыхнулось волной, поднимая со дна души едва успевший улечься осадок. Сквозь эту мутную смесь сюжет будущего романа просматривался очень плохо.
Анжела предлагала ему остаться у неё до утра, беспокоясь о том, что у гостя могут возникнуть осложнения со здоровьем. Правда, привычно смущаясь, предупредила, что близких отношений она себе позволить не может, потому что ей требуется время, чтобы привыкнуть к человеку. Иван поспешил перевести тему в шутку. Он успокоил женщину, заверив, что сегодня абсолютно не опасен как мужчина и что единственное, на что он теперь способен – это «посвистывать дырочкой в левом боку».
Анжела выполнила своё обещание, рассказав о том, что с ней приключилось в последнее время. Ни имён людей, принимавших участие в изложенных ею событиях, ни города, из которого прибыла, она не назвала. И ещё, хотя напрямую об этом сказано не было, выходило так, что сама она жила под чужим именем. Иван не стал задавать лишние вопросы. Из того, что он услышал, было понятно, что у женщины имелись все основания быть очень осторожной. Кое-что в её рассказе выглядело фантастично, почти нереально. Но Иван почему-то всё сразу воспринял всерьёз, не допуская сомнений в правдивости услышанной им истории. Он имел возможность убедиться в том, что его новая знакомая способна видеть сущность любого человека, в какой бы маске тот не представал перед ней.
Но была ещё информация – пожалуй, самая тревожная. Со слов Анжелы выходило, что она однажды уже встречалась с тем бандюгой, который сегодня оставил в боку Ивана память о себе. Тогда она едва не угодила в лапы двух чудовищ, но вовремя успела ускользнуть от них, именно в тот момент обретя способность видеть то, что скрывается под человеческими лицами. А сколько других людей, не имея подобного дара, угодили в ловушку, поддавшись фальшивому обаянию мерзавцев? Что стало с этими людьми?
Размышляя об этом, Иван пришёл к выводу, что не имеет права оставлять сегодняшнее происшествие без последствий. Опасных преступников следовало остановить. Но как сообщить информацию о случае в аэропорте, не «засвечивая» Анжелу, он не знал. А в её положении привлекать к себе внимание правоохранительных органов было крайне нежелательно.
Анжела звонила несколько раз, справляясь о его самочувствии. Ближе к вечеру был ещё один звонок. Человек, представившийся оперуполномоченным старшим лейтенантом Стоговым, попросил никуда сегодня не отлучаться. Спустя три четверти часа он навестил потерпевшего. Иван рассказал полицейскому придуманную им самим версию, будто услышал во дворе разговор незнакомых женщин, из которого следовало, что молодая глупая девчонка связалась с опасным преступником. Он будто бы решил эту девушку предостеречь и в итоге пострадал сам. Записав показания и продиктованный Иваном госномер автомобиля, старлей сказал, что в ближайшее время потерпевшего пригласят для опознания преступника.

* * *

На следующий день к двум часам дня Иван был вызван в горотдел. В кабинет следователя Александра Семёновича Угрюмова ввели несколько человек, среди которых находился известный Ивану Димон. Кипреев указал на преступника. Тот ответил ему улыбкой, от которой у Ивана по коже пробежал озноб. Следователь распорядился увести опознанного и отпустил статистов. Затем предложил потерпевшему сесть за стол для оформления протокола опознания. Едва Иван успел занять место, как в кабинет вошёл рослый омоновец в капитанских погонах. Кивнув на дверь, он спросил хозяина кабинета:
- Демона от тебя повели?
Следователь утвердительно кивнул.
- От меня. Опознание проводили. Вот, - он указал на Ивана, - мужчину шилом поранил.
- Саня, ты совсем охренел?! – сердито воскликнул омоновец. – Какого чёрта «светишь» человека перед преступником? Есть же специальная комната.
- Ладно, Илюха, угомонись, - сказал Угрюмов примирительным тоном. – В данном случае не было смысла маскироваться. Колобов ещё вчера заснял потерпевшего на телефон. Да и как я могу держать его в тайне? Он ведь потерпевший, а не свидетель. Мне придётся озвучивать его данные.
- Есть шансы закрыть Демона? – спросил капитан.
- Думаю, что как обычно, - уклончиво ответил следователь.
- В таком случае ничего не надо озвучивать. Вот когда будешь уверен, что спрячешь бандита, тогда и флаг тебе в руки. Понял?
Угрюмов недовольно поморщился.
 - Об этом мы позже поговорим. А сейчас дай мне закончить. Я ещё минут двадцать буду занят.
Омоновец направился к двери. Угрюмов окликнул его:
- Да, забыл спросить: как твои дела? Решил свой вопрос?
- Нет, - коротко ответил Илья.
- Однако конкретно Финоген на тебя взъелся. Зря ты, Илюха, с ним поссорился.
- А я с ним не ссорился, - мрачно отозвался капитан. – Просто высказал ему всё, что думаю о нём.
Он толкнул дверь и вышел из кабинета. Иван повернулся к следователю, но в этот момент его телефон озвучил вызов. Звонила Анжела. Кипреев объяснил ей, где он сейчас находится и чем занят. Она изъявила желание приехать к нему. Он ответил, что этого делать не нужно. Закончив разговор, по просьбе следователя выключил мобильник. Затем спросил:
- Что значит «как обычно»?
- Вы, собственно, о чём? – задал встречный вопрос следователь.
- Капитан спросил вас, каковы шансы закрыть Колобова. Вы ответили: как обычно. Что это означает? Преступник останется безнаказанным?
Угрюмов изучающе взглянул на него и сказал:
- Хотите добрый совет? Не ввязывайтесь в подобные ситуации. Вы не можете знать, чем для вас закончится ваше вмешательство.
- А как же люди, которым нужна помощь?
Следователь смотрел на него как на несмышлёныша.
- А вы уверены, что та девица нуждалась в вашей помощи? Вы полезли в воду, не зная брода. Скажу вам честно: у нас слишком мало оснований для задержания Колобова. Дальнейшие выводы делайте сами. Время нынче суровое.
- Кажется, не далее как вчера я слышал эту фразу. Один в один, - Иван тяжело перевёл дух, взволнованный недвусмысленным предупреждением. – Но неужели полиция не способна защитить нормальных людей от подонков?
- Защищаем по мере возможности, - холодно отозвался Александр Семёнович. – А теперь, гражданин Кипреев, давайте договоримся: я задаю вопросы, а вы на них отвечаете.
- Да, конечно, - Иван согласно кивнул головой и вдруг неожиданно для себя выпалил: – Нет, постойте! Позвольте задать ещё один вопрос. Скажите: в городе были случаи, когда люди, прилетевшие в томский аэропорт, вдруг бесследно исчезали?
У следователя вытянулось лицо.
- Так-так, - озадаченно пробормотал он. – Давайте-ка подробней коснёмся этой темы. Вы ведь на Колобова намекаете? Или я что-то путаю?
Иван понял, что загнал себя в угол. Он уже горько жалел о своём порыве. Надо было как-то выкручиваться.
- Слышал разговор, - сказал он сконфуженно.
- Да, я помню: незнакомые женщины во дворе. А теперь, любезный, постарайтесь уяснить одну простую вещь: я вас так просто не отпущу. Выкладывайте, что и откуда вам известно. Иначе мне придётся огорчить вас.
- В другой бок шило воткнёте? – мрачно пошутил Иван.
- У меня достаточно законных методов крепко прижать вас, - пригрозил Угрюмов.
Иван невесело усмехнулся.
- Меня, значит, вы можете прижать законными методами, а бандита не можете. Хороши ваши законы!
Следователь откинулся на спинку стула.
- Иван Алексеевич, у меня к вам два промежуточных вопроса. Первый: как вы считаете, я сейчас достаточно уравновешен?
- Даже слишком.
- Отсюда второй вопрос: зачем вы пытаетесь вывести меня из равновесия? Вам от этого пользы не будет.
Деваться было некуда. Кипреев стал рассказывать, мешая реальные события с вымышленными на ходу подробностями:
- Один мой случайный знакомый хорошо разбирается в психологии людей. Умеет читать по лицам. Когда он прилетел в Томск, двое молодых мужчин предложили ему воспользоваться услугами частного транспорта. Знакомый сразу почувствовал исходящую от них смертельную угрозу и отказался. А точнее – ему пришлось убегать от них. Позже в Колобове он узнал одного из тех двоих.
- Почувствовал опасность и убежал? Или было что-то ещё?
- Я сказал всё, что знаю.
- Когда это случилось?
- В мае. В первой половине.
- Как зовут вашего знакомого, и где его можно найти? – продолжал допытываться следователь.
- Зовут Валера. Фамилии не знаю. Он прилетал в отпуск, кажется, из Саратова.
- Понятно: искать Валеру – всё равно, что гоняться за призраком. Почему же вы сразу не сказали правду? Придумали каких-то женщин. Хотя ладно, - следователь скептически махнул рукой. – Я и так знаю, что вы начнёте мне сейчас навешивать. Вернёмся к делу. Какие-нибудь подробности помните из рассказа о том, что произошло в аэропорте?
Иван немного подумал.
- Да, одну мелочь я помню. Валера говорил, что Колобов якобы прилетел откуда-то, а его брат встречал его на синем «форде». На номер машины мой знакомый не обратил внимание. Не до того было.
- Угу, - Александр Семёнович что-то почиркал на листочке, после чего изрёк: – Ладно, с этим делом мы ещё разберёмся. А сейчас вернёмся к нашему протоколу.
Угрюмов стал задавать вопросы, связанные со вчерашним событием. Но Ивану показалось, что думает следователь совсем о другом. Спустя примерно пятнадцать минут он выписал потерпевшему пропуск.

* * *

Иван спустился на первый этаж и направился к выходу. Там его уже ждала Анжела.
- Ты зачем приехала? – спросил он с досадой. – Я же сказал, что не надо этого делать.
Она прижала руки к груди.
- Ваня, я очень волновалась. Я места себе не находила.
Услышав шаги, Иван обернулся: по коридору конвоир вёл мужчину в гражданской одежде в противоположную от них сторону. Вероятно, к лестнице на второй этаж. В задержанном Кипреев без труда узнал Колобова. Не исключено, что он видел их. Иван взял женщину за локоть, торопливо вывел во двор.
- Анжела, послушай меня! – негромко говорил он, уводя её от здания УВД. – Нам надо расстаться на какое-то время.
- Опять?! – сокрушённо вздохнула она.
- Да. Мне пришлось рассказать следователю про случай в аэропорте. О тебе я ни слова не сказал. Назвал вымышленного человека – мужчину, о котором якобы ничего не знаю. Вряд ли следователь поверил. За мной могут установить слежку.
- Но это несправедливо! – воскликнула женщина. – Ваня, это неправильно. Ты по моей вине пострадал. Я подставила тебя под удар. Теперь не могу, просто не имею права оставаться в стороне.
- Не думай об этом, - Иван мягко привлёк женщину к себе. – Ты всё правильно сделала. Димон и его подельник действительно опасны. Их необходимо остановить. Теперь полиция наверняка займётся этим вопросом. Но всё же будет лучше, если ты останешься в тени. Тебе следует остерегаться не только бандитов, но и полиции.
Она заметно сникла.
- Да, ты прав, - сказала упавшим голосом. – Когда мы сможем снова встретиться?
- Не знаю. Я ничего пока не знаю. Позвоню, когда пойму, что опасность миновала. А сейчас нам надо расстаться. До встречи, милая.
Иван медленно отстранил её от себя. Анжела ладонью смахнула слёзы с лица.
- Будь осторожен, - сказала она и даже попыталась улыбнуться.
Они разошлись в разные стороны.

Глава 5. Демон

1. Киса

Дмитрий Колобов, он же Демон, с трудом сдерживал кипевшую в груди злость. Он понимал, что поступил глупо и опрометчиво. Надо было вытрясти из мужика, что и откуда тот про него знает. И он бы вытряс, если б не одно маленькое обстоятельство. Молодая бодливая тёлочка, которую он подцепил полчаса назад, ещё не была приручена им. Она могла в любой момент взбрыкнуть копытцами и ускакать в неизвестном направлении, не дожидаясь, когда он закончит допрос. А вот этого Демон допустить не мог. Вернее, мог, но не хотел. Поэтому был вынужден прервать экзекуцию.
Недостатка в женских услугах он не испытывал. Всегда имелись кандидатуры для исполнения его прихотей и неуёмных фантазий. Но лишь определённый тип женщин заводил его по-настоящему, будоражил, заставлял гарцевать от нетерпения. Что это за тип, он и сам не мог бы толком объяснить. Просто в какой-то момент срабатывало внутреннее реле, и все планы, цели, интересы отодвигались в сторону, уступая место одному нестерпимому желанию. Именно такое острое чувство вызвала в нём с первого взгляда сидящая рядом тёлка – вздорная, дерзкая, капризная. Ничего, пусть немного покуражится. Рожки он ей обломает уже сегодня.
Девчонка вальяжно развалилась на удобном сидении справа от водителя. Оглядывая салон машины, она с удовольствием резюмировала:
- А ты, Димон, ничего, крутой мужик. Шикарной тачкой обзавёлся.
- Я, Киса, не мужик, - сказал Колобов. – Ты меня так больше не называй.
Она громко расхохоталась.
- Так ты, значит, не мужик? У тебя что – машинка не работает? Мамочка родная, с кем я связалась!
Её наглый развязный тон вызывал в душе Демона противоречивые чувства. Это его и злило, и заводило одновременно. Он заставил себя улыбнуться.
- У меня, золотко, всё работает. Ты скоро убедишься.
- Ну, тогда ладно. А то я уж подумала, что ты импотент. Или педик.
Демон метнул на неё гневный взгляд. Но это только ещё больше рассмешило её.
- А чё, Димон, ты с тем чуваком в машине так нежно обнимался. Мне даже неловко было, что нарушила ваш интим.
«Погоди, сучка, скоро я твой рот по-другому использую», - мстительно подумал Колобов.
Вслух сказал:
- Не груби мне, Киса. Не усугубляй свою вину. Ты уже заработала штрафные баллы. А за них наказание полагается.
- Это как? – она хихикнула. – Папочка отшлёпает меня ремнём по попе?
- Типа того, - в тон ей ответил он.
Как бы там ни было, а злиться и нервничать сейчас не имело смысла. Значит, надо расслабиться и наслаждаться предвкушением удовольствия.
- Куда мы едем? – спросила девчонка.
- Ко мне. Горючее и закусь я закупил. Оторвёмся по полной.
- Погодь. Мне надо заскочить домой. Разворачивай тачку.
Демон прижал машину к обочине, остановился.
- Что за необходимость, Кисуля?
Она закусила губу и уставилась на кавалера томным и лукавым взглядом. Потом полушёпотом сообщила:
- У меня дома есть сексуальное нижнее бельё. Я от него просто тащусь! Там всякие штучки-дрючки приделаны. Кайф офигенный!
Колобов не стал возражать. Пятнадцать-двадцать минут ничего не решат. Пусть шлюшка наряжается в своё бельё, хотя в этом нет большой необходимости. «Офигенный кайф» он ей и так бы устроил.
- Хорошо, едем к тебе. Показывай дорогу, королева секса, - сказал он.
Спустя десять минут они подъехали к серой пятиэтажке. Девчонка попросила подождать её в машине, но Колобов решил подняться в квартиру вместе с ней. Он не хотел выпускать ситуацию из-под контроля ни на минуту.

Дверь открыла женщина в возрасте слегка за сорок. Она бросила изучающий взгляд на Колобова, затем гневно напустилась на дочь:
- Алина, куда ты пропала? Я вся извелась. Почему твой телефон недоступен?
- Димон, это моя мамаша, - сказала Алина, не обращая внимания на наезды матери.
Демон вежливо поздоровался, одарив хозяйку квартиры обаятельной улыбкой. Та ещё раз критически оглядела его.
- Вы кто?
- Я друг вашей дочки.
- Ещё один друг, - проворчала женщина, затем вновь обратилась к дочери. – Не многовато ли у тебя друзей?
- Слушай, отвали! Дай в хату войти.
Девчонка грубо оттолкнула мать и вошла в прихожую.
- Боже мой, Алина, как ты себя ведёшь! – стала отчитывать её женщина, схватив за руку. – Хоть бы постороннего человека постеснялась.
- А чё ты его у порога держишь, если такая стыдливая? – огрызнулась дочь, пытаясь освободить руку. – Да отпусти ты!
Она вырвалась и ушла в комнату. Хозяйка повернулась в сторону гостя.
- Входите, - буркнула она, не глядя на него.
Колобов вошёл в прихожую. Ситуация казалась ему забавной. Приняв смущённый вид, он мягко произнёс:
- Мне крайне неловко, уважаемая… простите, не знаю вашего имени-отчества.
- Валентина Сергеевна, - ответила женщина уже не так сердито. Манера общения гостя произвела на неё положительное впечатление.
- Так вот, уважаемая Валентина Сергеевна, мне крайне неловко быть причиной ваших семейных разногласий. Я не предполагал…
В этот момент в прихожую ворвалась разъярённая Алина.
- Где моё новое бельё?! – напустилась она на мать.
У хозяйки на щеках проступил румянец. Она взяла дочь за локоть.
- Пойдём в комнату, поговорим наедине.
Девчонка резко дёрнулась.
- Никуда я не пойду. Говори, где моё бельё!
- Я перебирала вещи и случайно наткнулась на него, - сконфуженно бормотала Валентина Сергеевна. – Но, Алина, это какой-то ужас! Разврат!
- Не твоё дело! Куда ты его подевала, спрашиваю?
- Порвала и выбросила.
- Кто тебя просил?! Ты знаешь, сколько оно стоит? Совсем мозгов нет?! – истошно кричала дочь.
Она была похожа на разъярённую фурию: лицо покраснело, глаза гневно сверкали. Демону нестерпимо захотелось прямо сейчас сгрести её в охапку и потащить на диван. Хозяйка в отчаянии взглянула на него, словно ища поддержки. Колобов тут же включился в сцену.
- Алина, разве можно так разговаривать с мамой?
- А ты, Димон, не суй свой нос, куда не просят, - огрызнулась девчонка.
- Что ещё за Димон?! – возмущённо спросила Валентина Сергеевна. – Это кличка?
Колобов снисходительно улыбнулся.
- Меня зовут Дмитрий, - пояснил он. – Алина просто коверкает моё имя. Молодёжь не может обойтись без сленга.
- Да, я вижу, что вы человек серьёзный и положительный, - охотно согласилась Валентина Сергеевна. – И мне перед вами очень стыдно за свою дочь. Видите, как она обращается с собственной матерью? Вы-то, наверное, себе такого не позволяете?
- У меня нет матери, - сказал Демон. – Я вырос в детдоме.
- Сочувствую. Но что вас связывает с Алиной? Вам, поди, уже за тридцать, а ей ещё и двадцати нет.
- Видите ли, уважаемая Валентина Сергеевна, ваша дочь – не огранённый алмаз, с которым следует хорошо поработать. Надо всего лишь убрать всё лишнее, ненужное. И тогда она превратится в бриллиант, сверкающий всем спектром чудесных красок. Доверьтесь мне, и очень скоро вы не узнаете свою дочь.
Алина насмешливо фыркнула.
- Меня, Димон, шлифовать не надо. Сверкать я и так могу. А вот хорошая оправа была бы кстати.
- Будет тебе оправа, - пообещал Колобов. – Но всё же сначала я тебя отшлифую.
Валентина Сергеевна внимательно посмотрела гостю в глаза. Что-то в его тоне её насторожило. Но Демон, вновь одарив хозяйку обаятельной улыбкой, попрощался и ушёл, уведя с собой её дочь.

2. Логово

- Круто ты с матушкой общаешься, - сказал Колобов, едва они отъехали. – Не жалко?
Алина сердито махнула рукой.
- Да ну её! Клуша старая. Задолбала своим контролем. Весь мозг вынесла. А ты, Димон, реально детдомовский?
- Да, - ответил он. – Реально.
- И что – скучал по своей мамаше?
- Скучал. Помню, пацаном больше всего на свете хотел её увидеть. Если кто про неё хотя бы слово плохое говорил, сразу бил в морду.
- Почему? Ведь она тебя, по ходу, бросила.
- Тебе этого не понять. Я был ребёнком. Брошенным ребёнком.
- А сейчас ты хотел бы увидеть свою мамашку? – продолжала допытываться Алина.
- Хотел бы.
- Ну и дурак!
Он бросил на неё короткий взгляд.
- Почему?
- Да потому! Мне даже смешно представить. Взрослый мужик встречает свою постаревшую потаскушку-мать и бежит к ней на полусогнутых, - Алина сделала глупое лицо и заговорила дурашливым голосом: – «Мамочка, обними своего сыночка, погладь по головке и дай титю».
Демон засмеялся жёстким, холодным смехом.
- Очень смешно, - сказал он. – Только ты, Киса, забыла про штрафные баллы. А эта шутка потянет на добрый десяток.
Она небрежно отмахнулась.
- Не пугай. Пуганая. Сама кого хочешь напугать могу.
Алина достала сигарету и закурила, хотя хозяин авто просил её не курить в салоне. Демон не стал делать замечание, но мысленно накинул ещё пару штрафных.
- Куда мы едем? – спросила она. – К тебе домой?
- Не совсем, - ответил он. – Мы едем в моё логово.
- Ух ты! – картинно восхитилась Алина. – Да ты, оказывается, волчара.
- Ещё какой! – ответил Демон бодрым театральным голосом и, повернувшись к девушке, полушёпотом добавил: – Я вожак волчьей стаи.
Она громко рассмеялась. Видимо, приняла его слова за шутку.
Вскоре они выехали за город и закружили по улицам частного сектора. Возле массивных глухих ворот в таком же высоком сплошном заборе «мерседес» остановился.
Водитель позвонил по мобильнику, и спустя считанные секунды ворота распахнулись. Машина въехала во двор. Колобов и его пассажирка вышли из салона. У ворот стоял высокий молодой крепыш по кличке Репа.
- Салют, Демон! – бодро поприветствовал он. – А это кто? Новая краля?
- Рот закрой! – сердито осёк его Колобов.
Алина опять рассмеялась.
- Так ты – Демон?! А я и не знала, что связалась с нечистой силой. Признавайся, исчадие ада, куда ты меня привёз? Может быть, в преисподнюю?
- Угадала, - сказал он мягким голосом и одарил спутницу поистине демонической улыбкой. – Боишься?
Она в ответ привычно фыркнула.
- Не из пугливых. Мне даже интересно, как тут у вас?
- Как и должно быть в аду: больно и страшно.
- Слышь, Демон, - вновь заговорил Репа. – Надо одну тему перетереть.
Колобов повернулся к нему.
- Говори.
- Короче, Панас беспредел творит. В корень оборзел. Сам тут без году неделя…
- Его Марлон привёл, - напомнил парню Демон. – Ты ему говорил?
- Да говорил, - Репа с досадой махнул рукой. – И другие пацаны жаловались. Только после этого ещё хуже стало. А Марлон пригрозил, что, если ещё кто вякнет – живьём закопает. Как быть, Демон?
- Как быть? Как быть? – Колобов задумчиво потеребил подбородок. – Пока вижу только один выход: не вякать. Ладно, не тушуйся, подниму этот вопрос.
Демону поведение Панаса тоже очень не нравилось. Однако дело было не в нём, а в Марлоне. Панас – никто, пешка, шелуха. Но под патронажем крутого авторитета качок, появившийся здесь относительно недавно, возомнил себя героем и крепко обнаглел. Он быстро вжился в роль палача для провинившихся. Марлон не просто смотрел сквозь пальцы на выходки поднаторевшего в боевых искусствах борзого пацана, но и всячески потакал ему. При другом раскладе братва давно бы урыла Панаса.
Колобов повёл спутницу к огромному двухэтажному особняку. В вестибюле за круглым столом четверо парней играли в карты. Махнув рукой в ответ на их шумное приветствие, Демон сказал Алине:
- Постой здесь. Мне надо позвонить.
Парни за столом с любопытством разглядывали новенькую. Демон отошёл немного в сторону и вынул из кармана телефон.
- Мара, прихвати с собой Щепу. Жду вас у правильни.
Затем кивнул Алине.
- Идём!
Они прошли по коридору и остановились у массивной деревянной двери, за которой находилась лестница в подвал. Демон взял Алину за плечи, прижал к стене.
- Ты спрашивала, хотел бы я сейчас увидеть свою потаскушку-мать? Да, хотел бы. Я очень хотел бы её встретить, чтобы свернуть этой суке шею. И тебе, такой же сучке, шею сверну, если вздумаешь брыкаться.
- Ну ты, полегче! – возмутилась Алина.
Колобов схватил её пятернёй за лицо и ударил затылком о стену. С искажённым от боли и страха лицом девчонка открыла рот, чтобы закричать. Но Демон нанёс ей удар кулаком в солнечное сплетение. Алина сползла на пол, хватая ртом воздух. Она сидела на полу, оглушённая внезапной переменой в поведении приятеля. А Демон величаво взирал сверху на свою жертву, упиваясь властью над ней.
Вскоре подошли две женщины: плотная Маруся, прозванная Марой, и тощая Валька-Щепа.
- Подготовьте её, - распорядился Колобов. – Проведите полный инструктаж. Следов постарайтесь не оставлять. Особенно на лице. Потом приведёте ко мне.
Мара расплылась в улыбке и, подмигнув своей худой подруге, сказала:
- Не сомневайся, Димочка. Сделаем из неё ударницу труда. Через десять минут будет знать свои обязанности назубок.
Они затащили девушку в подвал и захлопнули дверь. Демон поднялся в свою персональную комнату. Он переоделся в спортивный костюм и лёг на кровать, сгорая от нетерпения.

Спустя четверть часа в дверь постучали. Хозяин разрешил войти, и в комнату ввели Алину. Её было трудно узнать. От недавнего гонора и куража не осталось и следа. Девушка была крайне напугана. Об этом красноречиво говорили заплаканное лицо и затравленный взгляд. Демон поднялся с кровати и стал посреди комнаты. Две истязательницы подвели к нему девчонку, поставили на колени. Мара приставила к её горлу нож и предупредила:
- Не пытайся выкинуть фортель. Не успеешь.
- Валюха, возьми на столе камеру, - распорядился Колобов. – Снимешь процесс крупным планом. Только смотри – лишнего не захвати.
Щепа взяла видеокамеру, приготовилась к съёмке. Демон спустил брюки вместе с трусами до колен и сказал ласковым голосом:
- Не разочаровывай меня, Киса. Будешь плохо работать – запись выложим в сети. А потом проведём с тобой повторный инструктаж. Всё поняла?
Алина торопливо закивала головой.

* * *

Вечером её привели в порядок и усадили в машину. Демон выгнал свой «мерседес» из ворот и покатил по посёлку, делая многочисленные повороты. Алина сидела справа, молчаливая и неподвижная. Колобов с улыбкой взглянул на неё.
- Ну-ну, Киса, расслабься. Всё не так уж и плохо. Сама же говорила, что не боишься ада. А ведь ты в аду даже не была. Всего лишь прошла чистилище, да и то экстерном. Зато потом у нас было столько веселья и разнообразных удовольствий! Скажи честно: тебе понравилось?
- Да, - коротко ответила она.
- Киса, ты меня огорчаешь, - вздохнул Демон. – Ведёшь себя, словно зомби – очень скованно и неестественно. А ведь мне тебя надо вернуть твоей матушке. Она же сразу заподозрит неладное. Ну-ка покажи, что у тебя всё замечательно.
Алина повернулась к нему и с улыбкой сказала:
- Мне понравилось, Дима.
- Совсем другое дело! – бодро воскликнул он. – Чувствую искренность. А теперь во избежание крупных недоразумений хочу тебя кое о чём предупредить. Если будешь вести себя правильно и держать язык за зубами, то я сниму с тебя штрафные санкции. И тогда твоя жизнь очень круто измениться в лучшую сторону. Ну а если сделаешь глупость или дашь волю языку, то я тебе гарантирую самый настоящий ад. Для начала пущу по кругу. Братва у нас ненасытная. Очень любит норовистых тёлочек. А когда твой организм придёт в негодность, его разберут на части и закопают в разных местах. Всё поняла?
- Да.
- Что ты сейчас сказала?! – недовольно спросил Демон.
- Я всё поняла, Дима, - испуганно отозвалась Алина.
Он посмотрел на неё как удав на кролика.
- Попробуй ещё раз.
Она опять изобразила на лице улыбку и мягко произнесла:
- Я всё поняла, Дима.
Демон удовлетворённо кивнул. Дальше до дома Алины ехали молча. Возле подъезда девушка попрощалась, но Колобов опять пожелал сопроводить её до квартиры.
- Не надо, Демон, - робко попросила она.
- Надо, Киса, надо, - сказал он. – Хочу убедиться, что ты усвоила урок.
Они поднялись на этаж, позвонили в квартиру. Валентина Сергеевна открыла дверь. Алина улыбнулась матери.
- Добрый вечер, мама! Извини, что была недоступна. У меня разрядился телефон.
Валентина Сергеевна удивлённо смотрела на дочь. Затем перевела взгляд на её спутника. И вдруг радостная улыбка озарила её лицо.
- Добрый вечер! Добрый вечер, мои хорошие! – приветливо заговорила она. – Что же вы стоите у порога? Заходите в квартиру.
Колобов галантно склонил голову и вслед за Алиной переступил порог. Настроение было отличное. Сегодня он обломал характер вздорной молодой дурёхи, а потом поимел её во всех мыслимых и немыслимых формах. Теперь предстояло получить удовольствие от спектакля, в котором одна актриса будет исполнять роль заблудшей овечки, ставшей на правильный путь, а другая распинаться в любезностях перед «серьёзным и порядочным» мужчиной, так положительно повлиявшим на её дочь. Он им охотно подыграет.
Игра была жестокой, но это только добавляло удовольствия. Жалости Демон не испытывал ни к кому.

3. Внезапные осложнения

На следующий день его взяли в центре города. Захват произошёл неожиданно. Вернее, вполне можно было ожидать подобной пакости, но Демон опять позволил себе расслабиться. Начиналось всё довольно обыденно. Инспектор ГИБДД приказал прижаться к обочине. Колобов остановил машину, предъявил гаишнику права и техпаспорт. Тот долго разглядывал документы, задавал дурацкие вопросы. Его напарник сидел в стоящей рядом служебной машине с закрытыми окнами и, казалось, беззвучно открывал рот. Вероятно, общался с кем-то по рации. Демону это очень не понравилось.
- Командир, я могу ехать? – спросил он инспектора.
- Ваша машина числится в угоне, - равнодушным голосом соврал старшина. – Подождите немного. Сейчас мой напарник уточнит кое-какие детали.
Ждать пришлось недолго. Рядом резко затормозил отечественный джип, из которого выскочили четверо омоновцев. Они вытащили Демона из салона, нацепили наручники и затолкали в «УАЗ».

В полиции его добрый час продержали в «обезьяннике». Сидя на обшарпанной скамье, Демон едва сдерживал кипящую внутри ярость.
«Погоди, тварь! – мстительно думал он. – Я тебе устрою групповуху. А потом зарою живьём».
После долгого ожидания двое крепких плечистых конвойных забрали его из клетки и повели на опознание. К своему удивлению в кабинете следователя Колобов увидел не Алину, а того самого незнакомца, от которого вчера он так и не успел получить необходимую информацию. В пылу страсти Демон совсем забыл о нём. Зря, зря он тогда не довёл дело до конца. Надо было крепко прижать мужика. Да и карманы его проверить не мешало. Наверняка у фраера имелись при себе документы. При таком раскладе вопрос с ним можно было бы решить легко и быстро. А Киса и так никуда бы не делась.
Мужик сразу указал на него. После опознания Демона увели в подвал и закрыли в камере. Он не слишком волновался о последствиях. И не из таких ситуаций удавалось выйти сухим. А в данном случае ментам и зацепиться-то было особо не за что. Бесило другое: внезапное задержание рушило планы. Сегодня он должен был встретиться с Марлоном. Намечался очередной выезд в аэропорт. Марлон сейчас, без вариантов, рвёт и мечет. Пытается дозвониться. А телефон Демона у следака.
Потом его опять повели к следователю. Когда поднялись из подвала на первый этаж, Колобов непроизвольно взглянул в сторону выхода. Там стояли двое: потерпевший и молодая женщина, лицо которой показалось Демону знакомым. Где-то он её встречал. Что-то его связывало с ней. А вот что – он никак не мог вспомнить.
В кабинете следователя конвоир усадил его на стул, снял наручники. Угрюмов положил перед задержанным ручку и лист бумаги.
- Пиши чистосердечное признание.
Колобов изобразил на лице удивление.
- Признание? В чём?
- В том, что умышленно нанёс человеку телесное повреждение.
- Ты меня за идиота не держи, начальник. Кому я нанёс повреждение? Какому человеку? Назови конкретно.
- Тому, который тебя сегодня опознал.
Демон расхохотался.
- Ну и дела! Цирк, да и только! Что ты мне хочешь предъявить, начальник? То, что я где-то когда-то что-то кому-то сделал? Называй фамилию, имя, отчество – тогда и поговорим.
Следователь демонстративно наклонился к нему.
- Хочешь пободаться? – спросил угрожающим тоном.
Манёвр не сработал. Напротив, Колобов сообразил, что прижать его следаку особо нечем. Поэтому нагло заявил:
- И бодаться с тобой я не собираюсь. Я вообще не стану ничего говорить без своего адвоката. Кстати, где моя мобила? Я имею право на один звонок.
Угрюмов достал из ящика стола телефон и положил его на стол.
- Звони.
Колобов набрал по памяти номер Марлона.
- Алё! Да, это я. Меня загребли. В центральном. Угрюмов занимается. Лады. Действуй.
Он не успел удалить номер. Стоящий рядом охранник вырвал из его рук телефон и передал следователю. Тот выписал номер в блокнот. Затем полистал предыдущие вызовы.
- Так это твой адвокат? – спросил насмешливо. – Он уже несколько раз пытался до тебя дозвониться.
Угрюмов небрежно швырнул мобильник Демону. Затем положил перед ним лист бумаги.
- Это подписка о невыезде. Ставь автограф и вали отсюда.
Получив пропуск, Колобов поспешил вниз. На выходе ему вернули изъятые вещи. Демон вышел во двор, огляделся. Мужика-потерпевшего и его бабы поблизости не было видно. «Мерседес» ждал хозяина на стоянке возле здания.
Отъехав подальше от УВД, Демон припарковал машину и позвонил подельнику:
- Меня отпустили по подписке. Надо срочно встретиться.
- За что тебя сгребли? – спросил Марлон.
- Так, по ерунде. Мелко и недоказуемо.
- Тогда чего суетишься?
- Душа неспокойна. Надо перетереть одну тему.
- Хорошо. Через полчаса будь в логове, - распорядился Марлон.
Демон отключил телефон и скрипнул зубами от злости.
- Козёл! – подумал он вслух. – Указание мне даёт. Возомнил себя боссом. Ничего, скоро я ему объясню, кто тут главный.
Он включил скорость и погнал машину в посёлок.

* * *

Марлон, прозванный так из-за внешнего сходства с голливудским актёром Марлоном Брандо, ждал его в своей комнате. Колобов вкратце рассказал ему о событиях последних двух дней. Выслушав, Марлон удивлённо спросил:
- Ты отпустил чувака, ничего не выяснив? Ты что, с катушек слетел? Ведь у него на тебя что-то имеется.
- Так карта легла, - уклончиво ответил Колобов.
- Да знаю я, какая карта у тебя опять улеглась: очередную шлюху подцепил, - гневно напустился на него Марлон, всё больше распаляясь. – Демон, ты охренел! Ты же, сучий потрох, утопишь нас обоих из-за баб, - он покосился на подельника с недоброй усмешкой. – Слушай, может, тебя кастрировать? Неплохая мысль, а? Жить станет спокойнее.
Колобов медленно поднялся со стула.
- Кореш, не нарывайся, - предупредил он, тяжело дыша. – Со мной такой базар не проходит.
Марлон тоже поднялся. Он был выше и шире Демона.
- А что ты мне предъявишь? Штрафные баллы? Или, может, напугать хочешь? Не смеши меня, Колобок!
Пару минут они сверлили друг друга глазами.
- Ладно, - примирительно сказал Марлон. – Понты не решат вопрос. Надо как-то разобраться в теме.
Они вновь сели на стулья. Колобов вдруг вспомнил:
- Сегодня, когда меня вели к следаку, я случайно увидел бабёнку рядом с нашим фраером. Где-то мы с ней пересекались. А вот где – не въезжаю.
Марлон задумался, потом спросил:
- А вчера мужик был один?
- Вроде бы, - неуверенно ответил Демон. – А может, и нет. Хрен его знает!
- Давай выясним.
Марлон набрал на телефоне номер и распорядился в трубку:
- Цигель, бегом ко мне!
Молодой парнишка Ваня Цигель появился довольно быстро, хотя заметно прихрамывал на правую ногу. Выглядел он плохо: лицо в кровоподтёках; белки глаз украшали паутины лопнувших сосудов; губы распухли и посинели.
- Принеси из «мерса» Демона регистратор, - приказал ему Марлон.
Колобов протянул парню ключ от машины. Когда Цигель исчез за дверью, он спросил:
- Что с ним?
- Панас поработал. Объяснил недоумку, что не надо быть слишком добрым с «клиентами». Я послал Корня и Штыбу прессануть должников в Кировском. Дал им Цигеля на стажировку. А тот – ни рыба, ни мясо. Даже ударить никого не смог. Я передал его Панасу на перевоспитание.
- Братва жалуется на Панаса, - сказал Демон. – Напрягает он пацанов.
- Напрягает, говоришь? – Марлон довольно ухмыльнулся. – Так ведь это хорошо, Дима.
- Что в этом хорошего?
Миша Марлон не успел ответить. Цигель принёс регистратор. Отпустив парня, Колобов подключил аппарат к компьютеру и стал пролистывать файлы. Наконец он нашёл то, что ему было нужно: при въезде во двор машина медленно догоняла идущую пару – мужчину и женщину.
- Это они, - сказал Демон.
Отстранив его, Марлон сам занял место за компьютером и стал внимательно изучать запись. Вот машина почти поравнялась с идущими. Женщина вполоборота повернула голову в сторону автомобиля – коротко, на пару секунд. Марлон замер. Затем вернул запись чуточку назад и при повторе в нужный момент включил паузу. Пристально вгляделся в лицо женщины.
- Демон, я узнал её, - сказал он взволнованно. – Помнишь, весной в аэропорте от нас сбежала бабца? Это она – гадом буду!
Колобов согласно кивнул. Теперь и он узнал беглянку.
- Не врубаюсь, почему она тогда сорвалась, - сказал он озадаченно. – Что эта шмара могла знать о нас? Ты же говорил, что она не местная – спрашивала о гостиницах.
- Чем-то мы её спугнули, - задумчиво проговорил Марлон. – Но сейчас нет смысла гадать об этом. Бабёнку надо найти и поскорее. Тогда всё и узнаем.
Демон молчал, но внутри у него клокотало. Его просто раздирало от злости: на себя – за то, что из-за дурацкой похоти не довёл важное дело до конца; на Алину – виновницу этой самой похоти; на незнакомку и незнакомца, представляющих теперь серьёзную угрозу; и, наконец, на Марлона – за то, что в данной ситуации его обвинения были вполне обоснованными.
- Частный извоз придётся прикрыть, - сказал он, с трудом погасив эмоции. – Не исключено, что нас уже пасут.
- Если раскрутят – сгниём за решёткой. Сечёшь мысль?
- Не дурак.
Демон поднялся. Марлон проводил его до двери. Изображая на лице улыбку, протянул ладонь.
- Мы с тобой кровно повязаны, друган. Нам не надо ссориться. Давай лучше помозгуем, как разрулить тему. Лады?
- Лады.
Они пожали друг другу руки. Колобов ушёл к себе и завалился на кровать, даже не сняв обувь. На смену вспышкам гнева и ненависти пришла спокойная рассудительность. Он понимал, что отныне Марлон видит в нём серьёзную угрозу. Демон засветился перед ментами. Если они начнут раскручивать тему аэропорта, он может пойти на дно и утянуть за собой подельника. Стало быть, Марлон постарается избавиться от Демона при первой возможности – если Демон раньше не избавится от него.

Глава 6. Сюрпризы

1. Нежный солнечный луч

Ночью Кипреев проснулся. Часы показывали половину третьего. Анжелы рядом не было. Он приподнялся и сел, озадаченно пытаясь разобраться, что из недавних событий было явью, а что сном. В комнате царил полумрак, так как сквозь матовое стекло кухонной двери пробивался мягкий, неяркий свет. Иван огляделся. Один из углов его спальной комнаты был почти до самого потолка заставлен коробками с книгами. Значит, хотя бы одно событие произошло в действительности, а не приснилось.
Вчера позвонил редактор Гуров и сообщил, что тираж книги «Нежный солнечный луч» издан полностью. Иван заказал «ГАЗель»-фургон и двух грузчиков. И уже во второй половине дня пятьдесят коробок с бесценным грузом обосновались в одном из углов его однокомнатной квартиры. Затем он позвонил Анжеле, чтобы поделиться с ней новостью.
Она пришла к нему. Не могла не прийти. Ей нестерпимо хотелось увидеть эту книгу. Со времени их последней встречи прошло более двух недель. Всё это время Иван пытался быть крайне внимательным и осторожным, но ни разу не заметил, чтобы кто-то за ним следил. Посовещавшись, они пришли к выводу, что меры предосторожности оказались излишними, и нет необходимости продолжать им следовать.
Они проговорили до позднего вечера. Анжела спохватилась и стала собираться, но Иван уговорил её остаться у него. Она пыталась отказаться, заметно смущаясь, но всё же уступила его настойчивости. И сейчас, сидя в кровати, Кипреев сомневался в том, что это случилось на самом деле. Однако дверь на кухню всё же была закрыта, а её матовое стекло светилось мягким электрическим светом.
Он выбрался из постели, натянул домашние брюки и, словно бабочка, устремился к  этому свету. Осторожно открыл дверь. Анжела сидела за столом, а перед ней лежала раскрытая книга. Увидев Ивана, женщина радостно улыбнулась.
- Ваня! Ты чего не спишь?
- Да вот, проснулся, а тебя рядом нет. Испугался: а вдруг мне приснилось, что ты была со мной.
- Тебе не приснилось, милый: я с тобой. Была и есть.
- А чего тебе не спиться? – спросил он. – Нашла время для чтения. Бросай это дело, Анжелка. Днём дочитаешь.
- Я уже прочла, - ответила она. – Теперь размышляю над прочитанным. Ваня, я просто потрясена романом. Даже чуточку всплакнула. В нём столько трогательных сцен! Столько романтики, нежности и грусти! Но он совсем не похож на твои романы, которые мне довелось прочесть раньше.
- Да, мне иногда самому странно, что это творение вышло из-под моего пера. Вернее – из-под моих компьютерных клавиш. Видимо, кто-то шептал мне текст на ухо. Однако на дворе ночь. Пойдём досматривать сны. Надо выспаться. У меня на грядущий день грандиозные планы для нас двоих.
- Поделись со мной, - попросила Анжела.
- Хочу отметить два важных события, произошедшие в моей жизни, - сказал Иван.
- Об одном я догадываюсь: издан тираж твоей книги. А второе?
- Оно не менее значимо: ты стала мне по-настоящему близким человеком.
Анжела поднялась, обняла Ивана за шею. Тихонько спросила:
- А как мы будем отмечать?
- Не скажу, - так же тихо ответил он. – Это будет сюрприз.
- Хорошо, - согласилась она. – У меня для тебя тоже приготовлен сюрприз. Но тебе придётся подождать немного дольше.
- Я подожду, - сказал Иван.
Он погасил свет и повёл Анжелу в спальню.

* * *

Поднялись довольно поздно. Анжела, до середины ночи читавшая книгу, теперь сладко спала. И ему не хотелось нарушать её сон. Пролежав около полутора часов, Иван попытался осторожно выбраться из постели. Но она проснулась, взглянула на часы.
- Боже мой, какая же я соня! Надеюсь, я не нарушила твои планы?
Он успокоил её. Времени в запасе было достаточно. За завтраком она спросила:
- Уже можно разговаривать о сюрпризе или ещё рано?
- Пожалуй, уже можно, - сказал Иван. – Сегодня в драматическом театре будет представлен отличный спектакль. Называется «Боинг-Боинг». Надеюсь, ты его ещё не видела.
- Нет, не видела.
- Вот и замечательно! К трём часам нам следует быть в театре.
- А почему так рано? Разве нет вечернего представления?
- Есть, - он хитро улыбнулся. – Но на вечер у меня запланирован ещё один сюрприз.
После завтрака начались приготовления к культурному мероприятию. Иван почистил свой костюм, отутюжил рубашку, до блеска начистил туфли. Потом отправились к дому Анжелы, чтобы и она могла облачиться в праздничный наряд.
Дома, перебирая одежду, Анжела с сожалением отложила в сторону своё любимое длинное платье. За окном начинал накрапывать дождь. Июль выдался на удивление сырым и прохладным. Пришлось наряжаться в соответствии с погодой. Она надела строгий, но изящный костюм кофейно-молочного цвета – коротенький пиджак и юбка до колен. В этом наряде предстала перед кавалером.
- Как я выгляжу?
Выглядела она замечательно. Во всяком случае, её вид вполне соответствовал вкусам Ивана. Он одобрил её выбор. Закончив со сборами, отправились в путь. Мелкий моросящий дождь, слегка прибив пыль, прекратился.
Спектакль был поставлен великолепно. Остроумный сюжет и прекрасная игра актёров приковывали внимание зрителей на всём протяжении постановки. Периодически публика взрывалась смехом и аплодисментами. В этой атмосфере всеобщего веселья и радости Анжела заметно отличалась от остальных зрителей. Большую часть представления она смотрела в пол, лишь изредка поднимая голову, чтобы взглянуть на сцену. Иван не сразу сообразил, в чём дело.
- Тебе не нравится? – спросил он.
Она смущённо улыбнулась.
- Всё хорошо, Ваня. Спектакль интересный и очень смешной. Просто мне его так легче  воспринимать.
Теперь он всё понял. Анжела видела настоящие лица не только соседей по зрительскому залу, но и актёров. Их игра голосом и мимикой не могли её обмануть. Иван впервые по-настоящему осознал, как ей тяжело жить с таким «подарком».

В половине шестого представление закончилось.
- Теперь меня ждёт второй сюрприз? – спросила Анжела, когда они вышли из театра.
- Да, - сказал он. – Недалеко отсюда на берегу Томи расположен ресторан – один из лучших в городе. Я заказал столик на шесть часов. Но если тебе эта затея не по душе, мы можем отказаться от неё.
Она грустно улыбнулась.
- Мы не будем отказываться. Я не хочу, чтобы мои заморочки осложняли жизнь нам обоим. Если есть проблема, надо как-то к ней приспосабливаться. Не сидеть же мне теперь в своей квартире до конца жизни.
Десяти минут хватило, чтобы пешком добраться до ресторана. Метрдотель провёл их к небольшому столику на две персоны. Предложил меню. Когда выбрали блюда и вино, Иван подал ему знак. Не прошло и минуты, как к столику подошла молоденькая официантка. Анжела осторожно подняла глаза на девушку, после чего взглянула на неё открыто и с доброй улыбкой. Иван подумал о том, что начинает привыкать к необычной манере своей спутницы. Со стороны, вероятно, эта особенность выглядела странно и бросалась в глаза. Но, как бы там ни было, девушка не подала вида. Она приняла заказ и удалилась.
- Кандидатура одобрена? – спросил Иван.
- Да, хорошая девочка, - сказала Анжела и, смеясь, добавила: – Представляю, как я выгляжу со стороны!
- Хорошо выглядишь. Немного странно, но это не портит общего впечатления. Ради твоего бесценного дара можно потерпеть некоторые издержки.
Она с грустью покачала головой.
- Этот дар – сущее наказание. Ты даже не представляешь, с какой радостью я бы избавилась от него.
Иван попытался представить себя на её месте. Несомненно, она права: постоянно, ежеминутно видеть истинную сущность окружающих тебя людей – тяжёлый крест. Даже от осознания того, что эта необыкновенная способность однажды спасла жизнь, вряд ли становилось легче. В ожидании заказа Анжела осторожно оглядывала немногочисленную публику, и результаты осмотра заметно отражались на её лице.
Вскоре официантка принесла заказ. Девушка наполнила бокалы вином, пожелала гостям приятного аппетита и оставила их наедине. Иван произнёс тост:
- Я предлагаю выпить за прекрасную женщину Анжелу, которая, словно сказочная фея, озарила светом радости мою нескладную жизнь.
- Нет-нет! – запротестовала она. – Первый тост будет за «Нежный солнечный луч».
- Милая, это одно и то же. Ты – мой нежный солнечный луч, моё солнышко. У тебя даже фамилия солнечная.
Женщина немного смутилась, но возражать против столь высокопарных слов не стала. Потом ещё были тосты. За разговорами Анжела, казалось, перестала обращать внимание на окружающих. Впрочем, их было не слишком много.

У двери метрдотель встретил вновь прибывшую пару. Немолодой, но довольно крепкий и бодрый мужчина в костюме безупречного покроя выглядел важно и надменно. Его сопровождала спутница необыкновенной красоты, в которой Иван без труда узнал секретаршу из ночного клуба Светлану. Женщина смотрелась шикарно. Красивое и, судя по всему, очень дорогое длинное платье тонко подчёркивало её точёную фигуру.
Метрдотель провёл их к большому столику, рассчитанному на несколько персон. Пара торжественно прошествовала по залу. Мужчина шёл, преисполненный собственным достоинством и подчёркнутым безразличием к устремлённым на него взорам. Женщина также казалась безразличной, но всё же едва заметно оглядывала окружающих. В какой-то момент она встретилась взглядом с Иваном. Затем вскользь взглянула на Анжелу. Всё это длилось считанные секунды. В сопровождении мужчин Светлана прошла к своему столику, а Иван продолжал смотреть ей вслед, словно зачарованный.
Он спохватился, испытав чувство вины перед Анжелой. Хотел извиниться. Но она вдруг сказала:
- Я тоже впечатлена. Довольно яркая пара – красавица и чудовище.
- Красавица и чудовище? – удивлённо переспросил Иван. – Ты видишь именно так? Не два чудовища?
- Нет. Женщина действительно очень красива. И мне показалось, что вы знакомы.
- Почему тебе так показалось?
- А разве я не права?
Иван пожал плечами.
- Не знаю. Думаю, сказать, что знакомы, было бы большим преувеличением. Мы виделись всего один раз, да и то не больше минуты. Это секретарша Миткевича.
- Кто такой Миткевич?
- Сергей Семёнович – владелец ночного клуба. Мы с тобой уже говорили о нём. Красавица Света работает у него. Вряд ли я соответствую её представлениям о мужской привлекательности. Скорее всего, она меня попросту не узнала.
Анжела взяла его за руку.
- Ну, чего ты оправдываешься? Я не устраиваю сцену ревности. Мне даже приятно, что на моего кавалера обращают внимание такие красотки. Она тебя узнала, Ваня. И была взволнована.
Иван невольно рассмеялся.
- Милая, скажи, что ты шутишь надо мной. Где ты увидела волнение? В её лице не дрогнул ни один мускул.
- Мускулы, может быть, и не дрожали. Для меня это ничего не значит. Я иначе вижу эмоции.
- И всё же мне кажется, что ты расстроилась.
- Да, - призналась Анжела. – Я сожалею, что не надела своё любимое платье. У этой красавицы платье до самого пола. Однако она не побоялась его запачкать, если бы вдруг пошёл дождь.
- Её, скорее всего, доставили на лимузине прямо к крыльцу ресторана. Ты ничуть не меньше достойна такой заботы. Просто тебе не очень повезло с партнёром.
- Когда-то и меня доставляли к ресторанам на лимузине. Не могу сказать, что я тогда была более счастлива, чем теперь, - она на минуту задумалась, затем спросила: – У тебя есть водительские права?
- Есть, - сказал Иван, разгадав суть её вопроса. – Но машину мне дарить не нужно. Ты уже достаточно много для меня сделала. Я тебе за это очень благодарен, но не хочу, чтобы твоя благородная миссия оказалась направленной исключительно на мою персону. Ты милая, нежная, скромная женщина. И у тебя золотое сердце. Именно за это я тебя люблю.
На щеках Анжелы проступил румянец.
- Ты признаёшься мне в любви? – спросила она, смущённо потупив взор.
- Да.
Она ещё больше смутилась. Повисла долгая пауза. Иван вдруг почувствовал неловкость. Он очень надеялся, что и Анжела что-то скажет о своих чувствах. Минувшую ночь они провели вместе. Но дело было не только в этом. Между ними уже прочно сложились чистые, светлые, добрые отношения, полные заботы и доверия. Но, с другой стороны, не слишком ли много он от неё ждёт? Не слишком ли много с его стороны требований к женщине, которая вытянула его из трясины безысходности, оказала ему неоценимую помощь и поддержку, ничего не требуя взамен? Он поспешил успокоить её:
- Анжела, я не жду от тебя ответных признаний. Мне достаточно того, что я тебя люблю.
- Ваня, ты не понимаешь, - сказала она с болью в голосе. – Дело не в тебе. И не в моих чувствах к тебе. Но любовь предполагает в отношениях искренность и полное доверие. А я … я даже не могу открыться тебе до конца. Не потому что не доверяю. Просто не могу и всё. Однажды я словно перестала быть собой, превратившись в вымышленный персонаж. И теперь живу не своей жизнью. Я устала быть рентгеновским аппаратом, просвечивающим человеческие внутренности.
- Я бы очень хотел помочь тебе, - сказал Иван. – Что я могу для тебя сделать?
- Просто будь иногда рядом, - ответила Анжела, грустно улыбнувшись.
Ещё две важные и богато одетые пары в сопровождении метрдотеля прошли к столику, за которым сидели Светлана и её партнёр. Женщины, сопровождающие своих кавалеров, выглядели довольно ярко.
- А как тебе эти красотки? – спросил Иван, желая переменить тему разговора.
- Вот именно, красотки, а не красавицы, - сказала Анжела. – Они знают, что и для чего делают. Обыкновенные волчицы. А вот почему твоя знакомая связалась с таким сомнительным типом, как этот, я не понимаю.
- Она с ним не связывалась. У него сегодня, я полагаю, важная встреча. Светлану он арендовал для престижа. Такая красота неизбежно отвлекает на себя внимание, а значит, увеличивает шансы решить серьёзный вопрос.
- Но почему она согласилась? Неужели из-за денег?
- Не думаю, что её личное мнение на этот счёт кого-то интересовало.
- То есть её сдал в аренду тот самый Сергей Семёнович? – спросила Анжела, вновь погрустнев. – Не хотела бы я видеть его лицо.
- Я бы тоже не хотел видеть его лицо, - сказал Иван. – Его и без твоих способностей можно испугаться. Но давай не будем омрачать наш праздник. У нас осталось немного вина. Сейчас я придумаю новый тост.
- Не надо ничего придумывать. Предлагаю закончить тем тостом, с которого мы начали: за нежный солнечный луч!
Словно услышав её слова, в просвет между тучами за окном пробился яркий луч солнца. Вино в бокалах заискрилось нежным малиновым цветом. Кипреев подумал, что всё не так уж и плохо.

