Копьё судьбы. Третья реликвия

26 ноября 1941 года

Берлин, Великогерманский рейх

После каждого успешно выполненного задания (неудач у них пока что не было) по борьбе с паранормальным противником, Колокольцеву и его зондеркоманде полагались три дня отпуска… плюс сколько надо, чтобы добраться до Берлина.

Полагались по причинам эмоционально-психологическим… точнее, энергетическим. Ибо каждое такое задание насосом высокого давления высасывало из них жизненную энергию, а на «перезарядку батареек» уходило как раз трое суток (это было установлено эмпирическим путём).

Трое суток заканчивались утром 28 ноября… однако война внесла свои коррективы. Поэтому Колокольцеву пришлось срочно выйти на работу, дабы разрулить очередной кризис… в результате после встречи с Мартой Эрлих он вернулся домой лишь к ужину.

К его немалому удивлению, в столовой его Виллы К в Ванзее обнаружился… его заклятый партнёр граф Вальтер фон Шёнинг. С которым он утром обсуждал нулевой вариант окончательного решения еврейского вопроса.

Обсуждал, как обычно, безрезультатно – оба остались на диаметрально противоположных позициях. Граф категорически за – он вообще был главной движущей силой нулевого варианта… а Колокольцев столь же категорически против (он старался спасти как можно евреев – и небезуспешно).

На самом деле, ничего особо удивительного в визите графа не было… и ничего хорошего тоже. Ибо на природе (утром они встречались в берлинском парке Тиргартен) граф только обсуждал… а в помещении - как правило, в доме Колокольцева – он выдавал последнему задания.

От имени настоящего работодателя Колокольцева (и графа, и даже рейхсфюрера СС Генриха Гиммлера). Баронессы Элины Ванадис фон Энгельгардт – она же Лилит. Чрезвычайного и полномочного представителя Хранителей человеческой цивилизации, руководителя Общества Чёрного Солнца… и единственного известного Колокольцеву совсем-не-человека.

Граф милостиво позволил Колокольцеву поужинать, ибо был в курсе его русско-польско-ирландской привычки обсуждать дела лишь на очень сытый желудок, и обыденным тоном осведомился (ибо предпочитал начинать постановку задачи с вопроса): «Что ты знаешь о Копье Судьбы?»

Колокольцев пожал плечами: «Это один из трёх главных артефактов христианства – наряду со Святым Граалем… точнее, Священной Чашей…»

Которая – спасибо Колокольцеву, взводу бранденбуржцев и моторизованной дивизии вермахта – с конца июня находилась в руках Общества Чёрного Солнца.

«… и Ковчегом Завета…»

Который бесследно исчез после того, как в июле 586 года до н. э., после очередного восстания Иудеи, вавилонский царь Навуходоносор II захватил и уничтожил Иерусалим и разрушил Первый Храм. Искать Ковчег было бесполезно, ибо было доподлинно известно, что он позволит себя найти только тому, кого выберет сам… и это был совершенно точно не Колокольцев.

Колокольцев вздохнул – и продолжил:

«Согласно канонической христианской легенде, римский воин… или сотник – мнения разнятся - Лонгин вонзил это копьё в подреберье Иисуса Христа, распятого на кресте. По одной версии, чтобы гарантировать смерть… по другой из милосердия, дабы прекратить мучения распятого…»

Во второй вариант Колокольцеву не верилось категорически – ибо он, будучи историком по диплому, доподлинно знал, что «римский воин» и «милосердие» были понятиями категорически несовместимыми.

«… и потому является одной из трёх величайших реликвий христианства…»

Граф фон Шёнинг кивнул. Колокольцев вспомнил рассказ доктора Хайнца Грюна – доктора богословия, хотя уже давно директора Института изучения оккультных наук Анненербе (тот весьма интересовался Копьём Судьбы) и продолжил:

«Блаженный Августин утверждал, что, подобно тому, как из ребра спящего Адама была сотворена его невеста, Ева, из раны в боку спящего смертным сном Христа была создана Его невеста, христианская Церковь…»

Граф, лично знакомый с Блаженным Августином, кивнул: «Утверждал»

Колокольцев продолжил: «По Августину, вода и кровь — символы святых таинств Крещения и Евхаристии, поэтому в воспоминание этого перед совершением Евхаристии в Латинской церкви во время оффертория, а на Востоке — во время проскомидии в вино добавляется вода...»

Фон Шёнинг, в своё время рукоположенный в католические священники и возведённый в сан кардинала – как и Колокольцев столетия спустя (причём совсем недавно – всего месяц назад), кивнул: «Добавляется…»

Тайный кардинал продолжил: «В богослужении Православной церкви используется копие — обоюдоострый нож для изъятия частиц из просфор, который символизирует копьё Лонгина…»

Граф, мягко говоря, православие не жаловавший, вздохнул: «Используется»

И предсказуемо осведомился: «А что тебе известно о дальнейшей судьбе Копья?»