2. Ценный подарок

Сюрприз, приготовленный Анжелой, оказался несравнимо круче. В середине июля Ивану позвонил представитель местной телекомпании с предложением подготовить к эфиру передачу, посвящённую творчеству томского прозаика Ивана Кипреева, известного читателям под литературным псевдонимом Иван Чай.
В оговоренное время Кипреев подъехал по указанному адресу. Менеджер, представившийся Олегом, встретил его и провёл в офис. Там, расположившись за канцелярским столом, он сразу приступил к делу.
- Иван Алексеевич, мы планируем выпустить о вас передачу в следующем формате. Сначала покажем зрителю фильм, в котором расскажем о вашем жизненном пути с плавным переходом к теме творчества, которой уделим основное внимание. Для этого от вас потребуются фотографии разных периодов жизни и автобиография, в которой должно быть как можно меньше формализма. Место рождения, учёбы, работы – всё это тоже нужно. Но постарайтесь припомнить побольше событий, которые так или иначе повлияли на вашу жизнь или просто могут быть интересны зрителю: счастливые и горькие моменты, потрясения, забавные случаи. Кое-что расскажете о себе на камеру. Далее по сюжету наша телеведущая Олеся в прямом эфире проведёт с вами беседу о вашем творчестве.
- Вы предоставите мне список предполагаемых вопросов? – спросил Иван.
- Пожалуй, нет, - ответил Олег. – Дело вот в чём. Мы успели вкратце ознакомиться с некоторыми из ваших произведений и были впечатлены. Вы не просто талантливый писатель, но и интересный человек с глубоким нестандартным мышлением. Я уверен, что беседа получится занимательной. Но если станете готовиться заранее, она выйдет более гладкой, но менее живой.
- Сколько времени вы мне даёте на написание автобиографии и подбор снимков?
- Желательно успеть до конца недели. С понедельника приступим к работе над фильмом. В первой половине августа планируем выпустить передачу в эфир. Да, чуть не забыл. Сегодня же сбросьте нам по электронке тексты ваших романов, чтобы Олеся могла успеть как можно подробнее ознакомиться с ними. Это важно для беседы.
Он вручил Ивану визитку с указанием телефона и электронной почты. Затем они расстались.

Дома Кипреев первым делом сбросил на указанный в визитке e-mail тексты всех своих книг. Затем занялся подбором фотографий. В его электронной папке они хранились, распределённые по годам. Многие из старых, отсканированных, снимков были отнесены к тем или иным датам лишь условно, приблизительно, если не были подписаны или связаны со значимыми, запоминающимися событиями. С поздними цифровыми фотками было проще. Они изначально заносились в папки соответственно датам съёмки. Он стал внимательно просматривать свой электронный альбом.
Простое, казалось бы, дело вдруг не на шутку его озадачило. Важность момента и острое желание предстать перед зрителем в лучшем виде придало этой нехитрой работе слишком высокую значимость. В итоге Иван утратил способность воспринимать ценность снимков объективно. Он позвонил Анжеле, объяснив ей, что ему нужен свежий взгляд со стороны. Она тут же примчалась к нему. С её помощью дело пошло значительно быстрее.
Порой Анжела заостряла внимание на фотографиях, которые сам Иван ни за что бы не выбрал для телефильма. Так, например, получилось со снимком, который Кипреев давно собирался удалить из папки, но просто забыл об этом. Там его хмурое напряжённое лицо с закушенной нижней губой было изображено крупным планом. Но Анжела вдруг стала настаивать на том, чтобы он включил этот снимок в число избранных.
- Что ты в нём нашла? – удивлённо спросил Иван. – Я же здесь выгляжу страшнее чёрта. Это даже не лицо, а перекошенная морда.
Но она продолжала настаивать:
- Как ты не понимаешь: здесь – эмоции. В тебе бурлили сильные чувства, которые очень красноречиво отразились на лице. Помнишь, с чем эта фотография связана?
- Ещё как помню! Хотел бы забыть, да вряд ли получится. Я тогда работал в газете. После одной острой статьи на криминальную тему меня едва не покалечили. Спасла случайность. В общем, было о чём подумать. Во время такого глубокого раздумья мой коллега по работе Стёпа Жилкин меня и заснял.
- Вот! – воскликнула Анжела. – Я не ошиблась: это очень ценный снимок. Он связан с непростой жизненной ситуацией. Его обязательно должны увидеть зрители.
Иван усмехнулся.
- Им-то откуда знать, с чем этот снимок связан? Не могу же я давать объяснения по каждой фотографии.
- Почему не можешь? Я считаю, что это необходимо сделать.
- Как?!
- Очень просто. Пронумеруй все снимки, а в текстовом документе дай им краткое описание под теми же номерами. В фильме это пройдёт как закадровая озвучка.
Идея Ивану понравилась. Отобрав полсотни фотографий, он принялся описывать события, связанные с ними. Одни из них требовали незначительной информации: главным образом – где и когда. Другие отражали важные жизненные моменты и нуждались в подробных комментариях. Эта работа отняла массу времени и сил и была закончена ближе к ночи. Описание своего жизненного пути Иван решил отложить на утро.

* * *

На следующий день к полудню он закончил работу над автобиографией. Острых, интересных моментов в жизни оказалось не так уж мало. Объём текста получился довольно приличный. Теперь нужно было дать тексту вылежаться, на время забыть о нём, чтобы позже окинуть свежим взглядом и внести необходимые поправки. А пока к этой работе он привлёк Анжелу.
Она приступила к чтению со всей серьёзностью. И чем дальше углублялась в текст, тем мрачнее становилось её лицо. Иван терпеливо ждал окончания, испытывая на душе тревогу. Когда Анжела дочитала последние строки, он с волнением спросил:
- Что не понравилось?
- Сама затея не понравилась, - сказала она. – Боюсь, что от моего сюрприза вреда будет больше, чем пользы.
Он понял, что она имела в виду. Описание опасных ситуаций натолкнуло женщину на мысль о недавних неприятностях.
- Полагаешь, что меня может узнать бандит Колобов? – спросил Иван.
- Да. Узнав твою фамилию, он без труда найдёт твой адрес.
Опасение было не беспочвенным. Но какова вероятность того, что подобное может случиться? Стоит ли из-за эфемерной угрозы отказываться от реальной пользы?
- Не волнуйся, - сказал он. – Вряд ли бандиты смотрят передачи о творчестве.
- Но он может увидеть тебя, пролистывая каналы, - не отступала она.
Иван обнял Анжелу за плечи, притянул к себе.
- Милая, ты преподнесла мне шикарный подарок, а теперь уговариваешь меня от него отказаться. Мой ответ тебе: ни за что!
Позже он сам внимательно прочёл описание своего жизненного пути, внёс поправки и дополнения, которые счёл нужными, и отправил текст на указанную в визитке электронную почту.
Однако посеянная в душу тревога зашевелилась маленькой змейкой.

3. Интервью

В гримёрной Кипреева причесали, подгримировали, припудрили. Затем провели в студию. Испытывая некоторый дискомфорт от направленных на него камер, Иван занял место напротив ведущей.
- Настроились, Иван Алексеевич? – с улыбкой спросила Олеся.
- Пожалуй, да, - ответил он.
Девушка дала знак операторам:
- Начали!
Она повернула лицо к камере.
- Уважаемые телезрители, сегодня у нас в гостях замечательный писатель, автор ряда захватывающих романов, наш земляк Иван Алексеевич Кипреев. Многим читателям Иван Алексеевич известен под литературным псевдонимом Иван Чай. Сегодня у нас появилась возможность провести с ним беседу в прямом эфире. В ходе встречи вы, дорогие телезрители, можете задавать гостю вопросы.
Олеся назвала номер телефона, по которому желающие могли позвонить в студию. Затем обратилась к Ивану.
Олеся: Иван Алексеевич, нам известно, что к настоящему времени вы написали восемь книг – умных, интересных, глубоких по содержанию. Где вы берёте материал для них? Что ложится в основу произведений: личный опыт, рассказы других людей или есть иные источники информации?
Иван: Я пишу не о реальных событиях. Для меня не важно, происходили они на самом деле или нет. Важно, чтобы моя литература находила отзвук в душах читателей, заставляла задуматься и по-иному взглянуть на окружающую действительность и свою жизнь.
Олеся: То есть все ваши герои вымышлены и даже не имеют реальных прототипов?
Иван: Я бы сказал, что прототипами не являются конкретные люди. Как и конкретные события не ложатся в основу моих романов.
Олеся: Но как вам удаётся такое придумывать?
Иван: Я ничего специально не придумываю. Идея произведения возникает сама по себе и совершенно неожиданно. Затем начинает прорисовываться сюжет и по мере воплощения обрастает подробностями. Видимо, информация поступает откуда-то свыше.
Олеся: Вот как?! Значит, вы верите в Бога?
Иван: Я верю в то, что наш мир значительно сложней и многоплановей того, что мы привыкли видеть.
Олеся: То есть в церковь не ходите?
Иван: Нет. Я не являюсь последователем ни одной религиозной конфессии.
Олеся: Иван Алексеевич, ваши романы остросюжетны, динамичны, но всё же на первый план выступает психология человеческой личности. Почему именно этот жанр привлекает вас?
Иван: Меня всегда интересовало, почему в сложных жизненных ситуациях различные люди поступают по-разному. Что лежит в основе их выбора? Какими мотивами они руководствуются? Почему то, что для одного человека неприемлемо, для другого является нормой? Поведение людей порой абсолютно нелогично и непредсказуемо. Именно этим данный жанр мне интересен.
Олеся: Вы сейчас говорите о реальных людях. Но разве могут быть непредсказуемы для автора поступки его вымышленных персонажей? Их мысли, эмоции, действия – всего лишь плод авторской фантазии.
Иван: Не совсем так. Вернее: совсем не так. В определённый момент герои моих романов начинают жить своей жизнью. Я не всегда могу предугадать, как они поведут себя в дальнейшем. Они могут не соглашаться с тем, что написано, диктуют автору условия, выдвигают требования. С этим приходится считаться.
Олеся (смеясь): Попробую представить, как это происходит: они ругаются, кричат на вас, размахивают руками.
Иван: До этого, слава Богу, дело не доходит. Просто я вдруг начинаю чувствовать в тексте фальшь. Перестаю верить тому, что написал. Человек, чуждый мне по своему складу характера и образу жизни, не может думать как я, говорить как я, поступать как я. Мне необходимо прочувствовать его психологию и найти для него соответствующую ему форму выражения.
Олеся: По специальности вы – журналист. Прежде работали в областной газете. Оказывает ли влияние журналистский опыт на ваше творчество?
Иван: Несомненно. Работа в газете расширила мой кругозор и научила разбираться в людях.
Олеся: Не хотите вернуться в профессию?
Иван: Не исключаю такой возможности. Всё зависит от обстоятельств.
Телефонный звонок.
Олеся: Нам звонят. Алло! Вы на связи. Представьтесь, пожалуйста.
Зритель: Добрый день! Меня зовут Евгений Григорьевич. У меня вопрос к Ивану Алексеевичу.
Олеся: Мы слушаем вас, Евгений Григорьевич.
Зритель: Иван Алексеевич, я помню ваши газетные статьи. Недавно прочёл две ваши книги. Вы очень точно, очень правильно показываете нашу сегодняшнюю жизнь – её грязь и несправедливость. Скажите, видите ли вы выход из такого положения, или, на ваш взгляд, всё безнадёжно?
Иван (немного подумав): У меня нет однозначного ответа. Развал нравственных основ, поразивший нашу верхушку, пустил метастазы по всей стране. Ничто так не развращает, как безнаказанность. Люди утрачивают элементарное понятие стыда. На так называемых новых ценностях уже выросло целое поколение.
Олеся: Об этом вы хорошо написали в романе «Потерянный ключ». Не спорю: негативная тенденция налицо. Но ведь существуют и другие примеры. И сегодня мы можем увидеть немало хороших людей – добрых и порядочных.
Иван: Не хочу голословно обвинять всех подряд. Даже в нынешней ситуации многие сохранили совесть, ответственность и человечность. В том числе и среди молодёжи. Но, к несчастью, именно таким людям жить с каждым днём становится всё тяжелее. Зелёный свет открыт наглецам, подлецам и откровенным подонкам. В обществе насаждается криминальная психология. Прав тот, кто сильнее. При таком положении дел рассчитывать на плавные, постепенные перемены к лучшему смешно и наивно.
Олеся: Как мрачно! Получается, что нет никакого выхода. Но ведь из этого следует, что наша страна неуклонно идёт к гибели. Я не могу с этим согласиться. Что-то можно и нужно делать. У вас есть мнение на этот счёт?
Иван: Я считаю, что в первую очередь необходимо возрождать культуру со всеми составляющими, которые это широкое понятие в себя включает. Надо вести активную пропаганду нравственности и гражданской позиции в сочетании с силовыми методами в отношении тех, кто слов не понимает. Но кто этим станет заниматься? Те, кто из года в год эту самую культуру разрушал? Нужны новые люди – те, кто хочет, может и готов изменить сложившееся положение в стране. Однако добровольно власть им никто не отдаст. Боюсь, что в данном вопросе без решительных радикальных действий не обойтись.
Олеся: То есть выход один: революция и гражданская война?
Иван: Если повезёт, то только революция.
Звонок.
Олеся: Алло! Вы на связи. Говорите.
Зритель: Я тут послушал…
Олеся: Представьтесь, пожалуйста.
Зритель: Это обязательно? Ну, Вован меня зовут. Короче, я тут послушал писательский трёп и офигел. Чувак, ты чё несёшь? Кому плохо живётся? Да щас бабла вокруг – чем хочешь ешь. Просто шевелиться надо, а не языком чесать. Культуру ему подавай! Кому нужна твоя культура? В карман её не положишь и в стакан не нальёшь. Лично меня всё устраивает, всё по кайфу. Я живу в своё удовольствие.  Вот культурным хреново, потому что привыкли трепаться, а не дело делать.
Олеся: О чём вы хотите спросить?
Зритель: Спросить? Да мне интересно, чё он ваще выперся на экран?
Олеся (отключив связь): Полагаю, что нет необходимости отвечать на этот вопрос. Увы, Иван Алексеевич, мы не застрахованы от подобных сюрпризов.
Иван: Понимаю.
Олеся: Вернёмся к теме нашего разговора. Власть и народ. Значит, по вашему мнению, сложность ситуации заключается в низком уровне культуры общества, в утрате нравственных основ?
Иван: Да. И недавний звонок – яркое тому подтверждение. Чтобы заявить о своих правах, людям необходимо объединиться. Это сложно сделать, поскольку среди нас слишком много разных вованов, готовых в любой момент предать и продать интересы своих сограждан. Они – пятая колонна власти.
Звонок.
Олеся: Алло! Мы вас слушаем.
Зритель: Здравствуйте! Ольга Владимировна вас беспокоит. Иван Алексеевич, мне внучка подарила несколько ваших книг. Я их все с удовольствием прочла. Какой вы умница! Так толково, так правильно и так смело пишите! Я восхищаюсь вами!
Олеся: Вопрос, пожалуйста.
Зритель: Так вот я вас хочу спросить: как вы не боитесь писать правду? Ведь могут и отомстить.
Олеся: Действительно, Иван Алексеевич, вопрос не праздный. Вы подчас даёте очень едкую и нелицеприятную характеристику представителям тех или иных структур. К примеру, в романе «Небо, отражённое в луже» вы резко прошлись по представителям власти; в романе «Счастье в клеточку» – по криминальному сообществу. Признайтесь, бывает страшно?
Иван: Я предполагаю, что могут быть неприятности. Но так уж устроена жизнь, что время от времени человек стаёт перед выбором. И от этого выбора многое зависит: его дальнейшая судьба, образ жизни и человеческий облик. Страхи и соблазны могут толкнуть на поступок, о котором потом будешь жалеть до конца жизни.
Олеся: Полагаете, что наши олигархи, политики и так называемые топ-менеджеры однажды могут пожалеть о том, что поддались соблазну наживы?
Иван: Я говорил о людях.
Олеся: А разве эти – не люди?
Иван: Нет. Существует граница, переступив которую, человек перестаёт быть человеком. Он превращается в чудовище.
Олеся: Жизнь и литература. Насколько в вашем представлении эти два понятия соответствуют одно другому?
Иван: Странный вопрос, если разговор идёт о настоящей литературе.
Олеся: Я поясню. Вымышленный персонаж можно поставить в такие условия, которых реальный живой человек постарается всячески избежать. Автору необходимо создать определённую ситуацию, чтобы через неё донести до читателя свои мысли, чувства, взгляды. Реальная жизнь таких целей не преследует. Она просто течёт по своим законам.
Иван: Категорически не согласен с вами. В реальной жизни подчас случаются такие романы, на которые не хватит никакой авторской фантазии. И протекают они в полном соответствии с законами жанра. Сначала события нагнетаются, накручиваются, завязываются в тугой узел. А потом наступает кульминация – решающий момент в жизни главного героя или центральных персонажей. Они должны сделать выбор – возможно, главный в их жизни, потому что от этого выбора зависит, какой будет развязка.
Олеся: В вашей жизни был такой момент?
Иван: Не могу однозначно утверждать, что в моём личном жизненном романе уже была кульминация. Бывали сложные и опасные ситуации, ставящие меня перед выбором. В таких случаях невольно испытываешь сомнения и колеблешься. Но, к счастью, я находил в себе силы сделать правильный выбор.
Звонок.
Олеся: Нам снова звонят. Алло! Мы вас внимательно слушаем.
Зритель: Здравствуйте! Меня зовут Семён Степанович. В первую очередь хочу поблагодарить вас за интересную передачу. К своему стыду до сего времени я не знал, что в нашем городе живёт такая интересная творческая личность. Иван Алексеевич, мне бы очень хотелось почитать ваши книги. Где их можно приобрести?
Иван: В настоящее время местное издательство печатает все мои произведения неплохими тиражами. Три из них готовы к реализации. Надеюсь, что очень скоро они появятся на полках книжных магазинов города. Остальные – по мере выпуска. А пока всё, что мною написано, вы можете найти в интернете.
Олеся: Вы пишете что-то новое?
Иван: Да, я работаю над новой книгой.
Олеся: О чём она будет?
Иван: В двух словах не скажешь. Не уверен, что смогу точно передать суть произведения.
Олеся: И всё же попробуйте.
Иван: Хорошо, попробую. Мой новый роман – о роли писателя в современном мире; его радостях и бедах, надеждах и разочарованиях, заслугах и ответственности перед обществом.
Олеся: Как он будет называться? Или это пока является секретом?
Иван: Названия я ещё не придумал.
Олеся: У меня только что появилась интересная идея. Хочу предложить вам свой вариант. На мой взгляд, он вполне соответствует не только теме нашей беседы, но и сюжету будущего романа. Готовы принять чужое мнение?
Иван: Выслушаю с большим интересом.
Олеся: Назовите роман «Кульминация».
Иван: Ну что же, интересное предложение. Обещаю подумать.
Олеся: К сожалению, наша встреча подошла к концу. Спасибо за интересную беседу! Напоминаю, что сегодня с нами был талантливый томский прозаик Иван Алексеевич Кипреев, известный под литературным псевдонимом Иван Чай. До новых встреч, дорогие телезрители!
Съёмка закончилась. Ведущая с улыбкой взглянула на Ивана.
- Устали?
- Немного, - признался он. – Думал, будет хуже. Не привык выступать на камеру.
- Вы держались молодцом. И говорили очень хорошо.
- Спасибо! Я могу идти?
- Одну минуту! Сейчас вам вручат запись фильма и нашей встречи – и вы свободны.
Получив флэшку с записью, Иван покинул студию.

* * *

Весь остаток дня он принимал поздравления. Друзья, родственники, бывшие сокурсники – все, кто видел передачу или услышал о ней от тех, кто видел – разом вспомнили о нём. Из Чёрной Речки его поздравила сестра Татьяна. Потом поочерёдно передала трубку матери и отцу. Отношения с сестрой, как, впрочем, и с родителями, в последние годы у Ивана были слегка натянутыми. Причиной тому послужил его разрыв с Натальей, к которой все трое очень хорошо относились, а Татьяна крепко сдружилась.
К удивлению Кипреева Наталья тоже позвонила. Её голос звучал приветливо и дружелюбно и затронул в душе Ивана ностальгические струны. Что ни говори, а было в их отношениях много хорошего, доброго, светлого. Но всё это в прошлом. Что было, то было. Теперь у каждого из них своя жизнь.
Далее был звонок из редакции газеты «Томская неделя». Заместитель главного редактора известил, что для Ивана Алексеевича Кипреева у них всегда найдётся свободная журналистская ставка. Иван поблагодарил и обещал подумать над предложением.
Последним дал о себе знать Корнейчук. Он отпустил несколько ехидных острот, которые Иван спокойно проигнорировал. Было бы странным услышать от Егора что-то другое. В изысканном остроумии коллеги по перу чувствовалась нешуточная зависть.
Все эти почести Кипреев принимал в гордом одиночестве. Внезапно заболевшая Анжела, умудрившаяся подхватить вирус летом, поздравила его также по телефону низким простуженным голосом. Боясь заразить своего любимого, она объявила на ближайшие дни карантин.
И всё же душу Ивана грызла смутная досада, причину которой он разгадал не сразу: бывшая спутница жизни Лена не позвонила и не поздравила. Казалось бы, чего горевать об этом? Лена ушла в прошлое. Иван и сам почти не вспоминал о ней. Но огорчала мысль о том, что порой самые близкие люди вдруг становятся самыми чужими.

4. Полковник

Утром, просматривая полученную в студии запись, Иван испытал не только положительные эмоции. Звонок некоего Вована, которому вчера Кипреев не придал большого значения, сегодня вдруг вызвал у него серьёзную тревогу. Выходило, что и такие человеческие особи иногда смотрят передачи, подобные этой. Значит, нельзя исключать того, что Демон-Колобов, сидя у экрана телевизора, получил исходную информацию для выхода на Ивана, а через него – на Анжелу. Стало быть, встречаться с Анжелой Ивану пока не следует. Простуда оказалась кстати.
Конечно, разлука была не в радость, но всё же в ней присутствовала некоторая польза. В суете последнего времени Иван совсем забросил работу над новой книгой. Вынужденное одиночество давало возможность восполнить пробел, всецело отдаться любимому делу. Он с нетерпением приступил к работе, забыв о времени. И вновь волна вдохновения понесла его по страницам будущего романа, заполнила душу азартом, похожим, вероятно, на азарт охотника, вышедшего на след зверя.
Ближе к шести часам вечера желудок напомнил ему о том, что его рацион сегодня состоял из стакана чая и булочки. Требовалось проявить заботу о собственном организме. Да и усталость уже давала о себе знать – темп работы резко снизился.
Выключив компьютер, Иван прошёл на кухню. Но не успел он даже заглянуть в холодильник, как в спальне зазвонил городской телефон. Кипреев вернулся в комнату, поднял трубку.
- Слушаю.
- Иван Алексеевич? – прозвучал в трубке незнакомый мужской голос.
- Да, - ответил Иван, лихорадочно соображая, кто бы это мог быть.
- Мне необходимо поговорить с вами, - продолжал незнакомец. – Где и когда мы можем встретиться?
Собеседник говорил ровно и вежливо, но в его голосе чувствовались твёрдость и сила, характерные для людей, привыкших отдавать распоряжения. Очень похожими интонациями изъяснялся владелец ночного клуба Сергей Миткевич.
Чувствуя неприятный холодок внутри, Иван сказал:
- Вы забыли представиться.
После небольшой заминки последовал ответ:
- Я всё расскажу вам при встрече. Сейчас это нежелательно. Надеюсь на ваше понимание.
- Что я должен понимать? Я не знаю, кто вы, и зачем я вам понадобился.
- Считайте, что я ваш друг и единомышленник. Во всяком случае – не враг.
- Ладно, - нехотя согласился Иван. – Сад Белое Озеро вас устроит?
- Вполне. Когда?
- Примерно через час. Скажем, ровно в семь. Вам далеко добираться?
- Это не важно. В семь часов я буду там. Где конкретно встретимся?
- Вторая скамья слева от главного входа.
- Хорошо. До встречи!
Иван положил трубку и задумался. Что мог означать этот звонок? Всё, что угодно. Гадать было бессмысленно. И, тем не менее, он понимал, что идти надо. Иначе чего стоят все его вчерашние разглагольствования на камеру? Иван вернулся на кухню, наспех поужинал и стал готовиться к встрече.

Он решил прийти немного раньше, чтобы успеть оглядеться. Но на выбранной для встречи скамье уже сидел человек в строгом костюме. На вид ему было примерно сорок пять лет. Коротко стриженые волосы с проседью. Волевое спокойное лицо. Внимательный взгляд. Он поднялся навстречу Ивану, пожал руку, предложил сесть. Когда расположились на скамье, сказал:
- В первую очередь позвольте представиться. Меня зовут Михаил Иванович Половцев. Кадровый офицер. Полковник. Чтобы у вас не оставалось сомнений… – он извлёк из кармана офицерское удостоверение, раскрыл его.
Иван кивнул в ответ.
- Я слушаю вас, Михаил Иванович.
- Вчера я смотрел передачу, в которой вы давали интервью местной телекомпании. Признаюсь, был весьма впечатлён тем, что услышал, и всерьёз заинтересовался вашим творчеством. Планирую прочесть всё, что вами написано. Пока же хватило времени на несколько глав из романа «Небо, отражённое в луже». Очень тонкая психологическая работа. Мне импонирует ваша гражданская позиция. Во вчерашнем интервью вы всё правильно сказали: и о причинах всеобщего развала; и о том, с чего нужно начинать исправлять ситуацию в стране; и о необходимости жёстких и решительных действий.
- Как я догадываюсь, это предисловие к серьёзному разговору? – спросил Иван.
- Совершенно верно, - подтвердил Половцев. – Разговор предстоит действительно очень серьёзный. И я бы хотел удостовериться, насколько вы к нему готовы. Вчера вы говорили, что нужны новые люди, способные изменить ситуацию в стране. Такие люди есть и уже кое-что делают. Готовы ли вы, Иван Алексеевич, примкнуть к ним?
Ивана охватило волнение.
- Я не вполне понимаю… Что вы под этим подразумеваете? Чтобы ответить на ваш вопрос, я должен иметь представление о том, что вы мне предлагаете.
- Я подразумеваю именно то, о чём вы вчера говорили с экрана. Что тут неясного?
- Но если готовиться что-то серьёзное, я имею право знать, на что подписываюсь.
Половцев внимательно посмотрел ему в лицо, затем сказал:
- Забудьте о нашем разговоре. Я вижу, эта тема не для вас. Продолжайте бичевать существующие порядки со страниц своих книг и экранов телевизоров и рассуждать о решающих переломных моментах в жизни людей. А также об ответственности писателя перед обществом. Глядишь, всё само собой и наладится.
Он поднялся. Ивану вдруг стало очень стыдно.
- Постойте, Михаил Иванович! – воскликнул он. – Вы делаете поспешные выводы. Я вовсе ни от чего не отказываюсь. Но, сами понимаете, для меня этот разговор как снег на голову. Нужно хоть какое-то время, чтобы в голове всё улеглось. И вопросы я задаю не для того, чтобы отвертеться. Можете мне сказать хотя бы, что от меня требуется? Для чего я вам понадобился?
- Ну что ж, логично, - полковник вернулся на скамью. – Дело в том, Иван Алексеевич, что мы планируем провести не вполне обычную акцию протеста.
- Что значит «не вполне обычную»? Она не будет согласована с властями?
- Не только это. К сожалению, большего я вам пока сказать не могу. Теперь о том, почему я обратился к вам. Вы теперь в какой-то мере человек известный. Засветились на телевидении. Скоро ваши книги появятся в книжных магазинах. Кроме того, вы прекрасно владеете словом, легко находите убедительные аргументы. Ваши способности нам очень пригодились бы. Теперь скажите, сколько времени вам потребуется для принятия окончательного решения?
- Дайте мне сутки. Я вам позвоню, если вы сообщите мне номер телефона.
- Не сообщу. Связь у нас пока будет односторонняя. Дальше – по обстоятельствам. Завтра в это же время я сам позвоню вам. Надеюсь, вы понимаете, что обсуждать этот вопрос и советоваться вы ни с кем не должны?
- Нет, не понимаю. Как вы собираетесь проводить акцию протеста? Без народа? Или всё же намечается что-то другое?
Полковник улыбнулся.
- Мы не декабристы. С народом, Иван Алексеевич. Конечно же, с народом. Но всему своё время.
На том и расстались.

* * *

Часы и минуты тянулись мучительно медленно. Иван не находил себе места. Он и умом понимал, и душой чувствовал, что за «не вполне обычной акцией протеста» кроется что-то значительно более серьёзное … и опасное. Но уже знал, что согласится. Других вариантов не было. Иначе чего бы стоила вся его болтовня в прямом эфире. Сутки, которые Иван запросил на принятие решения, оказались совершенно ни к чему. Конечно, сомнения были не беспочвенны и имели под собой веские основания. Михаил Иванович мог оказаться провокатором. Однако его манера держаться, взгляд и голос невольно вызывали симпатию и доверие к этому человеку. Увы, было поздно сожалеть о своей нерешительности. Оставалось только терпеливо ждать звонка.
Кроме вполне объяснимого волнения в душе ощущался трепет иного рода – что-то вроде гордости за причастность к большому, важному и опасному делу. Постепенно он успокоился, здраво рассудив: «Чему быть, того не миновать». Разве в прежние времена не приходилось ему рисковать? Приходилось. И в не столь отдалённые – тоже. Однако же он оставался верен себе, своим принципам. И в итоге оказывался прав.
Постепенно и почти незаметно тревожные и возвышенные мысли стали отходить от реальности и перемещаться в иную область. Кипреев вдруг поймал себя на том, что думает уже не о реальных событиях, а о сюжете будущего романа. Недавняя встреча дала толчок свежим идеям, открыла новое направление в сюжете, расширила и обогатила его. Иван включил компьютер, открыл файл с зарождающимся детищем и торопливо застучал пальцами по клавиатуре. Отдельные моменты получались не вполне удачно и требовали редактуры. Но сейчас это было не важно. Сейчас требовалось успеть изложить в работе всё, что бродило в его голове и настойчиво просилось в текст. Позже, перечитывая, он всё подправит, подчистит, подретуширует.
Иван с головой погрузился в работу. Реальный мир перестал существовать.

Михаил Иванович позвонил на городской телефон точно в оговоренное время. На его вопрос Кипреев ответил твёрдым согласием и по просьбе собеседника продиктовал ему номер своего мобильника.
- Когда мы увидимся? – спросил он.
- Всему своё время, - вновь сказал полковник. – Не беспокойтесь, я про вас не забуду.
Иван вновь подумал о том, что затевается серьёзное дело, о котором народ пока ничего не знает. Вопрос: знают ли об этом спецслужбы? В век едва ли не тотального контроля сложно организовать что-либо значительное, не будучи замеченным. Да и от предателей никто не застрахован.

5. Клеопатра

Прошла неделя. Никто Ивана не беспокоил. Однако, учитывая свою, пусть пока ещё условную, причастность к неизвестной подпольной организации, он вновь счёл разумным быть крайне внимательным и осторожным. Выходя из дому, Иван пристально оглядывался вокруг. Шагая по улицам, внезапно останавливался, якобы завязывая шнурок туфли или по какой-нибудь иной надуманной причине. Всё было тихо и спокойно.
Анжела успела поправиться и была готова принять у себя дома дорогого гостя.
- Ванечка, я очень по тебе соскучилась, - сказала она ему по телефону.
Он тоже соскучился по ней, поэтому решил не тянуть с визитом. Выйдя из дому, Иван привычно окинул зорким оком окружающее пространство. Не заметив ничего подозрительного, отправился в путь. Немного пройдя, подумал, что не мешало бы по случаю выздоровления подруги устроить небольшой праздник. Он изменил направление, чтобы по пути купить торт и цветы.
Розовые гладиолусы Иван приобрёл у старушки, торгующей цветами. Осталось купить торт в ближайшем магазине. Прежде чем двинуться с места, Кипреев привычно огляделся. Его внимание привлёк чёрный «майбах», приближающийся на небольшой скорости. Роскошный лимузин искрился на солнце. Иван невольно остановился, любуясь этим красавцем. Поравнявшись с ним, машина вдруг остановилась. Распахнулась правая передняя дверца, и шустрый молодой человек выскочил из салона.
- Иван Алексеевич! – воскликнул он, распахивая заднюю дверцу. – Прошу вас: садитесь в машину. Мы вас подвезём.
Это было странно и неожиданно. В груди тревожно кольнуло.
- Спасибо, я пройдусь пешком, - сказал Иван.
- Ну-ну, Иван Алексеевич! Солидные люди оказывают вам внимание и уважение, а вы пренебрегаете добрым отношением. Нехорошо!
Говоря так, парень мягко, но настойчиво прижимал Кипреева к машине. И хотя на душе было неспокойно, Иван понимал, что сопротивляться в данном случае было бы глупо и смешно. Он послушно забрался в салон.
На заднем сидении лимузина вальяжно восседал Сергей Семёнович Миткевич.
- Ну, здравствуй, Ваня! – сказал он приветливо. – Удивлён?
- Удивлён, - признался Иван. – Зачем я тебе на этот раз понадобился? Ты следил за мной?
- Ты задал сразу два вопроса. На который из них отвечать в первую очередь?
- На второй.
- Ну что же, скажу откровенно: не ожидал от тебя такой глупости, - недовольно произнёс Миткевич, пронзив Ивана колючим взглядом. – У тебя, дружок, от славы головка закружилась. Едва мелькнул на местном канале и сразу возомнил о себе. Да кто ты такой, чтобы я за тобой следил, да ещё персонально? Нет, Ваня, наша встреча совершенно случайна, - сказал он, смягчив тон. – Увидел тебя, и в голове на твой счёт появились очень интересные мысли. Это я уже на первый твой вопрос отвечаю, - Сергей Семёнович повернулся к водителю. – Паша, возвращаемся в клуб.
Иван заволновался.
- Сергей, я спешу. У меня дела.
- Да, я вижу, - Миткевич кивнул на букет и спросил: – Любимой женщине?
Кипреев промолчал.
- Позвони ей, Ваня, - продолжал Сергей. – Скажи, что немного задержишься. Ты уж извини, что нарушаю твои планы. Разговор у меня к тебе серьёзный. Надеюсь, что на этот раз мы найдём общий язык.
Иван пребывал в полной растерянности. С одной стороны, следовало позвонить Анжеле. Вряд ли персона уровня владельца ночного клуба как-то связана с отморозком вроде Демона. Но с другой – он уже ни в чём не был уверен. В это время его мобильник заиграл мелодию. Взглянув на дисплей, Иван торопливо сказал в трубку:
- Извини, сейчас не могу. Обстоятельства. Буду позже.
Отключив связь, он удалил последний звонок и выключил телефон. Миткевич посмотрел на него с иронией, но ничего не сказал. Водитель вдруг резко развернул машину, после чего свернул на узкую улочку.
- Ты чего кренделя выписываешь? – спросил шеф.
- Надо было кое-что проверить, - ответил Паша. – Семёныч, за нами хвост. Синий «фокус».
- Уверен?
- Абсолютно.
- Сколько их в машине?
- Вижу двоих.
Иван хотел обернуться, но Сергей его резко одёрнул. Вынув из кармана айфон, он сделал вызов:
- Борис Петрович? Миткевич беспокоит. Скажи-ка, дорогой, что за клоунов вы посадили мне на хвост? Как это не в курсе? Да, непременно выясни. Жду.
Прошло не более пяти минут, как айфон зазвонил. Выслушав собеседника и отключив связь, Сергей Семёнович озадаченно произнёс:
- Это не менты.
- И не ФСБ, - сказал водитель. – Работают грубо.
- Так-так! Интересно, кому я понадобился? Ладно, сейчас выясним.
Миткевич сделал ещё один звонок:
- Костян, я сейчас возвращаюсь в клуб по Киевской. На хвосте у меня синий «фокус». В нём предположительно двое. Доставь их к нам и разберись с ними. Не тушуйся, это не менты и не эфэсбэшники. Действуй!
Он погрузился в размышления и до конца поездки не проронил ни слова.

* * *

В просторном банкетном зале за длинным дубовым столом они сидели вдвоём. Хорошенькая официантка расставила блюда, наполнила рюмки и, одарив мужчин мягкой улыбкой, удалилась. Иван подумал о том, что к подбору кадров и их подготовке Миткевич относится крайне серьёзно. Однако душа была неспокойна.
- И всё же, Сергей, что тебе от меня нужно на этот раз? – спросил он нетерпеливо.
- Давай выпьем, - предложил хозяин, взяв рюмку. – Это «Джонни Уокер» – один из самых дорогих коньяков в мире. Если из-за глупой щепетильности откажешься вкусить это чудо, уважать тебя перестану. Не упускай возможность насладиться. Другой может никогда больше не представиться. А потом мы с тобой хорошо пообедаем. У меня, Ваня, отменная кухня. Такого ты тоже нигде больше не вкусишь.
Соблазн был велик. Да и злить хозяина не хотелось. Иван поднял рюмку, коснулся ею рюмки Миткевича. Прежде чем проглотить, подержал напиток во рту. Затем сказал:
- Действительно чудо. Шикарный букет! Но вот только мне от такого угощения ещё тревожнее становится. Хочется ясности. Ты уж хотя бы намекнул, что ли.
- Намекну, конечно. Ты кушай, Ваня, не стесняйся. Одно другому не мешает.
Иван принялся за еду. Он отведал все принесённые блюда – одно вкуснее другого. Что и говорить, повара в «Клеопатре» были первоклассные. Миткевич тем временем продолжал:
- Есть у меня кое-какая задумка. В городе намечается большой кипиш. Под этот шумок планируется провернуть хорошее дельце. На кону крупный интерес. Хочу сменить кресло. И вот тут-то мне могут пригодиться твои способности. Я очень надеюсь на твою помощь, Ваня. Либо ты мне друг, либо враг. Если друг, то просто обязан помочь мне осуществить мои планы.
- А как же мои планы? – спросил Иван. – Что-то ты не очень посчитался с ними. Просто усадил меня в машину и увёз. Почему я твои интересы должен ставить выше своих собственных?
 Миткевич сдержанно улыбнулся.
- На самом деле всё очень просто. Мои интересы всегда будут выше твоих. Спросишь: почему? Отвечу: потому что я сильнее. Всё решает сила и только сила. Так устроена жизнь. Не ты ли совсем недавно говорил об этом с экрана? Вот мы с тобой сидим за столом и общаемся на равных. Но это вовсе не значит, что мы равны. Просто я позволяю тебе так со мной общаться. Цени это и получай удовольствие. Давай повторим.
Он наполнил рюмки. Иван почувствовал, что его мягко, но очень плотно прижимают к стене.
- Значит, твои планы подкрепляются исключительно силой? Но ведь есть и другие люди, у которых имеются и сила, и свои собственные планы. И их планы пересекаются с твоими. Как я догадываюсь, ты задумал подняться выше и кое-кого потеснить. А что, если эти люди окажутся сильнее тебя? Уверен, что они тебя пожалеют?
- А вот тут ты угодил в самую точку! – Миткевич плеснул коньяк в рот и продолжил: – Ты абсолютно прав, Ваня: никаких гарантий нет. Я рискую и вполне осознаю этот риск. Но ведь иначе жизнь была бы пресной и невкусной. Опасность придаёт ей свой особый аромат, изумительный букет вкусов и запахов, подобных аромату этого коньяка. Вот ты по телеку говорил, что рано или поздно в жизни человека наступает кульминационный момент. Так я скажу: не было у тебя в жизни такого момента. Не спорю, ты порой поступал рискованно. Но всякий раз прокатывало. Тебя ещё ни разу никто всерьёз не взял за жабры. Ты когда-нибудь задумывался о том, почему некоторые люди ведут себя очень смело?
Иван промолчал, и Сергей продолжил свой монолог:
- Смельчаков можно условно разделить на три категории. Первая: это по-настоящему сильные люди, готовые идти до конца. Они допускают возможность поражения и вполне осознают его последствия. Но это их не останавливает, потому что они способны вынести всё. Мне довелось на своей шкуре испытать то, что ты называешь кульминацией. Если бы ты по своей глупости не отказался редактировать мой роман, то имел бы чёткое представление о том, через что мне пришлось пройти. Я выдержал это испытание – не сломался и не согнулся. И опять выдержу, если придётся. А больше меня не за что ухватить – ни семьи, ни привязанностей. Теперь вторая категория: важные персоны, прикрытые высокими должностями, их отпрыски, фавориты и прочая мерзость, чувствующая свою недосягаемость и безнаказанность. Это отдельная тема, и мы её развивать не будем. И, наконец, третья: это те, кто ещё ни разу не получал по-настоящему и, соответственно, плохо представляет, что это такое. Как правило, такие люди, попадая под пресс, ломаются: сходят с ума или кончают жизнь самоубийством.
- Меня ты, конечно же, относишь к последней категории, - мрачно резюмировал Иван.
- Прими это как факт и не забивай свою голову пустым морализаторством. Лучше выпей и успокойся. Это очень дорогой коньяк. Было бы обидно его выливать. В нашей жизни, Ваня, каждый должен знать своё место. Одни люди ставят условия, а другие вынуждены с ними считаться. И если у тебя нет сил и способностей вести свою игру, то приходится выбирать, к кому примкнуть. Или сидеть в своей норе и рассуждать о морали, поскольку такие субъекты на хрен никому не нужны. Тебе повезло: ты востребован. Цени это.
Кипреев задумчиво покачал головою.
- Сомневаюсь, что повезло. Когда ты предлагаешь дружбу, у меня по спине мурашки ползут. Было бы лучше, если б ты меня не заметил и проехал мимо.
- Торопишься с выводами. И мандраж такому принципиальному писателю не к лицу. Ты ведь даже не знаешь, о чём пойдёт речь.
- Так скажи. Я ума не приложу, чем могу быть тебе полезен.
Сергей Семёнович слегка помедлил, разглядывая собеседника. Затем сказал:
- Ты будешь агитировать за меня. Мне нужен такой агитатор, как ты – талантливый, известный, способный точно и красиво излагать свои мысли и имеющий репутацию честного и глубоко порядочного человека. Это пойдёт немного вразрез тому, что ты вещал с экрана, но ведь любая гражданская позиция может быть слегка подкорректирована. Всё зависит от цены вопроса.
У Ивана от волнения перехватило дыхание. Такого откровенного предложения продать свою совесть он не ожидал.
- Да кому я известный? – попытался возразить он. – Ну, показался разок на телеэкране. Много ли людей смотрят подобные передачи? Круг моих читателей очень узок.
- Известность я тебе обеспечу, - сказал Сергей и, недобро улыбнувшись, добавил: – Не пытайся отвертеться. На этот раз никакие замены не прокатят. Думай и делай выводы.
Открылась дверь, и в зал заглянул крепкий мужчина с суровым лицом.
- Семёныч, мы разговорили парней.
Миткевич резко встал и вышел из помещения. Ивана вновь охватило нервное возбуждение. Он выпил налитый коньяк, но уже не ощутил всего богатства его вкуса и аромата. Вскоре хозяин заведения вернулся, держа в руке два небольших прямоугольных листочка. Он подошёл к Ивану и сказал, усмехнувшись:
- Говоришь, не повезло тебе сегодня? Ошибаешься, дружок. Ещё как повезло! Ты просто в рубашке родился. Хвост-то был за тобой. Короче, мне надо отлучиться. Пойду, лично побеседую с ребятишками. А ты пока посиди один, фотографии поразглядывай. Можешь налить себе ещё рюмочку для снятия стресса.
Он бросил на стол листки и ушёл. Это были фотоснимки. Иван взглянул на них, и в груди у него похолодело. На одном был запечатлён он сам в салоне «мерседеса». Лицо перекошено от боли и нервного напряжения. Физиономия Демона, естественно, была отрезана. На другом снимке, значительно худшем по качеству, Кипреев увидел Анжелу, снятую в профиль во дворе. Видимо, кадр был отпечатан с регистратора.
Он потянулся к бутылке.

Миткевич отсутствовал почти полчаса. Вернулся озадаченный и несколько минут сидел молча. Потом сообщил:
- Ваня, а ведь я тебе жизнь спас. Пацаны должны были через тебя выйти на твою девушку, а потом убрать вас обоих. Их послали Марлон и Демон. Тебе знакомы эти кликухи?
- Да, - сказал Иван. – Один из них знаком – Демон.
- Каким образом?
- Он меня шилом поранил. Дело дошло до полиции.
- Почему поранил? Должна быть причина. Чем ты ему не угодил?
- Я пытался объяснить его подружке, что она связалась с опасным типом.
Сергей хмыкнул.
- Понятно: сунул нос, куда не просят. Только вот откуда ты узнал, что он опасен? Давай-ка, дружок, выкладывай всё, что знаешь. Иначе я не смогу, да и не захочу, прикрывать тебя и твою девушку.
- А если расскажу, прикроешь?
- Разумеется! Мы же теперь в одной связке. Я своих людей не бросаю в беде.
- Но… я пока ещё не дал согласие, - робко возразил Иван.
Миткевич резко наклонился к нему.
- А у тебя есть выбор? Да вас обоих в два счёта посадят на ножи. Если откажешься от моего предложения, мне даже пальцем шевелить не придётся, чтобы наказать тебя. Всё сделают другие люди. Только вместе с тобой они прикончат и твою возлюбленную. Ты, конечно, можешь не появляться у подруги, чтобы её обезопасить. Однако Демон с Марлоном этот вариант предусмотрели. Дали ребяткам чёткую инструкцию: затолкать тебя в машину и доставить в их логово. И они это сделают. Вот тогда в твоей жизни наступит настоящий кульминационный момент. Эти двое, что сидят у меня в подвале, куда как крепче тебя. Матёрые бандиты. А как быстро раскололись! Всё выложили. И ты всё выложишь, когда начнут жилы из тебя тянуть. Ну, так как насчёт согласия? Всё ещё сомневаешься?
Иван отрицательно мотнул головой.
- Нет. Уже не сомневаюсь. У меня действительно нет выбора.
- Добро! – удовлетворённо произнёс Сергей. – Рассказывай, каким образом ты пересёкся с Демоном.
Как бы ни хотелось Ивану оставить Анжелу в тени, всё же ему пришлось рассказать всю историю, начиная с аэропорта. Правда, как и в полиции, он немного приврал, чтобы не упомянуть о необычных способностях своей любимой. Миткевич наверняка проявил бы к этой теме бурный интерес. Он и без того слушал рассказ очень внимательно. Когда Иван закончил, он сказал задумчиво:
- Ну что ж, Ваня, я ещё раз убедился, что наша встреча не напрасна. Ты мне сообщил очень интересную информацию. Есть над чем подумать.
- А как ты намерен поступить с этими двумя? – спросил Иван.
- Отпущу. Но ты не волнуйся: я их предупредил, чтобы вас не трогали. Чуть позже поговорю с их паханами предметно. Они послушают. У меня насчёт этой шайки тоже появились кое-какие планы.
Сергей позвонил водителю.
- Паша, отвези нашего гостя, куда он пожелает.
Затем махнул Ивану рукой, давая понять, что встреча окончена.

* * *

К удивлению Ивана ему вновь предоставили лимузин. Видимо, всесильный Сергей Семёнович был всерьёз в нём заинтересован. За два квартала до дома, где жила Анжела, Кипреев попросил остановить машину. Немного прошёлся дворами. Затем долго сидел на скамейке во дворе, оценивая обстановку. Вспомнил, что отключил телефон. Просмотрел пропущенные вызовы. Их насчиталось пять – четыре от Анжелы и один с незнакомого номера. Анжеле он, конечно же, сейчас перезвонит. А вот на незнакомый номер стоит ли перезванивать? У него было такое предчувствие, что этот звонок важен. Но кто бы это мог быть? А что если?..
Иван вдруг подскочил, словно ошпаренный. Половцев! Чёрт возьми, он ведь совсем забыл о разговоре с полковником! Намечаются какие-то серьёзные события. Не про этот ли «большой кипиш» упоминал Сергей Миткевич? Но откуда владелец ночного клуба мог получить данную информацию? Судя по недавним событиям, Миткевича прикрывает полиция. Значит, им всё известно. Эх, зря полковник не оставил Ивану номер своего телефона. Как же теперь сообщить ему об утечке информации? Можно было перезвонить по неизвестному номеру и узнать, кому он принадлежит. Не исключено, что Половцеву.
Иван выделил пропущенный звонок и уже собрался нажать кнопку вызова, но вдруг передумал. Даже если номер действительно принадлежит Половцеву – что с того?  В сложившейся ситуации сложно было предугадать последствия звонка. Жизни его самого и Анжелы теперь в огромной степени зависели от Миткевича. Стало быть, сердить и разочаровывать его не следовало. Положение казалось безвыходным.
Иван вновь опустился на скамью и обхватил голову руками.

6. Перед выбором

Торт он так и не купил. Попросту забыл о нём. Поэтому они пили чай без десерта. Анжела смотрела на Ивана ласковым взглядом, однако постепенно в её лице стала проглядывать тревога.
- Ваня, что-то случилось? – спросила она. – Ты словно сам не свой.
- Пока ещё ничего, - сказал Иван. – Но может случиться.
- Что именно?
- Определённо не могу сказать, - уклончиво ответил он. – Дело в том, что на меня обратили внимание. Теперь кое-какие люди кое-чего от меня хотят.
- Кто эти люди?
- Они представляют совершенно разные, а точнее – противоборствующие стороны. Мне предстоит определиться, с кем быть.
- Но ведь ты уже неоднократно становился перед выбором, - сказала Анжела. – И всегда руководствовался совестью. Что она тебе подсказывает на этот раз?
Скрывать правду в данной ситуации было бессмысленно.
- На этот раз она подсказывает, что поступать по совести смертельно опасно, - Иван посмотрел Анжеле в глаза. – Всё очень серьёзно, милая. Я засветился. Демон нашёл меня и установил за мною слежку, чтобы добраться до тебя.
Женщина побледнела.
- Это всё из-за телепередачи?
- Вероятно.
- Боже мой! Выходит, что мой сюрприз может обернуться бедой?
- Да уж, сюрпризы посыпались один за другим.
- Ванечка, что же делать?
Он взял её за руку.
- Ты, главное, не паникуй. Нас должны оставить в покое. Иначе бы я к тебе не пришёл. Серьёзный человек заинтересован во мне. Он обещал обеспечить мне и тебе защиту.
- Кто он? – с надеждой спросила Анжела.
Иван тяжело вздохнул.
- Сергей Семёнович. Тот самый.
Она сокрушённо покачала головой.
- Час от часу не легче. А я наметила ряд мероприятий по оказанию помощи тем, кто в ней нуждается.
- Не спеши, Анжела, - попросил он. – Сейчас наше положение очень сложное. Надо немного подождать.
- Опять подождать. Постоянно приходится чего-то ждать.
Казалось, женщина была расстроена тем, приходится откладывать намеченное. Но Кипреев понимал истинную причину её грусти. Ей, как и ему, хотелось спокойной, счастливой жизни, добрых и светлых отношений, любви и ласки. Но приходилось то и дело оглядываться на внешние обстоятельства, жить в постоянной тревоге, искать способы избежать опасности. Он мягко коснулся её руки.
- Увы, милая. Хотелось бы успокоить тебя, да не знаю как. Давай подождём ещё немного. Когда всё прояснится, тогда и будем принимать решения. И, пожалуй, нам пока следует видеться реже и с оглядкой.
- Но мы уже увиделись, - сказала Анжела со смущённой улыбкой. – Жизнь продолжается, хотя и подбрасывает порой неприятные сюрпризы.
Она старалась держаться бодро, хотя ей это давалось нелегко. У Ивана защемило сердце. Любовь, нежность и страсть причудливым узором сплелись в его душе.
- Намёк понял, принцесса, - сказал негромко. – Ты самая замечательная в мире женщина!
Он притянул Анжелу к себе.

* * *

Вставать не хотелось. Здесь, в постели рядом с любимой женщиной, уснувшей в его объятиях, было тепло и уютно. А дальше, за стенами квартиры, начинался совсем другой мир – мир, которым правили умные, сильные, но подлые и жестокие люди. Мир, который очень хотелось изменить.
Однако встать всё же пришлось. Телефон Иван оставил на подоконнике, и аппарат вдруг настойчиво стал напоминать о себе. Боясь, что звонок разбудит Анжелу, Кипреев торопливо выбрался из постели, подошёл к окну и включил связь. И сразу прошёл в другую комнату.
- Добрый день, Иван Алексеевич! – звучал в трубке знакомый голос. – Мы с вами встречались на прошлой неделе.
- Да, я узнал вас, - ответил Кипреев, почувствовав сильное волнение. – Вы мне сегодня уже звонили? У меня пропущенный вызов.
- Нет, не звонил.
«Странно, - подумал Иван. – Кто бы это мог быть?».
Хотя, если рассудить здраво, ничего странного в звонке с незнакомого номера не было. Звонить мог кто угодно: бесчисленные провайдеры связи или банковские клерки со своими навязчивыми услугами; знакомые, сменившие сим-карту. Или же кто-то попросту ошибся номером. Но почему-то именно этот пропущенный звонок не давал Ивану покоя. Но в данный момент его захлестнуло чувство вины перед полковником. Иван чувствовал себя предателем, переметнувшимся в стан врага.
- Я слушаю вас, Михаил Иванович, - сказал он в трубку.
- Есть предметный разговор, - говорил Половцев. – Нам необходимо встретиться. Вы располагаете временем?
- В общем, да.
- Хорошо. Давайте определимся с местом и временем.
Иван взглянул на часы.
- Предлагаю ровно в шестнадцать. Там же.
- Это неразумно, - возразил полковник. – Предложите другое место.
- Не имеет значения. За вами, скорее всего, следят. О ваших планах уже известно кое-кому. Я случайно узнал.
- Обсудим при встрече, - сказал Половцев после небольшой паузы. – Буду иметь в виду то, что вы сообщили. И если дело обстоит действительно так, нам следует быть ещё осторожнее.
Он предложил свой вариант встречи.
Закончив разговор, Иван долго не мог найти себе место. Сильные и решительные люди устраивали баталии. Каждый разыгрывал свою партию. И зачем-то им понадобился он, Иван Кипреев. Но он не игрок. Теперь в этом нет сомнения. Он всего лишь теннисный шарик, швыряемый игроками из одной крайности в другую.

* * *

Ровно в четыре часа дня кофейного цвета «солярис» забрал Ивана на условленном месте. За рулём сидел Михаил Иванович. На этот раз полковник был одет в спортивный костюм. Покружив по улицам Томска, он выехал из города. Там, на окраине частного сектора, остановил автомобиль и заглушил мотор.
- Дело вот в чём, - начал Иван, но Половцев резко взглянул на него, прижав палец к губам.
- Здесь рядышком протекает речка, - сказал он. – Пойдёмте, посидим на берегу.
Вслед за ним Иван прошёл к небольшой речушке, берег которой был усыпан мелкой галькой. Прямо на этой гальке они и расположились.
- Вот теперь я вас внимательно слушаю.
Иван вкратце поведал ему о разговоре с Миткевичем. Затем спросил:
- Может быть, вы мне всё же расскажете о том, какой «кипиш» запланировали?
- Да, конечно, - Половцев на минуту задумался, прежде чем продолжить: – Но мне не вполне ясна ваша позиция. Из того, что я только что услышал, следует, что владелец ночного клуба планирует использовать акцию в своих интересах. При этом он предлагает вам помочь ему в этом. И вы, как я понял, согласились с его предложением. Или почти согласились.
- А что мне оставалось делать?! – с горечью воскликнул Иван. – Уголовник Демон устроил на меня охоту. Я обращался в полицию. Без толку. Миткевич – единственный, кто может меня защитить.
- Значит, вы пошли на сделку с этим типом, потому что вам угрожает смертельная опасность?
- Именно так.
Половцев опять задумался и вдруг резко сказал:
- Послушай, Иван! Кажется, ты меня неправильно понял. Я не предлагал тебе поиграть в войну. Война предстоит настоящая. Вернее, она уже идёт полным ходом. Разве ты не об этом говорил в студии? И если ты становишься в ряды бойцов, то будь готов ко всему. В том числе и к смерти.
- Но какая будет нашему делу польза, если меня однажды подкараулят урки и воткнут нож в сердце? – возразил Иван. – Какой высокий смысл можно будет усмотреть в этой бессмысленной гибели?
- Ты прав: если гибнуть, то за высокие идеалы, - согласился полковник. – А лучше победить и остаться в живых. Я вовсе не осуждаю твоё стремление избежать смертельной опасности. Я просто не понимаю, зачем, спасаясь от одного демона, ты лезешь в пасть другому? Ещё не известно, кто из них хуже.
- Что ты мне можешь предложить? – спросил Иван, тоже перейдя на «ты».
- Рассчитывай на себя, на свои силы. Учись жить в новых условиях. Меняй образ жизни, привычки. Постоянно контролируй обстановку. И будь готов в любой момент к решительным действиям.
- Но охотятся не только за мной. Такая же опасность угрожает моей любимой женщине.
Михаил Иванович согласно кивнул.
- Понимаю. У меня жена и дочь. Представь, им тоже угрожает опасность. Поэтому в самое ближайшее время я их увезу из Томска и спрячу. Советую и тебе поступить также.
Он испытующим взглядом смотрел на Кипреева.
- Ну что, Иван Алексеевич, определился, с кем ты?
Иван долго молчал. Богатое воображение красочно рисовало в его сознании картину жестокой расправы. И вдруг душу захлестнула злость, вытеснившая страх. К чёртовой матери всю эту уголовную шушеру с её угрозами!
- Я определился ещё неделю тому назад, да вот слегка запутался, - сказал он. – Но ничего, как-нибудь разберусь со своими проблемами. Я с тобой, Михаил Иванович.
Половцев удовлетворённо кивнул.
- Теперь поговорим о грядущих событиях. Как я сообщил ранее, планируется необычная акция протеста. Она пройдёт одновременно во всех крупных городах страны на площадях перед городскими и областными администрациями. Мы заблокируем все выходы из зданий, чтобы заставить власть держать ответ перед народом. Максимально привлечём для участия гражданское население, но основу составят военные. Их задача – сдерживать натиск полиции и освобождать задержанных. Все действия отрабатываются.
- Какие требования вы хотите предъявить власти? – взволнованно спросил Иван. Планируемый размах мероприятия произвёл на него впечатление.
- Формально требование одно: прекратить антинародную политику. Но реальная цель акции – репетиция на будущее, отработка согласованности действий. Мы должны показать, на что способны, и заставить власть испугаться.
- Ну, напугаете вы её. Думаю, это у вас получится. А дальше что? Вы себе точно представляете, что она станет делать с перепугу? – от волнения Иван снова перешёл на «вы». – Да и при таких планах, которые, кстати, уже не являются тайной, ваша жизнь может оборваться в любой момент. Вы допускаете такую возможность?
- Допускаю. Но это всё лирика. О своей безопасности я позабочусь сам. Сейчас речь не об этом. Я что-то опять перестал понимать, с нами ты или нет.
- Да, я с вами, чёрт бы вас побрал! – воскликнул Иван. – Что я должен делать?
Он подумал о том, что с этого момента ему придётся самому спасать свою жизнь теперь уже от двух источников опасности. А если он засветился в общении с Половцевым, то к первым двум прибавится ещё один, не менее опасный.
- Для начала от тебя требуется написать обращение к народу, - сказал полковник. – В душах многих людей поселилась апатия, неверие в добрые перемены. Надо найти такие слова, чтобы каждого задели за живое, разбудили веру в свои силы и желание изменить нашу жизнь к лучшему. Тогда нас соберётся много. Акция намечена на пятое сентября ровно в полдень.
Повернув голову, Иван увидел, что возле «соляриса» крутятся трое парней неприятного вида. Сказал об этом Половцеву. Тот спокойно поднялся, подошёл к троице. Иван подошёл следом.
- Что вам нужно? – спросил Михаил Иванович любопытных.
- Батя, это твоя тачка? – задал встречный вопрос один из них.
- Это моя машина, сынок.
- Гони бабки, папаша. Стоянка платная.
Двое других осклабились. Полковник спокойно оглядел их.
- Вот когда оборудуете стоянку по всем требованиям, тогда и поговорим о деньгах, - сказал он спокойно. – А пока свободны.
- Чего! – взвился заводила. – Страх потерял? Так щас ты его найдёшь. Мы поможем.
- Чем же вы мне поможете? – Половцев усмехнулся. – Бить будете? Попробуйте. Кто первый? – он шагнул к зачинщику. – Ты?
Тот отступил назад.
Полковник шагнул к другому парню.
- Или ты?
Тот спешно отошёл на несколько шагов. Так продолжалось с полминуты. Потом парни повернулись и, изрыгая ругательства, ушли. Половцев и Кипреев сели в машину. Некоторое время полковник сидел молча. Сначала Ивану подумалось, что он борется с волнением. Но тот вдруг сказал совершенно спокойным голосом:
- Когда мы придём к власти, очистим страну от подобной мрази. На всех уровнях. А мы придём – рано или поздно.
Они вернулись в город и на тихой узкой улочке расстались. Возвращаться к Анжеле Иван не рискнул – ситуация складывалась сложная и опасная. Он медленно брёл домой, размышляя о своём незавидном положении. По сути, он оказался между молотом и наковальней. Сегодня принципиальный писатель Кипреев дважды сменил свою позицию, пообещав поочерёдно двум людям, что будет помогать им в сложном и опасном деле. Но эти люди – непримиримые враги, и служить им обоим одновременно невозможно. Необходимо выбирать.
Выбор Иван уже сделал. Окончательный и единственно верный выбор. И теперь чувствовать себя в безопасности он мог лишь до тех пор, пока Миткевич не узнает об этом выборе. А потом… Готов ли он к тому, что может случиться потом?
Иван зябко передёрнул плечами.

Глава 7. Накануне

1. Логово

Демон пребывал в глубокой задумчивости. Штыба и Валет, посланные следить за Кипреевым, неожиданно угодили в лапы Митяя. И хотя Митяй отошёл от «воровского братства», за ним стояли серьёзные силы. С этим приходилось считаться. Иными словами, ссориться с Миткевичем не следовало. Но каким образом местный писака обзавёлся таким серьёзным покровителем? Это было странно и непонятно. Но главное, было непонятно, что делать дальше.
Выйти на Кипреева Демону помогла Алина. Как-то она вдруг сказала:
- Димон, помнишь того чувака, которому бок продырявил?
Колобов мгновенно напрягся, почувствовав что-то важное.
- Помню. И что?
- Его вчера по телеку показывали. Он типа писатель.
- Киса, да ты просто золотко! – выразительно проговорил Демон. – Как фамилия этого писаки?
Алина пожала плечами.
- Чёрт его знает.
- Но ты же смотрела передачу.
- Нет, я такую фигню не смотрю. Мамашка смотрела. Всё охала да ахала: «Какой умница! Какой замечательный человек!».
- Так-так-так! – Демон задумчиво покусал губу. – Короче, Киса, звони матери. Прямо сейчас. Спроси фамилию, имя и отчество этого фраера. Что он пишет? Стихи?
- Нет. Кажись, романы.
- Круто, блин! В общем, скажи своей мамке, что этот романист со вчерашнего вечера не выходит у тебя из головы. Хочешь найти и почитать его книги. Ты же становишься хорошей, культурной девочкой. Меня не упоминай.
Алина извлекла из сумочки телефон и уже спустя минуту сообщила по слогам:
- Кипреев Иван Алексеевич.
Это была удача. Через справочную Демон узнал адрес будущей жертвы. Марлон по своим каналам на всякий случай раздобыл номер мобильника. Теперь надо было найти девчонку. Штыбу и Валета отправили следить за Кипреевым. Несколько дней парни безуспешно наблюдали за ним. Марлон потерял терпение. Он дал пацанам указание хватать писателя и везти его в логово. Но вскоре они сообщили, что необходимость в захвате отпала. Клиент купил цветы. Значит, с минуты на минуту приведёт их к своей подруге. А потом парни вдруг перестали выходить на связь. Взвинченный Марлон даже попытался позвонить на номер Кипреева. Но телефон «клиента» был недоступен. Несколько часов прошли в тревожном ожидании.
К вечеру Штыба и Валет, изрядно потрёпанные, появились в логове. Они сообщили два важных момента. Первый: Митяй запретил трогать писателя и его девушку. Второй: завтра в три часа дня Миткевич появится в логове персонально для делового разговора. Информация вызвала серьёзные разногласия между Демоном и Марлоном. Марлон продолжал настаивать на том, что Кипреева и его подругу надо срочно кончать.
- Мне Митяй не указ, - грозно громыхал он, шагая из угла в угол. – Кто он такой, чтобы приказывать? А этих двух козлов я отдам Панасу на воспитание.
Это был явный перебор. Штыба и Валет – не шестёрки. Такие ребята Панасу не по зубам. Они сами могли порвать его. Что касается писаки и его бабы, то Демон считал, что принимать решение по ним следует после разговора с Митяем.
Его размышления прервала Алина. Ворвавшись в комнату, девица гневно выпалила:
- Димон, ко мне мурло пристаёт.
- Какое мурло? – не понял Демон; и тут же сообразил: – Марлон, что ли?
- Ну да.
Колобов недовольно поморщился. Через полтора часа здесь должен появиться Митяй. Предстоит решать серьёзные вопросы. А тут она со своей ерундой. Он сердито взглянул на неё.
- Ну, так дай ему. От тебя не убудет.
- А от тебя? – спросила она.
Демон пристально взглянул на неё.
- О чём ты?
- Разве не ясно? Мурло не просто так губу раскатал. Он даёт тебе понять, кто тут хозяин. Станешь уступать ему, всё под себя подгребёт.
Колобов невольно усмехнулся.
- Киса, а ты не дура. Правильно мыслишь.
Девчонка действительно оказалась неглупой. Она быстро освоилась в новой обстановке и успела многих расположить к себе. И сам Демон незаметно для себя стал относиться к ней совсем иначе, чем вначале. Штрафные баллы очень скоро сменились поощрительными бонусами в виде дорогих подарков. Кроме того, он всё чаще стал прислушиваться к мнению своей подружки. Но иногда Демон ловил на себе её взгляд, от которого на душе становилось неспокойно. Словно она что-то задумывала на его счёт. Он тут же наседал на подружку, требовал объяснений, но девчонка либо отшучивалась, либо находила убедительные отговорки.
В том, что Марлон захотел полакомиться ею, не было ничего странного. Они часто обменивались женщинами. Но в данной ситуации Киса была права: уступать ни в коем случае не следовало. Марлон всё больше зарывался. Однако при всей своей наглости и напористости он не терял осторожности. Избавиться от него, не бросая на себя тень, случай не представлялся. Демон терпеливо выжидал, также не теряя бдительности.
- Скажи ему, что я не позволил, - распорядился он.
Алина злорадно улыбнулась.
- О’кей, Дима! Так и скажу. Пусть обратно закатывает губу.
Она ушла. Вскоре в комнату вошёл Марлон.
- Что-то, кореш, я тебя не пойму, - сказал он, криво усмехаясь. – Не по понятиям себя ведёшь. Раньше я за тобой такого не замечал. Может, у тебя к этой девочке чувства шевельнулись? Так скажи прямо.
- А тебе, Мишаня, моя зубная щётка не потребовалась? – ехидно спросил Демон. – Я не люблю, когда моё берут без моего разрешения.
Марлон ещё немного попялился на него всё с той же усмешкой. Потом изрёк:
- Я тебя понял. А если спрошу, уступишь?
- Сразу надо было спрашивать.
- Теперь ваще всё ясно.
Он повернулся и ушёл. Колобов с ненавистью смотрел ему вслед. С этой минуты ситуация изменилась не в его пользу. Марлон нащупал слабое место своего врага.

* * *

Ровно в пятнадцать ноль-ноль к воротам подъехал потрёпанный «жигулёнок – девятка». Из машины выбрались трое мужчин – владелец ночного клуба Сергей Миткевич и двое невысоких по-спортивному сложенных парней. Один из ребят подошёл к воротам и постучал. Открылась калитка, и в проёме показалась бритая голова Репы.
- Чего надо? – спросил он.
- Мне нужно поговорить с Демоном и Марлоном, - ответил Миткевич.
Репа исчез, и вместо него за ворота вышел рослый крепыш. Взглянув на машину, он разболтанной походкой подошёл к Миткевичу. Парни незамедлительно стали рядом с боссом.
- Кто такие? – рявкнул Панас, нависая над ними.
Миткевич смерил его взглядом и сказал:
- Ты, малец, побереги связки. Они тебе ещё пригодятся для доклада.
- Чего?! – взревел верзила. – Шибко умный? Да я тебя, козёл, по забору размажу!
Он замахнулся растопыренной пятернёй. Один из телохранителей ловко перехватил руку, заломив пальцы. Панас стал на колени и взвыл. Теперь Миткевич наклонился над ним.
- Пойди, доложи своим паханам, что Митяй приехал. А насчёт «козла» мы с тобой ещё побеседуем.
Телохранитель отпустил пальцы Панаса. Тот поднялся, с гримасой боли на лице потряс рукой. Затем, боязливо косясь на парня, который был на полголовы ниже его, шустро юркнул в калитку.
- Репа, скажи Марлону: какой-то Митяй приехал, - послышался его командирский голос.
Долго ждать не пришлось. В проёме калитки вновь появилась голова Репы.
- Заходи, - сказал он Миткевичу. – Пацаны твои пусть в машине подождут, - и извиняющимся голосом добавил: – Так Марлон распорядился.
Миткевич молча кивнул своим парням и шагнул в калитку. Его провели в особняк.

В просторной комнате с богатым интерьером его ждали двое молодых мужчин.
- Кто из вас главный? – спросил Митяй, когда сопровождавший его Репа скрылся за дверью.
- Оба, - ответил Демон и подумал: «Пока оба».
- Так не бывает. Две головы могут быть только у мутантов.
- Хорошо, мы мутанты, - нетерпеливо сказал Марлон. – Дальше что? У тебя к нам вопросы имеются?
Миткевич цепким взглядом окинул поочерёдно обоих собеседников.
- Вопросы есть. Первый: вы ждали встречи со мной?
- Как видишь.
- Не вижу. Отсюда второй вопрос: почему стол не накрыт? Даже сесть не предложили. Или считаете, что я рангом пониже и могу постоять перед вами? Это уже третий вопрос.
Демон кивнул на свободное кресло.
- Садись. Я думал, что можем обойтись без церемоний. А насчёт бухла и закуси – так сейчас дадим команду. Мигом принесут.
- Не надо, - сказал Митяй, усаживаясь в кресло. – Запоздалая вежливость не котируется. Да и питаюсь я только в своём клубе. Так мне спокойнее. Жизнь моя стоит очень дорого. Это для информации.
- Тогда к чему этот балаган? – сердито спросил Марлон. – Давай по делу базарить.
Миткевич вновь острым взглядом, словно оценивая, посмотрел на него. Колобов с удовольствием отметил про себя, что его коллега и соперник явно недооценивает гостя. А это ему, Демону, только на руку. Пусть Миша попонтуется, показывая свою крутизну. Потом он, конечно, спохватится, но будет поздно. Митяй открытым текстом сказал, что голова должна быть одна. И говорить он станет с тем, кто к разговору готов. Значит, надо дать ему понять, что он, Дима Колобов, именно тот человек.
- Не будем бежать впереди паровоза, - сказал он примирительно. – Серьёзный разговор спешки не любит. Пусть Митяй сам решит, когда что сказать.
Марлон бросил на него гневный взгляд, но промолчал.
- Ну что ж, я рад, что меня здесь правильно поняли, - сказал Миткевич. – Разговор действительно предстоит очень серьёзный. Надеюсь, мы сможем договориться.
- Трудно нам будет договориться, Митяй, - возразил Марлон. – Есть одна проблемка: тебя менты крышуют. А это значит, что дело с тобой иметь западло.
Сергей Семёнович откинулся на спинку кресла, задумчиво глядя на собеседника. Затем сказал:
- Грубо, Миша. Очень грубо. Неправильно себя ведёшь. А что касается ментовской крыши, так ведь это не проблема, а как раз наоборот. В том числе и для вас обоих. Но чтобы делать выводы, надо хотя бы узнать, о чём пойдёт речь. Или будешь продолжать хамить и бодаться? В таком случае пеняй на себя.
- Ты мне угрожаешь? – Марлон встал. – Не забывай, дружок, ты не у себя дома. Язык попридержи.
Миткевич сокрушённо покачал головой.
- Я думал, ты умнее. Ну что же, придётся кое-что разъяснить. Ты, Миша, сядь и успокойся. Вот, так-то лучше. Пугать меня не советую – дело пустое, к тому же опасное. И язык попридержать лучше тебе. Рассердиться могу. Неужели ты думаешь, что я сюда сунулся без подстраховки? Я же предупредил, что моя жизнь дорого стоит.
- Давайте перейдём к делу, - предложил Демон. – Что от нас требуется?
- А что скажет второй представитель местной власти? – спросил Митяй, не пряча иронии. – Готов вести разговор?
Марлон утвердительно кивнул.
- Валяй.
- Ну вот, совсем другое дело. Теперь о цели моего приезда. В ближайшем будущем затеваются серьёзные события. Если правильно ими воспользоваться, то можно оказаться в шоколаде. Для этого мне потребуется слаженная боевая команда. Своих парней я по объективным причинам использовать не могу. Предлагаю сотрудничество. Дело очень серьёзное. Поэтому временно сверните свою уголовно наказуемую деятельность. Подготовьте пацанов морально и физически. Пусть интенсивно займутся тренировками. Если всё сделаем правильно, и дело выгорит, каждый получит по большой вкусной шоколадке.
- Что за дело? – мрачно спросил Марлон. – Говори конкретно.
- Конкретно поговорим, когда я заручусь вашим согласием.
- Считай, что ты его получил, - сказал Демон.
- Стоп-стоп! – воскликнул Марлон. – Ты, Колобок, за нас обоих не вписывайся. Лично я согласия не давал.
- Почему Колобок? – полюбопытствовал Миткевич. – Разве его погоняло не Демон?
- Был Демон, да, гляжу, вышел весь. А я ни под кого стелиться не собираюсь. И втёмную играть не привык. Открывай карты, тогда и побазарим. Иначе не вижу резона.
- Значит, резона не видишь? – спросил Митяй. – Хорошо, я покажу тебе резон. Скажите, друзья мои, вам знаком следователь Угрюмов?
Его собеседники напряглись, но промолчали.
- Стало быть, знаком, - заключил Сергей Семёнович. – Так вот, уважаемый Александр Семёнович Угрюмов получил ценную наводку и второй месяц, не покладая рук, занимается поиском пропавших людей. А точнее, поиском тех, по чьей вине эти люди пропали. Семеро пассажиров, прибывших в разное время в томский аэропорт, бесследно исчезли. Найдены три обезображенных трупа, два из которых всё же удалось опознать. Сказать, под кого конкретно копает Угрюмов? Думаю, сами догадываетесь. Ваши фотографии показаны сотрудникам аэропорта, и кое-кто из них вас запомнил. Также из всего транспорта, попавшего в поле зрения камер, удалось выделись две машины: синий «фокус» и чёрную «нексию». Мне продолжить?
У Демона похолодело в груди. Похоже, Марлон испытал что-то подобное.
- И что теперь? – спросил он, глядя в пол.
- А это будет зависеть от результатов нашего общения. В полиции у меня имеются достаточно влиятельные люди. Ваш арест по моей просьбе отсрочен. Если мы сейчас договоримся, похлопочу, чтобы дело закрыли.
- Понял, - сказал Марлон после небольшой заминки. – Считай, что я тоже согласен. Выкладывай, зачем мы тебе понадобились.
Миткевич удовлетворённо кивнул.
- Очень хорошо! А суть дела вот в чём. На ближайшее время, а точнее – на пятое сентября, перед зданием областной администрации запланирована акция протеста с решительными действиями и жёстким отпором полиции. По моим данным будет задействована десантура. Ваша задача – спровоцировать побоище. О деталях поговорим позже.
От такой информации на душе у Демона легче не стало. Но он не счёл разумным высказывать вслух свои сомнения, поскольку не видел другого выхода из сложившегося положения. Пусть Миша Марлон доигрывает свою роль. И Миша не заставил себя ждать.
- Ты во что нас втягиваешь, Митяй? – спросил он. – Это же политика. Могут так по башке настучать…
Миткевич рассмеялся.
- Ты, Миша, напоминаешь мне приговорённого к смертной казни, который отказывается от сигареты, потому что она вредна для здоровья. А я уж было подумал…
- Да нет, всё нормально, - тут же включил заднюю скорость Марлон. – Терять нам нечего.
- Это верно. Будем считать, что сделка состоялась. Приступайте к подготовке. И ещё: писателя Ваню Кипреева не трогайте. Он мне нужен для дела. Его девушку тоже оставьте в покое. Это приказ.
Демон и Марлон переглянулись. Миткевич поднялся.
- Проводи меня, - сказал он, бросив взгляд на Колобова.
Марлон опять напрягся, но промолчал. Когда вышли в коридор и отошли подальше от двери, Митяй негромко спросил:
- Что за чудозвон у вас тут «булками» трясёт?
Колобов понял, о ком речь.
- Это Панас, опричник Марлона, - сказал он. – Здесь появился недавно. Но Марлон его опекает, вот он и оборзел.
Митяй остановился.
- Слушай, Демон, ты же не дурак. Должен просечь, что вашему двоевластию скоро придёт конец. Кому-то придётся уйти.
- Да просекаю я. Но просто так «уйти» Марлона не могу. Он положенец. За него круто спросят.
- Ладно, твоего конкурента я беру на себя. Вместе с его опричником, - пообещал Миткевич. – Станешь вожаком своей стаи. Единственным.
- Панаса оставь мне, - сказал Демон. – Без Марлона я с ним сам разберусь. У меня на его счёт появилась кое-какая мыслишка.
Митяй пожал плечами.
- Как скажешь. Я тебе не указ. Мы связаны временно. Сделаем наше общее дело и разбежимся. Кстати, не праздный вопрос: почему ты и Марлон сами занялись разбоем? Вам бабла мало?
- Бабла много не бывает. Но дело не только в бабках.
- А чего ещё не хватает? Адреналина?
- В самую точку! – Демон хмыкнул. – Потянуло на острые ощущения.
- Я тебя понял, - сказал Митяй.
В этой короткой фразе Колобов уловил плохо скрытое презрение.
- Давай закроем эту тему, - с недовольством произнёс он. – Я тебя услышал. Выводы сделал.
Миткевич коротко кивнул.
- Это хорошо.
Они вышли во двор. Возле ворот к ним подошёл Панас. Заметно тушуясь, он сказал:
- Слышь, Митяй: короче, извини за «козла». Я ведь не знал, что ты в авторитете. Смотрю: тачка зачуханная. Вот я и прокололся.
Миткевич смерил его холодным взглядом и вдруг дружески улыбнулся.
- Извиню, приятель. Конечно, извиню. Но не сейчас. Занят очень. Придётся тебе подождать.
Он вышел со двора, оставив Панаса в крайнем замешательстве. За забором послышался шум мотора и постепенно стих, растворившись вдали.

* * *

Колобов ушёл в свою комнату и завалился на кровать. Вскоре к нему заглянул Марлон.
- Выкладывай, Демон, о чём вы там базарили с Митяем? – спросил он. – Нехорошо у кореша за спиной губами шлёпать.
- Демон весь вышел, - пропел Колобов дурашливым голосом. – Я – колобок. От дедушки ушёл, от бабушки ушёл. И от тебя уйду, потому что ты, Миша – мурло.
- Кончай придуриваться! – сердито прикрикнул Марлон. – Мозгами пораскинь. Митяю мы нужны на один раз. Он нас использует и спустит в унитаз как туалетную бумагу. Нам надо держаться вместе, чтобы остаться на плаву.
Демон поднялся и сел.
- Ну, садись рядом, - предложил он. – Будем держаться вместе. Что ещё?
Марлон действительно присел рядом на кровать.
- Я понимаю, Димон, у нас с тобой не заладилось в последнее время. Но сейчас не до обидок. Забудем! Нам надо хорошо обмозговать ситуацию и найти выход. Или хотя бы подстраховаться.
- С чего ты решил, что Митяй нас сольёт?
- А ты сам прикинь. Дело-то намечается нешуточное. Митяй, сто пудов, метит во власть. Он хочет, чтобы мы за него сделали грязную работу. Ему пришлось поделиться с нами своими планами. Значит, мы теперь на него кое-что имеем. Ему это надо? И ещё. Почему он запретил трогать писателя и его бабу? Ведь им, по ходу, что-то известно про нас. Значит, если дело дойдёт до суда, два опасных свидетеля нам обеспечены.
- Что ты предлагаешь? – спросил Демон.
- Первым делом надо избавиться от них.
Колобов задумался. Несомненно, в доводах Марлона был резон. Митяй – тёмная лошадка. Но в данном случае приходилось выбирать из двух зол. И большую опасность для Демона представлял не Миткевич, а сам Миша Марлон. Как следовало поступить в такой ситуации? Надо было максимально использовать противостояние обоих «друзей». Столкнуть их лбами, чтобы Митяй поскорей уничтожил Мишаню. А самому остаться в стороне и сделать всё, чтобы показать себя Миткевичу нужным человеком. Это Демону сегодня удалось.
- Митяй запретил их трогать, - осторожно напомнил он. – Писака ему зачем-то нужен.
Марлон тут же заглотил наживку.
- А кто он такой, чтобы мне приказывать? Я сам принимаю решения, - он немного успокоился и уже другим тоном сказал: – Ладно, чувака не будем трогать, раз он нужен. Да он, по ходу, и не опасен. Если что-то знает, то только со слов своей бабёнки. А вот она реально что-то увидела. Её по любому надо кончать. Митяй не говорил, что она ему нужна.
Демон пожал плечами.
- Но он же вроде как приказал её не трогать.
- Приказал? Друган, я хренею! Ты записался в шестёрки?
- Ты, Марлон, за базаром следи, - недовольно проворчал Колобов. – Шестёркой я никогда не был и не буду. И не под кого не стелюсь.
- Но бабу кончать не хочешь, потому что Митяй приказал?
- Считаю, что сейчас не время портить отношения. Но если у тебя другое мнение – флаг тебе в руки. Мешать не стану.
- Значит, в одном вопросе сошлись, - удовлетворённо заключил Миша. – Бабу я беру на себя. Теперь обсудим ещё кое-что. У меня тут появились кое-какие соображения.
Колобов кивнул, и Марлон стал выкладывать. Но Демон слушал его в пол-уха. Планы подельника его мало интересовали. Что бы он там ни придумал, это теперь не имело никакого значения.

2. Полковник

Половцев ещё раз внимательно прочитал обращение к жителям города, которое на его почтовый ящик прислал Кипреев. Текст был составлен безукоризненно – грамотно, тонко, проникновенно. Ни одного лишнего слова. Доходчиво и убедительно. Прочитав такое, люди не могут остаться безучастными. Они должны откликнуться, непременно должны. Теперь предстояло данное обращение максимально распространить всеми доступными средствами. Для этого имелась команда специалистов. Полковник переслал полученное письмо на их интернет-адреса.
Михаил Иванович поднялся из-за стола и подошёл к окну. На спортивной площадке капитан Васьков проводил тренировку. Крепкие парни в полосатых майках стояли полукольцом. Другая группа, имитирующая полицию, плотно наседала на них с муляжными щитами и дубинками, пытаясь прорвать заслон. Те и другие, входя в азарт, действовали решительно, жёстко, с полной отдачей. В тренировках вместе с рядовыми и сержантами принимали участие офицеры. Некоторые из них по званию были старше Васькова.
Полковник спустился вниз, прошёл на площадку.
- Внимание! – крикнул капитан бойцам. – В три шеренги становись! Смирно!
Он повернулся к командиру для доклада, но полковник жестом остановил его.
- Вольно! – скомандовал Васьков.
- Как успехи, Сергей Николаевич? – спросил Половцев.
- Результаты хорошие, товарищ полковник, - сказал капитан. – Ребята молодцы. Стараются.
- Это хорошо, - Михаил Иванович повернулся к бойцам. – Братцы, нам предстоит очень серьёзное дело. Хорошо подумайте, взвесьте, готовы ли вы в нём участвовать. Любой из вас, у кого есть сомнения, вправе отказаться. В этом нет ничего постыдного. Каждый волен принимать самостоятельное решение. Единственная просьба, а вернее – приказ: держать язык за зубами. Итак, у вас есть минута на то, чтобы покинуть площадку или остаться.
Он выдержал минутную паузу. Никто не шелохнулся.
- Ну что ж, спасибо! – сказал полковник. – Ещё раз хочу напомнить, что ваша задача – сдерживать натиск полиции и освобождать задержанных до того, как их доставят в автобус. Но этим наше физическое сопротивление должно быть ограничено. Никаких агрессивных действий! Не будем давать противнику повод применить оружие. В исключительных случаях допускается применять свои бойцовские навыки, но это не должно приводить к серьёзным последствиям для вашего противника. Не следует забывать о том, что возможны провокации. Не поддавайтесь на них. В любой ситуации сохраняйте трезвый рассудок и самообладание.
Он взглянул на Васькова.
- Продолжайте, капитан. По окончании занятий зайдите ко мне вместе с майором Бирюковым.
Васьков вновь стал отдавать команды. Половцев вернулся в кабинет и занялся делами. Время пролетело незаметно. В дверь постучали. Офицеры Васьков и Бирюков вошли и по приглашению хозяина кабинета заняли места за столом.
- Теперь нет сомнений в том, что о наших планах известно властям, - сказал полковник. – Впрочем, это неудивительно. Шила в мешке не утаишь. При подготовке мероприятия такого масштаба глупо рассчитывать на отсутствие предателей. Вопрос в том, кто из наших «стучит»? Вам что-нибудь удалось узнать?
- Не хотелось бы возводить напраслину, - осторожно начал Бирюков. – Явных признаков ни за кем не замечено. Но косвенно… есть основания подозревать Макротина.
Персона предполагаемого предателя ничуть не удивила Половцева. Майор Макротин как личность был малосимпатичен. Вздорный характер, высокое самомнение и ядовитый язык отбивали всякое желание общаться с этим человеком. С другой стороны, нельзя было исключать того, что именно личная неприязнь к Макротину вызывала у Васькова и Бирюкова подозрение на его счёт.
Отпустив офицеров, Михаил Иванович ещё четверть часа просидел в раздумьях. Окинув взором помещение, он вдруг подумал о том, что и в его личном кабинете, а не только в автомобиле, могут быть установлены микрофоны. Хотя посторонние сюда не допускались, но всё же…
Половцев снял трубку с телефонного аппарата, набрал номер своего зама подполковника Смыкина.
- Игорь Андреевич, хорошо, что ты на месте. Разговор есть. Сейчас зайду к тебе.
Когда он вошёл в кабинет зама, Смыкин поднялся и шагнул навстречу.
- Случаю тебя, Михаил Иванович. Что-то случилось?
- Нет, пока всё в порядке, - ответил полковник. – Просто я решил, что пора прятать семью.
- Давно пора! – горячо отозвался Смыкин. – Я своих ещё неделю назад увёз из города.
- Твоё предложение в силе?
- Да, конечно! С племяшом всё оговорено. Костик подъедет к твоему дому, поднимется в квартиру и заберёт вещи. А потом возле какого-нибудь супермаркета незаметно посадит твоих женщин в машину и увезёт куда скажут. Никто ничего не заметит. Детали вы с ним сами обговорите.
Предложенный подполковником вариант понравился Половцеву.
- Дай мне телефон племянника, - сказал он.
- Сброшу СМС-кой, - пообещал Смыкин.
- Спасибо, Игорь! Останешься за меня. А я поеду, займусь своими делами.
- Добро, Иваныч! Передай от меня привет Нине Александровне и Дашеньке.
Михаил Иванович пожал заместителю руку и вышел из кабинета.

* * *

Прежде чем войти в квартиру, Половцев постоял у двери, стараясь успокоиться перед серьёзным разговором. Жена и дочь знали о готовящейся акции. Разговор в то раз получился нелёгкий. Нина поначалу пыталась отговорить мужа от участия в опасном деле. Были слёзы и упрёки. Потом она смирилась и даже стала оказывать ему поддержку. Дочь-студентка сразу восприняла информацию хотя и с некоторой тревогой, но всё же с гордостью за отца. Михаил Иванович сумел убедить своих женщин в том, что серьёзной опасности готовящееся мероприятие представлять не будет. Максимум, что ему грозит – несколько дней ареста. Они поверили не сразу, но всё же поверили. Или сделали вид. А теперь ему предстояло убедить их в необходимости уехать из города и затаиться. Но эта мера предосторожности могла свести на нет все его уверения в отсутствии серьёзной опасности. В общем, разговор вновь предстоял нелёгкий.
Он толкнул дверь и вошёл в квартиру. Супруга заглянула в прихожую.
- Миша? Ты чего так рано? – спросила удивлённо.
- Есть неотложное дело, - сказал он. – Даша дома?
- Дома. А что случилось?
- Сейчас всё расскажу. Позови дочь.
Жена вопросительно смотрела на него.
- Ну… хорошо. Мой руки и проходи на кухню. Обед готов, - сказала она и пошла за дочерью.
Вскоре они втроём сидели за кухонным столом. Половцев неторопливо поглощал обед, раздумывая, как начать разговор. Обе женщины, очень похожие одна на другую, с терпеливым ожиданием смотрели на него. Наконец глава семьи заговорил. Взглянув на дочь, он спросил:
- Дашуня, когда у тебя начинаются занятия?
- С первого октября, папа, - ответила дочь.
- Это хорошо. У мамы ещё три недели отпуска осталось.
- К чему ты клонишь? – настороженно спросила Нина.
- Я думаю, что вам не помешает сменить обстановку, - сказал Михаил Иванович. – Засиделись вы дома. Закисните совсем.
- Пап, ты нас решил отправить на отдых? – спросила Даша оживлённо. – Куда? Я бы не отказалась от путёвки за границу.
Он отрицательно мотнул головой.
- Нет, дочка. На этот раз далеко я вас не отпущу. Время нынче неспокойное. Самолёты стали падать слишком часто. А вот погостить у родственников – это будет в самый раз.
Нина Александровна с растущим беспокойством смотрела на него.
- Миша, не темни. Говори, что ты задумал? Это связано с предстоящей акцией?
Половцев посмотрел супруге в глаза.
- Да. Я хочу, чтобы на некоторое время вы уехали из города. И чтобы никто не знал, где вы находитесь.
- Почему?! – гневно воскликнула жена. – Ты же уверял меня, что никаких серьёзных последствий не предвидится. Зачем нам прятаться?
- Затем, что ситуация может выйти из-под контроля, - сказал он спокойным, но твёрдым голосом. – Нина, давай не будем продолжать бесполезный спор. Я наперёд знаю все твои аргументы. Не забывай: я русский офицер. Мой долг – защищать родину, когда она в опасности. Сейчас именно такой момент. А ты – офицерская жена, и твоя задача – поддерживать мужа.
- Чтобы поддерживать, надо быть рядом, - возразила Нина.
- В данной ситуации как раз наоборот. На меня могут оказать воздействие через тебя и Дашу. Я хочу не допустить этого.
Жена взглянула на дочь.
- Что скажешь?
- Я думаю, что мы должны послушаться папу, - ответила Даша. – Ему так будет спокойнее.
- Ему – да. А нам?
- Нам остаётся терпеть и ждать.
- Ну вот, вся в отца, - сердито проворчала Нина Александровна и вновь обратилась к мужу. – И где ты нас решил спрятать?
- У тёти Шуры в Рассвете.
- А ты уверен, что за тобой не следят?
- Не уверен. Поэтому вас отвезёт другой человек.
- Кто?
- Племянник Игоря Смыкина. Его зовут Костя.
Нина удивлённо округлила глаза.
- О, боже! Зачем ты обратился к Смыкину? Неужели больше не к кому было?
- Потому что он надёжнее других, - Михаил Иванович вздохнул. – Нина, я понимаю, что Игорь тебе не нравится, но…
- При чём тут «нравится – не нравится»? – резко перебила жена. – Не вижу я в нём никакой надёжности. Услужливый, мягко стелет. Да больно скользкий. Ты, Миша, плохо разбираешься в людях.
- Нина, у нас нет времени на споры. Приготовьте в дорогу всё необходимое. Сейчас я позвоню Косте – он приедет и возьмёт ваши вещи. А потом заберёт вас в условленном месте.
- Слушаюсь, товарищ полковник, - Нина тяжело поднялась со стула. – Пойдём, дочка, вещи собирать.
Женщины ушли. А Половцев вновь крепко задумался. Слова жены вызвали в его душе беспокойство. Нина права: готовность Смыкина оказать услугу иногда слишком бросалась в глаза. Не всем это нравится. Но, с другой стороны, Игорь ещё ни разу ни в чём не подвёл. Так стоит ли сейчас, когда времени на раздумья не осталось, подвергать его надёжность сомнениям?

Настало время прощаться. У порога обнялись.
- Храни тебя Господь! – сказала жена.
А дочь шепнула на ухо:
- Папка, я горжусь тобой!
Потом женщины направились к ближайшему супермаркету. Побродив по магазину, спустились на стоянку, где их поджидал неприметный «Киа-Рио». Симпатичный молодой человек Костя, племянник подполковника Смыкина и по совместительству внештатный сотрудник ФСБ, погнал машину к двоюродной тёте Половцева Александре Егоровне в посёлок Рассвет.

3. Капитан

Илья Шабанов открыл глаза. Рядом что-то громыхнуло, нарушив его сон. Он приподнялся на локте, взглянул в сторону. Всё понятно: пятилетний сын уронил цветочный горшок, пытаясь забраться на подоконник. Из кухни доносился шум льющейся воды. Видимо, жена занималась своими женскими делами.
Тяжело вздохнув, Илья поднялся с постели. Очередной раз не удалось выспаться после дежурства. Он подошёл к сыну.
- Ну что, бандит, опять набедокурил?
- Пап, я нечаянно, - стал оправдываться маленький Матвей. – Совсем чуточку задел, а он свалился.
В комнату заглянула жена.
- Что случилось?
Шабанов кивком указал на то, что ещё недавно называлось домашним цветком.
- Вот, полюбуйся.
- Ничего страшного, - привычно отреагировала Ольга. – Насколько мне известно, большой любви к цветам ты не питаешь. Не будем делать из пустяка трагедию.
- Трагедию никто не делает. Но если ты не забыла, я пришёл с дежурства, и спать мне удалось всего два часа.
Она словно в недоумении пожала плечами.
- Я тебя не понимаю. Цветок уронил ребёнок. Это нормально. Дети иногда что-то роняют. Ко мне какие претензии?
- Какие претензии? – сердито переспросил Илья. – Оля, ты можешь элементарно объяснить сыну, что отцу нужен отдых?
Жена упрямо поджала губы.
- А может быть, это ты ему попробуешь объяснить, почему мы вместо обещанной трёшки до сих пор ютимся в однокомнатной квартире? Господи, да я и двухкомнатной была бы до безумия рада! Если бы у ребёнка было место для игр, спать тебе никто бы не мешал.
Этот аргумент Ольга применяла всегда, когда не находила другие доводы. Он был для неё словно джокер в карточной игре. Илья уже готов был вспылить, но взглянув в красивое лицо жены, погасил гнев. Ольгу он любил. Очень любил. По этой причине часто прощал ей несправедливые придирки и упрёки, да ещё сказанные в присутствии сына. Он заговорил как можно спокойнее:
- Оля, ну, сколько можно повторять одно и то же? Новую квартиру я заслужил. Она уже должна быть нашей. Проблема в том, что Офиногенов взъелся на меня, и я не могу понять, что этой сволочи надо.
- Боже мой, как ты выражаешься при ребёнке! – возмутилась Ольга.
Маленький сын стоял рядом и внимательно слушал перепалку родителей.
- Выражаюсь так, как считаю нужным, - резко ответил Илья, вновь почувствовав прилив гнева. – Пусть знает, что Офиногенов – сволочь.
Жена вновь поджала губы. На этот раз – обиженно. Однако быстро взяла себя в руки и заговорила мягким, примирительным тоном:
- Илья, но зачем тебе было ссориться с ним? Зря ты нагрубил ему. От этого наше положение не улучшится.
Он с досадой отвернулся к окну.
- Не знаю. Может быть, и зря. Достал он меня.
Она подошла к нему, коснулась руками плеч.
- Ладно, ложись спать. Я прослежу за Матвейкой.
Илья отрицательно мотнул головой.
- Теперь уже не усну. Нервы на взводе.
- Тогда пойдём, покормлю тебя.
Они прошли на кухню. За столом Ольга заводила разговоры на разные темы, стараясь отвлечь мужа от грустных мыслей. Что ни говори, а гасить конфликты и сглаживать острые углы в отношениях она умела. Правда, не всегда считала нужным воспользоваться своим умением. Сын сидел рядом на своём высоком стуле и с умным видом вклинивался в разговор родителей.
Покончив с трапезой, они продолжали сидеть за столом и вести беседы. Илья понемногу успокоился. Ольга кое-что придумала и теперь объясняла мужу, как можно наладить отношения с начальником.
Дверной звонок прервал их беседу.
- Матвеюшка, спроси, кто к нам пожаловал, - попросила она сына.
Матвей спрыгнул со стула и побежал к двери. Вскоре из прихожей раздался его звонкий голос:
- Это Офигенов, сволочь, пришёл.
Родители замерли, растерянно глядя друг на друга. Ольга едва сдержалась, чтобы не заплакать. Вся её задумка полетела коту под хвост.
- Ну вот, я же говорила! – сказала она с упрёком.
Затем встала и пошла открывать.
- Борис Петрович, проходите! – щебетала хозяйка, впуская в квартиру нежданного гостя. – Вот уж не ожидали вашего прихода. Но очень, очень рады вам.
- Да уж я слышал, как вы рады, - ворчливо отозвался Офиногенов. – Значит, в сволочи меня записали? А ведь я к вам с добрыми намерениями пришёл. Хотел уладить все недоразумения. Вот и коньячок французский прихватил для взаимопонимания.
Он протянул хозяйке пластиковый пакет.
- Вы не подумайте чего, Борис Петрович, - сказала она с виноватым голосом. – Сынишка нахватался где-то разных слов…
- Я знаю, от кого он их нахватался, - гость мягко коснулся её руки. – К вам, уважаемая Ольга Максимовна, у меня нет претензий. А вот вашему супругу я бы посоветовал хорошо подумать и сделать выводы.
- Он уже сделал выводы, - заверила Ольга. – Мы только что говорили с ним на эту тему. Илья всё осознал и раскаялся. Вы проходите, проходите!
Она провела гостя в комнату, которая являлась одновременно и спальней, и гостиной, и стала накрывать стол. Илья нехотя прошёл следом и расположился за столом напротив начальника. Закончив хлопоты, Ольга присоединилась к мужчинам. Матвей забрался ей на колени. Офиногенов разлил коньяк по стопкам.
- Ну и что ты осознал, капитан Шабанов? – спросил насмешливо. – Скажи нам, и мы за это выпьем.
Илья мрачно молчал, понимая, что в любой момент может сорваться.
- Илюша, ну чего ты словно язык проглотил? – жалобно проговорила Ольга. – Скажи Борису Петровичу, что изменил своё мнение о нём в лучшую сторону. Так ведь, Илюша?
Супруг молча кивнул.
- Ваши слова, Ольга Максимовна, да Богу в уши, - сказал гость. – Ну что ж, за это и предлагаю выпить.
Мужчины опорожнили стопки. Ольга слегка пригубила коньяк.
- Так что же скажете, Борис Петрович? Простили моего мужа?
Офиногенов улыбнулся ей.
- Не такая уж я и сволочь, хозяюшка. И злопамятность не в моём характере. В общем, не буду вас долго мучить неизвестностью. Расскажу, какая на данный момент сложилась ситуация.
Он сделал паузу, не без удовольствия ощущая на себе взгляды трёх пар глаз. Затем неторопливо продолжил:
- Не знаю, Ольга Максимовна, посвящает ли вас муж в свои служебные секреты. Но дело в том, что в настоящее время в городе складывается непростая ситуация. Очень непростая! Демагоги и проходимцы баламутят народ. Со дня на день могут начаться беспорядки. Мы должны быть готовы к тому, чтобы пресечь их, не допустить разгула беззакония. Я не хочу из-за личных разногласий принижать заслуги и достоинства вашего супруга. Он опытный офицер полиции. К тому же человек сильный и смелый. В связи с этим руководство приняло решение поручить ему возглавить отряд ОМОНа для поддержания порядка во время проведения несанкционированной акции протеста. Не сомневаюсь, что Илья Васильевич успешно справится со своей задачей. Я же, со своей стороны, обещаю вам, что в самое ближайшее время вы получите ордер на новую квартиру. Возможно – трёхкомнатную. Всё зависит от того, сможем ли мы найти взаимопонимание.
Ольга бурно отреагировала на его слова:
- Я в этом уверена, Борис Петрович. Абсолютно уверена! И с задачей Илья справится наилучшим образом. Даже не сомневайтесь!
- А что скажет сам герой?
- Справлюсь, - коротко ответил Илья, почти не в силах скрывать жгучую неприязнь к своему шефу.
- Замечательно! – бодро произнёс начальник, вновь наполняя стопки. – Я знал, что мы поймём друг друга. Начинай готовиться, капитан. Собирай вещи.
- К чему готовиться? – спросил Шабанов.
- К перемене места. Временно вместе со своей группой переходишь на казарменное положение. Таков у нас будет порядок: сначала казарма, потом квартира.
Хозяйка растерянно смотрела на гостя.
- Но… как же так, Борис Петрович? Разве нельзя иначе?.. Позвольте Илье ночевать дома.
- Увы, - Офиногенов беспомощно развёл руками. – Рад бы, да не могу. Положение сложилось крайне опасное. Ваш супруг должен быть в отличной физической и морально-психологической форме. Для этого ему необходим строгий режим и полноценный сон. А теперь, друзья мои, выпьем за успех нашего дела, и я вас покину.
Когда за ним закрылась дверь, Ольга с грустью сказала:
- Жаль, конечно, что нам на время придётся расстаться. Но ведь ради квартиры можно потерпеть. Верно же?
- Верно, - глухо отозвался Илья.
- Извини, Илюша, но мне кажется, ты сам в чём-то неправ? Не похож Борис Петрович на злодея. Вот даже обещал трёшку, хотя я и на двушку перестала надеяться. И вообще он приятный человек.
- Очень приятный.
- Почему же ты с ним ссоришься?
- Потому что он сволочь. Извини, я не настроен сейчас обсуждать эту тему. Всё же попробую ещё немного вздремнуть.
Не раздеваясь, Илья завалился на кровать лицом к стене. И хотя сон к нему не шёл, он продолжал лежать, притворяясь спящим. Общаться ему ни с кем не хотелось.