Колокольцев по диплому университета был историком со специализацией по истории древнего мира и археологии, поэтому уверенно ответил:

«В настоящее время существуют пять артефактов, каждый из которых претендует на то, что именно он является настоящим Копьём Лонгина…»

Обычное дело для христианских реликвий – из мощей каждого мало-мальски значимого святого можно собрать не одно человеческое тело.

«… Антиохское копьё… правда, в XVIII веке Папа Римский Бенедикт XIV признал его подделкой…»

Что ничего не значит, на самом деле…

«… а также армянское, ватиканское, краковское и венское…»

Глубоко вздохнул – и продолжил:

«Армянское копьё с XIII века хранится в городе Вагаршапате в сокровищнице Эчмиадзинского монастыря. До этого копьё находилось в Гегардаванке (в переводе с армянского — Монастырь копья), куда было принесено, по преданию, апостолом Фаддеем. Представители Армянской апостольской церкви не подвергают никаким сомнениям подлинность копья…»

Очень странно было бы, если бы подвергали.

«… на предложение учёных исследовать его подлинность, ответили: «Вы можете использовать копьё для того, чтобы удостовериться в подлинности вашего оборудования, а мы не нуждаемся в доказательстве подлинности копья»

Граф фон Шёнинг улыбнулся – а Колокольцев продолжил:

«Ватиканское копьё хранится в Базилике Святого Петра в Риме. Оно отождествляется с копьём, хранившимся в Константинополе, а прежде в Иерусалиме, по крайней мере с VI века…»

Сделал небольшую паузу – и продолжил: «В 614 году Иерусалим был захвачен персами, к ним же попали и все Страстные реликвии. Наконечник копья был отломан, и в том же 614 году оказался в Константинополе, где с тех пор хранился сначала в храме Святой Софии, а позже в церкви Фаросской Богоматери вместе с другими святынями христианства…»

Граф никак на это не отреагировал. Колокольцев продолжил:

«В Константинополе оно оставалось до 1492 года, когда было подарено султаном папе Иннокентию VIII, увезено в Рим и помещено в соборе Святого Петра. В настоящее время фрагмент копья находится в капелле этого собора над статуей святой Вероники и демонстрируются в пятое воскресенье Великого поста…»

Глубоко вздохнул – и продолжил: «Краковское копьё оказалось лишь копией копья венского, что совершенно не мешает полякам верить в его подлинность…»

Ибо вера в подтверждении не нуждается – а опровержения игнорирует.

«… что же касается Венского копья, то его ассоциация с Копьём Лонгина притянута за уши – другие версии его происхождения более правдоподобны»

Граф фон Шёнинг кивнул – и задал очевидный вопрос: «А о самом Лонгине?»

Колокольцев пожал плечами: «Согласно одному из преданий, сотник… или воин Лонгин раскаялся и обратился сразу после смерти Иисуса Христа, устрашённый последовавшими за ней затмением и землетрясением, стал проповедником христианства и был убит в Кесарии Каппадокийской в 58 году, откуда, по другим свидетельствам, и был родом…»

Сделал небольшую паузу – и продолжил:

«По преданию, Лонгин страдал катарактой. После того, как он ударил Христа копьём, кровь брызнула ему на глаза, и Лонгин исцелился. С этого момента он сам стал христианским проповедником. В качестве христианского великомученика он покровительствует всем страдающим глазными болезнями…»

Граф снова никак на это не отреагировал. Колокольцев продолжил:

«Лонгин отправился с проповедью на свою родину, в Каппадокию (вместе с ним пошли и два других воина, обращённых им в христианство). Пилат по убеждению иудейских старейшин направил в Каппадокию воинов с целью убить Лонгина и его сподвижников…»

Что было сильно непохоже на правду – ибо такая мелочь наместнику была пофиг. 

«… посланный отряд прибыл в родное селение Лонгина; бывший сотник сам вышел навстречу воинам и привёл их в свой дом. За трапезой воины рассказали о своей цели, не зная, что хозяин дома — тот человек, которого они ищут.

Тогда Лонгин и его сподвижники назвали себя и просили изумлённых воинов, не смущаясь, исполнить свой воинский долг. Воины хотели отпустить святых и даже советовали им бежать, но сподвижники отказались это сделать, проявив твёрдую волю принять страдания за Христа.

 Они были обезглавлены, тела погребли в родном селении Лонгина, а головы прислали Пилату, который распорядился бросить их на мусорную свалку. Главы мучеников были обретены слепой женщиной (исцелившейся от прикосновения к ним), которая погребла их в Каппадокии… обычная сказка, в общем…»

Закончил, улыбнулся и осведомился: «А как было на самом деле?»

Граф улыбнулся в ответ – и рассказал. Ибо был очевидцем тех событий.