4. Покушение

Отныне жизнь Ивана Кипреева приняла условный характер. Он утратил ощущение реальности, погрузившись в абстракцию. Смерть была где-то рядом. От неё веяло холодом и сыростью. Она смрадно дышала ему в затылок. После встречи с полковником Иван некоторое время пребывал в состоянии душевного подъёма. Нет, он и тогда осознавал грозящую ему опасность, но не испытывал гнетущего, парализующего страха. Мощная энергетика Половцева в какой-то мере передалась ему. Под её воздействием он написал обращение к томичам и сам порадовался тому, каким проникновенным оно у него получилось.
Но вот запал иссяк, и всё круто переменилось. Ясное понимание того, что скоро он не просто лишится заступника, а получит в его лице сильного врага, нагоняло тоску. Два источника смертельной опасности оставляли слишком мало шансов на спасение. Обращаться за помощью к властям не имело смысла. С учётом грядущих событий скоро власть сама увидит в нём врага и примет свои меры. Казалось бы, выход один – бежать. Бежать как можно скорее вместе с любимой женщиной, которой также угрожала смертельная опасность.
Но бежать он не мог. После всех написанных им книг, после пылких пафосных речей в телестудии Иван не мог позволить себе спасаться таким образом. Оставалось одно: довериться судьбе. А вот Анжелу следовало как можно скорее вывести из-под удара.
Иван встрепенулся: это следовало сделать немедленно! Какого чёрта он тянет время?
Усилием воли он стряхнул с себя хандру. Схватил телефон, позвонил сестре. Выслушав его просьбу, Татьяна долго упиралась. Она не хотела слышать ни о какой другой женщине, появившейся в жизни Ивана. Её упрямство вызывало злость и досаду. Наталья, бывшая жена, уже давно была замужем за другим мужчиной, и дуться на брата из-за разрыва с ней было глупо и несерьёзно. Потеряв терпение, Иван назвал сестру дурой и сказал, что из-за её упрямства убьют хорошего человека. Аргумент сработал. Татьяна извинилась – она же не знала, что всё так серьёзно – и изъявила готовность принять незнакомую ей женщину.
Теперь предстояло убедить Анжелу в необходимости отъезда. Понимая, что разговор предстоит нелёгкий, Кипреев не стал решать его по телефону. Он лишь попросил подругу дождаться его. Затем собрался и вышел из дому.
Во дворе Иван с осторожностью, ставшей для него привычной, огляделся вокруг. Ничего подозрительного он не увидел. Но ведь и прежде ему казалось, что всё тихо и спокойно. А потом вдруг другие люди обнаружили слежку.
Учитывая горький опыт, Кипреев выполнил несколько обманных маневров. Он менял направления движения, сменил пару маршруток и даже проехался на такси. Отпустив машину, дворами добрался до дома своей любимой.
Впустив гостя в квартиру, Анжела бросилась ему на шею.
- Ваня! Ванечка! – нежно шептала она. – Я так рада, что ты пришёл! Давай не будем расставаться. Я хочу всегда быть рядом с тобой. Мне надоело прятаться. Почему мы не можем быть вместе? Это неправильно. Мы должны быть вместе. Всегда!
- Да, милая. Да, - говорил Иван, гладя её волосы. – Мы будем вместе. Непременно будем. Но сейчас это опасно. Очень опасно.
- Почему опасно? У нас теперь есть сильный защитник. Разве ты не говорил этого?
- Понимаешь, мне пришлось выбирать. Я должен был определиться со своей позицией. Есть две противоборствующие силы. И каждая из них пытается привлечь меня на свою сторону. Я свой выбор сделал.
Она отстранилась от него. С тревогой взглянула в глаза.
- То есть… ты отказался от защиты? И мы снова в опасности?
- Он пока ничего не знает. Поэтому у нас есть немного времени, чтобы принять меры. Я хочу спрятать тебя. Поживёшь немного у моей сестры.
- А ты?
- Я должен остаться.
- Зачем тебе оставаться? – Анжела вновь обвила его шею руками, горячо зашептала на ухо: – Ваня, давай уедем. Куда угодно, лишь бы подальше отсюда. Прямо сейчас. Хочешь на юг, к морю? Насовсем.
Он мягко освободился от её рук.
- Анжела, я не могу уехать.
- Почему?!
- Я обещал. На меня рассчитывают, надеются.
Она заметно сникла, сказала упавшим голосом:
- Ваня, я устала. Я очень устала бояться за тебя, за себя. Неужели хотя бы раз нельзя отступить от своих принципов?
Иван угрюмо покачал головой.
- Я не могу. Прости! Если отступлю, то не смогу больше писать. Я просто умру как писатель.
- А если не отступишь? Ты же рискуешь умереть в полном смысле слова. Посмотри в зеркало: у тебя лицо приговорённого к смерти, - Анжела немного помолчала. – Ладно, чего стоять у порога. Проходи. Голоден?
- Да, - признался он.
Хозяйка провела гостя на кухню.
- Что от меня требуется? – спросила она, расставляя перед Иваном блюда.
- Собери всё необходимое. Хочу увести тебя в Чёрную Речку. Это надо сделать как можно скорее. Слежки за собой я не обнаружил. Нельзя упускать такой момент.
- Хорошо, - сказала Анжела. – Ты кушай, а я пойду готовиться к отъезду.
Теперь женщина казалась совершенно спокойной. Видимо, смирилась с обстоятельствами. Закончив с сервировкой стола, она тихонько, словно тень, вышла из кухни. Иван с болью в сердце смотрел ей вслед. Его душу захлестнула ненависть ко всей сволочи, по вине которой два любящих человека не могли быть вместе. Он ненавидел Миткевича, Демона, неизвестного ему Марлона и всю уголовную братию. Потом к этой компании прибавились полковник Половцев со своей акцией; власть, из-за которой затевалась смута; а также полиция, не способная, да и не желающая защищать своих граждан.
Анжеле на сборы хватило двадцати минут. По традиции они немного посидели у выхода, затем вышли, заперли дверь и стали спускаться.

* * *

Иван по-прежнему осторожно озирался вокруг, но на этот раз больше по привычке. Судя по всему, «хвоста» сюда он не привёл, поэтому адрес Анжелы для бандитов, скорее всего, оставался неизвестным. Он нёс её сумку, а она шла рядом с задумчивым печальным лицом. Иван пытался заговорить с ней, но беседа не клеилась. Анжела растерянно отвечала на вопросы, иногда невпопад. Она пыталась улыбнуться, но улыбка ничего не меняла – лицо женщины оставалось задумчивым и печальным. Она шла рядом, но мыслями и душой находилась где-то совсем далеко. Ивану подумалось, что в сознании его спутницы шла переоценка взглядов и убеждений, ломка прежних принципов и установок. Впрочем, это было лишь его предположение.
Поскольку слежки не наблюдалось, он решил не мудрить, а просто взять билеты на автобус и добраться до своего родного посёлка. Они шли дворами к автобусной остановке, откуда можно было доехать до автовокзала. Однако спокойствию Ивана скоро пришёл конец. Обернувшись, он увидел невысокого широкоплечего мужчину лет тридцати пяти, который шёл вслед за ними и настороженно поглядывал по сторонам. Левая щека незнакомца была серьёзно повреждена. Её от самого рта и до уха прорезали глубокие параллельные борозды. От этого лицо мужчины выглядело жутковатым. Кроме него по двору разрозненно брели трое парней, и это немного успокаивало. Парни шли, не общаясь и ни на кого не обращая внимания.
Анжела тоже оглянулась по сторонам и вдруг заволновалась.
- Ваня, мне кажется, что нас преследуют, - сказала она чуть слышно. – Рядом очень плохие люди.
- Да, моя хорошая, я тоже заметил, - также тихо отозвался Иван. – Крепыш с рваной щекой плетётся за нами.
- Я не его имела в виду. Парни…
Вид у парней был действительно не самый привлекательный. Один из них, высокий накачанный здоровяк, выглядел наглым и самоуверенным. Иван мысленно назвал его Амбалом.  Другой, невысокий и щупловатый, казался испуганным. Он заочно получил прозвище Заморыш. Третий, с острым пронзительным взглядом, пожалуй, был похож на уголовника. Короче, лица ребят, не вызывали симпатии. Но таких ныне много вокруг. Если бы не слова Анжелы, Кипреев не обратил бы на них особого внимания. Его больше беспокоил незнакомец за спиной. Однако он помнил о необычных способностях своей любимой.
- Может быть, они все заодно? – спросил Иван.
- Нет, - ответила она. – Мужчина не связан с парнями. У него хорошее лицо.
Иван опять обернулся, чтобы взглянуть на «хорошее лицо», способное напугать кого угодно, но незнакомца с повреждённой щекой позади них уже не было.
Далее, чтобы выйти на оживлённую улицу, требовалось пройти через арку, сооружённую в углу многоэтажного дома. Амбал и Заморыш прошли через проём арки и разошлись в разные стороны. Парень, похожий на уголовника, до арки не дошёл, свернув к соседнему дому. У Ивана отлегло от сердца: неприятные попутчики оказались случайными людьми. Он улыбнулся своей спутнице.
- Ну вот, милая, тревоги оказались напрасными. Никто нас не «пасёт».
- Очень надеюсь на это, - ответила она взволнованно. Страх не отпускал её так быстро.
Они зашли под арку. Шаги зазвучали громко, гулким эхом отражаясь от кирпичных стен. Но едва успели дойти до середины, как в проёме появились Амбал и Заморыш и двинулись им навстречу. В руке у Заморыша сверкнул нож. Иван не успел даже осознать происходящее. Крепкий, накачанный парень одним ударом сшиб его с ног, прижал к земле, усевшись на грудь, и зажал ладонью рот.
- Действуй, Ваня! – скомандовал он.
Фраза сначала показалась Ивану абсурдной. Что он мог и должен был делать, будучи обездвиженным? Но потом сообразил, что команда здоровяка адресована его подельнику, тёзке Кипреева. Лёжа на спине, задыхаясь от придавившей его тяжести и не в силах что-то сделать, он видел перевёрнутое изображение страшной сцены: Анжела с перепуганным бледным лицом прижалась спиной к стене, а перед нею с ножом в вытянутой руке стоял молодой отморозок.
- Ванька, сволочь, чего тянешь? – злобно крикнул здоровяк. – Вали её!
- Панас, я не могу! – истерично взвизгнул парнишка.
- Заткнись, придурок! Я тебя на куски порву.
Заморыш нервно загарцевал на месте, потом шагнул к женщине, приставил к ней нож, направив его в область диафрагмы. Видеть это было невыносимо. Кипреев отчаянно заёрзал, пытаясь освободиться. Из этого ничего не вышло. Он резко повернул голову, чтобы освободить рот от ладони, и крикнул:
- Ваня, тёзка, не делай этого! Не бери грех на душу.
Парень, уже, было, решившийся на отчаянный поступок, сделал шаг назад и опустил руку. Амбал приподнял голову Кипреева и с силой ударил затылком об асфальт. От боли потемнело в глазах.
Вдруг что-то произошло. Сильный и тяжёлый враг отлетел в сторону, словно отброшенный неведомой силой. Иван хотел вскочить на ноги, но обнаружил, что не в состоянии быстро подняться. Голова кружилась. Значит, сотрясение мозга он всё же получил. Удар затылком не прошёл бесследно. В двух шагах от него крепко сцепились в отчаянной борьбе здоровый бандит и мужчина с покалеченной щекой. Анжела стояла на прежнем месте. Нож валялся у её ног. Заморыша Вани не было видно.
Амбал, которого его подельник назвал Панасом, был на полголовы выше своего соперника, но ничего не мог с ним поделать. Мужчина оказался очень сильным. Он охватил Панаса руками, словно железным обручем, приговаривая при этом:
- Спокойно, приятель! Не дёргайся, иначе мне придётся тебя слегка повредить, - и, взглянув на Кипреева, сказал: – Вызывай полицию.
Иван понемногу приходил в себя. Голова всё ещё кружилась, но координация движений понемногу восстанавливалась. Он торопливо извлёк из кармана мобильник. Но в этот момент под свод арки заскочил третий – тот, который Ивану показался похожим на уголовника. На ходу Уголовник выхватил из кармана нож.
- Сзади!!! – закричал Иван.
Мужчина выпустил Панаса и попытался отскочить в сторону. Но ему буквально не хватило мгновения. Острый клинок пронзил его правый бок. Он согнулся, прижав руки к ране, и медленно осел.
- Бежим! – распорядился Уголовник.
- А как же баба? – растерянно спросил Панас.
Под арку, беседуя, зашли две женщины. Увидев происходящее, метнулись обратно.
- Когти рви, дебил! – закричал Уголовник, убегая.
Панас бросился вслед за ним.
Страх за жизнь другого человека вывел Анжелу из оцепенения. Она подскочила к своему спасителю, который сидел, согнувшись, на асфальтовом покрытии в луже собственной крови.
- Милый, хороший, потерпи. Сейчас я вызову «скорую», - причитала женщина, пытаясь вынуть из сумочки телефон трясущимися руками. Вынув, уронила его.
Иван торопливо сделал вызов «скорой помощи».
- Миленький, ты слышал: врачи скоро будут здесь, - продолжала говорить Анжела, заливаясь слезами. – Ты только держись, не умирай. Прошу тебя: не умирай!
«Скорая помощь» на этот раз оправдала своё название – приехала в считанные минуты. Пострадавшего погрузили в карету. Анжела упросила врачей взять её с собой. А Иван остался объясняться с подъехавшей полицией.

* * *

Весь остаток дня он не находил себе места. Нервы были на взводе. Анжела не звонила. И он сам не мог позвонить ей – телефон был недоступен. По логике вещей, с ней сейчас не должно было что-то случиться. Вряд ли сразу после неудачной попытки бандиты попытаются устроить повторное покушение. Но логика – она для ума. Душу ею не успокоишь.
Он уже давно вернулся домой из горотдела полиции, где подробно всё рассказал следователю. Впрочем, не всё. Кое-что Иван счёл нужным не сообщать. Почему – он и сам не знал. Хотя и это было не совсем верно. Смутное предположение не позволило озвучить все подробности. И сейчас то же самое предположение заставило Ивана взять мобильник и набрать номер предполагаемого злодея. Когда абонент откликнулся, он без предисловий задал вопрос:
- Признайся: твоих рук дело?
- Ты о чём, приятель? – удивлённо спросил голос Миткевича.
- А то не знаешь…
- Слушай ты, фраер! – раздался в трубке грозный рык. – Не зли меня! Говори по существу. Что стряслось?
- Сегодня на нас напали. Мою девушку едва не зарезали. Пострадал посторонний человек.
- Так, понял. Давай-ка по порядку. Я хочу знать все детали.
- Значит, ты непричастен?
- Ты что – идиот?!
- Я подумал…
Иван осёкся. Он и в самом деле повёл себя по-идиотски. Ведь если даже Сергею стало бы известно о том, что Кипреев переметнулся в стан врага, он попытался бы расправиться с ним самим. Но убить пытались Анжелу, а не его. Поэтому обвинения в адрес Миткевича выглядели, по меньшей мере, странными. Эта оплошность не осталась без внимания.
- Ну, что ты подумал? – сердито спросил Сергей Семёнович. – Не темни, дружок.
- Я подумал… – пробормотал Иван, пытаясь на ходу сочинить удобоваримую версию. – В общем, мне показалось, что ты решил припугнуть меня, чтобы я стал ручным. То есть дал понять, что всё очень серьёзно.
- И при этом порезали кого-то постороннего?
- Извини, я полный дурак.
- Наконец-то услышал от тебя что-то умное. Почему ты считаешь, что покушение было спланировано? Напасть могли случайные отморозки.
- Нет, - возразил Иван. – Убить хотели мою подругу. Теперь я уверен, что нападение организовали Демон и тот, второй. Как же так, Сергей? Ты заверил меня, что этого не случится.
- Я разберусь, - пообещал Миткевич и после недолгой паузы спросил: – Можешь обрисовать этих парней? Меня интересуют отличительные признаки: шрамы, татуировки, родимые пятна. В общем, любая особенность.
- Да, - вспомнил Иван. – Самого здорового из них подельник назвал Панасом.
- Этого достаточно.
- Он тебе знаком?
- Не твоя забота, - сказал Миткевич и, вновь немного помолчав, задал вопрос: – Полиция тебя опросила?
- Да.
- Ты им назвал Панаса?
- Нет.
- Странно. Почему?
- Сам не знаю, - признался Кипреев. – Словно кто-то на ухо шепнул. А надо было сказать?
- Нет. Правильно тебе шепнули. Ладно, спи спокойно.
Послышались гудки отбоя. Кипреев устало опустился на диван. Душа была в полном смятении. Несколько часов назад он на собственной шкуре убедился, насколько всё опасно. «Тебе всякий раз прокатывало», - вспомнил Иван слова Миткевича. Сегодня опять прокатило. Он сравнительно легко отделался. Ушибленный затылок не в счёт. И Анжелу сегодня Бог миловал. Она чудом избежала смерти. Их обоих спас незнакомый человек, приняв удар на себя. Теперь незнакомец в больнице. Жив ли он?
Иван попытался мысленно поставить себя на место этого мужчины. Почему он шёл следом за ними? Случайно? Вероятно, нет. Заметил, что их «пасут» урки, и взял ситуацию под контроль. А в решающий момент вмешался. Рассчитывал ли незнакомец на то, что ему «прокатит»? Скорее всего, он об этом вовсе не думал. Просто увидел, что людям угрожает опасность, и вступился за них.
Иван поднялся и взволнованно заходил по комнате. Противоречивые эмоции терзали его душу. И он никак не мог увязать их в один узел, привести свои чувства в порядок. Что-то было не так. Что-то было ненормально со сложившейся обстановкой, с окружающими людьми, со всем этим чёртовым миром. Но самое неприятное: что-то не так было с ним самим. Словно на сверкающих доспехах своих непробиваемых принципов он внезапно обнаружил пятно ржавчины.
Телефонная мелодия отвлекла его от раздумий, вернула на землю. Звонила Анжела. С ней всё было в порядке.
- Куда же ты пропадала? – сердито спросил Иван. – Я весь извёлся…
- Прости, не могла позвонить, - ответила она виноватым голосом. – Не до того было. Наш спаситель мог умереть. Его самого надо было спасать.
- Но это дело врачей. Ты-то чем могла помочь?
- Он потерял много крови. А у меня вторая группа, как и у него. Теперь самое страшное позади. Он уже пришёл в сознание. Ты рад?
- Да-да, конечно, рад, - поспешно заверил Иван. – Но я беспокоюсь за тебя. Как я понял, у тебя взяли много крови. Одна никуда не уходи. Дождись меня. Я приеду за тобой. В какой больнице ты находишься?
- Нет, Ваня, не надо приезжать, - сказала Анжела. – Мне необходимо ещё побыть здесь. Кстати, нашего спасителя по документам зовут Фёдор Михайлов. Так медсестра сказала.
- А сам он что говорит?
- Ничего. Он ещё очень слаб. Лишь смотрит и улыбается. И держит меня за руку.
Иван хмыкнул.
- Держит за руку, говоришь? Надеюсь, не слишком крепко?
- Ревнуешь? – спросила она игриво.
Однако у Ивана не было настроения поддерживать шутливый тон.
- Анжела, у нас мало времени, - напомнил он. – Бросай все дела. Тебе надо срочно покинуть город. В какой ты больнице? – повторил он свой вопрос.
- Ваня, я не могу уехать, - сказала Анжела негромким, но твёрдым голосом. – Мне кажется, что моё присутствие действует на него благотворно. Я делюсь с ним жизненной силой.
«Чёрт знает что! – подумал Кипреев. – Что за бред она несёт?! Неужели всё ещё не понимает, чем рискует?».
- Милая моя, - сказал он, стараясь произносить слова как можно мягче. – Не хочу тебя пугать, но напомню, что тебе угрожает смертельная опасность.
- Я помню, Ваня. Если бы не Фёдор Михайлов, я уже была бы мертва. Теперь я хочу вернуть ему долг.
- Какой долг?! – воскликнул Иван, потеряв терпение. – Анжела, опомнись! Пойми простую вещь: ты осталась жива, но в любой момент можешь умереть. Подумай об этом.
- Попробуй и ты понять простую вещь, - сказала Анжела. – Он тоже остался жив, но в любой момент может умереть. Прости, я не могу долго разговаривать.
Она прервала связь. Иван сделал вызов, но её телефон вновь был недоступен. Едва сдерживая растущее раздражение, он позвонил в службу скорой помощи:
- Девушка, в какую больницу увезли Михайлова Фёдора с ножевым ранением?
- Кем вы ему приходитесь? – спросила оператор.
- Видите ли, он пострадал, защищая мою… жену. Она уехала вместе с экипажем в больницу, и я потерял с ней связь. Теперь вот волнуюсь очень.
- Одну минуту, - сказала девушка и вскоре сообщила: – Третья городская.
Иван направился к выходу. Но вдруг остановился. Ну, приедет он в больницу – что дальше? Анжела выразила твёрдое намерение находиться рядом с пострадавшим. Что он может сделать в таком случае? Устроит скандал или уведёт её силой? Глупости! Ничего путного из этого не выйдет. Всё, что бы он сейчас не предпринял, будет либо впустую, либо даст обратный результат. В сегодняшнем стихийно сложившемся треугольнике роль вершины была отведена другому человеку.
Он вернулся в комнату. Настроение было отвратительным. Следовало чем-то себя занять, что-то делать. Но он не знал, что предпринять в данной ситуации. А тупо сидеть и ждать было невыносимо. И вдруг в голову пришла простая мысль. Иван вновь схватил телефон.
- Алло! Михаил Иванович?
- Да, - отозвался собеседник на другом конце связи. – Я слушаю тебя, Иван.
- У меня неприятные новости. На нас сегодня напали уголовники. Пытались зарезать. Выручил посторонний человек, но сам он получил ножевое ранение. Вот такие дела. Можешь как-то помочь? Ну, или хотя бы что-то посоветовать?
- Положение у тебя действительно очень серьёзное, - согласился Половцев. – К сожалению, при данном раскладе я не могу обеспечить вам охрану. Но кое-что сделать для вашей безопасности вполне возможно. В ближайшие два часа никуда не отлучайся. Тебя навестят.
Связь прервалась. И вновь началось тягостное ожидание. Но всё же на душе стало легче. Спустя полтора часа в дверь позвонили. Иван посмотрел в глазок: на площадке стоял незнакомый молодой мужчина.
- Кто? – спросил Кипреев.
- От Михаила Ивановича, - ответил незнакомец.
Иван открыл дверь.
- Слушаю.
- Не здесь.
Кипреев посторонился, пропуская посетителя в квартиру. На вид тому было не более двадцати пяти. Средний рост, короткие волосы, атлетическая фигура – таков был облик незнакомца. Когда Иван прикрыл за собой дверь, парень сунул руку за пазуху ветровки и извлёк пистолет Макарова, запасную обойму и некое подобие портупеи, изготовленное из тонкого материала.
- Носите под рубашкой, - посоветовал молодой человек и спросил: – С пистолетом обращаться умеете?
- Разберусь, - сказал Иван.
- Так не годится. Смотрите и запоминайте.
Посетитель стал показывать, как правильно пользоваться оружием. Прежде чем уйти, сказал:
- Перед началом акции обязательно спрячьте пистолет. Желательно подальше от дома.

5. Вершина треугольника

В хирургическом отделении третьей городской больницы Любе сказали, что пациент Михайлов Фёдор Егорович находиться в крайне тяжёлом состоянии. Повреждена печень, вследствие чего пострадавший потерял много крови. Люба выразила желание поделиться своей кровью, если она подойдёт больному. Её немедленно провели в процедурный кабинет, где взяли пробу крови и отправили в лабораторию.
Анализ показал, что группа и резус-фактор совпадают. Тест на совместимость также дал положительный результат. Потом на некоторое время про Любу словно забыли. Она сидела в коридоре на стуле в тревожном ожидании. Мимо неё туда-сюда сновали люди в медицинских халатах. Она вглядывалась в их лица, чтобы определить, к кому можно обратиться с вопросом, а с кем не стоит заговаривать. Задержав мужчину в голубой униформе, женщина взволнованно стала расспрашивать его: почему тянут с переливанием крови? Ведь человек находится в критическом состоянии. Да и жив ли он вообще?
Врач вежливо объяснил, что при оперировании пациентов с большой потерей крови прямая гемотрансфузия не проводится, так как необходима кровь не в полном составе, а лишь её отдельные компоненты. Пациенту вводят специальный раствор, в котором содержится всё необходимое. И сейчас, во время операции, пострадавший получает то, что ему в данный момент требуется. Люба слушала, но плохо понимала, что он говорит. Врач, вероятно, это заметил. Он вдруг улыбнулся и сказал:
- Скоро вас пригласят. Ваша кровь ещё очень пригодится. Вы, главное, не волнуйтесь. Операция проходит успешно. А сейчас, простите, я должен вас покинуть.
Он ушёл. И действительно вскоре появилась медсестра и попросила донора следовать за ней. В стерильно чистой комнате Люба расположилась в полу-лежачем положении в специальном кресле. Прежде чем приступить к процедуре, медсестра попросила её отключить телефон.
- Вас ничто не должно беспокоить, - сказала она.
Сдав кровь, Люба дождалась окончания операции. Этого времени ей хватило на восстановление сил. К её огромной радости борьба врачей за человеческую жизнь завершилась победой. Хирург, оперировавший Михайлова, проходя по коридору, остановился возле Любы.
- Поздравляю вас! – сказал он, довольно улыбаясь. – Вашего спасителя удалось спасти. Признаюсь, шансов на благополучный исход было мало. Удивительно крепкий организм!
Горячо поблагодарив врача, Люба спросила:
- В какую палату его положили?
- Пока в реанимационную. Полежит там сутки-двое. Потом переведут в общую.
- А можно в отдельную?
Он пожал плечами.
- Наверное, можно на определённых условиях. Но этот вопрос не ко мне. Обращайтесь к главврачу.

На табличке, расположенной на стене возле двери, значилось:
«Главный врач Сиротин Валентин Владимирович».
Люба негромко постучала в дверь.
- Да! – послышался резкий властный голос. – Войдите!
Такими интонациями нередко разговаривал бывший свёкор Павел Сергеевич Порываев. Женщину охватило сильное волнение. Она осторожно открыла дверь и вошла в кабинет. За столом сидел человек лет пятидесяти с суровым, но вполне человеческим лицом. Он внимательно смотрел на посетительницу.
- Слушаю вас.
- У меня к вам просьба, Валентин Владимирович, - сказала Люба, от волнения слегка спотыкаясь на словах. – Сегодня прооперировали мужчину. Его зовут Фёдор Михайлов.
- Меня проинформировали, что операция прошла успешно. Сейчас Михайлов находится в реанимации. Потом его переведут в общую палату.
- Да-да, мне уже всё объяснили.
- Чего же вы хотите? – спросил Сиротин.
- Я хочу попросить вас, чтобы Фёдора Егоровича поместили в отдельную палату и обеспечили ему персональный уход. Это возможно?
Во взгляде главврача появилось любопытство.
- Это вполне возможно, - сказал он. – Однако услуга платная и стоит недёшево. Вам придётся понести большие финансовые расходы. Уверены, что они вам по силам?
- Да! Да! – воскликнула Люба. – Я заплачу, сколько скажете. Только вот… сейчас у меня нет при себе наличных. Но я могу перевести на счёт…
- Тихо-тихо! Успокойтесь, барышня, - сердито осёк её Сиротин. – Лично мне от вас ничего не нужно. Оплатите в кассу. Я распоряжусь, чтобы вашу просьбу удовлетворили. У вас всё?
- Да. Спасибо огромное!
Покинув кабинет главврача, Люба заглянула в сестринскую. Там ей сообщили, что её подопечный пришёл в сознание. Она попросила провести её в реанимационную палату и позволить посетить больного. Молодая, не по годам серьёзная медсестра Рита повела Любу по коридору. Подойдя к палате, осторожно приоткрыла дверь. Михайлов лежал на кровати с закрытыми глазами.
- Видите?: он спит, - шёпотом сказала девушка.
Но пациент услышал её и открыл глаза. Увидев Любу, улыбнулся.
- Ну что ж, входите, - разрешила медсестра. – Не более трёх минут.
- Хорошо, спасибо!
- И учтите: он пока не может говорить.
- Я учту.
Люба вошла. Подвинула к кровати табурет, села.
- Здравствуйте, Фёдор Егорович!
Он в ответ закрыл и вновь открыл глаза.
- Я очень благодарна вам…
Она замолчала, не в силах продолжать свой монолог. Горло сдавили спазмы. Из глаз потекли слёзы. Михайлов открыл рот, словно пытаясь что-то сказать. Но не произнёс ни звука, лишь устало прикрыл глаза. Люба торопливо вытерла лицо платочком.
- Простите меня! – сказала она. – Больше не буду вас расстраивать. Я пришла, чтобы поблагодарить вас и пожелать вам скорого выздоровления. Вы очень хороший человек. Я умею отличать хороших людей от плохих.
Он опять глазами дал понять, что принял сказанное. В палату заглянула Рита.
- Анжела Борисовна, время вышло, - сообщила она.
Люба повернулась, чтобы встать со стула, но Фёдор вдруг протянул руку и взял её за запястье. Она замерла в нерешительности, вопросительно глядя на медсестру. Рита сурово взглянула на пациента.
- Больной, вам нужен отдых. Отпустите руку посетительницы!
Он улыбнулся в ответ, но руку не отпустил. Медсестра сердито развела руками.
- Ну, знаете ли!.. Я доложу врачу.
Она ушла. Спустя десяток минут пришёл врач. Оценив ситуацию, он разрешил посетительнице остаться, лишь сказал с добродушной усмешкой:
- Надеюсь, это не осложнит ваше положение в семье?
Он подмигнул больному и ушёл. Люба спохватилась: она забыла включить телефон. Иван, наверное, места себе не находит.
- Фёдор Егорович, я покину вас на пару минут, - сказала виноватым голосом. – Мне необходимо позвонить. Обещаю сразу вернуться.
Михайлов разжал пальцы. Люба вышла в коридор и позвонила Ивану. К сожалению, между ними возникло недопонимание. Иван взывал к благоразумию, а к концу разговора очень рассердился. Любе пришлось вновь отключить телефон. Она вернулась в палату и пробыла у постели больного ещё двадцать минут. Потом пришёл врач, чтобы осмотреть пациента. Люба попрощалась и направилась к выходу. У двери обернулась.
- Я буду навещать вас, - сказала она.
Фёдор Михайлов вновь на секунду прикрыл глаза.

* * *

Едва Люба покинула больницу, как её самоё покинуло спокойствие. Теперь она вполне осознавала, насколько Иван был прав в своих предостережениях. Направляясь к автобусной остановке, женщина внимательно оглядывала всех, кто находился относительно близко к ней. Отнюдь не все лица вызывали симпатию и внушали доверие. Однако и страх они не внушали. Обычные лица людей, изменённые её необычным восприятием – хитрые и простодушные, весёлые и унылые, уверенные в себе и затурканные неурядицами.
Подошла маршрутка. Люба заняла место на заднем сидении, чтобы иметь возможность видеть всех входящих. Ощущение опасности угнетало её. И ещё её угнетало чувство вины перед Иваном. Отключать телефон во время разговора было жестоко и несправедливо по отношению к нему. Она извлекла из сумочки мобильник, чтобы включить его. Но передумала. Объясняться, находясь среди двух десятков пассажиров – значит, привлекать к себе внимание. Решила позвонить Ивану сразу, как только вернётся домой.
Но и дома Люба долго не решалась на объяснения. Ведь если здраво рассудить, она сегодня совершила маленькое предательство по отношению к любимому человеку. На короткое время другой мужчина стал для неё более значимым. Да, этому можно было найти оправдание. Но прерывать разговор с Иваном и отключать телефон она не имела права. С таких «мелочей», как правило, начинаются серьёзные проблемы в отношениях.
Тяжело вздохнув, Люба сделала звонок.
- Слушаю, - глухо прозвучал в трубке знакомый голос.
- Ванечка, милый, прости меня! Я поступила жестоко. Но всё же постарайся меня понять: я не могла оставить в беде человека, спасшего мне жизнь.
Иван молчал. Люба слышала его тяжёлое дыхание.
- Ну чего ты? – промолвила она с мольбой в голосе. – Скажи что-нибудь. Ты меня слышишь?
- Да, я слышу, - отозвался он. – Ты поступила жестоко, потому что не могла оставить в беде человека, спасшего тебе жизнь.
- Сейчас я понимаю, что не всё правильно сделала. Но тогда мне всё виделось иначе. Мне казалось, что ты ведёшь себя эгоистично.
- Я беспокоился за твою жизнь…
- Да, конечно. Ты простишь меня?
- Если будешь хорошо себя вести.
- Что я должна сделать?
- Держи наготове сумку с собранными вещами и жди меня.
- Сумки нет. Видимо, осталась под аркой. Не до неё было.
- Тогда собери другой комплект, - сказал Иван. – Через полчаса я буду у тебя. Потом мы отправимся на автовокзал, и я отвезу тебя к моей сестре. Ещё не слишком поздно.
Люба немного помедлила, прежде чем задать вопрос:
- А ты?
- Что я?
- Тебе тоже угрожает опасность. Мы уже говорили об этом.
- Жди, скоро буду, - прозвучало в трубке, после чего связь оборвалась.
Неполные полчаса ожидания показались Любе вечностью. Волнение не покидало её. Чем дольше она размышляла над сложившимся положением, тем глубже страх проникал в её душу. Сегодня она убедилась, насколько реальной была угроза кровавой расправы. И эта угроза висела не только над ней. Иван рисковал ничуть не меньше. Значит, и ему нельзя было оставаться в Томске. Так размышляя, Люба постепенно пришла к мысли: несмотря ни на что, она должна быть рядом с Иваном. Либо он уезжает вместе с ней, либо она остаётся вместе с ним.
К тому времени, когда Кипреев появился в её квартире, Люба успела приготовить вещи и уложить их в дорожную сумку.
- Ну что, присядем перед дорогой, - предложил Иван.
- Чуть позже, - сказала она. – Сначала навестим твоё жилище. Там и присядем.
- Зачем? – не понял он.
- Затем, чтобы и ты собрал свои вещи. Без тебя я никуда не поеду.
Он заметно занервничал. Сдерживая эмоции, сказал:
- Анжела, милая, пойми: убить пытались тебя. На меня никто не покушался. Поэтому необходимо, чтобы ты на какое-то время спряталась в безопасное место. А я должен остаться здесь.
- Если ты останешься, я тоже останусь, - сказала она тихо, но твёрдо. – Да, на тебя никто не покушался, но это до поры – до времени. В любой момент твой покровитель может стать твоим палачом. Мы рискуем одинаково, поэтому должны уехать вместе.
- Да не могу я уехать! – воскликнул Иван, потеряв терпение. – Пойми же: я дал людям обещание быть здесь.
- Я тоже обещала…
- Что и кому ты обещала?
- Михайлову Фёдору. Я сказала, что буду навещать его.
Он присел на корточки и закрыл глаза. Люба видела, чувствовала, какая буря эмоций бурлит в его душе.
- Ну, зачем ты упрямишься? – спросил Иван неожиданно спокойным голосом. – Ты же умираешь от страха.
Она присела напротив, ласково погладила его волосы.
- Ванечка, я и там буду умирать от страха – за тебя. Если уж у нас не получается спокойно вместе жить, то давай хотя бы бояться вместе.
Он грустно улыбнулся.
- Приговор окончательный?
- Да. И обжалованью не подлежит.
Иван потянулся, чтобы обнять Любу. Но сделать это, сидя на корточках, оказалось не очень просто. Они повалились на пол и вдруг оба громко рассмеялись. Нелепое и незначительное происшествие вдруг разрядило обстановку, сняло напряжение. Когда поднялись, Кипреев сказал:
- Приготовь, Анжелка, чего-нибудь покушать. А я сбегаю в магазин – куплю вина и колбаски.
- Что будем чествовать? – спросила она. – Наше с тобой гражданское мужество?
- Не только. Звонил Гуров: издан тираж моей книги «Не смешите Бога».
- Поздравляю тебя, Ваня! Жаль, что такое радостное событие омрачено грустными обстоятельствами.
- Ничего, прорвёмся, - бодро заверил Иван.
Он ушёл. А Люба прошла в гостиную, села на диван и задумалась. Около пяти месяцев назад её жизнь круто изменилась. Она стала обладательницей огромного состояния … и совсем потеряла покой.
Впрочем, покоя ей не было и раньше. Лишившись родителей, молодая женщина осталась без поддержки. Жить приходилось, экономя на всём, в том числе и на еде. Потом неравный брак: высокомерные свёкор и свекровь, враждебно настроенные золовки и бесхребетный муж, неспособный защитить жену и идущий на поводу у сестёр.
Теперь всё это не просто ушло в прошлое. Оно осталось в другой жизни. А точнее – в жизни другого человека – Любы Климовой, в замужестве – Порываевой. Место Любы заняла Солнцева Анжела, не испытывающая ни финансовых проблем, ни моральных притеснений. И даже повстречавшая любовь на своём пути. Но живущая в постоянном страхе за свою жизнь и жизнь любимого человека. И ещё её очень тяготила способность видеть сущность людей, «подаренная» бывшим свёкром.
Она спохватилась: скоро вернётся Иван. Надо что-то приготовить к столу. Люба спешно направилась на кухню и занялась готовкой.
Потом они сидели за столом в гостиной, пили вино, закусывали и вели беседы. Окончательное решение обоих остаться в городе по-прежнему тревожило, но избавило от нервозности и суетности.
- Расскажи мне про новую книгу, - попросила Люба.
- Мы её можем забрать уже завтра, - сказал Иван. – Ты сама прочтёшь и узнаешь.
- Ну, хотя бы в двух словах. Очень любопытно.
- Это роман о двух молодых людях, перед которыми открылись прекрасные перспективы. Они уверовали в то, что им всё по плечу, и стали строить грандиозные планы. Но всё сложилось иначе.
- Как будто про нас с тобой, -  грустно сказала Люба. – Очень похоже.
- Да, очень похоже, - согласился Иван и вдруг, хитро улыбнувшись, спросил: – Так почему ты решила не уезжать из Томска? Потому что обещала Михайлову навещать его?
Она негромко засмеялась.
- Это одна из причин – не самая главная. Я осталась, чтобы всегда быть с тобой.
- А мне показалось, что у нас сложился треугольник, на вершине которого оказался другой мужчина.
С Любы мгновенно слетело веселье.
- Ну что ты, Ваня! – воскликнула она испуганно. – Нет никакого треугольника.
- Есть, моя хорошая.
- Даже если так – какие бы фигуры не складывались, на вершине всегда будешь ты. Пожалуйста, отбрось все сомнения. Мне никто не нужен, кроме тебя. И не забывай: я твой ангел-хранитель. Но… позволь мне ещё хотя бы раз навестить Фёдора. Ведь я обещала ему.
- Навещай сколько душе угодно, коли уж он оказался твоим ангелом-хранителем. В конце концов, мы можем делать это вместе. Я тоже его должник.
- Ты… боишься оставлять меня с ним наедине? – спросила Люба.
- Я хочу, чтобы ты всегда была рядом со мной, - твёрдо заявил Иван. – Кое-что изменилось. Теперь я смогу тебя защитить.
Она взволнованно взглянула на него.
- Что изменилось?
Он расстегнул рубашку и вынул пистолет. У Любы от страха закружилась голова.
- Ваня, где ты его взял? – воскликнула она. – Это же уголовная статья!
Иван отвёл взгляд и сказал:
- Не волнуйся. Это травматика. Всё по закону.
Когда он это сказал, его лицо вдруг неприятно изменилось. Люба в страхе отпрянула. Иван быстро всё понял.
- Прости! – сказал он. – Я соврал, чтобы ты не волновалась. Больше не стану тебе лгать ни при каких обстоятельствах. Это боевой пистолет, Анжела. Мне его передали нелегально. Но в настоящее время других способов защититься у нас нет.
Любе вдруг стало нестерпимо жаль его. Ей и себя было жаль, но не так остро и глубоко. Усилием воли остановив подступившие к глазам слёзы, она сказала сдавленным от волнения голосом:
- Если уж мы решили всегда быть вместе, то пора нам, Ванечка, поселиться под одной крышей. Перебирайся ко мне.
Предложение было разумным. Назавтра они запланировали перевезти из издательства в квартиру Ивана тираж его новой книги. Затем Иван, прихватив с собой всё необходимое, должен был перебраться на новое место жительства.

6. Логово

В логове шла интенсивная подготовка к грядущим событиям. Парни усиленно тренировались, проводили спарринги, отрабатывали слаженность действий. Комплекты десантного обмундирования, присланные Митяем, пока лежали на полках, дожидаясь своего часа. В телефонном разговоре с Демоном Митяй выразил недовольство тем, что его указание относительно писателя и его подруги были нарушены. И ещё он попросил сообщать ему обо всех передвижениях Марлона.
Сам же Миша Марлон старался пореже пересекаться с Колобовым, всё больше времени уделяя общению с Корнем. Вот и сейчас, во время тренировок, они стояли в сторонке и что-то обсуждали. Это серьёзно беспокоило. Требовалось прояснить обстановку. Демон подошёл к ним.
- А где Штыба и Панас? – спросил он.
- Поехали искать ублюдка Цигеля, - сказал Марлон. – Надо было бабу завалить, а он дело завалил. Из-за него пацанов менты чуть не накрыли. Сейчас гадёныш прячется. Ничего, парни своё дело знают. К вечеру притащат его сюда. Устроим показательный суд.
Демон кивнул и направился к выходу. Он вышел во двор, огляделся. Никого вокруг не было. А высокий забор ограждал пространство от посторонних глаз. Колобов вынул из кармана радиомаяк и, осторожно поглядывая по сторонам, пошёл к машине Марлона. Но в это время из особняка вышел Корень. Мысленно ругнувшись, Демон прошагал мимо Марлоновского «порше», подошёл к своему «мерсу». Открыл багажник, сделав вид, будто что-то ищет. В дверном проёме особняка появился Марлон. Он бросил взгляд на Демона и что-то спросил у Корня. Тот пожал плечами. Потом Корень прошёл к воротам и распахнул их. Марлон подошёл к своей машине, сел за руль и выехал со двора.
Демон понял, что настал решающий момент. Если он сейчас упустит своего врага, потом будет поздно дрыгаться. Марлон что-то задумал и уже начал действовать. Когда Корень запер ворота, Колобов окликнул его:
- Витёк! Поди сюда. Посидим с тобой в машине, потолкуем.
Корень заметно насторожился, но подошёл. Демон предложил ему сесть в машину. Они расположились на задних сидениях «мерседеса». Демон выдержал паузу, собираясь с мыслями. Он понимал, что в данной ситуации хитрить и мудрить – только время терять. Корень – тёртый калач. Следовало сразу брать быка за рога.
- Я не буду разводить дипломатию, - начал он. – Скажу тебе, Корешок ты мой, всё прямо и начистоту. Не на ту лошадку поставил.
- О чём ты, Демон? – спросил Корень, изобразив на лице крайнее удивление. – Я ваще не врубаюсь.
- Ты сиди молча, слушай и мотай на ус. Мне твои комменты без надобности. Не знаю, какую лапшу тебе навесил на уши Марлон. Да и знать не хочу. Я сейчас легко и просто стряхну её с твоих ушей. Ты не дурак – всё поймёшь и сделаешь правильные выводы.
Корень пожал плечами: мол, ладно, сказано молчать – буду молчать и слушать.
- Я думаю, тебе не надо объяснять, кто такой Митяй, - продолжал Демон. – Вся нынешняя канитель закручена по его указу. Сегодня Марлон послал пацанов убить людей Митяя. Покушение сорвалось, но это не меняет дела. Сечёшь мысль?
Корень молча кивнул.
- Так вот, Витёк, считай, что Марлон приговорён. Жить ему осталось самую малость. Митяй такого не прощает. Даже если Миша успеет убрать меня, ему всё равно конец. Но он не успеет. Это не вопрос. Вопрос в другом: успеешь ли ты исправить ситуацию в свою пользу?
- Я всё понял, - ответил Корень. – Короче, Марлон поехал на встречу с Губаном.
- Зачем?
- Чтобы обсудить, как бы лучше…
- …Проявить заботу о моей персоне?
- Да.
- Где они встретятся?
- У Губана.
Губан держал под своим контролем Северск. Езды отсюда – максимум полчаса. Неизвестно, сколько времени займут переговоры. Но это уже не его, Демона, забота.
- Я знал, что Витя Корень не дурак, - сказал он бодрым голосом. – Свободен, приятель. Иди, проследи за тренировками.
Корень вышел из машины. Не теряя ни секунды, Демон позвонил Миткевичу:
- Наш общий друг десять минут назад поехал в Северск к одному уважаемому человеку за сочувствием и поддержкой.
- На чём поехал?
- «Порше-каррера», - Демон продиктовал госномер машины.
- Тебе известно, когда он планирует вернуться? – спросил Миткевич.
- По моим данным – сегодня. На вечер у него здесь кое-что запланировано.
- Принято. Я позвоню.
Связь прервалась. Демон тяжело перевёл дух. Сегодня должен решиться один из главных вопросов.

* * *

Ваньку Цигеля нашли довольно быстро. Гестаповские методы криминальных сыщиков быстро развязывали людям языки. Не прошло и трёх часов, как крепко избитого парня выволокли из машины во дворе логова. Рослый Панас схватил Цигеля за ворот и поволок, словно тряпичную куклу, в подвал особняка – в правильню. Закончившая тренировки братва исподлобья наблюдала за этой сценой. Вряд ли жертва вызывала у головорезов сочувствие. Здешний народ не отличался сентиментальностью. Но Панаса здесь терпели с большим трудом. Так что жалость была совсем не при чём. Если кто и жалел пацана, то только Репа, приведший Цигеля сюда и попросивший для него защиту.
Одним из тех, кто не испытывал к провинившемуся ни капли жалости и сочувствия, был Демон. Он спокойно наблюдал за происходящим, обдумывая детали созревшего в его голове плана. Когда народ во дворе разошёлся, к нему подошёл Репа и, борясь с неловкостью, сказал:
- Слышь, Демон, может, того… отпустим Ваньку, пока Марлон не вернулся?..
- Чего?! – вскинулся Колобов. – Совсем охренел, дубина? Ты зачем сюда привёл этого никчёмыша?
- Ну…
- Правильно. Ваня вляпался по самые уши в дерьмо, и ему требовалась защита. Ты впрягся за него. Голову давал на отсечение, что Цигель в лепёшку расшибётся, но отблагодарит своих заступников. И что? Какой толк от твоего протеже? Ни рыба, ни мясо. Может, тебе и в самом деле башку отсечь?
- Дим, ну чё ты?.. – пробормотал Репа. – Я же не предъяву тебе кидаю. Просто прошу за пацана.
- Отсюда один выход – на кладбище. Забыл?
- Да помню я. Если бы Ваньку решили прирезать, я бы даже слова не сказал. Но ведь Панас его не просто убьёт – замучает, козёл.
- Ладно, скажи Панасу, чтобы до приезда Марлона не трогал недоумка, - распорядился Демон. – Нет, постой! Не мешай ему. Только проследи, чтобы не покалечил. Скажи, что я приказал.
- Может, дождёмся Марлона? – попросил Репа. – Зачем пацана лишнее время мурыжить?
- Ничего, пусть немного помучается. Злее будет.
Репа нахмурился, пытаясь понять смысл сказанного. Но вопросов задавать больше не стал, послушно пошёл выполнять приказ босса. Демон остался в одиночестве. Он нервно вышагивал по двору, сгорая от нетерпения. Наконец прозвучал долгожданный телефонный звонок.
- Наш общий друг решил не возвращаться, - сообщил Миткевич. – Не жди его.
- Его решение окончательное? – осторожно спросил Колобов.
- Он покинул нас навсегда. Так сказали люди, которым я доверяю.
- Ну что ж, нам будет его не хватать.
Закончив разговор, Демон облегчённо вздохнул. Наконец-то закончилась неопределённость. Ситуация сложилась в его пользу. Что ж, пора действовать. Он стремительно вошёл в вестибюль особняка. Там братва опять резалась в карты.
- Валет, Штыба, Бурят – за мной! – скомандовал Демон и зашагал к двери, ведущей в подвал.
Матёрые уголовники бросили игру и послушно последовали за ним. В просторном подвальном помещении, прозванным правильней, на прикрепленной к потолку верёвке висел раздетый до трусов Цигель. Панас, громко хохоча, тыкал в него электрошокером. Парнишка всякий раз судорожно извивался, вызывая очередной приступ хохота своего палача.
- Кончай! – рявкнул стоящий рядом Репа. – Порезвился, и хватит.
- Кончать я его буду, когда вернётся Марлон, - с ухмылкой сказал Панас. – И не гавкай на меня, урод. Рядом подвешу!
В это время в правильню вошли Демон и трое его подручных.
- Задерживается Марлон, - сказал Демон с печальным вздохом. – Как бы с ним чего не случилось. Предчувствие у меня недоброе.
Несколько пар глаз вопросительно уставились на него. Колобов усмехнулся.
- Ладно, это всё лирика. Короче, слушайте меня, парни. Панас тут усердно поработал. Устал, наверное. Пусть теперь Цигель проявит трудолюбие. Поменяйте их местами!
Приказ был настолько неожиданным для всех, что произошла заминка.
- Мне повторить? – рявкнул Демон.
Первым опомнился Панас. Сообразив, что его положение катастрофически изменилось, он рванулся к выходу. Крепкий верзила был способен сбить с ног любого из присутствующих. Но Бурят, шагнув в сторону, нанёс ему удар кулаком по печени. Панас согнулся, упав на правое колено. Его свалили на пол, связали и заткнули тряпкой рот. Измученного Цигеля сняли с верёвки, на которой сразу же подвесили его злейшего врага.
- Расслабься, Ваня, - сказал Демон приветливым тоном. – Этот ублюдок для тебя больше не опасен. Теперь ему надо тебя бояться. Делай с ним, что хочешь. Отыграйся по полной программе за все свои мучения.
С трудом веря в своё сказочное спасение, Цигель судорожно вглядывался в лица присутствующих, словно вопрошая: неужели всё это правда? Демон похлопал его по плечу.
- Не суетись, Ванёк. В твоём распоряжении полчаса. К концу этого времени – не раньше – Панас должен отдать свою душонку тому, кто захочет её взять. Оторвись, дай волю своей фантазии.
Он направился к выходу и дал знак остальным следовать за ним. У двери шепнул Буряту:
- Останься. Помоги пацану.
Бурят расплылся в улыбке.
- С превеликим удовольствием!
- Можно, я тоже останусь, - тихонько спросил Репа.
- Нет, - ответил Демон.
- Почему? Я эту тварь так ненавижу!
- Потому и нельзя. С тобой Панас и трёх минут не протянет. Всё, парни, свободны!

В своей комнате Колобов выпил стакан коньяку и прилёг на кровать. Несмотря на грядущие сложные и непредсказуемые события, его душа ликовала. Можно было свободно вздохнуть и расслабиться. Теперь у него здесь нет конкурентов. Конечно, одна серьёзная фигура всё же ограничивала его власть – Миткевич. Но Митяй не дурак. Он не станет влезать в чужие дела больше, чем ему нужно. Вмешается самую чуточку. Тут главное – не ссориться с ним и держать нос по ветру.
Полчаса пролетели незаметно. В дверь постучали, и почти сразу, не дожидаясь приглашения, в комнату вошли Бурят и Цигель. Бурят довольно ухмылялся. Избитый и измученный Цигель едва держался на ногах, но в глазах его сверкало злое торжество.
- Как дела? – спросил Колобов.
- Отлично, босс! – доложил Бурят. – Ванёк молодец! Начал, правда, с большим напрягом. Даже срыгнул пару раз. Но ничего, быстро оклемался и вошёл в рабочий ритм. Так обработал Панаса, что мать родная не узнает. Наш человек!
Демон поднялся, подошёл к Ивану и приобнял его со словами:
- Ну вот, Ваня, ты и вступил в наше братство. Завтра мы дружно отметим это событие. А сейчас иди, отдыхай. На ногах еле стоишь.
Заметно покачиваясь, Ваня вышел из комнаты. Демон проводил его довольным взглядом: только что произошло рождение нового бандита. Цигель ощутил вкус крови. Теперь он охотно станет выполнять любую грязную работу.
- Прибери за ним, - сказал Колобов Буряту. – Возьми Репу в помощь.
Бурят кивнул и ушёл. Оставшись в одиночестве, Демон налил себе ещё стакан. Ему предстояло решить один серьёзный вопрос: что делать с Корнем? Простить отступника или отправить вслед за Марлоном? Но возбуждённое состояние вкупе со спиртным стало будоражить в теле острое нетерпение, не давая сосредоточиться на делах. Он торопливо схватил мобильник.
- Киса, никуда не уходи. Сейчас приеду.
Затем вышел во двор, сел в свой «мерседес» и помчался по посёлку на большой скорости.

Глава 8. Акция

1. Оберег

Первый выход с оружием дался Ивану нелегко. Ему казалось, что пистолет топорщит одежду сбоку, и что окружающие пристально смотрят на этот бок. Стоило большого труда убедить себя в обратном. Появление в его доме молодого человека с военной выправкой и опасным сюрпризом вызвало противоречивые чувства. Проводив гостя, Иван первым делом внимательно осмотрел оружие. Номер на корпусе был сбит. Стало быть, этот экземпляр не состоял на учёте.
Передача нелегального оружия лицу сугубо гражданскому, безусловно, являлась серьёзным преступлением и могла повлечь за собой тяжёлые последствия. На первый взгляд, было странно, что на такой безответственный поступок решился командир воинского подразделения, офицер в звании полковника. Но поразмыслив, Иван пришёл к выводу, что другого способа защитить своего соратника по борьбе у Половцева просто не было. Шла напряжённая подготовка к масштабному выступлению. На плечи Михаила Ивановича лёг тяжёлый груз забот и ответственности. Всё предвидеть, предугадать, просчитать он не мог. Поэтому его главная задача состояла в том, чтобы продержаться до начала акции. А что дальше – будет зависеть от выдержки, тактической гибкости и ряда случайностей. К такому неутешительному заключению пришёл Иван. Что ж, на войне – как на войне. Только вот если бесстрашный Михаил Иванович выглядел на этом батальном полотне «воином света», то Иван в своём положении ощущал себя скорее партизаном. А с партизанами, как известно, расправляются с особой жестокостью.
Но поскольку другой возможности защититься не представлялось, отказываться от оружия было неразумно. Приходилось выбирать, что поставить на карту: свободу или жизнь. Кипреев предпочёл первое. В тот же вечер он приступил к тренировкам. Нацепив пистолет на тело под рубашкой, резко выхватывал его, направляя на воображаемого врага. При этом почти одновременно большим пальцем поворачивал рычажок на левой стороне, снимая оружие с предохранителя. Очень скоро это действие стало получаться с поразительной быстротой.
Теперь, выходя из дому, Иван застёгивал «молнию» на ветровке лишь наполовину, а среднюю пуговицу на рубашке держал расстёгнутой. Он шагал по улице, пытаясь прочувствовать свою способность применить оружие по-настоящему. Законопослушному гражданину нажать на курок нелегко, когда перед ним живая мишень. Но в передрягах последних дней Иван понемногу стал привыкать к чувству постоянной опасности. Внутри что-то перевернулось, надломилось, изменило психологию. Ему казалось, что он готов к решительным действиям.
Вскоре появилась возможность проверить уровень своей готовности применить оружие. Перебираясь к Анжеле, Иван кое-что из повседневной мелочи забыл прихватить с собой. За этими мелочами пришлось возвращаться. Подойдя к своему дому, он с привычной осторожностью открыл дверь подъезда и вошёл внутрь. Но не успел сделать и несколько шагов, как в ещё не закрывшийся дверной проём заскочил худощавый мужчина.
- Кипреев, стой! – крикнул он, настигая Ивана.
Защитный рефлекс сработал мгновенно. Иван резко, словно скрученная пружина, развернулся, направив выхваченный из-под одежды пистолет в лоб преследователя. Тот сразу отпрянул назад, испуганно воскликнув:
- Ваня, ты чего?
Теперь Иван узнал его: Степан Жилкин. Бывший коллега по журналистской работе замер на месте и со страхом смотрел на него. Тяжело переведя дух, Кипреев убрал пистолет.
- Фу ты, чёрт! Напугал меня.
- Ценю твой юмор, - пробормотал Жилкин, понемногу оправляясь от испуга. – Ты-то меня, конечно, классно развеселил. Только вот пистолетик твой на игрушечный совсем не похож. Объясни, что всё это значит?
- Объясню, - сказал Иван. – Пойдём.
Он зашагал вверх по лестнице. Степан неуверенно направился вслед за ним. В квартире Кипреев усадил гостя за стол в комнате, на треть заставленной книгами. Сам пошёл на кухню, надеясь обнаружить что-нибудь к чаю. Ничего не найдя, вернулся в комнату.
- Извини, нечем тебя угостить, кроме чая. Я сейчас здесь не живу.
- Да, я вижу: тут у тебя книжная база, - сказал Степан. – Но я к тебе, собственно, не кушать пришёл. Разговор имеется. Только сначала объясни, что у тебя стряслось? Ведь не случайно ты так реагируешь на простой оклик.
- Объясню, Стёпа. А может быть, и нет. Всё зависит от того, как сложится наша беседа.
- Что за «пушка»? Травмат?
- Он самый.
- Покажи.
- Это лишнее.
- Значит, врёшь, - заключил Жилкин. – Боевым пистолетом обзавёлся.
- Неважно, - отмахнулся Иван. – Это мой оберег. Но мы о нём говорить не будем. Рассказывай, какое у тебя дело ко мне? Столько лет не общались – и вдруг…
Жилкин внимательно смотрел на Ивана.
- А ты изменился, Ваня, - сказал он. – Сильно изменился. Видно, потрепала тебя жизнь. А мы-то решили, что у тебя всё в лучшем виде – скачешь на белом коне к славе и богатству.
- «Мы» – это кто? – спросил Иван.
- Коллектив, в котором ты работал.
- И по каким признакам вы так решили?
Степан вновь посмотрел на него так, словно впервые видел.
- Странные вопросы задаёшь. Ты что, газет не читаешь? Телек не смотришь?
- Всё верно: и газет не читаю; и телевизор забыл, когда включал.
- Да, дела… – Жилкин удивлённо покачал головой. – Хвалебная информация о тебе с завидной регулярностью проскакивает практически по всем местным СМИ, а также в интернете. Наша газета – не исключение. Неужели и это тебе неизвестно?
- Нет, - сказал Иван озадаченно.
- Странно. Такая реклама стоит денег и немалых. Кто-то тебя усердно раскручивает, а ты даже знать не знаешь об этом. Подумай: кому это нужно?
Иван ощутил тяжёлый камень в груди. «Раскручивать» его в средствах массовой информации могли только два человека. Один из них – Анжела. Но ей сейчас в её положении не до благотворительности. Да и не стала бы она молчать об этом. Значит, рекламный механизм запустил Сергей Семёнович. Владелец ночного клуба приступил к выполнению своего обещания обеспечить Кипрееву известность. А потом за эту известность придётся заплатить. Когда придёт время, Миткевич потребует вернуть долг. И попробуй не верни! Пожалеешь, что родился.
- Вот мы и решили, что ты оседлал удачу, - продолжал Степан. – А у тебя всё, оказывается, немного по-другому.
- У меня, Стёпа, всё совершенно по-другому, - сказал Иван. – Не я оседлал удачу, а она меня. Да так, что никак её сбросить не могу. Вцепилась зубами в загривок. Но ты меня не пытай. Не готов я сейчас изливать душу.
- Хорошо, - согласился Жилкин. – Изольёшь, когда будешь готов. Теперь о цели моего визита. Короче, Полынский предлагает тебе вернуться.
Аркадий Павлович Полынский, главный редактор газеты «Свежие новости», несколько лет тому назад уволил журналиста Кипреева по надуманному поводу и явно не по своей воле.  Иван понимал, что на шефа оказали давление, и обиды на него не держал. При других обстоятельствах он, вероятно, дал бы своё согласие вернуться в газету. Однако предложение было не ко времени.
- Передай Палычу мою благодарность. Но мне сейчас не до этого.
- А мне кажется, что самое время и для газеты, и для тебя. Неужели тебе надо что-то объяснять?
Иван понимал, что имеет в виду его бывший коллега. Журналисты не бросают своих сотрудников в беде. И хотя, случалось, на кого-то из них навешивали уголовную статью или устраивали покушение, всё же многих сумели спасти от неприятностей свои – и не только свои – органы печати, теле- и радиовещания. В свете грядущих событий поддержка собратьев по перу была бы очень кстати.
- Ладно, я могу понять свою выгоду, - сказал Кипреев. – Чем заинтересована во мне газета? Тем, что моё имя кем-то раскручено?
- Не только этим, - Жилкин слегка помедлил, прежде чем продолжить. – На пятое сентября запланирована акция протеста. По некоторым признакам, ожидается не рядовое событие. Я не спрашиваю, известно ли тебе об этом. Мы тщательно изучили обращение к жителям Томска. Ваня, это твой стиль! Твоя рука! Значит, ты в теме. Но ведь ты не дурак. Должен понимать, что последует за большой встряской. А у тебя, как я догадываюсь, и других неприятностей хватает.
- Понимаю: вам нужна шумиха.
- Нам, Ваня, нужна шумиха. Всем нам. В том числе и тебе. Наша команда – вот твой реальный оберег. Если вернёшься в наши ряды, мы все будем в выигрыше. Времени на раздумья нет. Решайся! Палыч тебя оформит прямо сейчас, без всяких формальных процедур.
- Ты, конечно, прав, - согласился Иван. – Ваша поддержка была бы мне очень кстати. Проблема в том, что у меня сейчас нет ни времени, ни сил заниматься журналистской работой.
Степан улыбнулся.
- Считай, что ты уже выполняешь задание редакции. Продолжай делать то, что делаешь. Урожай соберём, когда придёт время. А сейчас тебе надо в первую очередь встретиться с Аркадием Павловичем и официально устроиться на работу.
Иван поднялся.
- Поехали, Стёпа. Я согласен.

* * *

Фёдор Егорович Михайлов располагался в персональной палате, оборудованной современной медицинской техникой. В приёмное время Иван и Анжела навестили больного. Михайлов встретил их приветливо: дружески улыбнулся Анжеле, пожал Ивану руку. Даже в лёгком рукопожатии чувствовалась недюжинная сила этого человека. А его суровое, изрезанное глубокими бороздами лицо едва смягчала улыбка.
- Как самочувствие? – спросил Кипреев.
- В порядке, - бодро ответил Фёдор. – Твоя красавица спасла меня. Теперь у нас с ней кровное родство.
- Я очень боялась за вас, - вступила в разговор Анжела. – Ведь мы остались живы только благодаря вам. Что мы ещё можем для вас сделать?
- Мне больше ничего не требуется. У меня шикарная палата и отличный уход.
- Не скучно одному? – поинтересовался Иван.
- Нет. Я люблю одиночество. От людей быстро устаю, поэтому общаюсь лишь по мере необходимости, - сказал больной и тут же добавил: – К вам это не относится. Я рад видеть вас.
Иван заметил, как вдруг изменилось лицо Анжелы. Видимо, и она почувствовала «кровное родство». Он понял, что она хочет, но не решается задать очень волнующий её вопрос, и решил помочь.
- Что значит «по мере необходимости»? Мы живём среди людей. Необходимость общения возникает по многу раз в день.
- Я не живу среди людей, - сказал Фёдор и вдруг засмеялся. – Вижу, озадачил я вас. На самом деле всё очень просто: я егерь. Большую часть жизни провожу в таёжной глухомани среди зверей. Там меня всё устраивает – до тех пор, пока не появляются люди.
- То есть – браконьеры?
- Да.
- Это они вас?.. – испуганно спросила Анжела.
- Вы спрашиваете про рану на лице? – Михайлов коснулся рукой повреждённой щеки. – Нет, это рысь дала мне пощёчину. Прыгнула с ветки на спину. Обычно я чувствую опасность. А тут задумался, потерял осторожность. Спохватился в последний момент, метнулся в сторону. Она промахнулась, но ударить успела.
- Значит, не только от людей бывают неприятности, - саркастически заметил Иван. – Звери, оказывается, тоже не самые дружелюбные существа.
- Увы, и в этом случае причина была в людях, - вполне серьёзно ответил Фёдор. – На мой участок забрели три пьяных охотника. Палили во всё подряд. Попытался с ними объясниться – ничего не вышло. Вели себя агрессивно. Дошло сначала до драки, потом до перестрелки. Я очень хорошо стреляю. Дал им это понять. Они быстро сообразили и стали сматываться. А я пошёл следом. Гнал их до самой речки. Там они сели в моторную лодку и уплыли. Я отправился обратно. Шёл и страшно злился на них. А злость, как известно, нарушает душевное равновесие. Животные это чувствуют.
Анжела завороженно смотрела на рассказчика. На Ивана он также произвёл сильное впечатление. Без сомнения, Фёдор изложил всё именно так, как было на самом деле, ничего не приукрашивая. Тот факт, что дело сначала дошло до драки, а лишь потом до перестрелки, говорил о том, что трое мужиков не смогли одолеть его физически. Схватились за ружья. Но и это им не помогло – егерь сломил сопротивление. Вероятно, он мог запросто уложить их. И желание такое имелось. Но не стал причинять им зла лишь потому, что нельзя. Сила и мужество этого человека вызывали уважение. Кипрееву вдруг стало любопытно, как поступил бы Фёдор, если бы оказался в его положении.
- Ты слышал, что в городе намечается акция протеста? – спросил Иван.
- Слышал. Медсестра сообщила.
- Что думаешь об этом?
- Ничего.
Ответ удивил Ивана. От человека, к которому только что проникся глубоким уважением, он ожидал других слов. Поэтому решил уточнить.
- Ну, а если бы ты сейчас был здоров, принял бы участие?
- Нет, - так же коротко ответил Михайлов.
- Потому что вы не любите находиться среди людей? – осторожно спросила Анжела.
- Не поэтому. Я не участвую в том, чего не понимаю. Мне необходимо знать наверняка, что принесут мои действия – добро или зло.
От этих слов у Ивана на душе заскребли кошки. Сам-то он хорошо понимает, во что ввязался? История многократно показывала, что всякая борьба, с какими благими целями она бы не начиналась, в итоге оказывалась выгодной подлецам и проходимцам. А те, кто во имя справедливости рисковали и жертвовали своими жизнями, здоровьем и свободой, вновь оставались у разбитого корыта. Вот и сейчас совершенно не известно, к чему приведёт эта акция. Задаётся ли подобными вопросами Половцев? Понимает ли, чем всё может закончиться? Конечно же, понимает. Не может не понимать. Но Михаил Иванович не хочет поддаваться сомнениям. Он твёрдо верен своим идеалам и готов пойти за них на любые лишения. А Миткевич уже готовит седло, чтобы на его спине въехать в рай.
Так что же верно? Что правильно? Выступить против врага с открытым забралом? Но где он, этот враг? Где линия фронта, разделяющая «своих» и «чужих»? Она повсюду: в чиновничьих кабинетах, воровских притонах, ночных клубах. Она нередко пролегает между соседями и даже между людьми, живущими под одной крышей. Она в головах и душах людей. Значит, прав Фёдор Михайлов? Надо отойти в сторонку и ни во что не вмешиваться, объясняя свою позицию непониманием происходящего? Или спрятаться в таёжной глуши и жить вдали от людей, пока щупальца монстра не дотянулись конкретно до тебя? Но Фёдор – не трус. Он не проходит мимо, когда люди нуждаются в его помощи. И в таёжной глухомани не прячется, а честно делает своё дело – защищает природу от тех самых щупалец. Где же истина?
Иван вдруг почувствовал, что чертовски устал. Шаткое, неустойчивое положение последнего времени утомило душу, притупило остроту восприятия окружающей действительности. Захотелось выбросить всё из головы и ни о чём не думать. Но и этому намерению не суждено было осуществиться. Лёгкий на помине полковник Половцев позвонил и назначил встречу. Иван посмотрел на часы: времени в запасе оставалось не слишком много. Он взглянул на свою любимую, которая в этот момент увлеклась беседой с пациентом, и сказал:
- Анжела, милая, нам пора. Возникло неотложное дело.
Женщина смущённо улыбнулась собеседнику – мол, ничего не поделаешь – и вслед за Иваном направилась к выходу. Пожелав больному скорейшего выздоровления, посетители покинули больницу. Во дворе Анжела тронула спутника за руку.
- Ваня, мне кажется, что Фёдор прав: не следует ввязываться в сомнительные дела. Зачем тебе эта акция? Ты же не хочешь в ней участвовать. Просто сам убедил себя, что должен. Почему мы всё время кому-то что-то должны? Почему нас вынуждают жить по чьей-то указке? Я устала от такой жизни. Я страшно устала! Давай бросим всё и уедем вместе! Куда угодно, лишь бы подальше отсюда. Например, к морю. Ты хотел бы жить на берегу моря? Мы можем себе это позволить.
Ивану и самому хотелось бросить всё и уехать. Но он понимал, что это временная слабость, поддаваться которой он уже не имел права. Он остановился, обнял Анжелу, тихо шепнул на ухо:
- Милая, я не могу. Сегодня меня приняли на работу. Я вновь стал сотрудником газеты, в которой работал прежде. Теперь участие в акции стало моим служебным заданием. Прости, что не сказал тебе сразу.
Она сникла, замкнулась в себе.
- Я понимаю: ты устала и нуждаешься в спокойной обстановке, - продолжал Иван. – Ещё не поздно спрятать тебя у моей сестры. А потом, когда всё закончится, мы уедем туда, куда ты пожелаешь.
- Я тебе уже говорила, что уеду только вместе с тобой, - напомнила Анжела. – Ладно, чего там… Идём домой!
До самого дома они не проронили больше ни слова. Иван видел, что его любимую охватывает отчаянье. Он пытался объясниться с ней, найти слова успокоения. Но она либо отвечала односложно, либо отмалчивалась. И он прекратил бессмысленные попытки.
К назначенному времени Кипреев отправился на встречу с полковником.

* * *

Половцев вновь посадил его в машину в оговоренном месте. Но на этот раз он находился за рулём серого «ниссан-алмера». Видимо, в целях конспирации полковник позаимствовал автомобиль у кого-то. Поэтому разговор завели сразу в машине, не опасаясь «жучков».
- Неважно выглядишь, - сказал полковник. – С тобой всё в порядке?
- Я в порядке, - глухо отозвался Иван. – Давай сразу перейдём к делу. Что от меня требуется?
Михаил Иванович пристально посмотрел на него. Но от замечаний воздержался.
- Есть все основания полагать, что к моменту сбора народа площадь будет оцеплена, - сказал он. – Мы установили звуковое оборудование на грузовой автомашине. Подъедем к зданию администрации, насколько это будет возможно. Ты и я будем стоять в кузове рядом. Я скажу в микрофон несколько слов. Потом представлю тебя. Ты должен сказать зажигательную речь. Подготовь её заранее, продумай все мелочи. Найди нужные слова не только для народа, но и для тех, кто призван защищать власть. Да такие слова, чтобы проняли до глубины души, заставили задуматься. При этом старайся не переступить грань. Не надо говорить обидные вещи. Злить никого не следует. Мы должны показать свою силу, но применять её крайне нежелательно. Задача ясна?
- Да. Я постараюсь сделать всё как следует. Но почему ты раньше не говорил мне об этой миссии?
- Решение приняли только что. Раньше ты не был знаменитостью. Сейчас тебя кто-то усердно раскручивает. Впрочем, нетрудно догадаться, кто именно. Но не будем излишне щепетильны. Кем бы он ни был, нам его старания пойдут на пользу.
- Я эту пользу могу не пережить, - мрачно заметил Иван. – Придётся платить по счетам. Твой подарок здесь вряд ли поможет.
- Мы все рискуем, - напомнил Половцев. – Но это вовсе не значит, что надо рассчитывать на худшее. Мы можем лишь предполагать дальнейший ход событий, но в реальности ситуация может сложиться самым неожиданным образом. Риск – это всего лишь вероятность нежелательных последствий, но не гарантия их. Как говорится, кто не рискует, тот…
- …живёт до старости, - высказал свою версию Кипреев.
- И всё же у тебя что-то случилось, - настороженно сказал Михаил Иванович. – Мне очень не нравится твой настрой.
- Я сделаю так, как обещал, - заверил Иван. – Просто устал жить под прицелом.
Полковник вновь внимательно оглядел его и сказал неожиданно мягким голосом:
- Потерпи, Ваня! Когда начнём действовать, силы появятся. Будет такая энергетика, что забудешь и про страхи, и про усталость. Настраивайся на победу. Иначе победить просто невозможно.
Половцев отвёз пассажира домой, высадив его в соседнем дворе. От усталости, накатившей ещё при посещении больного, у Ивана слипались глаза. Он брёл к дому своей любимой, забыв про обычную в последние дни осмотрительность. Уже возле подъезда автомобильный клаксон привлёк его внимание. Из белого «BMW» выбрался знакомый Кипрееву крепыш.
- Иван Алексеевич, прошу! – сказал он, распахивая переднюю правую дверцу.
Несколько секунд Иван тупо смотрел на него. Потом послушно побрёл к машине. Его не удивило даже то, что Миткевичу был известен адрес Анжелы. Пока они ехали в клуб, он пытался разобраться в своих чувствах. Со странным равнодушием обнаружил, что не испытывает даже страха, хотя на то имелись все основания.
Сергей Семёнович встретил его приветливо. Однако сразу заметил:
- Неважно выглядишь.
- Я в порядке, - сказал Иван. – Просто устал и страшно хочу спать. Поэтому если намерен меня прикончить, то сначала дай уснуть. А потом делай что хочешь.
Хозяин «Клеопатры» пронзил его острым взглядом.
- Интересное вступление! А что – уже есть, за что прикончить?
Стало быть, Миткевич вызвал его не на расправу. У Ивана отлегло от сердца. А это значит, что он себя обманывал – не смотря на усталость и равнодушие, всё же подспудно страх его беспокоил.
- Было бы желание, - сказал он уклончиво. – А повод всегда найдётся.
- Послушай сюда, мой изворотливый друг, - сердито сказал Миткевич. – Меня время от времени напрягают твои словесные выкрутасы. Я не всегда понимаю, что за ними кроется, и это меня сильно огорчает. Но, к твоему счастью, именно эта способность мне сейчас потребна. Однако тебе придётся дать убедительные объяснения своим словам. Иначе я тебя огорчу. Убивать не стану – ты мне ещё нужен. Но вот сон можешь потерять надолго.
Иван понял, что успокоение оказалось преждевременным. Сонливость и в самом деле разом слетела с него. Он вдруг отчётливо осознал, что придётся сказать правду. Врать и выкручиваться бесполезно – Миткевич устроит ловушку и уличит во вранье. И тогда уже будет поздно каяться.
- Меня ангажировали, - признался Иван.
- Кто и зачем?
- Человек, который будет руководить акцией протеста. Он хочет, чтобы я произнёс речь на площади.
- То есть Половцев?
- Да.
- Как он на тебя вышел?
- Очень просто: ты сделал меня звездой местного значения, - пояснил Кипреев, решив, что слегка подкорректировать реальные события вполне допустимо. – Теперь ведущие газеты наперебой зазывают меня в свои ряды.
Он с волнением ждал реакции собеседника. Но Миткевич молчал, напряжённо думая о чём-то.
- Извини, что сразу не поставил тебя в известность, - пробормотал Иван виновато. – У тебя на мой счёт появился конкретный план?
Он ожидал, что хозяин заведения попросит его заткнуться. Но Сергей Семёнович бросил на него весёлый взгляд и сказал совершенно спокойно:
- Теперь это не имеет значения. Всё идёт так, как надо. Попросили выступить – выступай. Жги глаголом сердца людей. Найди такие слова, чтобы всех проняло. Ты это умеешь. Удели внимание так называемым блюстителям. Зацепи их покрепче, задень за живое. Выдай что-нибудь вроде: мол, цепные псы, служебные собаки. Можно ещё чего-нибудь покруче. Чтобы завелись с пол-оборота. Ну, не мне тебя учить. На сегодня всё. Свободен, дорогой! Тебя отвезут. Отдохни. Выспись. А то, гляжу, сон с тебя как рукой сняло.
Иван вышел на боковую лестницу и спустился, едва сдерживая нервную дрожь. Каким-то чудом ему удалось усидеть на двух стульях и не провалиться между ними. Он понимал, что считанные минуты назад прошёлся по острой кромке. Эта прогулка могла закончиться для него плачевно. Но, как говорил Миткевич, и на этот раз прокатило.
Всё тот же белый «BMW» доставил Ивана к подъезду дома, в котором жила Анжела.

2. Доплата

В соседней комнате зазвучал мобильник.
- Матвеюшка! – окликнула Ольга сына. – Принеси маме телефон.
Шустрый Матвей незамедлительно выполнил просьбу матери.
- Ольга Максимовна, - звучал в трубке знакомый голос. – Это Офиногенов вас беспокоит.
- Слушаю вас, Борис Петрович! – мягко, даже чуть подобострастно откликнулась женщина. От предчувствия чего-то важного волнением сдавило грудь.
- У меня для вас есть новости, - говорил полковник. – Ситуация слегка изменилась. Отпала необходимость чего-то ждать. Мы можем прямо сейчас решить вопрос с квартирой.
- Ой, Борис Петрович! Как вы меня обрадовали! – воскликнула Ольга, не веря своему счастью. – Илья уже знает об этом?
- Нет ещё.
- Я сейчас же позвоню ему.
- Не спешите, Ольга Максимовна. Имеются два варианта. Сначала выберете тот, который вас больше устроит. А потом поставите мужа в известность. Это будет для него сюрпризом. А сейчас найдите, с кем оставить ребёнка. Есть такой человек?
- Да. Моя тётя живёт неподалеку. Я отведу Матвея к ней.
- Сколько времени вам потребуется?
- Примерно час.
- Хорошо. Через час буду ждать вас в машине у подъезда. Кстати, тётушке тоже пока ничего не говорите о квартире. Придумайте другую причину.
- Но… почему? – озадаченно спросила Ольга.
- Предпочитаю сначала закончить дело, а потом говорить о результатах, - сказал Офиногенов. – Как я уже сказал, есть два варианта. В любом из них вам что-то может не понравиться. Решим вопрос окончательно, и тогда можете смело делиться со всеми своей радостью. Договорились?
- Как скажете, Борис Петрович.
Закончив разговор, Ольга позвонила тёте и стала собирать сына. Но к радостному возбуждению, охватившему её в начале разговора, примешалось тревожное сомнение. На то, чтобы отвести ребёнка и вернуться, хватило сорока пяти минут.
К назначенному времени Ольга Шабанова вышла на крыльцо подъезда. Возле большой чёрной машины стоял Борис Петрович. Он распахнул правую переднюю дверцу, жестом приглашаю женщину занять место рядом с водительским. Ольга села в мягкое удобное кресло. Полковник занял место за рулём, но трогаться не спешил.
- Волнуетесь? – спросил он, с улыбкой глядя на женщину.
- Очень! – призналась она.
- Не беспокойтесь. Главное – отбросить эмоции, всё правильно взвесить и принять верное решение.
Она не поняла смысла его слов. Спросила:
- Что вы имеете в виду?
- Я уже говорил вам, что у нас в наличии два варианта, - напомнил Офиногенов. – Вам придётся выбирать. А это порой бывает непросто сделать. Но умный человек всегда сделает правильный выбор. Вы умный человек, Ольга Максимовна?
- Надеюсь, - пробормотала она растерянно.
- И я надеюсь.
Он включил зажигание. Ольгу охватила тревога.
- Борис Петрович! – воскликнула она испуганно. – О чём конкретно вы сейчас сказали? Я должна буду… уступить вам?
Полковник картинно рассмеялся.
- Успокойтесь, дорогая Ольга Максимовна! Никто вас ни к чему принуждать не собирается. Вам всего лишь предстоит рассмотреть оба варианта, просуммировать плюсы и минусы и определиться, какой из них в итоге для вас предпочтительней. В любом случае квартиру вы сегодня получите – ту, которую выберете. Ну, что – едем?
Внезапно зародившаяся тревога так же внезапно покинула Ольгу. И в самом деле, чего она вдруг накрутила у себя в голове? Женщина виновато улыбнулась.
- Простите, Борис Петрович! Конечно же, едем.

Первый вариант произвёл на Шабанову неприятное впечатление. Пятиэтажная хрущёвка располагалась в неудобном месте. Двор был не ухожен. Сама квартира-двушка выглядела удручающе. Мизерная кухня, тесные комнаты с серыми бетонными стенами не вызывали в душе восторга. Кроме того, жильё требовало серьёзных финансовых затрат, чтобы привести его в надлежащий вид. Конечно, это было лучше, чем однокомнатная квартира, где они ютились, но всё же она ожидала чего-то более привлекательного.
- Что скажете? – услужливо спросил Офиногенов.
- Давайте посмотрим второй вариант, - уклончиво сказала Ольга. – Возможно, он отличается от этого.
Полковник сдержанно улыбнулся.
- Вы правы: отличается.
Другое жильё располагалось в центре города в красивом кирпичном доме. Едва перешагнув порог квартиры, Ольга обомлела от восторга: просторная прихожая с высоким потолком смотрелась так, словно в ней только что закончили ремонт, сделанный высококлассными специалистами.
- Это трёшка, - сообщил Офиногенов. – Пройдёмте!
Квартира выглядела уютной и просторной. Она была практически пустой, то есть мебель отсутствовала, не считая большой массивной кровати, установленной в одной из спален. С душевным трепетом Ольга прохаживалась по комнатам.
- Это… нам? – спросила она недоверчиво.
- Да, если вы того хотите.
- Ну, разумеется, очень хотим. А ордер? Где и когда я смогу его получить?
- Он здесь, в квартире, - Офиногенов взял спутницу под локоть. – Идёмте, я покажу.
Он провёл женщину в спальню, в которой стояла кровать.
- Вот ваш ордер, - полковник показал рукой на ножку в изголовье кровати с противоположной от входа стороны.
Ольга прошла, взглянула. Толстой круглой ножкой к полу был прижат лист бумаги.
- Что всё это значит? – спросила обескураженная женщина.
- Это значит, что данное жильё не вписывается в бюджетные рамки, - сказал Борис Петрович. – Требуется определённая доплата.
- Почему вы сразу не сказали об этом? Вдруг мы не сможем…
- Вы сможете, - полковник мягко взял женщину за руки. – Вы, Ольга Максимовна, сможете со мной расплатиться. Пусть финансовая сторона вас не беспокоит. Я всё уладил. И сделал это исключительно ради вас. Думаю, вы обратили внимание, что здесь нет другой мебели? Эту кровать смонтировали по моему распоряжению. Как только мы будем в расчёте, я вызову мебельщиков. Они разберут наше ложе, и вы сможете забрать ордер. Только, ради Бога, не пытайтесь приподнять кровать. Это даже мне не по силам.
Всё стало ясно. Ольга сделала шаг назад, пытаясь освободить руки.
- Как же так, Борис Петрович?! Вы уверяли меня, что не станете принуждать. Чего же стоит ваше слово?
- А я вас ни к чему не принуждаю. Вы абсолютно вольны выбрать то, что вас устраивает. Можете остановиться на первом варианте – безо всяких дополнительных условий. Если моё предложение для вас неприемлемо…
- Да поймите же: я замужем!
Он взглянул ей в глаза – холодно и жёстко.
- Оля, тебе нужна эта квартира?
- Да, но…
- «Да» или «но»? Ты же неглупая женщина. Должна понимать, что твоему Илье подобную роскошь никогда не заслужить. Но ты её можешь заслужить – легко и просто. И лишь потому, что я очарован тобой. Ты даже представить не можешь, на какие жертвы мне пришлось пойти ради того, чтобы преподнести тебе такой подарок.
Ольга села на кровать, уткнула лицо в ладони. Потом подняла голову и с горечью сказала:
- Вы же мне семью развалите. Илья не простит измены.
- А ты ему не рапортуй об этом. Будешь молчать – никто ничего не узнает. Я со своей стороны обещаю держать язык за зубами. Мне тоже не нужны проблемы. Думай, Оля. Думай! Один эпизод нашей любви – и ордер на эту шикарную квартиру в твоих руках.
Ольга поднялась с кровати, постояла в раздумье. Спросила, глядя в сторону:
- А потом ты будешь держать меня на крючке?
- Я же сказал: один эпизод. Всего один, - заверил Офиногенов. – Мне важно узнать тебя, ощутить. Это чувство останется в моей памяти.
- Ну да. Хочешь попробовать на вкус – как шоколадку.
Она тяжело вздохнула и стала расстёгивать пуговицы плаща.

3. Площадь

С самого утра Любу одолевало недоброе предчувствие. Она пыталась чем-то занять себя, но всё буквально валилось из рук. Иван не замечал её состояния. Он был занят подготовкой к предстоящему выступлению на площади. Вчера он потратил целый день на то, чтобы написать обращение к народу. И теперь старательно заучивал наизусть свою речь. Судя по выражению его лица и нервозности движений, он был взволнован не меньше, чем она. Любе очень хотелось подойти к нему, обнять и нежным ласковым голосом отговорить от опасной затеи.
Но вот так просто пытаться переубедить его не имело смысла. Иван, не смотря на своё волнение, был настроен твёрдо. Сначала следовало как-то сбить этот настрой. Всю ночь ей снились кошмары. Тревоги и страхи предыдущих дней разом выросли в один огромный всепоглощающий страх. Она вдруг чётко осознала, что предстоящее опасное мероприятие сломает их судьбы. Или, по меньшей мере, разрушит их отношения. Но как это осознание донести до Ивана?
Она подошла к нему сзади, крепко обняла, потёрлась щекой об его щеку.
- Ванечка, милый, ты слишком напряжён и взволнован. Это может помешать твоему выступлению. Тебе необходимо расслабиться и успокоиться.
- Да, ты права, - согласился Иван. – Волнение зашкаливает. Но пока с релаксом ничего не выходит. Может быть, там…
- Там может быть, а может и не быть, - сказала Люба непререкаемым тоном. – На «потом» надеяться нельзя. Релаксацию необходимо провести немедленно.
- Легко сказать! – усмехнулся он. – Я уже пытался расслабиться, но пока ничего не вышло.
Люба ещё крепче прижалась к нему, шепнула на ухо:
- Я помогу. Идём!
Она выпрямилась и потянула его за руку. Иван взглянул на часы.
- Милая, у нас мало времени. В два часа начнётся мероприятие. Я обещал прибыть заранее.
- Мы успеем.
Он медленно поднялся, поддаваясь её влечению. Неуверенно возразил:
- Но я не успею твёрдо запомнить свою речь.
- И не надо её запоминать, - сказала Люба, продолжая тянуть его в сторону спальни. – Ты способен находить нужные слова без шпаргалок и заучиваний. Вспомни, как замечательно ты говорил в телестудии! Разве ты что-то заранее заучивал?
- Ладно, - поддался Иван её настойчивости. – Но нам надо спешить. На длинные прелюдии времени нет.

То ли тревожное ожидание серьёзных событий прибавило Ивану мужской силы, то ли от предчувствия предстоящей разлуки у Любы обострились чувства – она испытала от близости неземное блаженство. Ей казалось, что она качается на волнах ласкового сказочного моря, забыв об окружающем мире со всеми его разборками и делёжками. Иван лежал рядом, глубоко дыша. Затем медленно приподнялся и сел.
- Кажется, я успокоился и даже слишком, - сказал он. – Шевелиться неохота. Лежал бы и лежал на кровати, пока не надоест.
- Зачем же поднялся? – спросила Люба. – Предлагаю вместе лежать и ждать, когда надоест.
- Увы, дорогая, - Иван невесело улыбнулся. – Труба зовёт на подвиг. Пойду-ка, хлебну кофейку. А то совсем разморило.
Он попытался встать. Люба задержала его, поймав за руку.
- Ваня, скажи честно: тебе хорошо было сейчас?
- Мне с тобой всегда хорошо. А сейчас было что-то особенное.
- Ты понимаешь, что всё это может закончиться? Неужели ты готов пожертвовать тем, что у нас есть?
- Анжела, милая, мы ничем не будет жертвовать, - заговорил он, придавая своему голосу убеждённости. – Ситуация разрешилась самым невероятным образом. Половцев и Миткевич, конечно же, стоят на различных позициях, но кое в чём их интересы совпали. Ни один из них не имеет ко мне претензий.
Люба сокрушённо покачала головой.
- А власть? Ты уверен, что она не предъявит тебе свои претензии?
- Не уверен. Но и здесь всё не так страшно. Теперь за моей спиной стоит коллектив областной газеты. При неблагоприятном исходе журналисты поднимут шум. Другие издания поддержат. Не понимаю, чего ты всполошилась?
- У меня предчувствие, Ваня. Очень плохое предчувствие. Боюсь, что мы уже никогда не будем вместе.
Иван нахмурился.
- Хорошее напутствие. Спасибо, дорогая, благословила на битву. Извини, мне пора.
Он резко выпрыгнул из кровати. Люба тоже поднялась.
- Я пойду с тобой.
- Не пойдёшь.
- Почему?
- Это опасно.
- Только что ты убеждал меня в обратном.
- Анжела, Услышь меня! – говорил Иван, торопливо одеваясь. – На тебя охотятся бандиты. Пока я нужен Миткевичу, он будет меня защищать. Но я не уверен, что он защитит и тебя.
- Меня защитишь ты, - сказала Люба, также спешно облачаясь в одежду.
- Мне нечем тебя защищать. Я спрятал пистолет. Закопал его в лесочке. Сегодня слишком опасно при себе иметь оружие.
Она подошла к Ивану, положила руки ему на грудь и раздельно сказала:
- Я иду с тобой.
Он досадливо поморщился.
- Ладно, немного времени у нас есть. Пойдём на кухню, съедим чего-нибудь. Заодно попробуем найти консенсус.
За едой он вновь принялся убеждать свою любимую остаться дома, выдвигая один аргумент за другим. Люба его не слушала. Она приняла решение.

* * *

Несмотря на то, что до начала акции протеста оставалось полчаса, народу на площади собралось довольно много. Люди непрерывно прибывали со всех сторон, заполняя пространство перед зданием администрации. Омоновцы в полной амуниции со щитами и дубинками в руках полукольцом в два ряда оцепили фасад. Уже на подходе к площади Любу стало охватывать беспокойство. Былая решимость улетучилась, уступив место растущей тревоге. Иван взял спутницу за руку и стал протискиваться к грузовой машине с опущенными бортами, на платформе кузова которой стояли три офицера. Один из них говорил в микрофон. Он призывал людей соблюдать порядок, действовать слаженно по команде и не поддаваться на провокации. Автомашину плотным кольцом окружили молодые парни в десантной форме. Со стороны ОМОНа высокий крепкий мужчина в форме с офицерскими погонами говорил в мегафон, перебивая оратора. Он требовал немедленно разойтись и не вынуждать органы защиты правопорядка применять силу.
Чем дальше пробирались сквозь толпу, тем страшнее становилось Любе. Она с ужасом озиралась вокруг, видя, как меняются лица людей. Страх рос, словно снежный ком, заполняя собой все уголки души. И вдруг она поняла, что не может идти дальше. Резко остановилась. Ужас ледяной рукой сдавил сердце.
- Анжела, ты чего? – спросил Иван. – Идём, милая. Нас ждут.
Она решительно затрясла головой.
- Нет, Ваня! Нет! Давай уйдём отсюда.
- Ну, чего ты? – заговорил он просящим тоном. – Тебя напугали чьи-то лица? Не обращай на них внимания. Смотри вниз и иди за мной.
- Как ты не понимаешь?! – воскликнула Люба, едва сдерживаясь. – Туда нельзя!
Он озадаченно огляделся, но, похоже, ничего странного не заметил.
- Скажи, что ты там увидела? Что тебя напугало?
- Я не знаю!
Иван поднял руки в примирительном жесте.
- Анжела, милая, успокойся. Постарайся потихонечку выбраться из толпы. Ни на кого не смотри. Жди меня дома. Прости, что не могу проводить тебя.
- Ванечка, давай уйдём вместе, - взмолилась Люба. – Здесь нельзя находиться. Ни мне, ни тебе.
Иван тяжело вздохнул.
- Пойми же, милая: отступать поздно. Я должен быть там.
Он хотел ещё что-то сказать, но она повернулась и стала выбираться из толпы, стараясь не смотреть на лица окружающих. Однако дело было не только в лицах. Душу всё сильнее леденил ужас, природу которого она не могла понять. Ей казалось: ещё немного, и она либо сойдёт с ума, либо упадёт под ноги и будет затоптана. Гонимая страхом женщина всё стремительнее пробиралась сквозь растущую толпу, расталкивая тех, кто оказывался у неё на пути, и наступая им на ноги. Одни расступались перед ней, стараясь пропустить. Другие толкали в ответ и грубо ругались.
Наконец Люба выбралась из людской массы и побежала. По щекам катились слёзы. Она бежала, не поднимая глаз и натыкаясь время от времени на кого-то из прохожих, спешащих в сторону площади. Ей что-то кричали. Она ни на кого не обращала внимания, спасаясь бегством от неведомо чего. Остановилась, когда кончились силы, и стало тяжело дышать. Люба медленно повернулась и посмотрела туда, откуда её только что прогнал необъяснимый страх. Там уже волновалось человеческое море. Она видела, как зашевелилось, заколыхалось множество людей, от которых… вверх потянулись серые ниточки. Этих ниточек становилось всё больше. Они поднимались высоко над площадью и там сливались в небольшое, но быстро растущее облако. Не в силах отвести глаз, женщина стояла и смотрела, завороженная этой сюрреалистической картиной. Вот ниточки стали притягиваться друг к другу, сплетаться в более толстые и тёмные жгутики, охватывающие у основания целые группы людей. Потом жгуты начали объединяться в ещё более толстые, при этом всё больше темнея. Так продолжалось до тех пор, пока всех собравшихся на площади не объединил один огромный чёрный вихрь, напоминающий по форме ядерный гриб. Доносящийся с площади шум также набирал силу.
Люба отвернулась и побрела – всё равно куда, лишь бы подальше от страшного места. Она чувствовала себя абсолютно чужой в этом враждебном ей городе. Словно маленький затравленный зверёк, случайно попавший в поле зрения безжалостных охотников. Единственный родной и близкий человек находился в самом центре обезумевшей толпы, охваченной ненасытным эгрегором. А ей сейчас нестерпимо хотелось припасть к сильному плечу, найти если не защиту, то хотя бы сочувствие и понимание.
Она вдруг подумала, что такой человек есть. Немного поколебавшись, вызвала по телефону такси и поехала в третью городскую больницу. Её не хотели пропускать – приёмные часы закончились. Люба долго упрашивала, умоляла. Потом сорвалась на крик: какое право имеют эти люди не пускать её к пациенту, лечение и содержание которого она полностью оплачивает? Пусть ей немедленно сообщат телефонный номер главного врача.
Номер телефона главврача ей не сообщили, но и удерживать больше не стали. Поднявшись на этаж, Люба постучала в дверь палаты. Ей открыл сам Фёдор Михайлов. Слегка припадая на бок, он провёл посетительницу в палату, усадил на стул. Сам присел на кровать напротив гостьи. Вглядевшись в её лицо, участливо спросил:
- Что-то случилось?
- Да, - сказала она, едва сдерживая слёзы. – Так вышло, что сейчас мне больше не к кому обратиться за помощью. Или хотя бы за советом.
- А как же твой друг? Кажется, Иван?
- Он там, на площади. Я не смогла его отговорить от участия. Я знаю, чувствую: это плохо кончится. И мне страшно.
Фёдор продолжал вглядываться в её лицо. И вдруг спросил:
- Как тебя зовут?
Она растерялась.
- Разве ты не слышал моего имени прежде?
- Слышал. Но мне показалось, что Анжела – не твоё имя.
- Но… почему?
Он пожал плечами.
- Не знаю. Почувствовал так, а почему – самому неведомо. Живя среди зверей, невольно вырабатываешь звериное чутьё. Но, возможно, на этот раз я ошибся?
Она покачала головой.
- Не ошибся. Меня зовут Люба. Обстоятельства сложились так, что я вынуждена скрываться и жить под чужим именем, хотя не совершила в жизни ничего дурного. Ты веришь мне?
- Верю. Я умею разбираться в людях. Но почему ты решила довериться мне? Мы едва знакомы. Потому что я однажды защитил тебя?
- Не только поэтому. Я тоже разбираюсь в людях. Вернее – я вижу их насквозь. Знаю: в это трудно поверить. Но я действительно вижу сущность любого человека. Такая способность однажды спасла мне жизнь, но она – тяжёлый крест. И я устала его нести.
Фёдор взял её ладони в свои.
- Что я могу сделать для тебя?
- Я не знаю, - сказала Люба. – Понятия не имею, чем ты мне можешь помочь? Я просто хочу, чтобы меня выслушал человек, которому я могу довериться.
В палату вошла медсестра – по времени требовалось поставить больному укол. Люба отошла к окну, стала смотреть во двор. Редкие пожелтевшие листья, словно проседи, украшали ветви деревьев. Осень посылала людям первые знаки о том, что скоро настанет её время. Яркое, красивое время, когда природа облачается в свой самый красочный наряд, прежде чем сбросить его и впасть в зимнее оцепенение. Но и зима не вечна. Холод и темень уступят место весеннему цветению. Не так ли и в человеческой жизни? Сколько раз уже Любу одолевали отчаянье и чувство безысходности? Но жизнь продолжалась. И хотя проблемы и неудачи по-прежнему преследовали её, всё же в безвыходных, казалось, ситуациях внезапно находился выход из тупика. Может быть, и на этот раз всё не так безнадёжно?
За спиной послышались шаги. Затем хлопнула дверь. Медсестра ушла, оставив их наедине. Люба вернулась на своё место. Короткого перерыва в общении ей хватило, чтобы успокоиться. Она заставила себя улыбнуться.
- Прости, Фёдор! Это была временная слабость. Теперь я понимаю, что многое зависит от меня самой. Я справлюсь.
- И как же ты собираешься справляться? – спросил он с мягкой иронией.
- Пока не знаю, - призналась она. – Но жизнь покажет выход. Непременно покажет.
- А может быть, жизнь и послала меня к тебе, чтобы показать выход? Подумай об этом. Я готов тебя выслушать. Всё, что ты расскажешь, останется в тайне.
- Зачем тебе это нужно?
- Я спас тебе жизнь. Теперь я за тебя в ответе, как сказал один китаец. Слышала о такой философии?
- Да, это конфуцианство. А как ты сам чувствуешь?
- Именно так, - Фёдор наклонился к ней, глядя в глаза. – Поверь мне, Люба, в тебе я вижу родную душу. Я готов сделать для тебя всё, что в моих силах. И ничего не потребую взамен.
Он говорил правду – Люба это видела. Она поборола волнение и стала излагать историю своей жизни. Сначала тяжело и сбивчиво, а потом слова словно сами полились из неё. Она рассказывала обо всём, что с ней случилось в последние годы, не скрывая ни имён, ни мест, ни прочих значимых подробностей. Говорила торопливо, боясь, что зайдёт врач или медсестра и прервёт её рассказ. А потом уже может не получиться продолжить его так, чтобы донести до слушателя глубину своих переживаний и тревог. Ей нестерпимо захотелось выговориться. Михайлов слушал, не отводя от неё пристального взгляда. Чем дальше шло повествование, тем большее впечатление оно на него производило. Когда Люба закончила, он пару минут сидел в задумчивости. Затем сказал:
- Да, Любаша, удивила ты меня. Оказывается, и такие чудеса случаются на свете. Положение твоё и впрямь незавидное. И мне не вполне понятно поведение твоего друга.
Она пожала плечами.
- Что ж тут непонятного? У него твёрдая гражданская позиция. Он поступает так, чтобы его слово не расходилось с делом.
- Рискуя жизнью близкого человека?
- Иван и своей жизнью рискует ничуть не меньше. Кроме того, он хотел увезти меня из города и спрятать. Но я отказалась. Не захотела оставлять его одного. Так что сама во всём виновата.
- В чём же ты виновата? – с грустью произнёс Фёдор. – В том, что не захотела бросить его в трудную минуту? Твой-то поступок мне как раз близок и понятен.
- То есть ты хочешь сказать, что на месте Ивана отрёкся бы от своих обещаний и обязательств? – удивлённо спросила женщина.
- Да, - ответил он. – Я готов рисковать своей жизнью, но не жизнью любимой женщины. Ради твоей безопасности на месте Ивана я бы бросил в жертву всё: убеждения, клятвы, репутацию. И уж точно не повёл бы тебя в самый центр смуты, даже если бы ты сама туда рвалась.
Люба всматривалась в его лицо и внимательно вслушивалась, пытаясь уловить то, что скрывалось за каждым словом. В общем-то, суть сказанного была предельно ясна. Но для чего Фёдор всё это сказал: честно обозначил свою позицию или просто бросил тень на соперника? Ведь он недвусмысленно выразил Любе свою симпатию. Она понимала, что её подозрения в неискренности собеседника беспочвенны – лицо Михайлова при их разговоре не менялось, оставалось человеческим. Это радовало, поскольку ей очень не хотелось разочаровываться в своём спасителе. Но и в Иване разочаровываться не хотелось, пусть даже он был в чём-то неправ. Желая защитить его от нападок, она сказала:
- Иван поступил так, как ему велела совесть. Ты назвал акцию протеста смутой. Мне это непонятно. Люди борются за свои права. Почему же смута?
Фёдор грустно рассмеялся.
- Всё очень просто, Люба. Я говорю так по той же причине, по которой ты не смогла остаться на площади. Не спорю: среди протестующих немало честных и добрых людей, искренне желающих что-то изменить в обществе. Твой Иван, вероятно, из их числа. Но кто реально стоит за спинами этих людей? Сколько всякой дряни крутится в самой массе народа? Они испортят любое доброе дело ради своей личной выгоды. Подобные акции – химера. Для большинства людей они ничего не изменят. Да ещё, скорее всего, будут жертвы.
В коридоре послышались шаги. В палату вошёл врач. Он осмотрел пациента, задал несколько вопросов. Результатом остался доволен. Сказал, что можно готовиться к выписке. Когда он уходил, Михайлов окликнул его у двери:
- Доктор, что сейчас происходит в городе? Говорят, там акция протеста.
- Акция, - подтвердил врач. – С переходом в боевые действия. Боюсь, что скоро к нам хлынет поток новых пациентов. В общем, ничего хорошего.
Он ушёл. Люба заволновалась, поднялась.
- Пожалуй, мне пора.
Фёдор тоже встал.
- Постой. Сейчас ты ему ничем не поможешь. Надо немного переждать. Не уходи. Я хочу тебе сказать ещё кое-что. Это важно.
Люба неуверенно посмотрела на него, но всё же задержалась. Они вновь сели на свои места.
- Скажи, Люба, тебя действительно тяготит твой дар? Не станешь ли ты сожалеть о нём, если утратишь? – спросил Михайлов.
- Я не стану жалеть, - твёрдо сказала она.
- Но ведь тогда ты больше не сможешь отличать плохих людей от хороших и станешь беззащитной. Не забывай: в этом городе тебе грозит опасность.
- Пусть так. Лучше погибнуть, чем сойти с ума. Но почему ты спрашиваешь?
- Мне пришла на ум интересная мысль, - сказал Фёдор. – Способность видеть истинную сущность людей была тебе дана не просто так, а в нагрузку к большой сумме денег – для защиты от обмана. То есть дар тебе был дан исключительно для того, чтобы ты могла использовать деньги по назначению и не попасться на хитрость каких-нибудь мошенников. Это значит, что способность «просвечивать» людей покинет тебя, как только ты завершишь свою миссию.
Люба вновь ощутила сильное волнение.
- Ты действительно так думаешь? – спросила с надеждой. – Да, Фёдор, ты прав: из-за собственных неурядиц я совсем забыла о своей миссии. Сегодня же вернусь к ней и непременно доведу до конца. Я раздам все деньги тем, кто в них нуждается. Но… вдруг это не поможет? Что тогда?
- Тогда следует обратить внимание на то, что связано с этими деньгами. Вспомни, что из доверенной суммы ты взяла для себя?
- Квартира, - задумчиво проговорила Люба. – Я купила себе квартиру. Но это было непременным условием Павла Сергеевича. Я не нарушила его требований.
- В таком случае следует задуматься: не взяла ли ты себе больше, чем было необходимо.
Она и прежде понимала, что в отношении жилья поддалась соблазну. Уступила мягкому нажиму шустрой девушки-риэлтора. Следовало учесть свою ошибку. Люба, конечно же, сомневалась в том, что завершение миссии избавит её от тяжкой обузы. Но, тем не менее, она была очень признательна Фёдору за подаренную надежду. Волнуясь, сказала ему об этом. Он с удовольствием принял благодарность, посоветовал отбросить сомнения и пожелал удачи в добрых делах.
Расставшись с больным, она навестила главврача. Сказала, что хочет оказать стационару финансовую помощь. Сиротин позвонил в бухгалтерию и распорядился, чтобы Солнцевой Анжеле Борисовне выдали банковские реквизиты. Вернувшись домой, Люба перечислила на расчётный счёт больницы десять миллионов рублей. Затем приступила к планированию своих дальнейших действий.
Но чем бы она ни занималась, душу не покидала тревога. Время шло, а Иван не возвращался. Он не звонил и не отвечал на звонки. Вспомнив слова врача об акции, Люба стала обзванивать травмпункты и больницы. Поиск не дал результата. Оставалось одно предположение: Иван арестован.

4. Смута

С самого начала всё пошло не так. Скомканное расставание с Анжелой вывело Ивана из равновесия. Её растерянное, испуганное лицо стояло перед его глазами. По совести, её сейчас нельзя было оставлять одну. Она выглядела сломленной. В таком состоянии человек способен на необдуманные, неадекватные действия. А ведь, кроме того, ей грозит вполне реальная опасность. Нельзя было отпускать её. Нельзя! Но и тащить сюда вслед за собой было немыслимо. А учитывая её состояние – недопустимо. Что же оставалось делать? Эх, зря он поддался её настойчивости. Следовало сразу увезти её в Чёрную Речку, пусть даже силой.
Иван почувствовал, что его толкнули в бок, повернулся. Половцев протягивал ему микрофон.
- Что, уже? – растерянно спросил Кипреев.
- Ты с Луны свалился? – задал встречный вопрос полковник, прикрыв ладонью микрофон. – Не тяни волынку. Люди ждут.
Иван взял микрофон. И вдруг осознал, что не знает, о чём говорить. Заранее продуманная и многократно повторённая речь вдруг вылетела из головы. Он окинул взглядом собравшихся на площади людей. Многие из них смотрели на него, ждали его слов. А он всё никак не мог отстраниться от личных проблем, не мог связать свои личные интересы с интересами этой многоликой массы. Иван тряхнул головой и стал говорить, на ходу подбирая слова:
- Товарищи! Мы собрались здесь, чтобы заявить о своих правах. Нам не надо от властей поблажек и подачек. Мы требуем справедливости. Но никто не захочет считаться с нами, пока мы не покажем свою силу. Наша сила – в единстве. Помните об этом! Все наши чаянья и надежды должны объединиться в одну великую цель.
Он понимал, что говорит не совсем то и не совсем так, как планировал. Следовало сказать глубокие проникновенные фразы, западающие в людские души, а взамен этого звучал дежурный пафос. Стоявший рядом Половцев недовольно морщился. Иван вновь попытался отбросить посторонние мысли и сосредоточиться на речи, но она у него по-прежнему получалась не слишком удачной. Как бы ни старался он переключиться на принятые им обязательства, ничего из этого не выходило. Тревога за Анжелу не давала покоя.
Со стороны полицейского оцепления высокий офицер разговаривал с кем-то по рации. Потом он стал говорить в мегафон, убеждая людей разойтись и предупреждая их об ответственности. Разглядеть его лицо издалека было сложно, но Кипрееву показалось, что где-то он уже встречался с этим человеком. Скорее всего, офицер не принадлежал к старшему командному составу, так как, насколько возможно было разглядеть, звёзды на его погонах были маленькие. Значит, не старше капитана.
«Как же так могло случиться, что младшего офицера уполномочили утрясать такую серьёзную ситуацию? – удивлённо думал Иван. – Где же его начальники? Видимо, сидят в безопасном месте, наблюдают за положением дел и дают указания по рации».
От таких мыслей оптимизма не прибавилось. Значит, велика вероятность потери контроля над ситуацией. Иван вспомнил о том, что его просили сказать несколько слов, адресованных стражам порядка. Ему вдруг показалось, что он поймал необходимый настрой и сможет найти нужные слова, способные пробить толстую броню, закрывающую души этих людей. И он заговорил – пылко и вдохновенно, надеясь достучаться до каждого. Он смотрел на двойной ряд крепких молодых мужчин в полной экипировке, пытаясь увидеть их лица. Но на щитках из прозрачного пластика играли блики отражённого света, не позволяя посторонним взглядам проникать за эту завесу. Трудно, почти невозможно было понять, выражают ли эти лица хоть какие-то чувства и эмоции. Зато на лице их командира эмоции были выражены достаточно ярко. Не дождавшись реакции на требование разойтись, он прокричал подчинённым приказ разогнать незаконное сборище.
Постукивая дубинками о щиты, омоновцы двинулись на толпу. Половцев выхватил у Ивана микрофон и стал отдавать чёткие распоряжения своим бойцам. Парни быстро рассредоточились по нескольку человек и просочились в первые ряды пикетчиков. В начавшейся давке омоновцы заработали дубинками и стали выдёргивать из толпы людей. Задержанным выкручивали руки и тащили к стоявшему в стороне автобусу либо сбивали с ног и волокли прямо по асфальту. При этом их стройные ряды нарушились. Десантники стремительно включались в дело. Группами по три-пять человек они подбегали к конвойным, хватали их за руки и толкали, нарушая равновесие противника. Парни полностью переключали внимание на себя, тем самым давая задержанным возможность избежать ареста и вернуться в ряды пикетчиков. Натренированные ребята имели преимущество в подвижности перед экипированными, словно средневековые рыцари, омоновцами. Они ловко увёртывались от ударов и даже умудрялись вырывать из рук полицейских дубинки, которые тут же бросали подальше в сторону.
- Немедленно прекратите безобразие! – кричал в электрический рупор капитан. – За сопротивление властям вы ответите по закону. Не вынуждайте нас применять оружие.
- Не имеете права стрелять по безоружным людям! – гремел из динамиков голос полковника Половцева. – Никому из ваших сотрудников не причинён вред. Вы сами творите беззаконие и ответите за это.
Противостояние продолжалось. Воодушевлённые поддержкой десантников люди осмелели и тоже стали теснить стражей порядка, отжимая их к фасаду здания. Михаил Иванович напряжённо следил за обстановкой, корректируя действия подчинённых. Сзади народ вдруг заволновался, послышались крики. Обернувшись, Иван увидел, как из двух подъехавших автобусов выскакивают свежие силы ОМОНа, сходу набрасываясь на толпу и молотя дубинками направо и налево. Смятые таким напором, люди стали отступать, создавая давку. Возле машины, на которой стояли Иван и офицеры, в качестве охраны находился десяток бойцов. Полковник отдал им приказ поддержать людей, подвергшихся нападению с тыла. Парни стали пробираться сквозь толпу, но в создавшейся тесноте сделать это оказалось непросто.
Дальше произошло то, что круто изменило ход событий. Подъехал ещё один автобус. Распахнулись двери, и из салона стали спешно выскакивать молодые мужчины в форме ВДВ. В руках прибывшие бойцы держали длинные палки, которые они сходу обрушили на головы омоновцев. Скорее всего, это были стальные прутья, поскольку пластиковые шлемы стражей порядка раскалывались под их ударами, словно яичная скорлупа. Несколько человек, схватившись за голову, упали на колени. Другие резко развернулись, чтобы дать отпор. Но задние ряды пикетчиков, поначалу смятые их натиском, теперь дружно пошли в атаку. Озлобленные люди валили своих обидчиков наземь и били ногами. Ошеломлённый этой сценой, Иван повернулся к офицерам. Но они, похоже, были шокированы не меньше, чем он.
- Борис, что происходит?! – обратился Половцев к майору. – Ты что-нибудь понимаешь?
- Это не наши, товарищ полковник, - прокричал майор, стараясь перекрыть шум. – Я не знаю, откуда взялся этот отряд.
Иван всё понял. Придвинувшись вплотную к Половцеву, взволнованно сообщил:
- Михаил Иванович, это уголовники, наряженные в военную форму.
- Ты знал?! – резко вскинулся полковник.
- Нет. Только сейчас сообразил.
Половцев вновь поднёс микрофон к губам.
- Товарищи, остановитесь! Не поддавайтесь на провокации! Будьте благоразумны. Вас хотят втянуть в бессмысленную бойню.
Его голос, усиленный аппаратурой, отчаянно и бесполезно звучал в нарастающем шуме. Начавшаяся на периферии драка цепной реакцией пошла по всей площади. Вся накопившаяся в людях злоба разом прорвала преграды, сдерживающие её многие годы, мощной волной выплеснулась наружу. В считанные минуты полицейский заслон был сметён с пути. Народ рванулся к крыльцу здания. К окнам в кабинетах прильнули перепуганные лица.
Из окна автобуса, подъехавшего последним, громко зазвучал репродуктор:
- Братцы, окружайте здание! Не дайте кровопийцам уйти через заднее крыльцо. Воздайте им по заслугам за все свои мучения и унижения.
Зазвенели и посыпались стекла. Народ стал растекаться, опоясывая здание.
- Ребята! Десантники! – закричал в микрофон полковник. – Остановите людей. Дайте отпор провокаторам…
Он осёкся. Иван понял его замешательство. Половцеву пришлось призвать своих безоружных парней оказать противодействие головорезам, вооружённым железными прутьями. Кроме того, вступая в схватку с ряженой бандой, десантники рисковали получить удар в спину от полиции, которая не видела в них никакой разницы.
- Постарайтесь пробиться к заднему крыльцу и образумить людей, - распорядился Михаил Иванович, обращаясь к своим соратникам, стоящим рядом с ним. – Я попробую удержать парадный вход. А ты, Иван, вывернись наизнанку, но найди нужные слова, чтобы остановить это безумие. Выполняйте приказ!
Сунув в руки Кипрееву микрофон, он спрыгнул с машины. Оба офицера спешно последовали за ним. Иван остался в одиночестве в кузове грузовика с откинутыми бортами посреди кипящего человеческого моря. Едва совладав с волнением, поднёс микрофон к лицу и заговорил. Ему не пришлось искать нужные слова – они сами полились из глубины души. В какой-то момент Ивану показалось, что его услышали. Многие остановились и, казалось, испугались того, что происходит. И он продолжал призывать народ к благоразумию.
В создавшейся суматохе плотность собравшихся на площади стала неоднородной. На периметре, где шло противостояние, люди сгрудились тесно, в то время как середина становилась достаточно разреженной для свободного перемещения. Обернувшись, Иван увидел, как к нему стремительно шагают двое мужчин в форме ВДВ. Как только Кипреев обернулся, один из них наклонил голову так, что Иван не мог сверху разглядеть его лица. Они подошли к машине. Тот, который смотрел вниз, повернулся спиной. Второй холодно и жёстко посмотрел на Ивана.
- Спускайся вниз, кореш, - сказал он приказным тоном. – Поговорить надо.
- А ты полезай сюда. Здесь и поговорим, - ответил Иван, испытывая недоброе предчувствие.
- Ну-ну. Как скажешь.
Парень стал забираться на платформу и вдруг, схватив Ивана за руку, сдёрнул его вниз. От неожиданного рывка Кипреев потерял равновесие. Приземлившись на асфальт, он оступился и завалился на бок. Быстро вскочил на ноги, но в тот же момент второй «десантник» прижал его к борту, уперев круглую заточку в солнечное сплетение. В лицо впились колючие глаза бандита Колобова.
- Сейчас ты будешь говорить под мою диктовку, - сказал Демон. – Ты меня понял?
Что ему станет диктовать матёрый уголовник, Иван знал заранее. Он вспомнил всё, что в связи с этим слышал от Миткевича: и о том, что у того появились планы насчёт банды Демона; и о том, что во время акции надо разозлить противоборствующие стороны. Стало быть, теперь эти персонажи заодно. Их интересы совпали. Значит, защиту искать не у кого. От страха внутри похолодело. Вот он, кульминационный момент! Сейчас, именно сейчас придётся выбирать между жизнью и честью. Хватит ли у него духу?
- Нет! Нет! – воскликнул Иван в отчаянии. – Я знаю, что тебе нужно. Я не стану этого делать. Не стану – слышишь!
- Заткнись, фраер! – прошипел Демон, больно ткнув его острой как шило заточкой. – Даю тебе пять секунд. Взбрыкнёшь – прикончу.
- Нет!!! – закричал Иван в микрофон.
Колобов кивнул напарнику. Тот нанёс сильный удар кулаком в шею сбоку. В глазах у Ивана потемнело. Он потерял сознание.

* * *

Капитан ОМОНа Илья Шабанов вдруг почувствовал приступ отчаяния. Он понял, что полностью и безвозвратно утратил контроль над ситуацией. Казалось бы, все возможные варианты развития событий были тщательно продуманы и на любой из них отработаны ответные действия. О том, что в акции протеста примут участие военные, было известно заранее. К этому омоновцы готовились, учитывая самые различные вероятности действий противника. Не смотря на предельную напряжённость ситуации, до определённого момента ничего сверхординарного не происходило.
А потом вдруг началось то, не укладывалось в рамки здравого смысла. Внезапное появление ещё одной группы десантников, напавшей на бойцов ОМОНа со стальными прутьями, вызвало растерянность и недоумение. О возможности таких действий не поступало предварительной информации. Нападение послужило катализатором для толпы, которая словно озверела. Омоновцам пришлось довольно туго. Подогреваемые провокационными призывами из репродуктора, люди прорвали оцепление и стали окружать здание администрации. Вот тогда Илья испытал взрыв ярости. Душу захлестнула ненависть ко всем, собравшимся на площади: к пикетчикам, устроившим эту заваруху; к военным, блокирующим работу полиции; к своим подчинённым, не способным сдержать натиск противника и, наконец, к подлому начальству, наблюдавшему за происходящим и дающему распоряжения из укромного места. По рации Шабанов запросил разрешения на применение оружия. Ему велели подождать.
Тем временем полковник с борта грузовика объявил нападение провокацией и призвал людей к благоразумию. Видимо, в ход событий вмешалась некая третья сила, неожиданная для обеих сторон. Десантура получила указание обезвредить провокаторов. Парни бросились исполнять приказ командира. Но поскольку самозваные военные тоже были облачены в форму ВДВ, это привело к ещё большей неразберихе. Омоновцы не видели в них разницы. Всё смешалось. Все бились против всех.
С грузовика вновь зазвучали призывы к благоразумию. Человек, которого полковник представил как местного писателя, стал горячо убеждать собравшихся не впадать в крайности и не совершать действий, о которых они впоследствии будут горько сожалеть. На какое-то время его призывы возымели положительное воздействие. Люди словно опомнились и задумались о происходящем. Но это продолжалось недолго. Вскоре уже другой голос зазвучал из динамиков, нагнетая истерию. Затишье оказалось коротким. Илья бросил злобный взгляд в сторону машины. Но на площадке кузова никого не было. Говорящий находился внизу. Стало быть, там что-то произошло.
- Петров, Измайлов, Выдрин – за мной! – скомандовал капитан. – Стоп! Сначала скиньте шлемы и броню. Иначе нам не дадут пройти.
Вчетвером они стали протискиваться сквозь толпу, расталкивая людей и получая в ответ проклятия и оплеухи. В середине народ столпился не так плотно, пробираться стало легче. Им удалось подойти к машине достаточно близко, прежде чем невидимый оратор обнаружил опасность. Двое мужчин, явно не призывного возраста, бросились прочь, на бегу сбрасывая с себя береты и гимнастёрки. На асфальте возле машины лежал мужчина без сознания. Видимо, тот самый писатель, речь которого кого-то очень не устроила. Дав указание Выдрину заняться потерпевшим, Шабанов с двумя подчинёнными погнался за преступниками.
Пока проталкивались сквозь толпу, потеряли беглецов из виду. Внимательно огляделись по сторонам. Измайлов заметил мелькнувшие между домами фигуры. Немедля, побежали туда. Когда забегали во двор, за спиной послышались гул моторов и вой сирен. Несколько грузовиков, набитых солдатами россгвардии, окружали площадь. Наступала развязка сегодняшних событий. Поскольку эта развязка происходила в отсутствие капитана Шабанова, ответственного за порядок на площади, впоследствии ему грозили серьёзные неприятности. Илья стиснул зубы: плевать! Он понимал, что не смог справиться с навешанными на него обязанностями. Значит, новой квартиры ему не видать, как своих ушей. И чёрт бы с ней, но дома из-за этого вновь начнётся вынос мозга. Короче, душу капитана раздирало такое количество негативных эмоций, что ему казалось: ещё немного, и они разорвут его в клочья. Чтобы этого не случилось, требовалось что-то делать, направить на действия этот опасный потенциал, выплеснуть наружу накопившуюся внутри злость. Он решил продолжать погоню.
Во дворе, куда забежали два липовых десантника, никого не было. Лишь у подъезда одного из домов курила вульгарно одетая, но вполне симпатичная девушка. Полицейские подошли к ней.
- Скажи, красавица, ты видела, куда только что побежали двое мужчин? – спросил Илья.
Девчонка отвела глаза в сторону. Щека у неё нервно дёрнулась.
- Так видела или нет? – нетерпеливо повторил он. – Чего молчишь?
Она посмотрела ему в глаза, немного помедлила и тихо, почти шёпотом, сказала:
- Я не могу… Мне страшно…
- Так ты их знаешь? – Илья задумчиво потеребил подбородок. – Вот что, девочка, помоги нам добраться до этих ребят – и я обещаю, что тебе больше никогда не придётся их бояться, - он обернулся на своих сослуживцев. – Они ведь непременно окажут нам сопротивление. Верно, парни?
Те охотно поддакнули. Девчонка скривила лицо в саркастической ухмылке.
- И что, вы их прикончите?
- Прикончим.
- А если они не станут сопротивляться?
- Пусть тебя это не беспокоит.
Девушка ещё немного поколебалась и сказала:
- Девяносто шестая квартира. Седьмой этаж.
- Сколько их? – спросил Шабанов.
- Трое.
- Кто конкретно?
- Демон, Бурят и Мара.
- Вот сволочи! – Илья сердито сплюнул. – И здесь напакостить успели.
- Кто такой Мара? – спросил Петров. – Про первых двоих я слышал.
- Такая, - поправил его Шабанов. – Баба. Мария Глотова.
Девчонка вновь заглянула ему в глаза и с надеждой сказала:
- Сделайте, как обещали. Если обманете, мне не жить.
- Как тебя зовут?
- Алина.
- Не обманем, - Илья взял её за руку. – Помоги нам, Алина. А мы поможем тебе.
- И Мару тоже прибейте. Обязательно! Я ненавижу и боюсь эту тварь. Обещаете?
- Обещаю.
Девушка открыла чипом дверь и впустила омоновцев. Мужчины передёрнули затворы пистолетов. Илья выключил рацию. Чтобы не привлекать внимание преступников работой лифта, на седьмой этаж поднялись пешком. Омоновцы стали по обеим сторонам двери, держа оружие наготове. Алина нажала кнопку звонка. По ту сторону двери едва различимо послышались шаги. Прошелестела шторка дверного глазка.
- Ты зачем поднялась? – спросил сердитый женский голос.
- Есть новости, - сказала Алина.
- Почему не позвонила?
- По кочану! – огрызнулась девчонка. – Если поднялась сюда, значит, на то была причина. Открывай!
- Описалась, что ли? – послышался ехидный смешок.
Щёлкнул замок, и дверь открылась. Алина резко отступила назад. Омоновцы стремительно ворвались в дверной проём.
- Менты! – истошно закричала Глотова, вцепившись в куртку Измайлова.
Илья выстрелил ей в лоб. Из затылка фонтаном брызнула кровь вперемешку с крупицами мозга. Обмякшее тело женщины повалилось на пол. Как ни странно, крайне неприятное зрелище не вызвало в душе капитана никаких отрицательных эмоций. Напротив, он испытал облегчение и злорадство, словно прикончил мерзкую и опасную гадину. И если ещё минуту назад он хотя бы чуточку сомневался в том, что способен выполнить данное девушке обещание, то теперь уже твёрдо знал: живыми отсюда он никого не выпустит.
В прихожую заглянул Бурят.
- Атас! – крикнул он и вновь исчез за стеной.
Шабанов бросился вслед за ним. Он ворвался в комнату в тот момент, когда Бурят перелезал через перила балкона. Илья сходу всадил в него пулю. Тело бандита полетело вниз. И опять в душе ничего не дрогнуло. Теперь следовало найти третьего – Демона. В комнату заглянули Петров и Измайлов. Шабанов дал указание Петрову обыскать это помещение, а Измайлова отправил обследовать остальные комнаты квартиры. Сам побежал на площадку, чтобы успокоить Алину. Девчонка могла с перепугу чего-нибудь сотворить. Но не успел он сделать и трёх шагов, как за спиной раздался выстрел. Илья бросился обратно. Петров с окровавленной грудью лежал на полу. На балконе стоял бандит Колобов с пистолетом в вытянутой руке. Шабанов метнулся в сторону. Демон выстрелил. Пуля прошила мышцу левого плеча капитана. За спиной прогремел ещё один выстрел. Колобов выронил пистолет и согнулся пополам, прижав руки к животу.
- Займись Игорем, - сказал Илья вовремя подоспевшему Измайлову. – Может, жив ещё.
Сам с трудом поднялся, подошёл к балконной двери и выстрелил Демону в голову.
- Хана Игорюхе, - сказал Измайлов. – Зря мы броники сняли. Сам-то как? Дай, перевяжу.
Он распорол ножом одежду на плече капитана. Осмотрев рану и плотно перетягивая её оторванным от рубашки лоскутом, прокомментировал:
- Повезло тебе: сустав не задет. Гораздо больше повезло, чем Игорю. Как будем оправдываться?
- Это моя забота, - сказал Шабанов. – Твоей вины тут нет.
 В комнату, настороженно озираясь, вошла Алина.
- Ты чего здесь делаешь? Не видишь, что происходит? – напустился на неё Илья. – Пулю получить захотелось?
- Я хотела убедиться, - сказала девушка.
- В чём убедиться? В том, что мы всех укокошили?
- Ну да.
Илья сел на пол, прислонился спиной к стене и закрыл глаза.
- Слышал, Измайлов? – спросил он. – В квартире три трупа, а она зашла, чтобы в этом убедиться. Вот и скажи мне: в каком обществе мы живём?
Алина вдруг занервничала.
- Почему только три? Здесь же один ваш! А где Бурят? Он сбежал?
- Внизу твой Бурят. Спрыгнул с балкона. Ждёт тебя у крыльца.
- Так он убит или нет? – спросила она и тут же сообразила. – Ну да, конечно. Значит, я могу идти?
Морщась от боли, Илья тяжело поднялся.
- Можешь, но чуть позже. Задержим тебя на несколько дней, а потом выпустим. Иначе к тебе кое у кого возникнут вопросы.
Он включил рацию и доложил начальству о происшествии.

5. Полиграф

Поначалу происходящее Кипреев воспринимал с трудом. Его мучили дурнота и головная боль. Затылок кровоточил: видимо, падая, Иван ударился об асфальт головой. На шее сбоку вздулась большая шишка, отчего было трудно поворачивать голову. Вокруг царила суматоха. Стоял невообразимый шум. Изредка слышались выстрелы. Сжимаемый плотным кольцом, народ теснился и толкался. Иван едва стоял на ногах. Возможно, что он упал бы, но крупный мужчина в полицейской форме крепко держал его, протискиваясь сквозь толпу. На выходе из оцепления к ним подошёл офицер.
- Кто это? – спросил он полицейского.
- Один из зачинщиков, - ответил тот.
Офицер дал команду солдатам. Двое ребят повели Ивана к автофургону, затолкали вовнутрь. Будка была тесно набита арестованными. Среди незнакомых лиц Кипреев увидел полковника Половцева. Хотел окликнуть его, но сидящий в углу старлей грозно крикнул:
- Не разговаривать!
Вскоре машина тронулась с места и после непродолжительной поездки вновь остановилась. Задержанным велели по одному выходить из будки. Людей выводили с интервалом в восемь – десять минут. Иван был четвёртым по счёту. Его провели в подвал здания, обыскали, изъяв всё, что было в карманах, затем завели в мрачный кабинет, где за столом сидел такой же мрачный человек в гражданской одежде. Он задал Ивану несколько вопросов: фамилия, имя отчество; род занятий; принадлежность к какой-либо политической партии или запрещённой экстремистской группировке. Назвав себя и свою профессию, Кипреев заявил, что ни в каких политических организациях не состоял. Мужчина полистал лежащую на столе стопку фотографий, взял одну из них и показал задержанному. Снимок был сделан, когда Иван произносил речь с борта автомашины.
- Что, не узнаёте? – язвительно спросил хозяин кабинета.
- Узнаю, - буркнул Иван.
- В камеру, - распорядился начальник конвойным.
Двое парней повели арестанта по коридору. Возле ряда близко стоящих железных дверей ему приказали стать лицом к стене. Один из конвоиров отпер ключом третью с края дверь. Иван вошёл в крохотную камеру с деревянной лежанкой. Дверь с грохотом захлопнулась, затем послышался скрежет замка. В камере царил полумрак, едва рассеиваемый тусклой лампочкой под потолком.
Иван присел на лежанку. Он уже понемногу оправился от последствий удара. Но вместе с улучшением самочувствия в душу змеёй вползало беспокойство, граничащее с отчаянием. Если и раньше предстоящая акция протеста вызывала в душе много сомнений и тревог, то сейчас было абсолютно ясно, что она ни к чему хорошему не привела. Изначально благое дело, основанное на благородной идее, превратилось в жестокую драку, высветившую в людях самые тёмные и низменные стороны души – ненависть и агрессию. Наверняка в этой потасовке было немало пострадавших. И теперь ему, Ивану Кипрееву, придётся нести за это ответственность, как одному из виновников трагедии.
Короче говоря, настроение у него было крайне пессимистичным. С этим следовало немедленно что-то делать. Закрыв глаза и крепко сжав руками голову, Иван несколько раз глубоко вздохнул. Нет, нельзя поддаваться панике. Нельзя! Он бывал и в значительно более сложных положениях и даже на волоске от смерти. Не далее как сегодня. Но опять вышел живым из сложных и опасных обстоятельств, потому что до конца был верен своим убеждениям. Сейчас очень важно осознать, что в случившемся нет его вины. Он не преступник. Побоище спровоцировали совсем другие люди. Нетрудно догадаться, кто за ними стоит.
И ещё в душе теплилась суеверная надежда, что некие высшие силы, уже не единожды отводящие от Ивана смертельный удар, не оставят его в беде и на этот раз. К тому же у него с некоторых пор есть свой персональный ангел-хранитель, внезапно озаривший мягким и нежным светом его нескладную жизнь. Только вот теперь ангел сам оказался под угрозой смертельной опасности. Мысли об Анжеле больно обожгли сердце Ивана. Где она сейчас? Что с ней? В недавней суматохе ему и в голову не пришло позвонить ей. Да и разве дали бы ему такую возможность? Вряд ли.
Он поднялся и нервно заходил из стороны в сторону. Но в камере длиной два метра и шириной полтора разгуляться было негде. Иван вновь опустился на лежанку. По соседству периодически слышался грохот железной двери, и с каждым разом двери гремели всё дальше. Подвальные камеры заселялись временными постояльцами. Но промежутки времени были разными по продолжительности. Значит, арестовывали не всех. Кого-то отпускали. Об этом можно было догадаться и раньше. Ведь Ивана вывели из автозака четвёртым, но поместили в третью по счёту камеру. Стало быть, идёт первичный отбор задержанных. Возможно, что он не последний. Будут ещё отпускать тех, кого не посчитают слишком виновными. Рассудив так, Кипреев улёгся на лежанку, не очень-то надеясь на то, что удастся уснуть. Но нервное переутомление сделало своё дело: едва коснувшись головой строганных досок, он крепко заснул.
Однако спать ему долго не пришлось. Иван проснулся оттого, что замёрз. Осенняя прохлада, которую он поначалу не чувствовал, теперь дала знать о себе. Укрыться было нечем, а лёгкая ветровка не спасала от холода. Впрочем, судить о продолжительности сна было сложно. В камере не имелось окна. Лишь продолжала светить тусклая лампа, которую, вероятно, никогда не выключали. Поэтому оставалось лишь гадать, какое время суток на дворе. Чтобы хоть немного согреться, Иван принялся выполнять физические упражнения, насколько это позволяли делать размеры камеры. Вскоре старания дали свои положительные результаты. Однако холод был не единственным неудобством. Иван стал стучать в дверь. Послышались шаги. Дверь распахнулась. Заглянувший в камеру молодой мужчина спросил злым голосом:
- Чего долбишься?
- В туалет хочу, - сказал Иван.
- Параша под лавкой.
- И ещё: здесь очень холодно. Мне бы одеяльце…
- Чего?! – ехидно скривился надзиратель. – Может, тебе ещё девочку привести?
Он с грохотом захлопнул дверь и запер её. Иван вновь прилёг на деревянное ложе, с досадой осознавая, что спать ему придётся урывками, сочетая попеременно сон с занятиями физкультурой.

* * *

От очередного короткого сна Иван пробудился из-за шума. Хлопали двери по соседству, звучали отрывистые команды. Похоже, ночь закончилась. Самочувствие было отвратительным. С трудом преодолевая слабость, Иван вновь проделал ряд упражнений, чтобы согреться и стряхнуть с себя дремотное состояние. Следовало быть готовым к предстоящему допросу.
Время шло. Мёртвую тишину изредка нарушали грохот очередной железной двери и крики команд. Но его камеру почему-то обходили стороной. Сначала Иван испытывал облегчение оттого, что приходили не за ним. Но постепенно ожидание стало тягостным и томительным. Нервное напряжение вкупе с недосыпанием отнимало силы и подавляло волю.
Вот в таком угнетённом состоянии духа его и застали конвойные.
- Кипреев, на допрос! – грозно рявкнул распахнувший дверь мужчина.
Его повели по подвальному коридору к лестнице. Поднялись на второй этаж. На стенах кое-где красовались плакаты, по которым Иван определил, что находится в ФСБ. У кабинета под номером двести девять остановились. На табличке Иван прочёл:
«Старший следователь Пущенко Николай Анатольевич».
Доложив о доставке арестанта, конвоиры ввели Ивана в кабинет. Отпустив их, следователь небрежно кивнул на табурет.
- Садись, - сказал он Кипрееву.
Иван сел напротив хозяина кабинета. Охватившее душу волнение, как ни странно, прибавило сил и подняло жизненный тонус. Он огляделся. В углу у двери на стуле сидел мужчина крепкого сложения, пристально наблюдая за Иваном. Следователь неспешно взял со стола лист бумаги, стал просматривать его, как бы про себя проговаривая:
- Кипреев Иван Алексеевич. В недавнем прошлом – скандальный журналист. Ныне – крамольный писатель, очерняющий взрастившее его государство. И вот, в конце концов, скользкий путь привёл нашего героя к открытым антигосударственным действиям. Что ж, вполне закономерный итог, - он сурово взглянул на арестанта. – Что скажешь?
- Как мне к вам обращаться? – спросил Иван. – По имени-отчеству?
- Гражданин начальник.
- Почему? Я ведь пока ещё не осуждён.
- Ишь ты, грамотный! – усмехнулся Пущенко. – Ты очень верно заметил: пока ещё! Но ты уже лишился свободы, и шансов вернуться на волю в ближайшие годы у тебя нет. Или, скажем так, почти нет. Улавливаешь мысль?
- Кажется, да, - сказал Кипреев. – Я должен буду сделать что-то, очень нужное вам. Возможно, поступиться совестью.
- Сформулируем это иначе: искупить вину перед государством.
Иван горько усмехнулся.
- В чём же я перед государством провинился? Послушайте, вы же не хуже меня понимаете, что к чему.
- И что же я должен понимать?
- То, что я не враг отечеству. И не враг своему народу. Как раз напротив. Это же очевидные вещи.
- Вот оно как! – протянул следователь, приняв глубокомысленный вид. – Очевидные вещи, говоришь? Знаешь, с этим можно поспорить. В воинских званиях разбираешься?
- Да.
- Тогда скажи мне, кто главнее – майор или полковник?
- Полковник.
- Вот видишь: очевидная вещь – полковник главнее майора. Но я по званию майор, а в подвале у меня сидит твой друг и соратник полковник Половцев. Сидит и ждёт, что я решу с ним делать, - Пущенко наклонился к подследственному. – Давай-ка, дружок, прекратим подобную болтовню. Я слышал её много раз, и она меня жутко раздражает. Ты, видимо, плохо представляешь, что тебя ждёт. Советую напрячь свою писательскую фантазию.
- Что вы от меня хотите? – угрюмо спросил Иван.
Пущенко внимательно вгляделся в его лицо.
- Ну вот, теперь вижу, что ты готов к разговору, - сказал он неожиданно мягко. – Видишь ли, гражданин Кипреев, мы ведь тут тоже не звери. И человеческие чувства нам не чужды. Но государство возложило на нас ответственность, и мы честно исполняем свой долг. Однако грести всех под одну гребёнку тоже неправильно. Надо чётко различать: есть непримиримые враги, и есть заблудшие овечки. Враги – они и есть враги. С ними разговор короткий. А вот овечкам можно предоставить возможность искупить вину.
Теперь Иван окончательно утвердился в своих догадках. Его хотели сделать предателем, готовым «утопить» своих соратников ради спасения собственной шкуры. На кого конкретно Пущенко направлял свой удар, тоже не вызывало сомнений.
- Что и на кого я должен «блеять»? – спросил Иван.
Следователь недовольно поморщился.
- Грубо, приятель. Не забывай: ты не в телестудии. Здесь твоё остроумие рейтинг тебе не поднимет. Вот ручка и листок. Изложи как можно подробнее: где, когда и при каких обстоятельствах предатель родины Половцев Михаил Иванович завербовал тебя для работы на английскую разведку.
- Что за чушь?! – возмутился Иван. – При чём здесь английская разведка? Не делайте из меня шпиона.
- Верно: ты не шпион. Ты гораздо хуже – диверсант и провокатор. Такие как ты расшатывают устои государства, провоцируют народ на антиконституционные действия, приводящие к жертвам. А потом пожимают плечами и делают вид, что они тут совершенно не при чём. Не зли меня, парень. Положение твоё слишком серьёзное. Бери ручку и пиши, иначе я с тебя шерсть сниму вместе со шкурой.
- То есть правда вас не интересует? Тогда зачем вам потребовалось моё липовое сочинение? Придумайте сами версию, которая вас устраивает. А я на себя наговаривать не стану. Меня никто не вербовал.
Он ожидал от следователя взрыва агрессии, но тот оставался спокойным.
- Ну, что же, факт вербовки ты отрицаешь. Решил поиграть в несознанку. Но у нас есть возможность дознаться правды. Сейчас проверим тебя на полиграфе. Знаешь, что это такое? Раньше его называли детектором лжи.
Пущенко кивнул своему сотруднику. Мужчина поднялся, хлопнул Ивана по плечу.
- Пошли!
Они провели Кипреева через боковую дверь в смежную комнату с закрытыми жалюзи. Посреди комнаты стоял стол, на котором находился прибор с выходящими из него проводами. С одной стороны стола располагались два стула, а с другой стояло некое подобие кресла с широкими подлокотниками. Крепыш усадил Ивана в кресло, прицепил к средним пальцам зажимы с проводами, руки уложил на подлокотники и… ловким движением защёлкнул на запястьях хомутики. Иван занервничал.
- Зачем это?
- Чтобы ты от волнения не дрыгал руками и не сбивал показания полиграфа, - пояснил подручный следователя.
Затем он наклонился, щёлкнул невидимым Ивану тумблером. Послышалось негромкое гудение.
- Итак, приступим, - сказал Пущенко. – Надеюсь, процедура тебе ясна: я задаю вопросы, ты на них отвечаешь «да» или «нет». А мой коллега определяет по прибору степень твоей искренности. Готов?
- Да, - ответил Иван.
- Вопрос первый: в своих книгах ты затрагиваешь политические темы?
- Да.
- Тебя устраивает ситуация в стране?
- Нет.
- Ты завербован иностранной разведкой?
- Нет.
- Ответ неправильный, - следователь вздохнул. – Уточняю вопрос: тебя завербовал полковник Половцев для работы на иностранную разведку?
- Нет! – твёрдо произнёс Иван.
Следователь повернулся к своему сотруднику.
- Что говорят приборы?
Тот ухмыльнулся и нажал кнопку. В одно мгновение для Ивана перевернулся мир. По всему телу поползли змеи. Мышцы стянула судорога. В глазах зарябило. Он понял, что через него пропустили электрический ток. Подручный следователя отпустил кнопку. Едва оправившись от шока, Иван закричал:
- Что это значит?!
- Это значит, что ты дал неверный ответ, - спокойно пояснил Пущенко.
- Но я сказал правду!
- Здесь я решаю, что является правдой, а что неправдой. Постарайся это уяснить. Что, пробрало? Помнишь песню: «Не думай о секундах свысока»? Ты был под током всего две секунды. Полагаю, что они тебе не показались слишком короткими. При следующем неправильном ответе увеличим время до трёх секунд. Потом – до пяти. Ну, и так далее. Думай.
Иван отчаянно попытался освободить руки из хомутов, прижимающих запястья к подлокотникам. Его бесплодные попытки лишь развеселили палачей. Чувствуя своё бессилие, он закричал:
- Да вы просто фашисты! Гестаповцы!
- Заткнись! – рявкнул следователь. – Будешь вякать не по делу, я тебя поджарю. А сейчас продолжим. Повторить вопрос?
Кипреев молчал, исподлобья глядя на мучителей. Пущенко кивнул напарнику. Тот нажал кнопку. И вновь через всё тело Ивана, парализуя его мучительной судорогой, пошло электричество. Трёхсекундная пытка показалась слишком долгой. Душу захлестнул животный страх. Абсолютно беспомощный, с пристёгнутыми к подлокотникам руками, Иван испытал прилив бесконечного отчаянья. Следователь смотрел на него как удав на кролика.
- Ну что, приятель, - сказал он ласковым голосом, - вот и наступил в твоей жизни тот самый момент, о котором ты разглагольствовал с экрана. Кстати, я совершенно забыл, как он называется. Напомни-ка.
Иван угрюмо молчал, тяжело дыша.
- Чего молчишь? – продолжал Пущенко. – Неужто тоже запамятовал? – он бросил взгляд на крепыша. – Помоги ему вспомнить.
Тот опять потянулся к кнопке.
- Кульминация, - сказал Иван.
Следователь приложил ладонь к уху.
- Как? Я не расслышал. Скажи громче.
- Кульминация.
- Ещё громче! Не слышу!
Иван глубоко вдохнул и почти во всю силу закричал:
- Кульминация!
Пущенко откинулся на спинку стула, довольно улыбаясь.
- Видишь, как всё просто, дорогой писатель. Всего шестьдесят пять вольт – а сколько впечатлений! Полагаю, для первого знакомства достаточно. Сейчас тебя отведут в камеру. Подумай там хорошенько. Завтра продолжим общение.
Он вызвал конвойных. Кипреева увели в подвал. Немного погодя арестантов покормили, после чего им выдали байковые одеяла и тюфяки, в которых вата от времени сбилась комками. Но и этим маленьким удобствам Иван был рад. Стараясь ни о чём не думать, он закутался в одеяло и улёгся спать. Вскоре сон сморил его. Но и во сне ему не было покоя: всякий раз, когда следователь Пущенко давал команду своему подручному нажать кнопку, Иван в ужасе просыпался.

* * *

Следующий день прошёл в тревожном и томительном ожидании. Опять время от времени по соседству хлопали двери и звучали команды. Но за Кипреевым сегодня никто так и не пришёл. Он даже стал надеяться, что про него забыли. Однако, трезво рассудив, понял иезуитскую тактику следователя: ожидание пытки – тоже пытка. Тягостное ожидание предстоящих страданий выматывало душу. Но всё же и это объяснение не давало полного ответа. Кое-что казалось странным и нелогичным. Например, почему Пущенко вчера так быстро прервал допрос? Даже не попытался дожать свою жертву, сломить её волю сразу, не давая опомниться. При первой же встряске Иван был изрядно испуган и деморализован. Затем последовала вторая, вызвавшая в душе панический страх и отчаянье.  Двух- и трёхсекундное пребывание под током и в самом деле произвело слишком яркое впечатление. Следователь не мог не видеть этого. Но, тем не менее, не стал продолжать истязание. Дал подследственному передышку.
Впрочем, какая это передышка, когда все мысли крутятся вокруг предстоящего допроса? Нет, не похож Пущенко на гуманиста, которому неприятны подобные процедуры. Скорее – наоборот. Растягивает следователь своё садистское удовольствие, упивается властью над жертвой. А если так, то следует признать, что Иван попал в крайне незавидное положение. Рассчитывать на какие-либо человеческие чувства со стороны представителя власти не приходилось.
Иван поднялся и нервно заходил по крохотной камере: три шага в одну сторону, три – в другую. Завтра наверняка последует продолжение. От одной этой мысли по телу пробегал озноб. Но, чёрт возьми, неужели он не в состоянии это выдержать? А вдруг – нет? Вдруг сломается: сойдёт с ума или наложит на себя руки, как предрекал Миткевич? Или, что ещё хуже, уступит требованиям следователя: оговорит себя и Половцева. Вот тогда Пущенко, почувствовав слабину, вцепится в него основательно – начнёт выжимать из жертвы всё, что ему нужно. Кажется, в одном он всё же прав: наступил в жизни Ивана тот самый кульминационный момент. И рассчитывать на то, что опять «прокатит», в этот раз не приходилось.
Время тянулось медленно и нудно. Но рано или поздно ожидание закончится, и Ивана вновь усадят на «электрический стул». Тридцать шесть вольт. «Всего» тридцать шесть, как сказал следователь-палач. Такое небольшое напряжение вкупе с большой силой тока даёт сварочный аппарат. И получается жуткий эффект. Иван с горечью заметил, что ни о чём другом он не в состоянии думать. Даже мысли об Анжеле, беспокойство за её судьбу – отодвинулись на второй план. Страх предстоящих мучений медленно, но неуклонно надламывал волю. Страх подсказывал лёгкие пути выхода из создавшегося положения и убедительно мотивировал свои подсказки. Но все эти пути вели вниз.
Иван встряхнулся. Нет, пока он сам не довёл себя до полного отчаяния, пока воля окончательно не сломлена, требовалось что-то делать. В маленьком помещении было слишком тесно, но и здесь можно было при желании чем-то себя занять. Для начала Иван сделал несколько отжиманий от пола. Затем улёгся на тюфяк и принялся качать пресс, поднимая ноги. Придумывая способы нагружать работой те или иные мышцы, он немного отвлёкся от горьких дум. Страх и тревога не отпустили его окончательно, но главное – отступили отчаянье и чувство безысходности.

Утром за ним пришли. Двое конвойных сразу провели арестанта в комнату с закрытыми жалюзи, насильно усадили его в кресло и пристегнули руки к подлокотникам. Отпустив парней, следователь Пущенко нацепил на пальцы подследственного контакты и занял место напротив. Сегодня он был один. С полминуты жертва и палач молча смотрели друг другу в глаза. Затем следователь прервал молчание.
- Страшно? – спросил он полушёпотом.
Иван не ответил.
- Страшно! – резюмировал Пущенко. – Смею тебя заверить: это только начало. Есть много других способов воздействия, по сравнению с которыми эти процедуры тебе станет казаться щекоткой. Но для тебя и этого будет достаточно. Давай, парень, не будем утомлять друг друга. Аппарат ещё не включен. Попробуем договориться по-хорошему. Тебе даже не придётся ничего сочинять. Подпишешь несколько листочков – и свободен.
Несмотря на своё отчаянное положение, Иван не удержался от усмешки.
- Ну да: признался во вражеской деятельности – и свободен! Вы всех признавшихся шпионов отпускаете или только английских?
Следователь натянуто улыбнулся. Затем стал серьёзным.
- Пойми, дурачок: не все так крепки, как Половцев. Многие уже дают показания. А некоторые, прикрывая собственный зад, выкладывают всё, что знают и не знают – даже то, что у них не спрашивают. Кто раньше заговорил, у того больше шансов выйти сухим из воды. Так что думай, парень.  А я включу аппарат, чтобы тебе легче думалось под его жужжание.
Пущенко наклонился, щёлкнул тумблером. Аппарат монотонно загудел. Ивану стало не по себе. Он нервно заёрзал в кресле. Следователь холодно смотрел на него.
- У тебя минута на размышление. Если этого окажется мало, я маленькой чёрной кнопкой простимулирую твою мозговую деятельность. Время пошло.
Он поставил перед арестантом настольный секундомер, щёлкнул кнопкой. Стрелка шустро заскользила по кругу циферблата: четверть минуты… половина… три четверти...
- Я хочу ознакомиться с тем, что мне предстоит подписать? – сказал Иван, желая хоть немножко отодвинуть страшный момент.
- В этом нет необходимости, - жёстко ответил Пущенко. – Редактировать мы ничего не будем. Либо ты сразу подписываешь, либо делаешь то же самое, но после очередной встряски. Не советую тянуть время – чуда не произойдёт. Ну, так что?
Он потянулся к кнопке. У Ивана от сердца отхлынула кровь. В этот момент зазвонил телефон. Пущенко криво усмехнулся.
- Отдохни ещё несколько секунд.
Он достал из кармана смартфон, провёл пальцем по экрану.
- Слушаю! – следователь вдруг вскочил с места. – Что?!!! Чёрт возьми, что всё это значит?! Кто распорядился?
Разговор прервался, но он продолжал держать телефон возле уха, с ненавистью глядя на Ивана. Затем повернулся и вышел в смежный кабинет, плотно прикрыв за собой дверь. Вскоре туда зашёл ещё кто-то. Некоторое время слышался спор на повышенных тонах. Затем в комнату стремительно ворвался разгневанный Пущенко. Он сдёрнул с пальцев Ивана клеммы, снял хомуты и, не глядя на подследственного, прошипел:
- Пошёл вон!
Ещё не веря до конца в своё чудесное избавление, Кипреев пулей выскочил из комнаты, почти бегом пересёк кабинет следователя и вышел в коридор. Там его поджидал мужчина в строгом тёмном костюме. На вид ему было около пятидесяти. Он с интересом оглядел Кипреева с ног до головы, затем негромко сказал:
- Идёмте!
Вслед за ним Иван пошёл по коридору к лестнице, не решаясь задать волнующий его вопрос. На лестничной площадке мужчина остановился.
- Сегодня вам повезло. Несказанно повезло. Сейчас вы получите свои вещи и сможете уйти отсюда. Не советую вам ввязываться в подобные истории впредь. И очень не советую распространяться о том, что с вами происходило в стенах этого здания. Вам всё понятно?
- Да, - сказал Иван. – Я вас понял.
Робкая надежда на избавление переросла в его душе в уверенность. Он был свободен! Но кто смог вырвать его из лап палача Пущенко? Об этом можно было только гадать. Но Кипреев склонялся к мысли, что своим чудесным освобождением он обязан коллективу газеты.
- Позвольте вопрос, - обратился он к сопровождающему. – Кого я должен благодарить?
Тот вновь пронзил его пристальным взглядом.
- Считайте, что вас защитил ангел-хранитель. Но в следующий раз и он вас не спасёт, - мужчина направился вниз по ступенькам, бросив на ходу: – Идёмте!
Получив ключи, мобильник и документы, Иван торопливо покинул мрачное заведение. Настроение было приподнятым. Судьба явно благоволила ему. И хотя пришлось испытать боль и страх, всё же по большому счёту опять «прокатило». Какое счастье, что у него есть ангел-хранитель! Анжела, милая Анжела! Конечно же, она, а вовсе не газета, вырвала его из безжалостных лап.
Иван спохватился, что идёт, не выбирая направления. Впрочем, сейчас это было не важно. Куда угодно, лишь бы подальше отсюда.

Глава 9. Пути Господни

1. Испуганный ангел

В горотделе УВД Люба долго не могла ничего узнать. Там царила полная суматоха. Туда-сюда сновали сотрудники. Их злые, озабоченные лица, преображённые необычным восприятием молодой женщины, вселяли в её сердце робость. Она тихонечко стояла у стены, не решаясь ни к кому обратиться. В конце концов, на неё обратили внимание. Мужчина в форме с офицерскими погонами остановился и спросил:
- Как вы сюда попали? Кто пропустил? Здесь нельзя находиться посторонним.
- Я… просто прошла, – сказала Люба.
- Просто прошли? И вас никто не остановил?
- Да.
Офицер обернулся и бросил сердитый взгляд на дежурного. Затем вновь повернулся к Любе.
- Что вам здесь нужно?
- У меня к вам просьба. Понимаете, на площади был мой друг. И теперь я не знаю, где он и что с ним. Очень боюсь за него. Вы не могли бы мне помочь?
- Нет, - жёстко ответил офицер. – Вряд ли вам кто-то поможет. Зря теряете время. «Обезьянники» до отказа забиты задержанными. Нескоро со всеми разберёмся. Если за вашим другом нет большого греха, через день-два появится дома. Ждите его там.
- Может быть, вы что-то слышали о нём? Его фамилия Кипреев.
- Кипреев? – офицер наморщил лоб, пытаясь вспомнить. – Что-то знакомое. Что он делал на площади?
Люба смутилась.
- Я не знаю… Он собирался… нет, его попросили… сказать речь с машины.
- Понятно: один из бузотёров. Да, вспомнил: приметная личность – местный писака. Здесь его нет. Всех организаторов передали в ФСБ. Там спрашивайте. А сейчас покиньте здание.
- Он не организатор…
Полицейский резко ткнул указательным пальцем в сторону двери. На заметно изменившемся лице обозначился злобный оскал.
- Покиньте здание, я сказал! – рыкнул он.
С тяжёлым сердцем Люба вышла на свежий воздух. После неласкового приёма в полиции обращаться в ФСБ ей было страшно. Она выяснила местоположение службы, с трудом пересилила робость и поехала по найденному адресу. Долго настраивалась на то, чтобы войти внутрь здания. В вестибюле за стеклянной перегородкой сидел молодой статный офицер. Но его лицо резко оттолкнуло и даже напугало посетительницу. Она отошла в сторону, присела на один из стоящих у стены стульев. Здесь тоже царила суета, как и в здании УВД, но нервозности было меньше. Также сновали люди – большей частью в штатском одеянии.
Подошедший мужчина лет сорока пяти обсудил что-то с сидящим за стеклом офицером. Затем вопросительно взглянул на Любу. Его лицо показалось ей не страшным. Она поднялась, подошла к нему.
- Помогите мне, пожалуйста.
- Слушаю, - отозвался мужчина.
- Я ищу своего жениха. В полиции мне сказали, что он у вас.
Мужчина обернулся на стекляшку, затем вновь посмотрел на посетительницу.
- Вы обращались к дежурному?
- Нет, - призналась Люба.
- Почему?
Она смутилась. Сказала, сильно волнуясь:
- Он не поможет. Пообещает, но ничего не сделает. Да ещё постарается извлечь из моей просьбы максимальную выгоду.
- То есть прежде вам уже доводилось иметь с ним дело? – задал незнакомец очередной вопрос.
- Нет.
В глазах собеседника мелькнул неподдельный интерес.
- Странно. Ну, тогда попробуйте мне объяснить: если вы с ним не знакомы, то в связи с чем он удостоился от вас такой характеристики!
Люба вновь смутилась.
- Просто я так чувствую. Вернее, так вижу, - она подняла глаза на собеседника. – Возможно, я не права?
Он продолжал внимательно разглядывать её. Не сразу ответил:
- Я не стану комментировать ваши слова. Но… Здесь странно другое. Старший лейтенант Смирнов слывёт красавцем. Он умеет нравиться людям. А женщины от него просто без ума. Во всяком случае, при первом знакомстве. Но на вас он почему-то сразу произвёл прямо противоположное впечатление. Что же конкретно вы в нём разглядели?
Любе очень не хотелось раскрывать свои способности перед незнакомцем, но от него исходила необъяснимая сила, заставляющая подчиняться этому человеку.
- Он похож на небольшого хищника с мелкими и острыми зубами, - сказала она.
Сравнение произвело впечатление на мужчину.
- А знаете: пожалуй, я помогу вам, - сказал он. – Но сначала мы с вами пройдём на второй этаж и немного пообщаемся.
Он подвёл Любу к стекляшке и распорядился старлею:
- Смирнов, запиши посетительницу. Выпиши адрес и поставь галочку напротив её фамилии.
- Хорошо, Павел Михайлович. Сделаем, - отчеканил старший лейтенант и обратился к Любе: – Ваши документы!
Люба предъявила свой паспорт. Смирнов аккуратно переписал необходимые данные и вернул документ.
- Итак, моё имя-отчество вы слышали, - сказал Павел Михайлович. – Позвольте мне ознакомиться с вашим документом.
Люба подала ему паспорт.
- Солнцева Анжела Борисовна, - прочёл он вслух. – Красиво звучит. Очень красиво! Словно нарочно придумано. Но чего только не бывает в жизни.
Он вернул документ и повёл посетительницу на второй этаж. Поднявшись, они пошли по коридору. Навстречу попадались люди. Павел Михайлович склонялся к Любе и тихонько спрашивал, как видится ей тот или иной человек. Она кратко сообщала о своём впечатлении. В конце коридора они зашли в просторный кабинет. Прежде чем войти, Люба успела прочитать на табличке у двери: Горлов Павел Михайлович. И ещё слово «начальник». Хозяин кабинета усадил гостью за стол, предложил кофе и конфеты. Его изначальная вежливость достигла степени учтивости. Но именно такой приём очень встревожил Любу. Она уже сожалела о том, что поддалась влиянию этого человека и практически выдала ему свой секрет.
- Ну что же, уважаемая Анжела Борисовна, вы только что продемонстрировали уникальные способности, - сказал Павел Михайлович. – Каждого из тех, о ком я вас спрашивал, вы охарактеризовали лаконично и предельно точно. Обозначили самую суть человека. Я, честно говоря, даже боюсь спросить вас, каким вы меня видите. Или нет, всё же спрошу. Что скажете?
Люба замешкалась, подбирая слова.
- Там, внизу, я обратилась за помощью именно к вам, потому что увидела хорошее человеческое лицо, - сказала она. – Но сейчас оно слегка изменилось. Это меня пугает.
Горлов нахмурился.
- Понимаю: изменилось в худшую сторону. Что тут поделаешь? Это называется профдеформацией. Хочешь – не хочешь, а работа накладывает свой отпечаток. Не всегда получается делать только то, что нравится, - он вздохнул. – Но я не вполне понимаю, что конкретно напугало вас? Что вы такое вдруг увидели во мне? Говорите прямо. Не бойтесь меня обидеть.
- Я увидела, что вы… стали неискренним.
- То есть вам показалось, что я обману ваши надежды?
- Нет, я не это имела в виду. Вы как будто начали играть со мной.
Павел Михайлович сел напротив Любы и некоторое время задумчиво смотрел на неё. Затем сказал:
- Относительно своего жениха не волнуйтесь. Если на нём нет крови…
- Я уверена в этом! – воскликнула женщина. – Он не способен на насилие.
- Значит, мы решим ваш вопрос. Разумеется, на определённых условиях. Да вы, пожалуй, и сами давно всё поняли.
Люба всё поняла. И от этого понимания почувствовала приступ отчаяния. Что ей было делать? Иван сейчас остро нуждался в её помощи. Она хотела ему помочь. Очень хотела. И пришла сюда с единственной целью: предложить взятку тому, кто сможет его освободить. Она решилась на такой поступок после долгих размышлений и терзаний, потому что, по словам Фёдора Михайлова, рисковала никогда не избавиться от своей необыкновенной способности видеть сущность людей. И вот именно эта способность вдруг оказалась настолько востребованной, что могла бы решить её вопрос без всякой взятки. Но, согласившись, она будет вынуждена периодически разглядывать те лица, которые ей вовсе не хотелось бы видеть. А лица тех, с кем ей отныне придётся сотрудничать – они намного приятнее? Всё сводилось к одному: «подарок» бывшего свёкра не хотел отпускать её.
- Да, поняла: я вам нужна в качестве рентгеновского аппарата, - произнесла Люба упавшим голосом.
- Зря вы расстраиваетесь, - сказал Горлов, заметив перепад в её настроении. – Мы умеем ценить людей, которые идут нам навстречу. Поэтому, согласившись сотрудничать с нами, вы всегда можете рассчитывать на нашу помощь и защиту. Да, вы правы: ваши «рентгеновские» способности меня очень заинтересовали. Но не только они. Буквально несколько минут назад я убедился, что вы – идеальный детектор лжи. Поэтому предлагаю прямо сейчас заключить договор о сотрудничестве. И уже сегодня ваш друг будет дома. Кстати, как его фамилия?
Люба закрыла глаза, пытаясь успокоиться. Но это не помогло. Страх не отпускал её. Напротив, он стремительно заполнял всё её существо. Она открыла глаза, поднялась и медленно покачала головой.
- Я пока не могу… Не готова… Понимаете?
Хозяин кабинета тоже встал.
- Нет, не понимаю. Ваш жених сидит у нас. Неизвестно, что его ждёт. Вы могли бы стать его ангелом-хранителем, но почему-то не хотите помочь ему. Мне это непонятно. Можете объяснить?
Люба почувствовала, что у неё окончательно сдали нервы. По лицу потекли слёзы.
- Да поймите же вы! – закричала она. – Я устала от этой чёртовой способности. Вы даже представить себе не можете, каково видеть каждый день истинные лица окружающих. Среди них немало хищных зверей и даже жутких чудовищ, от которых хочется бежать без оглядки. Иногда мне кажется, что я схожу с ума. А вы хотите эту способность сделать моей профессией.
Павел Михайлович примирительно поднял руки.
- Ну-ну, Анжела, успокойтесь! Я вас услышал. И прекрасно понимаю ваши чувства.
Он обошёл стол, мягко усадил посетительницу в офисное кресло, налил воды в стакан и заставил выпить. Сделав несколько глотков, Люба и вправду почувствовала себя немного лучше.
- Вот, вижу, что вам полегчало, - продолжал хозяин кабинета. – А сейчас просто выслушайте меня внимательно. Всё не так страшно, как вам кажется. У нас имеются первоклассные специалисты, которые при малейшей необходимости окажут вам любую помощь, в том числе психологическую. Есть много других положительных моментов. Я охотно поделюсь с вами доводами в пользу нашей дружбы, разложу по полочкам все плюсы и минусы. Потом дам время подумать и принять решение. Сколько времени вам потребуется?
Люба лихорадочно соображала, пытаясь определиться, как ей сейчас поступить. Но ей никак не удавалось сосредоточиться. В голове была полная сумятица.
- Три дня, - сказала она. – Мне потребуется трое суток, чтобы успокоиться, всё взвесить и принять правильное решение.
- Хорошо, - согласился Павел Михайлович. – Ровно через трое суток мы вернёмся к нашему вопросу.
- А как же… мой жених? – робко спросила Люба. – Вы его отпустите?
- Отпустим – сразу же, как только получим ваше согласие. Неплохой стимул для ускорения принятия решения, верно? Кстати, вы так и не назвали его имени.
- Да, верно: не назвала. Но ведь он всё равно пока остаётся у вас.
Горлов задумчиво смотрел на неё. Потом сказал:
- Ну что же, пусть будет так. Не стану навязывать своё мнение. Я провожу вас.

Покинув здание ФСБ, Люба бесцельно бродила по улицам. Погружённая в свои мысли, она почти не замечала окружающих. И тогда они сами напоминали ей о себе. На кого-то она натыкалась, кому-то преграждала путь, кому-то наступала на ногу. Реакции людей были очень разными – от безобидных острот до откровенного хамства. Тогда Люба поднимала голову и смотрела на того, кто в очередной раз что-то сказал в её адрес. И вновь поражалась тому, как много вокруг неприглядных лиц – хищных, алчных, злобных. И вдруг она поняла, что больше не в состоянии вынести то, что ей досталось в жизни по воле других людей. Чаша терпения наполнилась до краёв и могла опрокинуться в любой момент.
Присев на скамью в безлюдном сквере, Люба понемногу успокоилась и взглянула на ситуацию отстранённо. Что она может изменить в сложившейся обстановке? Может ли спасти Ивана? Да, может, если сделает то, чего от неё хочет начальник чего-то там Горлов. Но какую цену ей придётся заплатить за это? По возможностям ли ей такая цена? Нет, она больше не в силах тянуть этот воз. Следовало бросить всё и бежать куда-нибудь. Ведь должен же быть выход из создавшегося положения?

* * *

Выход она видела только один. С трудом настроившись на решительные действия, остановила такси и поехала в третью городскую больницу. Люба очень надеялась на то, что Фёдор всё ещё там. На этот раз её пропустили без проволочек, хотя время было не приёмное.
Михайлов на её появление отреагировал бурной радостью.
- Люба! Как я рад, что ты здесь! Меня сегодня выписывают. И я уже подумал, что никогда больше не увижу тебя.
- Да, я тоже боялась, что мы больше не увидимся, - говорила она, тяжело дыша. – Я очень боялась этого.
- Ты чем-то напугана? – спросил он. – Что случилось?
- Да, кое-что случилось. Но в двух словах не расскажешь. У нас есть время, чтобы поговорить?
- Думаю, что на час-полтора мы можем рассчитывать. Этого времени нам хватит на разговоры. Поэтому сядь и успокойся. Я тебя внимательно выслушаю. А потом мы непременно что-нибудь придумаем.
Люба смотрела в его волевое, уверенное лицо, и на душе становилось легче и спокойнее. Она рассказала Фёдору о своей попытке найти Ивана и вызволить его. И о том, чем это закончилось.
- Как ты его собиралась вызволить? – спросил Михайлов. – Предложила бы взятку?
- Я не видела другого выхода, - сказала она.
- Но ведь в таком случае ты уже никогда не смогла бы избавиться от гнетущей тебя способности. Ты готова была к этому?
- Да. То есть поначалу мне так казалось. А потом я поняла, что не готова. Я предала Ваню, потому что оказалась слабой, - она всхлипнула.
Фёдор вдруг резко поднялся, нервно заходил по палате. Люба впервые видела его таким взволнованным. Потом он немного успокоился, сел напротив.
- Любаша, ты должна отчётливо осознать одну простую вещь: отныне тебя не оставят в покое. Тебе придётся либо согласиться на сотрудничество, либо бежать в другой город, но уже опять под новым именем. Причём, бежать одной, без Ивана. Иначе тебя быстро найдут.
Она понуро опустила голову.
- Я больше не могу бегать, Федя. У меня на это нет сил.
- Что же ты решила?
- Возьми меня с собой, … если это возможно.
Он вновь поднялся и стал ходить из стороны в сторону. Подошёл к окну и, не оборачиваясь, заговорил:
- Люба, милая, ты даже не представляешь, с какой радостью я готов выполнить твою просьбу. Но сможешь ли ты жить в таёжных условиях? К тому же, ты любишь другого человека. Впрочем, я тебя очень хорошо понимаю. Если хочешь, спрячу на время.
Она подошла к нему, положила голову на плечо.
- Не надо на время. Я хочу навсегда. В прошлый раз ты сказал, что мы – родные души. Я тоже так чувствую. Я доверяю тебе больше, чем кому бы то ни было. Даже Ивану не решилась довериться так, как тебе.
Он повернулся, обнял её. Спросил с грустной иронией:
- Но ведь ты устала от звериных морд. А там вокруг одни звериные морды.
- Они хотя бы не притворяются людьми.
- Да, верно, - Фёдор немного помолчал. – Значит, решено. Осталось обсудить организационный момент. Люба, когда я бываю в Томске, то всегда снимаю комнату у одной пожилой женщины. Там ты сможешь меня найти, когда будешь готова к отъезду, - он назвал адрес.
- Разве у тебя нет телефона? – спросила она.
- Телефоном мы пользоваться не будем.
- Понимаю. Когда ты планировал уехать?
- Послезавтра. Но я подожду немного, чтобы ты успела решить свои вопросы.
- Я постараюсь успеть.
В дверь постучали. Не дожидаясь ответа, в палату вошла крупная женщина в белом халате. Осмотрев помещение и проверив наличие постельного белья, она недовольно проворчала:
- Получите выписку, свои вещи – и можете идти. А здесь вам не комната свиданий.
Михайлов картинно вздохнул.
- Ну, вот и всё. Прощайте, Анжела! Рад был знакомству с вами.
Люба понимающе улыбнулась.
- Прощайте, Фёдор!

Покинув больницу, она опять бродила по городу. Все дела Люба решила отложить на завтра. На сегодняшний день впечатлений было с избытком. Требовалось дать душе отдых, набраться сил. Но спешить домой не хотелось. Она села в маршрутку и поехала к Белому Озеру – туда, где впервые встретилась с Иваном. И хотя Люба понимала, что посещение парка будет нелёгким и отзовётся болью в душе, всё же её нестерпимо влекло туда.
Было прохладно. Но летнее кафе ещё работало. Люба заказала кофе и заняла место за тем же столиком, за которым когда-то ждала встречи с одним из своих любимых писателей. Много ли времени прошло с тех пор? Всего лишь несколько месяцев. Но ей казалось, что пролетела целая вечность. Сколько событий – весёлых и грустных, радостных и тревожных – произошло за это время! Иван стал ей родным человеком. Но было и то, что осложняло их отношения, не позволяло до конца открыться, огорчало и вызывало досаду. Что-то неуловимое и необъяснимое, раз за разом приводящее к серьёзным проблемам и неприятностям и, наконец, тяжёлым камнем придавившее душу.
Допив кофе, она ещё посидела немного, глядя на водную рябь, поднятую лёгким ветерком. Вскоре ей стало зябко. Она поднялась и пошла на остановку. На выходе из парка остановилась, окинула его взглядом, мысленно прощаясь с этим местом и со всем, что её с ним связывало. Короткий, но емкий по событиям этап жизни уходил в прошлое, унося с собой радости и беды, чувства и привязанности.
В маршрутке она заняла место у окна. Водитель отлучился, забежав в ларёк при остановке. Люба сидела и смотрела в окно. Вдруг её внимание привлекла полная женщина, ведущая за руку девочку-подростка. Девочка шла медленно, не очень уверенно и не очень ловко переставляя ноги. Было видно, что каждый шаг ей даётся нелегко. Но её лицо лучилось радостью. Анна Николаевна и её племянница Сашенька шли к своему любимому месту отдыха – парку Белое Озеро.
Водитель вернулся за руль, запустил двигатель. Сашенька повернула голову и встретилась с Любой взглядом. Что-то сказала своей тёте. Теперь они, остановившись, вместе смотрели на неё с взволнованными и счастливыми лицами. Скрипнула коробка передач, и маршрутка резво сорвалась с места. Всё, что накопилось в Любиной душе за последнее время, разом прорвало все преграды, побежало по щекам обильными потоками слёз.
Шагая к своему дому, она вдруг подумала, что за нею, возможно, следят. Сначала эта мысль её расстроила. Но потом Люба рассудила, что от слежки может быть реальная польза. Ведь в суматохе последнего времени она совсем забыла о том, что на неё охотятся уголовники. Значит, в какой-то мере пристальное внимание со стороны спецслужбы может обеспечить ей потенциальную защиту.

* * *

По домофону, расположенному на железной ограде у входной калитки, Люба сообщила, что у неё договорённость о встрече с директором Ангелиной Дмитриевной. Её пропустили. Она прошла через двор в двухэтажное здание. Внутри было шумно. Трое мальчишек носилась по коридору наперегонки. У окна четверо девчонок разговаривали и громко смеялись. Почти у самого входа воспитательница отчитывала двух пацанов с разбитыми носами. Люба спросила её, как пройти к директору. Воспитательница позвала одну из девочек и попросила проводить гостью.
В директорском кабинете за столом сидела женщина лет пятидесяти с усталым, но приятным лицом. Предложив посетительнице сесть, она отложила бумаги и, приветливо улыбнувшись, спросила:
- Простите, как ваше имя?
- Анжела Борисовна, - сказала Люба. – Я вам звонила утром.
- Да-да, я вспомнила вас. Я ещё подумала, что мы с вами почти тёзки. У нас обеих ангельские имена. Надеюсь, ваша душа вполне соответствует имени. Вы производите приятное впечатление.
Люба улыбнулась.
- Вы мне тоже понравились.
- Значит, сработаемся, - весело резюмировала Ангелина Дмитриевна и уже серьёзно продолжила. – Я ведь не случайно сказала про ваше имя, уважаемая Анжела Борисовна. Работа у нас нелёгкая, а зарплата невысокая. Чтобы удержаться здесь, порой требуется поистине ангельское терпение. Не у всех его хватает. Но я уверена, что вы справитесь.
Люба смутилась.
- Ангелина Дмитриевна, вы меня, вероятно, с кем-то спутали. Я не ищу работу. Цель моего визита иная.
На лице директрисы проявилось разочарование. Но лицо оставалось приятным. Это порадовало Любу.
- Чего же вы хотите? – спросила хозяйка кабинета. – Что привело вас сюда?
- Я хочу оказать детскому дому финансовую помощь.
- То есть вы – спонсор?
- Правильнее сказать: доверенное лицо спонсора. Но это не меняет сути.
- Ну что же, это приятная новость, - сказала Ангелина Дмитриевна. – Бюджет нас не очень-то балует, а нерешённых проблем накопилось прилично. Сейчас я приглашу сюда бухгалтера…
- Нет, не нужно, - прервала её Люба. – У меня нет времени на формальности. Мы решим вопрос по-другому, - она извлекла из кейса конверт. – Здесь банковская карта, пароли к ней и личному кабинету владельца этой карты, а также сим-карта, на которую вы будете получать коды доступа.
Лицо директрисы приняло настороженное выражение.
- Что это значит? – спросила она. – Почему мы не можем оформить помощь по закону? Объясните, пожалуйста.
- Ангелина Дмитриевна, я понимаю ваши опасения. Но у меня действительно очень мало времени. Мне сегодня надо успеть посетить много подобных организаций, которые нуждаются в финансовой помощи. Если у меня не хватит времени, кто-то останется ни с чем. А я должна успеть помочь многим, потому что обещала умирающему человеку. По некоторым причинам я не могу отложить свои визиты на завтра.
- Странно всё это, - директор на минуту задумалась, затем спросила – Кто ваш спонсор? Он связан с криминалом?
- Нет. Он был крупным чиновником. Теперь это не имеет значения. Мне не нужно от вас ни расписки, ни каких-либо других гарантий. Эти деньги вы можете использовать на нужды детского дома так, как считаете нужным. Я понимаю: вы опасаетесь провокации. Клянусь вам, что пришла сюда с чистыми намерениями. Решайтесь, Ангелина Дмитриевна. Через пять минут я уйду.
- Какая здесь сумма? – Ангелина Дмитриевна кивнула на конверт.
- Двенадцать миллионов рублей.
- Ого! Отдаёте двенадцать миллионов и не ставите никаких условий?
- Лишь одна маленькая просьба, - сказала Люба.
- Слушаю.
- Вы сказали, что работать здесь нелегко, а зарплата невысокая. Потратьте часть средств на поощрение своих работников – тех, у кого ангельское терпение.
Ангелина Дмитриевна удивлённо пожала плечами.
- Даже не верится. Значит, и такое в жизни бывает!
Она всё ещё пребывала в растерянности. Наконец решилась.
- А знаете, Анжела Борисовна, я верю вам. И вы мне поверьте, что все средства будут использованы по назначению и с учётом вашей просьбы. Огромное вам спасибо!
Директор вышла из-за стола и обняла Любу.

В детдоме, который в её списке числился под номером два, Люба увидела совершенно иную обстановку. Здесь царила тишина. Не было беготни по коридорам. Никто не шумел. Детей в коридоре находилось немного. Они проходили тихо, спокойно, опасливо зыркая глазами по сторонам.
Директор Вероника Юрьевна – немолодая, но отчаянно молодящаяся женщина – встретила посетительницу строгим и холодным взглядом. Не ответив на приветствие, кивком указала на стул. Некоторое время молча занималась какими-то бумагами, затем сказала, по-прежнему не отрывая взгляда от бумаг:
- Вы, наверное, обратили внимание на то, что у нас идеальный порядок. Все без исключения подчиняются строгим правилам. Поэтому, если вы намерены здесь работать, уясните это сразу. Если у вас на этот счёт имеется иное мнение, то ищите себе другое место. Наш детский дом – образцово-показательный. Мы здесь держим только тех, кто настроен работать по-настоящему, - она наконец-то взглянула на посетительницу. – Что скажете? Намерены работать у нас?
- Нет, - ответила Люба. – Я пришла по другому вопросу.
- То есть? – директриса выпрямилась в кресле. – Что же вы хотите?
- Я хочу… то есть хотела предложить вам спонсорскую помощь. Но, видимо, мне лучше решить этот вопрос с завхозом.
- Боже мой, что ж вы сразу не сказали?! – лицо Вероники Юрьевны озарилось приветливой улыбкой, которая, однако, не могла ввести Любу в заблуждение. – Вас, видимо, шокировал мой приём. Но это показная суровость – чтобы новый человек сразу проникся чувством ответственности. Итак… простите, не знаю, как вас зовут.
- Анжела Борисовна.
- Ах да, вы звонили. Итак, дорогая Анжела Борисовна, вы хотите предложить нам финансовую помощь. Но при чём здесь завхоз? Такие вопросы решает директор. Давайте прямо сейчас всё и решим. О какой сумме идёт речь?
Люба старалась не смотреть на собеседницу: напускная приветливость делала её лицо ещё более неприятным и отталкивающим. Сдерживая неприязнь, сказала:
- Дело в том, что мы не оказываем прямой финансовой поддержки. Можем обеспечить детей одеждой, игрушками и другими необходимыми вещами; сделать ремонт помещений и здания в целом.
- Но зачем вам все эти хлопоты? – воскликнула директриса. – Перечислите деньги на наш счёт – и мы сами сделаем всё необходимое.
Люба опустила голову. Ей было неприятно лгать.
- Понимаете, я являюсь доверенным лицом спонсора. Круг моих полномочий ограничен. В данном случае я не могу перешагнуть через директиву своего шефа.
- Так уж и не можете? Или не хотите? Кто ваш шеф?
- Это не важно. Он пожелал остаться неизвестным.
Слащавая приветливость слетела с лица директора.
- В таком случае вам действительно лучше обратиться к завхозу, - сказала она холодно. – Не смею вас задерживать.
Люба спустилась на первый этаж. Она стояла в коридоре и внимательно вглядывалась в лица проходящих мимо работниц учреждения, надеясь увидеть ту, к которой она могла бы обратиться с просьбой. На неё бросали косые взгляды и молча проходили мимо. Наконец одна из работниц спросила:
- Вы кого-то ищете?
- Да, - сказала Люба. – Мне нужен завхоз.
- Она занята. Вам придётся немного подождать.
- А как долго надо ждать? У меня не слишком много времени…
- Минут двадцать. Или полчаса. Вас устроит?
- Да, спасибо!
- Но здесь стоять не положено. Пройдите… куда-нибудь. Ну, хотя бы в библиотеку.
Она показала, как туда пройти. Люба прошла в просторный, чистый, светлый, но абсолютно пустой зал библиотеки. Из-за стеллажей с книгами вышла стройная женщина среднего возраста.
- Я слушаю вас, – сказала она приветливо.
- Я зашла сюда, чтобы подождать, когда освободиться завхоз, - стала объясняться Люба. – Меня попросили не стоять в коридоре.
Женщина иронично улыбнулась.
- Понимаю. Это у нас называется образцовым порядком.
Её лицо, с первой секунды показавшееся Любе милым, от улыбки стало ещё более приятным. Вот если бы с таким человеком решить финансовый вопрос!
- Вы библиотекарь? – спросила Люба.
- Я заведующая библиотекой. Моя работница отпросилась на пару часов. Вот я и совмещаю обязанности. Кстати, меня зовут Екатерина Андреевна. Как ваше имя?
Люба слегка смутилась, оттого что ей опять приходиться говорить неправду. Чужая роль порядком утомила её.
- Анжела Борисовна, - сказала она, пересилив себя. – Можно просто Анжела.
- Очень приятно! – весело откликнулась Екатерина Дмитриевна. – У вас хорошее имя, дорогая Анжела. Да и человек вы, судя по всему, хороший. А теперь позвольте спросить: по какому вопросу вы хотите встретиться с завхозом? Если что-то срочное, я готова вам помочь.
Люба вкратце объяснила цель своего визита. Заведующая выразила крайнее удивление. Спросила:
- Вы встречались с директором? Финансовые дела она контролирует очень строго.
- Да, встречалась.
- И что?
- Она… не внушила мне доверия. Поэтому я не сказала ей всей правды.
- Странно, - проговорила Екатерина Андреевна с не меньшим удивлением. – Наша директриса умеет пускать пыль в глаза. Многие люди со стороны ведутся на её мнимую любезность. Вы на редкость проницательны, хотя и очень молоды. Что я могу сказать: вы поступили мудро. Вероника Юрьевна нашла бы вашим деньгам достойное применение. Правда, детям мало что досталось бы. Она здесь царица. Кругом подвязки, поэтому всё сходит с рук. Окружила себя кучкой подхалимов-прикормышей. А остальных держит в чёрном теле. Да что говорить! Вот, к примеру, моя библиотекарь Наташа. У неё свой ребёнок, да ещё они с мужем взяли двоих детдомовских. Наташе под это дело обещали увеличить жилплощадь. И действительно выделили в администрации города для детдома трёшку. Только вот уплыла новая квартира в неизвестном направлении. И всё шито-крыто. Теперь Натальина семья впятером ютится в двухкомнатной хрущёвке. А бедная девочка бегает по инстанциям, пытаясь найти справедливость.
Люба задумалась. Да, несомненно, она могла бы помочь библиотекарю Наташе, а заодно решить и свой вопрос. Ведь если Фёдор прав, то ей необходимо максимально избавиться от всего, что связано с деньгами бывшего свёкра. И тогда, возможно, она сможет освободиться и от своего рентгеновского дара.
- Екатерина Андреевна, мне необходимо поговорить с Наташей, - сказала Люба. – К сожалению, у меня в запасе мало времени. Позвоните ей: пусть бросает все дела и срочно возвращается.
- Вы хотите помочь ей решить вопрос с жильём? – с надеждой и удивлением в голосе спросила заведующая библиотекой.
- Да. Кажется, у меня есть такая возможность. И ещё: я хотела бы поскорее встретиться с завхозом. Пригласите её сюда. Надеюсь, она не из числа прикормышей?
- Да-да, конечно! - Екатерина Андреевна спешно позвонила сначала своей подчинённой, затем завхозу. После чего вновь обратилась к Любе: – Касательно завхоза – нет, в любимчиках у директора она не числится. Скорее, наоборот. Я бы хотела вас сразу предупредить: с первого взгляда Ирина Максимовна может произвести неприятное впечатление. Она бывает резка в общении. Порой до грубости. Часто не стесняется в выражениях. Но она всегда предельно честна, бескомпромиссна и ответственна. Директор не любит её за излишнюю прямоту и с радостью бы избавилась. Но в данном случае ей приходится считаться с характером подчинённой. Где она ещё найдёт такого завхоза?
Ирина Максимовна появилась очень скоро. Вид у неё действительно был суровый. Но не было в нём звериных нечеловеческих черт. Кивком ответив на Любино приветствие, она сходу обрушилась на заведующую библиотекой:
- Катюшка, что за срочность? У меня дел полно. Быстро говори, чего надо – и я побегу.
- У нас тоже дело. И оно важнее всех прочих дел, - сказала Екатерина Андреевна. – Вот, познакомься: Анжела Борисовна. Она предлагает нашему детдому спонсорскую помощь.
Завхоз округлила глаза.
- Что? Вот эта девочка – спонсор? – она подозрительно взглянула на Любу. – А ты не мошенница?
- Я доверенное лицо спонсора, - Люба вновь кратко рассказала историю денег.
- Анжела уже встречалась с Вероникой и не испытала к ней доверия, - сказала Екатерина Андреевна. – Поэтому она решила поступить иначе.
- То есть ты хочешь оказать помощь в виде конкретных услуг? – спросила Ирина Максимовна. – Хороший вариант. Очень хороший!
- Нет, не так, - ответила Люба.
Она извлекла из кейса конверт и сообщила ту же информацию, что и директору предыдущего детского дома. Заведующую библиотекой охватил страх.
- Боже мой, Анжела Борисовна! – воскликнула она испуганно. – Мы не можем на такое решиться. Это же подсудное дело!
- А мне плевать! – неожиданно сказала завхоз. – Совесть не законами измеряется. Да и кто их пишет, эти грёбанные законы? Поверь мне, девочка: ни копейки из твоих миллионов не прилипнет к моим рукам. Всё пойдёт детям. А что касается помощи честным и порядочным работникам, то на этот счёт я буду непременно советоваться с Катериной. Вместе мы решим, кому следует помочь, а кому не стоит.
Она взяла конверт, спрятала его под одеждой и покинула библиотеку.
Приехавшая вскоре Наталья произвела на Любу очень приятное впечатление. Вот кому бы вполне подошло имя Анжела – нежное ангельское личико излучало доброту и мягкость. Наталья выглядела совершенно безобидной и беззащитной. Люба решила, что именно ей – и никому другому – она подарит свою шикарную трёхкомнатную квартиру.
Екатерина Андреевна познакомила молодых женщин. Люба пообещала Наталье решить её жилищный вопрос. Она сообщила свой адрес и попросила навестить её к девяти часам утра.
И отправилась дальше выполнять свою миссию. На очереди были больницы, дом престарелых и хоспис.

* * *

Утром Наталья прибыла по указанному адресу. Долго не могла поверить в то, что эта роскошная квартира с высокими потолками и огромными комнатами достанется ей в качестве подарка. Любе было приятно слышать её восторженные возгласы. В то же время в груди тоскливо щемило от осознания, что сегодня её жизнь кардинально изменится и уже никогда не будет прежней.
Она решила воспользоваться тем же агентством недвижимости, в котором минувшей весной приобрела квартиру. Шустрая девушка-риэлтор узнала клиентку и радостно бросилась навстречу. Люба представила ей «покупательницу». Девушка быстро составила документ купли-продажи. Люба подписала все необходимые бумаги, оплатила сделку, передала новой хозяйке ключи от квартиры и покинула агентство. Её присутствие здесь больше не требовалось.
Теперь она держала путь к торговому центру, где на оставшиеся средства могла в какой-то мере изменить свой внешний вид. Опасение, что за нею следят, не покидало её. В одном из бутиков Люба выбрала подходящую на данный момент одежду и парик. В примерочной кабинке сразу облачилась во всё новое. Вышла, расплатилась с продавцом и покинула торговый центр через стоянку, расположенную под зданием. Затем около часа покаталась по городу, сменив несколько видов транспорта. И лишь после этого решилась отправиться по адресу, который ей назвал Фёдор.
У двери с заветным номером она с волнением в груди нажала кнопку звонка. Дверь открыла пожилая женщина. Добродушно улыбнувшись, спросила:
- Тебя, золотко, Любой зовут?
- Да, бабушка, я Люба.
- Проходи, милая, - хозяйка посторонилась, пропуская молодую женщину, и громко сказала: – Феденька, к тебе гостья.
Фёдор стремительно вышел из комнаты. Лицо его было радостно-возбуждённым. Он подошёл к Любе, крепко обнял её.
- Любаша, милая, я очень боялся, что ты не придёшь. Я никогда ничего так не боялся. Теперь я спокоен: ты здесь, со мной.
- Да, Федя, все сомнения позади. Теперь я с тобой.
Он провёл её в свою комнату. Там они расположились рядышком на кровати.
- Когда мы уезжаем? – спросила Люба.
- Сегодня, - ответил он и, внимательно взглянув в её лицо, сказал: – Ты всё ещё взволнована. Что тебя тревожит?
- Я всё сделала так, как ты советовал, но продолжаю видеть истинную сущность людей. Неужели я никогда не избавлюсь от этого?
Фёдор немного подумал, затем сделал вывод:
- Выходит, мы ещё не всё учли. Где твой телефон?
- Я его выбросила перед тем, как направиться сюда.
- Молодец! А паспорта?
- Оба при мне.
- Вот! – весело воскликнул он. – Давай рассуждать. Способность бывшего свёкра видеть насквозь окружающих людей перешла к тебе, когда он умер. Верно? То есть она перешла к Солнцевой Анжеле как доверенному лицу в выполнении его последней воли. Сегодня Анжела закончила свою миссию и может уйти, исчезнуть навсегда.  Дай-ка мне её паспорт.
Люба подала ему документ. Взяв его, Михайлов вышел из комнаты.
- Клавдия Матвеевна! – послышался за дверью его голос. – Вы позволите мне немного подымить в ванной?
- Если обещаешь не спалить квартиру, - отозвалась хозяйка.
Фёдор вновь заглянул в комнату, спросил:
- Любаша, хочешь, мы это сделаем вместе?
- Да, очень хочу!
В чугунной сковороде, установленной на деревянной подставке, они торжественно сожгли паспорт на имя Солнцевой Анжелы Борисовны. Фёдор развернул документ так, чтобы листки торчали разрозненно. Люба поднесла горящую спичку. Глядя на то, как огонь пожирает атрибут её недавней придуманной другим человеком личности, она вдруг с острой болью осознала, что короткий, но очень важный и значимый отрезок её жизни навсегда ушёл в прошлое. А вместе с ним ушли люди, отношения и события – пусть не всегда радостные, но яркие и неповторимые. Когда последние листки превратились в чёрные корявые пластинки, Фёдор раскрошил их в порошок и смыл в раковину.
- Всё позади, - сказал он. – Сейчас ты в этом сама убедишься.
Они прошли в его комнату. Люба выглянула в окно. Во дворе туда-сюда сновали люди – обычные люди с обычными человеческими лицами. С каким нетерпением она ждала этого момента! И вот долгожданное событие произошло, но, как ни странно, не произвело на неё ожидаемого эффекта. На душе было грустно оттого, что она только что перешла невидимую границу, по ту сторону которой остался целый мир. Теперь можно было только гадать, как этот мир переживёт её исчезновение. Но отступать было некуда, а значит глупо и бессмысленно. Люба глубоко вздохнула, стараясь заглушить в душе боль и тревогу. Пусть прошлое останется в прошлом. Впереди её ждёт новая и, возможно, самая настоящая жизнь.
- Что ты видишь? – спросил Фёдор.
Люба обернулась к нему, обняла за шею.
- Ты прав: всё позади.
- А теперь, Любаша, нам пора в путь. Тебя здесь ничто не должно держать. Всё, что связывало с этим городом – чувства, привязанности, обязательства – должно уйти из твоей жизни, исчезнуть вместе с Анжелой. Не расстраивайся и не вини себя ни в чём. У тебя просто нет другого выхода.
Люба молча кивнула. Она подспудно ждала от него этих слов. Фёдор прав: у неё нет другого выхода. Значит, надо постараться забыть о прошлом и думать о будущем.
Они простились с хозяйкой квартиры и вышли во двор.

2. Давление пустоты

Чем дальше уходил Иван от места своего заточения, тем стремительнее с него слетала эйфория первых минут свободы. Избежание одной угрозы отнюдь не исключало множества других. Трое суток назад во время акции Демон добрался до него. Тот факт, что бандит оставил Ивана в живых, ни о чём не говорил. Его цель – Анжела. А что, если он смог добраться и до неё? От этих мыслей в груди похолодело. Иван мысленно обозвал себя дураком. Почему он решил, что именно Анжела вызволила его из ФСБ? Лишь потому, что сотрудник ведомства назвал благодетеля ангелом-хранителем? Но это расхожее выражение могло означать кого угодно. Надо было срочно звонить и прояснять ситуацию.
Но позвонить он не мог. Телефон оказался полностью разряженным. Видимо, им активно пользовались, пока он находился в чужих руках. Иван попытался обратиться к прохожим с просьбой одолжить телефон на один звонок, но люди шарахались от него, бросая подозрительные взгляды. В этом не было ничего удивительного: после трёх суток заточения он выглядел неопрятно – мятая одежда, трёхдневная щетина и запах затхлой камеры отталкивали людей. Он решил не терять времени и зашагал к остановке. Проходя мимо кафе, Иван увидел сидящего на скамье мужчину с опущенной головой. Возможно, человек был нетрезв. Но в данном случае это было даже хорошо – вряд ли пьяный станет отказывать в звонке из-за внешнего вида. Кипреев подошёл, присел на скамью рядом с незнакомцем. И только теперь обратил внимание, что левая рука мужчины подвешена в тканевой повязке.
- Не помешаю? – спросил Иван.
Незнакомец поднял голову и повернул к нему лицо, полное боли и страдания.
- Сиди, - угрюмо произнёс он.
Кипрееву срочно был нужен телефон. Но приставать с таким вопросом напрямую к человеку, у которого явно что-то стряслось, было как-то неловко. Он участливо спросил:
- Болит?
- Что? – не понял мужчина, но тут же догадался. – А, ты про руку? Ничего, терпимо. Могло быть хуже.
- Понятно: несчастный случай.
- Ни черта тебе не понятно, - собеседник горько усмехнулся. – Была перестрелка. Почти дуэль.
- Значит, ты участвовал в дуэли? Звучит романтично. С кем, интересно?
- С нечистью. Тоже романтично звучит? Только я не шучу. Жил тут до недавнего времени дьявольский выродок. Теперь его нет. Он мне плечо продырявил, а я ему башку. Сейчас вот сижу и думаю: может, было бы лучше наоборот?
- Честно говоря, я опять ничего не понял, - признался Иван. – С какой нечистью ты стрелялся? И почему было бы лучше, если бы башку продырявили тебе?
- Да так. Не бери в голову. Проехали.
- И всё же?
Собеседник взглянул на него с нескрываемой досадой.
- Слушай, чего тебе надо? Иди, куда шёл. Хреново мне, понимаешь?
- Понимаю, - сказал Иван. – Ты не сердись. Но у меня тоже непростая ситуация. Близкому человеку угрожает серьёзная опасность. Надо срочно позвонить, а телефон разрядился. К кому не обращусь – шарахаются в сторону. Не внушает мой внешний вид доверия людям.
- Ничего удивительного. Видок у тебя слишком помятый. Где тебя так потрепали?
- В ФСБ. Трое суток провёл в тесной вонючей камере. Да ещё пару раз током пощекотали.
Мужчина резко повернул голову и пристально взглянул на Ивана.
- Теперь я тебя узнал, оратор хренов, - сказал он. – Оклемался, значит? И на волю довольно шустро выбрался. Легко отделался! Я бы с удовольствием из тебя душу вытряс, да не до этого мне сейчас. Из-за таких, как ты, гибнут хорошие парни.
- Я тебя тоже узнал, - ответил Иван, догадавшись, кто с ним рядом. – Ты во время акции протеста командовал теми самыми «хорошими» парнями, избивающими свой народ, которому вы все присягали служить. С преступниками справиться не можете, да и не хотите. Проще мордовать беззащитный люд. А всякие Демоны спокойно разгуливают и угрожают порядочным людям кровавой расправой.
- Уймись, - устало произнёс Шабанов. – Демон больше никому не угрожает. Это ему я башку прострелил. И ещё двух отморозков прикончил.
Иван не мог поверить своим ушам. Демон убит! Это обстоятельство круто меняло положение дел. На душе разом полегчало. Он даже почувствовал себя неловко за наезд на раненного бандитом офицера. Сказал примирительно:
- Вот за это спасибо! Будь моя воля, я бы тебя к награде представил.
Капитан опять усмехнулся невесело.
- А ты шутник: к награде! Только в той перестрелке погиб мой подчинённый. Теперь «гестапо» выясняет степень моей вины.
- Что ещё за гестапо?
- Так мы называем ОСБ – отдел собственной безопасности. Его сотрудники определяют правомерность тех или иных действий полицейских.
- Тебя могут наказать?
- Могут. Но дело не в этом. До конца расследования у меня забрали удостоверение и пистолет. А мне ещё одного подонка прикончить нужно, - Шабанов немного помолчал, затем со злостью выпалил: – Офиногенов, сволочь!
Иван задумался. Где-то он уже слышал эту фамилию. Потом вспомнил. Спросил:
- Это про него следователь Угрюмов спрашивал: «Чего Финоген на тебя взъелся?»?
Илья утвердительно покачал головой и вдруг горячо заговорил:
- Понимаешь, брат, он мне всю жизнь испоганил. Я всё никак не мог понять, чего эта сволочь ко мне цепляется. Мне ведь в лихое время довелось побывать в Чечне. Отличился там. Получил медаль. И ещё за боевые заслуги мне полагалась новая квартира. Но время шло, а квартира как была в перспективе, так и оставалась. Финоген постоянно к чему-то придирался. То за мной обнаруживались какие-то нарушения, с которыми следовало разобраться, то злоупотребления. В общем, мытарил душу по полной. Я не выдержал, сказал ему, кто он есть. После этого житья от него совсем не стало. А потом всё прояснилось: Офиногенов положил глаз на мою жену. Вот и держал квартиру как морковку перед носом, чтобы добиться своего.
- И что – добился?
- Да. Теперь у нас шикарная трёшка и разрушенная семья. Моей жене пришлось выбирать между чувствами и комфортом. Она выбрала второе. В чём-то я её могу понять: жить втроём в тесной однокомнатной квартире не сладко. Понять-то могу, а вот простить – нет.
- Как ты узнал об измене? – спросил Иван. – Дело в том, что я тоже однажды столкнулся с предательством. Но до последнего момента даже не догадывался ни о чём – пока она сама мне об этом не объявила.
- Я – мент. Часто сталкиваюсь с не самыми лучшими человеческими качествами. Сначала почувствовал что-то неладное. Потом возникли подозрения. А дальше – дело техники. В общем, мерзко всё.
- И ты решил прикончить своего начальника? Но ведь так ты поставишь крест на собственной жизни.
- А что мне ещё остаётся, брат? – воскликнул Илья с болью в голосе. – На моей жизни уже поставлен жирный крест. Если бы ты знал, как давит пустота! Я не могу жить в этой проклятой квартире. Мне тошно там находиться. Я ведь любил Ольгу. Безумно любил и безоговорочно верил ей. Она была смыслом моей жизни. Иногда мы ссорились. Что поделаешь – у каждого свои тараканы. Но я не придавал ссорам большого значения. Она всегда была для меня любимой и единственной. А что теперь? Как мне после того, что случилось, обнимать её, ласкать, ложиться с ней в постель? Сейчас только в одном я вижу смысл.
Иван вдруг разволновался. Ему очень захотелось помочь этому практически незнакомому человеку, с которым ещё совсем недавно они находились по разные стороны баррикад.
- Послушай! – заговорил он, пытаясь быть убедительным. – Я прекрасно понимаю твои чувства. Но жизнь на этом не кончается. Я тоже пережил предательство и едва не погиб. Поэтому давление пустоты мне очень даже знакомо. А потом встретил другую женщину – чистую, светлую, надёжную. И снова обрёл смысл жизни.
- Надёжную, говоришь? – Илья хмыкнул. – А если и эта женщина тебя предаст – сможешь пережить?
- Эта – не предаст.
- Не зарекайся.
Сочувствие и желание помочь разом слетели с Ивана. В конце концов, какое дело ему до мизантропа, раздувающего из своей личной драмы мировую трагедию? Да, мужику сейчас тяжело. Очень тяжело. Но бросать тень на Анжелу – это уже слишком! Не надо всех грести под одну гребёнку. Да и поделом ему! Жена предала его – и правильно сделала. Разве он сам не предал свой народ, вышедший на площадь не от хорошей жизни? Разве не по его приказу омоновцы прохаживались дубинками по головам и спинам людей, волокли их по асфальту и набивали ими так называемые «обезьянники»?
- Слушай, а может быть, ты заслужил то, что с тобой случилось? – сказал Кипреев жёстко. – Подумай над этим.
Шабанов резко повернул к нему гневное лицо.
- Что?! Что ты сейчас сказал?
- Что слышал, - грубо ответил Иван, осмелев от злости. – Сочувствия от меня ждёшь? Хрен тебе, а не сочувствие. Твои подручные сдали меня в ФСБ. А там я угодил на электрический стул. Понимаешь: через меня ток пропускали. Поэтому плевать мне на тебя и твои переживания!
Илья скрипнул зубами. Ноздри широко раздулись.
- Я тебе сейчас шею сверну!
- Так просто? Взял и свернул? – не унимался Иван. – Что ж ты Офиногенову шею не свернёшь? Кишка тонка? Нашёл отмазку: пистолет у него забрали. Вояка!
Шабанов тяжело дышал, едва сдерживая гнев. Глядя перед собой, глухо проговорил:
- Иди, приятель, пока я не сорвался. Не делай из себя громоотвод. Себе навредишь и мне всё испортишь.
Иван поднялся.
- Ладно, бывай!
- Давай, вали отсюда.
Шабанов вновь опустил голову, погружаясь в личные переживания. Иван зашагал к остановке. Душу переполняли противоречивые чувства. С одной стороны, ему пришлось хлебнуть лиха. Но с другой – могло быть и хуже. Вопреки предсказаниям майора Пущенко, чудо всё же произошло. Ивану удалось выбраться на свободу. И бандит Демон больше не угрожает ни ему, ни его любимой. Но остался ещё один бандит – Миткевич. И он может в любой момент предъявить к оплате вексель. Как в таком случае поступить? Отказать, рискуя жизнью, или пойти на сделку с совестью? Можно, конечно, проявить слабость и найти своему поступку тысячу оправданий. Но в тесной камере ФСБ сидит полковник Половцев, для которого подобного выбора не существует.
Иван тряхнул головой: нет, сейчас не нужно об этом думать. Главными в настоящий момент являются два события. Первое: он на свободе. Второе: Демон убит. Но Анжела пока ни о чём не знает и очень волнуется. Надо поскорее её успокоить.

* * *

На дверной звонок никто не отозвался. Иван отпер дверь своим ключом и вошёл в квартиру. Внешне обстановка практически не изменилась, но всё же что-то было не так. Первым делом он поставил телефон на зарядку и сразу попытался позвонить. Шли гудки, но Анжела почему-то не отвечала на звонок. После нескольких бесплодных попыток Иван решил сделать перерыв, заполнив его полезными делами. Необходимо было привести себя в порядок.
Приняв душ и побрившись, он облачился в свежую домашнюю одежду. Затем вновь принялся названивать. И вновь – безрезультатно. На душе становилось всё тревожнее. Но что можно было сделать в данной ситуации, он не знал. В голове был полный сумбур. Иван прилёг на кровать, пытаясь собрать в один пучок разбегающиеся мысли. И незаметно уснул.

Его разбудил негромкий стук. Иван приподнялся, сел на кровати, потирая ладонями глаза. И сразу сообразил, что это хлопнула входная дверь. Значит, Анжела вернулась домой. Наконец-то! Он встал, чтобы встретить её. Но из прихожей вдруг послышался незнакомый женский голос:
- Вот здесь мы теперь будем жить.
Ничего не понимая, Иван вышел в прихожую. Там суетились двое взрослых – молодые мужчина и женщина – и трое маленьких детей. Увидев незнакомого человека, замерли в нерешительности.
- Кто вы и что здесь делаете? – задал вопрос Кипреев сердитым голосом.
Взрослые растерянно переглянулись.
- Вы, вероятно, Иван Алексеевич? – спросила женщина.
- Да, - ответил Иван, предчувствуя недоброе.
На миловидном лице женщины явно проявилось смущение.
- Дело в том, Иван Алексеевич, что мы… – она ещё больше смутилась и беспомощно взглянула на своего спутника.
- Дело в том, что мы сегодня приобрели эту квартиру у Анжелы Борисовны, - пришёл он ей на помощь. – Можем показать вам договор купли-продажи.
- Как это случилось? Почему?! – отчаянно воскликнул Иван.
- Я не знаю, - мужчина пожал плечами. – Сделка произошла без меня. Я был на работе. Вот, Наташа и Анжела всё оформили.
- Анжела очень спешила, - сказала Наталья. – Ей надо было срочно уехать.
- Куда?
- Не знаю. Ах, да! – спохватилась она. – Анжела просила вам передать.
Женщина извлекла из сумочки большой конверт и протянула Ивану. Он торопливо взял его, раскрыл. Внутри находились ключи от его квартиры и сложенный тетрадный лист. Иван вынул листок.
- Мы можем пройти? – спросил мужчина.
- Да, конечно, - ответил Кипреев. – Теперь вы здесь хозяева.
- Хотите взглянуть на договор?
- Нет.
Новые владельцы прошли знакомиться с приобретённым жильём. Иван тем временем развернул записку и стал читать. Ровным красивым почерком там было написано:
«Ванечка, милый!
Надеюсь, что все твои неприятности остались позади, и ты вновь свободен. Я пыталась тебе помочь, но в итоге получилось только хуже. Мной заинтересовались. Поэтому я вынуждена срочно уехать. Не пытайся найти свою Анжелу – её больше нет.
Постарайся меня понять и простить. Я больше не могу быть твоим ангелом.
Желаю тебе счастья, успеха и новой любви!».
 Иван медленно скомкал записку, сжав её в ладони. Резкая боль, словно острым ножом полоснувшая душу, быстро ушла, оставив после себя пустоту. И эта пустота была хуже боли. Она накатилась, словно снежный ком, придавила к земле своей тяжестью. Он смутно помнил, как собрался, взял какие-то вещи, ноутбук, и вернулся в свою квартиру. Там его тоже ждал сюрприз. Неизвестные люди основательно перетрясли всё, что здесь имелось, даже не пытаясь скрыть следы своей деятельности. Судя по всему, это были не квартирные воры, а напротив – те, кто призван защищать закон. Из груди вырвался истерический смех.
«А если эта женщина предаст – сможешь пережить?», – вдруг вспомнил Иван слова омоновца Ильи.
Он плотно стиснул зубы. Нет, нельзя расслабляться. Нельзя опускать руки. Иначе конец. Требовалось срочно что-то делать, чтобы отвлечь себя от невыносимых горьких дум. Иван схватил телефон, набрал номер Жилкина.
- Стёпа, привет!
- Ваня, ты? – живо откликнулся Степан. – Значит, отпустили тебя. Прими мои поздравления!
- Да, Стёпа, отпустили. И за это я очень благодарен коллективу газеты. В любой момент готов приступить к работе.
Повисла небольшая пауза, после которой Жилкин озадаченно спросил:
- Постой-постой, за что ты благодарен коллективу газеты?
- Как это «за что»? – в свою очередь удивился Иван. – Разве не вы меня вытащили?
Абонент на том конце связи явно замешкался. Потом негромко сказал:
- Вань, ты извини, конечно. Нет, я очень рад, что тебя освободили. Не только я – все обрадуются, когда я им скажу. Но мы к твоему освобождению непричастны. Понимаешь, газета оказалась под угрозой закрытия. Наехали конкретно. Шефу пришлось срочно тебя уволить…
Иван прервал связь. Одна робкая надежда не оправдалась. Маленький клапан не сработал, чтобы хоть немного выпустить… Иван усмехнулся. Выпустить что? Пустоту? Какой смешной каламбур! Очень смешной! Словно внутри у него скопились излишки пустоты. Но почему так в жизни происходит: как ни тужься, как ни вертись, а в итоге всё равно приходишь к пустоте? Почему постоянно всё повторяется, словно по заранее кем-то задуманному сюжету? Неужели и вправду где-то там наверху сидят эти чёртовы «главные сочинители», не позволяющие человеку «отклониться от сюжетной линии»? Если так, то какой смысл во всех стремлениях, намерениях и прочих потугах?
«Стоп-стоп! – мысленно одёрнул себя Иван. – Такое уже было в твоей жизни. Тогда ты тоже стоял на краю пропасти отчаяния. И едва не улетел в эту пропасть. А потом всё изменилось. Появился человек, который отвёл тебя от края. Но теперь этот человек сам подтолкнул тебя к краю бездны. На что же надеяться сейчас? На то, что кто-то вновь появиться в твоей жизни? А если опять всё повторится?».
Телефонный звонок прервал его мысли. Не посмотрев, кто звонит, Иван нажал кнопку.
- Ванька, ты дома? – звучал в трубке встревоженный голос сестры Татьяны.
- Да, Таня, я дома, - ответил он.
- Слава Богу? – было слышно, что сестра всплакнула. – Мы все так переживали! Какой ты всё же дурак! Ну, куда ты полез? Зачем? Родителей едва не довёл до инфаркта. Неужели не понимаешь, что всё могло очень плохо кончиться?
- Понимаю.
- Господи, что ты там понимаешь?!
- Что я дурак.
- Вот! То-то же! Но теперь всё позади. Спасибо Наташеньке! Ты за неё молиться должен.
- Какой Наташеньке? – не понял Иван.
- Нет, ты и вправду дурак, - рассердилась Татьяна. – Забыл, как зовут твою бывшую жену?
- Так это… она вытащила меня?
- Ну да. Ты даже не представляешь, чего ей это стоило. Её нынешний муж Вячеслав служит в ФСБ на какой-то важной должности. Он про тебя сначала и слышать не хотел. Потом всё же согласился помочь, но при условии, что подобная просьба не повториться. Так что учти: в другой раз не прокатит.
- Я учту, Таня. И обязательно поблагодарю Наташу.
- Ни в коем случае! – воскликнула сестра. – Неужели не понимаешь, что Вячеслав ревнует её к тебе? Не суй нос в их семью. Понял?! Останься в прошлом.
- Хорошо. Я так и сделаю. У тебя всё?
- Нет, не всё. Домой приехать собираешься или нет? Скоро забудем, как ты выглядишь.
- Приеду, Таня, - пообещал Иван. – Вот разберусь со своими делами и приеду.
Закончив разговор, Иван задумался. Из слов сестры выходило, что Наташа всё ещё испытывает к нему чувства. Тем не менее, развод был её инициативой. И теперь она для него осталась в прошлом. И Лена осталась в прошлом. И Анжела. А что у него в настоящем? И кто в настоящем? Татьяна права: надо помнить о родителях, которых, по её словам, он уже едва не довёл до инфаркта. Значит, надо терпеть и продолжать жить, как бы это ни было противно.
Но чтобы жить дальше, необходимо было что-то кушать. Он составил список покупок и отправился в магазин.

3. Честь имею

Чёрный джип резво бежал по шоссе. Следователь ФСБ Пущенко сидел рядом с водителем, задумчиво грызя зубочистку. Время от времени он поглядывал в боковое зеркало. Микроавтобус-автозак неотступно следовал за ними, выдерживая необходимую дистанцию.
- Куда мы его везём, Николай Анатольевич? – спросил водитель.
- Не твоё дело, - грубо ответил Пущенко, не поворачивая головы. – Куда надо, туда и везём. Твоя забота – баранку крутить да на педали жать.
Водитель промолчал, хотя, наверное, обиделся. Но майору было плевать на это. Чувства подчинённых его мало интересовали. Он продолжал поглядывать то на бегущий следом микроавтобус, то на разбросанные по правую сторону трассы крохотные лесочки. Наконец он увидел то, что, по его мнению, было вполне подходящим местом.
- Поворачивай на грунтовку, - распорядился он.
Водитель свернул с трассы и повёл джип по грунтовой дороге. Микроавтобус последовал за ними. Проложенная по полю дорога обогнула лесок, скрыв машины от проезжающего по шоссе транспорта. Пущенко дал команду остановиться. Когда джип стал на месте, он вышел из салона. Из подъехавшего микроавтобуса на свет божий выбрались водитель и два вооружённых бойца.
- Выводите! – приказал майор. – Без наручников.
Парни прошли к задней двери микроавтобуса. Один стал с автоматом наизготовку. Другой отпер дверь передвижной камеры, освободил руку арестанта, пристёгнутую наручниками к специальной скобе, и грубо крикнул:
- Выходи!
Половцев вышел из машины, щурясь от яркого дневного света. Пущенко подошёл к нему.
- Ну вот мы и приехали, полковник. Здесь только свои. Посторонних нет. Можем позволить себе маленькие шалости. Что скажешь?
Половцев молчал, глядя на майора, казалось, совершенно равнодушным взглядом.
- Слушай, к чему эти понты? – продолжал майор. – Не надоело играть в героя? Не скрою: держался ты молодцом. Но сейчас для тебя всё закончится. Какой смысл что-то из себя изображать?
Судя по выражению лица, речь не произвела на арестованного ни малейшего впечатления.
- Заканчивай, - сказал он равнодушным голосом.
- Молодец! Ей-богу, молодец! – проговорил майор с театральным восхищением. – Уважаю! Жалко лишать общество таких людей. Поэтому хочу дать тебе шанс остаться в живых. Видишь лесок? До него метров пятьдесят. У тебя в наличии будет пятнадцать секунд. Потом мои парни начнут стрелять. Успеешь за это время скрыться – будешь жить. Не успеешь – значит, не судьба.
Половцев сделал несколько шагов в сторону лесочка и повернулся.
- Достаточно? – спросил он.
- Ну что за самодеятельность, Михаил Иванович? – Пущенко засмеялся. – Экий ты человек! Всё норовишь повернуть по-своему. Ладно, верю: смерти ты не боишься. Но ведь жить-то хочешь. Наверняка хочешь! Почему бы не попытаться сохранить свою жизнь? Ведь есть же для кого жить!
Лицо арестованного оставалось безразличным. Майор начал терять терпение.
- Хорошо, я готов изменить условия. Стрелять никто не будет. От тебя требуется просто пробежаться до лесочка. Хоть рысцой, хоть трусцой, - он сделал паузу и продолжил с убеждающей интонацией: – Обещаю: никаких съёмок. Никто из посторонних не увидит твоего позора. Мне просто нужно, чтобы ты побежал. Такой вариант тебя устроит?
- Нет.
- Однако упёртый ты, - Пущенко уже не скрывал своей злости. – Я даже знаю, чем ты аргументируешь свой отказ: дескать, ты не заяц, чтобы бегать, и так далее. А может, тебе просто некуда бежать? Так я подскажу. В посёлке Рассвет на улице Строителей живёт твоя тётя Александра Егоровна. Она охотно приютит племянника.
Однако и эта козырная фраза не произвела ожидаемого эффекта. Если она и зацепила Половцева, внешне это никак не проявилось. Майор уже завёлся всерьёз. Грубо, едва не срываясь на крик, прорычал:
- Слушай, может, ты и не человек вовсе? Киборг или терминатор? Ну, не дурак же ты, в конце концов. Должен понимать, что все условности придуманы для недоумков. Во имя чего и кого ты готов пожертвовать собой? Да оглянись вокруг – одни прохвосты, приспособленцы, предатели. Таких как ты – единицы. Твои соратники по борьбе уже сваливают вину друг на друга и, естественно, на тебя. Сегодня мы освободили Кипреева. Думаешь, за красивые глазки? Нет, освободили мы его за писательский талант – очень грамотно и красочно он изложил, как ты завербовал его.
Губы полковника дрогнули в презрительной усмешке. Глядя в глаза Пущенко, он сказал всё тем же спокойным, ровным голосом:
- Между нами, майор, есть одно существенное различие: я могу, не кривя душой, сказать: «Честь имею!», а ты – нет.
Пущенко выплюнул зубочистку. Внутри у него клокотало. Пристрелить бы прямо здесь этого чистоплюя. Но нет, это было бы слишком легко, слишком просто. Надо придумать что-нибудь поинтересней.
- В машину его! – скомандовал он.
Бойцы схватили арестанта, затолкали в передвижную камеру, пристегнули наручниками к скобе. Захлопнули дверцу. Затем все вернулись на свои места. Когда джип тронулся, Пущенко спросил водителя:
- Ну а ты что думаешь обо всём этом?
Тот уклонился от прямого ответа.
- Ничего не думаю. Дело не моё и меня не касается.
- Правильно мыслишь! – похвалил майор. – Не перевелись ещё на Руси умные люди. А то я уже начал сомневаться.
- Куда мы едем? – спросил водитель. – В смысле, куда мне поворачивать на трассе?
Пущенко сунул в рот очередную зубочистку.
- Возвращаемся.
Он уже понемногу успокоился. Но вместе со спокойствием в его душе росла злость на Половцева. Ведь сегодня арестованный показал своё полное моральное превосходство над следователем в присутствии его подчинённых. По сути – унизил его. Требовалась компенсация за моральный ущерб.
«Ну, погоди! – мстительно думал майор. – Я накажу тебя. Крепко накажу. Пожалеешь, что родился».

4. Капитан

Илья Шабанов вошёл в фойе. Махнув дежурному рукой, направился к турникету, на ходу доставая из кармана пропуск. Дежурный офицер, капитан Ефимов, увидев его, резво выскочил из «стекляшки».
- Илюха, стой!
Илья недовольно поморщился.
- Чего тебе?
- Шеф приказал тебя не пускать.
- Шеф – это кто?
- Понятно кто – Борис Петрович.
- Ух ты! – картинно восхитился Илья. – Как ты его почтительно: по имени-отчеству. Уважаешь начальство.
- По крайней мере, на рожон не лезу, как некоторые, - проворчал Ефимов. – Начальство – оно и есть начальство. Короче, сдай мне пропуск, и можешь топать отсюда.
Илья почувствовал глухое раздражение. Он предполагал, что могут возникнуть осложнения, но не ожидал, что они появятся в самом начале. Жаль, очень жаль, что сегодня дежурит этот подхалим-угодник. Но надо было держать себя в руках, чтобы сгоряча не испортить задуманное.
- Пропуск мой тебе потребовался? – спросил он, внешне оставаясь спокойным. – А ты попробуй взять его.
- Шабанов, ну чего ты опять напрашиваешься на неприятности? – сказал дежурный, пытаясь интонацией придать своим словам убедительности. – Ведь только хуже себе сделаешь.
Не оставалось сомнений, что пройти в здание Ефимов не даст – позвонит начальству или поднимет шум. Можно было отложить задуманное на другой день. Но Илья опасался, что в другой раз у него может не быть такого решительного настроя. Нелегко долгое время пребывать в состоянии нервного напряжения. Поскольку сейчас он чувствовал в себе твёрдость духа и решительность, акцию возмездия следовало провести именно сегодня. Он решил сменить тактику.
- Ладно, Петюня, убедил ты меня. Не буду напрашиваться на неприятности, - сказал миролюбивым тоном. – Но сам понимаешь – тянет меня сюда. Если уж нельзя пройти в здание, давай хотя бы с тобой посидим, поболтаем о том – о сём. Чайку вместе попьём, если угостишь.
-  Что ты имеешь в виду? – настороженно спросил дежурный. – Где посидим?
- Да вот тут, в «стекляшке» и приютимся.
- Да ты что! Нельзя там!
- Чудак-человек! – Илья засмеялся. – Пораскинь мозгами, что лучше: посидеть со мной мирно в дежурке, чаю попить, или померяться силой возле турникета? Да не бойся ты! Я сяду так, что меня никто не заметит. У тебя вон какая шикарная занавеска. За ней слона можно спрятать.
- Зачем тебе это? Что-то раньше ты не горел желанием разговаривать со мной.
- Разве не ясно? Положение моё незавидное. Хочется знать подробнее, что да как. Ну, коли уж пройти нельзя, то хотя бы ты обрисуй мне общую картину и моё положение в частности.
Ефимов немного подумал.
- Хорошо, - согласился он. – Только недолго. Попьём чаю, отвечу на твои вопросы – и сразу уйдёшь.
- Договорились.
Они зашли в дежурку. Илья задёрнул поплотнее штору и сел так, чтобы можно было в щель наблюдать за обстановкой в фойе. Ефимов включил чайник. Затем наклонился к тумбочке за заваркой и сахаром. Шабанов резко встал и ударил его ребром ладони по шее. Дежурный рухнул на пол без чувств.  Здоровой рукой Илья расстегнул его кобуру и вынул пистолет. Сунув оружие в карман ветровки, выскочил из дежурки и подошёл к турникету. К счастью, его пропуск не был заблокирован. Он торопливо поднялся на второй этаж. Прямо у лестницы ему встретился майор Лыков.
- Илья?! – удивлённо воскликнул он. – Вот не ожидал! Странно, что Ефимка тебя пропустил. Полкан запретил дежурным тебя пускать. Постарайся не попадаться ему на глаза.
- Я постараюсь, - пообещал Шабанов и спросил: – Кстати, где он сейчас?
Лыков пожал плечами.
- Вроде, у себя. Точно не скажу. Ты всё же будь поосторожнее.
- Хорошо.
Илья поднялся выше на несколько ступенек. Когда майор ушёл, он вернулся на второй этаж и быстро зашагал к кабинету начальника. В приёмной секретарша Галина Васильевна, увидев капитана, также выразила удивление.
- Шеф у себя? – спросил Илья.
- Недавно вышел, - ответила она. – Не сказал, куда. Да это и к лучшему. Зря ты, Илья, сюда пришёл. Что-то осерчал он на тебя.
- А когда вернётся?
- Тоже не сказал. Может, скоро. Может, нет. У тебя к нему что-то срочное.
- Да, Галина Васильевна. Очень срочное.
- Ну, так я позвоню ему, - предложила женщина, вынимая из сумочки телефон.
- Нет-нет! – остановил её Шабанов. – Звонить не нужно.
- Тогда садись и жди, если не боишься нагоняя.
Илья лихорадочно соображал, как ему быть. Внезапный уход Офиногенова путал все карты. Эх, знать бы, где он сейчас! Времени было в обрез – в дежурке на полу лежал без чувств капитан Ефимов. В любой момент он мог очнуться или быть кем-то обнаруженным. Значит, единственно правильное решение – срочно уходить отсюда. Но ещё было крайне необходимо по пути заскочить в дежурку и вернуть пистолет на место.
Вдруг завыла сирена. Послышались хлопанье дверей и топот ног. Бежать было поздно. Галина Васильевна вышла в коридор, чтобы узнать, что случилось. Илья крепко стиснул зубы. Скоро его обнаружат, и тогда… Нет, арестовать себя он не позволит. Страх и волнение разом покинули его. Остались только злость и досада: свершиться правосудию не было суждено. Он распахнул окно. Прыгать со второго этажа на асфальт было опасно, но рискнуть можно. Илья забрался на подоконник и прыгнул, профессионально погасив удар о твёрдую поверхность. Но во дворе уже суетились люди. Шабанов бросился в противоположную от КПП сторону, рассчитывая перелезть через высокий забор из металлических прутьев. Он бежал, слыша крики и топот ног у себя за спиной. Возле ограды обернулся и понял, что уйти не удастся. Бойцы с автоматами в руках были слишком близко. Илья выхватил из кармана пистолет, передёрнул затвор.
- Не подходите, парни. Мне терять нечего.
- Бросьте оружие, товарищ капитан, - сказал один из преследователей. – Не вынуждайте нас стрелять. Сами понимаете: у нас приказ.
Подоспели офицеры. Наперебой уговаривая недавнего коллегу не делать глупостей, они постепенно сужали полукольцо, приближаясь к нему. Илья поворачивался из стороны в сторону, поочерёдно направляя пистолет на тех, кто подходил слишком близко. На время это срабатывало. Но долго так продолжаться не могло. Илья понял, что проиграл.

5. От судьбы не уйдёшь

Странное спокойствие овладело Иваном. Ни гнева, ни отчаянья, ни гнетущей душу неприкаянности он не испытывал. Полное безразличие ко всему. Видеть никого не хотелось. Он даже намерился отключить телефон, но, здраво рассудив, решил, что связь с внешним миром полностью обрывать не следует. С огромной чашкой семечек, Иван почти весь день просидел за телевизором, переключаясь во время рекламы с одного канала на другой. Подспудно он понимал, что грань, отделяющая его нынешнее вялое состояние от внезапного срыва и неадекватных поступков, очень тонка. Поэтому старался не впускать в себя гнев, обиду и жалость к самому себе, чтобы эти острые стрелы не пробили панцирь равнодушия ко всему и ко всем.
Однако уже на следующий день от неожиданного известия его панцирь разлетелся на мелкие осколки. Переключая каналы, Иван наткнулся на местные новости. Именно в этот момент женщина-диктор сделала сообщение:
«Вчера в нашем городе произошло трагическое событие. Сотрудник органов правопорядка, капитан полиции Шабанов Илья Васильевич, находясь на территории УВД города, покончил жизнь самоубийством – застрелился из табельного пистолета, отнятого у сослуживца. Нам удалось выяснить, что во время недавней акции протеста капитан Шабанов командовал подразделением ОМОН, направленным к зданию администрации для разгона протестующих. Не исключено, что эти два события как-то связаны между собой. За разъяснением мы обратились к непосредственному начальнику капитана Ильи Шабанова – полковнику Офиногенову Борису Петровичу. Сейчас Борис Петрович находится в студии и готов ответить на наши вопросы».
Камера повернулась в сторону, направив свой объектив на дородного, уверенного в себе мужчину. Иван напрягся: «Борис Петрович». Где-то он уже слышал это имя. Потом вспомнил: с неким Борисом Петровичем разговаривал Миткевич по телефону в машине, когда обнаружил слежку. Значит, этот полицейский чинуша в сговоре с матёрым бандитом!
Интервью тем временем началось.
Ведущая: «Борис Петрович, как вы можете прокомментировать то, что случилось в вашем ведомстве?».
Офиногенов: «Всех нас, кто хорошо знал капитана Шабанова, это несчастье потрясло до глубины души. Илья Васильевич пользовался искренним уважением коллег за честность, искренность, принципиальность и крайне ответственное отношение к своим служебным обязанностям. Скажу откровенно: меньше всего я ожидал подобного проявления слабости от такого твёрдого, решительного и волевого человека. Как я понимаю, вас интересуют причины случившегося. Боюсь, что будет трудно ответить на ваш вопрос однозначно. Мы можем лишь предполагать…».
Ведущая: «Но предположения должны на чём-то основываться. Если такие основания есть, мы хотели бы их услышать от вас».
Офиногенов: «Нередко последствия событий, травмирующих психику, проявляются не сразу. Человек продолжает жить повседневной, обыденной жизнью, даже не замечая трещины, которую оставил после себя пережитый стресс. А позже даже незначительное происшествие может привести к непредсказуемым и неадекватным поступкам. Во время второй чеченской войны Илье Шабанову довелось участвовать в боевых действиях. Он вернулся домой целым и невредимым. Его миновали ранения, а крепкий организм легко выдержал тяготы войны. Казалось, что и психика Ильи Васильевича так же легко перенесла всё, что ему пришлось увидеть и пережить. Но, как видите, мы очень ошиблись на этот счёт».
Ведущая: «Могла ли недавняя акция протеста явиться тем самым «незначительным» событием», приведшим к срыву?».
Офиногенов: «Вполне это допускаю».
Ведущая: «Но как могло случиться, что обязанности по наведению порядка были возложены на младшего офицера? Разве такое масштабное мероприятие соответствует его уровню, а не вашему?».
Офиногенов: «Справедливый вопрос. Я поясню, в чём тут дело. В действительности настоящее руководство осуществлялось мною и другими старшими офицерами. Мы направляли действия капитана по рации».
Ведущая: «То есть, по сути, прятались за спиной Ильи Шабанова?».
Офиногенов (недовольно): «Зачем вы так? Это грубо и несправедливо. Причина проста. Я уже отметил в нашем разговоре высокий моральный и профессиональный уровень моего подчинённого. Ему прочили успешную карьеру в недалёком будущем. Для повышения в должности Илье не хватало опыта руководства. Командование отрядом ОМОН во время проведения несанкционированной акции протеста служило для него проверкой профессионализма. Подчёркиваю: под контролем старших офицеров».
Ведущая: «Хочу обратить внимание на ещё одну странность: в сообщении сказано, что самоубийство было совершено из пистолета, отнятого у сослуживца. Почему? Разве своего табельного оружия у капитана Шабанова не имелось?».
Офиногенов: «В акции протеста принимали участие отнюдь не только законопослушные граждане, но также и криминальные элементы. Во время стычки с ними погибли три бандита и один наш сотрудник – подчинённый капитана Шабанова. Расследованием инцидента занялся отдел собственной безопасности. На время расследования Илья Шабанов был освобождён от выполнения служебных обязанностей. Оружие и служебное удостоверение в таких случаях изымаются до окончания расследования».
Ведущая: «Кое-кто из ваших сотрудников – не буду называть их фамилий – поведали нам о том, что вы долгое время являлись препятствием в получении Шабановым квартиры, которая ему полагалась за боевое отличие. Признайтесь, было такое?».
Офиногенов: «А почему эти люди пожелали остаться инкогнито? Да потому что задумали испачкать доброе дело. Да, я не спешил обеспечить капитана и его семью новым жилищем. Но по каким мотивам? Всё очень просто: не было достойного варианта. Я не из тех людей, кто относится к своим обязанностям формально. Если человек заслужил улучшение жилищных условий, то жильё должно быть действительно хорошим. Ради любопытства навестите семью покойного. Уверяю вас: будете поражены тем, какой шикарной квартирой я их обеспечил».
Ведущая: «Нередко причины, по которым люди сводят счёты с жизнью, прячут свои корни в семейных отношениях. Возможно, и в данном случае семейный разлад послужил спусковым крючком?».
 Офиногенов: «Исключено. Илья Васильевич и Ольга Максимовна Шабановы были идеальной парой. Они очень любили друг друга и во всём поддерживали...».

Иван выключил телевизор и со злостью швырнул пульт на пол. Внутри кипело от негодования. Как же так получается: из жизни уходят те, кто сохранил в себе совесть, честь и прочие человеческие качества, а всякая мерзость, подобная этой, продолжает жить и творить свои подлые дела. А потом нагло врёт с экрана, сочиняя удобные для себя версии событий. Как же отвратителен этот мир!
Он долго не мог успокоиться. Мысли неотвязно крутились вокруг самоубийства капитана-омоновца и бессовестной пляски на его костях подлеца-начальника, по вине которого человек и покончил с собой. Жгучее чувство несправедливости жизни и своего бессилия что-либо изменить вгоняло душу Ивана в состояние отчаяния и безысходности. В мозгу застряла шальная, дикая мысль. Шагая из стороны в сторону по своей спальне, заставленной книгами, он всё больше склонялся к тому, что другого выхода у него нет.
Телефонный звонок застал его в таком состоянии духа. Иван взглянул на дисплей: звонил Миткевич. Можно было проигнорировать этот звонок, но это отодвинуло бы разговор лишь на короткое время. Иван решил ответить. Он включил соединение.
- Слушаю.
- И правильно делаешь, - сказал Миткевич. – Ну что, Ваня, настало время собирать камни. Завтра будь дома. Я пришлю за тобой машину.
- Не надо присылать, - резко ответил Иван.
- Не понял. Поясни, - повысил тон собеседник.
Кипреев подумал о том, что сейчас идти на конфликт было бы преждевременно. А вдруг у него не хватит духу свершить задуманное? Он не стал лезть на рожон. Сказал:
- Я сам доберусь. Назови время.
- Ну-ну! Как скажешь. К двум часам будь у меня в клубе. Только обязательно доберись, Ваня. Иначе я до тебя доберусь.
Связь прервалась. Иван обессиленно опустился на стул. Не хотелось даже шевелиться. Как они все осточертели! Что же делать? Как быть, если вдруг не хватит смелости свершить задуманное? Сидеть и скрипеть зубами? Но этим серьёзным делом можно будет заниматься лишь до двух часов завтрашнего дня. А потом, возможно, и скрипеть будет нечем. Вот и опять во весь рост встаёт проблема выбора. И выбор невелик: продаться бандиту или поступить так же, как омоновец Илья. Даже оружие ни у кого отнимать не придётся – пистолет и две заряженные обоймы к нему спрятаны в лесочке за городом. Одно движение пальца – и нет больше никаких проблем. Нет ни страха, ни боли. Ни Миткевичей, ни Пущенко, ни Офиногеновых. Ни обманутых надежд, ни предательств.
Ему вдруг стало тесно и душно в своей маленькой квартире, заставленной книгами. Иван решил пройтись по городу, чтобы смена обстановки помогла ему восстановить душевное равновесие и адекватно оценить ситуацию. Побродив по улицам, он пришёл в сад Белое Озеро. Летнее кафе ещё работало – последний день, как сказала буфетчица. Иван взял чашку кофе и сел за столик, за которым когда-то познакомился с Анжелой. Было прохладно. Пожелтевшие листья время от времени покидали свои места на ветках и, кружась, плавно опускались на траву, воду или дорожки сада. От того, что посетителей было совсем мало, от лёгкой осенней прохлады и медленного, почти бесшумного вальса листьев душа наполнилась умиротворением. Не тем умиротворением, которое даёт уверенность в настоящем и будущем, а другим, смиренным, побуждающим безропотно принять любые перипетии жизни.
Однако наслаждаться философским состоянием души долго не пришлось. Очень скоро одиночество было нарушено. Мимо кафе вальяжно вышагивал Егор Корнейчук. Иван отвернулся – вести праздные беседы с самодовольным собратом по перу ему совсем не хотелось. Но спрятаться не получилось. Егор узнал его.
- Кипреев! – воскликнул он привычно бодрым голосом. – На кого загляделся?
- Ни на кого, - буркнул Иван. – Просто задумался.
- Очень тебя понимаю – девушка за тем столиком симпатичная. Я бы на такую тоже задумался.
Взяв чашку кофе и пирожное, он подсел к Ивану за столик.
- Рад тебя видеть, - сказал он. – Честное слово, рад. Я уж было подумал, что лет через пять увидимся, не раньше. Был слушок, что тебя загребли за подстрекательство к антиконституционным действиям. Это правда?
- Правда, - ответил Иван. – Был такой слушок.
- Ты, как всегда, в своём репертуаре, - недовольно проворчал Корнейчук. – Ладно, не хочешь говорить – не надо. Но уж коли мы с тобой встретились, грех этим не воспользоваться. Понимаешь, Ваня, тут такое дело… В общем, помощь твоя нужна. Готов помочь?
Иван пожал плечами.
- Если в моих силах.
- В твоих, Ваня. Как раз по твоим способностям. Помнишь, я тебе рассказывал про шикарную секретаршу своего литературного заказчика? Красавица, каких днём с огнём не сыщешь.
- Помню. Ты тогда сказал, что она холодна как снежная Королева.
- Да. Но это не важно, - отмахнулся Егор. – Её красота пробудила в моей душе идею нового романа. И вот буквально на днях я закончил этот роман. Вроде бы всё классно получилось, но вот концовка…
- Что – концовка? – спросил Иван. – Мрачная?
- Напротив, роман заканчивается счастливо. Не устраивает меня последняя фраза. Не получается она такой яркой и звучной, как мне хотелось бы. А для меня это важно. Может быть, тебе что-то интересное придёт на ум?
- Может, и придёт, если обозначишь хотя бы самую суть сюжета.
- Разумеется. В общем, суть такова. После первой неудачной встречи главные герои расходятся своими жизненными путями, а потом вновь случайно встречаются.
- То есть ты и Снежная Королева? – уточнил Иван.
- Мой главный герой и Снежная Королева, - поправил его Корнейчук. – Кстати, по сюжету она оказалась не такой уж и холодной.
- Значит, у них всё получилось?
- Как бы да. Но не сразу. Они опять теряют друг друга. После долгих мытарств герой находит свою возлюбленную. Он поднимается на этаж, нажимает кнопку звонка. Она открывает дверь. И вот тут как раз должна завершить роман финальная фраза, которую мне не удаётся красиво закончить. Начинается она так: «Он взглянул в её чудесные зелёные глаза и…». А дальше, что бы ни придумал – всё не то.
Ивану вдруг стало смешно. Боже, какой ерундой они сейчас тут занимаются.
- Ага, понял. Сейчас что-нибудь соображу, - сказал он, борясь с приступом нездорового веселья. – Значит, так: «Он взглянул в её чудесные зелёные глаза и… и… умер, не приходя в сознание».
У Егора отвисла челюсть.
- Эй, ты чего несёшь? – возмутился он. – Издеваешься или с катушек слетел? Ничего себе – счастливая концовка!
- А разве нет? – возразил Иван. – С недавних пор мне кажется, что умереть, не просыпаясь – большое счастье.
- Да, - вздохнул Корнейчук. – Не знаю, что там с тобой делали, но головку тебе явно повредили. И выбрался ты оттуда, как я погляжу, не приходя в сознание.
- Ладно, попробую всерьёз что-нибудь придумать, - уступил Иван. – Но и ты мне помоги разобраться в важном для меня вопросе.
- Спрашивай.
- Вчера один мой случайный знакомый, капитан полиции, застрелился, потому что ему изменила жена, которую он безумно любил. Что ты думаешь об этом?
- Дурак он – вот что я думаю, - безапелляционно заявил Егор.
- Считаешь, что надо было её?.. Или того, другого?..
- Да никого не надо было. Тем более – себя. Не можешь простить человека – не живи с ним. Других что ли мало? Нельзя свою жизнь привязывать к другому человеку. Мы и без того постоянно зависим от разных людей. Нам всё время приходится наизнанку выворачиваться, чтобы удержаться на плаву. Всё время приходится чем-то жертвовать: деньгами, временем, гордостью. Совестью, наконец. Но приносить в жертву собственную жизнь – полный идиотизм.
- Но ведь человек должен быть к чему-то или к кому-то привязан. Для капитана жена была смыслом его жизни.
- К чему-то – да. Но не к кому-то. У меня есть любимое дело. У тебя тоже. Вот к нему и привязывайся, на него и опирайся. Оно – смысл твоей жизни и… как бы лучше сказать...
- Предназначение свыше, - подсказал Кипреев.
- Правильно! Золотые слова.
- Наверное, в чём-то ты прав, - задумчиво проговорил Иван. – С такой философией жить спокойнее. Но она неизбежно ведёт в одиночество.
- Да любая философия ведёт в одиночество! – воскликнул Егор с непривычной для него горячностью. – Мы все одиноки. Просто не хотим понимать это. Нет никаких вторых половинок. Человек сам по себе должен представлять что-то цельное. Есть только он и его мир, который он творит своими руками и мозгами. Ты и я творим свой мир на страницах собственных произведений. Если два человека считают себя половинками чего-то целого, то они должны думать одинаково, чувствовать одинаково, понимать друг друга с полуслова. Много таких примеров знаешь? Один-два. Да и то вряд ли. Люди не слышат и не понимают друг друга. А порой просто не хотят слышать и понимать. Другой человек – это другой мир со своими взглядами, привычками и психологией. Твой покойный друг полицейский тоже, наверное, считал свою жену второй половинкой, не имея ни малейшего понятия о её реальных взглядах и психологии. Где он теперь? От него даже половинки не осталось.
- Ну, хорошо, - согласился Иван. – Доводы твои убедительны. Но давай подойдём к вопросу с другой стороны. Вот тебе приглянулась секретарша твоего заказчика. Да так приглянулась, что ты посвятил ей целый роман, на страницах которого у вас всё классно получилось. А теперь представь, что именно так всё вышло и в реальной жизни. Разве ты не боялся бы потерять её или быть обманутым ею?
- Даже не знаю, как тебе объяснить, - Егор сдержанно засмеялся. – Видишь ли, Ваня, я не обделён женским вниманием. Всё, что мне от них нужно, я имею. Стандартный набор, составной частью которого является эстетическое удовольствие. Касательно красавицы Светы эстетическая составляющая очень высока. А остальные? Я не исключаю того, что у этой избалованной вниманием красотки скверный характер да ещё чрезмерно богатый жизненный опыт. Мне это надо? Чтобы наслаждаться красотой женщины, не обязательно жениться на ней. Не согласен?
- Я подумаю над твоими словами.
- Опять увиливаешь от прямого ответа. Ты вот мне тут про полицейского рассказал. А у тебя самого всё в порядке на личном фронте?
- Увы, нет.
- Стреляться не собираешься?
- Над этим я тоже подумаю.
Егор хохотнул.
- Ну, тогда хотя бы пистолетом обзаведись.
- Уже обзавёлся, - ответил Иван.
Он не боялся сказать про пистолет. Вряд ли Корнейчук примет его слова всерьёз. И действительно Егор опять усмехнулся и сокрушённо покачал головой. Потом сказал:
- Ты мне сначала конец фразы придумай, потом стреляйся. Я своё обещание выполнил. Понимаю: ты привык увиливать. Но не таким же способом!
Иван пообещал ему придумать фразу раньше, чем застрелится. На этом они и расстались.

* * *

В эту ночь он почти не спал. Лежал на кровати, пялясь в потолок, и прислушивался к своим противоречивым мыслям, ведущим между собой непримиримую борьбу. В его сознании происходила болезненная ломка устоявшихся понятий, взглядов, убеждений. Жизненные ориентиры, прежде ясные, чёткие и незыблемые, теперь стали быстро тускнеть, расплываться на общем фоне. Страшная вещь – разочарование. Оно коверкает душу и переворачивает мозг. Ещё совсем недавно, несмотря на все свои опасения и метания, Иван отчётливо видел правильное направление и стремился не отклоняться от этого пути.
Но отклоняться приходилось. Приходилось отступать и выкручиваться, потому что опасность угрожала не только ему лично, но и его любимой женщине. Женщине, которая внезапно появилась в его жизни и так же внезапно исчезла. Назвавшись Анжелой, она, словно ангел, пришла на помощь в трудный для Ивана момент и вытянула его из бездны отчаяния. Теперь у него нет ангела-хранителя. Анжела ушла, и он не знает, где её искать. Он даже не знает её настоящего имени. Да и надо ли искать? Может быть, прав Егор: не следует ни к кому привязываться. Простая философия: всех, кто уходит из твоей жизни – отпусти, кем бы они ни были. На их место придут другие. И тогда уже решай сам, кого из них принять, а кого держать на расстоянии.
Иван мысленно усмехнулся: как же – «решай сам»! Попробуй порешай с такими персонажами как Миткевич. Подержи его на расстоянии. Он тебя сам так приблизит, что мало не покажется. Однажды Кипреев посчитал недостойным иметь дело с владельцем ночного клуба и поплатился за свой отказ. Егор Корнейчук изначально смотрел на эту тему с иных позиций, не обременяя себя вопросом нравственности. Личность заказчика и тематика произведения его мало интересовали. Писателю требовались деньги на издание собственной книги – он их заработал. Всё просто и понятно. Означает ли это, что Егор – подлец? Нет, конечно. Просто он смотрит на мир трезво и немного цинично. И не стремится прыгнуть выше собственной головы. Так плохо или хорошо быть циником? И как ими становятся? Наверное, немало людей с первых жизненных шагов начинают смотреть на окружающую действительность холодно и расчётливо. Но есть и другая категория циников – это побитые романтики. Так имеет или нет право человек немного отступить от своих позиций, если не чувствует в себе сил противостоять злу? Неужели для того, чтобы остаться человеком, необходимо сдохнуть?
Хотя есть и такие, которые скорее предпочтут собственную гибель, чем пойдут на сделку с совестью. Один из таких людей – полковник Половцев. Где же сейчас Михаил Иванович? Чем для него закончилась его бескомпромиссность? Вряд ли палачам, вроде Пущенко, удалось от полковника чего-то добиться. Такую личность невозможно подкупить, запугать, сломать. Но можно уничтожить. И тогда на Земле одним честным человеком станет меньше.
Так как же быть? Ещё раз отказать Миткевичу, надеясь на то, что вновь «прокатит»? А если нет? Что, если именно теперь в жизни Ивана может наступить самый настоящий кульминационный момент? Нет, не прокатит на этот раз. Отказ сродни самоубийству. Но ведь можно попытаться найти компромисс. Миткевич не дурак, не станет перегибать палку. А что касается нравственного аспекта – плевать на него. Какая, к чёрту, нравственность, если в этом проклятом мире нет ничего надёжного?
Ближе к утру Иван уснул, так и не придя ни к какому решению.

Без четверти два он подходил к зданию ночного клуба «Клеопатра». Однако войти внутрь ему не удалось. Возле боковой лестницы, как и у центрального входа, стоял полицейский. Он преградил посетителю путь.
- Сюда нельзя.
- Мне назначена встреча, - сказал Иван.
- Кто вам встречу назначил? – спросил сержант. – Уж не хозяин ли этого притона?
- А если он?
- Тогда примите мои соболезнования, - сказал полицейский не без злорадства. – Рандеву отменяется.
Иван почувствовал волнение. Только что услышанное слово могло означать лишь одно: кончину. Так неужели?.. Он вновь обратился к полицейскому:
- Вы сказали: соболезнования. Он что – помер?
- Да, - ответил тот. – Не знаю, кем вы ему приходитесь, но скажу откровенно: и чёрт с ним! По мне, так пусть они все передохнут.
Под фразой «они все» он, вероятно, понимал весь криминальный мир.
- А что конкретно с ним стряслось? – спросил Иван. – Какова причина смерти?
- Говорят, что отравился. Съел что-то несъедобное в своём собственном ресторане, - парень вдруг прислушался и бросил настороженный взгляд в сторону парадной двери. – Ладно, поговорили – и хватит. Вы идите, гражданин. Здесь посторонним нельзя находиться.
Кипреев отошёл в сторону, осмысливая свежую информацию. Его положение вновь круто менялось. Ещё один источник проблем и опасности исчез из его жизни. Но если крайне осторожный Сергей Семёнович был отравлен в своём собственном клубе, значит, кто-то очень серьёзный приложил к этому свою руку. Ну что ж, правильно сказал сержант: чёрт с ними со всеми! Пусть грызут друг другу глотки, урывая жирный кусок. А ему, Ивану, здесь больше делать нечего. Нечего ему совать свой нос в разборки и планы хищных тварей. Егор прав: надо плюнуть на всё и всех и заниматься своим любимым делом. Значит, всё, что сейчас от Ивана требуется – это вернуться домой и сесть за работу. Надо вновь браться за свой роман. Только вот каким он получится теперь, после всех передряг и разочарований; после того, как романтик превратился в циника?
Парадная дверь открылась, и во двор вышла женщина – секретарша Миткевича Светлана. Её лицо выглядело печальным. Похоже, она недавно плакала. Вслед за ней из здания вышел мужчина в форме с погонами полковника. Иван узнал его: это был тот самый Офиногенов, который вчера с экрана телевизора объяснял причину самоубийства своего подчинённого.
- Светлана Дмитриевна! – окликнул полковник женщину. – Вам сейчас нельзя садиться за руль. Вы слишком расстроены. Подождите немного – я освобожусь и отвезу вас.
Она отрицательно мотнула головой и направилась к серебристой «хонде». Несколько секунд Офиногенов смотрел ей вслед, затем вернулся в здание клуба. Подойдя к машине, Светлана остановилась в задумчивости. Потом взглянула на Ивана, стоявшего в двадцати шагах от неё.
- Вы не могли бы мне помочь? – спросила она.
Он подошёл.
- Я боюсь, что и в самом деле не смогу вести машину, - продолжала женщина. – Если вас не затруднит… – она замолчала, вопросительно глядя на него.
- Я давно не садился за руль, - сказал Иван. – Могу нанести ущерб вашему авто.
- Пусть вас это не беспокоит.
Он пожал плечами: а почему бы и нет?
- Хорошо. Я отвезу вас.
Иван занял место за рулём. Светлана помедлила в нерешительности, потом села на заднее сидение.
- Куда ехать? – спросил Кипреев.
- Для начала давайте просто уедем отсюда, - ответила она и смущённо добавила: – Я ещё ничего не придумала. А домой не хочу. Там меня не оставят в покое.
Иван повёл машину, периодически поглядывая в салонное зеркало. Погружённая в свои переживания, Светлана, вероятно, не замечала, что за ней наблюдают. Её лицо было трагичным. То и дело женщина вытирала платочком набегающие на глаза слёзы. Ивану стало неприятно видеть столь красноречивое проявление скорби по умершему бандиту. Видимо, и эта красотка по своей психологии недалека от усопшего.
- Жалко шефа? – спросил Кипреев с ехидцей в голосе.
- Нет, - ответила она. – Я не по нему плачу.
- По кому же?
- По себе. Я тот самый человек, которого мне искренне жаль. Если вы полагаете, что у меня для этого нет оснований, то глубоко заблуждаетесь.
- У вас очень правильная речь, - заметил Иван. – Мне это кажется странным.
- Ничего странного, - сказала Светлана. – Я филолог по образованию.
- Филолог? – Кипреев на секунду обернулся к ней. – Так значит, это вы меня рекомендовали Миткевичу? Ну, спасибо – услужили!
- Я хотела помочь вам заработать денег. Не знала, что ваша принципиальность так сильно зашкаливает. Вы, Иван Алексеевич, сделали неправильный выбор. Надо было соглашаться. Все бы от этого только выиграли…
- А вы не подумали о том, что мне за этот выигрыш пришлось бы дорого заплатить?
- Чем же? Гордостью? – она пренебрежительно фыркнула. – Гордость – химера. Странно, что вы до сих пор этого не поняли.
- А вы, значит, поняли?
- Да. Мне доходчиво объяснили.
Иван вёл машину очень осторожно. Большой перерыв в вождении заставлял его чувствовать себя напряжённо. Тем не менее, он периодически поглядывал в салонное зеркало: на сидящую позади него красавицу невозможно было налюбоваться. Такая внешность может вызвать у мужчины какие угодно чувства, но равнодушным оставить не может.
- Он обижал вас? – спросил Иван скорее для поддержания разговора.
- Кто? Серж? – уточнила она. – Нет. Я даже не знаю, что вам ответить. Не вполне понимаю, о чём вы спрашиваете.
- Я имею в виду: он помыкал вами?
Женщина улыбнулась, и Иван в очередной раз отметил про себя, как необычайно она красива.
- Иван Алексеевич, вы задаёте странные вопросы. Пытаетесь угадать причину моих переживаний. Вряд ли вам это удастся. Всё значительно сложнее, чем вы можете себе представить. И значительно хуже.
- Понимаю: мои предположения наивны. Не хватает знаний и жизненного опыта, как однажды сказал Миткевич. Однако мой жизненный опыт говорит мне, что мы не можем бесконечно ездить по городу. Домой вы не хотите. Давайте поедем туда, где вас не потревожат.
- Я не знаю такого места, - сказала она.
Иван вдруг почувствовал глухое раздражение. Он заехал на стоянку у ближайшего по ходу движения магазина. Обернулся к пассажирке.
- Послушай меня, красавица: я не знаю и не понимаю причины, по которой ты не желаешь ехать домой. Тебя там не оставят в покое? Для меня это слабое объяснение. Мне вообще трудно тебя понять, поскольку мы из абсолютно разных миров.
- Вы не правы. Мы с вами из одного мира. Просто я по собственной глупости попала в другое измерение, - Светлана тяжело вздохнула. – Простите, Иван Алексеевич! Не буду вас больше напрягать. Предлагаю сделать так. Сейчас мы поедем к вашему дому. По пути я что-нибудь придумаю. Потом вы пойдёте домой, а я сама займусь решением своих проблем.
- Хорошо, - согласился Иван. – Так и поступим.
Он вывел автомобиль со стоянки и погнал его к своему дому. Захлестнувшее душу раздражение вдруг исчезло, словно его и не было. Он уже не был уверен в собственной правоте. Сидящая за его спиной женщина вовсе не походила на избалованную капризную куклу. Она явно была сломлена какими-то неведомыми ему событиями. Ивану даже подумалось, что она, как и он совсем недавно, готова решить свои проблемы самым радикальным способом. Все его ночные установки на цинизм и наплевательское отношение ко всему и всем разом слетели с него. Заехав в свой двор и остановив машину, он продолжал сидеть за рулём. Светлана за его спиной терпеливо молчала. Иван вновь повернулся к ней.
- Чаю хочешь?
- Да, - ответила она и спросила: – А как же ваша?..
- Её больше нет, - ответил Иван. – И не будет.
Он вышел из машины, открыл заднюю дверцу и подал женщине руку.
- Идём, Света. Я тебя приглашаю. Роскошных десертов не обещаю, но печенье к чаю найдётся.
Они прошли к двери подъезда. Иван видел, как взоры всех, кто находился во дворе дома, сфокусировались на них. Кто-то выразительно присвистнул.

* * *

Приготовив на кухне всё для чаепития, Иван вышел в комнату, чтобы пригласить гостью к столу. Светлана бродила среди книжных стопок, вчитываясь в названия книг на упаковках. Поглощённая этим занятием, она не сразу заметила, что хозяин квартиры вышел к ней.
- Нашла что-то знакомое? – спросил Иван.
- Да, мне все эти книги знакомы, - ответила Светлана. – Я прочла всё, что вы выставили в интернете. Ваши романы близки и созвучны моей душе.
- Приятно слышать, - сказал он. – Однако я предлагаю побеседовать за чашкой чая.
К чаю нашлось не только печенье, но и другие сладости. Разговаривали, главным образом, о книгах. Как выяснилось, в жизни красавицы, отнюдь не радужной, было много тяжёлых периодов, очень похожих на описанные в романах Ивана события. Глубокое понимание состояния человека, оказавшегося в критической ситуации, и вызвало в её душе интерес к автору и его творениям. Однако, беседуя о литературе, Светлана как будто параллельно находилась в другом месте. Иван догадывался о причине её угнетённого состояния.
- Мне сообщили, что Миткевич был отравлен, - сказал он. – Ты к этому имеешь отношение?
Женщина вздрогнула. Потом чуть слышно выдохнула:
- Да.
- Надеюсь, ты не сама ему подсыпала яду?
- Боже мой, конечно же, нет! – воскликнула Светлана в отчаянии. – Но я причастна к его гибели.
Она уткнула лицо в ладони и заплакала. Иван немного выждал, потом спросил:
- Света, что произошло? Каким образом ты причастна к убийству твоего шефа?
Усилием воли взяв себя в руки, она стала рассказывать:
- Я сливала о нём информацию: режим дня, планы, привычки. Предоставила данные о персонале: кто из себя что представляет; кого можно прижать, а кого подкупить. Ну и так далее.
- Кому сливала? Офиногенову?
- Да.
- Насколько мне известно, он был в одной связке с Миткевичем?
- Был. До поры, до времени. Изначально планировалось протолкнуть Сержа в мэры города. Но у Офиногенова, как видно, на это счёт были иные планы, которыми он не спешил делиться. Серж сделал своё дело и стал помехой.
- Тебе действительно не жаль шефа? – опять поинтересовался Иван.
- Я уже отвечала тебе на этот вопрос, - напомнила Светлана. – Нет, не жаль. Серж был изрядным мерзавцем. Но всё же не таким как этот…
- Но ведь Офиногенов теперь является твоим прикрытием, кем бы он ни был по своей сути. Почему же ты прячешься? Ему, прежде всего, нужно, чтобы ты молчала.
- Ему от меня, прежде всего, нужно кое-что другое. А мне об этом даже думать противно. Самый мерзкий преступник – продажный мент. Серж меня понимал и не подпускал полковника ко мне. Теперь ситуация изменилась, - Светлана с мольбой взглянула на Кипреева. – Иван Алексеевич, я виновата, но постарайтесь меня понять. У меня просто не было выбора.
- Что собираешься делать? – спросил Иван.
Она пожала плечами.
- Не знаю. В голове нет ни одной дельной мысли.
- Зато у меня есть. Я могу некоторое время пожить в пригороде у родственников. А ты останешься в моей квартире. Я поеду на твоей машине и там её спрячу в гараже. Здесь твою «хонду» могут быстро обнаружить. Такой вариант тебя устроит?
- Да! Да! – горячо воскликнула Светлана. – Но… зачем вам уезжать. Я боюсь оставаться одна. Мыслей своих боюсь. Квартира у вас небольшая и загромождённая, но нам хватит места.
Она смотрела на него просящим взглядом.
- Хорошо, - согласился Иван. – Но машину всё равно надо спрятать. Для начала пристроим на платной стоянке, а завтра я отгоню её в посёлок.

Кровать Иван уступил гостье, а себе приготовил ложе из упаковок с книгами. Запасное одеяло он постелил вместо матраса. Укрыться сверху было нечем. Иван накинул на себя демисезонную куртку. Однако сентябрь уже давал знать о себе. Поскольку отопление ещё не включили, Иван очень быстро стал мёрзнуть. Он свернулся калачиком, поджав ноги. Но это мало помогло. Озноб всё сильнее беспокоил его.
- Ну, чего ты мучаешься? – услышал он голос Светланы. – Иди ко мне. И второе одеяло не забудь. Я тоже замёрзла. Не бойся: приставать не буду.
Прихватив одеяло, Иван быстро забрался в тёплую постель. Ещё совсем недавно он делил это ложе с Анжелой. Теперь здесь рядом с ним другая женщина. Не слишком широкая кровать вынудила их прижаться друг к другу. Иван вдруг почувствовал острое желание. Впрочем, желание он испытывал и раньше. Но теперь близость роскошного женского тела сделала его нестерпимым.
- А можно мне поприставать? – спросил он.
Светлана повернулась к нему.
- Тебе разрешение требуется? Пиши заявление – я завизирую.
- Долой бюрократию! – объявил он, стискивая женщину в объятиях.

* * *

Утром он проснулся первым. Света ещё спала. Видимо, сказалось нервное напряжение, испытанное накануне. Иван лежал рядом и любовался ею. От нежного лица в ореоле густых светлых волос невозможно было отвести взгляд. Одеяло слегка сползло вниз, оголив плечи и чуточку приоткрыв на левом плече маленький фрагмент татуировки. Осторожно, чтобы не разбудить женщину, Иван завернул одеяло – и обомлел. От плеча и до половины левой груди раскинулась шикарная картина-тату: красивая обнажённая женщина в изящной позе. Видимо, изображена была сама Света. Она смотрелась великолепно – не хуже, чем в реальности: идеальная фигура, тонкие черты лица в обрамлении светлых волос. Несомненно, поработал настоящий мастер. Но что ещё больше поразило Ивана – слева от рисунка, расположенные вертикально, красовались три витиеватые буквы: ЛСД.
Светлана вздрогнула от озноба и открыла глаза.
- Ваня? – удивлённо спросила она. – Ты чего меня разглядываешь?
- Да вот, любуюсь картиной, - сказал он. – Тонкая работа!
Она потёрла кулачками глаза, чтобы окончательно проснуться. Затем сказала с досадой:
- Это я по молодости да по глупости поддалась на уговоры. Теперь рада бы избавиться, но боюсь сделать хуже.
- Нет, картина действительно шикарная. Пусть остаётся. Меня смущает другое: при чём здесь ЛСД? Какое отношение ты имеешь к этому наркотику?
Несколько секунд женщина непонимающе смотрела на него и вдруг рассмеялась.
- Нет здесь никакого наркотика, Ваня. Это мои инициалы: Локтева Светлана Дмитриевна, - она зябко передёрнула плечами. – Накрой меня. Я замёрзла.
Он прикрыл её одеялом, прилёг рядом. Хмыкнул удивлённо:
- Да, дела! Когда я тебя впервые увидел в клубе, воспринял как что-то неземное, недоступное. И вот ты лежишь в постели рядом со мной. Да ещё оказывается, что ты – моя судьба. Вот уж не ожидал!
Теперь Светлана приподнялась, заглянула ему в глаза.
- Ванечка, возможно, так оно и есть. Я не против того, чтобы стать твоей судьбой. Но не понимаю, как это может быть связано с наркотиком. Объясни.
- Однажды мне приснился сон, в котором прохвост по имени Данила заявил мне: «ЛСД – твоя судьба. А от судьбы не уйдёшь».
- Странный сон, - сказала Света. – И кто этот дальновидный прохвост Данила?
Иван рассказал ей историю с «антидепрессантами» и последующими событиями. Женщина слушала с напряжённым вниманием и тревогой. Выслушав до конца, сообщила:
- Я поняла, о ком ты говоришь. Его настоящее имя – Артур. Кличка – Дуремар, поскольку он толкает дурь.
- То есть сбывает наркотики? – уточнил Иван. Ему казалось немного странным слышать грамотную речь профессионального филолога вперемешку с уголовным жаргоном.
- Да, - ответила Светлана. – Самый скользкий и непредсказуемый тип из всех, кого я знаю.
- Он может возникнуть на горизонте?
- Не исключено. Артур всегда стремится найти себе сильного покровителя. Он умеет производить впечатление и втираться в доверие нужным людям. До недавнего времени его опекал Серж. Теперь Дуремару требуется новое прикрытие. Если сообразит, что я каким-то образом связана с Офиногеновым и, что ещё хуже, с гибелью Сержа, то непременно этим воспользуется.
- Пока ты живёшь у меня, он тебя вряд ли найдёт, - убеждённо сказал Иван. – Забудь о нём.
Она вздохнула.
- Мне бы твою уверенность. Однако я не исключаю того, что Артур однажды появится здесь.
- Каким образом?
Она грустно улыбнулась. Затем вновь стала серьёзной.
- Всё очень просто, Ваня. Он будет прорабатывать всех, кто так или иначе заинтересован в смерти Миткевича. У него есть все основания подозревать тебя. Твой адрес ему известен. Неужели думаешь, что твоя встреча с ним случайна? Артур тебя пас.
- Да, перспектива! – вздохнул Кипреев. – Значит, спокойной жизни вновь не предвидится.
Светлана прижалась к нему, прошептала:
- Ваня, давай уедем отсюда. Спрячемся ото всех в какой-нибудь глухомани.
Он с сомнением покачал головой.
- Куда с тобой спрячешься? Везде будешь на виду. Тем более в глухомани.
- Что же мне делать? Изуродовать себя? – спросила Света с горечью и вдруг со злостью выпалила: – Если бы ты знал, как они все мне осточертели!
Иван не стал уточнять, кого она имела в виду. Впрочем, и так всё было понятно.
- Не переживай, - сказал он. – Нам просто надо принять меры предосторожности. Первым делом избавимся от машины. Этим я и займусь сегодня. Завтра вернусь, и мы что-нибудь придумаем. Время у нас есть. А сейчас я бы с удовольствием что-нибудь съел. Готовить-то умеешь?
- Не бойся, не отравлю, - грустно пошутила она.
- В таком случае объявляю подъём, - он бодро выскочил из кровати. – Вставай, красавица, нас с тобой ждёт новая жизнь. Надеюсь, что она будет полна не только проблемами.
Светлана тоже поднялась.
- Не только, - сказала она, обняв Ивана. – У нас будет много поводов для счастья. Я тебе обещаю.

Иван вёл машину очень аккуратно, чтобы никоим образом не привлекать к себе внимание. Путь до Чёрной Речки недолог – максимум полчаса, даже если совсем не спешить. Но так получилось, что он давно не был на родине. Он знал, что там его ждут с нетерпением и встретят как самого дорогого гостя. А потом выскажут ему всё, что накопилось. Будут слёзы, увещевания, предостережения на будущее. Всё это будет, а пока следовало подумать о другом.
Вчера его жизнь вновь сделала крутой и непредсказуемый поворот. Избавив от прежней опасности, судьба не преминула подбросить Ивану новые сюрпризы. Она опять поставила его перед выбором: остаться в стороне и жить спокойно или сунуть свою голову в чужие проблемы. И, соответственно, найти себе проблемы на эту самую голову и другие части тела. Он выбрал второе. Вернее, всё вышло случайно, словно само собой. А может быть, так захотели «главные сочинители»? В цепочке очень похожих случайностей явно просматривалась некая закономерность. Чего же от него хотят заоблачные авторы? Чего добиваются? Видимо, ждут от Ивана чего-то из ряда вон выходящего, поэтому не позволяют ему успокоиться, остановиться, отяжелеть. Но если неприятности – плата за талант, то получается, что они будут сопровождать его постоянно. По крайней мере, при жизни, как однажды сказало ему странное существо – ангел и бес в одном лице.
Как бы там ни было, существовал некий сюжет, согласно которому складывалась жизнь человека. Сюжет под названием «судьба». Но если персонажи писателя Кипреева в определённый момент начинали жить своей жизнью и диктовать автору свои требования, то, значит, и он сам мог выдвигать свои требования небесным сочинителям. Он заставит их редактировать написанное. Потому что человек, имеющий под собой культурную и нравственную основу, не может вести себя как бандит, лицемер, предатель. Человек нравственный не может быть злодеем. Романтик не может быть циником. Можно временно отступить от своих позиций, но постоянно жить по чуждым неприемлемым правилам невозможно. Пожалуй, ещё не раз в его жизни будут складываться ситуации, проверяющие на прочность взгляды и убеждения. Будут сложные, тяжёлые и опасные кульминационные моменты.  До развязки ещё далеко.
Анализируя события последних месяцев, Иван всё больше склонялся к мысли, что некие силы ведут его по жизни. Кто-то опекал его в безвыходных, казалось бы, ситуациях. Как сказал Миткевич, Ивана «никто ни разу всерьёз не взял за жабры». Всё время «прокатывало». В критические моменты неизменно появлялся тот, кто спасал, поддерживал, вытягивал из болота отчаяния. А это значит, что он нужен кому-то там. На него сделали ставку. От него чего-то ждут.
Иван усмехнулся: нужен там! А здесь он никому не нужен? Разве никто здесь не нуждается в его помощи и поддержке? В Томске в квартире Ивана его возвращения ждёт Света – необыкновенно красивая и глубоко несчастная женщина, пусть даже отягощённая «чрезмерно богатым жизненным опытом». Возможно, она и в самом деле его судьба, его половинка, если таковые вообще существуют. А может быть, и она вскоре покинет Ивана – как только исполнит свою роль в его жизни. Надо быть к этому готовым. Надо быть готовым ко всему и всё происходящее воспринимать терпеливо и спокойно.
И заниматься своим делом, предназначенным свыше.

Декабрь2017 – март 2020гг